Вторая радуга

Гигант духа

С утра Кутков повёз гостя назад в школу. Древняя машинка бегала вполне бодро. Впрочем, вскоре они обнаружили сопровождение.

— Впереди большой джип салатного цвета. Прощупай людей и машину. Интересная защита, — усмехнулся Леонид.

Это была команда наблюдения — слухачи, которые тщетно пытались пробить защиты, которыми окружили себя ребята. Но и сами они были хорошо защищены, молодой мастер мог уловить только общие направления их деятельности. Защищена оказалась и машина — применить дистанционную кинетику к ней было нельзя.

— В первый раз такое вижу, — удивился Харламов, — как будто внутри не узлы, а вода плещется.

Защита напоминала защиту мыслей — ведь если нельзя прицелиться, разглядеть место удара, то и сам удар придётся в пустоту. Они могли нанести удар только по корпусу машины, который был доступен визуальному наблюдению. Но это было неэффективно.

— Ну, раз они закрылись физически, будем воздействовать на химические процессы, пообещал зять, ухмыляясь. — Сейчас я им весь бензин в баке полимеризую. Пусть попробуют на мазуте ехать…

Это заняло у него около минуты. Проезжая мимо остановившегося джипа, Ермолай уловил недоумение его водителя и пассажиров, которые так и не поняли, что произошло.

— Ребята там крепкие, — сказал он Куткову. — Чем я им так интересен?

— Если бы ты это знал, то за нами пустили бы не одну, а две-три машины. Я тоже не знаю, могу лишь предполагать.

— Так предположи, — пассажир рассеянно смотрел на открывшуюся впереди равнину.

— Мне кажется, тебе вполне по силам изменить какие-то существенные параметры этого мира. Или добыть некое знание, которое у многих выбьет почву из-под ног.

Молодой мастер хмыкнул в сомнении. Исходя из такой логики, было бы лучше вообще закрыть Школы Радуги. Но был здесь и рациональный элемент — ему всегда намекали, что все ограничения временны. Может, наоборот, от него хотели результата, который более опытный искатель почему-то не мог получить? Или всё происходящее объяснялось обычными интригами в разнородном сообществе?

— Ты помнишь слова, которые произнесла Галка Хоменкова в последний раз на карте сточеров? — неожиданно сменил тему Кутков. Я помню: " кровь идущей поперек хребтов в Зрачке Истины откроет ей дорогу". Это естественное для Галки высказывание, как ты считаешь?

Ясное дело, Хоменкова таким слогом не выражалась. Она знала, что эвенки называли себя так — идущие поперек хребтов, как знали все в группе. Однако Ольгу она назвала бы Ольгой, как и все остальные. Но ведь в моменты прямого чувствования человек находился в особом состоянии, и мог использовать нетипичный стиль и вообще резко изменить поведение. Однако зять увидел здесь другое. Он полагал, что сточеры через Галку, как наиболее для них доступную, таким образом передали Аникутиной предложение. А это означало, что командир в момент бегства в двадцать третий мир был абсолютно прав — сточеры могли внушать людям свою волю. Возможность была, по всей видимости, довольно убогой. И не до всех они могли дотянуться, и внушение носило не директивный характер, внушалось скорее опасение или некая частная идея, кардинально не противоречащая мировоззрению.

— Я тебя понял. Гипновоздействие между мирами, а я — их цель. Слишком самостоятелен. Допускаю. Так ведь нам до Камета добраться нетрудно, мы там сточерам и прямые вопросы задать сможем. И что будет, если нам не понравятся ответы?

— Тогда, возможно, кой-кому в расщепе весьма понравятся твои действия. Что, если действия сточеров уже обнаружены, и кто-то мечтает уделать их твоими руками? Или тебя — их усилиями?

Харламов раздумывал до самых сопок, а потом сказал, что Лысый полностью прав — при его обрывочных знаниях ему лучше пока ограничиться заданной целью, Алатау-три, и избегать самодеятельности. Мысль, что Галка могла попросту озвучить мысли Ольги, которая договорилась со сточерами, он придержал при себе. Пикап въехал на школьный двор, который больше походил на огромный воинский лагерь римской пехоты. Шеренги латников атаковали друг друга, лихо перестраиваясь по командам, выпуская через разрывы в цепи для единственного выстрела лучников и снова смыкаясь в боевой клин. Школа уже прекратила учёбу и на всё лето здесь обосновались участники клубов исторической реконструкции. Среди них равным другим отрядом смотрелись школяры, оставшиеся, чтобы отработать до совершенства искусство боя клинками.

— Я поеду, пожалуй. Ольге привет, — Лёня выехал задним ходом со двора, а молодой мастер вдоль забора и стены Большого дома пробрался к себе домой.

Супруга сидела на кровати и пальцем водила по экрану мини-компьютера, соединяя заготовленные цитаты и ссылки в единый текст. Работала она быстро, но Ермолай решил, что его вопросы не отвлекут подругу жизни слишком сильно. И спросил, не она ли внушила Галке мысли об освящении прондагов кровью.

— Я. Поздновато ты спросил. А не уловил ты моего посыла оттого, что я как раз в Зрачке Истины находилась. Он защищает мысли и укрывает от прямого чувствования.

Она не перестала двигать руками, и он понял, что разговор ей не мешает.

— А на что ещё способен этот Зрачок Истины?

— Если его напитать кровью, то он позволит разумному существу женского пола видеть картины иных миров. Как будто астральный глаз туда запускаешь. Самцы сточеров, насколько я понимаю, с его помощью людей в Камет выдёргивали.

— Половое разделение функций. Интересно. Ты ведь напитала его кровью, Оля. Увидела хоть что?

Пальцы супруги остановили своё движение и она повернула к мужу голову.

— Я заказала Материнский Мир. Но то, что я увидела, ничем не отличалось от расщепа. Зрачок Истины позволяет только видеть глазами.

— Получается, одно из двух. Либо ты угодила в расщеп или один из Алатау-миров, и не смогла этого понять; либо Материнский Мир существует и сильно за эти годы не изменился.

Дочь шамана кивнула. Легко было понять, отчего она промолчала о своём открытии. Явно хотела сама им воспользоваться и разобраться подробнее. Но почему она ему не сказала? Ах, да… Он же в тот момент вдруг испугался и стремился спрятаться в безымянном мире, ему было не до того. Ведь и испуг его, как он теперь понимал, отчасти вызвало вот это внезапное бесчувствие по отношению к Ольге. Он потерял на секунды контакт с нею, не понял, что происходит, и решил на время запугать Лысого с Мари мощью сточеров. Но всё время интуиция уверяла его, что он действует правильно, оттого он и не обращал внимания на нестыковки в мотивации своего поведения.

— Надо бы повторить попытку. Только ночью. Если в Материнском Мире не будет дождя или тумана, я увижу огни поселений.

Харламов прикинул проекцию Зрачка Истины на расщеп. Да это же не так далеко от железной дороги Ачинск-Абакан! Оттуда Сорск должен быть виден. А если в расщепе как раз туман будет или дождь, а Ольге удастся огни увидеть, значит, она попала в Материнский Мир. "Или в миры Алатау" — поправил он себя, вспомнив, что в них погода отличалась от расщепа.

— Почему, кстати, Алатау-три? Мы третья группа, пробившаяся в мир второго уровня в этом районе, да? — поинтересовался Ермолай.

Аникутина кивнула, и её пальцы вновь задвигались по экрану. Сейчас лучше было ей не мешать. Переодевшись в стандартную школьную форму, командир отправился в башню. В нижних ярусах никого не было, он немного помедитировал, а потом попробовал применить прямое видение к Гволну. Результат оказался столь неожиданным, что он сразу кинулся искать Лысого. И нашел его на втором этаже Большого дома. Стоя у окна, Юрий Константинович наблюдал, как отряд пехотинцев, прикрываясь большими щитами, продвигался вперёд под стрелами шеренги лучников.

— У них ведь боевые стрелы, — ахнул ученик, поздоровавшись.

— Верно. И заметь, там далеко не все — ученики нашей школы. Многие всерьёз рискуют без надобности, просто из любви к искусству. На лето здесь соберутся настоящие мастера боя. А все наши защиты сняты уже сейчас, так что в подземелья тебе лучше без подстраховки не ходить.

— Я не погружался. А приближение постороннего уловлю и в медитативном состоянии. Юрий Константинович, можно один вопрос? Край, он всегда имеет форму ограничивающей стены, или возможны другие варианты?

Лысый глянул на него оценивающе, а затем принялся нудно объяснять, что понятие "край" ограничивает существование в определённом пространстве или на определённой плоскости. Такова семантика самого понятия. Оттого иной формы он иметь не может, — развёл руками Лысый. А вот то, что какие-либо предметы или объекты могут обладать некими функциями Края, исключить нельзя. Но, поскольку большинство этих функций сугубо гипотетичны, вне области предположений остаётся немногое. По крайней мере, существование проходов между мирами не отрицается, хотя не все считают такую функцию свойством Края.

— А проходы эти, они обязательно материальны? Или, скажем, могут они быть воплощены в живом существе?

— Ольга бы тебе ответила, что они способны воплощаться и в духах, и в зверях. А я — не знаю, — Лысый невольно дёрнулся, когда за окном один из наступающих вдруг упал.

Товарищи по отряду не обратили на это происшествие никакого внимания, они развернулись в цепь и прижали лучников к ограде школьного двора. Только тогда к упавшему подбежали и принялись оказывать помощь.

— Ничего серьёзного, — сказал успокаивающе ученик, — через неделю будет он скакать, как ни в чём не бывало. Стрела вошла на три сантиметра, дальше кольчуга не позволила.

— Хорошо, что за эти игрища уже не я отвечаю, — пробормотал подавленно Лысый и ушёл к себе.

Молодой мастер сообразил, что сейчас Селиванов будет избегать любых вопросов. Из группы в школе находились только Инга да Ольга: супруге назавтра предстоял последний экзамен, Инга же оставалась махать мечом на всё лето. Узоян уже покинула школу. У неё, как и у всех преподавателей, начался отпуск. Наутро к Харламову, севшему за компьютер, подошла Минаевская.

— Юрий Константинович уехал, велел тебе передать, чтобы вы с Аникутиной как можно быстрее покинули школу и не встречались ни с кем из группы. Летом он сам вас найдёт. И он просил тебя, Ермолай, никуда не погружаться. Ольга пусть, а тебе не стоит.

— Спасибо, тётя Лиза. Я понял, — ответил командир распорядительнице.

Собственно, в школе уже становилось весьма неуютно. Неизвестные молодые люди бродили по всем коридорам, ощущая себя полноценными хозяевами. С десяток учеников, ещё не сдавших последние экзамены или самостоятельные работы, поспешно избавились от повязок и уже не носили школьную форму. Кормёжка в столовой разом стала намного хуже — выбор исчез, все ели одну похлёбку, сытную, и от пуза, но совершенно безвкусную.

Ночью Харламов неожиданно проснулся. Сон забывался, улетал из памяти, и он усилием воли постарался удержать в памяти наиболее существенное.

— Что-то случилось? — жена рядом тоже проснулась и настороженно на него смотрела.

— Сон. Глаза в небе. На этот раз — глаза Чжань Тао. И поезд. Теперь я догадываюсь, какой. Мне надо выйти на железную дорогу Барнаул — Павлодар.

— В расщепе эта дорога не действует. Край… — мгновенно отозвалась Ольга.

Да, Край перерезал эту дорогу, и поезда дальнего следования по ней уже не ходили. Иногда локомотив возил по ней платформы с грузами, да раз в сутки там проходил местный поезд из трёх вагонов. Прилегающую к Краю и школе местность они изучили в мельчайших подробностях. Значит, ему предстояло выйти к железной дороге в другом мире. Сон был подсказкой.

— Ты можешь соединиться мыслью с Чжань Тао, — посоветовала дочь шамана.

— Пока воздержусь, — молодой мастер подумал, что этот сон — очередная попытка на него воздействовать.

Как только супруга сдала экзамен, они покинули школу. На день заехали в Ручейный, посёлок стал за зиму заметно меньше. Там и тут виднелись фундаменты перенесённых на новое место домов. Молодёжи в посёлке почти не осталось. Маринка приезду брата с женой обрадовалась — ей тоже было скучно. Но радость её продлилась недолго — Аникутиной нужно было ехать в Красноярск, оформлять документы на летнюю практику, а потом ехать и на саму эту практику. Ермолай уехал с ней.

И после, когда они ездили по селениям и стойбищам Хакасии и Тывы, проводя опросы, они всё время были вместе. Может, поэтому самая тщательная проверка не обнаружила никакого наблюдения. Только в конце месяца, когда они вернулись в Абакан, чтобы сдать материалы и провести их первичную обработку, их встретил на улице Лысый.

— Ну, здравствуйте, студенты. Леонида не встречали? — директор, в белых мятых брюках, рубашке навыпуск и панамке на голове, выглядел натуральнейшим курортником.

— Так он уехал диплом сдавать.

— В курсе, значит. Молодцы. У меня к вам предложение. Когда здесь закончите, дайте мне знать. Я вам организую вертолёт до Саянской школы. Дальний Замок посмотрите. У него есть одна особенность — близость Края делает невозможной любую дистанционную слежку, так что чем вы там будете заниматься, вряд ли кто узнает. Интересует?

Ольга предоставила решение мужу. Харламов согласился. Так и вышло, что Лёньку они не встретили. Посидели немного у Анны, попили чаю. Сестра заметно располнела и двигалась с плавной медлительностью. Но пока продолжала работать.

А потом Аникутиной зачли практику, и Лысый сразу отозвался на их вызов. Вертолёт ждал их в аэропорту. Пилот провел их через посты охраны, и они взмыли в тёмное небо. Сам полёт не оставил впечатлений. Вновь пришлось прыгать из зависшей машины, а потом брести в темноте к воротам школы. Супругов встретили, но в саму школу они так и не зашли, направились в Дальний Замок. Заблудиться было невозможно — на фоне далеко различимого сияния Края замок выделялся зубчатым силуэтом.

Их вывели на тропинку, и они шли по ней, пока не подобрались вплотную к громадине белостенного строения. Никакой ограды вокруг не было. Дверь открылась свободно, едва молодой мастер потянул кольцо на массивной двери. В тёмном коридоре дремал дежурный.

— Фамилии назовите, — потребовал он, узрев входящих.

Дежурный рассказал им, как пройти к предназначенной для них комнате. За окнами уже светлело, и ложиться спать смысла не было. Они решили погрузиться в Реденл прямо из своей комнаты. Ольга могла доставить их в место, где жила небольшая община колдуний. Там, ниже по течению реки, весна уже приближалась, и можно было обойтись без зимней одежды.

В утреннем полусвете тёмные избы, стоящие по краям утоптанной площади, сливались с дальним лесом. Из трёх труб к небу поднимался вонючий дым, остальные строения дышали застарелым холодом. Супруги, в кроссовках и брезентовых штормовках, сразу почувствовали хватку ночного мороза. Подмёрзший за ночь снег хрустел под ногами. Ольга решительным шагом направилась к одной избе, в окнах которой неярко светился огонёк. Мысленный поиск показывал, что там живут люди, и что большинство из них уже проснулось.

— Собак здесь нет. Интересно, почему?

— Боятся, что их волки сожрут, оттого не держат, — уверенно заявила дочь шамана.

Она постучалась в дверь и представилась "настоящим человеком". Им открыли сразу, и провели в большую комнату, где у печи уже хлопотала костлявая бабулька в немыслимом рванье.

— Сейчас Ермолай за водой сходит, — пообещала супруга колдунье, даже не представившись толком. — Вёдра у входа стоят. Колодец заметил?

Муж кивнул в ответ из чистой вежливости. Он видел и в полной темноте, а не заметить колодец посреди площади мог только полный слепец. Ольге требовалось время для установления контакта, и она выигрывала его, удаляя на время мужчину и заодно демонстрируя свою власть над ним.

— Девка, так горкозы кругом. Али он тебе не мужик?

— Он у меня самый настоящий мужик, любому горкозу враз башку оторвёт. Я же говорю, мы — настоящие люди.

Ермолай вышел, и в дальнейшие разговоры не вникал. Колдунья говорила дело — горкозы уже вернулись в Реденл и охотились на мужчин и женщин детородного возраста. Как раз на них. Так что он внимательно отслеживал любое движение вокруг. Сейчас его возможности были не те, что при первой встрече с самым опасным здешним хищником. Он был уверен, что обнаружит горкоза за километр, и немедленно прикончит. А не сумеет он — это сделает Ольга, сделает ещё до того, как горкоз ворвётся в деревню. Но жена сейчас занята, ей предстоит договориться с колдуньями. У Лёньки и Чжань Тао это получилось не лучшим образом.

Дверь в избу он открыл кинетикой — руки были заняты. Поставил вёдра на пол и вдруг ощутил охотящегося горкоза. Три километра, голодная тварь, пол не разобрать. Скоро монстр будет здесь. Ольга уловила его мысли и что-то сказала колдуньям. Бабки заметались по избе, как тараканы на свету. Харламов, стоя между двух вёдер, внутренним взором видел, как самка горкоза огромными прыжками несётся к деревне. Вода в вёдрах колебалась, отражения огоньков свечей дробились и растягивались.

— Ты её направь на северную сторону посёлка, — посоветовала супруга, — и там прибей. Не на площади.

Молодой мастер мысленно проверил, способен ли он управлять монстром. Для этого потребовалось сконцентрироваться ещё глубже, но управлять нервной системой твари он всё равно не мог. Ему пришлось парализовать пару мышц, чтобы самка проскочила мимо избы, не сумев затормозить. По инерции горкозиху вынесло между избами, где он её и прикончил, перебив шейный позвонок кинетическим ударом.

Бабки в избе разом присмирели, зажгли большую лампу и пригласили их сесть за стол. Мигом там появилась мочёная брусника, солёная рыба, грибочки в деревянных плошках. Как и они с Ольгой, бабки почти не говорили между собой словами. Только переглядывались. Их мысленную речь он воспринимал не полностью. Колдуньи были весьма искушены и давно жили тесной общиной. Даже в мыслях им было достаточно пол-намека или отрывочного образа, чтобы понять друг друга. Мысли здесь закрывали неумело, даже, наверное, не закрывали, а прикрывали — чтобы посторонние не расслышали случайно. Так в толпе двое знакомых разговаривают вполголоса, чтобы не навязывать своего общества окружающим.

Так что разговор шёл вслух. Но и так понимать колдуний получалось с трудом. Вначале, когда они рассказывали о посёлке, было понятно. Зимой здесь жили только колдуньи, присматривающие за складами, летом прибавлялись паромщики и охотники. На склады по осени сплавляли с речных посёлков дары леса, а по весне — добытые охотниками шкуры. Со складов их увозили уже по дороге, автомобилями. Летом посёлок охранял прикормленный медвепут. Паром через Реденл работал непрерывно, перевозя людей и машины.

А вот когда бабки начинали рассказывать о своём колдовстве, понять их было сложнее. Как и их коллеги в Солматре, умели они немногое, и силу пришельцев оценили сразу. Зато знали, что странников не принял медвепут, и претендовать на звание Настоящих Людей гости не имели права. Здешние колдуньи мудрость предков хранили бережнее, и настоящий мир представляли себе похожим на кочерыжку в кочане капусты. Вокруг него завивались многочисленные тонкие и маленькие миры-листья, один из которых — Реденл. А дальше расположены миры грубые, большие — как зелёные наружные листья кочана.

— Вы, победители горкозов, тоже пришли с мира малого, Краем окаймлённого. Между такими мирами пропешить легче. А Настоящие Люди в миры-листья в своём облике попасть не могут. Здесь они — как дуновение ветра, как клуб дыма, неуловимы…

Но никто из здешних колдуний Настоящих Людей и в таком облике не встречал. Лишь изустная память хранила рассказы очевидцев, но из них лишь следовало, что Настоящие Люди — появлялись. Ничего ни об их жизни, ни о том, зачем они приходили.

— Вот так, мы с тобой, оказывается — искатели кочерыжки, — сказал Ермолай, когда они, сердечно распрощавшись с колдуньями, вернулись в расщеп.

— Ты знаешь, их Настоящий Мир больше напоминает Первопричину сточеров. А в схеме Хромого Воеводы он соответствует Завитку отражателя. Мы считали, что миры без Края, миры повышенной плотности ближе нас к Материнскому Миру, а колдуньи говорят, что дальше. Всё наоборот. Кто прав? Что твоя интуиция говорит?

Молодой мастер только пожал плечами. Слишком серьёзный вопрос, и слишком мало у них информации.

— Ты не догадываешься, где здесь столовая?

Дальний Замок стоял рядом с Краем, и его близость гасила многие способности. Здесь их не могли выслеживать дистанционно, а на способность погружаться в другие миры Край так сильно не влиял. Зато и его обитатели гораздо хуже улавливали мысли других людей, и столовую пришлось искать чутьём. Выручила супруга — сам он ни за что не учуял запахи пищи. Столовая оказалась на верхнем этаже, а их комната располагалась на втором. По узким лестницам замка они поднимались, удивляясь прикрытым резиной ступенькам и перилам с подсветкой. Удобств здесь было намного больше, чем в их школе.

Зато кормили неважно: жидкий супчик на овощном бульоне с кусочками куриного мяса, овощной салат, жареная речная рыба. Выбора не было. В огромной столовой, где могла бы разместиться не одна сотня человек, они были одни. Половина столов вообще была снабжена одним стулом, большинство других — всего двумя. Зато при столовой были мужской и женский туалеты с большими умывальниками и высокими зеркалами. Дочь шамана даже сравнила удобства с гостиничными.

Они спустились к дежурному и выяснили, что подземелья в замке есть, но для гостей, каковыми были здесь Харламов и Аникутина, они не предназначались. Им отводилась комната, и они могли использовать её по своему усмотрению. Отчитываться здесь ни перед кем не следовало, от гостей лишь требовалось не нарушать покоя других обитателей замка.

Они устали после погружения в Реденл, и легли отдохнуть. Ермолай проснулся через несколько часов и обнаружил рядом бесчувственное тело супруги. Аникутина успела выспаться и уже погрузилась куда-то. Последовать за нею в её приват-миры или в Реденл он не мог, и погрузился в Камет, на ритуальную площадку. Ольга оказалась там. Она стояла посреди полностью расчищенной карты сточеров, в самом центре, и настороженно смотрела по сторонам. Временами она выбрасывала вперёд руку, слегка поворачиваясь, и в этот миг чувства молодого мастера улавливали мгновенное изменение пространства вокруг неё. Характер этого изменения был ему совершенно незнаком, это было что-то новое. Дотянуться до жены мыслью он не мог, прямое чувствование тоже было бессильно, но тем не менее он определённо чувствовал, как что-то в Зрачке Истины меняется. Он постарался запомнить эти изменения.

Прямое чувствование показывало — сточеры уловили происходящее, но вмешиваться то ли не собирались, то ли не имели возможности. А на Камете темнело, температура падала, и кожа покрывалась пупырышками. Ермолай попробовал не дотянуться — это было невозможно — но послать супруге сообщение. В одной из попыток он частично воспроизвёл замеченные изменения в Зрачке Истины. И сработало. Ольга вышла из кольца прондагов и увидела его.

— Да ты тут совсем замёрз! Возвращаемся.

Она смотрела все доступные миры подряд, без системы. Просмотрела их более сотни. Большинство оказалось весьма неприветливыми с виду, а в нескольких она видела людей.

— Я была в Алатау-три. Тайга, холмы. Как в Материнском Мире. Огней, присутствия людей незаметно. В расщепе — тоже.

— Какие огни ты там увидишь днём?

— Ты прав. К тому же точка обзора расположена довольно низко, метров десять от поверхности и изменить это нельзя.

Несколько дней они спали, ели, иногда гуляли по окрестностям, и погружались, погружались… Реденл отпал — идти дальше по зимним дорогам желания не было. Это Чжань Тао и Леонид жаждали достичь крупных городов, Ольге же хватило и колдуний. А молодой мастер погрузился несколько раз в Гволн, надеясь вновь стать бесплотным. Не вышло. Зато он открыл несколько любопытных созданий, живущих в подземельях, и обнаружил интересное место, которого хозяева пещер избегали. Там за четыре длительных погружения не встретилось ни одного псевдо-гнома, а когда Ермолай спровоцировал за собой погоню, воинственные владельцы топоров разом остановились на линии, отделяющей сверкающий выходами лавы зал от сумрачной, освещаемой зеленоватым свечением плесени, пещеры с покатым песчаным полом.

Они кричали, потрясали топорами, но на песок не ступали. Позднее Ольга погрузилась вместе с ним, походила по песку, но понять особенности Песочницы им не удалось. То ли песок, то ли живущая только здесь светящаяся плесень, то ли большие белые муравьи, построившие из песка подобие термитника, то ли протекающая у дальней стены быстрая река с водой неприятного багрового цвета, то ли невесть что отпугивали псевдо-гномов. Они приходили временами и, увидев Ермолая в здешнем облике, гневно кричали, требуя убраться в какой-то мир, на слух больше похожий на Таркал.

— Да нет, вроде Пардар, — решила супруга, прислушавшись к крикам. — Нам, должно быть, полагается там проживать.

В Камете стояла холодная ночь, так что сейчас Аникутина погружалась в свои приват-миры. Супруг уже мог прямо из расщепа видеть её глазами, но в каждом из миров в пределах видимости находился Край, и дочь шамана не могла ни заглянуть за него, ни как-то воздействовать.

— Почему ты не погружаешься в мир Энгдекита? Мы же там вдвоём пересекли реку и ты нашла чью-то душу…

— Мы не пересекли реку, и в этом наше счастье. Если бы кто-то один или мы оба оказались над тем берегом, уже не вернулись бы. Но для этого мы пока недостаточно сильны. Мы смогли вдвоём только дотянуться до того берега, и случайно нам попался шаман в путешествии духа. А затем нас выбросило в расщеп. Это сейчас я знаю, что из таких путешествий не возвращаются, — Ольга погладила его волосы и обняла, — ты тогда всё сделал правильно, сам не понимая того.

Они гуляли по тайге привычным маршрутом, оканчивающимся на голом холме, с которого прекрасно был виден переливчатый светящийся Край. Теперь молодой мастер видел все семь цветов второй радуги, а подавляющую близость Края он переносил значительно легче. Стоило лишь создать в сознании барьер — и он мог подойти к Краю хоть на десять шагов. Дальше было нельзя — на таком расстоянии живая материя погибала за несколько секунд. У подножия Края лежала полоса серой безжизненной почвы. Даже сучья и стволы деревьев здесь не подвергались гнили, а просто усыхали и каменели.

У входа в замок их встретила Елена Артемовна.

— Добрый день, молодые люди. Краем любуетесь? Мне дежурный сказал, что вы гулять пошли, вот я вас здесь и жду.

Артемовна прекращала работу в школе "У Ледяного Озера". Но она могла уделить им пару дней. Ей разрешалось работать в подземелье. Ольга от беседы отказалась, подтолкнув вперед мужа. Харламов отправился вслед за преподавательницей, удивляясь тихой, покрытой резиной лестнице и утопленным в стены светильникам. Здесь и помещения были намного комфортнее — деревянная обивка стен, удобные кресла, электрическое регулируемое освещение.

— Ваша четвёрка возбудила некоторые подозрения. Ты не хочешь об этом поговорить?

— В чём нас подозревают? — он уселся в кресле удобно и проверил свои способности.

Связь с Олей сохранялась, кинетика — тоже. А вот мысленное прослушивание и прямое чувствование здесь не работали.

— Кажется нам со стороны, что вы задумали свой исследовательский проект. Во всяком случае, отмечена определённая самодеятельность.

— Вообще-то просто хотелось получить ответы на ряд вопросов. Неужели теперь любопытство получило громкое название — "исследовательский проект"?

— На любопытство ты имеешь полное право. Однако есть грань, за которой любопытство становится своеволием. Ты не забыл, что ваши погружения могут закончиться летальным исходом? Сколько вы с Ольгой здесь успели совершить погружений в общие миры и твёрдые приват-миры? Да и Кутков тоже не дремал, уже раз десять погружался в Реденл. А мир этот даже для него весьма небезопасен. И к чему это всё? Ответишь?

Судя по всему, его пока воспитывали. Ничего, собственно, страшного не произошло. Исследования продолжались. А о том, что супруга видела в Зрачке Истины, молодой мастер никому рассказывать не собирался. А про Реденл, про Гволн — отчего же не рассказать.

— …пещеры, что мы назвали Песочницей, остаётся неизвестным. Вот и все наши результаты. Да, я могу смотреть глазами Ольги, когда она уходит в свои приват-миры. Не знаю, важно ли это.

— Я тоже не знаю. Ты задал себе слишком много вопросов, Ермолай. Ты думаешь, что от тебя скрывают информацию, которая способна поместиться в одной брошюре? Ошибаешься. Скорее, от тебя скрывают целую библиотеку, размером в хороший лабиринт. И скрывают лишь оттого, что ты в ней заблудишься и зря потратишь силы.

— Отчего тогда не дать мне в руки путеводитель?

Артёмовна захлопала ресницами и усмехнулась:

— Ты прав. Путеводитель, правда, в данном случае окажется полкой с книгами, но для тебя это уже был бы посильный объём. Дело в том, что тот, кто дал бы тебе его в руки, подчинил бы себе твою дальнейшую судьбу. Нет, ты мог бы взбунтоваться и послать всех подальше, но тогда заплутал бы в библиотеке и потерял для Пути Радуги всякую ценность. Чтобы этого не случилось, тебя и придерживают. Судьба Ольги определена, на неё никто не претендует, а вы втроём пока ничьи…

— У меня два вопроса, — сказал ученик отстранённо. — Первый чисто академический: как получается, что земная наука смогла составить краткие справочники и энциклопедии по всем отраслям, а мастера Радуги не смогли представить своих результатов в сжатом и понятном виде?

Артёмовна ответила легко, без раздумий. Путь Радуги — вовсе не наука, здесь не было однозначных понятий, проверенных практикой теорий, объясняющих несомненные факты. Скорее, имеющиеся записи были сборниками воспоминаний, дневниками, сравнением единичных событий. Никто не взял на себя труд систематизировать всю эту груду записей, лишь для отдельных миров были составлены чёткие описания. Даже теорий, группирующих миры, насчитывалось более двух сотен — и никто даже не пытался проверить их истинность. Среди мастеров Радуги почти не встречались люди с научным типом мышления.

— Ну, и надо добавить, что доступ ко всему этому знанию открывается только с жёлтой повязки. Так что ряды систематизаторов отнюдь не столь многочисленны. А второй твой вопрос, мне кажется, будет совсем не академичным. Прошу.

— Меня интересует список тех, кто мог бы дать мне путеводитель.

Преподавательница вздохнула и опустила голову. Харламов понял, что ради ответа — или отказа в ответе — на этот вопрос она сюда и приехала.

— Закончишь школу — узнаешь. Ещё не настало время. Это очень разные группы, и твой выбор будет трудным и долгим. Потому его и откладывают как можно дальше, давая тебе возможность раскрыть свой потенциал. Могу лишь сказать, что Посвящённые Слияния считаются маловлиятельной группой. Ты им не подойдёшь — и по возрасту, и по выраженным научным склонностям. Они более склонны к мифологии. Но все группы в равной степени заинтересованы, чтобы вы вчетвером изучили Алатау-три, а ты, если сможешь, погрузился бы в мир третьего уровня…

Юноша вежливо кивнул. Действительно, чего тут не понять: он пока не дозрел, и алчные почитатели его талантов ревностно друг за другом присматривают, как бы кто его прежде времени не совратил в свою веру. А на скромную просьбу хотя бы назвать ту группу, к которой относилась сама преподавательница и, — или, — Лысый, Артёмовна ответила твёрдым отказом.

— Слышала о таких — "окруженцы"?

Ольга покачала головой. Артёмовна напрасно понадеялась на мощь близкого Края — название группировки, к которой она сама относилась, ученик всё же вытащил из её незащищённого сознания. К сожалению, только название — и ничего более. Лысый же, как ни странно, вроде бы ни к одной группировке не принадлежал.

— А ничего удивительного. Если они устроят свару внутри школ, кто будет готовить мастеров? Педагоги только и будут заняты перетягиванием способных учеников на свою сторону. Ну, и кого они тогда в итоге получат? — рассудила Аникутина.

Елена Артёмовна покинула замок после этого единственного разговора. Но она оставила им рекомендательные записки и координаты мест, где можно было с пользой для себя провести время: мотоклуб, автошкола, секции боевых единоборств без оружия, центр подводного плавания, стрелковый клуб. Средств для оплаты услуг инструкторов им вручили предостаточно. А вот времени было немного — и супруги решили остановиться на автовождении и рукопашном бое. В мире Алатау-три это могло пригодиться.

А пока они ждали, когда на Камете закончится ночь. Дождавшись, погрузились, Ольга пролила кровь на прондаги Зрачка Истины, и начала просмотр миров. Через несколько минут она шагнула одной ногой за пределы начерченного сточерами овала.

— Ерёма, в мире, который я полагаю Материнским, видны огни большого поселения. В расщепе — то же самое. Алатау-три — те же огни, но ещё к востоку заметила движущиеся огни. Похоже, поезд.

— Отлично. Продолжай, — молодой мастер не сказал жене, что, едва она пролила кровь, он ощутил чьё-то присутствие.

Не рядом, вообще непонятно, где. Но кто-то настороженно смотрел за их действиями. Или слушал. Привычные определения здесь не подходили. Вспомнились впечатления от его загадочных снов — так же он себя чувствовал, когда в небе на него смотрели внимательные глаза. Но на этот раз он ничего такого не видел, а на Камете — наверняка — никого из людей поблизости не было. Оставалось выбирать между вероятностью собственных бредовых переживаний и возможностью слежки из другого мира. Ермолай последнему не удивился — в некоторых мирах он и сам такое умел. Но отследить чужое внимание и установить его источник… Эта задача пока превышала его возможности.

Миры, на которые могла смотреть Оля, и о которых она восторженно рассказывала во время их недолгих прогулок по лесу, поражали своим разнообразием. Леса, степи, пустыни, горы. Встречались даже пещеры и холмы среди бескрайних болот. А вот морей и океанов не попадалось. Случайное ли то было совпадение, или же Зрачок Истины отражал неприязнь его создателей, сточеров, к воде, они довольно долго безрезультатно обсуждали. Сошлись на том, что география всех миров в основе совпадала — и раз Зрачок Истины в Камете располагался на континентальной коре, то и во всех остальных мирах он проецировался на неё.

В следующем погружении Аникутина уже считала миры, а супруг внимательно наблюдал за её движениями. Каждый мир соответствовал определённому направлению вытянутой руки. Точность здесь требовалась высокая, чуть ли не до углового градуса, и можно было ожидать, что Зрачок откроет доступ к тремстам-четыремстам мирам. Но некоторых миров не было — в избранном направлении Ольга видела лишь Камет — а другие тонули в непроглядной темноте. За три погружения она просмотрела полный круг, около двухсот пятидесяти миров. Материнский мир размещался чуть ли не на 90 градусов в сторону от мира Алатау-три, и был намного ближе к расщепу.

Вообще примерно пять миров, соседствующих с Материнским, почти ничем не отличались от него визуально. Так же походили на него соседние с Алатау-три миры. А вот расщеп был одинок, соседние миры разительно на него не походили — болота слева, глиняно-каменная пустыня справа. Надо сказать, что молодой мастер вскоре неизвестным чувством научился улавливать различия между мирами. Материнский Мир вызывал у него одни ощущения, Алатау-три и его соседи — другие, гораздо менее приятные, а большинство миров, озираемых Ольгой, в том числе и расщеп, порождали в нём более спокойные и приятные ощущения. Миры явно группировались по каким-то признакам.

— Всё, хватит для сточеров кровь сдавать, — сказал решительно Харламов после пятого погружения, — ты уже ослабела, а прондаги эти могут и сточерам как-то пригодиться. Не зря же они с таким сочувствием к твоим опытам относятся. Пора заканчивать. Нас ждут баранка джипа и руль мотоцикла.

Супруга не возражала. Они посвятили свой последний день в Саянской отдыху: выспались, сходили в душ — лимита на воду здесь не знали, — и отправились напоследок прогуляться по лесу. На этот раз Оля утащила его подальше от Края.

— Здесь Край тебе не помешает. Попробуй связаться с Чжань Тао. Спроси, какие два процесса мы объединяем под понятием прямого чувствования?

Попытка окончились безуспешно. Мастер Радуги находился недалеко, ищущую мысль он уловил, но отвечать не пожелал. Зато Ермолай мог сравнить свои ощущения от сеанса связи с ощущениями чужого присутствия на Камете. И здесь он отметил несомненное совпадение. Да, за их погружениями в общий мир присматривал из расщепа Чжань Тао. Он, судя по всему, тоже положил на молодого мастера глаз. Но до времени вёл себя тихо, общества своего не навязывал и лишнего не говорил.

— Вот так. Рассчитывать можно только на себя и друзей, — разочарованно подытожил Харламов результаты попытки.

— Не расстраивайся. Когда тебе навязывают определённый путь, ты ведь стараешься вырваться на свободу, не так ли? И вот сейчас ты на свободе, так что нечего жаловаться, — урезонивала Ольга.

Под колеса мотоцикла летела изрытая земля, двигатель натужно ревел, руки затекли от попыток удержать руль прямо. Возле финишной отметки он сбросил газ и медленно вкатился на площадку, где стояли свободные байки. Двигатель взревел в последнем усилии и затих. Инструктор, сидящий на стульчике под навесом рядом с площадкой, не шевелился, внимательно наблюдая за ездой Аникутиной. Подождав, пока она поставит свой мотоцикл рядом, инструктор встал и подошел к супругам качающейся походкой.

— Харламов, не надо так руль сжимать. Байком можно управлять и ногами, и наклоном тела. Сил меньше потратишь. А так езда грамотная, аккуратная. Соревноваться в дальнейшем не думаете?

Ермолай отрицательно покачал головой. Инструктор пожал плечами и повернулся к Ольге.

— Аникутина, теперь о вас. Слишком осторожная езда, слишком экономичная. Так ездят, когда время прохождения дистанции значения не имеет. Байк не лучший транспорт для спокойных путешествий, он создан для скорости. Дело хозяйское, но если вы оба не планируете в дальнейшем гонять на кроссах или ралли, то заниматься дальше вам незачем.

— Спасибо, Кеша, — протянул ему руку юноша. — Я думаю, ты прав.

Дочь шамана всё называла попросту — мордобой. Хорошо, что инструкторы, придающие несуразно большое значение традициям и ритуалу, её слов не слышали. Аникутина дисциплинированно молчала, никто из тренеров ведь не знал, что задавать им вопросы и получать ответы она могла мысленно. И вскоре она уже переходила от одной группы к другой, и во всех инструкторы, как бы по своей инициативе, быстро ставили её в спарринг с более опытными бойцами, и те поражались, оказавшись против неё бессильными.

Она и здесь руководствовалась принципом экономии сил. Рукопашный бой мог пригодиться ей в Алатау-три, и оттого Ольга неутомимо отрабатывала приёмы защиты от атаки одного или двух человек с оружием, а равно от атаки плохо подготовленного бойца-рукопашника. Ясное дело, в расщепе она свои способности полностью "выключить" не могла, оттого на шаг вперёд предвидела любые действия соперника. Учиться бою, обладая таким преимуществом, очень трудно. Поэтому Аникутина доводила себя до изнеможения, раз за разом выполняя один и тот же приём, чтобы мышцы его запомнили и при надобности воспроизвели практически без участия сознания.

— Твоя жена там захваты отрабатывает? — подсел к молодому мастеру один из бойцов.

— Так точно, — ответил Харламов, не поднимая головы от борцовской тапочки, которая разорвались по шву.

— Я за ней второй день наблюдаю. Не то ей вообще единоборства противны донельзя, не то она какую-то странную цель перед собой ставит. Я же видел, что она умеет уходить от самых сложных ударов в комбинации. Это высочайший уровень. А она полирует простейшие захваты…

— Готовится к бою на автоматике, когда дыхалка вырубится и сознание потускнеет, — объяснил Ермолай. — У нас мало времени.

— То-то я смотрю, ты тоже удары и комбинации почти не отрабатываешь… Хулиганов опасаетесь, или толпы дикарей с копьями и дубинами?

— Кто попадётся, — неохотно ответил юноша.

Его собеседник и раньше подозревал, что эти двое — мастера Радуги, изучающие боевые искусства для своих загадочных целей, а сейчас и вовсе в этом уверился. Но вслух он об этом не сказал. К ученикам и выпускникам Школ Радуги отношение было отстранённо-брезгливое. Связываться с ними боялись, понимали разницу в соотношении сил, а уважать — не уважали, считая дармоедами.

— Слышь, Харламов, а ты по жизни кто?

— Учусь на психолога, — Ермолай сбросил уцелевшую тапку, встал, и с места подпрыгнул вверх, выбросив обе ноги в стороны с воинственным кличем.

Собеседник остался сидеть, с недовольным видом наблюдая, как юноша носится по поляне, стремительно нанося удары по различным грушам или деревяшкам. Больше молодой мастер перерывов в занятиях себе не позволял, а попытки заговорить с ним незаметно пресекал ещё на стадии оформления мысли. Через неделю супруги внезапно прекратили занятия.

— У зятя отец умер, он поехал хоронить. Сестра в положении, одна осталась, — объяснил своему инструктору Ермолай. — Надо поддержать.

— Да, куда тут денешься, — согласился тот, — надо так надо. Жаль, из тебя интересный боец получился бы. Ты мне так и не сказал, какому виду боя ты раньше учился.

— Да не учился я вообще, — ответил чистую правду ученик. — То есть бою с холодным оружием учился, а рукопашному — нет.

Инструктор молча покачал головой и явно ему не поверил.

Анна по квартире уже не ходила — передвигалась, озабоченно прислушиваясь к бьющейся в ней новой жизни. Рожать она собиралась на третьей неделе октября.

— Лёня задержится на пару дней. Там мать плоха, её одну оставлять нельзя, а на тёток надежды никакой. Только ещё больше её заведут, — она безмятежно зевнула. — Я винегрет сделала, а если мало покажется, вы уже сами о себе позаботьтесь.

— Спасибо, Аня, нам хватит, — Ольга глянула на мужа, прикрывшись мыслезащитой, и спросила, что делать.

Во дворе стоял микроавтобус, в котором сидели шесть человек, приехавших по их душу. Пара пистолетов, дубинки, монтировки, ножи, кастеты. Самые обычные бандиты, ждущие приказаний. Тот, кто отдал им такой приказ, также оказался самым обычным человеком, выполняющим письменный приказ, исходивший от другого простого человека, криминального авторитета. Кто отдал приказ авторитету, проследить не удалось — тот находился в Монголии, и его кто-то прикрывал.

— Я, пожалуй, в магазин схожу, рыбы копчёной куплю. Аня, где у вас тут… Спасибо, я уже понял, — весело проговорил Ермолай, обуваясь.

— Идти-то зачем? — мысленно спросила супруга.

— Машину заберу. В хозяйстве пригодится…

Идти для того, чтобы нейтрализовать бандитов, конечно, было незачем. Этих шестерых он мог убить, усыпить, заставить делать что угодно, не выходя из квартиры. Обладатель синей повязки заменял роту спецназа, а с Ольгой вдвоём они могли полностью контролировать территорию в двадцать квадратных километров. Но Харламов решил раньше времени своих возможностей не раскрывать. Спускаясь по лестнице, он сжёг мобильники бандитов, а потом вывел из строя их пистолеты. Двор он накрыл мыслезащитой, заметив мимоходом, что то же самое сделала Ольга.

— … незначительность, так что на меня никто не обратил внимания. Вытащил водителя, дал ему в лоб, чтобы на ногах стоял, но в происходящем не участвовал и запихал его в салон.

— А остальные что в это время делали? — деловито спросил Лысый.

— Я им не разрешал что-либо делать, — ответил ученик. — Отвёз их к Енисею, выгрузил, и убедил, что им очень хочется купаться, а обо мне и задании они и думать забыли. Ну, а потом поехал за копчёной рыбой…

— И кто за этим стоял, ты выяснил?

— Выяснил. Наш общий знакомый, Чжань Тао. Я ему летом задал мысленный вопрос — какие два процесса мы понимаем под прямым чувствованием? Он ответил действием. Уже через день я лишился прямого чувствования. Мастер Чжань Тао его блокировал. Но Олю он не блокировал, она задала вопрос и ответ был такой: наше сознание либо напрямик преобразует поступающую от завитка Раковины Мироздания информацию, либо берёт отражение непосредственно от Края. Но ко второму процессу способны только те, кто касался Края либо подобных ему объектов. Второй способ точнее, потому что информация от Края первична, а от Завитка — уже преобразована чьим-то сознанием. Так что я теперь владею обоими способами. Мастер Тао узнал, что я использовал его подсказку, и снял блокировку. А машину, мне кажется, он прислал мне в подарок.

— Вместе с бандитами? — рассмеялся Константинов.

— Это была бригада доставки. Зато никто никогда её искать не станет. Я на ней уже почти месяц езжу.

Ольга стояла у окна кабинета Лысого и молчала, глядя на двор. Там привычно рубились мечами, вполне настоящими, так что лязг железа временами заглушал негромкую беседу. Лысый повернулся к ней и спросил, добились ли они чего интересного в ходе своих погружений. Про Зрачок Истины Аникутина промолчала, зато изложила беседу с колдуньями Реденла и то, как они с мужем освоили прямое чувствование от Края.

— Как там, в моём мире, зима? — спросил зять, который эту часть истории пока не слышал.

Дочь шамана сказала, что наступила ранняя весна, но снег на сопках ещё держится, и что они порядком промокли, пока настраивали свои способности, топчась у Края.

— Противоречий между двумя видами чувствования нет?

— Прямого, Юрий Константинович, нет. Просто они позволяют получать ответы на разные вопросы. Прямое чувствование от Завитка проходит через сознания множества людей, и его лучше использовать для вопросов о мыслях, намерениях. А напрямик через Край — о природе, о фактах, и оно намного точнее, — ответила Аникутина. — Леонид, например, воспринимает историю предметов. Это возможно только через Край, так что Лёня уже настроен…

— И где я мог? — пожал Кутков плечами.

— Оля же сказала, что есть в расщепе объекты, обладающие свойствами Края. И в Камете есть, это прондаги. Верно? — скосил глаза на Ольгу Лысый.

— Верно. А мы ведь с вами на эту тему никогда не разговаривали, — ответила та, одарив Селиванова недоумённым взглядом.

Директор пробормотал себе под нос, что он давно работает, и весь свой опыт точно передать не сможет, никакого времени не хватит. И предложил рассказать о своих достижениях Куткову. Но тот, кроме десятка погружений в Реденл, в ходе которых он добрался до первого настоящего города, ничего примечательного не добился.

— Отца вот хоронил, мать успокаивал. Она ко мне хотела переехать…

— У вас, вроде, отношения были не лучшие, — осторожно заметил Селиванов.

— Они и сейчас не самые замечательные. Только она одна осталась, сеструха у меня вышла замуж и уехала в Кемерово, она мать забрать не может, они в общежитии живут.

В общем, Куткову пришлось восстанавливать контакты со всеми знакомыми, чтобы убедить мать, что он не оторванный ломоть и будет временами возвращаться в родной посёлок. Только при таком повороте событий она согласилась остаться дома.

— Сказал бы ей, как есть — "не хочу всех вас видеть", — недовольным тоном прервала его рассказ Ольга.

— Был бы в этом уверен, так и сказал бы, — пожал плечами Лёня. — Я немного иначе теперь на них смотрю. Несчастные, закомплексованные и завистливые люди. Каково им было ощущать, что среди них растёт человек, самой природой предназначенный для иной жизни?

— Моцарт и Сальери, — пробубнил Лысый, как обычно, себе под нос.

— Мне и на похоронах, и потом, стольких приходилось придерживать, чтобы они драку без повода не устроили. Для них ведь это единственный способ доказать, что ты личность, а не шестёрка…

Лёшка летом отметился тем, что прошёл полный курс психомедицины и мог теперь заменить Ернигея. Он, как и супруги, занимался боевыми единоборствами, а также совершенствовался в мыслезащите и мыслепередаче. Он и задал вопрос, который остальные аккуратно обошли:

— А что это за объекты, которые обладают свойствами Края? Всеми ли свойствами? И как они их получили?

Юрий Константинович крякнул, зачем-то подёргал себя за усы и с интересом посмотрел в окно. Не обнаружив там ничего существенного, он перевёл взгляд на Константинова и нахмурился.

— У Ольги Аникутиной, несомненно, есть свой ответ на этот вопрос. Но, раз уж мне приходиться быть здесь директором, отвечу и я. Мне представляется, что можно основываться на аналогии Хромого Воеводы, которую вы знаете. Край в этой схеме — не только граница, разделяющая миры, это ещё и информационный канал. Кому дано, тот с рождения несёт в себе его отпечаток. Как вы четверо, к примеру. Но по этому каналу информация идёт не только из окружающего мира к нашим сознаниям, существует и обратный поток. Он, проходя через наши сознания, накладывает отпечаток Края на некоторые внешние объекты. Какие объекты? Зависит и от их свойств, и от нашего сознания. Для Ольги такими объектами могли стать фигурки духов, речные омуты, пещеры. Для нас, несколько более удалённых от природы, ими обычно становятся рукотворные объекты. Например, в школе это Верхний дом, и даже не весь дом, а входы в его башни. Школы Радуги не зря придерживаются классических канонов архитектуры, в этом заключён глубокий смысл. Таков ответ на первый вопрос. Идём далее. Эти объекты обладают отдельными свойствами Края. Границей они быть не могут, зато воротами или точками активации уже заложенных в человеке свойств — вполне. Третий вопрос — ответ на него очевидным образом вытекает из ответа на первый вопрос. Мы сами, своими усилиями наделяем объект этими свойствами. Мы, наши предки, любые другие существа, несущие в себе отпечаток Края.

— Звери, — тихо произнесла Аникутина.

— Со зверями и птицами вопрос спорный. Я лично полагаю, что отпечаток Края налагают на них мастера Радуги. Иногда он получается настолько сильным, что передаётся по наследству. Но передаётся только одному из выводка или помёта, наследственность здесь не генетическая. Я вижу, Ольга не возражает, — обрадовался Лысый молчанию лесной шаманки.

— Получается, мы сами поддерживаем Край в нашем мире? — сделал вывод напряжённо слушавший Кутков.

Лысый внёс поправку. В понятие "мы" в данном случае входили не только мастера Радуги. Свою лепту вносили все разумные существа, хоть в малой степени способные воспринимать влияние Края, и неразумные — тоже.

— Но если от Завитка идёт поток информации, который проходит через сознание мастеров Радуги, и те осознанно его опредмечивают, то наши миры своим обликом обязаны нам самим? — настаивал зять.

— Может, Завиток, или Материнский Мир, есть просто общая база данных для всех персонажей игры под названием "Край" — предположил Константинов, — а в физическом смысле его вообще не существует?

Кутков в лице не изменился, как будто услыхал невероятную глупость, но воспитание не позволяло отреагировать так, как хотелось. Ермолай с интересом взглянул на Лёшку, Ольга надула губы, а директор даже обрадовался. И с удовольствием объяснил, что три гипотезы являются принципиально неопровержимыми. Первая — то, что весь мир нам снится. Вторая — что весь мир создан промыслом Божьим и каждая тварь в нём для чего-то предназначена, только узнать это можно исключительно с дозволения Творца. А третья в том и заключается, что мнящие себя людьми создания суть персонажи компьютерной игры, где правила и задачи определены программистом, а персонажу они заведомо недоступны.

— Но из любой такой гипотезы можно сделать только один практический вывод — надо сложить лапки и смирно ждать конца. Ну, если кого такая жизнь устраивает…

Константинов возмущённо заявил, что имел в виду совсем другое. Что, если прямое чувствование и память о Материнском Мире всего лишь некая матрица, с помощью которой мастера Радуги и им подобные строят свои миры? Оттого и сходство между ними присутствует, что многие попросту копируют с незначительными изменениями кусочек матрицы. И тогда они обречены вечно бродить по мирам-копиям в надежде достичь Материнского Мира.

— Но и в таком случае какой-то мир всё равно должен быть исходным, — возразил Леонид. — И даже если он лежит за пределами миров Края, наверняка что-то копировалось с него.

Лысый поглядывал на них с терпением счастливого дедушки, наблюдающего за игрой внучат в песочнице. Ольге стало неинтересно, а молодой мастер тщетно искал неопровержимые доводы против концепции Лёшки. Ему интуитивно казалось, что Материнский Мир должен быть физическим, и физическим в куда большей степени, чем расщеп, но аргументов он не находил.

— Меня больше устраивает аналогия проекции, — сказал он, когда Лысый всё же заставил его высказаться. — Материнский Мир преломляется в сложном многомерном пространстве, где отдельные области обладают меньшей размерностью, и проецируемые миры вынуждены либо ограничивать размеры, чтобы более-менее уподобиться оригиналу, либо сильно искажать его облик. Край — это своего рода призма, и мы — отражения, что мечутся внутри…

— Или, наоборот, снаружи, — хмыкнул Селиванов, — продолжай, моё замечание несущественно.

— Или снаружи, — повторил Ермолай задумчиво, — как листья вокруг капустной кочерыжки. Тогда то, что мы считаем Завитком, и есть Материнский Мир!

Лысый приподнял брови, но промолчал. А супруга спросила, есть ли вообще смысл говорить об этом. Они, как ей кажется, собрались обговорить дела наступающего учебного года.

— Смысл есть, Оля. Огромный смысл, даже определяющий. Но вы пока к этому разговору не готовы. И ничего страшного, — утешил всех Селиванов, — время есть, до мая, мне кажется, вы сможете обдумывать своё отношение к миру не спеша. Только обдумывайте сами, ведь любой советчик непременно потянет вас на свою сторону. Чжань Тао вот и взятку всучил Харламову, да так изящно, что официально его и обвинить невозможно…

Пока в школе продолжались сражения мастеров меча и топора, ребята жили в Верхнем доме. Здесь почти не было охраны, пищу приходилось готовить самим. Они погружались с перерывами на сон и еду. Леонид водил в Реденл исследователей, иногда его сменяла Ольга, а Константинов дежурил на случай экстренного возвращения раненных из двадцать третьего мира. Он заодно и прикрывал замок, и следил за окрестностями. Предоставленный сам себе Харламов подолгу обдумывал возможность, которая всё больше казалась ему вполне вероятной.

"Если живое существо тоже может обладать свойствами Края, то некоторым "монстрам" не нужны переходы, чтобы проникать из мира в мир. Таковы, наверное, горкозы и снежные пауки Реденла. Возможно, таковы и те создания, облик которых он сам принимал в Гволне. Если так, ему в его приват-мире не нужен Край. Он, вернее его тамошнее тело — уже врата в бесконечность миров. И, если верить Лысому, то создали его образ со всеми способностями псевдо-гномы. Не он их выдумал, он их только открыл, и открыл в том теле, которого они более всего опасались".

Размышления молодого мастера приводили его к странным выводам. Воображение рисовало некий "затравочный" мир, внезапно со всеми обитателями скопированный в некую среду, в которой мысль могла становиться материальной. Нет, далеко не любая, и даже не единичного существа мысль, но — могла. И вот эти мысли-образы: привидения, маги-волшебники, разнообразные демоны, монстры из фильмов ужасов, персонажи компьютерных игр нашли способ воплотиться. Миров стало множество. Те из них, чья создающая и поддерживающая мысль было слабо распространённой, получились маленькими и изменчивыми. Живущие в гармонии с природой народы, вроде эвенков, породили миры, населённые духами из преданий предков. А многочисленная группа людей, лишённых всякой фантазии, породила безымянные миры, в которых всё было, как полагается — никакой магии, никакого видимого Края.

Край, наверное, понадобился тем создателям, чей мир был непоправимо мал, и только прочная ограда могла защитить его самобытность. А кто-то, кому Харламов уже заочно был искренне благодарен, создал расщеп — кусочек Материнского Мира, наделённый магией. Пусть досталась она не всем, но благодаря ей расщеп не знал природных катаклизмов и её обладатели могли проводить жизнь в увлекательнейших путешествиях.

" Тогда, скорее всего, кроме изначального, Материнского Мира-1, мысли-образы обитателей вторичных миров создали и второй матричный мир. Как мечту об изначальном, о непоправимо утерянном. Так обязательно должно было случиться в мирах, где желаемое воплощается. И если Материнский Мир-1 расположен неведомо где, и может быть, уже вообще для нас реально не существует, то Материнский Мир-2 должен быть столь же достижим, как Камет, как 23-й мир, как миры Алатау. И если Материнский Мир-1 реален, то вполне возможно, что Материнский Мир-2 является его точной копией. По крайней мере, этого желали и желают огромные массы людей. Эти миры, возможно, даже совпадают во времени и пространстве, отличаясь лишь плотностью, или какой другой, не визуальной, характеристикой. Но даже если и так, то способы достижения этих миров должны кардинально различаться".

Дух захватывало от подобных мыслей. И казались они логичными, непротиворечивыми, многое объясняющими. Но вот доказательства… Их не было. И не было даже мысли, как их можно получить. Да и Лысый, которому Ермолай всё же верил, рекомендовал ни у кого не просить совета. И, надо думать, он имел для такой рекомендации основания. Почему эти основания пока от молодого мастера оберегали — другой вопрос; на него, кажется, ответ можно будет получить лишь через год.

Тридцать первого августа в школу вернулся Игорь, отпустивший за лето бороду. Инга вообще провела в ней почти всё лето, а пару дней назад прибыли братья — им не терпелось позвенеть мечами. Всё это молодой мастер воспринимал, продолжая пребывать в Верхнем домен. Расстояние для него преградой не являлось. Приехала в одном автобусе с Жолудевым и Мариэтта, и она сразу отправилась пешим ходом к Верхнему дому. Лишь на середине дороги Харламов заметил, что рядом с нею шагает Чжань Тао. Мастер Радуги казался выцветшей тенью даже в прямом чувствовании. Ермолай разом почувствовал себя вновь желторотым птенцом, лишь воображающим, что на что-то способен.

— Командир, ты нынче к плите приставлен? Здорово, Алексей!

На этот раз Мари, ещё не войдя в замок, уже знала, где их искать. Похоже, её способности продолжали развиваться. Чжань Тао чинно ушёл в комнату для гостей, где спокойно ждал.

— Привет, Мари. Дела какие?

— Ты ведь можешь Ольгу отозвать, если она погрузилась?

— Могу. Она в Реденле, с исследователем на попутках к столице движутся. Примерное время возвращения — через четыре часа.

— Долго. Отзывай. Ни ты, ни она себе не простите, если такой шанс упустите.

Речь шла о возможном погружении в Материнский Мир. Без подробностей — Мариэтта и сама их не знала. Знал Чжань Тао, и ему были нужны и Харламов и Аникутина.

Ольга вернулась спокойная. А вот исследователь выражал своё недовольство достаточно бурно. Пришлось раньше времени будить Леонида, чтобы последние сутки, отпущенные мастеру-исследователю, тот смог использовать полностью.

— Мариэтта, ты мне тоже понадобишься, — кивнул ей мастер Радуги, поздоровавшись с ребятами. — Готова?

Обсуждалось срочное погружении в Гволн. В физической форме там могли воплотиться трое — Харламов, Аникутина и Чжань Тао. Мариэтте Узоян предстояло присутствовать в виде фантома-невидимки. Мастеру требовались свидетели и помощники.

— Есть в Гволне такое место, где бы моё тамошнее тело могло полежать пару часов?

— Песочница, — кивнул юноша, — и не холодно, и псевдо-гномы туда не полезут. Есть, правда, муравьи, но они вроде не хищные.

— Я попытаюсь воспользоваться тамошним телом, чтобы попасть в Материнский Мир. Есть одна гипотеза… Если мои предположения окажутся справедливыми, моё тело в расщепе исчезнет. Присмотрите, чтобы опустевшее кресло никто не занял…

— Сделаем, — пообещала Мари.

— А с тем телом что должно произойти? — напрямик спросил Харламов.

Мастер мог только предполагать. Предполагал он, что оно потеряет телесность. В таком случае Мариэтта должна была его увидеть: в Гволне даже фантомы-невидимки были друг для друга видимы. Но могло случиться иначе — тело могло просто стать бесчувственным, а могло видоизмениться или вообще пропасть.

— Вы поймёте сразу, как оно изменилось. В любом случае ждёте два часа, а потом возвращаетесь в расщеп, — невозмутимо приказал Чжань Тао. — Если моё тело останется материальным, отгоняйте от него муравьёв и прочих хищников.

— Селиванов такое погружение санкционировал? — вдруг спросила Ольга.

— И Юрий Константинович, и более высокие инстанции дали своё согласие, — подтвердила Мари.

Молодой мастер понял, чем был вызван вопрос супруги: история знала весьма немногие случаи попыток погружения в Материнский Мир. Чаще они кончались ничем — исследователь оставался в расщепе или же оказывался в одном из общих миров. Но в некоторых случаях смельчак исчезал безвозвратно, и невозможно было сказать, достиг ли он желанной цели. Мастер Радуги явно на что-то рассчитывал, осознавая весь риск попытки. Харламов о многом хотел бы его спросить, но времени для вопросов уже не оставалось. Они погрузились, и Чжань, пройдя несколько шагов по песку, удовлетворённо заявил, что место просто идеальное.

Он прилёг на песок возле стены, по которой зелёным ковром расползлась светящаяся плесень. Ермолай держался рядом, дочь шамана стояла возле муравейника, а над её плечом висело прозрачно-синее облако с двумя движущимися и моргающими белыми глазами. Такой облик в Гволне приняла Мариэтта.

Тело на песке внезапно расслабилось, а по песочнице словно порыв ветра пронёсся. Чжань Тао погрузился. Куда — этого он никому не сказал. Существовала ли возможность напрямик из Гволна попадать в Материнский Мир, или же должны были быть промежуточные миры — можно было только догадываться. Пока что молодой мастер ощущал, что мастер Чжань ещё способен поддерживать связь с оставленным им телом, и значит, он всего лишь в одном переходе отсюда.

— Он развоплощается, — вдруг сказала Ольга.

Да, лежащее на песке тело медленно теряло вещественность: исчезали краски, оно на глазах становилось прозрачным. Через несколько минут на песке виднелась лишь вмятина, выдавленная телом смельчака. Ермолай, как ни использовал свои способности, никакого перемещения между мирами не уловил.

— Он просто отошёл в сторону и унёс вещественность с собой, — сделала вывод Аникутина.

— Харламов, присматривай, чтобы муравьи во впадину не наползли, — мысленно напомнила Узоян.

Но муравьи лениво ползали по своим загадочным делам, совершенно не интересуясь местом, где только что лежало тело одного из страшнейших демонов здешних подземелий. Шло время, и примерно через полчаса свечение плесени на стене внезапно угасло. Другие пятна продолжали светиться, а это, располагавшееся как раз над местом, откуда отправился в своё путешествие Чжань Тао, стало полностью чёрным.

— Ермолай, ты что по этому поводу думаешь? — поинтересовалась Мари.

— Ничего хорошего, — мрачно ответил молодой мастер.

Дочь шамана была полностью с ним солидарна. Где-то через час свечение начало возобновляться — с краёв, но когда прошли отмеренные мастером два часа, серёдка пятна плесени продолжала оставаться чёрной.

— Время вышло, мы должны вернуться, о нас будут беспокоиться, — напомнила Мариэтта. — Вы сможете сразу же возвратиться сюда и подождать ещё.

— Оля, вернись вместе с Мари. Я подожду ещё час, — тусклым голосом ответил Ермолай.

Во рту его здешнего тела сделалось сухо и горько, как будто он пытался жевать песок. Супруга исчезла, породив негромкий хлопок. Из Гволна он наблюдал, как их с Мариэттой посадили писать отчёты. В Верхнем доме был и Лысый, и ещё несколько незнакомых людей. Как ни странно, сейчас он мог даже воспринимать их мысли, как будто бы он сам находился в расщепе. За пять минут до назначенного им срока возвращения воплотилась Ольга. Свечение уже охватило пятно плесени полностью.

— Она подпитывается оттуда, — кивнула на пятно Аникутина, — мастер забрал на том конце всю энергию. Боюсь, он взял больше, чем было можно…

Харламова по возвращении посадили за отчёт, а потом отвечал на вопросы прибывших с Лысым мастеров.

— Если бы я хоть знал, как именно он пытался использовать возможности этого тела! — воскликнул он потерянно.

Один из мастеров ему ответил, что знание в таких случаях ничего не меняет. Искусство каждого мастера такого уровня уникально, и, быть может, никто из ныне живущих мастеров не смог бы повторить эту попытку. А если бы и попытался, то ему пришлось бы искать свой собственный путь. Ермолай возразил, что он — открыватель этого мира, он воплощался в таком же теле, он ближе других к возможности его использовать для перехода между мирами.

— Что ближе — возможно. Но не значит, что тебе будет легче. И я бы не советовал повторять безуспешную попытку.

— Ольга ещё там, она ждёт. Ночью я её сменю, — возразил молодой мастер. — Чжань Тао мог попасть в непредвиденную ситуацию и не сумел возвратиться вовремя.

— Такие, как мастер Чжань Тао, не оказываются в непредвиденных ситуациях, покачал головой Юрий Константинович. — В этом и состоит отличие воинов Блеклой Радуги от рядовых обладателей повязок.

Прошла в ожидании ночь, большую часть которой Харламов провёл в Песочнице. Мастер не вернулся. Утром Ермолай с женой, Лысый, Мари, Константинов и Лёня вышли из замка и гуськом зашагали вокруг озера. Молодой мастер, уходя, несколько раз оглянулся, прочие же шагали размеренно. Ему уже объяснили, что при таких попытках исследователь возвращается назад, едва определив характеристики открытого мира. У мастера столь высокого уровня был способ наверняка определить, достиг ли он Материнского Мира. Следовательно, либо достигнутый мир оказался смертелен, либо из него вообще было нельзя возвратиться. Ни похорон — хоронить было нечего, тело мастера в расщепе мгновенно исчезло в момент его перемещения из Гволна — ни иного прощания не было. Никто даже не сказал прощального слова. А как можно прощаться, если сам факт смерти не установлен? Вдруг сейчас Чжань Тао шагает под солнцем Материнского Мира, радуясь воплощению многолетней мечты?

— Здесь гуськом не идите, держитесь россыпью, — командовала Мари, озабоченная, чтобы группа не оставила за собой и намёка на тропинку.

Они шли по склону, и только в лесочке, где под ногами мягко стелилась опавшая хвоя, вновь объединились в группу. Лысый несколько раз взглянул на часы. До общего собрания оставалось всего ничего, а они ещё должны были обогнуть сопку. Мари предложила идти напрямик, через вершину. Согласились. Директор пыхтел и потел, но категорически отказывался принять помощь своих молодых спутников. С вершины вниз они спускались, регулярно съезжая в крутых местах на пятой точке — и это на глазах всей школы! Впрочем, вид школы впервые не вызвал у командира тёплых чувств. Она больше не казалась родным домом, где он чувствовал себя в безопасности, и вокруг были близкие по духу люди.

Во дворе к их приходу учеников почти не осталось — лишь любители лихой рубки довольно лениво отрабатывали удары на деревянных чурбанах. Шестеро взмыленных людей в неказистой одежде прошли мимо них, не вызвав никакого интереса. Сработала, естественно, и внушённая несущественность. В зале было занято лишь три первые ряда сидений, настолько поредели ряды школьников. Селиванов сразу прошёл к кафедре.

— Доброе утро, я рад приветствовать всех вас в этом зале. Нас немного, причины всем известны, однако учебный год начался, и нам вновь предстоят тяжкие, но интересные занятия. Школа заканчивает пребывание в этом месте, следующий учебный год наши преподаватели начнут уже в другом. Некоторые из учеников продолжат обучение там, но большинству уже пора выходить в самостоятельную жизнь…

Ольга, уловив мысли мужа, тихо шепнула ему:

— На следующий год ты сможешь построить себе любой дом в выбранной тобой точке расщепа.

Харламов кивнул, отвлекаясь от грустных мыслей.

— … ну, а небольшая часть группы Харламова и Аникутиной займётся помощью исследователям Гволна, Реденла и Камета. Они будут работать то в Верхнем доме, то здесь, под башней. Кстати, верхний ярус подземелий отныне уже не принадлежит школе, там разместятся склады и мастерские поклонников исторического фехтования. Они пробудут у нас до середины октября. А зимой, время от времени, к нам будут приезжать группы лыжников-туристов. Наконец, с середины апреля наш персонал школы сменится персоналом будущей турбазы. Верхний дом в конце мая будет заброшен — окна вынем, мебель вывезем, оставим лишь голые стены…

От этого известия молодому мастеру стало совсем неуютно, и он почувствовал себя гонимым осенним ветром листом. Да, он станет мастером Радуги, которого сообщество обязано обеспечивать и содержать. Но он не ощущал желания иметь свой дом где бы то ни было. Да и к чему?

— …Преподавателей у нас сильно убавилось, но все занятия по психотренингам сохраняются в полном объёме. Вы все здесь не новички, так что часть нагрузки возьмут на себя инструкторы и тренеры. Сегодня обживайтесь, делитесь впечатлениями, кто хочет — выйдите во двор, скрестите мечи, чтобы наши гости почувствовали в вас своих сторонников…

В их комнате, едва разложив вещи, Ермолай натянул тёплый свитер.

— В Мокрый зал?

— Да. Проводишь?

Оля пошла с ним, чтобы прикрыть. Погружаться командир не собирался, но мог воспользоваться прямым чувствованием, чтобы получить ответы на ряд вопросов. Как обычно, в подземелья они спустились в полной темноте.

— Ты знаешь, считается, что прямое чувствование Материнский Мир не показывает, — предупредила Аникутина.

— Знаю. Есть предположение, что вопросы насчёт Материнского Мира нужно ставить совершенно иначе.