Вся правда о русалках. Полевой определитель

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Итак, наше исследование можно на этом закончить. Читатель познакомился с начатками наядологии, известными к настоящему времени видами русалок и формами их превращений. Мы попытались дать руководящие указания для практической работы в полевых условиях, рассмотреть некоторые этические вопросы. Автор полагает, что путь для потенциального друга русалок намечен; далее каждый должен идти самостоятельно.

Составитель определителя и его многочисленные помощники надеются, что представление читателей о русалковедении до некоторой степени изменилось — возможно, стало яснее, что это не какая-то лженаука, а одна из равных в семье наук, изучающих природу.

Вопросов русалкофизики мы коснулись весьма поверхностно, впрочем, как нам кажется, эти вопросы не представляют собой ничего сколько-нибудь нового. Материалисты всегда говорили о бесконечном разнообразии форм материи. Они подчеркивали, что новые теории не обязательно отвергают старые, а часто включают их в себя в качестве частных приложений: так обстояло дело с физикой Ньютона и Эйнштейна, с евклидовой и неевклидовой геометрией.

О превращении массы в энергию и раньше все знали. К сожалению, этот так называемый дефект массы связан в сознании и памяти людей с Хиросимой и Нагасаки. Мы еще до сих пор не умеем превращать массу в энергию без радиоактивной опасности, мы не умеем трансформировать ее с такой же легкостью, как это делают русалки. Но то, что мы не можем сегодня, мы, вероятно, сможем завтра.

Характерно, что во всей наядологии, как и в науке демонологии вообще, ничего не осталось (после открытий в области русалкофизики) от их мистического содержания. Средневековая демонология, занимавшаяся бесконечными рассуждениями о том, «сколько чертей может поместиться на кончике иголки», из обскурантистских умствований превратилась в науку, повернутую лицом в будущее. Демонология не является больше демагогией (хотя эти слова и близки по звучанию!) — ее можно определить как науку, которая имеет дело с поисками новых форм-отношений массы и энергии. Прежнее название науки мы сохранили просто из шуточного консерватизма.

Новичков в нашей науке ждет широкое поле деятельности, фантастические перспективы: например, теория утверждает, что так называемые кварк-русалки могут сливаться с кварк-домовыми, кварк-колошматниками и кварк-лешими. В результате, надо полагать, появятся совершенно новые виды нечисти. В природе такие сочетания наблюдать не удавалось, но, может быть, они будут получены в лаборатории. Какое же прелестное окружение может себе таким образом уготовить человечество! И кто осмелится утверждать, что в один прекрасный день мы из какого-нибудь поблекшего абажура или стоптанных кирзовых сапог, представляющих собой конечную стадию вырождения русалок, приложив энергию, не сможем восстановить новых для науки наяд. Уже начались основательные исследования солитона, обуздание которого сулит баснословные практические результаты.

В заключение хотел бы констатировать следующее. Наша наука родилась на природе, и эта связь с природой никогда не порвется. Из сверкающих в серебристом свете луны озер, из кутающихся в пелену тумана ручьев мы черпаем золотой песок науки, без которого даже самый опытный аналитик в самым наилучшим образом оборудованной лаборатории не получит полновесного золотого слитка.

Дорогой читатель! Я ставлю в своей рукописи точку.

Старый ученый вновь берет свой рюкзак, бинокль и записные книжки. Придется взять и палку, ибо нога уже плохо слушается.

Я снова отправляюсь в путь, и, когда окончательно устану, ты, может быть, заменишь меня и пойдешь дальше. Пойдешь гораздо дальше, чем сумел я.

В путь, друзья!