Время, назад! Маришка и Егор Адаменковы. СССР времен Л.И. Брежнева Юмористически-мелодраматическая повесть.

Глава 8 Газеты. Организация питания и отдыха советского человека. Еврейский вопрос и его решение.

Глава 8 Газеты. Организация питания и отдыха советского человека. Еврейский вопрос и его решение.

Маришка взяла газету и открыла ее. Газета была солидная, и название ее было как отлитые буквы для типографского набора. Маришка понятия не имела, что это такое, но научилась говорить штампами. «Типографские рабочие есть самый сознательный слой пролетариата». «Интернациональный долг есть…» «Долг каждого коммуниста, есть…» с этим было не поспорить. И коммунисты, и беспартийные хотели есть.

И в этом им помогла сеть «Желтый клоун». Люди шли туда, как за чудом. Помидор лежал в булочке Красный! Котлета была из мяса! Сыр лежал не плесневелый! Хлеб был не черствый!

Маришкино с Галиной нововведение потянуло за собой много необходимой и затратной инфраструктуры. Но была и прибыль.

Ее акционеры уже к первому сентябрю получили солидные выплаты, практически полностью отбыв свои вложения.

Но СССР был действительно государством социалистическим. Она должна была организовать профсоюз работников «Желтого клоуна». С этим она справилась. Организовать парторганизацию. С этим она справилась. Ей предложили согласовывать рекламную продукцию и темы игрушек. Она согласилась. Она уже выпустила к юбилею Революции серию значков с изображением ее героев и раздавала их по акции «Игрушка в подарок». В неизбалованной рекламой стране продажи выросли на двести пятьдесят процентов. Она организовывала соц. Соревнование, творчески обыграв практику буржуинов о работнике месяца. Она стала лучшим работодателем. И девочки и мальчики на вопрос кем ты хочешь стать, сразу после космонавтов летчиков называли желтого клоуна.

Она объединила бренды и провела в сети ресторанов рекламу подгузников, и без того популярных, разыграв три автомобиля покупателям и одноразовых советских подгузников и булочки. Автомобили – новенькие «Жигули» она честно вручила. После этого к ней присоединили три марлевых фабрики и одну ткацкую, потому что их производство стало не рентабельным – подгузники из марли стали не нужны, а на нужны медицины такая марля не шла.

Когда ей в нагрузку дали ткацкую фабрику она не схватилась за голову. А задала себе прямой вопрос, а это ей было к чему?

Маришка поехала и туда, благо фабрика «Красная Пресня», выпускала ткани и марли и находилась в центре Москвы, почти напротив Кремля. Рабочие фабрики гордились тем, что именно там началась стачка 1905 года. Это, пожалуй, единственное, чем можно было бы гордится. Красный кирпич был закопчен. Чугун ворот запылился. Станки не менялись с того же 1905 года.

А рабочие в августе были направлены подшефному колхозу для уборки раннего картофеля и на подсобную ферму для ухаживания за животными.

Она походила по пустынным цехам, посмотрела образцы ткани. Ткань была, кстати, весьма качественная. Она с удивлением увидела, что дорогущий «кашемир» из буржуйских реклам, и идущий на пальто миллионерам, это шерстяная ткань, идущая в СССР на школьную форму для девочек. Да СССР был богатой страной. Деньги не уходили из нее на Запад.

Она прошла в кабинет директора, через приемную обшитую деревом и посмотрела на карту, висящую у него за спиной. Там, на карте Подмосковья были точки. Директор пояснил, что это подшефные хозяйства. «Которые тянут из них все соки, - пояснил он, - план горит, а все в поле».

Идея озарила Маришку, как молния. Подсобные хозяйства это собственный картофель и мясо, а в перспективе хлеб, овощи, помидоры и огурцы. В общем «Желтый клоун» ждал своих поставщиков. Она, не теряя времени, позвонила Галине.

Были подключены все. Отец Вареньки дал команду, и силы Московского военного округа обеспечили урожай с одной Московской области, сравнимый с урожаем всей страны. Секрет был прост – деньги. Квартира-хранилище ее чуть опустела, но каждый товарищ солдат, сержант, прапорщик, матрос, старшина и офицер получил свой заработанный рубль. Фигурально выражаясь. Заработки доходили и до пятиста рублей. Деньги, по тем временам космические. И каждый из них зашел, отнес часть из них в ресторан. В ее «Желтый клоун». Ей предложили разливать там алкоголь, но она отказалась. Она была против пьянства. В СССР ее будущего было чем заняться, кроме алкоголя.

В бункерах разместили урожай. Отец Вареньки – Константин Константинович был заинтересован в труде своих подчиненных.

Он тоже был крупным акционером.

Акционером был и Дмитрий Федорович Устинов – Министр Обороны. Молодым человеком в 33 года еще при Сталине, он стал Наркомом Вооружений, и все годы войны был им. Он сумел организовать все так, что фронт был обеспечен всем необходимым. До Берлина мы дошли.

Сейчас он с удивлением и восхищением смотрел на молодую девчонку. В возрасте, моложе, чем он тогда, она поднимала проекты грандиозного масштаба, не пользуясь принудительной силой государства. Дмитрий Федорович был восхищен. Он понял, что та энергия, которая при Сталине выжималась принудительно, сотнями тысяч километров колючей проволоки стягивала страну, сейчас рвется наружу, и люди разнесут дряхлый каркас, стремясь к делу.

Он поднял трубку и позвонил референту. Маришка приняла приглашение.

Они говорили долго. Маришка рассказала о своем взгляде на процесс производства. Дмитрий Федорович дал ей несколько дельных советов. Потом поговорили о процессе обеспечения армии. И к концу разговора Устинов вошел в Совет Директоров, а Маришка с сетью «Желтый клоун» вошла в армейский заказ. Пробным был Московский военный округ.

Пользуясь наличием подсобных хозяйств и практически неограниченным ресурсом сравнительно, бесплатной рабочей, силы она организовала поставку мяса и овощей в сеть «Желтый клоун». Хозяйства стали намного рентабельнее фабрики и фактически содержали ее.

Решением Политбюро при одном воздержавшемся ей дали в управление половину всех ткацких фабрик и две трети кожевенных.

Она, пользуясь возможностью содержания предприятиями ферм, провела перераспределение земель и присоединила несколько миллионов гектаров колхозных земель.

Даже пока ничего не вкладывая, только за счет мотивации людей, она получила рекордные урожаи, способные обеспечить спрос сети «Желтый клоун», армии и народного хозяйства. Чуть позже Брежневу положат на стол доклад, из которого будет следовать, что сеть «Желтый клоун» и компания «Чистота» обеспечивают около четверти всего дохода страны. Обойдет алкогольную отрасль (15 процентов) и вплотную приблизится к нефтегазовой (35 процентов).

Их Общество уже управляло сотнями колхозов и совхозов. Маришка не жадничала. Крестьянам пошли деньги. Реальные деньги за реальный труд.

Жизнь дала ей новый повод для работы. В нагрузку к фабрикам ей досталось управление десятками санаториев в Анапе, Геленджике и в Крыму.

Она справилась. Система все включено опустила рынок сдачи комнат на побережье почти до нуля.

Но проблем всего государства она решить не могла. Леонид Ильич тянул, правил доклад и со дня на день перекладывал разговор с соратниками. То Устинов проводил учения, то Громыко улетал в ООН громить израильскую военщину, то сам он поехал в Крым. Отдыхать.

Кстати сегодня ей попался доклад Министра Иностранных дел на Генассамблее. Андрей Андреевич начал:

«В год, когда все прогрессивное человечество готовится отметить 61 годовщину Октябрьской социалистической революции, Израильская военщина, подстрекаемая силами Западной реакции, предприняла незаконное вторжение на территорию международно-признанного Резолюцией Совета Безопасности ООН арабского государства. Советский Союз решительно отвергает… ».

Маришка задумалась. Она хорошо жила, хорошо пила и комфортно отдыхала.

Но. Она знала, что еврейский вопрос будет одной из причин вторжения в Афганистан. Она знала, что Афганистан похоронит Союз. Ту страну, которую она полюбила.

Союз ответил на вторжение в Палестину, вторжением в Афганистан. Большая геополитика была ей не понятна. Но фотографию отца Егора она помнила. Она помнила и некрашеные звезды на могилах, погибших в той войне. Бабушка показывала. «Афганец, Афганец, - говорила бабушка, вспоминала этих ребят, выросших у нее на глазах и ушедших на фронт, - этот был сорванец. А этот любил учиться. А у этого сын остался».

Она еще раз взяла статью и снова ее резануло:

«Советский Союз окажет всю необходимую интернациональную помощь угнетаемому народу Палестины». А зачем? Она помнила, что Израиль в ее мире был маленькой страной, занятой своими проблемами. То есть проблем они подкинули себе сами. В том числе и перевезя сотни тысяч переселенцев из России.

Так. Сказала она себе. В памяти всплыла поправка Веника, почти как из «Папиных внучек». Нет Джексона, как любимый мамин Михаил Джексон, Веника-Джексона. Суть она не помнила, но помнила, что «Демосфен» об этом писал. И ей вспомнился его редактор. Вихры седых волос стояли над головой. Очки были в тонкой оправе, и, казалось, он ей сейчас подмигнул. «Поправка Джексона-Веника, - сказала она,- попробуем решить проблему».

Она решительно собралась в гости. Леонид Ильич, как она знала, хандрил. Он хотел поставить вопрос ребром и понимал, что у ребра две плоскости и одна из них может прилететь и обратно.

Домработница приготовила ей пирог с яблоками, именно пирог, на тесте, а не шарлотку.

Няня взяла подросшую Джульетту. Маришка надела совой любимый бежевый костюм и поехала в гости.

Знакомая дорога. Машина останавливалась только на светофорах. Колеса ровно ехали по сделанному асфальту. Москва имела возможность перекладывать асфальт каждый год. Что вызывало раздражение всей остальной страны.

«Желтый клоун» был пятном света на фоне типовых районов многоэтажек. В солнечные дни это было не так заметно, но вечерами и в дни дождливые это давило. Городу и стране не хватало красок. Не хватало света. Окна в домах горели тускло желтым. Фонари горели желтым, и улицы горели желтым. И аптека горела желтым. Такое впечатление, что из Петрограда со своим правительством Ленин вывез и это настроение Блока. И за эти шестьдесят лет настроение расползлось по всем частям необъятной страны.

Она пыталась, тоже желтым, но не тусклым, а солнечным клоуном раскрасить страну.

Было много дел. Очень много дел. Она как то включила японский телевизор. Опять ниша! И попала на детский канал там шла «АБВГДейка». Посмотрев пять минут, она его выключила. А себе сказала: «Кто Клепу смотрел, тот над «Оно» смеется».

Но включила Клепу и героев передачи в рекламную компанию Желтого клоуна.

Прибыль выросла еще на сто процентов. А игрушки Клепы и Шпильки, сшитые из ткани фабрики «Красная Пресня» были у каждого ребенка.

Машина тем временем подъезжала к даче. Леонид Ильич встретил ее сам. Помог няне с Джульеттой немного ее покачал.

Обнял, как родную, Маришку. Да почему «как». Она стала для него родной. Она отдала пирог Валентине Петровне. И ее пригласили за стол.

Брежнев за две недели отдохнул в Крыму и помолодел. Галина не перестала быть его заботой. Но, как сообщали объективки, она бросила пить и занималась йогой. И все это благодаря Маришке.

Не уходила от мужа и порвала с цыганом, которого Чубаров мог теперь арестовать.

Она прекратила махинации с алмазами, ведь ее доходов хватало на то, чтобы скупать их килограммами легально.

Брежнев сердечно привязался к этой молодой девчонке и воспринимал ее как еще одну, младшую дочь, иметь возможность которую у него отняла Война. Именно так Война. Он коснулся ее краешком, тонкой линией, как пел Кобзарь и он это осознавал.

Да он был ранен. Но он видел раны и посерьезней. Он видел пот и кровь. Он видел людей без рук и без ног. Он видел их раненых и убитых.

Он знал, какой ценой даются сводки. Взятая высота оборачивалась десятками, сотнями убитых.

Да он принимал ордена, которые не заслужил, но это было его видимой, показной слабостью.

Показанным и друзьям и врагам местом атаки. Он смирился с этим и понимал, что без слабости нельзя. Съедят.

Но истинную свою боль – не желание войны он не показывал никому. Иначе бы уже съели. И американцы и свои. Вожаку прощалось все, но не проигранная война, или не готовность к ней. Внутренняя не готовность.

У него уже не было друзей. Даже те, с кем он начинал уже стали подчиненными и имел свои интересы. Свои кланы. Свои силы.

Американцы, узнав о его нежелании воевать, вмиг бы развязали войну, и она бы шла по земле его родной Малороссии, нынешней Украины.

Он не делил для себя эти страны. Не зря в анкетах он писал разное. В ранних «украинец», в более поздних – «русский». Он и сам не знал, как правильно.

Потому что не видел разницы в этих народах.

Он не видел разницы в себе и не мог прочертить эту линию, которая бы его разделила. И язык, не выдуманный язык Западной Украины, а полурусский, полуособый язык огромной полоски суши вдоль Днепра он понимал и мог говорить на нем, как мог он говорить и на русском языке. И писать. И думать.

И сейчас глядя на Маришку, он вспоминал себя и свой народ тогда, в довоенной молодости и видел в ее глазах не страх, а задор и силу. Силу поколения не поротого. Силу поколения мечтающего. Он давно отвык от таких глаз. Может быть виновата была война. Может, что иное, но глаза у людей потускнели, как лампочки.

Освещавшая всю избу маленькая лампочка в тридцатых, сейчас не могла осветить и каморку. И огромные хрустальные люстры, дававшие свет на тысячи солнц, сейчас лишь не давали тьме сгуститься вокруг них.

Он это чувствовал и понимал, что единственные друзья его, быть может, кроме жены, это неизвестно откуда вошедшая в его жизнь и эта пара - Маришка и

Егор.

Маришка слушала Валентину Петровну об их отдыхе в Крыму. Как Леонид катался на лодке, какую рыбу ловил. Как на поезде ехал и думал заехать к ее родным. Как плавал и отдохнул.

Маришка слушала, пила чай, ела привезенный ей пирог, задавала вопросы и отвечала на них. За август они успели много. Наладили выпуск подгузников всех размеров и даже успели сделать линию подгузников для взрослых. Запустили линию, пока фасовки молочных смесей. Монтировали линию сборки колясок. Открыли уже более тысячи ресторанов «Желтый клоун». Егор с головой окунулся в тренировки и тренерскую работу. Он уже успел организовать более пятиста спортивных клубов и тренажеров «Юный ленинец», куда бесплатно могли ходить после школы ребята. Он сам ездил по подмосковным районам, по Люберцам, Солнцево и Замоскворечью. Говорил с ребятами, убеждал их идти к нему в клубы, а не в соседние подвалы. И у него получалось. Его энергия и ореол легенды – Чемпиона СССР делали свое дело. А еще деньги. Большие деньги из чемоданов, куда их клала Маришка. Они выкупили еще одну квартиру и складывали туда драгоценности, подарки, и деньги, которые машинами получала Маришка. Она вкладывала, их в дело, входя во множество ресторанов капиталом, но все равно их было у нее много. Очень много. И тот ручеек, который она вливала в клубы Егора, не мог осушить ее реку.

Она достала еще один подарок, вернее два. В издательстве вышли две книги. Одна Егора «Тренировки воли. Бокс. Партия. Страна». И вторая ее «Путь размышлений. Йога и Коммунизм». На обоих были дарственные надписи авторов. Брежнев их взял и решил почитать.

Наконец разговор зашел о теме ее приезда. Валентина Петровна, куда-то ушла. И Маришка спросила прямо в лоб: «Леонид Ильич, а зачем нам евреи?».

Брежнев удивился вопросу. Он не ставил его для себя его именно так. Что-то в вопросе было от окончательного вопроса, с вопрошателями которого он боролся и победил. Маришка поняла, что-то спросила очень уж прямо и добавила. «Давайте их отпустим, а?». Леонид Ильич замялся. Мотнул головой и сказал:

- Маришка, не юли. Расскажи свой план,- он уже привык, что после таких вопросов в стране появляются смеси, подгузники, коляски и рестораны. Сейчас, вопреки обыкновению, в стране должно было что-то убавиться.

Маришка начала свою речь прямо. Она сказала, что отсутствие торговли с Америкой губит экономику страны. Что квоты обмена евреев на зерно губительны, как для морального настроения в обществе, так и экономически. Что зерна в стране может быть много. Просто получать за него должны и крестьяне. Что на полях половина, до двух третей гибнет. Гибнет не от объективных причин, а от, она, хотела сказать, колхозного строя. Но Брежнев это и сам понял. А от незаинтересованности крестьян в результате труда. Брежнев это знал и сам. Но пока он не был готов спустить лавину, и он ждал продолжения слов.

Она продолжила. А если их отпустить. Что пострадает? Медицина – поставим студентов. Преподавание музыки. Она скривилась, вспомнив про богему.

Университеты, так сократим количество. Зачем нам столько инженеров, если мы не способны отработать технологии внедрения товара в производство. Писателей? Так есть и свои.

Брежнев понимал это и сам.

Но Маришка продолжила: «Если мы их выпустим. Израиль сам откажется их принимать. Волна людей узкого круга профессий накроет его и им будет не до войны. Они еще назад попросятся, - добавила она, - Да и американцы потеряют интерес».

Леонид Ильич уже слышал эти речи и сам не понимал, зачем держать людей в стране, в которой они не хотят жить. Но ему рассказывали о потере престижа, о потере репутации страны.

Но из Маришкиных уст, он понял, что слова ее и были тем снегом, который свалит лавину. К добру ли, к худу. Но свалит.

Хорошим аргументом для него станет и выплата, которую Маришка прислала всем акционерам. Все члены Политбюро получили серьезные суммы, их родственники и дети, все, кто был акционером.

Хотя им самим напрямую они были не нужны, но приятность денег не могла их не обрадовать. Ни один не отказался. Ни один не вернул. Лишь Суслов показательно перечислил их в фонд мира. Сын его, при этом взял.

Чай подходил к концу. Джульетта просыпалась и, положив в коляску ребенка, они втроем с Леонидом Ильичем и Валентиной Петровной, уже надевшими пальто прогулялись по осенней, чуть влажной дорожке дачного леса.