Все наши разницы

Глава 13

Телефоны-то финансисты перед занятием сложили на первую парту – ни один не стал артачиться или возмущаться. Да вот только вторым правом, которое я так и не смогла отвоевать, решили пользоваться на полную катушку – в качестве компенсации за ущерб, видимо.

Богдан Ярмилов включился сразу после того, как я поприветствовала аудиторию:

– Здравствуйте-здравствуйте, Анна Андреевна! Может, еще куда-нибудь вместе сгоняем?

И улыбался широко, словно уверовал, что я в восторге от общения с ними. Надо как-то вернуть его с небес на землю:

– Благодарю за приглашение, – я говорила самым безразличным тоном, но так, чтобы моя точка зрения стала очевидной: – Пожалуй, откажусь. Предпочитаю отдыхать в другой компании.

– Видели мы эту компанию! – все еще на чем-то настаивала Ксения Дробыш. – «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты». Судя по Мише и Асе, вы должны быть очень бойкой. Но тщательно это от нас скрываете!

Жуковский явился с опозданием. Не стал спрашивать разрешения, раз уж мы тут все равно не делом занимались, прошел к первой парте, бросил сумку на стол. И, мельком глянув на меня, решил ответить одногруппнице:

– Анна Андреевна нам показывает только свою светлую сторону. Скажите за это спасибо, а то тут всем тихо бы стало.

Это он сейчас на что намекнул? Что видел и какую-то другую мою сторону? Ну и самомнение!

– Ошибаетесь, Дмитрий, – я поправила мягко. – Я на самом деле всегда стараюсь быть ответственной, вежливой и тепло относиться ко всем людям.

Он занял место и снова прожег меня взглядом так откровенно, как будто больше в кабинете никого не было. Той же спокойной интонацией произнес:

– Опыт подсказывает, что чем тише омут, тем кошмарнее черти. Слабаку лучше даже не пробовать мутить – сожрут.

Не сдержалась и выдала высокомерную усмешку. Какой у него там опыт? Что он вообще понял о жизни и о людях из отношений с такими же незрелыми девушками? Выражение эмоций было лишним, поскольку Дмитрий заметил и как-то нехорошо прищурился. Однако когда Ксения снова попыталась о чем-то меня спросить, буквально потребовал:

– А может, займемся уже новой темой? Наши родители платят за учебу не для того, чтобы мы тут фигней страдали.

Единственная недовольная реакция от других ребят была:

– Димон, ты че такой нервный в последнее время?

Ладно, можно мысленно его поблагодарить. Но не переусердствовать, поскольку он не на моей стороне, а продолжает свою битву с захватом заложницы. А еще что-то необъяснимое происходило с концентрацией моего внимания: раньше я отвлекалась, только если мне усиленно мешали. Но во время этой лекции сбивалась, когда в поле зрения попадало лицо Жуковского – беспорядочно вспоминались его сообщения и реплики, будто подсвечиваемые без какой-либо логичной очередности. Надеюсь, никто не заметил, ведь я быстро находила в распечатке нужное место и после короткой паузы продолжала. Конечно же, никто. Кроме.

Конца пары я ждала как никогда, потому что со временем начало казаться, что щеки горят, а по выражению моего лица Дмитрий без труда угадывает все мои терзания. Хотя ни о чем я толком и не думала – уж точно не об этом зазнавшемся парне, который уверен, что достаточно щелчка его пальцев для достижения любой цели.

Разумеется, он приехал вечером в зал – а я пока не определилась, раздражаться от этого факта или тайно радоваться, в очередной раз теша свое самолюбие. Но более разумной реакцией все же была первая, поэтому я постаралась скривиться, когда узнала его машину. Дмитрий уже прошел вперед, но, обернувшись, замедлился, дождался и распахнул передо мной дверь. Протянул с деланным равнодушием:

– И вы здесь, Анна Андреевна? Надеялся найти хоть одно место, где вас не увижу, но столица такая маленькая.

Я пыталась не улыбнуться, а изобразить из себя саму строгость:

– Да вы меня специально вылавливаете – не терпится сдать хвост по японским свечам?

– Япона мать! – с наигранным ужасом воскликнул он, пропуская меня вперед. – Про них я уже напрочь забыл.

Вряд ли забыл – скорее ждет очередного подходящего момента. Последняя его «отработка» вышла весьма впечатляющей. И Дмитрий определенно готов повторять подобное хоть каждый четверг.

Отыграться я решила на друзьях, предварительно накрутив претензии в голове до максимального уровня. Мы уже переоделись и подошли к Мишане, который критиковал сегодняшний наряд Аси:

– Ты куда так вырядилась, мадам? Надо удобно, а не грудь подчеркивать!

– Одно другому не мешает. – Она сдула прядь с лица, ведь волосы тоже не убрала, а оставила завитые локоны. – Помните, как рассказывала про нашего помощника режиссера? Этот умственный инвалид после двух свиданий захотел меня с родителями познакомить! Короче, я опять в свободном поиске, а здесь есть из кого выбирать…

Она показательно облизнулась, щурясь вдаль на компанию качков. Хотя вряд ли кто-то из них ее интересовал: подруга пока растрясалась и присматривалась. Обычное для нее дело: стоит отношениям стать хоть чуточку серьезными, как она поддается своей фобии и рвет когти. Обидно за ее коллегу. Похоже, Асе он действительно нравился, и если бы не завел этот разговор так рано, мог и сохранить связь еще на годик-другой. А то и на всю жизнь. Мудрец, который наплетет ей про аллергию на брак и долгосрочные союзы, станет тем счастливчиком, с кем она и проведет остаток своих дней, просто не заметив, что ей навешали лапшу на уши.

Дмитрий помалкивал, как воспитанный новичок, и ждал, когда на него обратят внимание. В черной широкой майке он выглядел еще стройнее, чем обычно. Но я ведь собиралась возмущаться, а не рассматривать! Однако Мишаня меня опередил, принявшись едва ли не ощупывать его:

– Какой вес? Чем занимался? Какой перерыв? Мне надо знать, чтобы не переусердствовать!

Студент отодвинул от плеча его руку и попросил:

– Не бзди по пустякам, сэнсэй. У меня с четырнадцати лет личный тренер. Но можешь сделать из меня конфетку.

– Ты хотел сказать, доделать конфетку? – осклабился Мишаня.

Дмитрий мазнул по мне взглядом перед ответом:

– Как угодно. Стресс в любом случае надо снимать. Уже даже одногруппники замечают, что я стал нервным. Анна Андреевна, нет мыслей о причинах?

Я фыркнула. Но чтобы Ася не начала хихикать, поскольку успешно уловила тот же намек, поспешила высказаться:

– Вот если бы вы не пригласили сюда посторонних, я бы вам такое рассказала! Не представляете, кто ужинал позавчера у моих родителей!

Подруга вытаращила глаза с выдохом:

– Да быть не может!

– Может, – удовлетворенно заверила я. – И цветы моей маме подарил, и всех очаровал. Семья бы его целиком сожрала, не будь на столе фирменной грудинки. Равнодушных к себе не оставил, каждого в правильное место чмокнул. Один-в-один жених на сватовстве.

– Не верю… – подхватил и Мишаня, который тоже, конечно, сразу понял, о ком идет речь, ведь я их о такой вероятности предупреждала. – Анютка, ты реально в какую-то мелодраму вляпалась. И что потом?

– А потом… – Я развела руками и триумфально констатировала свою победу: – Мы начинаем заниматься! Не стану же я обсуждать личную жизнь при собственном студенте! Вы бы сюда еще весь универ позвали, чтобы я вообще постеснялась рот открыть.

Ася с Мишаней многозначительно переглянулись, но не принялись настаивать. Я все же вынудила их пожалеть о том, что пригласили сюда Жуковского без моего троекратного одобрения! Я, возможно, и согласилась бы, будь они столь любезны, чтобы спросить. Но раз прыгнули через голову, то пусть теперь пожинают плоды.

Била-то я по друзьям, но случайно попала в другую цель. Нельзя было сказать, что выражение лица Дмитрия хоть сколько-нибудь изменилось – ничего подобного, даже легкая улыбка с губ не сползла. Но что-то новенькое блеснуло в самих глазах. Надеюсь, он не воспринял мои слова как выпад на свой счет или, что совсем смешно, повод для ревности? Однако он лишь с беззаботной иронией произнес:

– Между прочим, я тоже освоил членораздельную речь и могу поддерживать внятный разговор. Так о ком мы тут сплетничаем?

Асю заметно встревожил этот вопрос, ведь она не могла отговориться банальным: «Ты все равно его не знаешь, потому держись в тонусе, парниша, от непонятной конкуренции». Друзья вообще мигом разошлись к тренажерам, а я последовала их примеру.

В промежутке между подходами решила сбегать в раздевалку, где забыла бутылочку с водой. Но быстро сгонять туда-обратно не получилось – Жуковский догнал меня в коридоре.

– Анна Андреевна, давайте все же проясним. Вы обзавелись еще одним ухажером?

Я развернулась вполоборота, чтобы уточнить:

– Еще? Вы знаете то, чего не знаю я?

Надеюсь, получилось не игриво. Хотя скорее всего так и выглядело. У меня ведь даже брови немного поплясали – чертовы брови, живут отдельной от владелицы жизнью! И чтобы сгладить неловкость момента, я вбежала в раздевалку. Но этот наглец юркнул за мной.

– Андреевна Анна, ау! Вы нас солить собрались? Так я не против. Ни в чем вас не ограничиваю, но подкиньте данных для анализа. Этот жених на выданье нравится больше вам или вашей маме? А то я не уловил.

Женщина, выглянувшая из-за перегородки, вскрикнула и тотчас отчитала:

– Молодой человек, вы дверью ошиблись!

Но у Жуковского предохранитель и прежде никогда не срабатывал:

– Шикарный бюст! Но я не смотрю – мне соринка в глаз попала. Соринка Андреевна, перестаньте меня игнорировать, бесите уже.

Посетительница фитнес-зала собралась и прекратила изображать вежливость:

– Вон отсюда пошел!

Я бы с ней согласилась, если бы его поведение так сильно не смешило. Ишь, как закипел, места себе не находит. От признаков ревности внутри ощущались приливы жара. Тем не менее на этот раз желание выглядеть расслабленной сыграло со мной злую шутку, правильнее было бы сосредоточиться. И ведь я была уже научена ожидать от него чего угодно, но почему-то все равно не успела среагировать. Этот гад схватил меня за руку и буквально зашвырнул в душевую кабинку, моей же спиной закрыл дверь, забыв о щеколде. Прижал собой, удерживая, задвинул бездумно ногу между моих коленей. И накидывать вопросы прекратил – наоборот, застыл, не желая отодвигаться. Я тоже замерла – больше от шока, возмущения, раздражения и… ожидания. Представления не имею, сколько мы простояли в абсолютной тишине, ловя дыхание друг друга и пытаясь не дернуться. Любое движение, даже самое незначительное, могло сорвать последнюю струну и привести к взрыву.

– Совсем с ума посходили, кролики! – вернула нас к реальности женщина, затем наружная дверь раздевалки хлопнула.

Со мной случилось нечто странное, раз я не испытала перед ней ни капли стыда. Ведь пусть она ошиблась в предположении, но имела на него право. Фитнес-центр – не место для свиданий и уединения парочек в душевых кабинках. С минуты на минуту придет кто-нибудь еще – и подумает о том же самом. Но впервые в жизни для меня было важнее то, что происходит со мной прямо сейчас, чем то, что об этом подумают другие.

О чем Жуковский там допрашивать меня собирался? Судя по всему, и сам не помнил. Да я бы и не ответила честно – это была самая неудачная ситуация и самая неподходящая поза, чтобы выдавать правду о его отце. Его глаза стали казаться темно-карими – зелень не разглядеть, поскольку свет падал сзади, бросая на все лицо тень. В прошлый раз, когда он пытался прижать меня к стенке, я успела вздернуть указательный палец – он тогда поцеловал его кончик, развернулся и ушел. Меня прошило судорогой от мысли, что его губы уже прикасались к моей коже – и плевать, что сделано это было почти с холодным безразличием. Но сегодня все воспринималось иначе. Его майка под горлом была слегка влажной – как он и просил, Мишаня его не щадил. Раньше я безотчетно улавливала от него аромат дорогого парфюма, но сейчас голова кружилась от терпкого запаха тела. Спокоен ли он в этот момент? Лицо расслабленное, но рука, которой он уперся в дверь рядом с моим плечом, как будто окаменела. Я не пошевелюсь, чтобы проверить. Стоит мне только прикоснуться к нему – и конец нам обоим.

Болезненное напряжение Дима переносил легче меня, раз смог заговорить первым, пусть и сдавленным хрипом:

– Аня, я так боюсь допустить ошибку, но ты…

– Я тебе не Аня, – по инерции выдавила я, хотя, кажется, тоже не все сказала правильно.

Короткая усмешка, остановка сердца. Он медленно наклонился, но не к губам, а слегка коснулся носом моей щеки, вновь замер, обдавая теплым дыханием кожу. Мое напоминание об официальном обращении не было услышано, поскольку после паузы он прошептал:

– Давай, поцелуй уже. Сделай это сама, чтобы у меня совсем тормоза отказали. И тогда больше не сможешь ничем отговориться.

Похоже на приказ, но по интонации – мольба. А дышать с каждой секундой все труднее. Но если я поддамся сиюминутному порыву, то потом винить себя буду бесконечно. Силы воли хватило, чтобы качнуть головой. Он понял правильно и отстранился, снова посмотрел в глаза, но затем его взгляд перетек на мои губы.

– Ладно. – Не будь он так близко, я бы точно не расслышала. – Тогда твоя очередь в следующий раз.

Поцелуй этого доморощенного хозяина жизни был ненормальным: наглым, с первой же секунды безапелляционным и нескромным. Не то чтобы я ожидала чего-то другого – хоть капли смущения, например, – и все равно ноги немели от каждого касания языками. Безумие какое-то, ведь я не отталкивала – сил не было, чтобы оттолкнуть, а в ушах звенело так сильно, как будто вся нервная система сигналила о сбоях. А он продолжал атаковать с нарастающей дерзостью, ни грамма нежности и желания дать мне возможность подстроиться или отстраниться. Мои пальцы вцепились в его локоть, сжались, явно причиняя боль – и я даже хотела, чтобы парень ее почувствовал. Нет, в намерении не остановить, а заставить разделить со мной невыносимость.

Чувств оказалось слишком много – и все равно почему-то недостаточно. Я неловко развернулась, коснулась вскользь бедром его паха. Дима оторвался от моих губ со стоном:

– Да что ж ты творишь-то?

Возбужден, конечно. До судорог. До риска финишировать от любого тесного касания. Как будто я нет. Мы за считаные минуты разогрелись до состояния расплавленной лавы. Он перехватил одной рукой меня за затылок, но не вернулся к губам, а прижался лбом к моему, чтобы задать странный вопрос:

– Тебе сейчас тоже хочется присвистнуть?

От удивления, насколько мощным оказался эффект? Или от скорости, с которой оба разогнались? Разумеется, я присвистну – когда-нибудь позже и без свидетелей. А сейчас взывала к разуму и пыталась выдавить что-то внятное:

– Нет. Боюсь, что кто-то вызовет охрану – и нас отсюда с позором выкинут. Тут работает мой лучший друг, я годами буду вымаливать у него прощение…

– Тогда надо валить, – решил Дима за нас обоих.

Отстранился, взял за руку, чтобы вывести на свободу – не подумал, наверное, что от самого себя же и освобождал. К счастью, раздевалка пустовала, поэтому мы беспрепятственно вышли в коридор, где нас уже ни в чем нельзя будет обвинить. Прохладный воздух и резкая смена обстановки помогли остудить мысли. Ноги все еще дрожали, во всем теле мучительно рассасывался недавний вихрь. Я вырвала руку, а на входе в зал застопорилась. И призналась искренне, не боясь показаться слабой:

– Я не хочу… не могу сейчас заниматься. Мне нужно домой.

– Понял.

Дмитрий прошел вперед, ближе к орущему на нас Мишане:

– Где шляемся? Анютка, айда на бабочку, Димас – на платформу!

Жуковский почти оправдывался – или мне так только почудилось:

– Мы уходим. В следующий раз наверстаем, обещаю.

Ася перевела многозначительный взгляд с него на меня, но друг был настроен решительно – даже он никогда не приносил спорт в жертву иным интересам, потому считал себя вправе заорать:

– Охренели?! Закончите тренировку – потом занимайтесь чем хотите! Устроили тут бардак!

Парень завершил разговор, уже поворачиваясь к выходу:

– Ну, тебе же Анна Андреевна говорила, что меня не нужно было приглашать. Она снова была права.

Не помню, как переоделась, и допустила ошибку, не вызвав такси. Но сообразила об этом только в его машине. Возможно, это было даже к лучшему. Обсудить надо сразу, не откладывать в долгий ящик, чтобы мы по раздельности не сделали из произошедшего разные выводы. Да и дороги домой хватило для возвращения самоконтроля. Хотя все еще немного трясло – как током било, стоило вспомнить самое начало поцелуя, когда из меня буквально дух вылетел. И тем не менее я ведь ответила – глупо притворяться, что этого не было. Так и что должен думать молодой человек обо мне и наших отношениях, если у него тоже порядок с памятью? И кто из нас будет выглядеть нелогичным, если он сейчас захочет зайти, а я включу режим чопорной барышни, которая даже в теории близость не допускает?

– Дмитрий, – я старалась говорить размеренно, но смотрела в боковое окно, чтобы не сбиться с первой правильной мысли. Мы уже подъезжали к моему дому, поэтому у меня в запасе оставалась всего лишь пара минут: – Простите меня. Пожалуйста, простите меня.

– За что? – его тон был сухим, если сказать не злобным.

– За себя, – я решила продолжать, пока не закончу мысль. – Я старше. То есть именно мне надо было вовремя остановить…

Он ударил по тормозам. Развернулся ко мне, а в слегка расширенных зрачках появился лед. И я точно не ожидала, что он посмеет повысить голос:

– Как же ты достала уже с этим, старушка наша почтенная! Глаза разуй – я давно не ребенок, тебе не надо меня воспитывать! Сам могу себя контролировать. Останавливать меня решила, серьезно?

Отстегнул свой ремень и резким движением подался ко мне, одновременно притягивая мою голову. Но в миллиметре от губ замер и прошептал:

– Так чего же ты не останавливаешь, супергероиня без трико? В тебе куча достоинств, но твоя трусость уже порядком напрягает. Я порадовался, что наконец-то прорыв. Но ты не была бы собой, если бы тут же не сдала назад. Не удивлен, но уже не знаю, откуда брать терпение. И этому своему жениху с цветочками честно скажи, что может быть свободен. Не потому что я лучше. Просто меня ты не хочешь останавливать.

Стоило ему отодвинуться, как я вылетела на улицу и понеслась к подъезду. А уже в квартире осела на пол, не будучи в состоянии справиться с наплывом эмоций. Это было похоже на какой-то наркоманский бред: все тело ломило, хотелось громко рыдать и еще громче смеяться. Без понятия, что будет дальше – со мной или с нами. Из очевидного пока было только одно: никогда я не испытывала ничего, что составило бы хоть десятую часть от тех пары минут в душевой кабинке женской раздевалки.

Ну а по поводу того, что я целовалась с собственным студентом, можно офонареть и завтра.