Довольно часто мы встречаем в классических описаниях — и, конечно, при наблюдениях на природе — русалку, которая усердно трет свое тело или стирает белье. Моющаяся русалка! На первый взгляд это вызывает недоумение, можно только плечами пожать. Мы не знаем ни одного другого существа из населяющих водоемы — от инфузории или волосатика до кита, — кто имел бы обыкновение выходить мыться на границу воды и суши. Это действие выглядит просто неразумным: залезть на камень, чтобы тщательно помыться водой из водоема, и в тот же самый водоем бултыхнуться! Ну в самом деле, какой в этом смысл, где тут логика? Некоторые прежние исследователи даже высказывали сомнение, в здравом ли уме моющиеся русалки, и пытались основать новую науку — невропатологию русалок, важнейшую роль в которой играл бы гидроманиакальный синдром. Однако до сих пор эта наука не создана, поскольку разумнее поступили те исследователи, которые попытались глубже вникнуть в суть отмывательного акта, кому научное чутье подсказало, что именно кажущиеся абсурдными на первый взгляд явления могут лечь в основу новых, более фундаментальных теорий, объясняющих мир. (Здесь следовало бы вспомнить знаменитых физиков-атомщиков, которые смело утверждали, что если гипотезы недостаточно невероятны и абсурдны, то истинный ученый должен с презрением их отвергнуть….)
Во всяком случае, еще в двадцатые годы нашего века несколько ученых в разных странах почти одновременно нашли логичное объяснение ревностной отмывательной церемонии полоскуний (название семейства, которое впервые дано в настоящем определителе, тогда еще не употреблялось) — они объявили ее прельстительной деятельностью. Мытье есть поза прельщения! Они гордо бросили это суждение в лицо сомневающемуся миру. Сначала эта гипотеза, естественно, вызвала удивление и весьма часто сопутствующую этому чувству иронию, но довольно скоро наиболее трезвые головы поняли, что в смелом утверждении нет ничего невероятного, и, возможно, уже втайне сожалели, что сами не пришли к столь простому заключению. Да, каждое открытие выглядит очевидным впоследствии, но попробуйте сами докопаться до истины!
Известно, что русалки прельщают людей именно тем, что, по всей вероятности, Homo sapiens'a равнодушным не оставит. Прекрасные волосы, красивый певческий голос или золотой каннель — это, естественно, мощные средства очарования. Для подтверждения аттарактивного воздействия грудей также, очевидно, нет нужды пускаться в длительный исторический экскурс. Философ и большой знаток женской красоты Анатоль Франс говорит в своем «Острове пингвинов» об округлых формах (правда, в данном случае его исследование касается ягодиц) следующее: «Своими разнообразными свойствами шар вызывает у геометров немало размышлений. А если он принадлежит к миру телесному и живому, то приобретает новые качества». Учитывая вышесказанное, мытье в качестве прельстительной позы выглядит несколько неожиданным. Однако этот вопрос требует детального рассмотрения. Достаточно бросить мимолетный взгляд на фольклор разных народов. Эстонцы, например, на протяжении веков употребляли выражение: «Красотой сыт не будешь». Сватая невесту, они изъявляли желание посмотреть на очаг и на обеденный стол, а также обращали внимание на чистоту и опрятность одежды девушки. Телесные данные считались второстепенными. (Пожалуй, высоко ценилась лишь толщина ног, поскольку это являлось признаком крепкой работницы. Женщины с балтийских островов иногда даже надевали для достижения более впечатляющих габаритов семь пар шерстяных чулок!) Так что уже в тяжелых условиях феодализма и раннего капитализма широкие народные массы умели выдвинуть на первый план труд и чистоту. Надо полагать, что в русалочьем сообществе всегда велись наблюдения за умонастроениями людей, и при налаживании контактов русалки старались принимать их в расчет. Так, по-видимому, и сложилось приятное и скромное семейство полоскуний. При этом интересно отметить, что в тех странах, где не так высоко ценят чистоту, полоскуньи более редки. Таким образом, по их ареалу можно судить о санитарно-гигиеническом уровне разных народов. В областях распространения холеры и чумы, в тех местах, где трупы кидают в реки (по религиозным или иным соображениям), полоскуний вообще не встретишь.
У нас полоскуньи, к счастью, достаточно многочисленны даже до сих пор. Науке чужды эмоции, однако все же и самым серьезным ученым приятен тот факт, что у нас представлен вид русалок, которые своей прельстительной позой избрали мытье. Критически настроенный деятель науки может, конечно, высказать предположение, что дополнительной ценностью акта мытья является открывающаяся для русалок возможность экспонировать красоту своего тела, да еще демонстрировать его в движении, что позволяет особенно выгодно представить взору наблюдателя гармонию различных групп мускулов, эстетическую топографию подкожного жирового слоя и т. д. Однако не хотелось бы переоценивать момент эксгибиционизма: связывание трудового процесса стирки с эротикой широкого распространения не получило. Стирающая женщина как эталон красоты — в литературных источниках, во всяком случае, ничего подобного не встречается. Но с другой стороны, кто решится утверждать, что тяжело дышащая, раскрасневшаяся,
бурно разбрызгивающая пену прачка, устремившая внимательный взгляд своих прекрасных глаз на мерзостные грязные пятна, некрасива? Отнюдь нет, напротив! Всякая работа прекрасна, когда ее делают с огоньком. И эту красоту в эстетическом смысле можно, пожалуй, считать высшей формой красоты. Моральный кодекс строителя коммунизма также возвеличивает рабочего человека и деяния героев труда. И мы непрестанно восхищаемся мускулистой, заляпанной известкой штукатурщицей, которая рабочее задание пяти лет выполняет за четыре года или еще скорее, восхищаемся даже тогда, когда она не обладает носом классически правильной формы или когда на ее лбу либо подбородке имеется несколько прыщичков. Наши поэты охотно посвящают таким девушкам оды, a композиторы спешат на их слова создать кантаты. Ленивая красотка никогда не была в чести у передовых деятелей советского искусства.
Является ли теория красоты труда единственной теорией, объясняющей поведение полоскуний? Надо сказать, что в отечественном русалковедении она общепризнана. Ее придерживается также большинство ученых в других странах, даже в тех, где труд пока еще не считается делом чести, доблести и геройства. Единственным упорным противником этой теории остается известный американский демонопаразитолог П. Фтириус[3], автор классического исследования о некоторых насекомых, паразитирующих на нечистых. Относясь с глубоким уважением к его исследованию о нематодах пищеварительного тракта колошматников, об иксодовых клещах, вызывающих заболевание энцефалитом у леших, и о грибковых заболеваниях волосяного покрова оборотней, мы никак не можем согласиться с его точкой зрения на полоскуний. Так, этот ученый связывает обычай мытья русалок с наличием у них низших рачков. Один из них — паразит тресковых, который во взрослом состоянии живет в жабрах трески, а другой является проклятием карповых и известен в эстонском языке как рыбья вошь. Нельзя, конечно, отрицать тот факт, что эти отвратительные маленькие ракообразные могут иногда беспокоить и русалок, но русалки ведь не безруки, как рыбы, они, в конце концов, могли бы избавиться от этих паразитов и под водой. Факты свидетельствуют, что у головочесок рыбьи вши действительно зачастую имеются, но объяснение высокой культуры мытья у всех полоскуний исключительно присутствием паразитов следует считать явным преувеличением. Впрочем, фанатики в любой области науки нередко допускают подобные забавные ошибки, это понятно и, сказать откровенно, даже до некоторой степени симпатично.
Но все же ни одна теория не может считаться неопровержимой, все явления постоянно изменяются, как учит диалектика, во времени и пространстве. Отмечены и другие факторы, которые заставляют русалок мыться. Об одном из них пойдет речь немного ниже.
А теперь перейдем к дихотомической таблице, которая для этого семейства русалок, разделяющего с нами взгляды на труд, весьма проста.
1 (4) Стройные русалки. В процессе мытья всегда ограничиваются только своим телом.
2 (3) Никаких подсобных средств при мытье не употребляют.
Полоскунья обыкновенная прибалтийская, Lotis vildaris baltica.
3 (2) При мытье охотно пользуется мылом. Любит также новейшие синтетические средства для мытья, причем не подвержена аллергии.
Полоскунья-мыломанка, Lotis saponiphila.
4 (1) Более дородная, по большей части в золотом среднем возрасте. Не ограничивается мытьем тела, прежде всего с удовольствием простирывает принадлежности одежды. Трудолюбивая, скромная. В исключительных случаях может потереть спину и человеку.
Скромная полоскунья-тряпичница, Lavatrih facilis.
Обратимся теперь к выдержкам из первых описаний.
ДЕВА-РУСАЛКА В РЕКЕ КЕЙЛА (№ 45)
И. Курган из Курна.
По приходу Хагери в волости Тохизе протекает река Кейла. Возле корчмы Капа реку пересекает тракт.
Там, возле корчмы Капа, барщинные крестьяне каждое утро видели деву-русалку, в реке сидящую и себя моющую. Крестьяне иной раз с ней здоровались; она принимала приветствие совсем как человек.
Там, между станцией и корчмой Капа, почти каждый год утопают люди.
Сообщил Ханс Вейденберг.
РУСАЛОЧИЙ КАМЕНЬ У ДЕРЕВНИ ХЯРГЛА (№ 11)
К. Канкетер из Юуру.
В старые времена было здесь три хутора. Дети из Абрамова хутора любили поиграть на берегу протекающей мимо их двора реки. У самой воды лежал камень, он и сейчас там. Дети часто видели, что на этом камне сидела полуголая молодка и мылась.
Дети ее боялись, а она манила их перейти на тот берег. В то время поперек реки лежало черное намокшее бревно, по которому легко было бы перейти. Но дети никогда не решались там переходить. Бабушка говорила им, что когда она была молодая, то ребятишки однажды ступили по русалочьему зову на бревно, чтобы перейти через реку. Пошли они по бревну, бревно перевернулось, все дети утопли. И сейчас еще дети боятся подходить к камню, где русалка сидела.
Как видите, и полоскуний, этих самых работящих и скромных среди русалок, не щадили. Все те же подозрения в намерении утопить, причем без какого бы то ни было фактического материала! Опять такое же необоснованное обвинение, как: «Там, между станцией и корчмой Капа, почти каждый год утопают люди…» или «Бабушка говорила детям, что когда она была молодая, то…» и т. д.
Наверное бабушка пугала детей из добрых побуждений. Конечно, без родителей детям опасно идти к реке и забираться на плавающий предмет, но обвинили опять-таки русалку. В наше время детей чаще пугают трубочистами, сборщиками утиля и милиционерами. Они, дескать, заберут детей и уведут. Такое совершенно нелепое утверждение бросает на эти достойные профессии ложный свет и может позже подсознательно сказаться при выборе профессии молодым человеком. Слышанное в детстве оказывает сильное влияние на молодых людей, это подтверждает тот факт, что былой, совершенно безосновательный страх перед русалками каким-то архетипическим образом продолжает жить в душе нынешнего поколения. Даже те, кто не верит в русалок. считают, что если бы «эти русалки существовали, уж тогда они и топили бы». Горькие плоды ложных посевов вырастают иногда через много поколений. Хотелось бы надеяться, что данный скромный труд хоть немного поможет рассеять заблуждения!
Читатель, наверное, уже обратил внимание, что ранние описания русалок весьма бледны. По большей части русалки — это красивые полуголые молодые женщины. Если бы у нас не было более поздних данных о русалках, составление настоящего определителя оказалось бы чрезвычайно затруднительным. Конечно, научное описание и должно быть кратким — многословие прямым ходом ведет к беллетристике, — но все же хотелось бы всем нынешним и будущим исследователям русалок посоветовать вести записи смелее и точнее, чем это делали их предшественники. В главе, посвященной прекрасновласым, упоминалось, например, о встреченной кандидатом филологических наук, орнитологом и демонологом Мартом Мягером полоскунье обыкновенной прибалтийской. Ученый Мягер очень красочно описывает в своем дневнике маленькие косы, нос пуговкой и веснушки молодой особи. Конечно, веснушки — не видоопределительный признак, но по этому описанию мы можем воспроизвести яркую эмоциональную картину. Так что давайте будем смелее в описаниях. При помощи компьютера несущественное будет элиминировано из первых описаний современной систематики русалок, но окончательный результат при расширенном описании получится более точным и более колоритным.
Сравнительно удачно, особенно для своего времени, следующее описание полоскуньи-мыломанки.
РУСАЛКА ОЗЕРА ПАРИКА (№ 66)
Ю. А. Вельтманн из Кыо.
В старые времена один мужик, в годах уже, пошел в лес, что за озером Парика. Выйдя к берегу озера, он увидел невдалеке молодую красивую женщину, которая мылась.
Мужик остановился, разинув рот. Подумал: откуда это тут баба такая? И стал тайком смотреть, куда же она пойдет.
Красивая женщина вымылась, вытерлась белоснежной простыней, оделась, гладко причесалась и всячески охорошилась.
Потом она взяла простыню и мыло, вытянула перед собой руки и, как морская птица, головой вперед, бросилась с берега прямо в озеро. Вода с бульканьем сомкнулась над ней. Мужик больше ничего не видел. Но он понял, что женщина та была не кто иная, как озерная русалка.
Сообщил X. Лутс.
Приведенное описание — одно из колоритнейших в «Книге о русалках»: «Мужик остановился, разинув рот», «она… вытянула перед собой руки и, как морская птица, головой вперед, бросилась с берега прямо в озеро» и т. д. Однако, наряду с красочностью, бросается в глаза и точность: отмечено, что простыня была белоснежная и, что особенно существенно, не оставлено без внимания мыло.
Это чрезвычайно важно, потому что такой вроде бы не заслуживающий внимания предмет, как мыло, в отношении полоскуний (что и отражено в определительной таблице) имеет видоопределяющее значение. И тут есть основания заглянуть в область генетики. Чтобы заставить сомневающихся, — а приведенная история выглядит довольно неправдоподобно, — все-таки вспомнить об аллергии на мыло, мы позволим себе сослаться на «Генетику» Шарлотты Ауэрбах (М., 1969).
«Животным (шимпанзе. — Э. В.), среди которых было пять самцов и три самки, дали пить подслащенную воду, в которой был растворен фенилтиокарбамат (ФТК). Двое животных, самец и самка, судя по их виду, получили весьма большое удовольствие, другие гримасами показывали сильное отвращение, а один самец пришел в такую ярость, что плюнул на одного из наблюдавших опыт ученых» (С. 67).
На собрании Американской ассоциации содействия науке в Новом Орлеане решили выявить «ощущающих» вкус и «не ощущающих». У 2550 человек провели чувствительность на вкус к кристаллам ФТК. Около двух третей из них ощущали вкус кристаллов, остальные его не чувствовали. Способность ощущать вкус ФТК, таким образом, нельзя считать нормальной или анормальной… Однако для генетика все очень интересно, потому что такой признак наследуется как простой доминантный признак, подобно округлой форме гороха или черной масти у собак (согласно первому закону Менделя). Вероятно, чувствительность к мылу, точнее, к щелоку у русалок аналогична чувствительности к ФКТ людей.
Проводящиеся в наше время исследования в области анатомии русалок с несомненностью доказывают: отвращение к мылу основывается на физиологических признаках, на различии в строении жаберных щелей и хоан, в видоопределительности которых не может быть никаких сомнений. Объем данного определителя не позволяет нам углубиться в тонкости анатомии русалок даже в тех пределах, которые достигнуты к настоящему времени, однако современные исследователи с благодарностью отмечают заслуги скромных любителей науки Ю. А. Вельтманна и X. Лутса, кыоских крестьян, чьи наблюдения подсказали современным ученым новые пути исследований.
В 1979 году кружок юных друзей русалок (под руководством автора настоящего определителя) провел на нескольких наиболее значительных в республике русалочьих озерах операцию «Мыло». Результаты ее до некоторой степени аналогичны результатам экспериментов с шимпанзе. Если все без исключения полоскуньи обыкновенные прибалтийские относились к мылу с крайним отвращением (конечно, они не плевали мылом в лицо наблюдателей, как одна из обезьян, но зато швырялись мылом, причем весьма результативно), то полоскуньи-мыломанки при виде любого мыла проявляли крайний восторг. Даже вонючим зеленым мылом не брезгали они поскрести вокруг своих жаберных щелей. Кроме того, при операции «Мыло» удалось провести многочисленные этологические наблюдения.
Особенно ценны наблюдения молодого друга русалок Айна Побула, который впервые в истории исследований русалок доказал, что процедура мытья не всегда носит прельстительный характер.
А. Побул в своем экспедиционном отчете сообщает, что он долго и тщетно бродил вдоль реки Пуртсе по былым местам обитания русалок, где, по литературным данным, «почти всякий четверг ввечеру красивые песни русалок слышалися». Несмотря на в высшей степени благоприятные условия: ущербный четверг, вторая половина июня, теплая безветренная ночь и т. д., А. Побул долго не встречал ни одной особи. Наконец поутру он все же заметил нечто человеко- или русалкоподобное, вылезающее из речного потока. Сначала юный Побул решил, что перед ним новый, негроидный вид (он признается, что в воображении ему уже рисовалось его имя, навечно запечатленное в наядологических справочниках). Русалка была вся с ног до головы коричневая, ее жидкие волосы свалялись, нижняя часть тела была покрыта чем-то похожим на смолу. Казалось, что русалка тяжело больна или истощена. Пошатываясь, она направилась к заболоченному лугу, где в период дождей образуются большие бочаги. Бедняжка плюхнулась в один из них и долго там лежала. Когда она наконец смогла подняться, ее вырвало и, тяжело вздыхая, она принялась мыться. Мылом. Прельстительной позой в данном случае это действие никак нельзя было счесть. «Что-то бесконечно грустное было в этом тяжком труде!» — восклицает юный Побул в своем отчете. Однако, как видно, чистая дождевая вода постепенно придала сил купальщице. Наблюдатель пишет, что он хотел было подкрасться к ней поближе, но доносящееся от реки жуткое зловоние не дало ему такой возможности. Помывшись и немного отдохнув, русалка, всхлипывая, пошла к реке. С душераздирающими вздохами бросилась она опять в маслянистый поток. «Сил моих больше нет, надо отсюда перебираться!» — были ее последние слова.
Разве может не взволновать этот пример экологической специализации русалок! Однако всякому терпению есть предел, и больше в этой реке русалок не встречали. «Долго ли еще будут безответственные хозяйственники причинять ущерб и без того ущербной русалкофауне нашей родины?!» — хотелось бы нам спросить вместе с Айном Побулом. И мы не скрываем, что охотно понаблюдали бы, как какая-нибудь русалка за загрязнение вод окунула бы ответственного работника в пакостную воду и некоторое время подержала бы в ней.
РУСАЛКА, ОДЕЖДЫ СТИРАЮЩАЯ (№ 44)
Э. Каазик из Куусалу.
Сидела однажды на берегу, на камне, — не припомню, где именно, — русалка, молодая женщина, она одежду стирала.
Люди шли из лесу с ягодами, увидели русалку и пошли к ней. Подойдя, они говорили с ней о том о сем. Кто-то предложил русалке пригоршню ягод, но она не взяла.
Люди ушли, а русалка осталась там стирать свою одежду.
В первых описаниях важна каждая деталь. Приведенное сообщение — одно из немногих, где русалку не сочли достойной эпитета «красивая». Однако, с другой стороны, оно и одно из немногих, где нет традиционной заключительной фразы: «Каждый год там — я не знаю, где именно, — какой-нибудь человек утопал в реке».
В самом деле, автор также не встречал среди скромных полоскуний-тряпичниц красавиц в традиционном смысле слова. В связи с этим вспоминается старинная песня, некогда весьма популярная. В этой в наше время редко исполняемой песне о героине отзывались следующим образом: «Марья, знаешь, щедровита, да работать, ух! сердита!»
Однако не следует думать, что полоскуньи-тряпичницы безобразны, — нет, просто им недостает обычной для русалок грациозности телосложения, длинных, ниже талии, волос и «колдовского» взгляда. Они несколько дороднее, шире в кости, по расовым признакам напоминают представительниц беломорско-балтийской расы, в то время как большинству остальных наших русалок свойственны скорее антропологические признаки северной расы. Волосы у полоскуний-тряпичниц обычно скручены в пучок на затылке, что вполне естественно, поскольку распущенные волосы мешают прилежной стирке. Зато эти русалки источают некую своеобразную скромность, уютность, приятную хозяйственность. Когда исследователь русалок, уже сбросивший свои первые рога, увидит скромную полоскунью-тряпичницу в прельстительной позе, его тут же охватит жажда тепла домашнего очага, уюта, чистых одежд и скатертей, простой сытной пищи… (Автор признается, что в последние годы главное внимание в своей исследовательской работе обращал именно на этот вид русалок и, может быть, даже достиг некоторого успеха.)
Моя первая встреча со скромной полоскуньей-тряпичницей произошла много лет назад. Несколько суток бродил я по лесам с единственной целью встретиться наконец с блудливой толстухой, представительницей этого довольно сенсационного вида русалок, чтобы при знакомстве с ней (по возможности близком) обогатить русалковедение новыми данными. Но то ли у блудливых не было в то время течки, то ли они не сочли меня, пожилого слугу науки достойным прельщения, это мне неизвестно, — во всяком случае, я безумно устал от неудач, промок до нитки и весь был заляпан грязью. У меня не было сил выстирать одежду, я лишь развел костер, разделся догола и забрался в спальный мешок.
На заре меня разбудил какой-то тихий плеск. В лучах восходящего солнца я увидел несколько полноватую русалку, что-то усердно стиравшую. Велико же было мое изумление, когда я обнаружил, что стирает она мою одежду — рубашку в полоску, носки и даже брюки! Должен признаться, я перепугался: как быть, если эта трудолюбивая дама не сочтет нужным вернуть предметы моего туалета? Я притворился спящим, так как заметил, что русалка время от времени поглядывает в мою сторону. Обнаружив, что я проснулся, она, возможно, обратится в бегство.
На русалке была льняная нижняя юбка, подол которой она высоко подоткнула. Мне представилась возможность полюбоваться ее прекрасным телосложением, красивыми крепкими ногами, которые твердо, как у лошади арденской породы, упирались в топкий берег. Полоскунья-тряпичница застенчиво улыбалась. Это была весьма привлекательная картина.
Закончив стирку, русалка осторожно выбралась на берег и развесила мою одежду на кустах для просушки. Я по-прежнему притворялся спящим. Полоскунья бросила на меня долгий взгляд, помедлила, но в конце концов все же решилась приблизиться. Она внимательно меня разглядывала и даже один раз нагнулась надо мной. Я почувствовал нежный, свежий, словно бы молочный, запах ее тела и открыл глаза. С негромким испуганным вскриком русалка поспешно оправила свою юбку, постояла еще мгновение и, бросившись к берегу, прыгнула в поток. Тяжелый всплеск еще долго звучал у меня в ушах.
Наверное, читателю ясно, что эта трудолюбивая и столь доброжелательно ко мне отнесшаяся, не первой уже молодости, русалка затронула тайные струны моей души ученого. Я принял твердое решение бросить поиски блудливой толстухи и посвятить свое время более основательным исследованиям скромной полоскуньи-тряпичницы.
С этой целью на следующий день я отправился к самым глубоким болотам и трясинам, чтобы еще сильнее испачкать свою одежду. Мимоходом заглянул все же в местную потребкооперацию и скупил там все наличное мыло разных сортов. Вернувшись к вечеру на место прежнего лагеря, я поступил точно так же, как вчера. Старался не заснуть, но усталость сделала свое дело. Когда же я проснулся, моим глазам предстало знакомое зрелище, с той лишь разницей, что работа была для русалки еще труднее. И все же на губах ее играла скромная улыбка, волосы были скручены в пучок на затылке, мощные ноги широко расставлены, и работала она так, что, казалось, вода вокруг кипела. В этот раз она была несколько смелее, и хотя скромная полоскунья-тряпичница не снизошла до беседы со мной, уходить она не спешила.
День ото дня мы становились все большими друзьями. Я заметил, что из всех сортов мыла она отдавала предпочтение банному или детскому, а стиральные порошки оставляла нетронутыми. (Русалка, мыло выбирающая, — разве не прекрасный сюжет для «Эстонского рекламфильма»?!) Наверное, она интуитивно догадывалась, что порошки могут причинить вред водной флоре и фауне.
Вскоре я уже мог выползать из спального мешка и следить издали за ее деятельностью. Однако должен отметить, что ей, как видно, не нравилось, когда я просто сидел сложа руки и смотрел на нее. Однажды, когда я взялся подручными средствами прикреплять подметку к своему башмаку и энергично трудился над ним, она бросила стирку и с умилением смотрела на меня. Мне стало ясно, что работящий человек ей гораздо симпатичнее, чем бездельник. Нежные взгляды кидала она на меня и на мой башмак, при этом она выглядела как домовитая хозяйка, как настоящая мать семейства!
Раза два я предлагал помочь ей отжать белье — она не отказывалась, однако я заметил, что ей приятнее, когда мужчина занят мужской работой.
Постепенно мы подружились. Иногда я брал с собой транзистор. Выяснилось, что она предпочитает классическую музыку и народные песни. Шумный, трескучий джаз ее явно нервировал. Любимыми вещами скромной полоскуньи-тряпичницы были сюита Генделя «Музыка на воде» и «Баркарола» Чайковского, эти пластинки я позже и для себя раздобыл.
Опасаюсь, что в описании русалки данного вида я позволяю себе неуместные и для ученого непозволительные длинноты, и потому заканчиваю на этом. Остается сказать, что наша взаимная симпатия все более возрастала. Впрочем, более подробно сообщить читателю результаты моих наблюдений как в области психологии скромной полоскуньи-тряпичницы, так и в отношении ее физиологии я предполагаю в своей монографии, посвященной этому виду русалок.
Пора продолжить дальнейшее изложение. Перейдем теперь к наблюдениям над большим и интересным семейством голотитих.