Второй шанс 6

Глава 5

Утро 7 марта началось с чашки кофе и свежего номера «Литературной газеты»… Так как с подпиской на почте я пролетел, то на это издание, как и на «Юность», подписался с помощью Полевого. А до кучи через знакомых в «МК» (не зря же давал им интервью) сумел оформить подписку и на «Московский комсомолец». Плюс в наш почтовый ящик регулярно опускали «Уральский следопыт» – своё обещание главный редактор журнала Мешавкин выполнил. Правда, «Сироту» они печатали с сентября по декабрь, так что те номера мне пришлось чуть ли не у спекулянтов выискивать. Но сумел-таки собрать, и теперь подборка с главами из «Сироты» стояла рядком на книжкой полке.

После ленинградского концерта мне дали небольшую передышку, и вот сегодня вечером снова выходить на сцену ставшей практически родной концертной студии «Останкино». Но уже с другими песнями, всё-таки концерт приурочен к Международному женскому дню. Предложил «Потому что нельзя», организаторы мероприятия, подумав, не нашли аргументов против. После этого я потребовал, чтобы уже на первой из двух репетиций (не говоря уже о генеральной и самом концерте) мне предоставили двух бэк-вокалисток. А куда деваться, если на припеве без женского бэк-вокала никуда? Нашли двух девчонок из какого-то эстрадного ансамбля при Московской филармонии, Марину и Свету. Забавно было смотреть, какой восторг плескался в их глазах от осознания того, что они будут на подпевке у самого Максима Варченко. А уж когда я после той самой первой репетиции пригласил их в кафе – девчонки готовы были разрыдаться от счастья.

Главное, что обе оказались профессиональным вокалистками, тем более что они уже слышали эту песню не раз в кафешках, барах и ресторанах, куда попадали время от времени, и имели представление, как надо петь, так что мне почти ничего не пришлось объяснять. Репетировали мы с эстрадным оркестром Всесоюзного радио и телевидения, это вам не хухры-мухры! Так что к часу X – то есть к 17 часам вечера – прибыл в «Останкино» в прекрасном расположении духа.

Вот только не ожидал, что мне подложат свинью. Света со слезами на глазах сообщила, что Марина сегодня проснулась с температурой и больным горлом. Естественно, ни о каком выступлении речи не шло.

– Нормально, – пробормотал я. – Руководство в курсе?

– Я уже давно сказала Самуилу Марковичу, я сюда заранее, час назад приехала …

– А он что?

– Ругался… Матом. Но недолго. Потом куда-то убежал и больше я его не видела.

– То есть не видела? А куда он мог деться?

Света пожала худыми плечиками, сделав жалостливое лицо.

– Ладно, разберёмся.

Режиссёра концерта Плоткина я нашёл за кулисами, тот, неистово жестикулируя, что-то объяснял Валерию Леонтьеву. Насколько я знал, сейчас Леонтьев состоит в штате Горьковской филармонии, но при этом успел выиграть в прошлом году всесоюзный конкурс в Ялте, а в этом собирался лететь на «Золотой Орфей» в Болгарию.

– Вы извините, что я вмешиваюсь… Самуил Маркович, что будем делать со второй бэк-вокалисткой?

– С девочкой с подпевки? – уточнил тот. – Чёрт, я и забыл совсем, тут столько помимо этого навалилось… А что можно сделать? Одна эта ваша… бэк-вокалистка не справится?

– В общем-то можно и так, в первоначальном варианте у нас одна девочка и была на подпевке, просто хотелось усилить эффект…

– Я думаю, ничего страшного не случится, если и в этот раз подпоёт одна девочка. Вы извините, у меня серьёзный разговор с исполнителем.

Что ж, одна так одна… Вернулся к Свете, сообщил, что ей придётся отдуваться и за себя, и за того парня, то есть за Марину.

– А как же…

– Не переживай, главное, пой так, как пела на репетиции, не трясись и ничего не выдумывай.

Нормально, справились и я, и она. Кстати, мы вышли на сцену во втором отделении, за три песни до финала, и это говорило о моём статусе. Публика подпевала с первых куплетов, что и немудрено, всё-таки эту вещь гоняют по всем кабакам, на магнитоальбомах, она давно стала, без преувеличения, народной. Из зала, конечно, кричали не только «браво», но и требовали, так сказать, повторения, однако Плоткин почему-то всем строго-настрого запретил исполнять песни на «бис». Видимо, боялся выбиться из графика, хотя в записи всё равно можно лишнее отрезать. В любом случае пришлось откланяться и уступить сцену Леонтьеву.

Плоткин заранее предупредил, чтобы никто не расходился. Артистам было предложено собраться в отдельной комнате, куда обещался заглянуть после концерта Бобков. Тот, кстати, сидел в ложе с какой-то женщиной, Плоткин на мой вопрос объяснил, что это супруга генсека Людмила Сергеевна. В той же ложе находился Демичев, тоже, как я понял, с женой, и еще парочка неизвестных мне подтянутых мужчин среднего возраста, кабы не личная охрана генсека.

Минут через десять, как сцену покинул завершавший концерт Лещенко, в комнате, где народ изнывал от безделья, наконец появились супружеские четы Бобковых и Демичевых. Филипп Денисович поздравил присутствующих здесь дам с Международным женским днём, мужчинам пожал руки, мне показалось, что моё с ним рукопожатие длилось чуть дольше, и улыбался он мне вроде бы чуть шире. Может, просто показалось?

Собственно, краткой речью и поздравлениями всё и закончилось. Я-то думал, будет что-то более серьёзное, было бы из-за чего людей задерживать.

Утром 8 марта я встал первым, и когда Инга открыла глаза, стоял перед ней в трусах и майке, но при этом с увесистым букетом тюльпанов в одной руке и набором французской косметики в другой. Тюльпаны я купил вчера и, чтобы не завяли, хранил в пакете на балконе. А косметический набор я заранее присмотрел в «Берёзке». Разглядывая его, подумал, что духи для моей суженой уже не внове, а с золотом тоже не стоит перебарщивать, а то в универе одни начнут завидовать, а другие (преподы то есть) делать выговоры по поводу, что комсомолка должна выглядеть скромно. Конечно, французской косметикой тоже можно так извазюкаться, что с треском выгонят из аудитории, но Инга вроде всегда знала меру. В общем, подарку она обрадовалась. А уж когда вечером под трансляцию вчерашнего концерта, где я выступал, устроил ей романтический ужин при свечах, который плавно переместился в постель… Что и говорить, вечер удался на славу.

А утро 10 марта началось с поцелуя Инги и подарка – связанного Ингой собственноручно свитера. М-да, вот такое у неё хобби образовалось за последние месяцы с подачи той самой конопатой подруги по универу. А я-то всё гадал, что она там вяжет, да ещё подкалывал, мол, внуков ещё нет, а она уже вязать научилась. Оказывается, подарок мне к дню рождения вязала.

Свитер красно-синего цвета с белыми вкраплениями пришёлся впору. Не успел примерить, как звонок из дома, и мама с батей по очереди меня поздравили. Потом Нина Андреевна и Михаил Борисович, не успел положить трубку – Валька позвонил, затем Лена, за ней Пашка Яковенко, который, оказывается, специально отправился на переговорный пункт ни свет ни заря… Конечно же, позвонил и Лёха, с ним и Людой мы вчетвером договорились сегодня посидеть в кафе «Встреча», располагавшемся в нашем микрорайоне. Был вариант с рестораном, но решили, что кафе в шаговой доступности от нашего дома более предпочтительный вариант. Тем более что столик я забронировал ещё накануне, а кухня здесь была вполне приличная, чуть ли не ресторанная. Хотя и цены повыше, нежели в обычном кафе, но для меня это была не столь существенная разница.

Так как день рождения выпал на понедельник, то пришлось собираться в училище, а Инге в универ. Не исключаю, что и после нашего ухода кто-то пытался дозвониться. В «шараге» мне сокурсники преподнесли подарок в виде открытки с изображением тепловоза и килограмма шоколадных конфет, которые я тут же раздал.

По возвращении домой «словил» ещё несколько поздравлений по телефону, в том числе от СБ, а в почтовом ящике обнаружил письмо с вложенной внутри открыткой от Юрца. А вечером мы небольшой компанией засели в кафе «Встреча».

Перед этим Лёха вручил мне подарок – боксёрскую грушу, прикреплённую к металлическому диску, который, в свою очередь, можно было к чему-нибудь привинтить. Например, к потолку.

– На дачу в самый раз, – заявил он с довольной миной.

– Точно! Кстати, надо бы в «Ворю» наведаться, проверить, как там дела.

– Ага, поехали вместе, если соберёшься. Мне свою дачку тоже не помешает проверить.

Живая музыка – трио гитарист-вокалист, бас-гитарист (он же бэк-вокал) и барабанщик – делала наш вечер достаточно романтичным. Особенно приятно было, когда гитарист запел мою «Франсуазу». Пусть и не объявил, чья эта песня, и не исключено, что даже никаких авторских отчислений не производится, но всё равно приятно, тем более что голос у парня бархатистый, как раз для такой композиции. Мы даже потанцевали под неё: я с Ингой, а Лёха с Людой. В общем, посиделки оставили более чем приятное послевкусие.

А завершился вечер… Ну да, по-взрослому, я же теперь, как и Инга, совершеннолетний, так что имеем полное право на, так сказать, интимную жизнь. Так-то нас и раньше никто в этом плане не ограничивал, хотя пожилые соседки, преимущественно родители мидовских сотрудников, косились, видимо, считая, что рановато мы затеяли совместное проживание.

Словно бы специально подгадав к дню рождения, 11 марта вечером раздался звонок из Приволжского книжного издательства с предложением издания «Сироты» 10-тысячным тиражом.

– Мы уже проработали оформление книги, – заверил меня невидимый собеседник, представившийся редактором ПКИ Феликсом Михайловичем. – Роман выйдет в твёрдом переплёте, с орнаментом на форзаце, заглавной иллюстрацией на авантитуле и небольшими иллюстрациями на колонтитуле в начале каждой главы.

– И гонорар, само собой? – добавил я.

– Естественно, – словно бы даже оскорбился Феликс Михайлович. – Но подробности при личной встрече с директором, он очень хотел с вами лично пообщаться. Вы когда сможете приехать в Саратов с рукописью? Заодно и договор подпишем.

– Так, кажется, один экземпляр рукописи у меня где-то завалялся… А вы перепечатать из других журналов не можете? «Сирота» в «Суре» выходил и в «Уральском следопыте»… Нет? Ну ладно, поищу, тем более что в журналах роман выходил с купюрами. Номер свой скажите пожалуйста… Ага, записал. В общем, как будет возможность выехать в Саратов, я вам позвоню.

Насчёт Отиевой я не забыл, но разыскать её координаты оказалось не так легко. Она оказалась 21-летней студенткой эстрадного отделения Государственного музыкального училища им. Гнесиных. Но при этом уже являлась солисткой джазового оркестра под управлением Олега Лундстрема. Поймал я её в Гнесинке, причём в лицо не узнал, на всех фото в моём будущем она была куда старше. Хорошо, сокурсники подсказали, когда вываливались из аудитории, что вон та тёмненькая девочка, похожая на армянку, и есть моя цель. В общем-то, по отцу, насколько я помнил, она и была армянкой.

– Девушка!

– Да? – обернулась она ко мне и в её глазах стало появляться узнавание. – Ой, а вы не Максим Варченко?

Я скромно улыбнулся:

– Угадали… Давайте отойдём в сторонку, если вы не сильно спешите, а то вон ваши товарищи с нас глаз не сводят.

– Ну вообще-то я на репетицию к Лундстрему убегала… А может, мы в автобусе поговорим?

– В толкучке? Давай я лучше такси поймаю. Ничего, что я на «ты»?

Вот так, на заднем сиденье таксомотора и прозвучало моё предложение о сотрудничестве. Возможно, как я заметил, оно будет иметь продолжение, если Ирине придётся по душе этот трек под названием «В пламени любви». Естественно, она тут же захотела послушать, как звучит песня, и я вручил ей партитуру и кассету. Ещё накануне дома сделал демозапись, с помощью синтезатора накладывая слоями драм-машину, бас, фортепиано, оркестровые вещи и так далее, не забывая добавлять гитарные риффы своего «Лес Пола». Ну а затем уже и голос как мог прописал. По аранжировке получилось похоже на оригинал Адель, да и вокал не такой уж отстойный, несмотря на то, что писался не в студии, а дома, пусть даже и через специально купленный микрофон.

По пути я успел ещё и расспросить Ирину о её успехах на музыкальном поприще. Оказывается, она уже записала песню «Последняя поэма» к фильму под рабочим названием «Вам и не снилось…». Не думаю, что название изменится, во всяком случае, в моей первой жизни картина о любви подростков так и называлась – «Вам и не снилось…» А «Последнюю поэму» я помнил ещё и в исполнении ансамбля «Ялла», причём весьма неплохом.

Высадил Отиеву у здания «Москонцерта» на Ленинградском проспекте, где базировался оркестр, на партитуре записал свой номер телефона и добавив, что буду ждать звонка, назвал таксисту свой домашний адрес. Мне ещё предстояло на тренировку успеть, а после неё, если не буду сильно отвлекаться на Ингу, поработаю над книгой. В последнее время, если честно, немного обленился, порой с ностальгией вспоминая, как пахал в первые месяцы после возвращения в своё юное тело. Ну а что, чуть ли не с десяток книг уже написаны, какие-то печатаются не только в журналах, но и отдельными изданиями, какие-то ещё в очереди на печать, так что запас есть. Уже, так сказать, вошёл в историю, учитывая, что мои произведения нарасхват.

Отиева перезвонила на ночь глядя, успела, как призналась, кассету послушать, вернувшись с репетиции на съёмную квартиру, после чего минут пятнадцать изливала в трубку свой восторг.

– Всё это прекрасно, – наконец, не выдержав, перебил я её, – но у тебя есть возможность записать это на студии? И с кем? Ребята из оркестра Лундстрема смогут помочь? Или у тебя ещё где-то есть знакомые музыканты?

В итоге она пообещала решить вопрос и со студией, и с музыкантами, сказав, что связи у неё имеются. Молодец девочка, в таком возрасте уже вовсю крутится в музыкальной тусовке. Правда, не в эстрадной, с попсой, насколько я знаю, она сильно сближаться не должна, но выбранный ею путь тоже способен дать ей то, о чём она мечтает. И моя песня… То есть песня Адель как раз вписывается в канву предпочтений Отиевой.

– Ой, я самое главное забыла спросить… А сколько «В пламени любви» мне будет стоить? Я просто слышала, что Пугачёва покупает у вас песни очень дорого.

Я собеседницу успокоил, заявив, что денег с неё не потребую, разве что за исключением стандартных авторских отчислений, это вообще будет идти мимо неё, автоматом, пусть даже не волнуется. Кстати, пора бы уже завести собственные сберкнижку и переоформить на меня валютный счёт. Если с первым проблем не возникло – я просто пошёл в ближайшее отделение Сбербанка СССР и получил сберегательную книжку – то валютный счёт мама должна была сдать, как говорится, с рук на руки, то есть поставить подпись под документом при переоформлении счёта на сына. Но это не горит, деньги никуда не пропадут, так что подождём до следующего приезда мамы в Москву.

Дома в почтовом ящике обнаружил повестку на прохождение призывной комиссии 19-го числа. Сердечко невольно ёкнуло. Вроде как СБ обещал этот вопрос держать на контроле, но кто его знает… Сам ему звонить не буду, подожду от него звонка или лично встречи, тогда и скажу. А на комиссию сходил, прошёл, естественно, ни у одного из врачей к такому лбу вопросов по части здоровья возникать не должно.

Учитывая, что 21-го вылет в Штаты, я решил с поездкой в Приволжское книжное издательство не затягивать. В очередной раз отпросился у руководства шараги на пару дней и по пути в Саратов заглянул в родной город. Успел застать батю, тот как раз через неделю собирался отчаливать на свой любимый Дальний Восток. По случаю моего свершившегося 18-летия под пластинку ВИА «GoodOk», которую всё же и на их долю достал Михаил Борисович, устроили небольшие посиделки. Я маме первым делом за 8 Марта вручил сувениры от золотошвей из Торжка, а родители мне за прошедший день рождения преподнесли шикарный подарок, от которого я просто обалдел – все 25 томов из серии «Библиотека современной фантастики».

– Михаил Борисович помог достать, – улыбнулась мама в ответ на мой невысказанный вопрос. – Сказал, что это и от него подарок.

Ай да Козырев, ай да… В общем, хороший человек. Серия начиналась со «Звёздных кораблей» и «Туманности Андромеды» Ефремова, второй том – «Четвёртый ледниковый период» и «Тоталоскоп» Абэ Кобо, дальше шли Брэдбери, Лем, 5-й том был сборником… В общем, эти книги обещали скрасить не один тоскливый вечер у камина. Правда, тоскливых вечеров с тех пор, как я попал в своё же прошлое, что-то не наблюдалось.

С мамой договорились, что в Москве она появится до моего отъезда в Штаты. О поездке в составе культурной делегации я всё же рассказал, но попросил родителей особо об этом не распространяться. Пообещал и оттуда сувениров привезти, хотя пока слабо представлял, чем меня могут удивить американцы. Джинсами? Жвачкой? «Кока-Колой»? А в качестве сувениров подойдут какие-нибудь безделушки типа поделок индейцев. Правда, не уверен, что в Вашингтоне они имеются, в смысле индейцы, а вот их поделки в каком-нибудь сувенирном магазине наверняка можно купить. Например, декоративный томагавк или трубку мира, а то и головной убор из перьев.

Из Саратова в Москву я собирался возвращаться самолётом, а все 25 томов отправил почтой в Москву. Туда приеду, заберу в своём почтовом отделении.

В Саратов ехал на рейсовом автобусе. Дорога заняла около трёх часов, всё-таки между двумя городами расстояние каких-то 200 км по прямой. С местного автовокзала на такси добрался до площади Революции, где располагалось издательство. Нашёл Феликса Михайловича, тот проводил меня к директору Андрею Викторовичу Плошкину, оказавшемуся до слащавости вежливым. Плошкин напоил меня чаем, а затем мы занялись делами. То есть рукопись была оформлена как положено, и подписали договор, под которым поставили наши подписи. Согласно договору я тут же, не отходя, можно сказать, от кассы получил на руки тысячу семьсот одиннадцать рублей чистыми за вычетом налога. Не зря, как говорится, съездил, на ровном месте срубил бабла. С «Молодой гвардии», конечно, навар побольше ожидается, но и тысяча семьсот – тоже деньги. Годовая зарплата рядового инженера, если что.

Недолго думая, тут же, в ближайшей сберегательной кассе на свою сберкнижку положил полторы тысячи, остальное оставил при себе, мало ли, на всякий пожарный. Потом рванул в аэропорт, успел взять билет на последний рейс до Москвы на 15.15. До вылета оставалось часа полтора, можно было прошвырнуться по окрестностям. Хотел перекусить в буфете, но тут можно было именно что перекусить, а мой желудок требовал уже чего-то более серьёзного. Так и пришлось устроить небольшой променад. К счастью, неподалёку от аэропорта обнаружилась пельменная, причём вполне приличная, где я взял тарелку борща, двойную порцию пельменей со сметаной, салат и два стакана компота с оладушками. Наевшись до отвала, собрался отправился обратно в аэропорт, где в зале ожидания едва не проспал свой рейс, хорошо, что из динамиков чуть ли не над ухом прозвучало объявление о посадке.

По возвращении мы с Лёхой наконец выкроили время на поездку к дачам. Вылезший из своей будки сторож заверил, что всё должно быть в порядке, он по два раза на дню совершает обход. Старик оказался прав, дом стоял под замком, всё вокруг было покрыто уже начавшим проваливаться под весенним солнцем снегом, ни единого следа, если не считать цепочек кошачьих следов. На всякий случай мы с Лёхой проверили обстановку, всё было на месте. Боксёрскую грушу пока прикручивать не стал, ближе к лету, может, на веранде присобачу.

А вообще красота… Воздух наполнен весной, природа пробуждалась от зимней спячки, небо бездонно-голубое. Солнце топило так, что прикреплённый к раме окна градусник показывал плюс 18. Время не поджимало, я скинул куртку, свитер, и в одной майке прочистил тропинку от калитки до крыльца. Лёха хотел подменить, но я сказал, что мне работа в охотку, а у него есть шанс потрудиться на собственной даче. Заодно перекусили захваченными из дома припасами, а чай попили с вишнёвым вареньем, извлечённым из погреба.

Потом наведались на Лёхину дачу. Там тоже обошлось без набегов, так что домой возвращались на последнем рейсовом автобусе со спокойным сердцем.

19 марта утром «Сурой» приехала мама. Специально на полдня, чтобы переоформить на меня валютный счёт. Вечером я посадил её на обратный поезд, уже став обладателем собственного счёта во «Внешпосылторге».

20 марта я проснулся с мыслью, что должен что-то сделать. Нет, насчёт завтрашнего отлёта в Штаты я помнил, и весь свой нехитрый скарб успел собрать. Никакой водки и чёрной икры, только запасные трусы, носки, майки, ветровку, поскольку там наверняка тепло, типа нашего апреля, ну и гигиенические принадлежности. Загранпаспорт отдадут завтра перед прохождением таможенного контроля, по прибытии в Америку отберут и вернут снова, когда настанет время возвращаться обратно.

Точно помнил, что днём должен встретиться с Козыревым. Тот по традиции приехал к нам, причём Инга ещё не вернулась из универа, так что нам никто не мешал.

– Готов?

– К чему?

– Не посрамить Отчество?

– Ну это я всегда готов… В смысле, не посрамить. Но вы меня всё равно обязаны проинструктировать, иначе к чему наша встреча?

– Догадливый, – краешком губ улыбнулся Козырев. – Я не буду тебе повторять прописные истины, сам должен знать, что в любой момент можешь стать объектом провокаций. За тобой наши люди, само собой, будут приглядывать, но и сам ворон не считай. А я хотел тебя попросить кое о чём.

Вот тут его взгляд стал напоминать взгляд хищника, и мне стало как-то не по себе. Я даже поправил ворот связанного Ингой свитера, хотя он и так был достаточно широким. В течение следующих нескольких минут я со всем возможным вниманием выслушивал инструкцию относительно своих действий на территории потенциального противника.

– Справишься? – подытожил свою речь вопросом Сергей Борисович.

– Постараюсь… Справлюсь, – поправился я, заметив нахмуренные брови Козырева.

– Я надеюсь, тем более тебе никаких особенных усилий прикладывать не нужно. О нашем разговоре, сам понимаешь, никому ни слова.

– Чай не дурак, соображаю… Сергей Борисевич, я тут на днях по повестке медкомиссию прошёл, понятно, что признают годным к строевой…

– Быстро они, – хмыкнул Козырев. – Не боись, решим вопрос, ты на гражданке нужнее. Ладно, мне пора, Инге не говори, что я приходил, чтобы не было ненужных вопросов… А мне ещё надо позвонить Мясникову, поздравить его с днём рождения.

Точно! Так вот что тянуло меня с утра! Как СБ упомянул про Мясникова, так сразу словно камень с плеч. Понятно, что я не обязан его поздравлять, он, скорее всего, даже и не вспомнит обо мне. А с другой стороны, лишний раз выказать человеку уважение – язык не отвалится.

Так что в девять вечера набрал домашний номер Георга Васильевича. Трубку подняла жена.

– А кто его спрашивает? Один момент!

– Ну привет, пропащий! – несколько секунд спустя загудел в трубке голос Мясникова. – Небось с днём рождения поздравить решил? Молодец, что старика не забываешь, а то я уж думал, ты теперь столичный житель, что тебе какой-то второй секретарь пензенского обкома… Шучу, шучу.

В общем, душевно поговорили. Заодно Георг Васильевич поделился планами развития региона, по его словам, в недалёком будущем Пензенская область превратится чуть ли не в Нью-Васюки. Ну а что, пусть дерзают, я буду только рад, если хоть часть его планов воплотится в жизнь. Патриот я или где?!

Вечером следующего дня Инга провожала меня в «Шереметьево». Рядом уже был почти достроен возводившийся к Олимпиаде «Шереметьево-2», а пока все международные рейсы обслуживал один хаб. Инга же решила, что лучше пропустит первую пару, нежели не простится со мной, что называется, у трапа самолёта. Даже всплакнула.

– Ну ладно, ладно, через неделю уже обернусь, – вытер я слезу на её щеке. – Лучше скажи, что тебе привезти из тридевятого царства, тридевятого государства? Цветочек аленький? В пределах, конечно, выдаваемых нам суточных.

– Главное, сам возвращайся, а то вдруг сбежишь, как Барышников.

– Да куда ж я от такой красотки сбегу?

Про Барышникова она в тему, с нами летели солисты балета Большого театра Владимир Васильев и Людмила Семеняка. Но эти, мне кажется, вряд ли куда-то сбегут, тем более что Васильев не раз бывал за границей, человек проверенный, а по статистике, насколько я помнил, среди невозвращенцев женщин практически не было. У них, наверное, выше чувство ответственности перед близкими, которым их поступок может ой как аукнуться.

Большой театр также представляли Владимир Атлантов и Ирина Архипова. Человек сорок были из Государственного академического ордена Трудового Красного Знамени Русского народного хора имени Пятницкого. Ансамбль донских казаков в составе двух десятков артистов. Плюс ещё какие-то артисты, мне просто лень было уточнять.

Борт генсека вылетал завтра, думаю, он тоже полетит на Ил-62М, как и мы, это был единственный самолёт, осуществлявший столь дальние перелёты. И я почти был уверен, что и СБ составит Бобкову компанию. Всё ж таки правая рука, насколько я мог судить, исходя из своих домыслов и намёков самого Козырева.

Интересно, кстати, встретился он с секретарём писательской организации Ленинграда? И если да, то чем эта встреча закончилась? Хотя что-то мне подсказывало, что Сергей Борисыч вряд ли снизошёл до общения с одержимым манией сионистского заговора поэтом. В лучшем случае позвонил куда, чтобы на месте разобрались с этим делом.

– Товарищи, давайте ещё раз пройдёмся по списку, – раздался голос руководителя делегации, замминистра культуры Виктора Семёновича Лепилова.

Прошлись, не было двоих, они вроде бы отлучились в туалет. Лепилов, к которому тут же приклеилась кличка Лепила, не находил себе места, пока пропавшие не объявились.

Отправились на регистрацию, прошли таможенный досмотр, зал ожидания с магазинами беспошлинной торговли «Duty Free», куда сразу же кинулись артисты. Женщин в основном интересовали отделы парфюмерии и косметики. Мужики облизывались в отделах со спиртным и табачными изделиями. Лепилов метался следом за ними, что-то негромко выговаривая, но, как я понял, большинству на его указания было плевать. Я же в магазины не ломанулся, мне просто там ничего не было нужно, и поймал на себе подозрительный взгляд заместителя председателя парткома «Большого театра» Хвостова. Этот явно был приставлен от органов, у меня почему-то была чуйка на таких, либо в них самих что-то выдавало сотрудников госбезопасности, пусть даже и нештатных.

Интересно, в составе делегации имеется мой личный соглядатай? Кто-то же по идее должен следить за моей безопасностью, Козырев вроде как обещал. А то этот Хвостов по комплекции совсем не похож на супермена. Хотя, может, мастерски владеет огнестрельным оружием или здорово метает ножи? Но лучше этого не проверять, надеюсь, поездка обойдётся без эксцессов.

Наконец объявили посадку. Самолёт набился под завязку, мне досталось место в хвосте салона, возле прохода. Правее сидел, как он представился, Олег – артист из хореографической группы Ансамбля донских казаков. А место ещё правее, у иллюминатора, он уступил молоденькой солистке из народного хора Ирине, хотя та изначально должна была сидеть посерёдке. То, что рядом с ними сидит сам Максим Варченко, на моих соседей, похоже, особого впечатления не произвело.

Олег тут же принялся травить байки из артистической жизни, и травил он их со знанием дела, как заправский рассказчик, хоть на сцену выпускай место Райкина. Я даже заслушался, равно как и Ирина, к которой мой сосед, судя по всему, оказался неравнодушен. Постепенно у них начался свой диалог, из которого я понял, что Олег в разводе, детей нет, а Ирина замужем за каким-то инженером, у них растёт пятилетняя дочка.

Дальше мне слушать было неинтересно, тем более что появилась стюардесса с тележкой, на которой стояли пластиковые тарелки с едой и напитками. В общем-то, практически то же самое, чем нас потчевали по пути в Токио. Поесть я всегда любил, потому и приходилось потеть в зале, чтобы избавиться от лишних граммов. И на этот раз не стал отказывать себе в удовольствии, хотя в ближайшем будущем занятий в зале не ожидалось. Впрочем, могу позволить себе утренние пробежки как минимум, уверен, в Вашингтоне немало мест, где можно бегать и делать зарядку. Главное, чтобы такое место оказалось неподалёку от отеля.

Длительность полёта 11 часов и, чтобы не скучать, я взял с собой в салон с ручной кладью три книги из серии «Библиотека современной фантастики». Взял по порядку, как шла нумерация томов: Ефремов, Кобо, Брэдбери. Практически всё из этого списка я когда-то читал в прежней жизни, но многое уже и подзабыл, так что чтение обещало мне приятное времяпрепровождение.

Оторвался от чтения «Звёздных кораблей», лишь когда самолёт попал в зону турбулентности. Крылатая машина мелко завибрировала, Ирина ойкнула, Олег тут же принялся её успокаивать. Мы как раз пролетали побережье Великобритании, и я живо так представил, как у нашего самолёта отваливаются крылья и мы врезаемся в какой-нибудь Тауэр. Умом понимаешь, что пилоты обучены справляться с подобными потоками воздуха и встречаются с этим постоянно, однако где-то в животе всё равно зреет иррациональный страх.

– Товарищи, просьба всем сохранять спокойствие, – раздался по громкой связи голос командира корабле. – Самолёт проходит зону турбулентности. Просьба всем пристегнуть ремни и без острой нужды не покидать свои места.

Все так и сделали. Никто не паниковал, тем более что всего через пару минут вибрация прекратилась, но напряжение всё это время буквально висело в воздухе и, когда самолёт наконец покинул зону турбулентности, все, включая меня, облегчённо выдохнули…. И вернулись к своим прежним занятиям. Олег продолжил трёп с Ириной, а я вновь окунулся в чтение.

Конечно, я постоянно помнил о встрече с Козыревым, и каждый раз это воспоминание сопровождалось лёгким выбросом адреналина. С одной стороны, вроде ничего сложного, с другой… Иногда чем сложнее – тем проще, ну вы меня понимаете. А когда кажется, что дело-то – раз плюнуть, на поверку оказывается совсем иначе. Надеюсь, это не мой случай.

Когда мы подлетали к Атлантике, я отправился в туалет. Правда, пришлось постоять в очереди из двух человек, но ничего страшного за это время со мной не случилось.

Потом вздремнул, да так хорошо, что проснулся, только когда уже Олег меня побеспокоил, чтобы тоже отлучиться в туалет. Посмотрел на циферблат «Ракеты» – летим почти пять часов. Кстати, пора бы уже и время перевести. Разница между Москвой и Вашингтоном минус 7 часов, то есть если сейчас на моих 22.42, то в Вашингтоне 15.42. Я и соседям своим напомнил, они тоже подсуетились.

Странное чувство, когда закат растягивается на несколько часов. Подсвеченные снизу розовым облака представляли собой фантастически красивое зрелище. Однако солнечный диск пусть и медленно, но всё же клонился к горизонту. Эх, жаль, я не у иллюминатора сижу, можно было бы пофотать на цветную плёнку, зря я что ли её захватил. Однако солнечный диск пусть и медленно, но всё же клонился к горизонту, так что к Вашингтону мы подлетали в сгущавшихся сумерках.

В Международном аэропорту имени Джона Кеннеди, который впоследствии, если я ничего не путаю, должны переименовать в аэропорт имени Даллеса, приземлялись по местному времени уже ночью. Перед посадкой по громкой связи сообщили, что в Вашингтоне сейчас тринадцать градусов тепла. Спускаясь по трапу, вынужден был согласиться, да и в Москве примерно такая же температура. Разве что здесь снега нигде не видно. Может, за пределами аэропорта ещё где-то в полях лежит? Но в наступивших потёмках всё равно не увидать.

Само здание аэропорта сияло огнями, а прохождение таможенного контроля не заняло много времени. Лепилов и тут суетился, ну да понятно, в случае чего с него голову снимут. Это ж не просто гастрольная поездка, а специально отправленная делегация в поддержку встречи глав двух ведущих стран мира.

До центра Вашингтона 42 км, но нас, погрузив в автобус с местным сопровождающим, говорившим на русском почти без акцента, повезли на окраину, в какую-то деревеньку, состоящую из однотипных бунгало. Конечно, американские деревни с нашими ни в какое сравнение не идут, а тем более вот это поселение – лоджи[8], где из людей обнаружился только обслуживающий персонал. Всё прилизано, травка подстрижена, повсюду асфальтовые дорожки, навозом не воняет… Да, жить тут было можно, но, тем не менее, это не пяти или хотя бы трёхзвёздочный отель, на что рассчитывали артисты.

Ещё в «Шереметьево», когда зашёл об этом разговор, Лепилов отмахнулся, мол, обещали нормальный отель. Народ уже размечтался о каком-нибудь «Marriott» или «Hilton», а тут вон тебе. Впрочем, русский человек привычен ко всему, а уж советские артисты, даже Заслуженные и Народные – тем более, куда их только гастрольная жизнь не забрасывает. Нужно лететь в Оймякон на какой-нибудь Праздник Севера – полетят, а попробуют встать в позу – их самих тут же в позу поставят. Так что народ поворчал ради приличия, да и принялся располагаться в этих самых бунгало.

Нас встречала семья владельцев лоджи. Глава семейства мистер Уоррен Доусон оказался дородным мужиком с лихими усищами, переходящими в бакенбарды, в клетчатой рубашке и широких джинсах, голову его украшала «стетсоновская» шляпа, а во рту катался огрызок сигары. С ним нас встречала его супруга миссис Доусон, чуть менее дородная, а также их взрослая дочь Энджи, её муж Кевин и их дочка лет пятнадцати. Как я позже выяснил, Доусон-старший выиграл тендер на расселение у себя гостей из советской России. Вот ведь по виду – какой-то лесоруб, а на самом деле владелец не такого уж и маленького лоджи. Может наследство папа оставил, а может сам удачно поднялся.

И ещё, как я выяснил на следующий день, у них имелась собственная ферма, на которой управлялись сам Уоррен Доусон и его зятёк. Коровы, свиньи, куры… Нет, всё-таки молодцы, трудяги, я их невольно зауважал ещё больше.

А пока нам предстояло расселяться. Каждый из двух десятков домиков был рассчитан на восемь человек, так что селились в основном артистическими бригадами. Большие коллективы в одно бунгало, понятно, не могли втиснуться, расселялись по нескольким. Я, недолго думая, напросился к казакам, получилось так, что в большой спальне наши с Олегом койки оказались рядом. Тумбочки, конечно, не как в пионерлагере, но функционально одно и то же. Туда отправились личные вещи, включая зубную щётку, мыло, полотенце, спортивная форма, запасные трусы, носки и майки. Санузел был раздельным, и это радовало: ещё не хватало утром выстаивать очередь из желающих как облегчиться, так и умыться-помыться. Ванны не имелось, но был душ, с точки зрения гигиены правильный выбор. Я считаю, что ванна должна использоваться либо одним человеком, либо членами одной семьи. А для душа тут предупредительные хозяева выдали каждому резиновые сланцы, ровно восемь пар. Вдруг у кого-то грибок? Так что не всё было настолько плохо, как могло показаться.

Приняв душ, все дружно завалились спать. По-местному ещё только десять вечера, а по Москве пять утра – самый сон. А проснулся я в 7 утра, когда народ начали будить к завтраку. Выяснив, что он продлится до девяти, я решил, что успею сделать несколько кругов вокруг лоджи и закончить утреннюю разминку на территории обнесённой металлической сеткой небольшой спортивной площадки. Если сначала в захваченном из дома спортивном костюме сборной СССР было довольно зябко, то после пары кругов я разогрелся, и когда добрался до спортплощадки, от одежды поднимался парок. Надо будет узнать, имеется ли здесь прачечная, думал я, обхватывая ладонями ледяную перекладину турника. А то в нашем домике стиральной машины точно нет, и в соседних вряд ли они имеются. Так что, закончив заниматься и переодевшись после душа, я направился к двухэтажному зданию, над которым развевался звёздно-полосатый флаг. Здесь, как я догадывался, обитала семья владельца лоджи. На мой стук открыл дверь сам Доусон. Выяснив, что мне нужно, хозяин посёлка гостиничного типа заверил, что у него в подвале стоит хороша стиральная машина, рассчитанная аж на 15 кг белья, и пусть я узнаю, может, у кого-то ещё возникнет желание закинуть в постирушку тёмные вещи. На это я возразил, что никто испачкаться не успел, так как прилетели мы только ночью, а бегал утром я один, и моя пропитанная потом спортивная форма требует стирки. Причём высохнуть она должна к вечеру, чтобы утром я мог её надеть и снова отправиться на пробежку.

– But then it will cost you one dollar, – поднял брови Доусон.

– It's okay, I'm willing to pay.

Нам перед отлётом поменять рубли на доллары не разрешили. Вместо этого пообещали суточные в размере 25 баксов, то есть за три дня пребывания нам выдали всего 75 баксов. Что ж теперь, трястись над ними? Долларом больше – долларом меньше… Я же не собирался покупать в Штатах ничего такого, мне хватит и сувениров. Тем более что питание в этом лоджи уже оплачено то ли принимающей стороной, то ли нашей, главное, что еда бесплатная. Получается, мы эти доллары можем тратить на своё усмотрение.

– Okay, that's settled.

Ударили по рукам. Ну а теперь можно и позавтракать. Ресторан, смахивающий скорее на бар, располагался в отдельном большом бунгало. Тут заправляли жена, дочь и внучка мистера Доусона. Ну а что, семейный бизнес. И у нас, думаю, со временем это станет не редкостью. Может, и нам с Ингой что-нибудь замутить? Купить помещение, нанять работников, а самим заниматься своими делами. То есть она продолжит учиться, а я… А я тоже, если удачно поступлю в Литинститут. При этом буду так же писать книги, боксировать и время от времени подкидывать нашим эстрадным звездунам песенки. Главное – чтобы на бизнес оставалось время.

А какой, кстати, бизнес можно замутить? Вот было бы здорово организовать небольшую типографию, чтобы печатать в ней не только свои книги, но и бестселлеры советских и зарубежных авторов. А заодно и настенные календари, это будет двухсотпроцентное попадание. Для партийных товарищей календари с Бобковым, для любителей остренького – девиц в купальниках. Жаль, топлесс вряд ли разрешат, но и купальник для неизбалованного жителя страны Советов – тот ещё экстрим.

Понятно, что печатная отрасль находится под пристальным вниманием партийных органов, и она приносит баснословные барыши. Во всяком случае, публикация хороших книг нивелирует затраты на печать трудов классиков марксизма-ленинизма. Могут и вето наложить.

Но вообще дураки у нас в союзном комитете по делам издательств, полиграфии и книжной торговли. За счёт всяких Дюма и Конан-Дойлей могли бы сотни миллионов зарабатывать для страны, но публикуют их ограниченными тиражами. Зато на «Малую землю» и прочие мемуары Брежнева не жалели бумаги.

Ладно, лучше пригляжусь-ка я к меню. Впрочем, блюда завтрака особым разнообразием не отличались. На выбор предлагались омлет или яичница с ветчиной, жареные лепешки из тёртого картофеля, которые немного напомнили мне драники, толстые блины пэнкейки с кленовым сиропом, тосты с джемом, бейглс (круглая, мягкая булочка с дыркой, которую разрезают пополам и мажут соленым маслом или мягким сыром), кофе, чай и апельсиновый сок. Причём заказывать можно порций сколько угодно, чем некоторые из задержавшихся в столовой бессовестно пользовались, словно бы на Родине недоедали. Разве что Хвостов незаметно в уголке потягивал кофе под сигарету, почитывая при этом книгу из серии «ЖЗЛ», посвящённую Надежде Константиновне Крупской. Вот уж не знаю, что интересного было в её жизни, кроме того, что она всё время находилась при Ульянове-Ленине. Хотя… Если вспомнить все сплетни про их жизнь… Но этого уж точно в прошедшей крепкую цензуру книге не найдёшь.

Прежде чем сесть за стол, я взял из стопки бесплатной свежей прессы номер «Вашингтон пост» за сегодняшнее число. Тут же поймал на себе прищуренный взгляд Хвостова, который моментально отвернулся, сделав вид, что посмотрел на меня как бы мимолётно и снова сосредоточился на жизнеописании Надежды Константиновны. А я на чтении газеты, тем более что с первой полосы на меня взирали Бобков и Картер. Под их портретами шла небольшая подводка о предстоящей встрече, а продолжение обещали на второй полосе. Ну я туда и перелистнул. Насколько хватало моего английского (а его хватало на почти дословный перевод), самолёт с генсеком должен сегодня приземлиться в том же аэропорту, который принял и нас. Понятно, что Бобкова не поселят рядом с нами, по-любому в какой-нибудь «Hilton» определят, в президентский номер. А мы что, мы обслуга. А разве нет? Хотя пансион нормальный, чего уж придираться, разве что номера на восемь душ.

Дальше журналист в своих рассуждениях ожидал от встречи двух лидеров потепления международной обстановки и сближения США и СССР. Причём не только в политической, но и других сферах, включая экономическую. Почему бы и нет? Насколько я знал Бобкова, тот не горел желанием идти на новый виток «Холодной войны». Но, с другой стороны, и прогибаться под американцев не станет. Поживём – увидим, осталось не так долго, тем более что, если верить статье, послезавтра планируется большая пресс-конференция с участием Картера и Бобкова. А завтра после встречи они посетят мероприятие в Центре исполнительских искусств имени Джона Ф. Кеннеди, где выступят мастера американской и советской культуры.

Но это без меня. Мне уже сообщили, что завтра в то же время я выступаю на рок-концерте в Университете имени Джорджа Вашингтона. А сегодня, как ещё накануне вечером сообщил Лепилов, меня отвезут на репетицию. Аккомпанировать мне будет местная студенческая команда, надеюсь, ребята хорошо выучили «Heart-Shaped Box». При том что ведущая роль за мной как гитаристом и вокалистом.

По мою душу приехали после обеда, когда я валялся на кровати с книгой в руках и уже начинал позёвывать. Всё ж таки акклиматизация – вещь сама в себе, никогда не угадаешь, как ты её перенесёшь. Но мне не на соревнованиях выступать, так что небольшой дискомфорт особой роли не играет.

Меня дожидался «Chevrolet Chevelle» цвета голубой металлик, к которому я двинулся, получив напутствие от подкараулившего меня Хвостова:

– Варченко, учти, в отношении тебя могут быть провокации. Лишнего не говори, никаких подарков не принимай, помни, что ты на территории потенциального противника.

– Всё будет нормально, не переживайте, – отмахнулся я рукой с зажатой в ней фотокамерой.

Да и Козырев обещал, что за мной будут приглядывать, чего волноваться?

Молодой водитель в круглых а-ля Леннон очках и такой же патлатый представился как Джим. Он оказался руководителем и по совместительству клавишником той самой университетской группы под названием «The Pyramid», то есть «Пирамида». Джим был студентом 5-го курса факультета истории, большим любителем Древнего Египта, даже летал в прошлом году на раскопки в Долину царей.

Дорога заняла около часа, и всё это время музыкант-археолог не умолкал ни на минуту. С его слов я узнал, что на завтрашнем концерте помимо нас будут принимать участие такие группы, как «The Doobie Brothers», «Journey», «Heart» с двумя сестричками в составе, «Ramones» и «Survivor». А хэдлайнером шоу станет знаменитая «Eagles», уже успевшая прославиться со своим хитом на все времена про отель «Калифорния». Хотя по мне «Ramones» тоже вполне себе знаменитая группа уже в эти годы.

Иногда Джим подкидывал мне вопросы, типа, как родилась та самая песня, которую мы будем завтра исполнять? Как живут в СССР его сверстники? А правда, что по улицам Москвы бродят медведи? Я добавил, что они ещё играют на балалайках и пьют водку, после чего оба посмеялись моей шутке.

– А у вас все студенты разъезжают на машинах? – спросил я его, когда на горизонте показался купол Капитолия.

– О, далеко не все, на эту я заработал позапрошлым летом, подрабатывая официантом в кафе. Она не новая, но пока проблем не доставляет, разве что месяц назад карбюратор поменял.

М-да, наши студенты в кафе точно на такую тачку за лето не заработают. А официант из хорошего ресторана на чаевых, пожалуй… Да нет, на подержанный «Жигуль» в лучшем случае, но уж точно не на «Chevrolet Chevelle».

Университет располагался всего в четырёх кварталах от Капитолия, который остался от нас по правую руку. Я попросил Джима тормознуть и сфотографировать меня на фоне главной достопримечательности столицы США. Тот меня по ходу дела просветил, что выше Капитолия согласно местному законодательству здания в Вашингтоне строить запрещено. А потом вручил камеру прохожему, чтобы тот запечатлел уже нас двоих. Следующий фотосет случился на фоне памятника Вашингтону, стоявшему на аллее перед главным корпусом университета.

– Есть хочешь? А то у нас при университете есть неплохая столовая.

– Нет, я недавно обедал, давай лучше порепетируем.

– Ок, как скажешь.

Репетиционная база группы «The Pyramid» располагалась в небольшом флигеле, примыкающем к одному из корпусов университета. А неплохо здесь всё оборудовано, если сравнить со студией «Мелодии», то студенческая мало в чём ей уступала. Среди педалей даже имелась выпускаемая всего пару лет как «BOSS DS-1», та самая, которую Курт использовал до 1992 года, после чего перешёл на BOSS DS-2. Живут же буржуи!

– Знакомься, Макс, это наш гитарист Джо, это бас-гитарист Фрэнк, это наша барабанщица Бриджит…

А ничего эта Бриджит, обладательница пышной копны соломенного цвета волос и тугой, обтянутой джинсами попы. На улыбчивом лице россыпь веснушек, на щёчках ямочки, глаза голубые… Не будь я без пяти минут женатым человеком, может, даже и замутил бы. А может, и нет, учитывая возможность нарваться на провокацию. Вряд ли эта девчонка, конечно, работает на ФБР или ЦРУ, но наши с ней контакты могут отследить и положить в папочку с надписью: «Компромат». А потом с этой папочкой подойти ко мне и предложить поработать на американские спецслужбы.

Хотя какой с меня прок? Я же не работаю с секретными документами, мой удел – книги, бокс и музыка. Впрочем, они могут знать о моих контактах с Козыревым, но, опять же, как я могу на него воздействовать? Он на меня – да, а в обратном направлении поезд не ходит.

Ну да ладно, это всё из области домыслов, а пока пора бы уже взять в руки «Fender Stratocaster» и порепетировать. Я сразу предупредил, что можно попробовать вторую гитару в качестве ритм-секции, благо что у Джо был запас сразу из пяти гитар. А вот клавишные будут лишними, так что Джим может расслабиться. Тот немного расстроенно пожал плечами, и скромно сел в сторонке. Извини, брат, но музыка Кобейна не предусматривает клавишных. Во всяком случае, эта песня.

Партии баса и ударных всеми уже давно были изучены, так что с этим сложностей не возникло. Нам хватило трёх дублей, чтобы довести исполнение «Heart-Shaped Box» до автоматизма, после чего я сказал, что, в принципе, завтра мы не должны облажаться.

– Макс, а есть у тебя что-нибудь новенькое? – неожиданно спросил Фрэнк.

– На английском? Хм… В общем-то, есть кое-что. А ты с какой целью интересуешься?

– Так может не одну песню сыграем, а две? Большинство завтрашних групп так и будут играть, а кто и по три, как «Eagles».

– Предлагаешь с листа разучить?

– А что, сложные партии?

– Да я бы не сказал… Ладно, сейчас я сыграю одну вещь, она называется «Smells Like Teen Spirit», а потом попробуем это с басом и ударными. Слушайте внимательно.

Не хотел я трогать эту вещицу, однако меня, можно сказать, вынудили. Конечно, можно было предложить что-то другое, но я подумал, что обе песни должны быть выдержаны в одной, мрачноватой стилистике Курта Кобейна. Ну прости, Курт, засранца! Может, в этой реальности ты и эту вещь не напишешь, может, если и вырастешь музыкантом, то станешь участником какой-нибудь мальчиковой группы. Понятно, в это слабо верилось, но жизнь – штука непредсказуемая.

Парням и Бриджит зашло. Второй раз уже попробовали с аккомпанементом, причём я не напрягал связки, едва бормоча в микрофон, чтобы поберечь их перед завтрашним концертом. На этот раз хватило порядка десяти дублей.

– Всё, хорош, – заявил я, возвращая гитару на подставку.

– Это мощно! – выдохнул Джо, для которого и в этой песне нашлась работа гитариста. – А можно, мы её будем исполнять на наших выступлениях?

– Естественно, с отчислением авторских, – добавил Джим.

– Да без проблем!

Зарегистрирую песню по возвращении в Москву. Здесь, не являясь гражданином США, у меня вряд ли выйдет получить на неё патент. Да и просто не хочется заморачиваться.

Прежде чем попрощаться, предложил всем сфотаться на память, идея была принята «на ура». Я собирался поставить затвор на автоматическое срабатывание с 10-секундным замедлением, но Фрэнк метнулся в коридор и вскоре приволок совсем молоденького студента, наверное, первокурсника, которому вручил камеру и посоветовал сфотографировать нас хорошо, иначе он потом его найдёт и устроит ему трёпку.

– Тогда уж давайте в разных ракурсах, – предложил я. – Сначала просто групповое фото, а затем изобразим репетиционный процесс. Джо, ты тоже бери гитару, а ты, Джим, вставай за клавишные. И все вроде как при деле.

А когда фотосет закончился, я поинтересовался, где находится концертная площадка, где нам завтра предстоит выступать.

– Идём, покажу, тут недалеко, – сказал Джим.

Подорвались и остальные. Идти пришлось в соседнее здание, именно здесь располагался концерт-холл университета. Тоже всё на уровне, ни одного ободранного кресла, партер и бельэтаж на 750 мест, на относительно компактной сцене мониторы «JBL», той же фирмы напольные колонки. И здесь уже помимо нас присматривались к арене завтрашних действий парни из, как они представились, группы «Journey». Рассказали, что исполнят пару песен из своего нового альбома «Departure», который наверняка станет платиновым.

– Ну так что, всё-таки в столовую или сразу везти тебя обратно? – спросил Джим, когда мы покидали концерт-холл.

– А давай посмотрим, как кормят американских студентов. Веди.

Столовых на территории университета было целых пять, и здесь студент мог позавтракать, посидеть за ланчем, отобедать, пополдничать и поужинать. Питание, как пояснил Джим, оплачивается студентам или их родителями за полгода вперёд. Гости университета могли питаться за деньги, и мой проводник пообещал оплатить мой ужин, на что я гордо ответил, что являюсь обладателем семидесяти пяти баксов. Джим на это только рассмеялся:

– Неужели автор хита, который мы завтра будем исполнять, так мало зарабатывает?

– Я мог бы взять с собой хоть десять тысяч долларов, но в СССР приобрести валюту не так-то легко. Возможно, с новым главой государства что-то изменится в лучшую сторону, но пока это так. Так что приходится обходиться суточными, нам их выдают в размере 25 долларов на человека, за три дня вперёд мы получили каждый по 75 баксов. Думаю, на ужин этого хватит?

– На ужин точно хватит, – рассмеялся Джим. – Но всё же позволь я тебя угощу. У меня суточные немного больше твоих.

Свежевыпеченный хлеб, свиные рёбрышки с гарниром, зелень, фрукты, только что приготовленное мороженое, йогурт, сок… Жаль, нет у меня мобильника с камерой и доступа к ещё несуществующему Инстаграму. А то бы сейчас запостил фото своего заставленного едой подноса, мол, завидуйте! Вроде и не хотел много брать, а вот ведь, глаза завидующие. Даже забыл, что платить за всё это предстоит Джиму, вспомнил, когда он уже начал рассчитываться. Археолог тоже взял себе поесть, правда, поменьше. Вряд ли из экономии, видимо, просто был не очень голоден. Да и комплекция у него худосочная, а значит, ест немного, если только внутри парня не сидит паразит.

В столовой, рассчитанной человек на пятьдесят, в этот момент находилось всего десятка полтора посетителей. Один взрослый, видимо, преподаватель, а остальные студенты. За ближним к нам столиком сидела весёлая компания – две девушки и два парня. Девки разбитные, одна блондинка, другая рыжая, обе в форме чирлидерш, а парни крепыши, один с меня ростом, второй выше на полголовы. Похоже, что компания меня узнала. Во всяком случае, они не сводили с меня глаза, а моя фамилия в их разговоре пару раз точно проскочила.

А когда я перешёл к десерту, рыженькая набралась смелости и подошла к нашему столику.

– Привет! Вы мистер Варченко, верно?

– Привет, угадала.

– Вау, круто! Завтра вы играете у нас концерт! Мы там тоже будем!

– Замечательно, – пробормотал я, пытаясь доесть йогурт. – На сцене или среди зрителей?

Девица заливисто рассмеялась.

– Ребята, вы слышали, как он пошутил? Это круче, чем шутит Ричард Прайор[9].

– Не, до Прайора ему далеко, – отозвался один из здоровяков.

А девица тем временем снова повернулась ко мне.

– Мистер Варченко, я хочу с вами сфотографироваться. У вас же есть камера, вот она.

– Да пожалуйста, – пожал я плечами, отставляя в сторону недоеденный йогурт. – Джим, сфотографируешь нас?

– Без вопросов.

Я хотел было подняться, но девица неожиданно прыгнула мне на колени, да ещё и обхватила руками меня за шею.

– Маргарет, это слишком, – сделал ей замечание Джим, похоже, знавший девушку.

– Вот только твоё мнение сейчас никого не интересует, – буркнула девица. – Давай фотографируй.

– Милочка!

Я наконец освободился от её объятий и скинул тугую задницу Маргарет со своих колен.

– Милочка, Джим правильно говорит, это чересчур. Давайте просто встанем рядом и сделаем стандартное фото на память. А фотографию я потом пришлю Джиму, у меня есть его адрес, и он передаст её вам.

– Эй, я хочу на коленях у тебя, тебе что, жалко? – неожиданно возбудилась девица.

– Маргарет, давай уже прекращай, – снова подал голос Джим. – Ты вообще не дала человеку спокойно поесть.

– Санни, – повернулась та к своим дружкам, – почему ты позволяешь этому слабаку мне такое говорить.

Один из парней поднялся, тот, что был повыше, подошёл к нам, и схватил Джима за отворот пиджака.

– Слышь, анус обезьяны, тебе что было сказано? Фотографировать? Вот и фотографируй, если хочешь, чтобы все зубы остались на месте.

Джим безуспешно пытался вырваться, но у него это плохо получалось. Вернее, не получалось совсем. Мне не оставалось ничего другого, как схватить запястье здоровяка и прокрутить таким образом, чтобы он разжал пальцы, зашипев от боли. Он вырвал запястье, когда я ослабил хватку, посчитав, что достаточно.

– Твою мать! – брызжа слюной и заставляя присутствующих оборачиваться в нашу сторону, завопил он. – Твою мать, красный ублюдок, ты что себе позволяешь? Ты, мать твою, гость в великой стране под названием Соединённые Штаты Америки и должен вести себя соответствующе!

Провокация? Почему бы и нет? Стараясь сохранять видимость хладнокровия, я ответил:

– А если ты считаешь себя хозяином, то тоже должен вести себя соответствующе, а не хватать за грудки друзей гостя Соединённых Штатов. В СССР люди перед представителями иностранной державы так себя не ведут.

В этот момент подошёл и второй здоровячок, и я напрягся, представляя, как мне придётся отмахиваться от двоих. Отмахаться может и отмахаюсь, но на фига мне международный скандал? Да ещё и на фоне порученного мне Козыревым задания?

– Ребята, что здесь происходит?

А это уже тот самый единственный взрослый нарисовался.

– Санни, Джейкоб, в чём дело?

– Ни в чём, мистер Хьюз, – сразу сдулся Санни.

– Я слышал, у тебя были какие-то претензии к Джиму и этому молодому человеку?

– Нет, всё нормально.

– А у вас, молодые люди, есть к нему претензии?

– Лично у меня нет, я просто хочу спокойно доесть свой ужин.

– И у меня нет, – поддакнул Джим.

– Отлично! Тогда каждый возвращается за свой столик и продолжает ужинать.

– А фото? – заныла Маргарет.

– Джим, сфотографируй нас, – попросил я и повернулся к девице. – Только никаких коленей.

Та надула губки, но вынуждена была согласиться. Остаток ужина получился скомканным, неприятно было ловить на себе взгляды этой компании, особенно Санни. По ходу дела Джим вполголоса объяснил, что парни занимаются американским футболом, играют за университетскую команду, а девчонки, как я и понял по их прикиду, чирлидерши. У них, видно, была репетиция, а парни после тренировки, готовятся к матчу с командой университета из Айовы.

Мы покинули столовую первыми. На улице уже сгустились сумерки. Машина Джима была припаркована на стоянке перед университетом, в укромном местечке, в самом углу, куда едва доставал свет фонаря. В тот момент, когда Джим уже вставлял ключ в замок двери, из темноты неожиданно нарисовались Санни и его дружок Джейкоб.

– Эй, ребята, не делайте глупостей…

Джим не успел договорить, как согнулся пополам после короткого удара кулаком от Санни в живот. Даже очки упали на асфальт, и Джейкоб с видимым удовольствием наступил на них толстой подошвой ботинка. Раздался хруст, а я понял, что выход только один. Плевать, провокация или нет, но бить своих друзей, пусть даже недавно обретённых, я никому не позволю.

Начать я решил с Джейкоба, оставив Санни на десерт. Короткий шаг вперёд, апперкот левой и следом хук справа. Что ещё нужно для того, чтобы человек отрешился от всех мирских забот? Правильно, Джейкобу этого вполне хватило.

Сделав уклон от просвистевшего над ухом кулака Санни, я с огромной радостью засандалил ему слева в печень. Меня этот удар практически никогда не подводил, вот и в этот раз всё прошло как по маслу. Глядя, как выпучивший глаза соперник ползает передо мной на коленях, я задумчиво произнёс:

– Finita la commedia. Джим, думаю, мы можем ехать. Ты как?

– Уже лучше… Чёрт, я без очков почти ничего не вижу.

– Ладно, я сам поведу машину, а по пути где-нибудь остановимся и купим тебе очки. Есть специализированный магазин? Ок, туда и заскочим… А вы двое… Если я завтра узнаю, что вы рискнули притронуться к Джиму или как-то его оскорбить. Мне плевать, что я иностранец, разделаю вас обоих, как Бог черепаху.

Не знаю, поняли ли они смысл моей фразы, но, видимо, интуитивно догадались. Правда, промолчали, хотя уже могли что-нибудь и произнести.

– Молчание – знак согласия, – сказал я. – Запомните, девочки, я своих слов на ветер не бросаю. И кстати, вам лучше помалкивать о том, что вас уделал русский артист, иначе станете посмешищем для всего университета. Верно, Джим? Ты ведь тоже не станешь трепаться? Отлично! А теперь садись на пассажирское место, а я попробую управиться с твоим монстром. Кстати, сувенирные магазины у вас в это время ещё работают?

– Я знаю несколько мест, а пара магазинов вообще круглосуточные.

– Тогда наш вечер, если ты не против, немного затянется, – усмехнулся я, выжимая педаль газа и обдавая дымом из выхлопной трубы всё ещё приходящих в себя футболистов.

Интересно, и где обещанная Козыреаым охрана?