Всадники

Эй, провались, негодный!

Провались, подлец!

Народ мой, я давно уж приготовил все,

Давным-давно сижу, чтоб угодить тебе.

А я давным-давным-давно. В сто раз давней.

И в тысячу. Давным-давным-давным-давно.

А я вас жду давнее в мириады раз.

Плюю на вас давным-давным-давным-давно.

Теперь что делать, знаешь?

Скажешь, буду знать.

Бежать наперегонки нас двоих пусти,

Чтоб взапуски тебя могли мы потчевать.

Что ж, дело! Эй!

Вот тотчас!

Эй!

Не лезь вперед!

Ну, вижу, угостят меня поклонники

Сегодня всласть, чуть поломаться вздумаю.

Гляди же, кресло первым я несу тебе.

Да все ж не стол, а со столом первее я.

А вот тебе лепешку я принес, гляди,

Испеченную из зерна пилосского.

Вот корка для похлебки,[70] а долбил ее

Самой богини палец беломраморной.

Хозяюшка! Велик же, видно, палец твой!

А вот бобы, горячие, румяные –

Паллады дар – Воительницы в Пилосе.

Тебя богиня охраняет явственно

И над тобой простерла миску с кашею.

А город наш еще б стоял, ты думаешь,

Когда б над ним господней миски не было?

Вот вырезку прислала В Сечах Грозная.[71]

Вот из похлебки мясо, и рубца кусок,

И требуху подносит Совоокая.

Спасибо ей, что вспомнила о пеплосе.

Вот испекла пирог Эгидодержица,

Чтоб вы пеклись о кораблях без отдыха.

Возьми ж и это.

Да на что же ребра мне?

На что они? Богиня с добрым умыслом

Тебе прислала ребра корабельные:

О флоте явно Дивная заботится.

А вот вино, прекрасной смеси, выкушай.

Как сладко, боги! И отменной крепости.

Его в Боях Губящая пригубила.

Вот расстегая жирного ломоть тебе.

А от меня и целый расстегай возьми.

Но зайца-то тебе уж не достать никак.

Беда, пропал! Откуда ж мне зайчины взять?

О разум мой, теперь лазейку выдумай!

А это видишь, мерзкий?

Мне и горя нет!

Вот там послы идут ко мне откуда-то

И кошельки с казной несут тяжелые.

Да где же, где?

Тебе-то что? Не тронь гостей!

О мой Народ, вот зайца от меня прими!

Ох, горе, ты бесчестно обокрал меня!

Так что же? А не крал ты, скажешь, в Пилосе?

Скажи мне, как до кражи ты додумался?

От Девы – мысль, а кража – дело рук моих.

Его я изловил, его изжарил я!

Отстань! Награда не тебе – поднесшему.

Беда, беда! В бесстыдстве превзошли меня!

Ну, что ж ты не решаешь, кто из нас двоих

Тебе и брюху твоему полезнее?

Но по каким приметам рассужу я вас,

Чтоб правосудным показаться зрителям?

Вот мой совет: к корзине подойди моей

Тишком и загляни, что там положено.

Потом к его корзине. Будет правильно!

Взгляну!

Что ж тут?

Пуста корзина, дедушка!

Пуста, вот видишь, все тебе я выложил.

Сама корзина – демократка чистая!

Ну, подойди же к коробу кожевника!

Что, видишь?

И добра же здесь наложено!

И расстегая уймищу припрятал он!

А мне ведь дал кусок такой вот маленький!

Вот так же он и прежде поступал с тобой.

Из прибыли тебе частицу малую

Давал, а больше для себя откладывал.

Негодник, ты и крал и надувал меня!

К чему ж мои венки и приношения?

О да, я крал, но во спасенье Городу!

Снимай венок живее! Я отдам его

Вот этому.

Снимай живее, висельник!

А вот и нет! Дано мне прорицание.

В нем сказано о том, кто победит меня.

Да обо мне и сказано, тут спору нет!

И все ж я по приметам испытать хочу,

Подходит ли богиней предреченное.

И вот о чем сперва я вопрошу тебя:

Ходил к какому в детстве ты учителю?

На бойне вразумлен я колотушками.

Что ты сказал? Мутится ум от знаменья.

Ну пусть!

Чему ж, скажи, в палестре[72] обучался ты?

Укравши, отпираться с дерзкой рожею.

О Феб Ликийский![73] Что ты совершил со мной?

А чем же промышлять ты начал, выросши?

И передом, и задом, и колбасами.

Ох, я несчастный! Горе! Я – ничто уже!

Одной держусь надежды, как соломинки.

Одно скажи: а торговал колбасами

Ты у ворот или на рынке, в лавочке?

Нет, у ворот, где торг идет селедками.

Увы! Свершилось богом предреченное!

Катите в дом, катите злополучного!

Прощай, венок! В печали расстаюсь с тобой!

Другой тебя возьмет, тобой украсится,

Не больше вор, а разве что счастливее.

Зевс эллинов! Тебе, тебе победы честь!

Привет тебе, победоносный. Помни же:

Тебя я в люди вывел. Дай за то теперь

Твоим мне Фаном[74] стать, судейским писарем.

А мне скажи, как звать тебя?

Агоракрит.[75]

За брань на рынке получил я прозвище.

Агоракриту ныне предаю себя.

А пафлагонец пусть себе провалится.

Теперь увидишь, мой Народ, так тщательно

Тебе служить я стану, что признаешься,

Среди разинян[76] никого нет в ровню мне.