Всегда один

Глава 20. Подруга подкинула проблем

Опять допрос, опять ночью, опять пробежка по коридорам. Ха, за столом напротив — Лысый! Теперь-то всё соответствует — реально лысый, совсем. Здорово изменился — понятно, сколько лет прошло, но узнать легко.

— Ну что — здравствуй, Александр, — и лицо такое участливое.

— И тебе не хворать... — замялся я.

Он, конечно, просёк сразу:

— Ты не парься, так и зови — Лысый, я привык, за столько-то лет.

— Я уж лучше по традиции — "гражданин начальник", — злобно пробурчал я.

— Или так, — легко согласился он. — Где я служу — в курсе? Знаешь, вижу. Поговорим?

Тут Лысый поднял глаза и без паузы сказал невидимым охранникам через мою голову:

— Свободны, — сзади послышался невнятный звук, но он только кивнул головой и бросил отрывисто: — Я справлюсь.

Сел, достал из тумбочки под столом несколько листов, что-то там вроде напечатано — не видно отсюда.

— Ну что — поехали? — странный. Меня-то что спрашивать? Заколебали своими идиотскими вопросами ни о чём.

Но тут уже наконец-то пошла конкретика: ФИО спросил, где живу, где работаю. На известие о том, что пару недель назад уволился из Концерна, только покивал глубокомысленно. И всё время что-то пишет. Лысый — пишет. Ручкой, на бумаге! Вот совершенно не могу себе его представить пишущим тогда, в школе... Что-то поменялось, и неслабо. И да — я помню рассказ про то, как он сыграл "золотых" курьеров с Альбой, помню. Ясно, что он теперь в сто раз опаснее, чем тогда, в детстве, когда можно было максимум словить от него плюху и облегчённо завалиться на траву... теперь ставки выше. Не расслабляюсь.

Перестал писать, постучал ручкой себе по губам — детский какой-то жест... бросил её на стол, выпрямился.

— Значит, так, Тумин. Положение своё осознаёшь? Или обрисовать кратенько? — взгляд жёсткий, холодный.

— Осознаю. Но и обрисовать не помешает. А то мне так до сих пор никто и не сказал, за каким чёртом вы... — меня, похоже, опять начинает нести.

— Тихо, тихо! Разошёлся тут... Или ты думаешь, я тебя без охраны не успокою?

— Не думаю, — опустив глаза, злобно проговорил я.

— Вот и замечательно, — откинулся на спинку кресла, сцепил пальцы в замок на столе. — А положение твоё таково: ты — преступник. Причём, очень тупой: сила есть, ума не надо. Так, Тумин? Думаешь, если научился трюки выделывать со своими переходами за границу, так уже и всё, бога за бороду схватил? Нет, родной, Родина не дремлет!

— Родина... Ты, что ли — Родина? — ох, нарываюсь я. Но удержаться не могу.

Но Лысый отреагировал неожиданно спокойно:

— А кто? Конечно я. Ну вот посмотри на нас двоих и сам подумай: кто из нас — Россия? Неужели какие-то сомнения могут быть?

Спорить не хочу — глупо в моем положении. Помолчали.

— Значит, так. Для начала, я хочу знать, что, куда и кому ты таскал. За границу из России, ну и оттуда сюда. И давай без запирательств — всё равно никто тебе не поверит, что обошлось только "запрещёнкой", — я порываюсь вставить свою фразу, но он жестом меня затыкает. — Плюс к тому, ты сейчас напишешь мне чистосердечное по контрабанде.

Я слегка мотнул головой.

— Что? — холодно уронил Лысый.

— Не буду. Против себя не буду... — промычал я.

Лысый резко вскочил, в два прыжка обогнул стол, и прямо с ходу, без размаха, засадил мне в ухо с правой. Я, естественно, слетел с табурета вниз, руки в наручниках сзади, неудобно, поэтому ещё дополнительно здорово приложился головой об пол. Всё плывет, во рту железо и соль... Тень нависла сверху:

— Да кто тебя спрашивает, придурок? Что значит — "не буду"? — сильные руки схватили меня за ворот, вздёрнули вверх, как нетяжёлый мешок. — У нас и показания на тебя есть — не хочешь полюбоваться?

Швырнув меня на табурет, отошёл к столу, открыл какую-то папку, выдернул из нее несколько листов, протянул мне. Я, изворачиваясь, показал ему скованные за спиной руки.

— А, это... Сейчас, — позвенев ключами, Лысый перестегнул наручники вперёд.

Бумаги какие-то отксеренные, качество никакое, руки у меня трясутся, в глазах всё расплывается... Но надо как-то прочитать. Моргаю несколько раз, пытаясь навести резкость, трясу головой. Вроде получше, но всё равно — ерунда какая-то, ничего не понимаю, просто тупо смотрю на буквы.

— Да ты не спеши, читай, я не тороплюсь, — опять этот участливый тон... пришибу. Но потом.

Сосредоточиться! Так: это ни о чём, был, не был, отсутствовал, телефон недоступен, роуминг, а, вот. Хамон... манго... эдельвейсы. Эдельвейсы! Ма...ша? Ведь никому же я не говорил про них больше? Или говорил? Да ну, с чего бы? Не говорил, никто не знал больше. И, чуть дальше — нэцке! Это уж точно, никто знать не мог, никому я не показывал, подарил сразу, как привез, из кармана не вынимал, и времени совсем немного прошло, неделя! Ну две. Мысли скачут, как бешеные, только ни одной по делу.

Маша...

Закрываю глаза, бумаги из разжавшихся пальцев с тихим шелестом падают на пол.

Лысый всё понял без слов. Вот интересно — он всерьёз рассчитывал на то, что я сразу сольюсь? По другому объяснить не могу — не должен следователь настолько злобно метелить допрашиваемого. Или он просто решил вспомнить былое? Рассчитаться за тот мой уход со стадиона? Впрочем, размышлял я недолго. Очень быстро Лысый вышиб из меня всякую логику, все способности соображать, все желания и все надежды. Даже не могу сказать, что я ждал — нет, я просто плавал в кровавом тумане на границе потери сознания... Этот урод оказался куда менее умелым, чем охрана: те били больно, но как-то почти без последствий, я потом даже синяков не обнаружил. Тут же всё кончилось куда хуже — разбитый нос, губы, шатающиеся зубы, наливающийся синевой кровоподтёк на груди — это я, видимо, с табурета упал неудачно. Или на табурет.

В итоге нашей милой "встречи выпускников", сам идти я не мог, совсем. Хорошо, что жлобы из охраны не стали гнать меня в камеру так же, как на допрос, а просто утащили на плечах. "А тут, пожалуй, даже неплохо", — говорю про себя, когда удается, наконец, лечь. Просто лечь. И черт с ними, с цепями — просто лечь. Всё потом.

-*-*-

И опять трое "суток" в камере. На этот раз я даже не злюсь, что тут сижу — Лысый отметелил меня слишком сильно, я просто прихожу в себя. Удивительно, но лицо у меня почти сразу зажило, а вот боль в груди терплю с трудом. А ведь сначала я был уверен, что всё окажется наоборот, и я ещё долго буду пугать людей распухшей рожей. Хотя — где тут людей взять... Разве в соседней камере только, такие же арестанты.

На следующий "день" после допроса внепланово пришёл какой-то хрен в такой же зелёной форме, как и у охраны, осмотрел меня, послушал стетоскопом, помазал чем-то самую злую ссадину на груди и свалил, не сказав за всё время ни одного слова. Я не дождался даже обычного "дышите — не дышите" — как-то он обошёлся так. Интересно, это потому, что никто меня тут сколько-то всерьёз лечить не собирается, или это пресловутое "дышите" на самом деле вовсе не обязательно?

Впрочем, это неважно. Всё неважно. Не бьют — уже хорошо. Лечат - ещё лучше.

Все три дня я размышлял над тем, во что я вляпался, и какие у меня есть варианты. Похоже, контора раскрутила Машу — иного объяснения найти не могу. Всё-таки, зря я ей рассказал. И "прыгал" при ней зря, и барахлом заграничным зря козырял. Интересно — забрала она ту сумку? Три тыщи евро, как-никак, даже со скидкой. Жалко, если просто сопрёт кто, лучше уж пусть ей бы досталась... Мысли перескакивают на квартиру — хорошо, что я оттуда убрал почти всё. Ни денег, ни документов там нет — так, только если по мелочи что-то. Тут же взрывается паническая мысль — а не выкинут моё барахло из камеры хранения в Барселоне, пока я тут парюсь? Сколько там максимум — 30 дней, кажется? А я тут сколько? Хотя — неважно. Старательно гоню это все от себя, сейчас я всё равно ничего с этим поделать не могу. Да и не станут они, наверное, выбрасывать, когда увидят документы, запрут где-то на складе, что ли... В любом случае — это всё потом.

-*-*-

Я, похоже, уже начал привыкать к арестантской жизни — успеваю проснуться и дисциплинированно сесть на топчане между командой "Сел!" и пробуждающим пинком мне в бок. И сегодня впервые получилось конвоиров рассмотреть — хм, не такие уж они и крупные, вполне себе среднестатистические мужички. Хотя, когда лупят сзади по печени — это всё равно...

Снова допрос, снова Лысый.

— Нам и не нужны твои показания. Это они тебе нужны, но раз упорствуешь — тебе же хуже, — что-то тут не так — сегодня Лысый нервно нарезает круги по кабинету. — Всё равно ты уже, считай, осуждён — дело ясное, как день, любой судья согласится аж бегом.

Оп. Остановился. Наклонился над столом, смотрит мне в глаза.

— Но есть вариант. Ты подписываешь мелочь, контрабанду — вот этот твой хамон и что там ещё ты таскал из еды, и мы эти материалы запираем в сейф. До истечения срока давности. Если будешь себя хорошо вести, — упёрся в меня испытующим взглядом.

— Что значит хорошо? — хрипло каркнул я.

— Для начала — будешь писать отчёты: что, кому и куда тащишь. Подробно, — в голосе Лысого лязгнул металл.

Я невольно сглотнул и отвёл взгляд. Однако, тут же краем глаза заметил нетерпеливое движение, со вздохом повернулся обратно, и чуть заметно кивнул — пожалуй, надоел мне этот мордобой, надо уже что-то менять. Лысый заметно приободрился:

— Плюс — придется и Родине послужить. В разведке нет отбросов, есть только кадры, — многозначительно поднял палец, подержал пару секунд, а потом наставил его на меня. — Так что, хоть ты и отброс самый настоящий, служить придется.

— А вот этого — не хотелось бы, — вырвалось у меня.

Но следователь (а вот, кстати, следователь ли он вообще? как-то непохоже) меня уже не слушает, торопливо выбирает из разных папок какие-то бумаги, складывает их в пачку, отрывисто говоря между делом:

— Да это вообще неважно, чего тебе хотелось... Есть разные люди, понимаешь? Издревле повелось, что есть "государевы мужи", служивые, и есть быдло, смерды, холопы... — отвлёкся, наставил на меня палец и спросил: — Вот ты кто?

— Ну... гражданин? — прочистив горло, ответил я.

— Ха! Не смеши. Это я — гражданин. Я работаю на благо государства, я действую от его имени. Могу пристрелить тебя прямо сейчас государевой волей — и никто мне ничего не скажет. Веришь? — фсбшник явно ждал моей реакции, но я промолчал, и через несколько секунд он продолжил: — Так было всегда! Есть бояре, обязанные государству службой. И есть холопы, которые принадлежат боярам. Кто тебя спрашивает, а?

Лысый резко бросил набранные бумаги на стол, обошёл его и наклонился надо мной.

— Холопье "не хочу" превращается в "хочу" очень легко! С помощью плетей! — он упёр кулак мне в бедро и нагнулся ещё ниже. — Желаешь проверить?

Его лицо совсем рядом с моим. Запросто можно ударить лбом в нос. А как качнется назад — ногой, уж куда попаду!

Пусть и с трудом, но я подавил в себе жажду крови, и, опять прочистив горло, ответил:

— Проверять не хочу.

Лысый выпрямился, снова обошёл стол и буквально рухнул в кресло.

— Вот и замечательно. Пишем?

Помявшись, я кивнул и произнёс просительным тоном:

— Пишем. Только... можно мне в туалет? — держим максимально "коровий" взгляд, — А то не дотерплю.

Несколько секунд Лысый оценивающе смотрел на меня, потом наклонился, нажал что-то на столе — селектор? — и проговорил туда: "Охрана!".

В кабинет тут же засунулась морда одного из давешних конвоиров.

-*-*-

Идти оказалось недалеко. Вот интересно — охранник откуда-то знает, что я "поплыл"? И весь из себя готов сотрудничать? Уже вполне спокойно ведёт, один, без напарника, и никаких тебе гонок по вертикали. Перед кабинкой вертухай отстегнул наручники. Взял меня двумя руками за ворот, тряхнул: "Дёрнешься — пришибу. Понял?".

Согласно киваю, он сильно вталкивает меня в кабинку, еле успеваю упереться руками в стену, чтобы не упасть. Оглядываюсь по сторонам. Странно. Выглядит, как бизнес-центр какой-нибудь. Вот не похоже на тюрягу, и даже на учреждение казенное — сантехника белая, чистая, новая, импортная, скорее всего, и кабинки такие культурные, с дверями и запорами даже! Но мою дверь охранник оставил раскрытой настежь, так что, запереться не получится. Да и смысла никакого — всё равно ему эта фанерка на один рывок...

Пошуршав одеждой и чутка выждав, я встал на унитаз, осторожно выглянул через верх — гебер у окна, в паре метров, смотрит в проход. Служака чёртов. Нормальный человек смотрел бы в окно! А этот, вишь, наблюдает. Почти не сводя глаз. Только вот в моем случае этого недостаточно, извини. Осторожно разуваюсь, сердце бухает так, что, кажется, на всё здание слышно. Прижимаюсь к стене — справа от унитаза есть немного места, как раз ногу поставить, вторую ногу упираю в бачок — пошёл! До противоположной стены всего-то метра два, но этого мне, по идее, должно хватить для того, чтобы уйти в прыжок. И, ещё в полете с последнего толчка левой в пол, наблюдая приближающийся крашеный гипсокартон стены, я ощутил самый лютый восторг в своей жизни!

-*-*-

Я! Ушёл! Совсем!

Господи, Барселона, как я по тебе скучал! Особенно — в последнюю неделю. Или две. Ну тут и жара! А воздух! Надышаться не могу.

Дикий адреналин туманит мозги не хуже, чем плюхи от фсбшных конвоиров. Привычно уже нашёл свободную лавку, присел, задумался. Нагретый асфальт жжёт босые ноги, грязная одежда неприятно липнет к моментально вспотевшему телу. Хорошо, конечно, что я давно все документы храню здесь. Ну — почти все: права остались в квартире, в Москве... Кстати, о квартире: а вот точно они успеют сорганизоваться? Бешеный какой-то азарт охватывает, чтоб не передумать — ломлюсь обратно в кусты и нагло прыгаю прямо в квартиру! А там — никого!

Бегом, судорожно хватаю все подряд, главное — ключи от машины, права, деньги — ноут! Даже ноут стоит! Чёрт — тут никого не было, что ли?! так, стоп, смотрим. Сумки подарочной на кровати нет, из шкафов кой-какие шмотки вынуты... Кстати, о вещах — переодеваемся. Ещё бы в душ, конечно, да некогда, но вот одежду точно стоит поменять. Оп-па — след грязного ботинка под столом на кухне, точно не было. И стул из комнаты сюда кто-то принёс... всё, гарантия, были. Тогда ноут не берём: мало ли что там с ним сделали... только вот... ставлю чайник, ноут перетаскиваю на кухню, включаю зарядку, раковину затыкаю пробкой. Кипяток туда, мало... — добавим просто горячей из крана! и — ноут прям включённый, работающий, не доставайся же ты никому! Шипит, трещит, погасло. Надеюсь — насовсем. Ещё чего бы... соль! соли пачку сверху! Кушайте ваш супчик, граждане жандармы. Из топора, хе-хе. Нормуль на вкус, не пересолил?

Для очистки совести решил проверить — вдруг не забрали пару айфонов, которые я притащил Серёге на продажу, но не успел отдать, должны валяться в тумбочке у кровати. Для скорости полез прямо поверх, с ногами, запутался в одеяле, увяз... чёрт, лучше бы обошёл, как нормальный! Так, а это что? Оппа! Мой телефон! На зарядке стоит себе смирно. Больше того — сзади, под чехлом, даже карточка банковская! Это что — я телефон забыл тогда, перед выходом? Господи, как в прошлой жизни всё... или не со мной. Потряс головой, сбрасывая неуместное оцепенение, схватил телефон, зарядку, рывком выдвинул ящик — есть! Не забрали! Ну, я тогда сам, я не в претензии...

Так, кстати, а раз карточка сохранилась — надо бы и денежек снять тогда, не? Денежки-то по-любому понадобятся теперь! Да и не дарить же их банку, у меня там зарплата, считай, нетронутая. Сейчас быстро заскочу в банкомат у метро, и там же и обменник есть. Жалко, ноут пропал — лучше бы я прямо в онлайне поменял... Хотя, не в моем положении гоняться за выгодным курсом, мне бы убраться отсюда, да побыстрее.

Неожиданно я заметил белый бумажный уголок, торчащий из-под тумбочки. Уже догадываясь, что там, наклонился, потянул - да, это оно. Это карточка из фотобудки, когда мы с Машей, тогда ещё совершенно счастливые, бегали по полупустому утреннему торговому центру. Хохотали, кричали, дурачились напропалую... Наснимали в киоске-автомате не меньше сотни фотографий, обнимались, целовались, наперебой корчили дикие рожи и смеялись, смеялись, смеялись! Всё было впереди! И мы, чёрт возьми, любили друг друга!

Ноги внезапно ослабли, и я бессильно присел на кровать. Рука сама — честное слово! — вытащила телефон и машинально-привычно выбрала Машино лицо с главного экрана. Гудки... но недолго. Буквально через две секунды я, даже не поднося динамик к уху, услышал грубый мужской голос:

— Алло! Кто это говорит? Алло!

Отбой. Внезапно мелькнувшая надежда заставила трясущимися руками открыть лог звонков - вдруг просто набрал не туда?! Но нет, всё верно. Всё правильно. И неправильно одновременно.

Тут же накатило неодолимое желание разрубить все узлы сразу: Армен!

И снова, даже не поднимая телефон, я отчетливо услышал неприятный джингл и безнадёжный женский голос после: "Набранный вами номер временно не обслуживается". Ну что ж — по крайней мере, я сделал то, что был должен.

Всё, похоже, ничего больше меня здесь не держит. Набросил ветровку, схватил сумку с добычей, выпрыгнул в коридор и тут же встал в тупик: ключей-то у меня нет. Замки старорежимные, дверь изнутри не открыть... Через пять секунд недоумения смеюсь сам над собой: вот зачем мне ключи, а? Проверить через глазок — что там на площадке? — и через секунду я уже снаружи. Легко. Страшный я человек, так если задуматься.

Только вышел из подъезда — ППС. Документы! Обмираю: вот же дебил! Ну что мне стоило прыгнуть прямо из квартиры, а?! Сержант уже совсем близко, повторяет: "Документики предъявите!". Машинально протягиваю ему карточку прав. Он берёт — и идёт в машину! Первым позывом — прыгать подальше, и чёрт с ними, с правами! А потом как-то расслабился: вот вообще непохожи они на спецназ какой-то — ну не будут же они стрелять сразу? или крутить? А сержант и вовсе худосочный шкет, такого даже я заломаю. Смотрю через стекло — явно в ноуте по базе запрашивает. Вот что-то там мелькает, экран обновился, но прочитать не могу — угол слишком неудобный. Возится — я прям готов стартовать, он там не пистолет ли достаёт?! — вылез. Протягивает мне карточку — "всего хорошего!" — и всё?! так что, я даже не в розыске? Не может же быть, чтоб у них документы пробивались, а розыск — нет? Или может? Так, не тормозим, дают — бери! И — ходу!

Осторожно забрал у сержанта права, обошёл машину по дуге, медленно похромал в сторону метро, внутренне готовый в любой момент уйти совсем, прыжком. Но — ничего! В голове сумбур. Это что выходит — всё тихо? То есть, полиции можно не бояться? А если так подумать получше — так это и вовсе получается... самодеятельность?! То есть, может, контора-то в целом про меня и знать не знает? Потому и здание такое... неофициальное, да? И камера, которая совсем не камера?

Ух ты. Вот это новости. Впрочем, что Лысый в ФСБ работает — это я точно знаю. Появись он здесь и сейчас, да со своей ксивой — и эти же ппсники мигом возьмут под козырёк, что бы там у них в базе ни было написано. И били меня вполне себе по-настоящему. А уж теперь — и подавно церемониться не станут, так что, думы думать будем где-то в более безопасном месте...

Сзади — гудок. С трудом удержался от того, чтобы уйти в прыжок немедленно, уговаривая себя, что уж так спалиться я всегда успею. Обернулся — давешние менты.

— Что-то ты как-то идёшь неправильно — у тебя всё в порядке?

Ну да, в порядке, тебя бы так метелили... Вслух, однако, сказал жалостливо:

— Ногу сломал, год на костылях, теперь восстанавливаться незнамо сколько, а хромать, наверное, всю жизнь буду.

И тут они меня реально удивили:

— Ты же к метро? Садись, подвезём.

С трудом отбрехался — мол, доктор сказал, что ногу надо разрабатывать, ходить как можно больше, так что, я лучше пешком. Спасибо, ребята.

Вот это номер, да. Все люди разные, короче. Даже захотелось им подарить что-нибудь... самогона литр, гыгы.

Но Лысый со своими подельниками (или всё-таки сослуживцами?) от этого добрее не становится, так что, клювом щёлкать будем в другом месте. Кстати, а нет ли у ФСБ возможности отслеживать "пробив" по полицейским базам? Не орёт ли где-нибудь сирена прямо сейчас? Совсем параноиком станешь с такой жизнью. Пожалуй, пусть деньги ещё в банке полежат, ну его. Зашёл за кусты — так, ну-ка, мне бы хоть пару метров свободных... Внимание привлекло движение впереди. Там полицаи пытались разъехаться с здоровенным чёрным микроавтобусом — дорожки у нас во дворах узкие, при Сталине строилось, никто на сотни машин не рассчитывал. Зачем-то я засмотрелся, как они меряются размером — никто не желал уступать. Наконец хлопнула дверь, вторая, кто-то, похоже, решил добавить в бодалово динамики. Драка будет? Ага — это группа крепких парней выгрузилась из автобуса, после чего он отъехал задом куда-то дальше во двор, пропуская полицию.

Видно мне плохо, но голос старшего — голос я узнаю безошибочно! И понимаю, как же мне повезло — это мой куратор из Концерна, Алексей. С ансамблем. И вряд ли они мне цветочков с фруктами принесли, в качестве передачки болезному коллеге. Только вот... они-то тут откуда, а? Что-то я вообще в этих играх запутался окончательно.

Группа организованно топает мимо, я, сжавшись, сижу в кустах и не дышу. Зашли в подъезд, Алексей остался на улице один, смотрит вокруг... зашел тоже. Никого? Никого! Ну и к черту вас всех, до сви-да-ни-я.