Время перемен

Глава 3

От громкого голоса малыш заплакал. Нора побледнела и в бессилии потихоньку начала сползать по стенке, а мастер Норри растерянно смотрел на зятя. Вошедший гном демонстративным жестом положил руку на оголовье боевого молота, пристально разглядывая меня. Я же в упор смотрела на него. А посмотреть было на что - сотник внутреннего кольца оказался довольно крупным и сильным гномом, держался весьма уверенно, и, судя по всему, был серьезным бойцом.

- Я еще раз спрашиваю, - по-прежнему грозно потребовал он. - Что эта презренная человечка делает здесь?!

- Что орешь?! - не менее грозно начала я. - Не в лесу! Не видишь, ребенка испугал?!

Гном, разъяренный моим ответом, бросился было на меня, но пришедший в себя мастер, загородил ему дорогу. Сотник бешеным взглядом ожег Норри, но остановился.

- Если бы это был мой дом, - сдавленным от гнева голосом прохрипел он, - То, не медля ни секунды, я убил бы эту мерзость, что вы посмели притащить, и тем более допустить к моему сыну!

Еще находясь в единении с богиней, я окинула прищуренным взглядом взбешенного отца. Мама дорогая! Вот гад!..

С трудом сдерживая порыв, ссадила с коленей ревущего Фундина, а потом медленно встала.

- Ах ты ж дрянь! - с яростью, пугающей меня саму, прошипела. - Так вот из-за кого эта пакость приперлась в дом! Это ты виноват в мучениях малыша! - теперь уже мастер Норри развернулся ко мне, и стал загораживать гнома. Я же словно взбешенная тигрица едва не бросалась на того. - Это ты был проклят! Это из-за твоих поступков страдал ребенок!

- Да она еще и бешеная?! - рявкнул сотник Филиндил, вытаскивая молот.

Перепуганная Нора завизжала и кинулась к ребенку, стремясь защитить его, если мы с гномом сцепимся. Мастер Норри, толкнул зятя к стене и, прижав его, старался не допустить, чтобы тот бросился на меня. Я же совсем потеряла чувство меры, и не видела берегов.

- Пьескика просто-напросто привязали к ребенку как на веревке! - уже орала я. - Что ты мог такого сделать, чтоб появились желающие проклясть тебя, покарав через дитя?!

Увидев рассеивающийся след, ведущий от Фундина к сотнику, и разглядев мглу, которая словно ветки перекати-поля оплетала плечи, я сразу же поняла, кто виноват в бедах. Проклятие, поселившееся на отце, было импульсивно-нечаянным, то есть брошенным в сердцах в момент наивысшей опасности и безысходности - это подсказали знания, запертые в моей голове. Плотность его плетения, отсветы и блики, которыми переливались ветви, а так же то, насколько долго оно висело на нем, говорило, что наславший, скорее всего, мертв, причем от руки самого сотника. При этом проклятие было брошено на весь его род, неизвестно до какого колена.

Я готова была разорвать его голыми руками. Единение с богиней только добавляло мне неистовства, поскольку Лемираен мать всего сущего, как любая мать готова была защищать своих чад. И этот божественный гнев и исступление сейчас передавались мне.

Последние слова прогремели в уже полной тишине. Молчала потрясенная Нора, мастер, и даже сотник Филиндил оказались ошарашены моим заявлением, только малыш тихо всхлипывал у матери на руках.

- Я сейчас приведу сюда стражу, и она разберется, каким образом полоумная ведьма оказалась в сердце Торсина, - придя в себя, пообещал сотник и, отшвырнув мастера, вышел вон.

В абсолютной тишине было слышно, как хлопнула входная дверь.

- Уходить тебе клиричка отсюда надо. И чем скорее, тем лучше. От тебя сплошные беды, а сейчас стражи придут, и их еще больше будет, - мрачно выдавил Норри.

- С удовольствием, - хрипло бросила я. - Мне у вас тоже не сахар. Как глянула на этого папашу, так чуть рассудок от злости не потеряла. Мало у него характер бешеный, так еще и дрянь на себе всякую таскает, - гнома услышав мои слова, тихо заплакала, а я продолжала: - И от этой мерзости его уже никто не избавит, разве что Светоносная смилуется, но раз он в нее не верит, то больше некому. Не знаю, поможет ли с таким проклятием ваш Дух Гор, однако если его сумеют снять с отца, то дети его все равно будут страдать, - и, развернувшись к Норе, специально для нее добавила: - К Фундину ни одна пакость больше не прицепится, это я обещаю. Он теперь под защитой Пресветлой. Но тебе бы лучше от такого мужа уйти, иначе все другие дети точно так же мучаться будут. И это уже может быть не симпатяга пьескик, а что похуже, например дыбук. На твоего супруга земсту повешали, - название проклятия выскочило из памяти, как пробка из бутылки. - Так что считай, его уже нет, а тебе с ним страдать незачем. (Земста (авт) - проклятие, которое приводит к смерти проклятого и всей его родни по крови, вплоть до седьмой ветви в сторону и седьмого колена. На проклятие слетается всевозможная нечисть и истребляет проклятых, таким образом оно исполняется.)

- Что ты знаешь?! - сквозь слезы простонала Нора. - Что ты понимаешь?! Ты даже не знаешь, какой он!

- Не знаю, - согласилась я. - Но вижу одно, его проклятие - земста, а такое просто так не насылается, и далеко не за добрые деяния. Мое дело предупредить, а что дальше - ты сама решай, - подняв с пола амулет, я вытащила из-за ворота свой, сложила их вместе. Комнату озарила легкая вспышка. - Держи, - я протянула его Норе. - Это для Фундина, пока он маленький зашей в подушку, на которой спит. Потом, когда станет постарше и уже сможет тайно носить его, повесишь на шею. С вашим Духом Гор, которому вы потом будете посвящать мальчика, Лемираен договорится. Главное, чтоб об этом ее сам Фундин попросил. Поняла?

Гнома кивнула, вытерла слезы и взяла амулет.

- Пойдем, клиричка, - потянул меня за рукав мастер. - Ты и так много бед нам принесла, незачем еще больше. Если стража тебя здесь застанет, то я уже ни чем не смогу помочь.

Вернувшись в каморку, я быстро начала складывать свои вещи в сумку. Покидала все фляжки, мешочки и прочую мелочь, не до аккуратности сейчас, стражники вот-вот нагрянут. Когда я стала натягивать стегач, зашел мастер, неся здоровую сумку, замотанное в тряпку оружие и небольшой щит.

- Готова? - немного нервно поинтересовался он.

- Сейчас, только доспех только влезу, - ответила я.

Он, махнув рукой, бросил скатку с оружием на топчан и, открыв сумку, стал запихивать в нее мое железо.

- Некогда. Нам еще бы успеть проскочить жилые коридоры, пока их не оцепили.

- Да вы меня в какой-нибудь дальний закуток запихните, я всю суету пересижу, и уж тогда вы неспешно меня выведите, - предложила я свой вариант.

- Тогда тебе недели три отсиживаться придется, - пробурчал мастер, с трудом заталкивая в баул объемную бригантину. - Это не выход. Сейчас главное, пока все ходы на поверхность не перекрыли, тебя вывести, а там я с советником договорюсь и с зятем потолкую. Ишь, взял моду лучших камнезнатцев, как редкобородых щенков отшвыривать! - и, управившись, качнул головой, указывая на дверь. - Ну что пошли?

Я выбрала большую из двух сумок и взвалила ее себе на плечо, подхватила под мышку замотанное оружие, а гном вскинув другой баул и щит, первым вышел из каморки.

Мы шли уже больше трех часов по каким-то полузаброшенным туннелям и шахтам. На пути нам встречались заваленные забои и отнорки, в некоторых участках коридоров пол был усыпан грудами мелкого щебня или завален здоровыми камнями, через которые приходилось перелазить. В одном месте, когда ход шел под уклон, на полу в тоннеле практически по колено стояла вода, и нам пришлось брести в ней чуть ли не час, пока тот вновь не повел вверх. Последний отрезок пути мы шли по штольне затянутой паутиной, на полу которой слоем лежал птичий помет и мелкие кости, противно хрустящие под ногами. Запах стоял неописуемый, аж глаза слезились. Но гном упорно вел вперед.

Впереди забрезжил слабый свет. Похоже, путь подошел к концу. Гном остановился.

- Все, выход там, - махнул он рукой по направлению, в котором двигались. - Спустишься по восточному склону, но только сильно вправо не забирай, а то на стражей нарвешься. Они охраняют подступы к главным воротам. Ну, а там от подножья по солнцу пяток дней пути, и ты у своих.

Я кивнула и уточнила:

- А нахожусь я где? Я ж тут ничего не знаю!

- Говорю же: пойдешь по солнцу, то есть на запад и окажешься у своих, - нетерпеливо пояснил мастер.

- У своих - это где? - снова уточнила я. - У орков, у гоблинов, у троллей? В Козлобобруйске, Мухосранске? Я ж не знаю! Я понятия не имею что у вас там на западе выросло! Порт, поселение, крепость?! А может кочевой стан какой?!

Гном озадаченно посмотрел на меня и даже дернул себя за бороду, словно пытался понять, что же я такое сказала.

- Мухо... Что? - наконец переспросил он.

- Мухосранск, - повторила я. И видя, как глаза мастера от удивления становятся все больше и больше, пояснила: - Поймите, я действительно не знаю местной географии. Я из о-очень далекого места.

- Так ты получается, не врала, когда говорила, что не знаешь, где находишься?! - потрясенно выдохнул тот.

- Наконец-то! - я взмахнула руками. - Дошло-таки! А я вам, что уже на протяжении трех дней твержу?!

- Ох ты, ж едрена кочерыга! - гном озадаченно почесал макушку. - Что мне с тобой делать-то?!

- Хотя бы рассказать, что у вас тут по близости находится, чтоб не в слепую в неизвестность идти.

Норри выдохнул, обрадованный моими столь малыми запросами.

- Так. Ну смотри, - начал он после недолгого раздумья. - Ежели двигаться строго на запад, то ты попадешь в Перисфоль... Туда, где в Ремиле ваш основной храм находится. А если заберешь севернее, то попадешь прямиком в Кулвич. Что там будешь делать, я не знаю, но вдруг?!

- Погодите, - перебила я мастера. - Перисфоль это что?

- Столица Ремила, его главный город, где князь живет! - похоже, он уже начал раздражаться из-за того, что приходилось объяснять общеизвестные вещи. - А Кулвич - дальний пограничный городок. Ясно?

Я кивнула и уточнила:

- А там люди живут?

- Ну ясен-пережог, что не гномы! - рыкнул Норри. - Какие тебе гномы не в горах жить-то будут?!

- А если я на восток пойду, то тогда где окажусь? - продолжила пытать его я.

- В Ваимер попадешь, - обреченно пояснил мастер, и, предугадывая мой вопрос, выдал: - И там тоже люди живут! Но я бы тебе туда не советовал. Там как всегда неспокойно. Последователи Чернобога вновь силу почуяли... Хотя ты ж клиричка, может, тебе туда самое дело идти. Но опять-таки, ежели ты в одиночку к жрецам Сейворуса попадешь, то живой не вырвешься. Точно в жертву на капище принесут... Слушай, как тебя там, Ольна, - вдруг оборвал свой рассказ гном. - Некогда мне с тобой возится, мне к советнику быстрее надо, пока Филиндил через его голову не перепрыгнул и к старейшинам не успел. Топай-ка ты в Перисфоль, и уж там ваши жрецы все тебе разъяснят и подробно расскажут. А мне бежать надо, а то, как расшевелится это крысиное гнездо, как пойдет ругань между советником и правящими старейшинами!... Мне твоя помощь тогда хуже 'козла' в плавильной печи станет! - с этими словами мастер стал сгружать на меня сумку, которую нес до этого. - Вот все, что у тебя было. До-последнего обратно вернул, можешь не сомневаться. И щит свой забери. А седло, уж извини, я тебе возвращать не буду, в большой спешке уходить пришлось, с ним таскаться неудобно.

Закидывая на спину щит, я невольно представила себе, как тащилась бы с седлом, не зная, куда его пристроить. На спину на манер рюкзака и как у лошади подпругу на брюхе застегивать?..

Меня стал разбирать истерический смех.

- Ты это давай, поторапливайся, - стал выпроваживать меня мастер Норри. - Тоже удумала потешничать!

Навьючивая на себя две сумки, одну - самую большую на спину, а ту, что поменьше на грудь, я все ни как не могла побороть душивший смех. Хороша бы я была с седлом, ох хороша! И так на черепаху из-за щита прицепленного к сумке на спине похожа, а с ним бы вообще за улитку сошла.

- Ну, давай клиричка, - махнул гном мне на прощанье. - Удачи тебе!

- И вам, - пожелала я и напомнила: - Не забудьте Фундину сказать, чтоб он Лемираен сам о помощи попросил, когда вы его Духу Гор посвящать будете.

На что мастер еще раз махнул рукой и пошел обратно.

Выход из штольни прикрывали кусты, полностью затянувшие всю площадку перед ней. Когда с трудом продравшись сквозь заросли, вышла наружу, то невольно поняла, насколько за эти три дня успела соскучиться по чистому небу и ласковому солнышку. До чего же хорошо было вновь оказаться на просторе, а не в замкнутых серых стенах коридоров и пещер.

- Et luxiti perteti luxet, soles interi semperit, (Пусть свет непрестанный светит, а солнце восходит всегда.) - автоматически прошептала я ритуальную фразу, прикрывая рукой отвыкшие от яркого света глаза.

Когда притерпелась и смогла рассмотреть, что меня окружает, то так и замерла. Передо мной предстал невероятной красоты пейзаж: по левую руку насколько хватало глаз, простирались серые, покрытые белоснежными шапками снегов, горы. У подножия раскинулись необозримые просторы с блестящей лентой реки, оканчивающиеся едва различимой для глаза зеленой ниткой бескрайних лесов. По правую руку простиралась холмистая местность, переходящая в плоские равнины, сливающиеся с голубоватой дымкой горизонта.

Не знаю, сколько я так стояла, но из неподвижного созерцания меня выдернул пронзительный клекот какой-то птицы, парившей в вышине. Глубоко вздохнув и скинув с себя наваждение, с кряхтением поправила тяжеленные сумки и, прикинув, где может быть наиболее пологий склон, осторожно начала спуск.

Ушла я недалеко, не дальше пары сотен метров, как меня внезапно осенило, что я веду себя, как непуганая идиотка, причем в клинической стадии. Гномы ведь не дураки, у них обязательно должны быть с наружи выставлены стражи. Это же правила элементарной безопасности. И если я сейчас стану вышагивать во весь рост, как мамонт по степи, то далеко не уйду, махом отловят. И после этого меня точно будет ждать участь тела брошенного в камере.

Я тут же присела, и стала осторожно оглядываться в поисках подходящего укрытия. Приметив невдалеке заросли кустарника под небольшим каменным козырьком, решила перебраться туда. По моим расчетам место должно было быть неплохим, и с верху невидно, и с боков все прикрыто. Кое-как выбравшись из насдеванных на себя сумок, чуть ли не ужом проскочила до зарослей и, тщательно обследовав, перетащила туда всю поклажу.

Подумав, решила: сейчас днем пока все просматривается как на ладони, следует затаиться, а когда наступят сумерки и будет плоховато видно, постараюсь уйти как можно дальше. Спускаться вниз в потемках не самый лучший вариант, но и маячить средь бела дня, изображая из себя идеальную мишень тоже не дело. Есть и другой вариант развития событий: если меня начнут искать, как лучше поступить - отсидеться у погони под носом или наоборот постараться увеличить расстояние между нами? Если увеличивать, то надо двигаться, не взирая на опасность, а если пересиживать, то тут другой аспект - гномы знают каждый камушек в своих горах и спрятаться от них та еще задачка. Ох блин! Куда не кинь - всюду клин!

Несколько раз вдохнув-выдохнув, задавила излишнее волнение, а потом решила не суетиться и остаться на месте до сумерек.

Покрутив головой по сторонам, определилась, что сейчас, похоже, весна, где-то ближе к лету, солнце в зените, значит, стемнеет здесь не раньше чем через семь, а то и через все десять часов. За это время надо переодеться, поесть, если мне с собой что дали, и хорошенько отдохнуть, чтоб, если выпадет возможность, продолжить двигаться всю ночь.

Конечно же выбранное место не являлось идеальным схроном, но пересидеть до сумерек было можно. Стараясь делать меньше движений, я принялась проверять сумки. Что в малой я уже знала, поскольку разбирала ее еще в камере, а вот что в большой, помимо напиханного туда железа, мне было неизвестно. Первой, конечно же, извлекла бригантину, проверяя все ли клепки в порядке, нигде ли суконная основа не порвалась. Я рассматривала ее с привычкой рачительного хозяина и с любопытным взглядом первооткрывателя, в голове потихоньку начинали смешиваться мои впечатления и заложенные знания, которые все сильнее начали проникать, впитываясь в сознание. Потом достала и проверила наручи, щитки, латные перчатки... Е-мое, какая прелесть! Гибкая, удобная, а чешуйки-то как сделаны! И костяшки небольшими шипами усилены!.. Так... Что у нас там дальше? Ну, это наголенники, кольчужка... Везде целая? Латать нигде не надо? Шлем этот злополучный!

Я извлекала железо, а сама прикидывала, что из него надевать: все же не напялишь - звенеть буду, словно погремушка, а в мешках тащить - ноша слишком неудобная. К тому же шальной болт схватить без доспеха - верная смерть, а с доспехом... Короче лучше в доспехе, так хоть шансы выше.

С трудом, натягивая и справляясь с пряжками и застежками, из-за невозможности выпрямится в полный рост, я кое-как оделась, влезла в кольчужку, потом в бригантину, наручи тоже, поножи... А вот щитки долой, перчатки туда же, шлем нормальный обзор закрывает, так что и его в мешок. Конечно, подмывало бросить его здесь, однако возможность остаться без одного из немаловажных предметов защиты, а так же глупая надежда, что может благодаря нему, когда-нибудь смогу оказаться дома, удержали меня.

Пока одевалась, взмокла. Ох блин! Сейчас весна, скоро лето, жарко будет... Я ж заживо сварюсь! Бедные средневековые рыцари... Бедные наши парни из мастерской на фестивале! Он же летом! Как же они весь день выдерживали?!

Немного отлежавшись и остыв, я вернулась к дальнейшим раскопкам в сумке. Нашлись краюха хлеба, четверть головки сыра, мех литра на три воды. Смерть от голода и жажды мне не грозят, во всяком случае - в ближайшие дни. Смена белья, скатка с одеялом, закопченный котелок, завернутый в тряпицу... На дне сумки обнаружила кистень. Ух ты ж! Да у меня прямо арсенал пробойно-дробящего оружия! Клевец, пернач, кистень. Правда, меч выбивался из общей композиции. Интересно, кто ж такие клирики-наемники, что с таким количеством смертоубийственного железа ходят?! Посмотрела на свои руки - кулак, как у доброго мужика - сбитые и намозоленные костяшки пальцев - совсем бойцовские! Хех! Это что ж я делать должна, раз считаюсь наемным клириком? В чем тут суть заключается, что от меня требовать будут? Поймать бы кого, расспросить про тонкости, ведь знания, спрятанные в голове, пока молчат, выдав только общие понятия. Я уж начала привыкать к этим внезапно всплывающим подсказкам. Хотя с малышом можно сказать крупно повезло, практически все по наитию сделала. А ведь в следующий раз такое счастье может и не случится: не успею книжечке покопаться, посидеть подумать, как с новой тварью справиться, или очередное необходимое 'озарение' не произойдет.

Закончив копаться в сумке, я все аккуратно перепаковала, сложила в одну, и принялась за разбор скатки с оружием. Развернув, обнаружила сданный гномам нож, пернач, клевец и меч с поясом. Нож тут же неосознанным движением запихнула в сапог, и только потом поняла что сделала. Хмыкнула, конечно, правда более по привычке, нежели от удивления и продолжила осмотр. Пернач был обыкновенный: цельнометаллическая ручка сантиметров семьдесят длинной, обмотанная кожей рукоятью, с шестью гранями в навершии, увенчанное небольшим шипом - просто, надежно, удобно. Клевец - узкая граненая чуть загнутая к низу напоминающая кирку часть, молотообразное утолщение обуха, длинная ручка - баланс хороший. Красотища одним словом, если не задумываться для чего он применяется. Кистень - шипастый шар на недлинной цепочке, прицепленный к деревянной рукояти - вещь конечно хорошая, но знать бы еще, как толком с ней обращаться. Не умеючи можно себя покалечить, вместо противника, или, чего доброго, зацепиться за что-нибудь и остаться без средств защиты в самый разгар драки. Приглядевшись ко всему оружию повнимательнее, я заметила на боевых поверхностях странный одинаковый узор, проглядывающий едва заметной тонкой вязью. А оно, похоже, не совсем простое!

Напоследок я оставила меч, поскольку он выделялся среди прочего оружия. Осмотр начала с рукояти. Интереснее всего, что меня совершенно не тянуло обнажить клинок. Внутреннее чутье предостерегало от желания вынуть его из ножен. Причем ножны-то были как раз самые обыкновенные: простые деревянные, обмотанные потертой сыромятью. А вот рукоять меча совершенно не подходила под них. Создавалось впечатление, как если бы драгоценность в дерюгу завернули. Меч был полуторным - рукоять под полуторный хват, обтянутая кожей, но без изысков, с чуть опушенными вниз поперечинами. В навершие - не то бутон цветка, не то шар, стилизованный под бутон. Но все вместе, особенно бело-голубоватый камень в центре перекрестия, создавали невероятное изящество и... Я даже не знала, как объяснить... Оружие казалось настолько гармонично сформированным и лаконичным - ни одной лишней детали. В общем, идеальный клинок.

Чуть повозившись и все-таки сумев отцепить меч, я надела пояс, прицепила к нему клевец и пернач, а вот кистень снова убрала в сумку от греха подальше. Иначе схвачусь по глупости и отобью себе что-нибудь. Главным доводом, чтобы убрать меч в скатку, являлось внутреннее нежелание вынимать клинок. А неосознанным желаниям, в последнее время, я начала доверять. Поэтому со спокойной душой переопределила клинок на сумку за спину. Сделала несколько скупых глотков воды, и, устроившись поудобнее, провалилась в чуткий сон.

- Ты не понимаешь! - гном был безумно разъярен. - Этот выживший из ума старик притащил к моему сыну сумасшедшую человеческую ведьму! Я даже понятия не имею, что она с ним сотворила! У меня и так растет не ребенок, не воин, а постоянно орущее слезливое нечто! Такое чувство, что это не мой сын, а подмененная сопливая девчонка!

- Успокойся! - громыхнул другой, седой, кряжистый, мощный, но старый, как замшелый камень. - Если ты притащишь свою сотню к дому мастера, это ничем тебе не поможет, а даже навредит!

- Почему?! - вскинулся первый: молодой, но столь же крупный и сильный. - Чем это может мне навредить?! Я поймаю ведьму! Я ее в рудниках сгною, только за то, что она посмела находиться рядом с моим сыном!

- Да успокойся же ты, бешеный! - встряхнул его за плечи старый. - Подумай, тебе нужна огласка, что клиричка была в доме деда твоей жены? Тебе нужно, чтобы старики стали задумываться, что она там делала?

- Что она могла там делать?! Порчу наводить! Люди нам враги! Они нас ненавидят и всегда вредят!

- Это ты молокососам рассказывай, - чуть тише бросил седой. - Старики еще помнят, что могут клирики, особенно клирики-наемники, и у них появится очень много вопросов к мастеру, к твоей жене, а самое главное к тебе. Ну-ка еще раз повтори мне, что она там кричала?

- Зачем?!

- Повтори! - рыкнул старый, и молодой нехотя повиновался.

- Орала, что на мне проклятье уже давно, это я виноват в том, что мой сын страдает. Голосила, что кого-то ко мне привязали веревками, покарав через сына... Это бред!

- Не думаю, - печально выдохнул седой, еще раз выслушав сумбурный рассказ. - Я б на твоем месте, не за стражей бежал, а к нашим хранителям.

- Зачем?! Я терпеть не могу этих, непонятно что бормочущих стариков! - вновь в бешенстве подскочил молодой. - Мне нужно звать стражу, пока этот полоумный куда-нибудь ее не спрятал! Она ответит за все страдания моего сына!

- Ты никуда не пойдешь! - яростный голос умудренного жизнью гнома многократным эхом отразился от стен. - Это говорю тебе я, твой наставник! - и уже спокойнее продолжил: - Не мешай всех людей в одну кучу. Князья Ремила, вот кто виноваты в этой войне, поверь мне, разменявшему уже четвертую сотню лет. Если ты причинишь зло клирику, которая помогла твоим родным, ты жестоко поплатишься за это и может быть не ты один.

- А...

- Дослушай! - вновь громыхнул седой, обрывая своего ученика. - Клирик сказала тебе, что проклятье старое, значит, ты должен вспомнить, что и когда сделал недозволенного. Хотя мне и больно допустить такую мысль о лучшем ученика. Пойми Филиндил, на войне нет победителей и побежденных - пострадавшие все. И что бы ты не сделал по приказу, есть вещи, которые допускать нельзя.

В голове замелькали образы той полузабытой ночной вылазки, когда он еще не был сотником. Когда молодые, но уже пережившие ужас очередной войны гномы, решили отомстить, напав на человеческое поселение...

Сопротивляться было некому, только юнцы, едва способные поднять оружие, да ревущие женщины, но они опьяненные ненавистью...

Мечущиеся с факелами фигуры... Разверзнутый в крике рот... Залитое кровью лицо... Мать, закрывающая маленького ребенка и умоляющая пощадить... Ты проклят! Будь ты проклят навеки! Ты и твои дети!.. Влажный удар топора... Оборвавшийся крик...

- Ничего! - упрямо вздернул подбородок молодой. - Я ничего никогда в жизни не делал недопустимого!

- Хорошо, - облегченно выдохнул седой. - Но к хранителям все же сходи, а клирика не трогай.

- Обещаю, - тот покорно склонил голову - Я к ней не прикоснусь...

- Я дал наставнику слово не трогать ее, но совершенно не обещал, что этого не сделает кто-то другой. Поэтому ты, Строрри, как мой лучший воин в сотне и самый надежный товарищ, выполнишь то, о чем я прошу. Только тебе я могу доверить это дело.

- Хорошо, - склонил рыжую голову гном и твердо пообещал: - Не подведу, - затем поправил топор, висевший на поясе, развернулся и, глухо позвякивая доспехом, направился к выходу на поверхность...

Спала я урывками то проваливаясь, то вновь всплывая из омута сна, прислушиваясь к подозрительным звукам. Однако при всем этом умудрилась отдохнуть и весьма неплохо. Солнце клонилось к закату, воздух чуть посвежел, обещая долгожданную прохладу. Небо потихоньку затягивали облака, предвещая темную ночь. Еще немного и можно тронуться в путь.

Достав из сумки хлеб и сыр, отломила понемногу того и другого, пожевала, заглушив голодное урчание в животе. Сыр оказался сильносоленым, но, не взирая на жажду, я ограничилась небольшим количеством воды; неизвестно когда и где удастся пополнить запасы.

Новый мир страшил неизвестностью. Наверное, даже у гномов мне было более уютно, нежели теперь. У них хотя бы было понятно, что меня может ожидать. А здесь... Необъятные просторы совершенно незнакомого мира, а я одна. И некому подсказать, что делать, а самое главное - объяснить, кем являюсь. Чтобы понять, что я теперь другая, не надо смотреться в зеркало, и иная внешность - это сейчас не главное. Я изменилась внутри. Раньше во мне отсутствовала уверенность сильного человека, то есть человека, обладающего большой физической силой. Теперь же я стала другой не только физически, но и эмоционально: появилась дерзость, храбрость, готовность бросится на защиту любого. А уж про внутренний мир вообще молчу! Где-то там в глубине во мне сидела уверенность... Нет не так. Во мне жила безграничная вера в богиню Лемираен, необъяснимая, но такая надежная. Непоколебимая. И от этого было так хорошо, так прекрасно! Когда тянулась в этот уголок души, то захлебывалась счастьем, почти сходила с ума от восторга, что могу прикоснуться к этой силе, к этому спокойствию и блаженству находиться рядом с божеством.

Я сложила руки перед грудью и горячо зашептала благодарственную молитву. Из-под сомкнутых век потекли слезы. Во мне жаркой волной всколыхнулось счастье и понимание, что я не одинока, что со мной едва ли не весь мир, со мной Богиня!

Кое-как отдышавшись от нахлынувшего восторга, с удивлением обнаружила, что солнце уже село. Можно пускаться в путь. Осторожно выбравшись из кустов, я вытащила сумку, вскинула ее на спину, поправила прицепленные к ней меч и щит. Потихоньку начала спускаться вниз.

Уже на рассвете, когда край неба занялся розово-рыжими сполохами восходящего солнца, я все же остановилась. Усталость взяла свое. Прошедшая ночь оказалась темной. Слабый свет звезд не смог пробиться сквозь небо затянутое облаками. Спуск был не таким сложным, как ожидался, но и совсем легким его не назовешь - полазить пришлось изрядно. И только сейчас я рискнула перевести дух.

Скинув наземь, уже казавшуюся неподъемной сумку, пошевелила плечами, покрутила головой, разминая затекшую шею, стряхивая накопившуюся усталость. Эх! Сейчас бы в ванну и спать... Но нельзя. Небольшой отдых и снова в дорогу, ведь чем дальше я буду от владений гномов, тем лучше. Достав из сумки мех с водой, я с огромным удовольствием сделала несколько глотков. Ох Богиня, как хорошо! Усевшись рядом прямо на землю, вытянула уставшие ноги, чуть прикрыла глаза и расслабилась... Меня уже начало клонить в сон, как я неожиданно встрепенулась, почувствовав исходящую откуда-то угрозу, ощущение приближающейся опасности, к которой обязательно следует подготовиться. Неприятное состояние...

Немного поборовшись с этим чувством, все же не выдержала, встряхнула головой сгоняя дремоту, встала и постаралась найти источник тревоги... Ох! Вот я ворона!

Ко мне целенаправленно топал гном, держа в одной руке щит, а в другой боевой топор.

'Нашли-таки! - это была первая мысль, а потом пришла другая: - А почему он один?'

Крепыш пер на меня с упорством бронепоезда, и это было немного странным. Он шел, не замечая ничего вокруг, словно стремился только к одной цели, а все другое в миг стало неважно. Мне это очень не понравилось. Вдобавок гном был серьезно одоспешен: чешуйчатая броня из-под которой виднелась кольчуга, железная мелочь закрывающая руки и ноги, а на голове барбют , оставляющий лицо открытым. В руках он держал боевой топор с торчащим вверх трехгранным шипом и круглый щит с умбоном . Барбют - шлем закрывал почти всю голову, имея на уровне лица лишь небольшой по площади T-образный либо Y-образный вырез, поэтому классифицируется, как открытый шлем. Это не сильно ухудшало видимость и дыхание. Основное отличие барбютов - нащёчники, являющиеся также и наушами, и назатыльником. Шлем мог дополняться бармицей. Умбон - срединная железная бляха полусферической или конической формы на щите, защищавшая руку воина от пробивающих щит ударов.)

Я потянулась к сумке и отстегнула свой щит. Заметив это, гном ускорился и побежал ко мне тяжелой рысцой. Ой, е-мое! Да он что серьезно?! В самом деле?!

Едва успела вдеть руку в ремни на щите и схватить с пояса первое, что подвернулось, искать в сумке шлем или перчатки времени не было. Меж тем, крепыш уже добежал ко мне вплотную. Прикрывшись щитом, поудобнее перехватила рукоять клевца, и когда тот с разбега обрушил топор на меня, сместилась вправо, пропуская удар мимо. Но крепыш оказался не промах, тут же попытался садануть меня краем щита в челюсть. Все что мне удалось сделать - это вовремя оттолкнуть его от себя. Гном тут же, разворачиваясь, со всего маху обрушил на меня новый удар. Я едва успела подставить щит. Рука практически отсохла, да и щит едва не дал трещину. Мать!!! Чуть ссутулившись, сделала пару шагов вправо, словно собиралась обойти противника, на что последовал новый замах. Но увидев его, я отшатнулась, снова пропуская удар мимо. Еще пара шагов, еще один мимо... Мы что так и будем кружить?! Разгадав мои маневры, гном ударил, метясь в голову. Но я, сделав подшаг вперед, приняла топор на щит, а сама ударила его в ляжку и дернула к себе, ссаживая на одно колено. И тут же, чудом не прозевав удар в ногу, отскочила в сторону, выдергивая клевец из ноги. Гном развернулся ко мне лицом, стоя на поврежденном колене и прикрываясь щитом. Я отшагнула назад, поскольку до меня дошло, что сделала. Я его ранила, серьезно ранила! Под его коленом быстро натекала темная лужица. Но вдруг гном рыкнул, отшвырнув щит, поднялся на ноги, ухватил топор обеими руками и обрушил сокрушительный удар. Невольно приняв его на щит, перевела в скользящий. Пропуская противника мимо себя, крутанулась на месте и с замахом всадила клевец в спину.

Удар. Чавкающий звук. Гном падает на землю лицом вниз, вырывая клевец из враз ослабевших ладоней... Ох, Пресветлая! Что я натворила?!

Стоя в оцепенении, я смотрела на распростертое у моих ног тело, из-под которого растекалась бордовая клякса. Светоносная! Мамочка! Что же делать?!

Сняв с руки расколовшийся на две половины щит, кое-как опустилась на колени и попыталась перевернуть гнома. Увидев его застывший взгляд, невольно отшатнулась, отпустив тело, и оно повалилось обратно. А мне стало страшно. Я в первый раз в жизни убила! Пусть невольно, но убила!

С трудом преодолевая слабость во всем теле, поднялась и отошла к сумке. Открыла мех с водой, сделав пару глотков... И бросила робкий взгляд за спину... Я убила!

Набравшись мужества, но не зная, что делать все-таки вернулась к лежащему гному. Выдернув глубоко засевший клевец из спины, с трудом перевернула, ставшее неподъемным тело, закрыла ему глаза, вложила в руки топор, и, подобрав щит, положила в ноги. Хоть и не знала как правильно, но делала так, как представлялось, должен был лежать павший воин. Нет сомнений, что его скоро найдут, ведь из владений гномов я еще не ушла - не успела преодолеть пологие подошвы гор. Непослушными пальцами подняла окровавленный клевец, кое-как оттерла его какой-то тряпкой из сумки и с содроганием прицепила к поясу. А потом взвалила ношу на плечи и, бросив последний взгляд на на место сражения, зашагала прочь.

Уже давно перевалило за полдень, а я все шла и шла, как заведенная, и не останавливалась. В голове не было ни одной связной мысли, лишь пустота и какая-то внутренняя апатия.

Горы остались позади. Началось предгорье с холмами и зелеными долами, с высокой травой по пояс и звоном цикад в ней. Я спускалась с одного холма, чтоб тут же начать восхождение на другой, все дальше и дальше уходя от негостеприимных гор, от вновь веселого малыша Фуиндила, от его бешеного отца, от того, что совершила.

Ближе к вечеру все же понемногу начала приходить в себя. Ноги нещадно гудели, голова налилась свинцом, а плечи зверски болели от сумки. Я наконец-то начала осознавать окружающий мир: прохладу налетавшего с севера ветерка, бездонную синеву неба, стрекот насекомых, запах луговых трав. Правда появилось и другое чувство: словно кто-то искал меня, пытливо выглядывая на просторах предгорий. Пронизывающий и одновременно злой взгляд то проскальзывал мимо, то принимался жадно шарить по мне, словно старался разглядеть, что скрыто в моей душе. Цеплял, пытался нащупать, вызывая непреодолимое желание спрятаться куда-нибудь. От такого пристального интереса аж зуд между лопатками начался.

Оглядывая окрестности и пытаясь определить, откуда на меня смотрят, я даже некоторое время просидела, надеясь спрятаться под раскидистыми кустами, больше похожими на нашу земную акацию. Но тщетно - взгляд, так или иначе, находил и, вцепляясь с новой силой, все дольше и дольше не отпускал. Я никак не могла определить его источник. Придумывала разные объяснения, но в итоге не выдержала и плюнула, списав на нервное потрясение, постаралась забыть и выкинуть все из головы.

На закате, шатаясь от усталости, все же решила остановиться. И тут меня скрутило, да так, что чуть не заорала от невыносимого чувства - чувства страшного одиночества. Нахлынувшее ощущение оказалось столь сильным и острым, что терпеть его не было ни каких сил. Я не понимала, отчего оно? Почему? Но чувствовала себя так, словно мне душу вынули и выбросили. Мне хотелось выть от невозможности бороться с этим. Сердце бухало в груди бешенными неровными толчками, а грудину, казалось, вывернули на изнанку и теперь опытный палач тянет из меня жилы одну за другой.

Прямо на том же месте, где стояла, сначала упала на колени. А потом свернулась клубочком и замерла, пытаясь унять боль. Но тщетно. Она не желала уходить, продолжая раздирать на части, рвать на кусочки и вгрызаться в окровавленные ошметки.

Лишь когда солнце наполовину ушло за горизонт, кое-как распрямила затекшее тело, и с трудом встала на ноги. Разводить костер сил не было, и я просто перекусила хлебом с водой. После попытавшись понять, что же произошло со мной, первым делом достала из сумки книгу, и, в быстро в сгущающихся сумерках начала полистать ее, чтобы разобраться в случившемся. Однако ничего не получалось: буквы скакали перед глазами то сливаясь в неясную полосу, то вдруг складывались в непонятные слова, в сплошную абракадабру.

Промучившись так с полчаса, в бессилии закрыла ее.

- Ничего не понимаю, - прошептала я, с трудом выталкивая слова из непослушного горла.

Кое-как справляясь с неутихающей болью, села на колени потянулась внутрь себя, туда, где обычно билось счастье. Но его не было. Там ничего не было!!! Только глухая стена, неодолимая преграда, не дающая прорваться к нему. Билась и так и эдак. Попыталась медитировать. Но ничего не получалось. В итоге уронила голову на руки и замерла, не зная, что теперь делать и как быть.

Ночь провела ужасно то проваливаясь в забытье, то вновь всплывая, когда в когда терзающие меня ощущения принимались мучить с новой силой. Я поднялась и пустилась в дорогу, лишь едва забрезжил рассвет. В душе поселилась абсолютная пустота и апатия. Я отрешилась от окружающей меня действительности, чтобы хоть как-то перенести непонятную муку, накатывающую волнами.

Толком не помню, как и куда я шла все эти два дня, но все же как-то сумела добраться до Кулвича. Городок встретил толчеей и суетой переполненных улиц, криками торговок и разнощиков, скрипом повозок и ржанием лошадей, окриками возниц, шумом базарной толпы. Конечно, его живость и непривычность немного выдернули из серого беспросветного отчаяния, которое владело мной последние дни, однако так и не смогли вернуть той прежней полноты бытия. Вялым взглядом окинула невысокие дома, где первые этажи были сплошь каменные, а вторые и изредка третьи из теса, скользнула глазами по черепичным крышам, и вновь уткнулась в булыжную мостовую.

Изредка меня толкали, задевали, но все больше обходили стороной, стараясь не заступать дорогу. Это еще больше вдавливало меня в сумрак пустоты и внутреннего одиночества.

Ноги сами вынесли меня в центр городка, где на площади седой старец в сером балахоне, подпоясанным широким белым полотнищем что-то властно говорил толпе. Его голос не очень громкий, но уверенный, достигал последних рядов слушателей, и те, замерев, ловили каждое слово. Не знаю, что со мной происходило, но я, не понимая в его речи и звука из-за странного шума в ушах, тем не менее, пошла на встречу, не замечая людской массы перед собой. Мной овладела какая-то сила, которая влекла меня к старцу, заставляя идти напрямик, а люди расступались, освобождая путь.

Подойдя к нему, опустилась на колени, а потом и вовсе села на мостовую у его ног. Старец на мгновение замолчал, наклонился ко мне, и заставил поднять лицо, взяв за подбородок. Он несколько томительных минут вглядывался в глаза, и только после позволил опустить голову обратно. Я безвольно повесила голову на грудь. За спиной по толпе пробежал встревоженный шепоток, но он тут же утих, едва старец продолжил свою речь. А мне было все равно, будто бы исчерпав последний запас сил, я осталась на коленях и не шевелилась.

Через какое-то время почувствовала, как кто-то ухватил меня за плечо и над ухом раздался сварливый чуть дребезжащий голос:

- Пойдем девочка, вставай давай. Уж больно ты тяжела, чтобы мне тебя таскать, - я подняла голову. Передо мной, опираясь на посох, стоял тот самый старец. Лицо его было испещрено морщинами, над глазами нависали кустистые брови, а седые волосы, будто растрепанные ветром, торчали во все стороны. - Ну чего смотришь?! - немного недовольно сказал он. - Пошли. Или ты намерена всю ночь на площади просидеть?!

Я неловко поднялась с колен и пошла рядом со старцем. Тот окинул меня взором, фыркнул: 'Ну и высоченных же сейчас в наемные клирики берут', - и уверено зашагал куда-то вниз по улице.

Меня привели в небольшой дом, где мальчишка точно в таком же, как и у старца балахоне, разве что насыщено синего цвета, открыл дверь и, проведя в комнату на первом этаже, стал суетливо накрывать на стол. Когда все было готово, он поклонился и вышел оставив нас одних. Старец же, совершенно не обращая внимания на обильные яства, сел в деревянное кресло в углу, а я неловко осталась стоять у порога.

Через минуту он недовольно махнул в сторону стола и обронил:

- Ну, что стоишь?! Кувшин вон там!

Неловким движением стянув сумку с плеч, я недоуменно воззрилась на него.

- Вон он кувшин, я же сказал. Иди и пей! - еще более недовольно повторил он. - И что за наемники пошли, наворотят кучу дел, выхлебают все запасы в один присест, а потом за нами, простыми клириками бегают! Что не нравится ощущение?! - я в ответ мотнула головой, мало что понимая из его монолога. - Было б хорошо, чтоб ты его как следует запомнила, - меж тем сварливо продолжил он. - И впредь лишний раз подумала, как силу без меры расходовать. А то знаю я вас - начинаете самыми сильными заклятьями из арсенала обычных упырей гонять. Вы б еще из баллист по воронам палили!

- Запомню, обязательно запомню, - прохрипела, едва размыкая растрескавшиеся губы. - Только я так и не поняла, что вы от меня хотите.

Старик вскинул в немом вопросе седые брови.

- То есть как это - не поняла? - аж поперхнулся он. - Ничего я от тебя не хочу, девочка. Мне-то от тебя как раз ничего не нужно. Это тебе нужно от меня.

Я обреченно посмотрела на него и потянулась за сброшенной сумкой. Вновь взвалив ее на плечи, уже собралась выйти, как старец рявкнул:

- Куда?! Последнего рассудка лишилась?! Собираешься где-нибудь под забором сдохнуть?!

- Нет, - качнула головой. - Но я не понимаю, что вы хотите, чтобы я сделала.

Клирик крякнул от удивления, а потом пояснил:

- Тебя же от перерасхода сил крючит, словно полк умертвий одна положила. Похоже, ты к грани подошла, еще чуть-чуть и выгорела бы, вот тебя от силы-то и отсекло. Возьми кувшин на столе, тот, который простой с бронзовой ручкой. Налей из него бокал и выпей.

Я сделала точь-в-точь, как он говорил. А когда допила последний глоток ароматного темно-красного густого как кисель вина, охнула и невольно осела на лавку возле стола.

- Ну что полегчало? - поинтересовался старец. Я кивнула, нестерпимое чувство ушло, оставив после себя лишь отупение, как после анестезии. - Сильно тебя угораздило, - заметил он и уточнил: - Сколько дней ты уже так маешься?

- Три, а может быть четыре, - сказала я, обретя нормальный голос.

- Как ты еще сдюжила, - удивился тот, а потом едко добавил: - Небось, стрыгу за лича приняла, да шарахнула в нее со всей дури? Или того лучше виспа с майлингом перепутала, и ну лупить, что было силы? Ну, сознайся же? Я старый и не такое встречал. Я ж вижу, ты девка молодая, вот с перепугу-то и натворила дел. (Стрыга - разновидность кровожадного упыря. Двойной ряд зубов на мертвом лице, пальцы с загнутыми когтями, холщовый саван, голый череп. Виспы - это призрачные лесные или болотные огни, парящие по ночам над землей. Души злых людей, заманивавших путников в болота. Иногда их называли душами некрещеных младенцев, 'застрявших' между раем и адом.)

Я покачала головой. Тогда старец изумился и задумчиво посмотрел на меня, чуть прищурив глаза.

- В тебе нет силы, - сказал он несколько минут спустя. - Но при том ты не выгорела. А просто ее лишилась и, скорее всего, откат вдогонку накрыл. М-да уж, девонька неприятностей ты огребла по самую макушку! - клирик повздыхал, поохал, постучал посохом в пол, поворчал, проделывая все ритуалы, которые якобы полагалось выполнять старым ворчунам, и только после, словно нехотя выдавил: - Сейчас гляну, что у тебя там.

Клирик долго всматривался во что-то далекое, а потом неожиданно поднялся, и, опираясь на посох, пошел ко мне. Остановившись рядом, он положил обжигающе горячую ладонь на лоб. И сию же секунду во мне забурлила невиданная сила, пронеслась по всему телу, ото лба до кончиков пальцев, и вновь собралась в том месте, где лежала рука старика. Я невольно охнула, едва не сползла с лавки, но старец удержал меня другой рукой, уронив при этом на пол свой посох. Еще пару минут он удерживал меня на месте, глядя куда-то поверх моей головы, а потом резко отпустил и отступил назад. Я, преодолевая внезапную слабость, нагнулась и, подняв посох с пола, подала ему. Клирик чуть кивнул в благодарность, а потом так же неспешно вернулся и сел на свое место.

- Странно дело выходит, - начал он после продолжительного молчания. - В тебе сплетены силы как бы двух человек, но ты целостна и едина.

- Во мне два человека? - пролепетала я, пораженная его словами.

Старик пронизывающе глянул на меня из-под кустистых бровей и стукнул своей палкой в пол.

- Не перебивай меня! - и уже чуть мягче продолжил: - Я сказал: в тебе сплетены силы двух человек, а не два человека. То есть тебе отпущено сил не на одну, а сразу на двоих, но при этом ты едина. Ты поняла, что я сказал?

Немного поразмыслив, я кивнула. По словам клирика выходило, что меня перекинули в другое тело или изменили мое, добавив при этом знаний и умений, которые с потерей силы оказались заперты в голове, чтобы я смогла выжить в этом мире, смогла что-то сделать.

То ли из-за выпитого вина, то ли из-за этих слов, но ко мне начали возвращаться прежняя уверенность и даже несвойственный бесшабашный задор. Сразу стало интересно, кто такой этот загадочный товарищ, который так постарался? У меня к нему уже нарисовалась пара вопросов, а претензий сколько!.. Думаю если предъявлю ему их в этом теле, то далеко он все претензии не унесет, а вернее - не унесет ноги.

Я принялась нетерпеливо ерзать на лавке.

- Сядь вертихвостка! - одернул меня старик, пристукнув посохом. - Я еще не закончил! Главное, что ты силу не просто так с устатку потеряла, какой-то умелец русло, по которому она течет, запер. Даже немного не так: он не запер, перекрыв совсем - такое бы самоуправство Светоносная махом заметила - а словно запруду поставил, оставив только место для махонького ручейка, чтобы особого внимания не привлекать. Да ловко так все стервец сделал, что видеть вижу, а снять не могу. Да и никто не сможет, так чтоб при этом тебя навсегда сил не лишить, разве что богиня... Ты девонька как, в чести у Лемираен или нет? Или по способностям, как последний благостник, только посевы освящать способна?

Я на всякий случай осторожно мотнула головой, мол, нет, не настолько слаба. Малышу смогла помочь, пьескика уничтожила.

- Но как бы ты не была сильна, - продолжил меж тем клирик, - У тебя в распоряжении нынче будут только жалкие крупицы. Не сможешь пока ни ледориэ использовать, не милдорн задействовать, - и, фыркнув, добавил: - С такими крохами сил разве что чих обыкновенный лечить, да приведений по болоту погонять. Вот такие дела девочка.

Я сидела в полной растерянности из-за непонимания, что конкретно сказал мне старец. Нет, про силы, конечно же, все поняла, а вот про остальное... Что за милдорн или демир такой? А тот подвел итог разговору:

- За совет я потребую с тебя плату: деньги за три последующих заказа целиком в храм отдать, а за демир что налью, будь добра со мной полновесной монетой рассчитайся. Я на него приличное вино беру, а не какую-нибудь несусветную кислятину.

Старец говорил это, явно считая, что мне все понятно, а я же окончательно запуталась. Для того чтобы хоть как-то прояснить ситуацию, робко произнесла:

- Извините, пожалуйста, если мои слова покажутся идиотскими, но я ничего не поняла из того, что вы сказали.

Удивлению клирика не было предела, казалось, на мгновение он даже застыл в неподвижности.

- Ох ты ж! - наконец-то выдал он, когда обрел дар речи. - Это кому ты так дорогу перешла, что тебе вдобавок всю память отшибли?! Девонька, ты хоть имя-то свое помнишь?

Немного обидевшись на такой вопрос, ответила:

- Имя помню и знаю, кто такая, а вот то, что вы мне говорите - нет. Понимаете, со мной такая история приключилась...

Видя в старце помощь и понимание, я решила рассказать, что со мной случилось: кто такая и откуда, как у гномов оказалась, и что там произошло. Дальше смысла таиться не было, все одно из-за незнания я аж два раза попала в очень нехорошую ситуацию, и нынче мне было делать нечего, кроме как все честно рассказать. К тому же посоветоваться, кроме как с клириком было не с кем, а он хотя бы внушал доверие своим знанием.

Едва начала рассказывать старец сильно заволновался, пересел из своего кресла, на лавку рядом со мной, внимательно слушал, кивал, а после и вовсе принялся сострадательно гладить по руке.

- Да-а... Дела, - покачал головой удивленно тот, когда я закончила. - С гномом ты конечно напортачила. Могла бы и воскресить. И нечего бы с тобой не случилось. Но опять-таки ты ж ничего знать не знаешь, и ведать - не ведаешь. Пошутковали с тобой, девочка, будь здоров! И что ж ты теперь делать-то собираешься?

Пожав плечами, я поинтересовалась:

- А что вы посоветуете?

Клирик обрадовано всплеснул руками, а потом, поняв, что давно отошел от образа старого ворчуна, грозно прищурился, но в его глазах по-прежнему бегала какая-то хитринка.

- Ну, говори толком, не начинай из далека. Прям так и скажи - позвольте достопочтимый Элионд, мне горемычной немного пожить у вас, основам божественного слова обучиться, - я радостно вскинула глаза на старца, а тот с воодушевлением продолжал: - Так уж и быть - оставайся. Что смогу - расскажу, может быть, даже чуток с силой подправлю. А вот с маханием твоими оглоблями и дубинами - это уволь, с этим к другому наемному клирику обратиться надо. Хотя, лучший вариант для тебя - сразу с командой в 'поле', чтоб, походя, всему научили. Ведь, чем дольше ты не обратишь на себя внимание Светоносной, тем хуже. К божественной силе тоже привычка нужна - чем больше ты крохами пользуешься, тем сложнее потом к прежним возможностям вернуться. А если с полгода на малых силах посидишь, то с прежним уровнем уже никогда не совладаешь. Скажем, обнаружит богиня через год, что с тобой сотворили, да как уберет запруду, и все - это убьет тебя - сила изнутри выжжет. Несмотря на то, что возможности теперь маленькие, а время ограничено, следует своими делами и служением постараться расшатать запруду да привлечь к себе внимание Лемираен. Ясно?

Я согласно кивнула.

Теперь каждый день начинался с подъема, едва только солнце всплывало над горизонтом. Сначала шли три часа молитв, после которых был легкий перекус, медитация, чтобы научится накапливать силы, изучение допотопных пыльных фолиантов и вновь молитвы. Если зубрешка многострочных текстов молитв, после которых раскалывающаяся голова, воспринималась как необходимое зло, то с самим процессом моления обстояло гораздо хуже. Несмотря на продолжительное молитвенное бдение, преграда, что мне поставили, никак не хотела поддаваться. Я безуспешно раз за разом штурмовала невидимую глазу, но вполне осязаемую изнутри стену.

За эти дни я осунулась, похудела, хотя и ела за троих. Постоянное нервное напряжение от бесполезных молитв делали свое черное дело. Элионд хоть и не хвалил за старания, но и не ругал, если что-то не выходило. А не выходило практически все. Из-за того, что мне перекрыли силу, я больше не имела возможности пользоваться знаниями, которые были заложены в тело при попадании. То есть не могла прочесть любую молитву на память, не понимала слов и не умела правильно их произносить. И для того, чтобы пользоваться ими в дальнейшем, вынуждена была заучивать, пытаясь вникнуть в суть, а если не справлялась с божественной логикой, то попросту задалбливала, как попугай. Так же выяснилось, что не в состоянии отразить даже простейший удар. Когда клирик, рассердившись, ткнул меня посохом в живот, а я, вместо того чтобы увернуться, как он ожидал, скрючилась от боли, стало понятно, что теперь придется учиться и азам боя. Похоже, с потерей силы утратились и все заложенные боевые навыки, которые только-только начали осознанно вырисовываться и раскладываться по полочкам в голове. Словно они оказались лишь приложением к силе, а раз меня от оной отрезали, то и сражаться, как положено я теперь не могла.

В итоге все, чем на данный момент обладала - это новое тело с медвежьей силой. А остальное, что полагалось знать наемным клирикам - использование божественной магии и боевые умения - мне предстояло постигать самостоятельно, без изначально вложенных подсказок.

По вечерам Элионд беседовал со мной, а точнее - вел поучительные лекции на тему: 'Кто такие клирики, чем они могут и должны заниматься'. Он усаживался в свое любимое кресло и начинал повествование настолько заунывным и монотонным голосом, что у меня возникало лишь одно желание - лечь поспать. Правда рассказы выходили немного однобокими: он в мелочах повествовал, что должен выполнять клирик, какая на него возложена священная ответственность, как искренне он должен верить в Богиню, в каждое ее откровение и слово. А вот каким способом он должен выполнять эти обязанности, посредством каких заклятий именно, сколько просить за заказ, куда обращаться, чтобы его получить, упоминал лишь вскользь и довольно невнятно. И только после настойчивых вопросов, которые пришлось задать не по одному разу, неохотно пояснил, что мне потом все станет ясно, особенно после того, как вернется сила. Меня такое положение дел немного насторожило, но я оставила это мнение при себе. А то мало ли - выгонит меня старик, и куда пойду без знаний, без умений?

Так же коротенько Элионд пробежался по народонаселению мира, его географии. А экономическое устройство и вовсе пропустил, заявив, что клирики находятся вне мирских желаний и страстей, а посвящают всю свою жизнь лишь служению Лемираен. На это я лишь распахнула удивленно глаза и промолчала, хотя в уме сделала пометку - подробнее расспросить об этом послушника, который обучался у старца. Забегая вперед, скажу, что мне так толком ничего не удалось выяснить. Паренек всегда старался находиться подальше, в моем присутствии держался весьма скованно и напряженно, а если мне все же удавалось застать его в одиночестве за каким-нибудь делом, на любой вопрос старался отмолчаться или спешно подрывался и приводил наставника. Уже после третьей попытки я поняла, что старик запретил ему общаться, и оставила парня в покое. А сама постаралась держать ушки на макушке и начала запоминать все интересующие меня моменты по недомолвкам и оговоркам.

Некоторую информацию мне удалось почерпнуть из книг, которые украдкой вместе с неподъемными талмудами вытаскивала из личной библиотеки Элионда и из пары вылазок сделанных в город, кстати, после которых старик устроил мне настоящий разнос, мотивируя его своей заботой, а так же опасением, что неизвестный, поставивший блок, может продолжать охоту. Я, конечно, не поверила этому, но поумерила свой пыл, из опасения быть выгнанной из дома. Денег, что имелись у меня, надолго бы не хватило (ценность монет я узнала еще в первую вылазку), а умениями как заработать их, еще не овладела. В последствии в город удавалось попасть только в сопровождении старца и всего лишь пару-тройку раз. Но постаралась извлечь из этого максимум пользы.

К исходу третьей недели проживания у Элионда все, чем я располагала - это краткое описание народонаселения мира Бельнорион и что расы, населяющие его, оказались весьма разнообразны. Первой расой, естественно, были эльфы: светлые или, как они себя именовали - истинные эльфы, затем ночные эльфы - альвы или еще одно их название - дроу, и сумеречные - ши или сидхе. Дальше шли гномы, потом орки, тролли, гоблины, ликонтропы или рожденные оборотни, и последняя, самая многочисленная раса - люди. Была, конечно же, еще куча полукровок, причем с весьма причудливыми сочетаниями смешения крови, но они в большинстве своем растворялись в человеческой массе, ведь только люди более или менее лояльно относились к полукровкам. И составила для себя упрощенную иерархическую схему клира богини Лемираен. Ее разбила на три части. Первыми из них были простые клирики - те, которые являлись чем-то средним между лекарем и служителем культа, то есть, способны и помолиться, чтоб освятить посев, и раны перевязать, и болячку какую попроще вылечить. Вторыми были посвященные, то есть те клирики, что непосредственно с богиней общались, служили проводниками ее силы в мир. Они обладали огромными силами, могли землю от нечисти отмолить, чтобы ни одна тварь потом на нее лет пятьдесят не сунулась, эпидемии остановить и даже войны. Третьими - представители моей специализации - клирики-наемники или наемные клирики. Ребята боевые, находящиеся всегда на передовой: всегда то клыкасто-зубастую нечисть гоняли, то кордонами на границах выстраивались, защищая их от нападения кочевников-темнознатцев, или тварей Чернобога долбили в хвост и гриву.

Вообще мир Бельнориона оказался весьма беден на богов - их было всего трое и они полностью охватывали все аспекты жизненного бытия. Заведовали рождением и смертью, бытом и торговлей, погодой и ремеслом. Отчего так происходило, я не знала, а Элионд мне особо не пояснял. Правда один раз он обмолвился, что есть еще какие-то отринутые клирики, но тут же оборвал разговор, а после держал рот на замке, когда спрашивала его, да делал удивленные глаза, с чего я это взяла.

Минуло три недели, как я поселилась у старца. За это время кое-чего нахваталась, но не была уверенна, что мне пригодится все это в будущем. Уж своеобразно однобокими и академичными были знания. Но других источников обучения не было и пока приходилось смиряться с этим.

И вот за обедом, когда послушник Элионда поставил на стол запеченное до румяной корочки мясо, приготовленное сердобольной соседкой (а надо заметить, что старцу постоянно жители города делали подношения то едой, то каким-либо нужным предметом обихода, а то и вовсе оказывали помощь по дому), он заявил:

- Все девочка, хватит тебе сидеть на месте, пора начинать делом заниматься. Мне один из старших клириков отписался, что скоро через наше захолустье пойдет команда, так что думаю, тебе стоит с ними отправиться.

- Но я по-прежнему без сил! - принялась отнекиваться я. - Зачем им такая нужна? И опыта у меня нет...

- И не будет, если ты у меня продолжишь сидеть, - отрезал старец, пристукнув посохом в пол для пущей важности. - Я уже заранее дал лидеру команды от тебя согласие.

- Да как вы... Вы не можете, не имее... - начала возражать я, от возмущения даже слова в голе застревали. - Да я не готова!

- Все, хватит пререкаться, - оборвал Элионд. - Раз я сказал, что пойдешь, значит пойдешь. И ты вполне готова. Это я тебе говорю! Я старше - мне виднее!

- Убойный аргумент! - только и удалось ответить. Я встала из-за стола и уже собралась уйти к себе в комнату.

- Куда?! - вскинулся старик и попытался оттянуть меня своим посохом вдоль спины. - Я с тобой еще не закончил!

Я, проворно отскочив, перехватила палку и вырвала ее из рук клирика.

- Чего еще? - недовольно поинтересовалась, демонстративно опираясь на посох.

- Ничего, совершенно ничего, - неожиданно на губах старика мелькнула улыбка, а потом он с прежним грозным видом потребовал: - А ну потянись к богине.

- Зачем?

- Я кому сказал!

Недоуменно пожав плечами, привычно потянулась в глубь себя, ожидая наткнуться на привычную стену, но... Там капля за каплей сочилась такая сладкая, такая любимая, и неожиданно ставшая такой родной сила, которой питала меня Богиня.

От неожиданности осела на лавку. А Элионд, увидев мое ошарашенное выражение лица, самодовольно хмыкнул и прибил меня новостью:

- Собирайся, завтра с утра в дорогу.