Все наши разницы

Глава 15

В среду на тренировке Дмитрий вел себя идеально: то ли хотел все-таки заслужить похвалу Мишани, то ли показывал, что начал следовать нашему договору. Как выяснилось уже на следующий день – скорее притуплял мою бдительность.

Хотя семинар тоже прошел спокойно. Неужели и финансисты иногда выдыхаются? До Нового года осталось продержаться несколько недель, а там праздники и за ними сессия. Вряд ли кто-то из группы не сдаст экзамен, то есть на том и попрощаемся. С другой стороны, если бы они всегда были такими тихими, то я бы протянула этот период еще легче.

Зато Жуковский пришел вечером на консультацию, когда я уже и не ждала. Поскольку коммерсанты почти полным составом завалили последний тест, я решила сэкономить время и, чтобы не принимать каждого по очереди, усадила всех двоечников в аудиторию и провела повторную контрольную. Так гораздо быстрее – отсеются те, кто взялся за ум и оперативно подготовился, то есть основная масса. Ребята уже сдали работы, я до восьми часов просидела с проверкой. И в тот момент, когда получила право уйти домой, раз больше никто не явился, в кабинет вошел Дмитрий.

– Прошу прощения, задержался.

Он скинул куртку и бросил на первую парту. Задержался? Или снова специально выжидал, когда остальные разойдутся? Я бы поставила на второе, однако в любом случае обязана принять всех студентов, если сбежать не успела. Но сами эти намеренные встречи наедине в стенах университета меня смущали, потому я тихо произнесла:

– Дмитрий, я думала, мы договорились.

– Анна Андреевна, у вас мысли только об одном, – он правдоподобно нахмурился, хотя ироничный намек был очевиден. – Я пришел добить гребаные японские свечи и настроен решительно. Вы задаете вопросы по теме – я на них блестяще отвечаю, после чего получаю заслуженную галочку. Надоело числиться в списке тупых должников. Вообще не люблю быть в каких-то списках.

Серьезно, что ли? Больше не будет тянуть эту историю? Какое облегчение!

– Тогда начнем. – Я вернулась к столу и положила контрольные на край аккуратной стопкой. Села и дождалась, пока он займет стул напротив. Всего несколько вопросов – дело двух минут! И я начала с первого: – Что на графике показывает тело свечи?

– Да ё-мое! – театрально возмутился он. – Анна Андреевна, я неделю настраивался быть хладнокровным, а вы сразу о теле? Интересно, и что же оно показывает, если хорошенько приглядеться?

– Тело японской свечи, – терпеливо уточнила я, хотя до меня наконец-то дошло, что и сегодня просто не будет, как никогда прежде не было.

Он поставил кулак на кулак, на них уместил подбородок, чтобы неотрывно наблюдать за мной и не пропустить ни одной эмоции. Ну хоть не улыбался во все зубы, и без того с недавних пор начал казаться невозможно симпатичным. Особенный эффект достигался, когда он произносил слова вкрадчивым тоном:

– Простите, но уже поздно метаться – мысль не остановишь. Кстати, а вы замечали, что когда на парах нарастает напряжение, вы всегда мельком смотрите на меня? Любой психолог скажет, что вам в первую очередь важна моя реакция. Основы языка тела.

Так действительно часто происходило, поэтому я не стала отрицать:

– Просто именно вы иногда тормозите остальных или помогаете им меня закапывать. Ничего личного!

– Да-да, конечно, – приподнятым уголком губ он выразил скепсис. – Сейчас уже кажется, что вы на меня запали раньше, чем я на вас. Вот и привлекли мое внимание. А у меня психика детская, незрелая, не смог устоять. Можно распустить этот идиотский пучок на голове? Он все равно больше не спасает.

– Страдалец выискался, – вздохнула я. – Дмитрий, мы сегодня будем говорить об учебе или моих волосах?

Его улыбка стала шире, а фразы наглее:

– Я учил, правда. Просто разволновался. А вы не сбивайте с мысли любимого студента.

Мне не стоило этого произносить, однако игривое настроение заразно:

– Странно, но я тут не вижу Евгения Латова.

Дмитрий со смехом выпрямился, но взгляда от моих глаз ни на секунду не оторвал.

– Кстати, об этом. Анна Андреевна, вы ведь понимаете, что Богдан к вам постоянно подкатывает? Или у вас на всех студентов стоит фильтр «ничего не знаю, ничего не замечаю»?

Что-то такое мелькало, но зачем это признавать для самой себя и тем более для Жуковского?

– Сегодня он всего лишь предложил помочь донести папки до кафедры.

– Какой вежливый! Повезло ему, что вы отказались.

Ревнует? Дмитрий Жуковский меня на самом деле ревнует? Зазудело проверить – я даже подалась к нему чуть ближе, чтобы проникновенно прошептать:

– Так я с Богданом тоже договорилась, что буду встречаться с ним после выпуска. А что, вам можно, а Ярмилову нельзя?

– Ух, с огнем играете! – прозвучало скорее восторженно, чем угрожающе. – Хорошо, что шутите. И хорошо, что Жуковские не сдаются. Анна Андреевна, лучше допросите меня по теме мультипликаторов.

Я от резкой смены русла беседы растерялась:

– Почему по ним?

– Интереснее японских свечей. К примеру, вам тоже кажется, что в индексе «EBITDA» последние две буквы расшифровываются как «Дима Аню»? Нет? Только не бейте снова! – и предусмотрительно прикрыл ладонью правую щеку.

Я от возмущения два раза подряд вдохнула. Но все же попыталась на выдохе выразиться как можно спокойнее:

– Дмитрий, раз вы все равно намерены лишь дурачиться, то, может, я поставлю уже плюсик и забудем о долге?

Он деланно посетовал:

– Еще ни разу меня так настойчиво не уговаривали. Хорошо, ставьте, но при условии – давайте все-таки съездим куда-нибудь вдвоем? Клянусь, что знаю пару сотен мест, где никого из знакомых не увидим. Просто посидим и поговорим о жизни.

Я пока не смирилась с тем, что против торнадо устоять нереально, и выдавила:

– Тогда возвращаемся к японским свечам.

– Понятно. – Он не дал мне возможности задать какой-нибудь вопрос, где не звучало бы слово «тело». – У меня в последнее время навязчивая идея узнать о вас все: с кем встречались, собирались ли когда-нибудь замуж, почему выбрали именно такую профессию, была ли в детстве собака. Говорят, что дети, у которых есть собака, растут добрее.

Я поддалась на провокацию:

– Советуете мне завести собаку?

– В точку, – ответил он. – Зубастую, с признаками бешенства, недрессированную, но хвостом виляет как бог.

– Хвостом? – Да что со мной не так, раз я играю во все игры, которые он предлагает?

– Не хвостом, но об этом позже.

Нельзя смеяться! Иначе будет выглядеть, будто я поощряю его пошлость! Лучше хоть как-то осадить:

– Самомнение у вас, конечно, потрясающее!

Однако Дмитрий проговорил с неожиданной серьезностью:

– Да нет у меня никакого особого самомнения. Дело ведь вообще не в том, насколько я классный, а в резонансе, который мы вместе создаем. Там, в раздевалке, от нас можно было атомную электростанцию заряжать. У меня иссякли аргументы для убеждения – осталось только целовать, пока и вы не признаете очевидное. Вы же понимаете, что люди так совпадают очень редко – и это больше, чем просто желание?

Зачем я вообще позволяю ему открывать рот? Ведь этим своим ртом он кого угодно на что угодно уболтает! Я решила закончить, прежде чем все окончательно не вышло из-под контроля. Демонстративно поставила напротив его фамилии жирный плюсик, встала, взяла вещи и напомнила:

– Мы же договорились!

– О чем мы там договорились? – его голос стал похож на болезненный стон. – Не встречаться полгода? Окей. Не спать? Ладно. Можем и не прикасаться друг к другу. Но вы ведь даже общаться не хотите. Собрались держать меня на расстоянии, кабы я чего лишнего не вякнул? Предлагаю просто выпить кофе – всегда только «нет». Что, по-вашему, я должен делать – уйти в кому до лета, чтобы вас своим существованием не тревожить?

Да, именно так я и собиралась поступить в идеале – избегать даже разговоров с ним наедине. Потому что несложно прикинуть, чем такое общение рано или поздно закончится. Ему и трогать меня необязательно, чтобы внутри горячим паром шпарило. Но это не объяснить так, чтобы понял. Я пошла к выходу.

– Подвезти? – вопрос в спину прозвучал почти издевательски.

– Не надо! – В тот момент я иного ответить и не могла.

Опять мы с ним распрощались на очень пронзительной ноте, утопая во взаимных претензиях и буйном раздражении. Ближайшая ночь предсказуемо станет бессонной и нервной, когда каждую произнесенную фразу в голове перелопачиваешь и соображаешь, как правильнее стоило выразиться.

Да вот только Жуковский, похоже, сделал выводы с прошлого раза – и намерился больше такой ошибки не совершить. Он не подвез меня, зато сразу поехал к моему подъезду. При моем появлении вышел из машины, перекрывая путь. А о чем еще говорить? Дело ведь не только в том, что он пока студент. Мы слишком разные. Зачем начинать отношения, заведомо обреченные на провал? К тому же я просто боюсь быть потом растоптанной насмерть, когда все полетит к чертям.

Однако он и не собирался говорить. Взял меня за локоть, развернул к себе, перехватил за талию и поцеловал. Вот так, без предупредительных выстрелов в воздух и объявления войны. На улице стоял мороз, под фонарями вихрились остатки метели, а я насильно узнавала, что этот парень умеет быть очень нежным – будто бы он тоже чего-то боялся. Или показывал мне другие грани резонанса. Мы больше не спорили о правде, поскольку оба в чем-то друг другу соврали: я – о своем равнодушии, он – о том, что и пальцем ко мне не прикоснется. Я зачем-то поднялась на цыпочки, руки нырнули под его распахнутое пальто и вцепились в тонкий свитер, отрываться от его губ не хотела ни в коем случае. Жарко, а вокруг колючий холод. Медленно и ласково, но все равно с растущим скачками напряжением.

Когда рядом залаяла маленькая собачка, которую хозяйка упорно оттаскивала от нас за поводок, отодвинулись друг от друга. Но недалеко, пока не в силах разорвать объятия.

– Вот об этом я и говорил, Ань, – ему отчего-то было нужно непременно обозначить свою победу. – Скажи еще, что не замечаешь. Лично у меня дым из ушей валит. Знаю наверняка, что в наш первый раз здорово облажаюсь – кончу еще до того, как тебя раздену. Но я смирился с предстоящим позором, потому что наш первый раз будет не про секс, а про выживание.

Я втянула носом его запах и вынудила себя вспомнить, что его парфюм скорее всего стоит как три моих зарплаты. А резонанс есть, физиология в нашем случае много значит, ведь такая реакция происходит далеко не с каждым партнером. И она объяснима: мы так мучительно долго хотим друг друга, что даже от малейшего касания заводимся. Подобная буря со мной не случалась, однако очевидно, что и она пройдет.

– Говорил, – признала я без лишней конкретики. – Только ты не слышишь, о чем говорю я. Не всегда надо идти на поводу инстинктов – когда-нибудь ты это поймешь.

Он не стал придираться к очередной отсылке к его возрасту, а перевел тему, пристально глядя мне в глаза:

– Чего ты так опасаешься? Влюбиться?

Какой хороший вопрос. Вопросище! Но я не знала, что сказать, поэтому Дима продолжил строить догадки:

– Или переживаешь, как меня воспримет твое окружение? Я работаю над этим. Они пока посмеиваются, но скоро начнут обожать меня не меньше, чем тебя. Хочешь проверить? Я умею притворяться таким душкой, что у всех башню сносит.

Я усмехнулась. Он говорил о Мишане и Асе, но друзья примут любого, кто мне понравится: не стали бы критиковать, будь тому хоть восемнадцать, хоть девяносто. На то они и друзья. С семьей же просто не получится – если я сама не верю в возможность долгих отношений, то с чего верить родным? Им нужен зять, а не экзотическое увлечение.

Дима, не нащупав исчерпывающего ответа, накинул довод:

– Что на работе узнают? Так не узнают, если сами не захотим. Я веду себя как отморозок только потому, что ты от меня бегаешь. Я правда не такой. Или не всегда такой. Сейчас постоянно тебя провоцирую, чтобы хоть какой-то реакции добиться, я не могу это контролировать. И ладно бы мое желание не было взаимным, тогда еще можно было бы заставить себя остановиться, но ведь нет же.

Вот она – очередная глобальная наша разница! Пока я берегу чувства и думаю о высоких крепких отношениях, он талдычит только о сексуальном желании, удовлетворении первичного инстинкта. Что ж, верю, что он меня хочет, но когда этого мне было достаточно? Поет-то соловьем, но очень осторожен в подборе фраз – ни разу не сказал ни о симпатии, ни о любви, ни о будущем. А что будет после того, как он меня получит? Насытит потребность и пойдет искать следующую жертву? Не исключено. Сколько в его биографии таких же использованных дурех, которым он заливал в уши ту же патоку?

– Дима, – я плюнула на субординацию, а произносить его имя мне нравилось точно так же, как смотреть в его глаза. – А ты сам не боишься влюбиться?

Он, приличия ради, немного подумал:

– Сейчас сложно об этом судить. Постоянно кажется, что я уже и давно. Но пока вся голова только одной мыслью забита. И ты была права – мы разные, но хуже всего, что вообще почти ничего друг о друге не знаем. Если хочешь самого честного ответа, то он будет после того, как я заново начну соображать. Или ты хотела, чтобы я сейчас соврал?

Что и требовалось доказать. Я отступила на шаг, улыбнулась и махнула на прощание рукой – сегодня мы точно закончили. Но Дима сдавленно проговорил:

– Аня, ты ведь понимаешь, что мы все равно там окажемся? Вопрос только в том, сколько сможем тянуть эту канитель.

Возле железной двери подъезда я обернулась и весело ответила:

– А может, мне нравится эта канитель? Не приходило такое в голову? Я завела себе зубастую собаку – и мне забавно с ней играть.

Похвалив себя за замечательную точку, я с легким сердцем отправилась домой. Ведь мне на самом деле все происходящее нравилось: мое состояние, его бесконечные намеки и поползновения, случайные поцелуи, после которых голова еще долго гудит. Я впервые ощущала себя исключительной и важной. И каким бы лидером ни считал себя этот жук, пока у меня над ним неоспоримая власть. Чем сложнее дается победа, тем она ценнее, потому вовлеченность Димы не снижается, а нарастает. Умный парень, но не понимает, какого несравненного удовольствия нас обоих хочет лишить.

Субботним вечером Юрий Владимирович Жуковский сидел в родительской гостиной. Я почти не удивилась. Если он и не меня купил, то неограниченное приглашение на все ужины в этот дом уж точно. Я держалась вежливо, но отстраненно – хотелось, чтобы до конца осознал тщетность своего маневра. Но мужчина ни на чем и не настаивал: как и в прошлый раз, он поддерживал добродушную беседу, уделяя внимание всем присутствующим по очереди.

Однако в паузе мама сделала мне замечание:

– Доченька, ты бы хоть спасибо Юрию сказала за такой шикарный подарок!

Я широко улыбнулась и нашла выход:

– Вам подарили – вы и благодарите.

– Да что вы, Дарья Максимовна, не стоит! – отмахнулся Жуковский. – Я ведь уже объяснил, что мне самому эта сплит-система задарма досталась. Даже обрадовался, что кому-то она на пользу.

Но мама все еще недовольно поджимала губы, а ее мнение, произнесенное громким шепотом, расслышали все:

– Вот из-за этого характера она до сих пор и не замужем. Мы еще удивлялись, как же так – умница-красавица, а не складывается! Проблема-то оказалась вовсе не там, где мы искали.

– У вас замечательная дочь. – Я Жуковского в адвокаты не нанимала, поэтому не могла понять причины заступничества: – Острый язык – это тоже положительная черта! К тому же Анюта Андреевна никогда этим не злоупотребляет, идеальный баланс.

Похвалу родители почему-то восприняли на свой счет, заулыбались и вновь защебетали о том, чтобы скорее наступило лето, когда получится проверить новое оборудование в деле. Вот тогда я точно рассыплюсь в благодарностях! От встречи сильно несло средневековым глухим селом, когда надо обязательно каждую дочь всучить в руки любому желающему, а махинации только приветствуются. Но следовало отдать должное Жуковскому – он сразу останавливал попытки давления. И от такого поведения его мотивы становились еще прозрачнее.

– В следующий раз собираемся у меня, я настаиваю! – загудел новым «интересным» предложением Юрий Владимирович. – Дом большой, но от пустоты уже в ушах звенит. Пришлю водителя за вами в шесть.

– Ну, если мы вас не побеспокоим… – зарделась мама.

– Да я вас оттуда потом отпускать не захочу, – заверил он и кивнул на маленького Андрюшку, который весь вечер крутился рядом с ним и дергал за рукав, привлекая к себе внимание такого на первый взгляд страшного, но на поверку доброго дяди. – Там давно пора разбавить тишину детским смехом! Что, малой, поедешь за город ко мне в гости? У меня такая гостиная, что можно на велике гонять! Есть велик-то? Проверю, может, Димкин трехколесный остался, хотя вряд ли…

– У нас машинка есть, – обрадованно вспомнила Юля. – Прихватим ее!

Поскольку от меня тоже настойчиво требовали однозначного ответа, пришлось говорить прямо:

– Поеду, если только ужин планируется без Дмитрия. Будет неловко, и не хочу, чтобы студенты знали хоть что-то о моей личной жизни.

Мужчина засмеялся:

– Я его вижу реже, чем ты, а в субботу вообще без шансов! В выходные его можно найти только в клубе, а никак не в отчем доме!

Кивнула, соглашаясь с приглашением. Самой интересно глянуть, как они живут. Юрий уже снова переключился на остальных. Подперев рукой щеку, я с легкой улыбкой наблюдала за этим цирком. Очевидно, я сильно нагрешила, если мне на голову свалились эти однофамильцы: одному от меня нужен только секс, а второй нацелился сразу на брак, раз так обхаживает мое семейство. Любопытно, а у них не найдется какого-нибудь родственника с промежуточными наклонностями? Я бы без раздумий взяла.

– Анечка Андреевна, – Жуковский вновь обратился ко мне. – Сын перестал дома появляться – боюсь, не отбился бы от рук без присмотра.

– Предлагаете мне за ним присмотреть? – стоило немалых трудов, чтобы не расхохотаться.

– Нет, конечно, – успокоил он. – Хотел спросить, как у него дела с учебой. Как думаешь, сдаст тебе экзамен на пятерку?

Я ответила максимально честно:

– На что сдаст, то и поставлю. Специально не проверяла, но не похоже, что Дмитрий пропускает университет или отстает по каким-то предметам.

– Ну так узнай точно! – потребовала мама. – Тебе ведь несложно, а Юрию спокойней будет. Кому еще салата?

И снова мои губы искривились в усталой улыбке. Вообще-то сложно: на нашей кафедре у финансистов только я веду, про остальные результаты надо узнавать в других отделах или деканате, а если Дима выяснит, что я интересуюсь его делами, то долго уже барахтаться не получится. Решит, что влюбилась без ума – и начнет ковать, пока горячо.

– Вот и славно. – Юрий Владимирович удовлетворенно кивнул, будто я что-то ему пообещала. – Слушай, в среду открытие экспозиции Аркадия Ровальского.

– Кто это? – не поняла я.

– Тоже не в курсе? – он расхохотался. – Какой-то всемирно известный модный художник, о котором почему-то никто из моих знакомых не слышал. Эксперты говорят, что в него надо инвестировать. Давай сгоняем вместе на его выставку? Посмотрю хоть, что там за драгоценная мазня такая, которая через пару лет, по прогнозам, будет стоить в десять раз дороже.

Все за столом замерли в ожидании моего ответа. И точно вилками затыкают, если откажусь. Но в среду у меня тренировка! А я ни за что не пропущу еще одну встречу с его сыном. Дима со мной может не согласиться, но нет ничего лучше нашего с ним общения в присутствии других людей – только взгляды, осторожные слова и полный набор сдерживаемых эмоций. Или он, когда навязывался ходить с нами в зал, не рассматривал это как удовольствие?

– Извините, Юрий Владимирович, не получится. Конец семестра, дел невпроворот.

Глянула на настенный циферблат – я уже целый час просидела, то есть вполне достаточно. Вскочила, сослалась на стопку непроверенных контрольных и вызвала такси под всеобщее молчание. А потом и телефон отключила, чтобы мама не принялась меня отчитывать, когда очнется.