Все волки Канорры

— Это он вдохнул в меня искру своей великой силы и наделил меня бесценным даром пророчества.

— Папа был идиот, — вздохнула Эдна.

Пол ощутимо заколебался, по залу прокатился рокот, похожий на эхо далекой грозы. Видимо, папа категорически возражал.

— И скандалист, — отрезала непреклонная дочь.

— Оставим лирику, нужно торопиться, — сурово сказала Моубрай. — Если нас хватятся в Аду, в дальнейшем нам будет сложнее тебе помогать. Итак, слушай — во-первых, лорд Саразин откопал где-то заклинание, именуемое «Словом Дардагона». Его действительно создал некогда отец Эдны для борьбы с не-мертвыми. Это было еще до появления Кассарии, но некроманты, оспаривающие власть демонов Преисподней существовали всегда. Вот для сражений с их несметными полчищами и придумано «Слово». Оно навсегда, подчеркиваю, безвозвратно уничтожает всех, кто переступил границу жизни и не ушел окончательно в смерть. Оно опасно и для таких как Узандаф, и для Мадарьяги, и для всех твоих не-живых подданных, Зелг. Именно «Слово Дардагона»…

— Это не страшно, — встрял Карлюза.

Эдна Фаберграсс бросила на него огненный взгляд, затем перевела его на тесак Валтасея Тоюмефа, украшавший западную стену, и в глазах ее погасла искра несбыточной мечты.

— Я достигал из подземелий Сэнгерая крутыми горными тропами через…

— Как же, как же, — сказал Думгар, улыбаясь троглодиту так, как улыбается тот, кто покупал полотенца, тому, кто бессмысленно изодрал их в клочья. — Мы все отлично помним — через бури и пустыни и страдания от морской болезни на паршивом корабле с пьющей командой.

Карлюза почтительно зашелестел своей потрепанной тетрадкой.

— На «Слово Дардагона» имею ответить словом матроса, словом боцмана, словом шкипера, словом лоцмана, словом кока, словом капитана. — Маленький троглодит мечтательно закрыл глаза. — Одно только слово боцмана изгоняет тех, кто на мачтах, в трюмы, а тех, кто в трюмах, на мачты. Не говоря об отличнополезном заклинании «Брысль», впечатлившем в нашу пользу многих супостатов.

Бывают подвиги похлеще перехода через Пальпы и прорыва обороны Тут-и-Маргора. Моубрая Яростная щелкнула зубами и слегка задымилась, но продолжила говорить, как ни в чем не бывало.

— Во-вторых, три армии и войска ордена перейдут границу Тиронги возле городка Нилона…

— Ну, вернемся домой, я такой скандал закачу тещиньке Анафефе. Подумать только, одна повсюду растыкивает крамольные фонтаны, другой шаловливый суслик за моей спиной продает отечество врагам, попирая семейные ценности. Это все ее воспитание! Пускай попробует объяснить, кого она вырастила на мою голову. А, может, я вообще после этого разведусь!

Мы неоднократно диагностировали, в чем главная беда высокородных демонов. Они выросли в тепличных условиях Преисподней, реальной жизни в глаза не видели, и самые обычные вещи глубоко травмируют их мрачные души. Вот и теперь — ну что такого особенного произошло? Юлейн счел необходимым сделать свой комментарий? И что страшного? Его можно понять — неприятно узнать, что твой близкий родственник, пускай и совершенно тебе несимпатичный, привечал врагов твоего собственного королевства одной рукой, а другой писал тебе слезные письма с просьбой о крупном денежном вспомоществовании на учреждение нового Института Кукологии и Куковедения, а также на основание Музея Примитивных Искусств Чоприков и Кукорисов. Просто маркиза Сартейн не привыкла, чтобы ее бесцеремонно перебивали несколько раз подряд в течение одной минуты. Из этого следует только одно: у кассарийского некроманта, ее внука, нервы покрепче, несмотря на то, что у нее было на несколько тысяч лет больше, чтобы как следует закалить характер.

Эдна Фаберграсс подхватила последнюю фразу Моубрай, как падающее знамя из рук смертельно пьяного знаменосца.

— Это случится на четвертую ночь, считая от сегодня. У вас всего трое суток, чтобы собрать войска и добраться туда вовремя, и это нелегко, учитывая, что жители Кассарии в большинстве своем вам не помощники. В-третьих, и едва ли не главных, лорд Саразин заручился поддержкой панцирной пехоты минотавров — они ревели от радости, когда узнали, что им выпала возможность скрестить клинки с лучшим из лучших из их племени.

— Это да, это я понимаю, — закивал Такангор. — Здоровый дух соревнования, рыцарские всякие турниры и поединки, как же, как же, сам такой. Это все от здорового питания, свежего воздуха и строгих нравов.

— Ну, — Галармон развел руками. — Не скажу, что нам конец. Но крышка.

Зелг попытался представить себе триста Такангоров, бодрым галопом несущихся в лобовую атаку, и понял, что напрасно полагал, что у него хорошо развито воображение.

— Мудрые слова, — сказала Моубрай, всегда полагавшая, что для того, кто намерен пожить подольше, оптимизм — ненужная роскошь, — Зелг, друг мой, тебе придется договориться со своим Спящим.

Опытный летописец, знающий умное слово «реприза», желал бы закончить эту часть своего повествования запоминающейся фразой маркизы Сартейн, но действительность крайне редко способствует осуществлению наших планов.

В относительной тишине, которая воцарилась в зале после впечатляющей сводки последних событий, раздался хриплый бас Балахульды:

— Мне есть видение. И даже без очков могу сказать, что это совершенный мрак. — Она подслеповато прищурилась. — На любителя. Но вам понравится.

В эту минуту в двери влетел гном-секретарь, посланный Думгаром к таксидермистам, и закричал на бегу, не сообразуясь ни с этикетом, ни с простыми правилами приличия:

—Караул!!! Караул!!! Караул!!!

— Грабят, — вздохнул Гизонга.

— Грабункен? — спросил Карлюза.

— Насилуют?! — оживились амазонки.

— Тонем? — взволновался Мардамон, возражавший против смерти через утопление.

— Хулиганы прозрения лишают? — предположил Бедерхем.

— Режут? — заинтересовался Такангор.

— Убивают? — воодушевился Зверопус Первой категории.

— Может быть, пожар? — с надеждой спросил Кальфон.

— Если бы, — неожиданно спокойно сказал гном. — Идемте в подземелье, сами увидите.