Время перемен

Глава 2

Меня привели обратно в камеру. Дорога назад запомнилась плохо, в голове шумело, ноги подламывались, а взгляд был потерянный, как после пытки.

Пока приходила в себя, мастер Норри лично принес миску с едой, кружку и второе одеяло. Кивком поблагодарила его и, привалившись к стене, попыталась поесть, но кусок не лез в горло. Произошедшее у советника еще давало о себе знать. Там меня так скрутило, что мало не показалось, словно все кости разом перемололи.

Получается, когда я произнесла клятву на понятном, но неизвестном мне языке, она начала действовать. Выходит, что в этом мире есть магия. Теперь ясно, почему мне так полегчало, когда что-то там сказала про свет. Хотя во второй раз и не сработала. Фраза одноразовая была? Или может быть, зарядка кончилась? То есть этой магической фразе нужно время, чтобы вновь повлияла.

В этом надо разобраться, хотя бы методом научного тыка. Если получится, то глядишь, лечение маленького гномика удастся, а потом меня отпустят. Теперь я ученая и с них слово нерушимое потребую, чтобы освободили, иначе вдруг вылечу, а они все равно на рудники отправят. Размечталась! Я невольно фыркнула. Маги, магия... Какая магия?! Насколько помню, во всех книжках магия или от рождения дается, или передается по наследству, а я же обычный человек и ничем таким не обладаю.

За размышлениями не заметила, как у решетки вновь появился мастер Норри, в руках он держал вместительную сумку.

- Сегодняшнюю ночь проведешь здесь, а завтра пойдем к нам. Надеюсь, тебе удастся быстро справиться. Чем меньше ты у меня находишься, и чем меньше тебя видят, тем лучше, - гном стал с трудом пропихивать баул сквозь прутья решетки. - Это твоя сумка, которую в кузне нашли. Все лишнее я оттуда убрал, но амулеты, какие-то предметы культа и книжицы оставил, думаю, пригодятся.

- Мастер Норри, - обратилась к нему; меня интересовал один единственный вопрос. - Меня отпустят, если помогу?

- А ты что, помогать не собираешься?! - ярости и холоду, прозвучавшему в словах мастера, мог бы позавидовать любой арктический ветер.

Я поспешила поправиться:

- Если у меня получится?

Гном пристально посмотрел на меня, и уже гораздо спокойнее сказал:

- Ты сначала сделай, а потом видно будет.

- Нет, так не пойдет. Мне тоже нужны гарантии, вдруг у меня выйдет, а вы все равно на рудники сошлете.

- Клиричка, ты не в том положении, чтоб торговаться и ставить условия.

- И все же? - я решила не сдаваться; хватит быть безмолвной овцой, которую тянут, куда хотят.

Наконец сумка, негромко брякнув, упала на пол. А гном вздохнул, махнул рукой, как бы для себя что-то решая.

- Ладно, шут с тобой! Если поможешь и избавишь мальца от напасти, выведу тебя из Торсина на поверхность.

- Слово?

- Слово, - кивнул гном нехотя.

Он развернулся, собираясь уходить, но следующий вопрос приморозил его к полу.

- Мастер, а что такое Торсин?

Норри с недоверчивым видом повернулся обратно.

- Ты что не поняла, где оказалась?! - я помотала головой, на что гном протянул. - Так...

- Я не знаю, где нахожусь, - поспешила заверить его. - Понятие не имею, что происходит и почему ко мне так относятся, - и вскинула скованные руки, демонстрируя кандалы.

Гном с озадаченным видом постоял, глядя на меня в упор, а потом, прищурившись, выдал:

- Человечка, ты или вправду не знаешь, или весьма неудачно лжешь. Я думаю, второе. Зря надеешься таким глупым способом вызвать жалость. Не выйдет. Сделаешь, что прошу - выпущу, а нет, тогда сама на своих потрохах повесься, все лучше и легче выйдет.

С этими словами мастер ушел, оставив меня в полной растерянности. Вот попала-то! Гномы смотрят на меня как на врага, будто бы собственноручно половину их населения вырезала. А я здесь вовсе ни при чем.

Ладно, чего понапрасну воздух сотрясать, надо думать, как сделать, чтобы ребенок выздоровел... Блин! Я им что - детский врач?!

Подошла к лежащей сумке и, подняв ее, взвесила на руке. Тяжелая, зараза! При этом я подспудно знала, что в ней многого не хватает. Вернувшись на место, вывалила содержимое на одеяло и принялась изучать. В сумке была пара пустых фляжек. Вытащив пробки, понюхала: похоже, в одной из них хранилось ароматное вино, а в другой скорее всего вода. Еще там были мешочки с травами, полотняный сверток, в котором оказались свернутые в рулончики чистые тряпицы - видимо бинты; коробочка с кривыми иглами и моток вощеных льняных ниток. Н-да... Вот они, прелести местной медицины! Из свертка я извлекла еще одну баклажку с тщательно притертой пробкой, открыла ее, но даже нюхать не стала, так все понятно: едкий запах уксуса сильно шибанул в нос. Э-хе... Привет местный антисептик! Жуть!

Завернув все обратно, отложила аптечку в сторону и продолжила рассматривать лежащее барахло. Связка металлических амулетов со знакомым изображением меча-креста в круге; я вытянула из воротника шнурок и убедилась, что они одинаковые. Отложив их в сторону, взяла красивую коробочку с резным орнаментом из стилизованных букв на крышке. Немного повозившись с хитрой защелкой, открыла и обнаружила одинаковые бурые палочки, от которых шел тончайший приятный, но незнакомый аромат. Благовония? Зачем? Словно в ответ в голове мелькнул образ: тлеющая палочка перед смутно различимым изображением женщины, обнаженный клинок лежащий рядом, чистая полотняная ткань, рассеянный свет, льющийся откуда-то сверху, ощущение, что я сижу на пятках... И видение исчезло.

Занятно. Так, ладно, пойдем дальше. Взяла тяжелый глухо звякнувший мешочек. Деньги? Не похоже... Развязав его, осторожно высыпала содержимое на ладонь: внутри оказались несоединенные кольчужные кольца. Все понятно - мастерская, которая всегда с тобой. Потом проверила еще один мешочек, вот в нем как раз оказались монеты: десяток золотых, большое количество серебряных, края некоторых из них были обрублены, или сами же монеты состояли только из половинки, и пригоршня меди. Ну что ж, судя по наличию большого количества серебра и меди, стоимость золота в этих местах должна быть довольно высока. А может я на мели?

Так я перекопала все содержимое сумки и обнаружила небольшие примитивные кусачки, бруски для заточки, еще кое-что по мелочи, чтобы содержать доспех и оружие в порядке, банку с резко пахнущим содержимым - смазкой, чтобы металл не ржавел и пару тряпок в смазке. Иголки, нитки для штопки одежды...

Напоследок оставила две книги, обе весьма потрепанные, с загнутыми уголками листов и многочисленными закладками. В одной оказались корявые записки со столбцами цифр на полях (интересно, что за бухгалтерия), а в другой тексты, выполненные витиеватыми письменами, очень смахивающими на готический шрифт. Ни в той, ни другой писанине я сходу разобраться не смогла, просто полистала с задумчивым видом, а потом принялась укладывать все обратно.

Пока возилась с вещами, кандалы успели здорово натереть запястья. Кожу саднило, кое-где образовались кровоподтеки. Ругнувшись про себя, расстегнула наручи, а потом постаралась натянуть браслеты повыше на рукав поддоспешника, как защиту от грубого металла. Упрятав латы в сумку, вяло поковырялась в уже остывшей еде, а, после, плюнув на все, с неожиданным для себя фатализмом улеглась спать.

Проснулась как всегда резко, словно рывком: раз и уже бодрствую. Привычно прислушалась и только потом открыла глаза. Было темно, похоже, пока спала, факел потух, а новым его никто не заменил. Наплевав на кромешную тьму, встала, потянулась вверх, привычно крутанула плечами, обозначила сцепленными руками пару атакующих выпадов, потом назад, как бы отступая и защищаясь. Удивление от содеянного на этот раз было не столь сильным, едва мелькнуло и растворилось на краю сознания.

Разогнав по сонному телу кровь, я опустилась на колени, потом села на пятки, и, сложив руки перед грудью, напевно произнесла:

- Et luxiti perteti luxet, soles interi semperit. (Пусть свет непрестанный светит, а солнце восходит всегда.)

Мгновенно на меня снизошел покой, внутренняя уверенность и радость, что все хорошо. Перед глазами встала картина утра на храмовой площади: сотни молящихся опускаются на колени, затем садятся и, хором пропев те же слова, вскидывают руки вверх, как бы приветствуя дневное светило. Я точно таким же жестом, как и люди в моем видении подняла руки, а потом скороговоркой зашептала. Слова лились бурным потоком, толкались между собой, спеша вырваться на волю.

Когда все неожиданно закончилось, я опустила руки, чувствуя, что внутренняя энергия переполняет меня до краев. Когда поднесла ладони к лицу, то даже не сразу поняла, что в полной темноте вижу их светящийся контур. И тут же мне захотелось поблагодарить богиню, запалив пару ароматных палочек. Но поскольку я не могла этого сделать, вновь сложила руки перед грудью и зашептала извинительную молитву.

Когда весь ритуал был закончен, наваждение как будто бы схлынуло, оставив лишь легкий звон в голове.

О-хо-хо! Ничего себе! Сегодня проявление способностей было гораздо больше и сильнее, чем вчера. Что же дальше?! Стало страшно, а вдруг под новыми способностями, я потеряю себя? Но ведь и без возможностей нового тела здесь долго не прожить. Что там сказал мастер? Лучше повеситься на собственных кишках? Что-то такая перспектива меня не вдохновляет... Ладно, долой страхи. Пусть новые знания приходят, и будь что будет. Это все лучше, чем новое место жительства 'метр - на два - на два'.

Вдалеке послышались шаги, а на стене коридора заиграли слабые отблески факела, и вот у камеры появился Норри на пару с каким-то угрюмым гномом. Тот катил перед собой тачку с непонятным свертком, от которого шибало вонью городской свалки. Мастер покопался в стене, и решетка поползла вверх.

- Выходи, - махнул он, и, видя, что я тронулась с пустыми руками, добавил: - Вещи не забудь, и одеяла тоже.

Собрав все, я поспешила к выходу. Стараясь не задеть стоявшую поперек прохода тачку, боком прошла вдоль стены и остановилась возле мастера. А гном с угрюмым видом недовольно глянул на меня, закатил свой груз вовнутрь и, перевернув, скинул на пол. Сверток, напоминающий по форме человеческое тело, упал, глухо звякнув. Угрюмец рывком сдернул с него полотнище, и моим глазам предстало жутко изможденное, грязное тело в ржавом местами жестоко изрубленном доспехе, который явно не подходил по размеру.

- Никого лучше найти не могли? - Норри недовольно скривился. - Кто поверит, что это клиричка?

- Где я вам лучше возьму, - фыркнул угрюмец в ответ. - У мастера Строви все человеки под счет и их трупы тоже. Вдобавок у вас баба, а их, сами знаете, на рудниках мало. Так что, как говорится - чем богаты, тем и довольствуйтесь. Через пять - шесть дней уже никто не опознает. Тело раздует так, что и одежка подойдет, и непонятно будет, что приключилось.

Я вздрогнула и отшатнулась подальше. Так вот что меня ждало?! От увиденного мне стало не по себе. А гном продолжал:

- Только убирать нас не зовите. Хорошо?

Мастер нехотя кивнул, достал из поясного кошеля три золотые монеты и подал их гному, который успел выкатить свою. Тот сгреб их в ладонь и потопал прочь. Норри же искоса посмотрев на меня, мол, пойдем, и двинулся в другую сторону. Я направилась следом.

Плутали мы недолго. Гном остановился перед дверью, закрытой на висячий замок. Достав из кошеля ключ, он открыл ее, и мы оказались на пороге кузни.

- Из-за твоего появления, все двери приходится на замке держать. А то вдруг еще кто нам на головы свалится, - недовольно проворчал он, проходя внутрь.

Я осторожно зашла следом.

- Ты хоть видела, кто тебя сюда смагичил? - гном воткнул факел в держатель у дальней стены.

- Нет, - я отрицательно качнула головой и, глубоко вздохнув, решила выдать подкорректированную версию своего попадания, а то ведь не поверит. - Была у себя в монастыре, собиралась в дорогу. Как раз шлем примеряла и тут раз, полная темнота и я уже у вас. Понятия не имею, где оказалась. А название вашего города мне ничего не говорит, - гном недоверчиво оглянулся, перестав перебирать инструмент лежащий на полке.

Заметив, что зацепила его внимание, я рискнула попросить:

- Мастер, вы можете рассказать: где мы, какие рядом города и даже страны находятся?

Норри смотрел на меня с минуту точно, видимо прикидывая, вру я и таким способом пытаюсь ввести его в заблуждение, или на самом деле ничего не знаю. Ни слова не говоря, взял в руки клин с молотком и подошел ко мне. Я положила сумку и утвердила руки на наковальне. Мастер за три ловких удара снял с меня кандалы. Я стала потихоньку дуть на уже стертые в кровь запястья.

- Вот что, клиричка, - начал гном вкрадчиво, убрав инструмент в сторону. - Если ты не врешь и не знаешь, где находишься, ничего страшного, побудешь пока в неведении. Не самый плохой способ удержать тебя здесь. Выполнишь, что требуется, все расскажу, выведу наверх и отпущу на все четыре стороны. А если нет, то учти, тебя как бы нет, ты мертва, а твое тело валяется в камере. Искать никто не будет, и допытываться, что с тобой стало - никому не интересно. Надеюсь, ты меня поняла?

- Не пугайте, пуганая уже по самое небалуйся, - тон в тон вторила я ему. - Не дурнее кирки, и все прекрасно понимаю. Я не могу давать гарантии, что получится, однако очень надеюсь на это. А сбежать, тоже никуда не сбегу, ваш город мне незнаком. Давайте договоримся: вы перестаете давить, а я в свою очередь буду очень стараться.

Гном отступил на пару шагов назад, в задумчивости поглаживая бороду.

- Клятву дашь? - наконец произнес он.

- Я что, больная или раненая?! - возмущенно переспросила я. - Надавалась уже. До сих пор аукается.

Мастер фыркнул в кулак:

- Странно ты говоришь клиричка, не по-здешнему. Слова все понятные, но так их никто не произносит, - и уже серьезно продолжил: - Хорошо, я не буду настаивать на клятве, но ты хоть слово дай.

- Я уже пообещала, - напомнила я. - Могу лишь добавить, что постараюсь от всего сердца. Идет?

- Идет, - кивнул гном и протянул мне руку, и мы скрепили договор рукопожатием.

Мастер Норри вел меня дальними коридорами битый час, стараясь идти так, чтобы на пути не встретился ни один гном. А если возникало подозрение, что сейчас кто-то появится, то мастер заворачивал в один из ближайших коридоров, чтобы переждать, пока этот кто-то пройдет.

Как пояснил Норри: для него, да и для меня гораздо лучше, если никто не будет знать, что я жива и здравствую. Что ж не спорю, с одной стороны это не плохо, но с другой - нет тела и нет дела. Замурует где-нибудь по-тихому... Я вздохнула. Что за день такой? Все мысли о смерти, да о смерти. Надо думать о хорошем, например, о солнце, ясном погожем дне, богине Лемираен... Поймав себя на этом имени, пару раз повторила его, а потом меня будто бы озарило. Я клирик - служительница светоносной богини Лемираен, матери всех живых и защитницы сущего. Служу во славу Ей, отринув привязанности мира. По мере своих сил и по Ее примеру стараюсь защитить нуждающихся. Правда, не бескорыстно - я беру с них плату, чтобы потом передать на нужды храмов, чьи служители мудро распорядятся. А жизнь у меня непростая: вечная дорога в поиске зла, в истреблении нечисти и восставших словом и мечом... Непрекращающиеся сражения в пограничных территориях, когда плечом к плечу встаешь с солдатами, а потом их же исцеляешь в лекарской палатке... Картины проносились перед моими глазами одна за другой. От этого я, покачнувшись, остановилась и оперлась о стенку коридора, чтобы переждать внезапное головокружение. Гном обернулся.

- Что случилось? - с досадой спросил он. - Нужно поторапливаться, а то скоро в коридоре будет не протолкнуться.

- С работы, что ли пойдут? - вяло поинтересовалась я.

- Нет, на работу, - резко отрезал тот. - Пошли уже!

Мастер, ухватив меня за локоть, поволок дальше. Шагов через пять головокружение так же прошло, как и нахлынуло. Выровнявшись, я пошла самостоятельно, без принуждения.

Окружным путем мы наконец-то добрались до улицы, где располагался дом мастера. Не знаю, как все описать, но что-то наподобие спального района пещерно-квартирного типа. Бесконечные извилистые коридоры со множеством дверей, ведущих в дома. Резные лавочки между ними, тоже каменные.

Когда мы подошли к этому коридору-району, мастер бросил: 'Теперь бегом', - и припустил с места.

Я быстро нагнала его и, пристроившись рядом, с легкостью удержала заданный темп. На два шага - вдох, на три - выдох, скорость хорошая, ровная. Но где-то минут через пять гном запыхтел, засопел как паровоз, а я удивлено поглядывая на него бежала рядом, не испытывая ни малейшего неудобства от веса сумки и доспеха.

Через некоторое время сипя, как удавленник, мастер остановился перед дверью, нажав в трех местах на резной орнамент, повернул ручку и открыл. Пихнув меня, мол, заходи, покрутил головой по сторонам и буквально ввалился следом.

Я стала оглядывать небольшой холл. Потолки были невысокие, при моем новом росте казалось, что чуть-чуть и я поцарапаю макушку. Стены каменные, украшенные, как всегда, резным орнаментом, слева пара скамей и полка справа. Освещалось все масляной лампой, подвешенной к потолку на трех цепочках.

Чуть отдышавшись, мастер позвал:

- Нора, иди сюда!

К нам стремительно вышла женщина с младенцем на руках. Она была невысокой, немного крупнокостной, но своеобразно красивой: чуть скуластое лицо, большие глаза, курносый нос, густой с рыжиной волос, заплетенный в длинную до пояса косу. Все сочеталось в ней весьма гармонично, и заставляло любоваться статью, пышностью форм, одновременно сочетавшейся с невероятно узкой талией - не фигура, а песочные часы. Ее облегало простое длинное платье с круглым вырезом под горло, со шнуровкой по бокам.

Увидев меня, она попятилась, с ненавистью и высокомерием окинула взглядом, а потом, сморщив нос, фыркнула, скривилась и, мазнув подолом по полу, вылетела вон. Я глубоко вздохнула и поняла в чем дело... От меня дурно пахло. А что вы хотите? Как минимум три дня без нормальных гигиенических удобств, плюс стегач, который давно не стирали, в довершении все отполировано запахом кольчужной смазки и дубленой кожи. В небольшом помещении амбре стояло еще то! Я-то принюхалась, но после столь явной демонстрации, мне стало неловко и даже стыдно. Позорище. Вроде женщина, а воняю как... Стыдоба одним словом.

Мастер Норри тайно приютил меня у себя, строго-настрого наказав, что если в доме есть кто-то посторонний, не сметь показываться на глаза. Мне позволили привести себя в порядок: искупаться, постирать вещи, и даже выдали чистые взамен. Пока я возилась в закутке с постирушками, внучка мастера раза три прошла мимо, обдав арктическим холодом и прямо-таки осязаемым презрением. Я старалась не обращать внимания на ее поведение, однако это сильно задевало. Сложно оставаться равнодушным, когда тебя обвиняют безо всяких на то причин.

Дело приближалось к обеду, на что недвусмысленно намекал желудок, а я сидела в отведенной мне каморке. Чтобы хоть как-то отвлечься от голодного бурчания в животе, принялась перелистывать книгу с текстами. Оказалось, что после озарения, мне стали понятны буквы, и теперь можно было прочесть ее. Это были молитвы посвященные богине Лемираен, записанные на все случаи жизни. А случаев, как выяснилось очень много. Только при беглом просмотре обнаружились благодарственные, хвалебные, просительные, исцеляющие, упокаивающие и даже воскрешающие молитвы, а так же слова, которые несли в себе силу. Начав читать некоторые из них, я поняла, что знаю все наизусть. 'Интересно сколько еще сюрпризов меня ждет?', - мелькнула в голове мысль, как дверь распахнулась, и в каморку с крайне недовольным видом вошла Нора. Она швырнула миску на столик у стены, и, уходя, бросила мне:

- Ешь!

- Спасибо конечно, - ядовито начала я, но тут же сообразив, что именно с ней в первую очередь необходимо наладить хорошие отношения, пересилила себя и совершенно другим тоном продолжила: - Не стоит на меня злиться, я здесь не просто так нахожусь, - Нора остановилась у распахнутой двери, а я поспешила добавить: - Чем лучше и душевнее мы будем общаться, тем больше вероятности помочь твоему ребенку.

Гнома резко развернулась, отчего ее коса взметнулась со спины и, перелетев, упала на грудь, а потом гневно глянула на меня. Я спокойно выдержала взгляд, и продолжила увещевания:

- Пусть не добровольно, пусть не по своей воле, но от чистого сердца, я хочу помочь, - Нора недовольно фыркнула, но, сложив руки на груди, оперлась о стену и продолжила слушать: - Просто чем паршивее меж нами отношения, чем больше в них непонятной вражды, тем хуже у меня получится.

- Ты человечка, а значит мы с тобой враги навек! - в первый раз услышала ее голос: он оказался грудной, приятный. - И неужели ты думаешь, что своими льстивыми словами сможешь исправить то, что наделали твои сородичи?!

Не выдержав, я тоже повысила голос.

- Я понятия не имею, что здесь произошло. Даже не знаю, где нахожусь! И уж тем более не представляю, кто и что натворил! - и чуть тише добавила: - Мир огромный, живущих в нем много, и не все имеют представление, что происходит на другом конце. Не следует всех обвинять в своих бедах.

- Я наполовину человечка! - с негодованием бросила Нора.

- Ну и что? - удивленно спросила я, но, увидев, что та собирается выдать в ответ гневную тираду, быстренько договорила: - А я на одну восьмую полька и что это меняет?

Гнома сбилась, услышав незнакомое слово, и удивленно посмотрела на меня.

- Что значит 'по-ли-ка'? - с трудом произнесла она.

Я демонстративно всплеснула руками и с недовольным видом заявила:

- Ну вот! Ты не знаешь, кто такие поляки, а еще обвиняешь меня, что я не в курсе из-за чего весь сыр-бор. Ты же не знаешь самых очевидных вещей.

Нора смутилась, растеряв весь свой боевой пыл, подошла и осторожно присела на краешек лежанки. А я, поняв, что обманываю гному, неловко замолчала.

- Наверное, ты и правду издалека, - задумчиво сказала она. - Я никогда не слышала о... Как ты сказала?

- Поляках, - подсказала я.

- Да, - кивнула гнома. - О них. Значит ты не из Ремила, потому что там такие не живут. Иначе я бы о них знала.

- Они не живут ни в Ремиле, ни в соседних с ним государствах, - грустно сказала я, ощутив нахлынувшую тоску по дому. - Я из далека, и понятия не имею, почему здесь так, - и, сглотнув подкативший к горлу ком, попросила: - Можешь мне рассказать, из-за чего все началось?

Гнома внимательно посмотрела, как бы не веря в то, что я произнесла, а потом глубоко вздохнув, начала:

- Мы не хотели воевать, но вы - люди - нас вынудили. Сначала вы стали очень много просить за пшеницу, что выращивали на полях. В три дорога продавали ее любому гному, а наши изделия наоборот оценивали все ниже и ниже. Потом ваш правитель сказал, что мы не по праву живем в Железных горах, а захватили их обманом, и нас следует отсюда прогнать. И тогда старейшины, поговорив со старшим советником, решили отправить к людям послов, но те не вернулись... Вернее, нам вернули только их тела. И тут уже гномы не выдержали... - Нора запнулась, но через силу продолжила: - Когда началась самая первая война, мы победили и заставили тогдашнего правителя у людей подписать, как мы думали, вечный договор. Но прошло пять лет, и уже люди напали на нас. Они ворвались в подгорье, разрушили половину города, и увели в рабство многих из нас. А потом, - она горько вздохнула, и скомкала рассказ: - Так продолжается уже почти сто лет.

- Мне очень жаль, - печально сказала я, но, ухватив мелькнувшую мысль, спросила: - Нора скажи: неужели все люди воюют против всех гномов?

- Нет, - оторопело ответила она. - Только люди Ремила против нашего клана.

- То есть все остальные не воюют? - уточнила я. Гнома, отрицательно качнула головой. А я, поняв, что это кровавый, но локальный конфликт, продолжила свои расспросы: - Сколько вообще кланов гномов? И сколько людей?

- Ну, на счет людей я не знаю, потому что люди кланами не живут, - явно удивленная расспросами начала отвечать та. - Но кланов гномов достаточно. Мы - клан Железных гор, потом клан Серых отрогов, еще Северного хребта, Восточного хребта, Вороньих гор... А зачем тебе?

- Для того чтобы понять, что вообще в этом мире твориться, - пояснила ей, а потом, припомнив разговор, что состоялся в кабинете у наместника, осведомилась: - Сегодня я узнала, что воюют еще и в Пересании...

- Присании, - поправила меня гнома.

- Спасибо, - кивнула я, и продолжила: - Именно в Присании с орками и кочевниками, потом с ними же в Клайвусе.

- Нет, неправильно, - вновь поправила Нора. - В Присании нежить больно шустрая, а вот в Клайвусе как раз с орками и воюют. Да со степными племенами вообще чуть ли не по всему востоку сражаются. Неужели ты и этого не знаешь?

- Вот представь себе, - я выразительно развела руками, как бы демонстрируя величину моего неведения. - А тут вообще есть места, где не воюют?

- Есть конечно, - удивленно сказала гнома. - Эльфы Таурелина никогда не воевали. Империя Эльвора тоже... С эльфами особо никто не связывается, а сами они ни на кого не нападают. Вот разве что ши иногда начинают.

- Еще скажи, что здесь и дроу есть, - ошалев от услышанного, брякнула я.

- Ой, что ты! - махнула рукой Нора. - Кто ж с ними-то, находясь в здравом уме, связываться станет?! Черных альвов вообще все стороной обходят. Вблизи их границ никто не селится. Да что говорить: от них орки и тролли, как от чумных шарахаются, а кочевники границы дальней стороной объезжают.

- Мама дорогая, - выдохнула я ошарашено. - Так еще и тролли есть...

- Вас людей все равно теперь больше, чем остальных рас вместе взятых, и воюете вы чаще всех! - тут же бросила гнома, и, словно бы вспомнив, с кем она разговаривает, резко встала: - Человечка, ты мне совсем зубы заговорила! Не надейся, что к людям я теперь буду относиться по-другому.

- И не надеюсь, - я недоуменно пожала плечами. - Самое главное чтоб ты ко мне нормально относилась, поняв, что я не враг - это во-первых. А во-вторых: у меня имя есть, и зовут меня не человечка, а Алена.

На отповедь Нора ничего не сказала, только посмотрела задумчиво и, уже выходя из каморки, сказала:

- Сейчас горячего принесу, - и, сделав паузу, выговорила: - Ол-на... Ольна.

Ближе вечеру в каморку заглянул взволнованный мастер и бросив коротко: 'Пойдем!', - исчез за дверью. Я поднялась с лежанки и поспешила за гномом. Из дальней комнаты доносился детский плач, ребенок прямо-таки заходился в крике. Когда зашла следом за Норри, то увидела, как гнома с дитем на руках расхаживает из угла в угол, в тщетной надежде его успокоить. Она пыталась укачивать его, шептала ласковые слова, но все бестолку. Увидев меня в дверях, Нора кинула предупреждающий взгляд, мол, не подходи, а сама, продолжая тетешкать ревущего малыша, подошла к деду и что-то сказала. Из-за детского плача, я не расслышала, что именно они говорили, но по брошенным взглядам поняла - речь шла обо мне. Мастер что-то доказывал внучке, а та недоверчиво качала головой. Но когда ребенок подавился и, продолжая плакать, закашлял, сдалась и согласилась. Я робко подошла к ним поближе; гнома тем временем принялась похлопывать малыша по спинке.

- Ты можешь что-нибудь сделать? - требовательно спросил мастер. - Это снова началось.

- Что именно? - обеспокоено уточнила я.

- Вот это! - резко ответил гном. - Все так и начинается! Сначала Фундин сильно плачет, потом поднимется жар, несколько дней его лихорадит, а когда малыш совсем обессилит - отпускает, чтоб через неделю другую начаться вновь.

Я встревожено взглянула на гному с ребенком. Что же они от меня хотят-то? Тут детский педиатр нужен, а уж ни как не попаданка из другого мира. Однако делать было нечего, я направилась к Норе.

Едва я оказалась рядом, ребенок затих и обессилено склонил головку на материнское плечо. На миг показалось, наступила оглушительная тишина, а потом все услышали потрясенный вздох гномы. Она удивленная спокойствием своего чада, растерянно посмотрела на меня. Я уже протянула руку погладить мальца по спинке, но Нора заслонила его, отступая на пару шагов. В ее глазах читалось опасение. Однако стоило ей отойти от меня на метр, как гномик обеспокоено завозился на руках, скуксился и вновь послышался тихий плач. Это заставило гному замереть на месте, а потом вернутся обратно. Малыш тут же успокоился, оторвался от плеча и поднял зареванное личико.

- Какой хорошенький, - невольно вырвалось у меня.

Нора еще раз с опаской взглянула, но, видя умильное выражение нам моем лице, смягчилась и осторожно передала Фундина на руки. Я с благоговением взяла ребенка, причем тот вовсе не был против. Начав муслить ручонку во рту, он с любопытством разглядывал меня. Осторожно пристроив малыша на руках, принялась самым глупейшим образом ворковать с ним.

- И чего мы плачем? - ласково бормотала я, чуть покачивая его. - Мы же хорошие и красивые. Мы больше не будем плакать. Ведь правда? Мы совсем-совсем не будем плакать. Ах ты моя красота, мой хороший...

Слушая мой голос, малыш осмелел, улыбнулся, показав мне четыре зуба - я улыбнулась в ответ. А он тут же обслюнявленной ладошкой хлопнул меня по щеке, потом ухватил за нос. Развернувшись к Норе, я поинтересовалась:

- Может у него просто зубки режутся? Поэтому он и плачет. Он же еще совсем маленький, ему больно. И температура оттуда же.

Гнома устало покачала головой.

- И когда у него они не режутся, все то же самое. Когда ему исполнилось три месяца все и началось. Правда в полгода ненадолго прекратилось, и я уже обрадовалась, однако это повторилось вновь и не прекращается уже шестой месяц, - теперь она разговаривала со мной как мать, измученная беспокойством о своем чаде.

- Погодите, - оторопело произнесла я, перестав покачивать гномика на руках, на что тот возмущенно пискнул и, оставив мой нос в покое, попытался ткнуть пальчиком в глаз. - Это сколько же ему сейчас?

- Год и три месяца, - важно ответил мне гордый своим правнуком мастер.

- А чего ж у него тогда только четыре зуба? - ошарашено спросила я. У моей подруги родилась дочь, а когда той исполнилось восемь месяцев, я к ней заскакивала в гости. Именно тогда у малышки резались верхние зубки, и она уросила - будь здоров! - Почему они так поздно лезут?

На что Нора немного резко ответила:

- Он все-таки больше гном, чем человек.

- Ну надо же, - смущенно пробормотала я, не зная что ответить. Тем временем малыш, оставив мои глаза в покое, ухватил меня за волосы и, что есть силы, потянул на себя. - Уй! - взвизгнула я от неожиданно сильной боли, дернув головой назад, высвободила пряди и переключила внимание на ребенка: - Какой ты шустрый! - на что мне было еще раз продемонстрировано четыре зуба в улыбке до ушей. - Прям и не знаю что делать, - продолжила я, вновь обратившись к гноме, и чтобы уклониться от немедленного ответа, добавила: - Мне надо в книжке посмотреть, вдруг что подобное найду. Я ж с детьми раньше дела не имела.

Нора подошла и забрала у меня ребенка. Тот с явной неохотой вернулся к матери, что показалось мне весьма странным. А уж когда гнома отошла с ним к кроватке, он и вовсе захныкал, принялся вертеться, оглядывался по сторонам, потом стал выгибаться у нее на руках, явно желая, чтобы его отпустили. Но когда мать, пытаясь его удержать, прижала к себе, жалобно заплакал, и снова заревел. Стоило только мне оказаться на расстоянии вытянутой руки, как гномик прекратил плакать и прижался к матери.

- Да что ж такое-то?! - взревел мастер Норри. - Что ж вы мальчонку-то мучаете, две коряги безрукие?! - и стал забирать его у гномы.

Но едва Фундин оказался у прадеда, он протянул свои ручонки ко мне, словно просясь обратно. И стоило мне сделать шаг ближе, как он мертвой хваткой вцепился в мою рубашку.

От неожиданности Норри крякнул, чуть не уронив ребенка, но я в последний момент перехватила его и посадила себе на руки. Мы растерялись от происходящего, а малыш, не обращая внимания на наше оцепенение, чуть выгнулся назад, ухватил близко стоящую мать за косу и потянул к себе.

- Ох, Пресветлая! - невольно вырвалось у меня. - Подскажи, сделай милость...

Лишь на долю мгновения показалось, что что-то косматое сумрачно-черное метнулось в дальний угол, но стоило только моргнуть, и видение исчезло. И ту же минуту Фундин заливисто засмеялся и попросился на руки к матери. Едва та взяла его, он протянул ручки ко мне - я перехватила, а малыш аж повизгивая от счастья, вновь наклонился к гноме. Нора ошарашено посмотрела на меня. А я что? Я с точно таким же выражением лица взирала на нее.

- Ох, растудыть твою секиру, - прошептал мастер Норри, и уже увереннее добавил: - Ну клиричка! Не знаю, что к чему, но, похоже, тебя к нам сам Дух Гор послал.

Целый день я просидела в комнате рядом с малышом, и на протяжении всего времени тот был весел, играл и не капризничал. Правда поначалу, когда я ушла в свою каморку за книгой, он немного похныкал, но так же быстро успокоился, когда вернулась.

Дело шло к вечеру. Малыш устав играть, мирно посапывал прямо среди игрушек. Я не стала его беспокоить, только лишь подушечку под головку положила, да накрыла одеяльцем.

Пролистав книгу, так и не поняла, что же мне делать. И теперь просто сидела на скамеечке, привалившись спиной к стене, смотрела на безмятежно спящего гномика. Практически задремав, краем глаза заметила, что нечто полупрозрачное, черное и косматое, отделилось от стены и, стелясь по полу, стало приближаться к ребенку. Малыш беспокойно заворочался. Скинув сонливость, я стала напряженно следить за тенью. Та боязливо вздрагивая при каждом моем вздохе, постепенно пробиралась к Фундину. 'Ах ты ж пакость!', - яростно подумалось мне. - 'Так вот, кто мальчонку мучает?!' Я хотела бросится на тварь, но поняла, что не знаю как остановить ее. Тем временем тень практически в плотную подобралась к спящему ребенку и, выпустив пару длинных туманных петель, начала ощупывать воздух над его головой. В этот момент я увидела, как желто-красное свечение вокруг мальчика побледнело, приобретая рваные края. Тень же наоборот увеличилась в размерах и стала еще более насыщено-черной, по ней побежали неяркие бордовые всполохи. Фундин беспомощно всхлипнул, но так и не проснулся. Это и выдернуло меня из созерцания, заставив метнуть книгу, которую держала в руках. Всем телом я ощутила, как тварь издала оглушительный визг и, съежившись, метнулась обратно в стену. От звука упавшей книги малыш проснулся и заплакал. Бросилась к нему, я подняла на руки, стала укачивать. На шум прибежала встревоженная гнома. Продолжая укачивать мальчонку, я поспешила сказать:

- Все хорошо, Нора. Теперь я знаю, что за пакость прицепилась к Фундину, - гнома забрала сына и, только удостоверившись, что с ним все в порядке стала меня слушать. - Я еще раз пересмотрю книгу и решу, что делать.

Нора согласно кивнула, но обеспокоенное выражение не исчезла с ее лица.

- Это опасно? - взволнованно уточнила она.

- Что именно? Та пакость, что прицепилась?

- Да.

- Ничего хорошего, - уклончиво ответила я, при этом даже не представляла, что буду делать, но четко решила, что обязательно что-то придумаю и не позволю тянуть силы и жизнь из малыша.

- Сегодня она еще появится? - продолжила волноваться гнома.

На мгновение задумавшись, я отрицательно мотнула головой.

- Не думаю, ей хорошо досталось. Так что за Фундина пока можешь не тревожиться, а уже завтра я ей займусь.

Нора облегченно вздохнула и, подхватив игрушку из детской кроватки, стала развлекать малыша. Тот почти сразу же прекратил плакать, успокоился и увлекся тряпичной зверушкой.

Подняв книгу с пола, я направилась к себе в каморку. В коридоре наткнулась на мастера Норри, который спешил к внуку.

- Что? - грозно спросил он.

- Я знаю. Все завтра, - несвязно ответила и, обогнув гнома, поспешила скрыться за дверью.

Устало опустившись на топчан, я крепко задумалась. Единственное что удалось выяснить опытным путем - загадочная тварь боится моей книги с молитвами. Что же мне теперь постоянно подкарауливать эту пакость возле малыша и при каждом появлении швыряться в нее томиком? А если она теперь долго не появится? Мне что, куковать тут до морковкиного заговенья?!

- Ох, Пресветлая, помоги, - выдохнув в растерянности, начала перелистывать книгу.

Уже практически в самом конце я наткнулась на заголовок 'Бестиарий'. С трудом разбирая готический шрифт, я прочла первую надпись: 'Зловредные твари или коих следует уничтожать, низвергая в чертоги Ярана Малеила, очищая владения Пресветлой Лемираен'.

- Уф, ну и язык, - фыркнула я, и пересев к столу, чтобы свет от масляной лампы падал на страницы, принялась за вторую надпись, читая ее чуть ли не по слогам: - Анку - призрак предвещает смерть. Худой как скелет, высокий, седовласый, одетый в черный плащ и черный остроконечный колпак старик... - Вот и нащупала, где искать! - ...На кошмарно скрипящей телеге, запряженной чудовищно тощей кобылой желтоватой масти. Тот кто услышит скрип телеги и увидит демона, скончается в течение ближайших трех-семи дней... Не то! Моя пакость без телеги. (Анку - призрак предвещает смерть. Худой как скелет, высокий, седовласый, одетый в черный плащ и черный остроконечный колпак старик, появляется всегда в сумерки, перед самым наступлением полной темноты и является глазам человека которому предстоит умереть, на кошмарно скрипящей телеге, запряженной чудовищно тощей кобылой желтоватой масти. Человек, услышавший скрип телеги и увидевший демона, скончается в течение ближайших трех-семи дней.)

Оказалось, что в книге были собраны не только молитвы или слова силы, но и разные твари, которых мне надлежало уничтожать. Что ж замечательно, просто замечательно! Надеюсь, среди них я найду ту самую пакость, что мучит Фундина.

Я продолжила читать описания, ища похожее.

- Дыбук ... Дрекавак ... Не то... Не то, - шептала я, уже увереннее пробегая глазами по строчкам. Твари были здесь описаны одна хлеще другой. Со многими из них, мне не хотелось бы встретиться на узкой дорожке. Майлинги , например милашки по сравнению с теми же личами , а личи ну просто лапушки с теми же демиличами и драуграми . - Ох, Пресвятая, - выдохнула я, когда от этих названий у меня все в голове перепуталось. - Послала ж ты на мою голову местную зоологию, вместе с биологией! - последняя вычитанная гадость называлась 'Стирпса' , являлась, вроде бы как травой, но чересчур уж плотоядной. (Дыбук - душа умершего, призрак, демон, пленивший человека и владеющий им чаще всего в мерзких и зловредных целях. Дрекавак - душа мертвого некрещеного младенца. Нападает на скот, рушит по мелочи. Дрекавак умеет жутко кричать. Майлинги - иногда называемые 'утбард'. Аналогично лесным огням, они - светящиеся привидения, которых люди считают душами убитых детей. Майлинги запрыгивают к вам на спину и требуют, чтобы их отнесли на кладбище, чтобы они могли упокоиться. Проблема в том, что по мере приближения к кладбищу майлинги увеличиваются в размерах - причем настолько, что в конце концов человек, несущий их, проваливается под землю. Еще менее заманчивая перспектива ждет вас в случае отказа помочь утбарду - тот впадает в ярость и убивает свой 'транспорт'. Личи (lich) - волшебники, превратившие себя в бессмертных мертвецов при помощи черной магии и хранящие свою душу в особых сосудах - филактериях; демиличи (demilich) - очень древние и очень плохо сохранившиеся личи, достигшие почти что божественного могущества. Драугр (реже - хаугр, аптргангр), то есть 'неумерший', 'возвратившийся' (от индоевропейского корня 'dreugh' - 'обманывать' или 'разрушать) - вид зомби. Злобное и жадное существо, живущее под землей, помешанное на охране ценностей. Эти чудовища были удивительно сильны и неуязвимы для обычного оружия. Самый надежный способ разделаться с ним раз и навсегда - победить в силовой борьбе, отрезать голову, сжечь тело и развеять пепел над морем. Когда человек умирает и становится драугром, вес и размеры его тела значительно увеличиваются. Домочадцы не могут даже приподнять его - именно поэтому такого покойника было невозможно дотащить до церкви и похоронить. И, наконец, драугры обладали магическими способностями. Стирпса (выдумано авт.) - плотоядное растение, которое похоже на обыкновенную траву, только сине-зеленого цвета с более мясистыми листьями, коими она протыкает кожу человека, пока тот спит и выпивает из него все соки. По утру на такой полянке находят лишь высушенный труп с многочисленными проколами на теле.)

Теперь захоти полежать на травке, я сто раз подумаю и с бестиарием сверюсь. А жатник ? Его куда отнести - к флоре или фауне?! Этот мир и до этого мне не очень-то нравился, после изучения книжечки разонравился еще больше. (Жатник - соломенная куколка, растущая в силе и объеме по мере попадающихся ей жертв. Начинает убивать сначала мелкую домашнюю живность, постепенно переходя на скот и заканчивает людьми, которые потом превращаются в ей подобных или упырей, которые верно ей служат.)

Наконец, я нашла существо подходящее мне более или менее по описанию. Им являлся некий пьескик - душа умершего, зловредный призрак, питающийся человеческой силой, который чаще всего насылался при помощи проклятия. Первоначально это существо было довольно слабое, и если у человека имелся бог-покровитель, то он не мог причинить ему вред. Но, со временем, набираясь силы, уже мог нападать и на имевших покровителя, превращаясь затем в дыбука, и после этого уже захватывал человека окончательно. Избавится от пьескика можно было несколькими способами: первый - приобрести бога покровителя, тем самым обрезав путь к своей жертве. Правда, тогда он несолоно хлебавши уходил к другой. Второй - это окружить тварь молитвенным кольцом, чтобы не сбежала, а после провести ритуал по уничтожению. Только была одна проблемка - выловить его очень сложно. А после моего меткого попадания книгой, это дело становилось практически невыполнимым, ведь теперь тварюга могла недели, а то и месяцы отсиживаться в укромном месте, например, где-нибудь в стене.

Первым делом я поспешила к Норе узнать, есть ли покровитель у ее сына, но едва сунулась в общие комнаты, как мастер Норри выскочил и, ухватив меня повыше локтя, выпихал обратно в каморку.

- Дурында, ты что делаешь?! - яростно прошипел он, едва дверь закрылась. - Тебе же было велено не высовываться, когда в доме есть кто-то кроме меня и Норы.

Освободившись из железного захвата, я столь же яростно зашептала:

- Предупредить не могли? Я, между прочим, не прогуляться вышла, а по делу - вопрос уточнить!

Гном, сбавив обороты, уже менее разгневанно пояснил:

- К правнуку отец пришел, и вот он-то как раз и не должен тебя видеть.

- Это как это? - оторопело выдала я. - Муж, что с вашей внучкой в разводе? - теперь настала моя очередь удивлять гнома, заставив его вскинуть брови едва ли не до середины лба. - Ну, они вместе не живут?- поспешила пояснить я.

- Да, - слегка растерянно кивнул мастер. - После того как Фундин заболел, я взял Нору к себе. Филиндил - сотник кольца внутренней охраны, не последний гном в нашем клане. Ему покой нужен, а малыш не давал спать ни днем, ни ночью. От этого Филиндил ходил злой, раздражался без меры, стал резок к Норе. Чтоб дело не дошло до большой ругани, и позора в семье не было, я предложил, пока внук не выздоровеет, чтобы она с малышом пожила у меня.

- Ясно, - фыркнула я. - Папаша шовинист и деспот законченный.

Гном недовольно нахмурился, явно не поняв, что я сказала, погрозил мне пальцем.

- Смотри девка, будешь кидаться непонятными или запретными словами, махом на язык укорочу.

- Я сказала, что мужчина в доме - всему голова, - с ухмылкой 'перевела' я свою фразу.

Мастер Норри сразу посветлел лицом, кивнул и, уже собираясь уходить, добавил:

- Ты смотри, даже носа наружу не показывай. Не приведи Дух Гор, тебя Филиндил увидит - прибьет мгновенно.

- Только вы мне не забудьте сообщить, когда он уйдет, а то у меня парочка важных вопросиков есть. Без них я вряд ли Фундину помочь сумею, - сказала в спину уходящему гному.

Сотник Филиндил убрался из дома мастера уже поздно вечером. Все это время я сидела в своей каморке и успела рассмотреть способы уничтожения пьескика. Правда в сложившихся обстоятельствах ни один из них не мог гарантировать стопроцентного успеха. Во многом был виноват мой меткий бросок. Если бы я тогда не швырнула книгу, то уже завтра бы тварь вновь попыталась напасть на мальчонку. Мне бы осталось окружить ее молитвенным кольцом и уничтожить. Теперь же мне каким-то образом следовало выманить эту пакость, но как я не знала. Если посвятить Фундина богине Лемираен, то тут боюсь, не согласятся уже его мать и прадед. А оставлять разгуливать на свободе опасную тварь мне совершенно не хотелось. Однако на всякий случай я принялась повторять все подходящие молитвы, а то не приведи Светоносная, в самый ответственный момент растеряюсь.

Кстати, за прошедший день для меня уже стало естественным поминать богиню. Полностью восприняла свою новую сущность, осознала свое предназначение, хотя еще только начала постигать, в чем же заключается смысл жизни клирика-наемницы и какие обязанности я должна выполнять.

В каморку заглянул мастер Норри.

- Ну и что ты хотела спросить? - поинтересовался он с порога.

- У Фундина есть небесный покровитель? - задала я самый главный вопрос, на что гном тяжело вздохнул и уселся на топчан.

- Нету, - с трудом выдавил он. - Правнук хоть большей части по крови гном, но все же не полностью. При посвящении Духу Гор это сразу же станет ясно. Мы думали потянуть с до тех пор, пока мальчик не осознает себя... Как бы полностью будет уверен, что он гном, и вот тогда Дух примет его и Изначальное Пламя не опалит... А так... Рано еще, рано!

- Угу-сь, - закусив губу, стала сосредоточенно размышлять, что делать дальше. - А как вы отнесетесь к тому, чтоб он двух покровителей имел? - я старалась осторожно подбирать слова, чтоб мастер не вспылил. Гном нахмурился, не сообразив, к чему я клоню. - Понимаете, - продолжила объяснять я. - Пока ребенок не имеет небесного защитника, к нему продолжит цепляться всякая пакость. И, даже если я уничтожу нынешнюю тварь, ее место может занять другая и возможно еще более опасная...

- Ну? И что ты предлагаешь? - перебил меня Норри.

- Я предлагаю, чтоб на время, пока Фундин подрастает и не дает клятв Духу Гор, его защитницей была Светоносная Богиня Лемираен.

- Что?! - яростно вскричал мастер, вскакивая с топчана. - Ты предлагаешь моему правнуку связаться с человеческим божком?! Да как ты смеешь?! Ты!..

- Сядь! - резко крикнула я. - Сядь и слушай! - однако гном и не подумал, а разгневанно уставился на меня. Я же попыталась донести до него суть: - Тебе правнук важен или собственная гордость?! Или может ты готов принести его в жертву пьескику, но не позволить другим высшим покровителям коснуться его?!

После этих слов мастер Норри, немного успокоился и даже сел обратно.

- Клиричка, мне совершенно не нравится то, что ты предлагаешь, - безапелляционно заявил он. - Не может гном быть посвященным вашей человеческой богине. Это не допустимо.

- Тогда я не даю гарантий, что, скажем, на следующий год новая тварь не прицепится к вашему правнуку, - я тоже могла быть не менее настойчивой.

- А ты сделай, чтоб не прицепилась! - упорствовал прадед.

- А луну с неба не хотите? - едко уточнила я. - Я вам не сама Богиня, а только ее служительница. И вам, чтобы спасти правнука, нужно или быстренько посвящать его Духу Гор или Светоносной.

Гном скривился.

- Я Норе скажу, - глухо бросил он, - Пусть решает, - и с угрюмым видом пошел к себе.

Нора появилась у меня на следующее утро, когда я уже успела встать, провести час в молитве Пресветлой и даже чуть размяться.

- Мне не нравится то, что ты предлагаешь, - с порога заявила она и тут же задала свой первый вопрос: - Это не опасно? - я отрицательно качнула головой. - Это не помешает потом Фундину в будущем? - вновь мотнула головой. - Только люди поклоняются вашей Богине? - в третий раз ответила отрицательно, а потом пояснила:

- Не только. У нас в ордене один сидхе есть, два полуорка и один светлый эльф. В принципе, у нас много разного народа обитается, так что твой малыш не будет исключением, - все эти сведения я почерпнула из смутных видений, которые то и дело всплывали в моей голове.

- Тогда я согласна, - обрадовала меня гнома. - Если Фундину от этого будет лучше, то можешь делать свое посвящение.

- Проводить, - поправила ее и попросила: - Только мне нужна будет чистая родниковая вода и небольшая жаровня, чтобы развести огонь.

Гнома кивнула и вышла. Я же стала готовиться. Мне еще никогда не приходилось проводить обряд посвящения. То есть никогда на моей памяти. А вот судя по отголоскам видений - очень даже часто. Для начала, я полезла в книгу, чтобы, не полагаясь на смутные воспоминания, досконально узнать, что за чем. И, проштудировав ее, я еще раз про себя проговаривая все, стараясь, чтобы слова отскакивали от зубов. Отыскала в сумке шкатулку с благовониями и мешочки с травой И подготовившсь, стала дожидаться, когда меня позовут.

Нора вернулась, едва я села у топчана колени, принявшись шептать молитву 'на удачу'.

- Может, сначала поешь? - участливо поинтересовалась она. А я отмахнувшись, даже не прервала поток слов.

И лишь дочитав, поднялась с пола и, подхватив приготовленное, пошла за гномой, которая, пока я молилась, терпеливо стояла и ждала меня у двери.

Мы пришли в детскую, где совершенно счастливый Фундин, сидя на шкуре, играл с самодельными зверушками, а его недовольный прадед устанавливал небольшую треногу для жаровни. Проходя мимо, я, наклонилась к малышу, погладила его по головке.

- Благодарю вас, что вы разрешили мальчику обрести небесного защитника, - обратилась я к мастеру Норри.

Гном еще больше насупился, но все же кивнул, как бы соглашаясь со мной. Я начала приготовления к ритуалу: достала из мешочков по щепотке трав и бросила их в одну бронзовую плошку, в другую налила воду из кувшина, подожгла благовония и поставила на пол перед малышом, а затем установила на угли плошки. Последним достала амулет со знаком богини, который еще в каморке отцепила от общей связки и положила рядом с благовониями.

- Мастер Норри, отойдите, пожалуйста, в сторону, а еще лучше встаньте у двери, - попросила я гнома. - Вы своим настроем можете помешать проведению ритуала. И ты, Нора, тоже отойди к деду.

Нехотя они послушались. Взяв малыша на руки, уселась с ним на шкуре перед дымящимися благовониями. Сложила ладони вместе так, чтобы ребенок оказался в кольце рук, и зашептала первые строки:

- Dousis penati vindicares flagutare infortunum sitra calomistum in aeternum, officium causidicus ampersand auspiciis... (Богиня покровительница убереги просящего от бед и зла навеки, ниспошли защиту и покровительство.)

Слова с тихим шелестом падали в тишине комнаты, при этом заполняли ее и, отражаясь от стен, усиливались, охватывая нас с Фундином. Травы в бронзовой плошке задымились, запах осеннего костра добавился к аромату благовоний. Я продолжала читать, закрыв глаза и растворяясь в неожиданно нахлынувшей благодати и покое. Малыш присмирел, перестав ерзать у меня на коленях.

Вдруг я почувствовала, что что-то не так, словно кто-то вплетает в вязь моей молитвы чужеродные нити, стремится разорвать узор слов, разодрать кружево обетов и обещаний. Внутренним зрением я увидела, будто бы на аркане из стены появляется уже знакомая тварь. Она извивалась, упиралась, но все равно продолжала приближаться к нам. Малыш испуганно вскрикнул, и попытался сползти с моих коленей, но я удержала его, прижав покрепче к себе, и повысила голос:

- Relevoloti vetus era vita... (Пресветлая мать, дающая жизнь...)

Пьескик не мог убраться в стену, что-то прочно удерживало его на месте. И тогда существо совершило отчаянный бросок ко мне с Фундином. В мгновение ока я подхватила лежащий возле коробочки амулет и что есть силы, запустила в тварь. Раздался вой. Священный знак застрял в призрачном теле пьескика, заставляя корчиться и извиваться. Не прерывая молитвы, я развернула ладони в сторону твари и амулет, увязший в черном месиве, в который превращалась без того бесформенная тварь, резко вспыхнул, растворяя ее косматые клочья. А потом, тихо звякнув, упал на пол. И в это мгновение вода во второй плошке поднялась столбом вверх, и, задержавшись на пару секунд, рухнула вниз, обдав нас с малышом мириадами неожиданно прохладных брызг.

- Просьба о защите услышана и принята, - хрипловатым голосом произнесла я. - Теперь ребенок в безопасности.

У двери Нора облегченно вздохнула, а мастер потрясенно крякнул.

- Что здесь происходит? - раздался грозный окрик. - Что эта презренная человечка делает у вас в доме?! Какую пакость она сотворила с моим сыном?!

Я резко развернулась; на пороге комнаты, уперев руки в бока, стоял гном и гневно смотрел на меня. Это был отец Фундина.