Всемирный следопыт, 1931 №05 цвет

«Купеческая наука»

Глобус, географическая карта, атлас. Начиная от карманного плана города, кончая простыней полушарий. Карта путей сообщений, климатическая, физическая, трехверстка, учебная — слепая. Она помогает отыскать незнакомую улицу в большом городе и объехать вокруг света не вставая из-за стола.

Но знаете ли вы, что географическая карта — политический документ? Знаете ли вы, что простая географическая карта, вырванная из какого-нибудь потрепаннного учебного аласа, является обвинительным актом, перед которым буржуазия не может оправдаться перед статистическими таблицами голода и безработицы, перед списками солдат, убитых во время мировой бойни.

— «Но ведь это разные вещи, — пробуют возразить нам, — безработица и глобус, война и географическая карта. Как их можно сравнивать. Пускай отвечают капиталисты за выброшенных с фабрик рабочих, пускай расплачиваются политики, натравливавшие один народ на другой, но в чем виноват географ! Составляя карту, он хотел только познакомить человечество с той планетой, которую оно населяет. А путешественником, потратившим столько сил, чтобы уничтожить на карте белые пятна, руководила благородная страсть к знанию».

Такие разговоры приходится слышать нередко. В особенности теперь, когда буржуазия призвана к ответу перед историей. Но сотни лет назад, когда в тесные ворота только что построенных первых фабрик входили первые рабочие, еще не помышлявшие о борьбе и победе, — в те далекие времена буржуазия говорила прямо, без всяких уверток. «В настоящее время более других знакомятся с нашей планетой мореплаватели и купцы», — писал венецианский негоциант Иосафат Барбаро. Ему даже в голову не могло притти разглагольствовать о чистой науке — ведь он чувствовал себя хозяином положения и хвалился своей «купеческой наукой».

Иосафат Барбаро давно умер. Его книга стала библиографической редскостью. Но географическая карта свидетельствует, что венецианский негоцинат был прав.

Перед нами лежат три карты Африки, из которых одна составлена почти две тысячи лет назад. Они совсем не похожи одна на другую эти карты. Можно думать, что за последние две тысячи лет черный материк претерпел страшные геологические катастрофы, совершенно изменившие его очертания. Но вглядевшись в карты внимательнее, мы убеждаемся в том, что если в Африке и произошли какие-то катаклизмы, то они не задели северных берегов материка. Повидимому за две тысячи лет Север Африки не изменился, потому что на всех трех картах, так сильно отличающихся одна от другой, почти одинаково обозначены Средиземное море, северное побережье Африки и южные берека Европы.

Как раз на берегах Средиземного моря родились, выросли и погибли два величайших государства древности: Греция и Рим. Оба эти государства, Рим в особенности, посылали своих купцов и солдат вести торговлю и воевать с другими странами, лежавшими на берегах Средиземного моря — с Египтом и Карфагеном в Африке, с Финикией и Палестиной в Малой Азии.

В те времена почти «весь мир» помещался на берегах Средиземного моря. Кроме них был изучен только западный берег Европы и берег Черного моря. Правда, в Рим привозили из Африки черных рабов, страусовые перья и слоновую кость, но все это шло главным образом через Египет. Пробираться же вглубь материка через раскаленные пески Сахары римляне не решались. Не могли они обойти вокруг Африки и по океану: не было больших прочных кораблей, не было уменья управлять судном вдали от берега, когда солнце и звезды затянуты тучами. Впрочем, римские купцы и не стремились в океан: они собирали большую прибыль на одном Средиземном море.

Если бы один из таких купцов вздумал составить карту Африки, какой бы вид имела эта карта? Ответить не трудно. На карте были бы подробно изображены южные берега Европы, Средиземное море и Северная Африка с Египтом и рекой Нилом. Эти страны римский купец посещал во время торговых путешествий и знал их во много раз лучше, чем остальные области Африки, где он не был ни разу. Он даже не знал, где кончается Африка — и весь черный материк представлял для него сплошное белое пятно. Среди наших карт как раз есть одна, на которой резко отпечатались не столько берега Африки, сколько интересы римских купцов. Эта карта была составлена Птоломеем в 150 году нашей эры.

Рим был раздавлен надвинувшимися с Севера варварами. Глухое средневековье отгородило Европу от всего мира. Замок феодала в ближайший монастырь ограничили горизонт европейца. Немногие арабские купцы приезжали в Италию, немногие венецианцы и генуэзцы добирались до восточных городов. Торговали только дорогими товарами — шелком, винами, пряностями, в самых ограниченных размерах. Могла ли процветать география в ту скучную, тупую эпоху, когда европейцы начали даже позабывать издавна известное Средиземное море. Один итальянский корабль пристал к испанскому берегу. Но храбрые мореплаватели, отважившиеся на такое долгое путешествие, никак не могли решить, куда они попали — в Каталонию или на остров Майорку (один из группы Балеарских островов в Средиземном море).

Это случилось в 1114 году, а уже через 400 лет в Нюренберге было так много делателей компасов, что они образовали особый цех. Нужны были компасы для бесчисленных судов, направлявшихся к неведомым берегам Индии и Китая. Смирные европейские купцы, еще недавно торговавшие по малости гвоздикой и перцем, перекупая их у арабов, превратились в предприимчивых негоциантов, которые захотели сами, без помощи арабских купцов, добраться до восточных пряностей и золота.

Неуверенно, точно ощупью пробирались первые купеческие суда вдоль западной Африки, разыскивая путь в Индию. Памятником той эпохи, когда торговля перешагнула через берега Средиземного моря, на картах осталось название — Зеленый мыс. В любом учебнике географии мы узнаем, что это самая западная точка Африканского материка. Но почему он назван Зеленым? На многих других мысах и полуостровах тоже растут кусты и деревья. Но дело в том, что зеленеющие деревья Зеленого мыса открыли новую эпоху географии.

Португальские суда пробирались все дальше и дальше к экватору. Пройден тропик Рака. Стало-быгь, если верить старику Птоломею, корабль забрался уже в такие места, где кроме горячего песку ничего не найдешь.

Римские и греческие географы говорили, что в тропических странах солнце сжигает все растения, без которых не могут существовать ни человек, ни животное.

Не лучше ли вернуться обратно, пока не поздно, пока не погибли от голода и жажды? Не лучше ли бросить скитания по океану? И вдруг португальцы увидели вдалеке берег, глубоко врезавшийся в океан. На берегу зеленели деревья. Значит, Птоломей ошибался: под тропиками есть жизнь, и можно спокойно итти дальше, не боясь сгореть на солнце.

Зеленый мыс был открыт в 1445 году. В том же веке Колумб открыл Америку, а португалец Васко-де-Гама добрался до Индии, обогнув Африку. В том же веке венецианский негоциант Иосафат Барбаро назвал географию купеческой наукой. На смену тесной географии Птоломея пришла география купеческих кораблей, вышедших в океан на поиски новых земель.

Кусок индийской ткани

Двигаясь вокруг Африки, европейцы добрались до Индии. Африка была для них только перепутьем. На ее берегах мореплаватели брали пресную воду, в ее бухтах отстаивались во время штормов и чинили измотавшиеся за долгую дорогу корабли. Но в то же время Африка начала интересовать европейцев и сама по себе, своими богатствами, среди которых первое место занимали индийские ткани. За ними европейские купцы плавали без устали в течение четырехсот лет.

Под именем куска индийской ткани были известны негры-невольники. Впервые вывез их из Африки португалец Нуно Тристао, добравшийся в 1443 году до островов Аргуни и захвативший там нескольких туземцев. В следующем году к берегам Африки двинулась уже целая флотилия, а через год был открыт Зеленый мыс. Следом за португальцами в Африку устремились испанцы, французы, голландцы, датчане, немцы. В устьях рек Сенегамбии и Верхней Гвинеи выросли первые фактории первых колонизаторов.

Развалины португальских фортов еще и по сие время виднеются на берегах Сенегала и Сиерра-Леоне, а на карте Африки в память о первых «подвигах» европейских купцов осталось название — Невольничий берег. Там в тенистых заливах, огражденных со стороны океана бурунами, проходить через которые умели опытные кормчие, суда работорговцев были защищены от налетов крейсеров и могли без помехи подбирать партии «живого товара». Сюда направлялись с колодками на шее вереницы невольников из внутренних областей Африки и медленными тяжелыми шагами поднимались по сходням на европейские суда. Случалось, что какой-нибудь негритянский царек, опоенный водкой, за несколько платков и связку стекляруса продавал в рабство всех своих подданных и даже самого себя.

Торговля рабами увеличилась особенно после того, как была открыта Америка и на испанские плантации потребовались тысячи рабочих. В 1562 году ливерпульский торговец Джон Гоукинс, слывший большим добряком и примерным христианином, отправил за невольниками к берегам Африки корабль «Иисус». «Иисусу» повезло, и с этого дня Англия начала усиленно развертывать торговлю рабами. Ливерпуль построил богатство на черепах негров, а Гоукинс за «свои заслуги перед отечеством» получил титул первого работорговца, дворянское звание и герб с головой негра. Англия заняла первое место по торговле рабами и ежегодно вывозила из Западной Африки от 60 до 100 тысяч негров. Почти четверть из них гибли во время пути в Америку, но все же Ливерпульские купцы собирали немалые прибыли.

Таков был второй период изучения европейцами Африки, которая была огромным невольничьим рынком, а путешествовали к африканским берегам, главным образом, работорговцы. Кроме негров они покупали слоновую кость, гвинейский перец, звериные шкуры, — но это стояло на втором плане. На первом были рабы.

Если бы какой-нибудь географ, живший в те времена, вздумал бы составить карту Африки, какой вид имела бы эта карта? Прежде всего на ней были бы указаны общие очертания материака, которые европейцы узнали на пути в Индию, а затем с наибольшей полнотой и точностью были бы изображены западные берега Африки — Сенегамбия и Верхняя Гвинея. Среди наших карт есть одна такая, на которой еще очень приблизительно, очень неточно изображены южная и восточная часть матрика, но зато с большими подробностями вычерчена западная Африка с Зеленым мысом. Это карта Мартина Бехайма, 1492 года.

Что же знали европейцы о внутренней Африке? Почти ничего.

«Географы заполняют пустые места на картах Африки изображением жизни дикарей, а на необитаемых площадях размещают, за отсутствием городов, слонов», — смеялся Свифт над тогдашними географами. До конца XVIII века об Африке рассказывали всякие небылицы, вроде того, что в Нигриции «женщины отличаются такой болтливостью, что мужчины заставляют их держать воду во рту, чтобы принудить замолчать хоть на время». «Сахара наименее приятная часть Африки, — писал один географ. — Здесь водятся невиданные чудовища, потому что у крайне редких в этой стране источников собираются животные самых разнообразных пород. Помесь между ними создает таких тварей, каких не могла вообразить самая богатая фантазия».

Нельзя поверить, что это писал ученый, составлявший описание материка, с которым европейцы были знакомы уже больше четырехсот лет. Но за это время европейцы продвинулись в глубь Африки не больше чем на 600 километров. Не больше, чем от Ленинграда до Москвы. Да и это расстояние было пройдено лишь в таких давно известных областях, как Сенегамбия и Египет. В среднем же к концу восемнадцатого века европейцы изучили Африку только на сто километров от берега. Их интересовали рабы, а не исследование материка. За невольниками же не нужно было забираться в глубь Африки. Достаточно было построить на побережье фактории.

Когда в 1761 году Бургиньон Д'Анвиль исправил карту Афики, выбросив оттуда все, что придумали досужие географы — карта совсем опустела. На ней осталась только река Нил, доставшаяся по наследству еще от Птоломея, нижнее течение Сенегала, Конго и Замбези. Вот и все.

Искатели рек

В конце восемнадцатого века в истории исследования Африки произошел резкий переворот. Географы праздновали одну за другой победы над белыми пятнами. Карта с необычайной быстротой заполнялась озерами, реками и горными вершинами. География искателей путей в Индию и работорговцев кончилась так же, как некогда кончилась география Птоломея. Настал день, когда вся свободная земля Америки была поделена, а самое главное, в Америке выросла своя буржуазия и твердо заявила, что она сама хочет пользоваться богатствами своего материка. Европейцы вынуждены были искать новые рынки.

После того как Северо-Американские Соединенные штаты объявили себя независимыми, в Англии сразу же образовалась «Ассоциация для споспешествования открытия внутренних стран Африки». Рассеянные по берегам фактории не могли торговать со всем материком. Необходимо было пробраться в глубь, в неведомые внутренние области.

С конца восемнадцатого века до семидесятых годов девятнадцатого европейцы непрерывно, упорно продвигались в глубь Африки и не случайно внимание исследователей было обращено прежде всего на изучение рек. Их можно назвать искателями рек — всех этих путешественников, пробиравшихся в истокам Нила, исследовавших пороги Конго, распутывавших сложные петли Нигера.

Здесь защитникам «чистой науки» положительно нечего делать. Почему исследователи Африки обращают такое внимание на реки? Ведь для «чистой» науки все равно, что исследовать — горные хребты или пустыни, плоскогорья или реки. Но взглянув на карту, мы увидим, что самой характерной чертой Африки является необычайная замкнутость, массивность берегов. Они тянутся неприступной стеной, почти лишенной полуостровов и заливов, нигде не врезаясь глубоко в сплошную глыбу материка. Огромная часть Африки совершенно отрезана от океана и вести торговлю с нею можно только по рекам. Четыре огромных водных артерии — Нил, Нигер, Конго и Замбези — связывают сердце Африки с океаном и могут служить хорошей дорогой для европейских товаров. Вот почему так напряженно европейцы разыскивали истоки великих африканских рек.

Как только образовалась ассоциация изучения внутренней Африки, она немедленно снарядила в путешествие к Нигеру Мунго Парка, который достиг реки уже в 1796 году. Но только через 36 лет после этого Лендер точно установил устье Нигера. За Нигером последовал Нил, его истоки нашел Спик в 1863 году. Ливингстон исследовал течение Замбези, а Стенли совершил путешествие по Конго от его истоков до устья.

Так были исследованы те пути, по которым могли двигаться к Африке европейские товары и вывозиться из черного материка каучук, мальмовое масло, драгоценные породы дерева. И с этого момента Африка вступила в новый период своей истории, гораздо более тяжелый для негров, чем даже времена торговли невольниками.

Африканская лихорадка

Эта болезнь появилась как будто внезапно и охватила весь материк, от Каира до Капштадта, от Зеленого мыса до мыса Гвардафуй. Некоторые признаки болезни сказались вначале в изменении типа исследователей Африки, тех самых, которые собирают материал длы карты.

Кем был путешественнк в Африке в первую половину XIX века. Осторожным разведчиком торговых путей. С небольшим отрядом носильщиков, а часто и совсем один он пробирался в глубь неведомых стран и успех его путешествия, и даже самая жизнь целиком зависели от того, удастся ли ему схранить дружеские отношения с туземцами. Он должен был хорошо ознакомиться со страной, куда он направлялся, должен был изучить нравы и язык ее обитателей. Словом, предоставленный самому себе путешественник должен был обладать самыми разнообразными познаниями, быть ученым самой широкой специальности. К подобному числу путешественников принадлежал и Давид Ливингстон, миссионер по профессии, посвятивший всю свою жизнь исследованию Африки.

Когда Ливингстон, отправившийся в путешествие к великим африканским озерам, долгое время не подавал о себе никаких известий, богатая нью-йоркская газета отправила на его поиски своего корреспондента Стенли. Он не имел почти никакого отношения к науке и не придавал особого значения научным исследованиям. Он путешествовал по Африке не для того, чтобы изучать ее. Решительный и смелый, Стенли был в то же время безжалостен и жесток по отношению к своим товарищам по путешествию и туземцам, с которыми ему приходилось иметь дело. Это был уже не исследователь, а завоеватель. Недаром впоследствии говорили, что Стенли подал сигнал к разделу Африки.

С семидесятых годов XIX века путешественники отправлялись в Африку главным образом для того, чтобы присоединить к метрополии новую колонию. Миссионеры заменялись майорами, а неотъемлемой частью багажа путешественника стал запас национальных флагов, которые расставлялись по пути на всех видных пунктах.

Еще в 1850 году в руках европейцев было меньше десятой части Африки, а уже в 1900 году весь материк целиком представлял собой европейскую колонию. Если Франция раньше владела небольшими, оторванными друг от друга областями, то через 20–30 лет она захватила более трети африканского материка. Другая часть досталась Англии, а остальное поделили прочие европейские государства, охваченные небывалой африканской лихорадкой.

Напрасно мы стали бы искать в Африке германских владений до 1884 года. Но уже через шесть лет Германия владела Того, Камеруном, частью юго-западного берега Африки и частью юго-восточного. Как это случилось? Началось с того, что бременский торговец табаком Людериц купил у готентотов за 80 фунтов стерлингов и 200 старых ружей бухту Ангра Пекена с прилегающей к ней территорией в 150 кв. миль.

Несколько английских купцов тоже предъявили свои права на эту область, и Людериц просил германскую империю взять территорию под свое покровительство. Начались переговоры с Англией и в 1884 году Германия взяла Ангра Пекену под свой протекторат. В июле и августе германские суда объездили все побережье между португальской Анголой и Оранжевой рекой и водрузили флаги на всех важнейших пунктах. Это была уже не маленькая бухта Ангра Пекена, а большая германская юго-западная Африка.

Далее последовал захват Того и Камеруна. Здесь германские купцы владели богатыми факториями. Но немецкие купцы Вынуждены были конкурировать с другими странами, а порой становиться в зависимость даже от туземных царьков. Поэтому глава одной крупной гамбургской фирмы Верман просил правительство взять Того и Камерун под протекторат, пока их не прибрала к рукам Англия и Франция. В июне 1884 года Бисмарк отправил в Африку путешественника Нахтигаля на военном судне, а в июле уже были торжественно подняты германские флаги и в Камеруне и в Того.

В том же году в ноябре в Занзибар прибыл некто Петерс и в течение декабря спешно заключил 12 договоров с туземными царьками, передавшими ему суверенитет над областью, размерами чуть ли не в половину Германии. А когда Занзибарский султан рискнул протестовать против этих договоров, мгновенно в Занзибаре появилась германская эскадра. Султану оставалось только подчиниться. Правда ему оставили десятимильную береговую полосу, но вскоре султан, опасаясь дальнейших событий, отдал ее в аренду тому же Петерсу. Так Германия получила кусок юго-восточного берега Африки.

Во имя чего же предприняла Германия такой поход на Африку, не отступая даже перед политическими неприятностями? Ее толкали те же причины, что и другие европейские государства, охваченные африканской лихорадкой, и прежде всего, боязнь конкуренции. Немецкие товары, привезенные в Африку, дешевели, когда привозили свои товары и англичане, и французы. Нужно было устранить соперников, остаться в Того и Камеруне монополистами, овладеть колониями.

В юго-западной и юго-восточной Африке Германия торопилась захватить «бесхозные» земли, пока их не захватили ее соперники — такие же искатели монополий для своих купцов, рынки для своих заводов.

Такова география Африки в эпоху империализма, когда весь материк был разделен европейскими державами. И в 1881 году в Африке остались только незначительные области, где еще ни разу не побывали европейские путешественники. Страна была изучена, завоевана, поделена целиком и на картах Африки отчетливо отпечатался каждый шаг европейского империализма.