Вторжение

V

Первое, что Иленев увидел придя в себя и открыв глаза, было широко улыбающееся лицо Султангиреева. Иленев застонал и снова закрыл глаза.

– Вот видишь, Умар, какое впечатление ты производишь на людей, – флегматично заметил стоящий у кровати Коржавин, одетый в белый халат и такую же белую шапочку, – тебе не говорили, что твоим образом можно пугать детей?

– Почему? – искренне удивился Султангиреев.

– Ну, ты сам подумай. Если нормальный интеллегентный человек с двумя высшими образованиями впадает в кому и по прошествии двух суток приходит в себя, и первое, что видит – это небритая физиономия абрека, то как ты думаешь, что он подумает?

– Что?

– Что он умер, попал в ад, и черти уже явились за ним.

За спиной захихикала молоденькая медсестра, которой Бойко помогал настраивать какой-то мигающий огоньками медицинский прибор, соединенный с Иевлевым десятками тонких гибких проводков. Сложно сказать, насколько улучшились настройки медицинского оборудования, но, изначально строгая и суровая сестричка, вполголоса обсуждала с обаятельным лейтенантом что-то забавное и, безусловно, очень важное.

Султангиреев обиженно выпрямился. Он не одобрял легкомысленного отношения к потусторонним силам.

– Не надо так говорить. Это не шутки.

– Знаю, знаю, – Коржавин дружески взял его за локоть, – это не шутки, мы так снимаем нервное напряжение. Извини, Умар.

Иленев снова открыл глаза. Голова болела с такой силой, что перед глазами вспыхивали сиреневые сполохи. Казалось, если дотронуться рукой до лба, то наступит облегчение, но руки не слушались, были как ватные, не было сил даже шевельнуть пальцем.

– Что, браток, плохо? – сочувственно спросил Коржавин.

Тот нашел в себе силы разомкнуть губы и прошептать:

– Пить…

– Воды, быстро, – обернулся полковник.

Султангиреев налил в стакан воды из графина и передал Коржавину.

– Пей, дорогой, – он приложил стакан к губам раненого. Тот сделал несколько глотков и без сил откинул голову на подушку.

– Ну, вот и славно, – Полковник не глядя сунул стакан оставившему медсестру Бойко, – говорить можешь?

Иленев слабо кивнул.

– А ну-ка, ну-ка! – отошедшая от чар Бойко медсестра пришла в себя и решительно отодвинула Коржавина и Султангиреева от кровати, – Вам разрешили просто подойти и посмотреть! Больному нельзя разговаривать!

– Наденька, свет очей моих, – подхватил ее по руку Бойко, – ты же видишь, это просто дружеский разговор…

– Прекратить! – категорически заявила ставшая неприступной Наденька.

– Но…

– Никаких "но"! Отойдите от больного!

– Девушка, зачем вы так, – попытался исправить ситуацию Султангиреев, но его зычный голос привел к совершенно противоположному результату.

– Все, немедленно уходите, оставьте больного в покое!

И хрупкая девушка решительно вытолкнула троих здоровенных спецназовцев из палаты.

В коридоре Бойко мечтательно произнес:

– Нам бы ее в группу. В оцепление вместо взвода ОМОНа.

– Хватит хохмить, – отрезал Коржавин, – возвращаемся на базу.

– "База" – на базу, – не удержался Бойко.

На базе, расположенной в районе Теплого Стана их уже ждал генерал Тихорецкий. В кабинете Коржавина у них состоялся жесткий разговор.

– Ну что, ребятишки, поперед батьки… Я же говорил оставить в покое Иленева. Ему и так досталось.

– Простите, товарищ генерал, – вытянулся Коржавин, – я как руководитель операции обязан разобраться в обстоятельствах ее проведения.

– Ну, во-первых, – хмыкнул генерал, – ты не руководил всей операцией. Только сводной группой спецназа. Так?

– Так…

– Так что нечего вешать на себя лишние лавровые венки.

– Какие уж тут венки! Это мне сейчас приходится отписываться по поводу зверств, которые мы учинили над беззащитными террористами. Этих ребятишек сейчас рисуют как шаловливых овечек… И как мне, скажите, объяснять всю это расчлененку?

– Не перегибай. Экспертиза показала, что смерть наступила до входа в здание твоей группы. Так что объясняться приходится генералам из Главного Управления. И, поверь, версию они нарисуют красивую. Другое дело, что они сами не понимают, что произошло и пьют из тебя кровушку, пытаясь разобраться. А ты просто кивай на меня – мол, старый, выживший из ума советник Директора послал кого-то из старого резерва…

– Товарищ генерал, вы сами знаете, что они выйдут на Иленева за две минуты. Будьте уверены, он его закроют в какой-нибудь клинике и там разберут по молекулам.

– По молекулам… Ты же видел, что произошло в больнице?

– Так точно.

– Ты считаешь, это сделал сам Иленев? Силой мысли?

– Я… Я не знаю.

– Так вот и я не знаю. Но я знаю силу и возможности этого парня. Ребята из Главного Управления пока не так информированы, но они тоже не дураки и не лишены инстинкта самосохранения. А если на секунду представить, что это все сделал он сам? Многие ли рискнут связываться с ним? По крайней мере так просто, без предварительного изучения вопроса, без подготовки? Поверь мне, нет. И второе. Иленев не так наивен, как кажется. Он мне сообщил, и я склонен ему верить, что не осталось ни одного носителя информации, на котором зафиксированы не то что его действие, а само его присутствие в зоне операции. Кроме того, о том, что он там был, смогут вспомнить только несколько человек, бывших с ним в непосредственном контакте, то есть я и твоя группа. А остальные… не вспомнят даже под гипнозом.

– Вы считаете, Иленева им не вычислить?

– Я так не сказал. Не стоит недооценивать Главное Управление. Вычислят, и довольно быстро. Вот только быстрых действий ждать не стоит. Поверь моему опыту.

– Я верю, товарищ генерал.

– Прекрасно. А мы обязаны сосредоточиться на организации полноценного сотрудничества с этим человеком.

Коржавин был искренне удивлен такой постановкой вопроса.

– Но как же… Я думал, он вас сотрудник.

Генерал с задумчивым видом покачал головой.

– Он ничей сотрудник, и никогда им не будет. Со временем вы узнаете больше об этом человеке. А сейчас вы обязаны наладить взаимоотношения. И притом, не только служебные.

– Я понял, товарищ генерал, – улыбнулся Коржавин, – наладим.

Они поднялись в тренировочный зал. Ребята по многолетней привычке не теряли времени даром. Бойко небрежно, даже с некоторой ленцой, отбивался от доброго десятка спарринг-партнеров, вооруженных холодным оружием весьма угрожающего вида. Обычно неблагодарная роль спарринг-партнеров для бойцов штурмовых групп доставалась курсантам выпускного курса Высшей Школы Безопасности. Их уровень подготовки позволял не получить серьезных травм. Невозмутимый Султангиреев методично, один за другим всаживал ножи в десятисантиметровое яблочко мишени, расположенного в дальнем углу тренировочного зала, метрах в двадцати от него. Единственная женщина в группе – Ольга Рейн замерла в полной неподвижности, слившись в единое целое с боевым модулем универсального снайперского комплекса "Шанс-М" – облегченного аналога "Вершителя". Остальные не без комфорта разместились на типовых спортивных тренажерах.

– Ты представляешь, Коржавин, – задумчиво сказал генерал, – что начнется через неделю, когда спецы вычислят Иленева. Посмотри на своих ребят. Это лучшие в мире воины. Лучшие! Но они, и мы ничего стоим перед силой этого парня! И ты догадываешься, сколько желающих появится заполучить это абсолютное оружие.

– Это точно, – согласился полковник, – будет жарко. Как тогда, с черными камнями.

Тихорецкий согласно кивнул. Двадцать лет назад, после выхода на Эдем и открытия уникальных свойств артефактов Предтеч – осколков Черного Камня, дающих владельцу джентльменский набор поразительных возможностей – от увеличения физической силы, быстроты, скорости реакции, до возможности перемещения между мирами и понимания всех языков. Тогда пришлось выдержать настоящую войну, которая полностью прекратилась только после того, как стало ясно, что сила артефактов стала ослабевать и сошла на нет после разрушения на Эдеме самого Черного Камня.

– Значит, ты все понимаешь, – очень серьезно сказал Тихорецкий, – наша задача номер один – это вывести Иленева из-под удара. Он человек… своеобразный, ты сам увидишь. С одной стороны, надо оберегать его, а с другой – от него.

– И все же, – тихо спросил Коржавин, – это все он там сделал – в больнице?

– Я повторяю – не знаю! Я не знаю, как и что он делает, может ли он контролировать весь процесс, понятно одно – он может воздействовать на ситуацию прямо или опосредованно… вот таким образом.

– Опосредованно – это как? Жалуется на плохих ребят высшим силам?

– Может и так. Пока нет полной уверенности, можно рассматривать любую теорию. Вспомни – Эдем тоже считали невероятным. Так что…

– Товарищ генерал, я понял. Мы справимся.

– Не сомневаюсь. Работу нужно начинать немедленно, пока у нас есть лаг по времени.

Вечером этого же дня к служебному входу центрального госпиталя ФСБ подъехала карета скорой помощи. Двое – мужчина и женщина в белых халатах предъявили дежурному врачу предписание о переводе больного Иленева в специализированный стационар. Врач – штатный сотрудник органов безопасности сверился с базой данных. Ничего подозрительного. Больной – случайный свидетель, получил психологический шок во время проведения операции при освобождении заложников. В госпиталь попал случайно, вместе с группой получивших травмы заложников и спецназовцев. Ему не повезло – пострадал едва ли не больше всех – частичная амнезия и невралгические головные боли. Врач, скорее по привычке, чем по необходимости связался с базой клиники, в которую собирались переводить больного. Действительно, запрос подтвердился, койка-место зарезервировано. Никаких проблем. Он профессиональным взглядам скользнул по приехавшим коллегам, подозрений он не вызывали – типичные интерны, о чем-то перешептываются, судя по всему отношения у них не только служебные. Так… Документы в порядке, так что… Врач вызвал дежурную сестру и распорядился все организовать. Интерны довольно сноровисто перекатили кушетку с больным в приемный покой, быстро оформили бумаги, девушка, оказавшаяся старшей, оставила на передаточном акте отпечаток своего большого пальца, и скорая помощь, не включая проблесковые маячки, отъехала от госпиталя.

Вышедший на крыльцо дежурный врач проводил автомобиль равнодушным взглядом и вернулся на место. Как только он опустился на кресло, на мониторе возникло информационное сообщение. Обычное дело, очередные технические инструкции… Но, пробежав глазами послание, врач подскочил на месте и, ни секунды не раздумывая, хлопнул по пульту общей тревоги. Пришедшее сообщение предписывало немедленно обеспечить максимальную охрану больному Иленеву, обеспечить его полную изоляцию и подготовить к переводу в специальный подземный бокс.

… Все-таки госпиталь ФСБ, несмотря на его статус особо охраняемого объекта, не имеет такого же уровня защиты как остальные здания. Поэтому немедленное преследование автомобиля скорой помощи силами оперативных служб ФСБ организовать не удалось. Информация была немедленно сброшена дорожной полиции, но, судя по всему, "скорая" покинула зону наблюдения. Скорее всего, это был автомобиль – трансформер – дорогая игрушка, с помощью которой можно достаточно эффективно обойти заслоны "дорожников", в отличие от ФСБшников не имеющих навыков вычисления такой экзотической техники в потоке.

Через три часа видавший виды темно-синий фургончик "Форд" выхватил светом фар из ночи массивный одноэтажный бревенчатый дом, обнесенный высоким глухим забором. Из остановившегося автомобиля два человека выкатили кушетку с неподвижно лежащим человеком, и быстро втолкали ее в открытый гараж. "Форд" погасил фары, ворота гаража закрылись и дом погрузился в темноту

Коржавин задумчиво глядел на лежащего в забытье Иленева. Он был профессионалом и прекрасно понимал, что может рассчитывать только на несколько дней передышки. Сейчас серверы Главного Управления перегрелись от напряжения, обрабатывая сводные данные со спутников и с камер наблюдения со всего региона. Через пару дней аналитики рассчитают их возможный маршрут. Тогда можно ждать гостей. Проклятый мир, сохранить инкогнито стало невозможно. Или почти невозможно. Это плата за девяностодевятипроцентную раскрываемость преступлений. К тому же в течение этих же двух дней опера выйдут на исполнителей – Тихорецкого и группу Коржавина. А если нет, то гнать этих оперов надо к чертовой матери… Конечно, можно работать даже в этих условиях. Группа "База" – полностью автономна, способно работать в условиях подполья и полной конспирации. В группе нет простых исполнителей, каждый боец может не только решать, но и ставить задачу. В то же время, в группе нет места для проявления личных амбиций. Есть Группа. Семья, Команда. Поэтому приказ командира о проведении операций против объекта ФСБ не вызвало вопросов, хотя все понимали, что фактически это – объявление войны, и не враждебной структуре, а государственной организации. Но, с другой стороны, все бойцы видели, что произошло в больнице, и краткие разъяснения полковника были восприняты с пониманием. К тому же за время работы ему привыкли доверять. Доверять абсолютно и беззаветно. Ему и Тихорецкому – создателю группы. И теперь это доверие они были обязаны оправдать.

Наутро Иленев пришел в себя. Он открыл глаза, отбросил простыню и сел на кушетке.

– С добрым утром.

Он сказал это, не оборачиваясь, Коржавину, устроившемуся в кресле за спиной.

– Доброе. Как спалось?

– Чудесно, – Иленев широко потянулся. – не волнуйтесь, я просто увидел ваше отражение на приборной панели.

– Я заметил.

– Очень хорошо. Я не хотел бы, чтобы обо мне сложилось превратное впечатление.

– Не сложится… Как насчет завтрака?

– Не повредит. Я голодный как волк.

– Волку не повредит яичница, гренки и кофе?

– Все, кроме кофе. Я пытаюсь избегать любых стимуляторов.

– Надо же, – искренне удивился Коржавин, – и получается?

– Это непросто чисто технически. Современная система торговли не обеспечивает отсутствие нежелательных соединений. Эта плата за неконтролируемый рост населения…

– Это вопрос сугубо теоретический, – рассмеялся полковник, – а, со своей стороны, я гарантирую отсутствие нежелательной химии в еде. У нас тут свое хозяйство.

– Неожиданно. И приятно.

Надо сказать, что Иленев без очков резко отличался от Иленева в очках. Его взгляд, прежде скрытый толстыми стеклами, оказался острым и проницательным, при этом не лишенным иронии. Исчез образ человека блаженного, не от мира сего, а появился новый – мягкого, умного, но, в то же время, решительного и уверенного в себе интеллегента. Коржавину почему-то вспомнился старый кинофильм о русском путешественнике, исколесившем в конце девятнадцатого века всю Центральную Азию. Что-то общее в характере. А, возможно, это просто опытный артист. Играет тот образ, который удобен ему именно в этот момент.

– Вы ошибаетесь, – мягко сказал Иленев.

– Простите? – опешил полковник.

– Вы так внимательно рассматривали мое лицо, что сделать вывод о сравнении моей физиономии с очками и без оных, совершенно несложно. Далее реакция зрачков, мимика, положение тела и мелкая моторика свидетельствуют о том, что вы находитесь в состоянии сомнения, недоверия. Поскольку состояние это проявилось после вашего обзора моего, так сказать, облика, значит и связано оно с вашей оценкой моей внешности. А, зная, свойство своей физиономии выглядеть в очках чрезвычайно глупо, несложно сделать вывод о том, что вы считаете меня человеком, по своему усмотрению играющего своим имиджем. Прав?

– Сильно, – одобрил Коржавин.

– Чтобы избежать лишних вопросов, уточню – мое основное место службы – отдел оперативной поддержки, главный специалист СУУ.

Вот как! СУУ – Система Универсального Управления. Полулегендарная разработка спецов ФСБ, официально само ее существование отрицается. По слухам, агенты, владеющие СУУ, способны подчинить себе волю любого человека, их невозможно обмануть и что-нибудь скрыть. Среди широкой публики они более известны как психотехники. Правда и это не объясняет, того, что Иленев устроил в больнице. СУУ основана на сугубо научных методах, пришедших из нейрофизиологии и психологии, а тут чертовщина какая-то…

Иленев бодро соскочил с кушетки.

– Вы что-то говорили про завтрак?

Коржавин также поднялся:

– Прошу.

Оказалось, что Иленев абсолютный вегетарианец. Поэтому яичницу с колбасой и беконом уничтожили Коржавин с Бойко, Султангиреев, как правоверный мусульманин с негодованием отверг свинину и довольствовался бутербродами с копченым лососем, а на долю Иленева достался овощной салат.

Зажмурившись от удовольствия психотехник отхлебнул горячий кофе.

– Подозреваю, что у вас есть вопросы ко мне. Готов удовлетворить ваше любопытство. В определенных пределах, конечно.

Коржавин собрался с мыслями, стараясь правильно сформулировать вопрос, но его опередил Бойко.

– Вопрос первый и основной. Что произошло в больнице? Правильно, товарищ полковник.

Тот кивнул.

– Хорошо, – вздохнул Иленев, – подразумевается, что на вопросы я должен отвечать правдиво и содержательно?

– Разумеется.

– Так вот, вынужден вас разочаровать, – он скользнул взглядом по удивленным лицам собеседников и торопливо объяснил, – боюсь я просто не смогу объяснить всего, что там произошло просто из-за нехватки терминов.

– А ты попробуй, – подбодрил его Султангирев, – а мы послушаем…

– Хорошо. Только мне придется начать с небольшого отступления… Представьте на минуту, что окружающий мир совсем не такой, каким кажется.

– Ничего себе начало, – усмехнулся Коржавин, – тогда уж давай начнем со "сначала было слово".

– Я не совсем то имел в виду, – поморщился Иленев, – представьте себе, как мы осознаем окружающий мир. У нас есть органы чувств, которые преобразуют поступающие сигналы в электрические импульсы, которые, в свою очередь, обрабатываются мозгом. А вот он-то формирует внутри себя какую-то модель, адекватно описывающую полученную информацию.

– Понятно. Датчики собирают данные, а центральный процессор их обрабатывает.

– Именно. Поэтому то, что есть реальный мир и наше о нем представление – это совершенно разные вещи. Хотя бы из ограниченности наших органов чувств, ошибок измерения, несовершенства модели и… индивидуальных особенностей отдельной личности. Просто надо принять, что мы видим не реальный мор, а наше представление о нем.

– Интересный подход.

– Спасибо… А теперь представьте, что вы сталкиваетесь с чем-то, что кардинально отличается от вашего привычного мира. Есть два варианта. Либо вы это просто не заметите, либо ваше сознание втиснет новую реальность в рамки привычных для вас образов.

– Возможно, – вмешался Бойко, – только осталось найти такую новую реальность.

– А ее не надо искать. Она вокруг нас. Надо только сделать усилие и… увидеть.

– Увидеть что?

– А вот это – вопрос индивидуальный, в зависимости от эластичности вашего сознания. Кто-то видит чертей, кто-то джиннов, кто-то астрал-ментал…

– Да, – неожиданно выступил Султангиреев, – джиннами, сотворенными из огня, управлял царь Соломон.

– Кстати, очень возможно, что в древности эластичность сознания была выше и люди могли видеть грани реальности, недоступные нам сейчас… Это к слову. Для меня новая реальность предстает в виде, – Иленев замялся, – мира древнегреческой мифологии.

– Это каким образом? – заинтересовался Коржавин, – Полупрозрачный мир, наложенный на наш?

– Нет, не так. Я могу туда войти, произведя определенную настройку сознания.

– Серебряные ложки, коврик, травы?

– Именно. А там я вынужден подчиняться законам этого мира. Играть, если хотите, по их правилам. Хотя, конечно, это – правила, установленные моим собственным сознанием.

– Послушайте, – снова спросил Бойко, – я, конечно, извиняюсь, но не вписываются ли подобные видения в клиническую картину диагноза "шизофрения".

– Вписываются в полном объеме, – подслеповато прищурившись, улыбнулся Иленев, – поверьте, у меня самого неоднократно возникали вопросы по поводу собственного психического здоровья. Вопросы отпали, когда обнаружилась обратная связь.

– Это как?

– Это когда мир "новой реальности" может влиять на наш и это влияние можно экспериментально зафиксировать.

Коржавин чуть не подпрыгнул на стуле.

– Если я правильно понял, то, что случилось в больнице – эксперимент?!

– Не совсем так. Эксперименты были раньше, а это, если хотите – практическое приложение. Мне уже было к комк обращаться.

– К кому обращаться, – смачно повторил Бойко, – это за помощью к греческим богам?

– В точку, – серьезно согласился Иленев, – именно так изображает это мое подсознание. Еще раз повторюсь – я не знаю, как это происходит на самом деле, но в мире, нарисованном моим воображением я обратился за помощью к одному из своих новых знакомых… Точнее к одной.

– Вы это серьезно?

– Абсолютно. Вы знаете, кто такая Немезида?

– Еще бы, – не растерялся эрудированный Бойко, – в древнегреческой мифологии – богиня возмездия.

– Так вот, все-таки я не большой специалист в проведении силовых операциях и я попросил ее воздать им то, что они задумали совершить с другими. Я просто пришел к ее дому и попросил о помощи.

– И она так просто согласилась?

– Ну, не так уж и просто… Пришлось уговаривать…

Иленев немного смутился, и у Коржавина зародились подозрения, относительто того каким образом психотехник уговаривал суровую богиню. Вот орел! Ухитрился охмурить бабу в собственном воображении. Можно тогда представить, что за мир родится в голове у того же Бойко – Плейбой и Пентхауз отдыхают. У Умара все, наверное, четко, как и положено по Корану. А, интересно, что было бы у меня самого?

Бойко неожиданно засмеялся. Коржавин подумал, что это нервное, но тот, отмахиваясь, объяснил:

– Просто представил, как эта история с Немезидой смотрелась бы в отчете для Главного Управления.

От дружного взрыва смеха с карниза на улице вспорхнули испуганные голуби.