Вторая встреча

VII



ЧЁРТОВА ДЮЖИНА

Простившись с Томасом Купером, офицеры вслед за администратором направились в его кабинет.

— Нельзя ли попросить сюда ваших работников, которые обслуживали Макбриттена? — обратился Кочетов к администратору.

— Пожалуйста, — охотно отозвался он. — Сейчас как раз смена — и они все в гостинице.

Администратор вышел.

Бережно поставив лампу на шкаф, Зарубин сел за стол и начал что-то записывать в блокнот.

Кочетов опустился в кресло, достал из кармана футляр и принялся его задумчиво рассматривать.

— Боитесь проиграть пари? — с едва заметной иронией спросил Рудницкий, которому не понравился, как он считал, неуместный спор майора с Купером.

Кочетов посмотрел на лейтенанта.

— Да-а, — после небольшой паузы неопределённо произнёс он и, ещё помолчав, спросил: — У тебя, Алёша, есть автоматическая ручка?

— Есть, — Рудницкий полез рукой во внутренний карман кителя.

— А футляр от неё где?

— Футляр? — удивился лейтенант. — Футляр — не знаю. Где-то валяется, если мать не выбросила.

— Не выбросила, — подчёркнуто подхватил Кочетов. — А Гарри Макбриттен футляр бережёт. Зачем?

Рудницкий не ожидал такого вопроса и немного смутился.

— Ну, может быть... он понравился ему.

— Посмотри. Что может в нём понравиться?

Рудницкий небрежно повертел в руках футляр.

— Да я видел их. Длинная узенькая коробочка, которую трудно для чего-нибудь приспособить. Ну эта обтянута дерматином...

— Может, это обстоятельство заставило Макбриттена хранить футляр?

— Не думаю. Дерматин паршивенький, да и коробка очень грубо сделана.

— Что же тогда?

— Ну, просто человек сунул футляр в чемодан и всё.

— Возможно, конечно, и сунул. Но ты заметил? В чемодане нет лишних вещей. Рубашки, бельё... Платков могло быть гораздо больше, тоже и носков... Вот, разве, перчатки лишние. Нет, не похоже, чтобы Макбриттен просто совал вещи в чемодан.

— Да, это верно, — вынужден был согласиться Рудницкий, втайне завидуя наблюдательности майора.

«Ему, наверное, уже всё ясно, — думал он. — И версия сложилась, намечены тактические приёмы расследования...»

— И ещё немаловажная деталь, — продолжал Кочетов. — Купер мог вспомнить только единственный случай, когда Макбриттен пользовался ручкой. Это было на границе.

— Вы думаете, — вспыхнул Рудницкий, но тут в комнату вернулся администратор.

— Говорить будете со всеми сразу или по одной вызывать? — спросил он Кочетова.

— Пригласите, пожалуйста, всех, — попросил майор.

Администратор распахнул дверь:

— Прошу.

Первой вошла миловидная девушка лет двадцати, за ней появилась полная женщина с коротко остриженными редкими волосами, затем одна за другой переступили порог комнаты ещё три девушки по виду немного старше первой.

Кочетов поздоровался и попросил всех сесть.

Пожилая женщина опустилась на стул недалеко от двери, но девушки только посмотрели на стулья.

Не сел и Кочетов.

— Один из жильцов, — заговорил он, — Гарри Макбриттен — второй день не возвращается в гостиницу. Товарищи его беспокоятся. Они обратились к нам с просьбой разыскать его... К сожалению, мы о нём очень мало знаем...

— А вы думаете, мы знаем больше? — кокетливо усмехнулась миловидная девушка.

— Но вы его хоть видели, — заметил майор, — а у нас только вот маленькая фотография.

Он показал девушкам фотокарточку, которую получил от Томаса Купера.

Пожилая женщина, поднеся очки к носу, взглянула на неё и улыбнулась.

— У нас в столе их валяется десяток. Этот иностранец всем дарил их. Маша, принеси, — сказала она миловидной девушке.

Через пять минут на столе перед Кочетовым лежали двенадцать одинаковых фотографий.

— С вашей — чёртова дюжина, — пошутила Маша.

Зарубин взял одну из них, повертел перед самым носом и положил обратно.

— Эти карточки, наверно, нравились ему потому, что он на них красивый вышел, — засмеялась девушка.

— В жизни он разве не такой? — заинтересовался Кочетов.

— Такой и не такой. Глаза похожи — светлые, а лоб в натуре будто меньше. Правду я говорю, девочки? — обратилась Маша к своим подругам и, не дожидаясь их ответа, продолжала: — И нос тоньше. Вообще он интересный, такой представительный собой, высокий.

— Хорошо одевался?

— Во всё серое. Серый костюм, серый галстук, серый плащ — посветлее вашего, серые туфли, очень изящные, модельные.

— А как он вёл себя?

— Обыкновенно. Всё, что он говорил, я могу повторить, — девушка оглянулась на своих подруг, улыбнулась и, видимо, подражая Макбриттену, пробасила: — Сдрасте. Как ви поживайт? Я ошен, ошен любит СССР! До свиданя... Всё, — засмеялась она.

— Немного. Зачем же он газеты покупал?

— Они все так делали, а потом со словарём читали их. Умора, друг к дружке бегают, спорят, ссорятся.

— Господин Макбриттен не знал русского языка, — подтвердила женщина. — Часто, когда он подходил к столу за ключом, чувствовалось, что ему хотелось что-то сказать, поделиться большими впечатлениями, чувствами, но не хватало для этого слов. И он, бывало, только воскликнет с восторгом: «О, СССР!» и пойдёт к себе в номер, напевая какую-то песню. Нужно сказать, он очень симпатичный человек. И вообще все члены этой делегации очень милые и хорошие люди. Один руководитель её, господин Купер, чего стоит. Мне кажется, он знаком со всеми, кто живёт в гостинице. Очень, очень общительный человек.

Остальные девушки сказали почти то же.

Администратор, извинившись, ушёл со своими подчинёнными.

Пока Зарубин осторожно обвёртывал настольную лампу бумагой, заговорил, молчавший до сих пор, начальник отделения милиции.

— А мне сдаётся, загулял где-то наш иностранец. Это свободно может случиться, если человек страстишку к вину имеет. А то, что это так, — бутылки подсказывают, да и руководитель делегации не отрицает. И по-моему, этот толстяк Томас Купер что-то знает, но скрывает.

Правду говоря, что-то он мне не особенно нравится. У белоэмигрантов русскому языку учился. Разбирается, где милиция, а где ОГПУ. Всё это неспроста... И вот смотрите, — обратился он к Кочетову. — Время отправки автобусов соврал? Соврал. — Павлов загнул один палец. — Тот факт, что от книжного киоска Макбриттен подошёл к нему, скрыл? Скрыл. — Ещё один палец загнул он. — Чемодан притащил, когда его никто не просил. Фотокарточку отдал. Мелким бесом рассыпается. Тут собака зарыта. Толстяка припереть фактами нужно, и он всё выложит.

— А не задумал ли Макбриттен остаться у нас? — высказал вдруг предположение Рудницкий. Настроение у лейтенанта быстро выравнивалось, и он тогда всё видел в розовом свете. — Если допустить такую мысль, то и поступки Томаса Купера находят простое объяснение. Рабочий человек — все видели его мозоли, такие за день-два не намять — он, конечно, горой стоит за Гарри Макбриттена, если тот решил принять советское гражданство. Сейчас Гарри укрылся от своих товарищей, а когда они отбудут — объявится и попросит убежища в нашей стране. Другие ведь просят?

— Просят, — подтвердил майор.

— А о нём мы ни одного плохого слова не слышали...

— И Советский Союз любит, — хотя и в тон Рудницкому, сказал Кочетов, но с едва уловимой иронией.

— Совершенно верно. Любит, — настороженно подтвердил лейтенант.

— И бреется не снимая перчаток, — глухо вставил Зарубин.

— Это ж почему? — удивился Рудницкий.

— Экзема, — неопределённо ответил эксперт.

Лейтенант непонимающе перевёл взгляд на Кочетова.

— Вот тут и разгадай, Алёша, — усмехнулся майор. — Кто Гарри Макбриттен? Честный, порядочный человек или шельма, на которой, как говорят, пробу поставить негде?..