Время надеяться

Глава 9

ЛАЭЛИ

И вот тут, должна признаться, мы проявили чудеса черной неблагодарности. Бессовестно забыли про Сессен и Алхаста, томящихся в кладовке в окружении банок с вареньем — и отправились ко мне домой. Причина этому была, а как же без этого. И вообще-то, причина достаточно уважительная — настолько, что мы с самым серьезным видом кивали друг другу наподобие китайских болванчиков, почему именно следует оттянуть момент появления пред гневными взорами друзей.

Встречают, как известно, по одежке — а наша была в таком плачевном состоянии, что всему первому курсу грозила опасность умереть от смеха. Оборванные, в засохших пятнах крови, дроу — ещё и вымазанный в гуталине (это когда он приложился об стенку в черной пещере), а я слегка обожглась огненным щитом. Зачем пугать родных-близких таким видом?

Упражняясь в таком вот самооправдании, мы отправились на Землю. Домой к Дару я бы не отправилась ни за какие медовые коврижки — а мысль о том, чтобы разделиться, почему-то деликатно обошла наши головы…

Итак, темный эльф плескался в душе. Подобрала ему что-то из одежды брата — ему (брату) всё равно, он к нам редко из Японии наезжает. Сама уже, естественно, смыла с себя всю Хеллевскую мерзость и мечтала на кухне под мелодичные разборки собачьих и человечьих стай за окном. Наш район не зря заслужил славу "синего квадрата" — не то что бы дома здесь были небесного цвета, а скорее носы постоянных обитателей к ночи приобретали приятный бардовый оттенок, опаленные огненной водой.

Скорее всего, друзей кто-нибудь уже выпустил из кладовки — или они сами распутали заклятья и верёвки и сейчас, пуская кольца дыма из ноздрей, планируют страшную месть. Сейчас мы с повинной головой предстанем перед ними, и Алхаст начнёт читать Дару долгую и нудную лекцию о его моральном облике. Сессен меня стукнет, а потом я стукну её, мы снова подеремся и что-нибудь разобьем. Придет Инидий, начнет ругаться, но решит, что нервы дороже. После всего этого Сессен пойдет жаловаться на меня Эрику, а я на неё — Янушу. Дроу с эльфом сыграют в шахматы — или без всякого предлога выпьют бутылочку вина с какими-нибудь экзотическими приправами… Так и закончится тихий вечер выходного.

Дроу вышел из ванной, вытирая голову полотенцем, в старых джинсах и рубашке брата. Странно, почему темные эльфы не носят белые рубашки — им бы пошло, при такой угольно-черной коже.

Мокрые серебристые волосы лежали как попало, да и вообще — он был какой-то… домашний, что ли Ручной. К такому хотелось сесть поближе, обнять — но я не решилась. Между нами установились очень странные отношения: хрупкие, незримые нити, которые связывали крепче каната, но их было так легко разрушить. Не понимаю, кто мы друг другу — друзья?..

— Спасибо большое за одежду, я верну, как только смогу.

— А? Да ничего, брату всё равно это всё мало, — встрепенулась, возвращаясь в реальный мир. — На тебе болтается, как на пугале, ну не важно — считай подарком.

— Timeo Danaos et dona ferentes(1), — изрек эльф, с подозрением одергивая рукава. — А это что?

— Это яичница. С помидорами. Мамы дома нет, так что придется довольствоваться тем, что приготовила я. Ну-ну, не смотри в зубы дареному коню — то бишь еде в желтки.

— Да я не… с помидорами — жуть какая-то. И я не голодный, кстати, — опомнился Дар.

— Хоть попробуй.

Дроу, увлекшись, не заметил, как умял целую сковородку моего коронного блюда (что поделать, хозяйка из меня никакая), а потом, удивленно глядя на пустую посудину, захлопал ресницами.

Не удержалась от смеха.

— Не голодный, говоришь?

Парень попытался пробулькать что-то в своё оправдание, но не преуспел — запутался в языке и побурел. А он бывает милым, когда не строит из себя Крестного Отца всея злобных чародеев.

ДАРМ'РИСС

Что ж, по крайней мере, девушка повеселилась, глядя на мои тщетные попытки оправдаться. Это было так странно, так неловко — сидеть на мирной кухоньке в человеческом мире. Шум автомобилей, лай собак, посвистывание закипающего чайника. Лаэли сидела, подтянув коленки, положив на них подбородок.

О чем задумалась, рыжая?

У неё дома было много зеркал — чересчур много, на мой вкус. И, сидя на кухне, можно было видеть наши отражения в том зеркале, что висело в коридоре — моё черное и её медное, сияющее, ясноглазое.

— День и ночь, — зачем-то сказал вслух.

— Скорее тень и пламя. Black Shadow and fire(2)… Не читал "Властелин колец"?

— Нет. Интересно?

— Алхаст чуть не умер со смеху.

— Не буду читать, — я буркнул и сам поразился враждебности, прозвучавшей в моем голосе. Чтобы сгладить неловкость, яро взялся за мытье посуды — но это оказалось поистине сложной задачей. Тут я? видите ли, жир не смыл, а там осталось моющее зелье…

Я обиделся? и Лаэли пришлось самой заканчивать колдовскую процедуру.

— Ну, — она сказала, убирая тарелку в шкаф. — Больше нет повода оттягивать возвращение в МУМИ, как бы нам этого не хотелось. Готов к головомойке?

— Всегда готов.

За крышу нашей башни цеплялись грозные тучи, завывала снежная буря. Это значит — Алхаста еще не освободили… или он, в плане страшной мести, решил больше не оберегать первачков от упражнений с климатом своих однокурсников?

Лаэли обреченно вздохнула.

— Нас снесет этой бурей.

— Ночуй на улице.

— А вдруг я простужусь и не смогу больше булькать на прохожих?

Пока я пытался переварить последнюю фразу (она имела в виду, что превратиться в чайник?), девушка уже торопилась вперёд, сражаясь с вихрем. Догнал её, схватил за локоть — не до нежностей здесь, боюсь, и правда улетит в поднебесье.

Словом, в прихожую башни вошли два снеговика, сопровождая своё появление торжественной зубной дробью.

— Б-быстрее, н-на кухню!

И чаю — горячего, обжигающего. По мне, так лучше глинтвейн, но эта блюстительница трезвенности начнет прожигать меня взглядом, так что вино цианистым калием покажется…

Однако моим скромным мечтам не суждено было сбыться. В восьмигранке столпилось стадо студентов — когда мы вошли, они замолчали, как по команде. Алхаста среди них не было, а вот Сессен присутствовала — но почему-то не проявляла желания загрызть Лаэли на месте.

— Чег-го уставились? — буркнул, чувствуя, что притягиваю все взгляды, как золотой кубок драконов.

— Там, наверху, — сообщил Габриель. Видимо, счел, что этого хватит, и дальше я сам смогу догадаться.

Великая Тьма, каким умным меня здесь считают.

— Что — наверху? Опять Кенрреты-младшие натворили чудес? — поинтересовалась моя рыжая спутница.

— Нет, — пискнула Эмма, проталкиваясь через лес ног. — Там дроу. На кухне.

Дроу, в МУМИ? Что-то мне это не…

— И они ищут папу, — Эмма подтвердила самые худшие подозрение.

Звание отца после долгих препирательств все же присудили мне, а вот Эрику пришлось быть нежной и любящей матерью.

— Ах, эти! — оскалился во все зубы. — Ну конечно, конечно, только я их не ждал… так рано.

Какого демона, кто же это может быть? Посланники от Владыки? Неужели что-то случилось — или Шэли не выполнила свой уговор… Но остальных это в любом случае не касается. Надеюсь, они не причинили никому вреда.

— Эти — кто? — с подозрением утонил Давид. — Они опасны?

— Не опаснее меня.

Студенты в ужасе отшатнулись от лестницы, ведущей на кухню. Засмеялась только Лаэли, да улыбнулся Габриель.

Ну-ну… Пойду проверю, что там за гости.

Только на третий ступеньке заметил, что Лаэли увязалась за мной.

— Кыш отсюда, — не стал тратить на неё много времени. Да и всё равно не поможет.

— Никакие темные эльфы не помешают мне выпить чашку чая, Кенррет. Если я кышкну, то умру от простуды и буду являться тебе по ночам в кошмарах. И душить подушкой…

Неоспоримый аргумент.

ЛАЭЛИ

В храм гурманов мы вошли вместе, благо, размеры двери позволяли. Первым делом я моргнула и протерла глаза — нет, не сплю.

Двое дроу сидели за столом, вольготно развалившись на угловом диванчике, и не проявляли ни малейших признаков кровожадности. Мало того, один из них — щупленький, с аккуратно прилизанными волосами, до смешного напоминал нашего Януша — вампирчика, скромного до потери пульса. Второй же был полной противоположностью — этакий гардероб два на два, в белых татуировках, с шрамом на виске. Причем виски он выбривал, явно веруя старой присказке, что мужчину шрамы украшают. И этот самый градероб…

— Ноги!

— Что? — оба гостя уставились на меня.

— Со стола. Убери! Люди там едят вообще-то.

Чернокожий герой почесал за ухом, пожал гиреподобными плечами, но сел нормально.

— Строгая, прям училка. Кенррет, что ж ты её не дрессируешь?

— Здравствуй, Даррис, — в разговор вступил Щуплый. — Рад тебя видеть. И твою petite copaine(3) тоже.

— Сколько раз повторять, — забрюзжал Кенррет, вовсе не удивленный таким поворотом событий, — чтобы вы не заваливались без приглашения?

Он привалился к косяку двери, скрестив руки на груди, ив овсе не собирался устраивать разбор полетов.

Однако не реакция чертова сокурсника меня волновало.

— Извините, Щупл… простите, не знаю вашего имени…

— Каланмис, — с готовностью представился эльфик, чуть привстав. — Весьма приятно познакомиться.

— Не буду лгать, что это взаимно, — настроение почему-то сильно испортилось, особенно когда я увидела довольную донельзя Зармике, прятавшуюся за необъятной спиной Гардероба. — Каланмис, как, простите, вы меня назвали пару минут назад?

Видимо, подпускать угрожающего холода в голос я научилась (немудрено — Кенррет уже почти год дает мастер-класс), так как Щуплый замолчал и стушевался. Но вот Гардеробу природной чуткости явно недоставало.

— Да ты не стесняйся, подруга! Все уже знают, что Кенррет подцепил себе рыженькую магичку. Говорят, в постели рыжие — ух, огонь! — и что из-за тебя наш Даррис не высыпается постоянно… эй, что?

Окончание фразы он проглотил вместе с миской, полной неаппетитной массы, которой не повезло стоять в пределах моей досягаемости.

Зармике взвизгнула, но потом пришла в себя и стала помогать Гардеробу оттирать остатки снаряда со своего кирпича… то есть лица.

— Кенррет!

Дар, широко ухмыляясь, только развел руками. Рядом со мной на столе не стояло больше ничего, что можно было бы зашвырнуть в него.

— Я ведь могу и левитировать!

— Тихо-тихо, Лаэли, — он попытался взять меня под ручку, но я гневно зафырчала и отпрыгнула в сторону.

— Я не понял, — промычал Гардероб, выплевывая последние остатки массы. Он поднялся и с высоты своего внушительного роста рассматривал меня. — Что это было?

— Ужин Ыша, — пояснила Зармике, разглядывая с любопытством вивисектора то, что отскребла от кавалера. — Судя по тому, что это шевелится… Ящер остался без салатика.

— Если шевелится, то это был не салатик, а скорее холодная закуска, — вступил в дискуссию Щуплый.

— Нет, я не понял. Почему ты в меня этим кинула?

— Это у неё условный рефлекс… Лаэли, не надо! Да ведь… ой, больно же! — взмолился товарищ, хотя с лица его не сходила довольная улыбка.

— Кажется, она тебе вовсе не подружка, — Гардероб задумчиво наблюдал за тем, как мы с дроу фехтовали на половниках.

— Гениально! — я восхитилась и пропустила удар. Кенррет скрутил мне руки за спиной и принялся что-то втолковывать: что он, дескать, не причём ("Если бы ты был при чем, вообще бы убила!"), и что знаменитостей вроде него вечно окружают слухи и сплетни, и что мне выпало погреться в лучах его славы.

— Мог бы и предупредить, что такие слухи ходят — я бы хоть вела себя соответствующим образом…

На кухне наконец-то наступил мир. Мы с Зармике подметали осколки посуды и остатки (или — останки?) ужина Ыша. Гардероб снова устроился на диванчике, а дроу… тьфу, их теперь трое… а Кенррет оседлал стул с высокой спинкой.

— А соответствующий образ — это как?

— Вот если бы предупредил, то и знал бы, — я показала язык и тряхнула головой, убирая со лба непослушную прядь волос. Спрятала веник и совок в кладовку, одобрительно кивнула. — Ладно, ребята, вы тут развлекайтесь, а я спущусь вниз, предупрежу всех, что ничего страшного на кухне не происходит. Хотя, с другой стороны… У нас ведь не все ужинают в столовой, кое-кто сам себе готовит. Здесь, на кухне.

— Может, мы тогда спустимся в ваш большой зал? — предложил Каланмис.

— И половина курса приобретёт хроническое заикание, а вторая половина — энурез… Нет уж, вам нужно спрятать свои темные лики в укромном месте.

— Лаэли! — глаза у Дара засияли, и я поняла, что в его злопамятную голову пришла идея. Ой, плохо. — Послушай, ведь Сессен всё равно не ночует в вашей комнате… А Зармике и ты — девушки не нервные.

— Ты намекаешь на то, чтобы эту ночь провести в нашей комнате?

Дар кивнул.

— Отпразднуем встречу.

У всех троих на пальцах были одинаковые кольца — черный камень в простом металлическом ободке, три руны. Дар, Элкзт по прозвище Алтринэ (Высота) и умник Каланмис. Дружба среди темных эльфов — вещь настолько редкая, что способна разжалобить даже меня.

— Ладно. Но я вообще-то собиралась выспаться — завтра контрольная по структурологии.

— Ты можешь поспать в восьмигранке, — брякнула Зармике, моя единственная — как я думала — союзница.

Эх, весь мир против меня. Утопиться, что ли?

— Спускайтесь потихоньку… Но, ребята, вы мне должны за это шоколадку.

Друзья переглянулись, кивнули с серьёзным видом. Потом двое гостей вытащили из-под стола большую темную бутыль… и ещё одну…. И ещё…. Когда даже глаза закаленного Дара полезли на лоб, я махнула рукой и спустилась вниз. Ну их, пусть сами разбираются, несчастные поклонники зеленого змия.

Однокурсники сидели тихо, как мыши под пылесосом. За весь оставшийся вечер, впрочем, из нашей комнаты не донеслось ни звука, так что я почти успокоилась. Почему-то чувствую себя ответственной за весь этот бедлам.

— Приветствую тебя в моей холостяцкой обители, — ухмыльнулся Нулик, в обнимку с подушкой присаживаясь на соседний диван. — Изгнали?

Я угрюмо кивнула, взбивая свою подушку кулаком. Как ребята — Дар с Нуликом — умудряются ночевать здесь каждую ночь? Надо издать закон, чтобы студиозусы под страхом свидания с Виком спали в своих комнатах.

Погас свет.

— Как дела у Морфея, Нулик?

— Не очень, — парень заворочался, устраиваясь поудобнее. — По мне, так это просто депрессия. Или ему наконец-то надоело быть самым умным — учиться не хочет.

— Депрессия… может быть.

— Да всё с ним нормально будет! Добрых снов, Лаэли.

— И тебе.

Но, едва лишь сон на мягких лапах приблизился ко мне, дверь комнаты открылась… И было мне видение. Дар с бокалом скромно присел на краешек дивана.

— Спишь?

— А если я скажу "да", ты отстанешь?

Темный эльф покачал головой. Зрачки светились двумя алыми угольками — зачем ему тепловое зрение, на мне ничего интересного не написано — и не одето, между прочим.

— Хочешь? Это глинтвейн.

— Hajime wa hito sake o nomi, nakagoro wa sake ga sake o nomi, owari wa sake hito o nomu(4).

Темный посмотрел на меня с укоризной.

— Не ругайся.

— Пить вредно, говорю… Так чего тебе надобно, старче?

— Вообще-то, — он поболтал бокал, — мне стыдно. Знаю, какие эти диваны неудобные. Может, присоединишься к нам? Высота — парень хороший, у него не все мозги в мускулы перешли, не подумай.

— Не в этом дело. Просто хочу быть выспавшейся, что завтра с чувством собственного достоинства могла издеваться над тобой, твоими синими мешками под красными глазами.

— М-да, это дело серьёзное. Хорошо, — он заколебался, собираясь что-то ещё сказать, но тут в восьмигранку ввалилась шумная троица, состоящая из Элкзта, Каланмиса и Зармике — хохочущие, в двух бокалах от состояния "глазки в кучу — я вам чучу отчубучу!".

— Лаэли, подъём! Студенты, просыпаемся! — заорал изо всех богатырских силушек Высота.

— Очумели что ли? — зашипел Габриель, высовывая бледную аристократическую мордашку в дверь, щурясь от яркого света. — Завтра же контрольная.

— Не будь занудой, упырек, — Алтринэ ласково потрепал его по макушке. — Вы уже почти год учитесь вместе, а пирушку — нормальную, студенческую — ни разу не устраивали. ПОДЪЕМ!

Реакция на такой пионерский горн была однозначной — сначала все пытались оправдываться, но сумасшедшая чернокожая троица за шкирку вытаскивала бедняг в восьмигранку. Тяжко вздохнув, я начал кроить Купол Тишины, но наткнулась на линии Дара, который занимался тем же. Вряд ли Инидий будет лоялен к такому празднику и его инициаторам…

Пижамная вечеринка была неизбежна.

(1) Timeo Danaos et dona ferentes — лат. Бойтесь Данайцев, дары приносящих

(2) Black Shadow and fire — англ. Черный дым и пламя

(3) petite copaine — фр. Маленькая подружка. Любовница, причем… кхм… нетяжелого поведения

(4) Hajime wa hito sake o nomi, nakagoro wa sake ga sake o nomi, owari wa sake hito o nomu — яп. Сначала человек пьет сакэ (рисовая водка), потом сакэ пьет сакэ, потом сакэ пьет человека.