Второй выстрел

Глава 19

Мой отец приехал в тот же вечер, направился прямиком в спальню и выгнал оттуда Шона, не позволив ему остаться со мной. Партию в бешеные гляделки отец выиграл не напрягаясь. Осмотр он проводил молча, если не считать коротких команд вроде «подвинься», «наклонись», «дыши глубоко», большинство из которых было больно выполнять.

Закончив, отец поднялся и решительно произнес:

— Что ж, Шарлотта, тебе определенно удалось как следует над собой поиздеваться, что, несомненно, замедлит твое восстановление, но каким-то чудом ты все же не нанесла себе непоправимых увечий. В следующий раз удача может тебе изменить.

— Спасибо, — сказала я.

Пару секунд он хранил молчание, аккуратно убирая стетоскоп в сумку неторопливыми и точными движениями — как обычно.

— Так дальше нельзя, — сказал он, избегая моего взгляда. — Ты едва стоишь на ногах. Не могу понять, какую цель преследует твое присутствие здесь, помимо того, что ты служишь прекрасной мишенью для возможных атак и обузой для своих коллег.

Я тоже не знаю.

— Я остаюсь, — ответила я.

Отец резко защелкнул сумку. (Я бы даже употребила выражение «в сердцах», если бы речь шла о существе, наделенном сердцем.)

— Что ж, сожалею, но я остаться не могу.

В дверь чуть слышно постучали, и Нигли заглянула в комнату, не дожидаясь приглашения.

— Я могу предложить вам кофе, доктор Фокс?

Отец напрягся.

— Спасибо, не надо, — ответил он с ледяной вежливостью. — И моя фамилия Фокскрофт. Мистер, не доктор.

Нигли озадаченно нахмурилась, но отец не снизошел до пояснений. У двери он обернулся для последнего залпа.

— Завтра я вылетаю в Бостон, и, будь у тебя хоть капля здравого смысла, ты бы последовала моему примеру. Я не могу продолжать в том же духе, Шарлотта. Я сделал все, что мог, чтобы помочь тебе, но если ты не принимаешь во внимание мои советы… Что ж, рано или поздно наступает момент, когда кто-то должен отступить, согласна?

— Да, — ответила я, и он замер, удивленный. — Только я бы сказала: когда кто-то не должен отступать.

На его челюсти дернулся желвак. Отец прошел мимо Нигли, и я услышала, как Шон перехватил его в коридоре с просьбой посмотреть рану Мэтта. Последовала долгая пауза и нечто, подозрительно похожее на вздох. Затем голос моего отца отрывисто произнес:

— Показывай.

Нигли прошла в комнату и закрыла за собой дверь.

— Но на самом-то деле он доктор, да? — уточнила она.

Я улыбнулась.

— Консультирующий хирург-ортопед. На простых жалких докторов они смотрят, мягко говоря, сверху вниз.

— А-а. — До нее дошло. — Я-то подумала, он бывший доктор — степени там лишен или лицензия отозвана.

Моя улыбка растянулась до ушей.

— О, как жаль, как жаль, что ты его об этом не спросила…

Нигли на мгновение улыбнулась вместе со мной, потом лицо ее посерьезнело.

— Так что, он считает, твое состояние в норме?

— Лучше не бывает, — ответила я.

Конечно, он, возможно, отрекся от меня, но это не новость.

— Что там у вас сегодня стряслось? — спросила она. — Мэтт как-то невнятно излагает.

— Еще бы. Ему крепко по котелку перепало.

Нигли подошла ближе и присела в изножье кровати, глядя на меня с невозмутимостью истинного копа.

— Когда я вкратце просвещала тебя насчет Оливера Рейнольдса в больнице, не стала вдаваться в детали, — сказала она. — Я говорила, что он мастер запугивать женщин, но не упомянула, как именно он это делает.

Нигли не отводила взгляда, но я упорно расправляла одеяло и разглаживала смятую простыню.

— Он угрожает им изнасилованием. И если у них есть маленькие дочери, тем хуже.

— Он угрожает детям? — вскинулась я, вспомнив, как Рейнольдс говорил об Элле.

Нигли скривилась.

— Только грозится, что заставит их смотреть.

Я взглянула ей прямо в глаза.

— Хорошо, что нам удалось выставить его до того, как ему пришло в голову нечто подобное, — ровным голосом заметила я. — Ты обсуждала это с Шоном?

— Нет, я…

— И не надо, — попросила я. — Пожалуйста. — И, поскольку на ее лице все еще читалось сомнение, добавила: — Поверь мне, не стоит тебе брать на себя ответственность за то, что он сделает, если узнает.

Мимолетное удивление сменилось мрачным пониманием. Нигли кивнула и встала.

— Если захочешь поговорить, обращайся в любое время, — серьезно сказала она.

— Да. Спасибо, — искренне поблагодарила я, зная, впрочем, что никогда не воспользуюсь ее предложением. Выходя, она оглянулась на меня, и по глазам было видно: она тоже это знает.

— Что-то ты притихла, — сказал Шон. — О чем задумалась?

— О смысле жизни.

— Наглый уход от ответа.

После визита отца прошло четыре дня. Мы сидели в «эксплорере» на парковке у супермаркета «Шоу» в Норт-Конвее. В магазине Лукас и Розалинда вместе с Эллой покупали продукты на неделю.

Я впервые увидела ее с того дня, как меня ранили, и поразилась, насколько четко помню каждый нюанс ее поведения, каждое движение. Невзирая на разделяющее нас расстояние, я могла почти безошибочно определить, что она думает, чувствует и даже говорит. Пока она топала от машины к дверям — крошечная фигурка между двумя взрослыми, — от меня словно отрывался какой-то жизненно важный кусок.

Я бы с удовольствием проследовала за ними в магазин, но бестолковость подобного шага не нуждалась в комментариях. Я еще не обрела свободу движений, необходимую для тайной слежки. Расставание с костылем в ближайшее время мне не светило, зато правая рука шла на поправку день за днем. Когда мы остановились у бензоколонки, Шон принес мне кофе в пенопластовом стаканчике, и я смогла держать его в правой руке, пока пила, хотя сначала пришлось попросить Шона снять пластиковую крышку.

А помимо всего прочего, Элла моментально бы меня узнала — по крайней мере, хотелось бы в это верить. Я уже отсутствовала в ее жизни столько же времени, сколько была рядом с ней. Дети быстро забывают, я это понимала, но все-таки надеялась, что не стерлась полностью из ее памяти. Она-то из моей никуда не делась.

Итак, мы с Шоном сидели в машине и ждали, пока они втроем выйдут. В супермаркете был только один выход и один вход, на противоположных концах здания, но Шон поставил машину таким образом, что мы могли наблюдать за тем и другим. Из личного опыта общения с Эллой я знала, что у нее имеется собственное мнение о том, как нужно выбирать продукты, которое непременно замедлит процесс. Мы были готовы к долгому ожиданию.

В тот момент мы еще сами толком не знали, чего ждем, но люди склонны следовать каждодневной рутине, и на всякий случай не мешало бы эту рутину изучить. Все же лучше, чем целый день сидеть в квартире, это уж точно.

Я пожала плечами:

— Ну, о работе, — полуправдиво ответила я на вопрос Шона. — Как долго ты можешь позволить себе отсутствовать в Лондоне?

Шон тоже поежился, делая глоток кофе.

— Пока Харрингтон будет платить мне за то, что я здесь. — Его глаза внимательно, безотрывно изучали поток людей и машин, прибывающих и отъезжающих. — Насколько я могу судить, Мадлен до неприличия легко справляется и без меня.

— Это потому, что она, как обычно, чертовски компетентна, или потому, что просто нет заказов? — не отставала я.

Шон скривился.

— Ну, закладывать фамильное серебро пока рано. — Он вздохнул и повернулся ко мне. — Кое-как выкручиваемся, Чарли. Мадлен вплотную занялась защитой компьютерной информации, да так лихо развернулась, что я прямо начинаю чувствовать себя лишним. Но не буду врать, бизнес увял с тех пор, как мы потеряли Симону — и Джейкса.

— Что, его босс — этот Армстронг — винит… нас?

Я не была уверена, как лучше сказать — «тебя» или «меня», так что выбрала компромисс в виде «нас».

— Паркер Армстронг в курсе рисков этой работы так же, как и остальные. Если бы он винил нас, то вряд ли стал бы помогать Мэтту с юридической стороной дела. Кроме того, — Шон пожал плечами, — никому не повредит, если мы разберемся, что же там случилось. Это нейтрализует слухи.

— Какие слухи?.. — начала я, но осеклась, когда Шон резко выпрямился на сиденье и прищурился. — Что? Что такое?

— Темно-синий «форд таурус» только что припарковался в конце следующего ряда, — ответил он. — Из него вышли двое парней, и приехали они явно не за коробкой печенья.

Проследив за направлением его взгляда, я увидела двоих мужчин, чье крупное телосложение подчеркивалось зимней одеждой. Солнце сегодня светило ярко, но ветер пронизывал до костей. Оба были в шапках, натянутых на уши, и в перчатках. В этом не было ничего особенного. Настораживало другое — нарочитая безмятежность, с какой они осматривали парковку по пути в магазин. Я сто раз видела, как Шон проделывал то же самое. Только он, подозреваю, скорее умер бы, чем сработал так топорно.

Двое незнакомцев шли к гигантскому зданию, спиной к нам, но на полпути один из них обернулся для контрольного осмотра, и я наконец разглядела его лицо.

— Это один из мальчиков Вона, — сказала я. — Вон тот, в зеленой куртке. Усатый. Это он с напарником поймал меня и отвез на свидание к Феликсу.

— Пойду присмотрю за ними, — решил Шон. Он наклонился и незаметно вытащил «беретту» из бардачка, затем потянул куртку с заднего сиденья. — Оставайся здесь.

Я и не собиралась напрашиваться с ним, но меня возмутило, что он обращается со мной, как с непослушным щенком.

— Да, сэр! — буркнула я.

Шон, который уже натягивал куртку, остановился.

— Чарли, у нас нет на это времени. Я не намерен разводить тут детский сад, но, пожалуйста, посиди тихо.

— Так и быть, — надулась я.

— Умничка, — похвалил меня Шон. — Если будешь хорошо себя вести, куплю тебе «хэппи-мил» по дороге домой.

— Только попробуй, — елейно ответила я, — заблюю тебе всю машину.

Шон ловко сунул пистолет в карман, подарил мне короткую ослепительную улыбку, вылез из «эксплорера», закрыл за собой дверь и поспешил за двумя парнями. По пути он вытащил из кармана обрывок бумаги и уставился на него, сосредоточенно хмурясь, — ни дать ни взять обычный замороченный мужик, который обнаружил, что в списке покупок чего-то не хватает, и, пока не поздно, судорожно пытается вспомнить, чего именно. Он так убедительно смотрелся в этой роли, что сладкая парочка и внимания на него не обратила.

Мне вдруг стало очень одиноко в машине. Перед мысленным взором маячила физиономия Рейнольдса, и на мгновение я пожалела — вот эгоистка несчастная, — что Шон не оставил пистолет в бардачке. Но сразу окстилась. Если эти двое представляют угрозу для Эллы, лучше пусть у Шона будет оружие. Я знала, что при необходимости он без колебаний им воспользуется, чтобы защитить ребенка. Наплевав на возможные последствия.

Кто бы мог подумать, что я буду так скучать по Элле. Ее изобретательные кулинарные сочетания, ее неожиданно мудрые высказывания, ее забавное ворчание по утрам — всего этого мне не хватало столь мучительно, что я сама себе удивилась.

Я вспомнила рассказ Шона о том, как Лукас обращался со своей малолетней дочкой, как он бил Симону, пока ее мать не развелась с ним и не сбежала. Вернется ли он к прежним замашкам?

Склонность к насилию остается на всю жизнь. Возможно, после увольнения из армии Лукасу долгое время не на ком было отвязываться, но теперь у него снова в доме ребенок, с которым можно проявить свой нрав, а значит, рано или поздно он обязательно возьмется за старое. Такова человеческая природа.

Мы с Шоном обязаны остановить его, прежде чем он причинит девочке вред.

«Эксплорер» начал немного запотевать, и к холоду стала примешиваться противная влажность. Шон оставил ключ в зажигании, поэтому я наклонилась и повернула его, чтобы немного погреть машину. Лобовое стекло постепенно расчистилось от конденсата. Прошло еще минут двадцать, прежде чем появились Лукасы. Грег тащил по три пакета с покупками в каждой руке, а его жена несла на руках Эллу.

Они были довольно далеко, поэтому я наклонилась к окну, пытаясь определить настроение Эллы. Может, она чего-то боится или волнуется? На ней была розовая куртка, лицо обрамлял искусственный мех капюшона, и она держала одну руку у рта — наверное, опять жевала волосы. Я буквально слышала, как Симона велит дочери прекратить.

Пока Лукас, бросив пакеты, возился с ключами, Розалинда с довольным видом держала Эллу, качала и разговаривала с ней. Они склонились голова к голове. Элла протянула руку, погладила волосы Розалинды, и та улыбнулась. Как бы ни относился к внучке Лукас, Розалинда явно неплохо с ней ладила. Почему-то это наблюдение больно меня задело.

Лукас снова принялся теребить ключи, а Розалинда поставила Эллу на землю, чтобы открыть багажник «ренджровера». Элла стояла в двух шагах от взрослых и крутила пуговицы своей куртки, погруженная в собственный мир. Люди спешили мимо нее к своим машинам.

Я изучила немногочисленный народ на парковке на предмет признаков опасности, но не увидела ничего особенного. Ни подручные Вона, ни мой начальник не показывались. Но это было еще хуже — не видеть их и не знать, где они сейчас. Я заерзала на сиденье, что только лишний раз напомнило о моем плачевном состоянии. Они могли планировать что угодно, и я не сумела бы им помешать.

Вскоре пакеты с покупками перекочевали с асфальта в «ренджровер», и Розалинда сунулась в багажник раскладывать их поаккуратнее, а Лукас тем временем занялся Эллой. Я напряглась, когда он присел перед ней на корточки. Я наблюдала за ними через боковое стекло: лицо девочки было на три четверти обращено ко мне, Лукас же сидел ровно в профиль. Я видела лица обоих, пусть и не очень четко на таком расстоянии. У Эллы был какой-то настороженный вид — она все поглядывала то через плечо Лукаса, то назад, как будто опасалась, что вот-вот явится нечто, схватит ее и унесет. Или ждала кого-то. Лукас ласково погладил ее по разрумянившейся щечке. Действительно ласково. Не было никакого скрытого смысла в этом жесте. Только любовь.

Вдруг водительская дверь распахнулась, и я повернула голову так быстро, что чуть не растянула себе шею.

— Шон! Черт, ты меня напугал.

— Ничего, тебе полезно. — Он бросил на заднее сиденье небольшой пакет с продуктами — реквизит для отвода глаз, чтобы задержаться у кассы. — Ух ты, какое здесь пекло.

— Извини, несчастные паралитики дико мерзнут, — покаялась я. — Так что там?

Шон снял куртку.

— Они пришли, накупили еды и ушли. А те двое не делали ничего, только слонялись по залу, мозоля глаза охране, — по крайней мере, такое у меня сложилось впечатление. Таскались за Лукасом, поигрывая мускулами, а потом вышли одновременно с нами.

— Но они ничего не пытались сделать?

— Нет, а что?

— Мне просто показалось, что Элла чем-то обеспокоена, вот и все, — объяснила я, возвращаясь к наблюдению за «ренджровером». Лукас открыл заднюю дверь и пристегивал Эллу на сиденье.

— Она, кстати, меня заметила, — с некоторым смущением признался Шон.

Я никак это не прокомментировала, только повернулась к нему и удивленно подняла брови. Шон криво ухмыльнулся.

— Пока вроде ничего не сказала, но как-нибудь при случае может и ляпнуть.

Мы немного помолчали. Все семейство уже устроилось в машине, мигнули тормозные огни, и Лукас завел мотор.

— А чего мы вообще хотим, Шон? — спросила я. — Застукать их за жестоким обращением с ребенком? Нарыть каких-то доказательств, что они не годятся в опекуны?

— Не знаю, — тихо ответил Шон, — но по крайней мере мы не выпускаем ее из виду. Нас же беспокоят не только Лукасы, так ведь?

Как раз в этот момент синий «форд», в котором приехали мальчики Вона, свернул в тот ряд, где стоял «ренджровер». Разогнался, затем резко затормозил, загородив Лукасу выезд. Я напряглась на сиденье, ожидая нападения.

— Шон!

Он уже вытащил «беретту» из кармана, но целиться отсюда все равно не имело смысла. Кроме того, ни из одной машины никто не выходил. Патовая ситуация. «Таурус» полминуты стоял на холостом ходу, сидящие в нем мужчины грозно таращились на Лукаса, который тоже смотрел на них через стекла и зеркала.

«Таурус» дал задний ход так же неожиданно, как появился. Водитель ударил по газам, мотор взревел, возмущенный столь грубым обхождением, несколько любопытных прохожих обернулись. Значит, это было предупреждение. Ничего более. Но предупреждение о чем?

Повисла короткая пауза, после чего «ренджровер» сорвался с места, немного вихляя на ходу, — Лукас был выбит из колеи, как и планировалось.

Мы поехали следом по главной дороге, держась позади через три машины. Лукас имел ту же спецподготовку, что и Шон, и вообще-то странно, что он не засек нас раньше. Но теперь-то он обязательно навострит уши.

— Какие у нас планы, Шон? — спросила я. — Мы не можем вечно за ними ездить. Толку с того?

— Юрист, рекомендованный Паркером, делает успехи. По его мнению, у Мэтта больше прав на Эллу, учитывая то, что она прожила с ним всю свою жизнь. Он полагает, Мэтт добьется опеки, если дело дойдет до тяжбы.

— Которую Мэтт не может себе позволить, — вставила я. — Харрингтон готов его спонсировать?

Шон пожал плечами, тормозя на светофоре.

— Ну, мы просто…

Его прервала трель мобильного. Глянув на экран, Шон протянул трубку мне.

— Это Нигли.

Я ответила на звонок.

— Шон за рулем. Как дела?

— Возвращайтесь-ка поскорее, — сказала Нигли, и что-то в ее голосе меня насторожило. Возбуждение? — Мэтт кое-что обнаружил, и это может оказаться важно.

— Что же?

— Похоже, Грег Лукас не отец Симоны.

Я нахмурилась. Каковы бы ни были мои ожидания или надежды — на это я точно не рассчитывала.

— Но их ДНК совпали, — в замешательстве возразила я. — И полиция все перепроверила.

— Да, но… это сложно. При встрече объясним.

И Нигли прервала связь.

Когда мы вернулись, Мэтт распахнул входную дверь прежде, чем «эксплорер» остановился. Он переминался с ноги на ногу, чуть не подпрыгивал на месте, как маленький ребенок, которому позарез надо поделиться секретом. Мэтт впервые позволил себе проявить нетерпение из-за того, что я так медленно ковыляю по обледенелой земле от машины к дверям. Шон приструнил его бешеным взглядом. Тогда Мэтт скрылся в квартире и стал покорно ждать, пока мы до него доберемся.

— Давай, Мэтт, — сказал Шон, когда я удобно расположилась на диване. — Выкладывай.

Мэтт принялся копаться в бумагах, разложенных перед ним на новом кофейном столике. Его пальцы двигались неуверенно, как будто если он неверно подаст информацию, она испарится прямо на его глазах.

— Для начала я бы хотел уточнить, насколько хорошо работает та девушка, которая у вас собирает информацию, — Мадлен, кажется?

— Лучше всех, — ответил Шон без колебаний.

Менее воодушевленного человека резкость его тона непременно отрезвила бы. Мэтт же немного сбавил обороты, но не отступил.

— Значит, ты абсолютно уверен в том, что данные о службе Лукаса в армии, которые она тебе предоставила, соответствуют действительности?

— Да.

Мэтт сглотнул.

— Ну хорошо, — сказал он, вынимая из кучи бумаг один лист. — Симона родилась шестнадцатого сентября.

Голос Мэтта чуть дрогнул, когда он произнес имя Симоны. В приливе сочувствия я сообразила, что у него до сих пор не было времени, чтобы осознать свое горе. И скорее всего, не будет, пока не решится судьба их дочери. Я надеялась, что тогда ему придется оплакивать только одну потерю, а не две.

Нигли принесла нам с Шоном свежий кофе. Проходя мимо Мэтта, она незанятой рукой потрепала его по плечу в знак поддержки. Он поблагодарил ее еле заметной улыбкой.

— Ну так вот, согласно вашим данным, фаза «плохого парня» в жизни Лукаса достигла апогея за полтора года до рождения Симоны. Примерно тогда он выкинул двух курсантов из вертолета, и один из них сломал плечо.

— Ключицу, — поправил Шон, делая глоток кофе. — Это мы и так знаем. Как это связано с тем, что он не отец Симоны?

— Сейчас, погоди. В конце ноября за год до рождения Симоны он поцапался с одним парнем в пабе в Херефорде. Закончилось все тем, что Лукас заставил его съесть бильярдный шар прямо со стола.

— Съесть?! — опешила я.

— Да, запихнул шар прямо в рот этому парню, и хирургу пришлось снимать челюсть, чтобы его достать. Разразился скандал. Похоже, у пострадавшего имелись связи — его дядя был начальником местного управления полиции или что-то вроде того. Так что Лукас получил по полной программе. Его не просто выгнали из десантных войск — его посадили в тюрьму.

Шон вдруг притих, как охотничий пес, учуявший дичь.

— Продолжай, — сказал он.

— Сержант Грег Лукас пару месяцев гостил у ее величества в стеклянном дворце в Колчестере, провел там Рождество и Новый год, пока высшие чины решали, что с ним делать. — Мэтт вытащил лист бумаги и протянул нам. — С третьего декабря до середины февраля, если быть точным.

Шон забрал листок и уставился на него.

— Даты не совпадают, — медленно произнес он.

Мэтт кивнул. Его глаза лихорадочно горели, как у религиозного фанатика.

— Я видел свидетельство о рождении Симоны. Она весила около девяти фунтов и родилась точно в срок, ни раньше, ни позже. Лукас никоим образом не мог поспособствовать ее зачатию.

— Но он ее отец, — безучастно откликнулась я. — ДНК-тест это подтвердил.

— Этот тест, — вмешалась в разговор Нигли, — доказал только то, что эти двое отец и дочь. А вовсе не то, что отец Симоны — Грег Лукас.

— Другими словами, — продолжил Мэтт, — если Грег Лукас был женат на Пэм, матери Симоны, это еще не означает, что он приходится Симоне отцом.

— Но это… невозможно, — возразила я, уже осознавая, что очень даже возможно. Более того, это был самый логичный из всех мыслимых вариантов.

Нигли улыбнулась в ответ на мое замешательство.

— Поверь мне, Чарли, — сказала она. — Мы все утро только и делали, что ломали над этим голову. Это единственный правдоподобный вывод.

— Но раз их ДНК совпали, а он не Грег Лукас, то он, должно быть…

— Джон Эшворт, — подсказал Мэтт, кивая. — Любовник ее матери. Человек, который таинственным образом исчез как раз в тот момент, когда Грег Лукас смылся сюда. Человек, которого все считали покойным, но тела так и не нашли.

— Человек, — добавила Нигли, поднимая еще один лист бумаги со стола, — чье второе имя, между прочим, Саймон, что, надо признать, добавляет веса теории о том, что он ее настоящий отец.

— Если результаты анализа верны — а у нас нет оснований в этом сомневаться, — сказал Мэтт твердо, — то единственно возможное объяснение состоит в том, что человек, который последние двадцать лет выдавал себя за Грега Лукаса, на самом деле Джон Эшворт.

— Мы думали, ДНК-тест докажет, что Грег Лукас — тот, за кого себя выдавал, — подал голос Шон, покосившись на меня. — А в итоге он доказал то, чего мы и предположить не могли.

— И он знал, — сказала я. — Иначе не согласился бы сдавать анализы. Он знал, что Симона и правда его дочь.

— Так же, как настоящий Грег Лукас должен был знать, что она не его дочь, — дополнил Мэтт, неожиданно погрустнев. — Может быть, именно поэтому он так жестоко обращался с ней в детстве.

Чем больше я думала об этой истории, тем лучше все складывалось одно к одному. Злобный психопат, превратившийся в заботливого дедушку, тот факт, что я не видела в нем профессионального военного, а он, в свою очередь, не почуял во мне своего человека.

Так что, черт возьми, случилось с настоящим Грегом Лукасом? Вопрос, как на веревочке, потянул за собой ответ.

— Эшворт убил его, — произнесла я, выйдя из задумчивости. Все взоры тут же обратились ко мне. — И Симона узнала об этом. В тот вечер, когда ее застрелили. — Я заметила, как Мэтт вздрогнул при этих словах. — Потому и набросилась на Лукаса. «Я видела, как он это сделал. Я любила тебя. Я доверяла тебе». Вот что она ему кричала. Симона тогда была ребенком, но думаю, она каким-то образом вспомнила события того дня, когда исчезли и Лукас, и Эшворт. Сами подумайте: Лукас — матерый спецназовец, прирожденный убийца. Он преследовал их месяцами. Эшворт мог выдавать себя за Лукаса, только убив его, и никак иначе. Вы читали его характеристику. Ни при каких других обстоятельствах этот парень бы не сдался — только мертвым. Не знаю, почему именно Симона завелась, но что, если она вспомнила, как Эшворт убил Грега Лукаса?

— Значит, — мрачно констатировал Мэтт, — он не тот убийца-психопат, которым мы его считали, но все равно убийца-психопат.

Шон нахмурился.

— Погодите. Если не ошибаюсь, этот Эшворт был торговым агентом. Он даже в армии не служил. Как ему удалось убить опытного десантника?

— Застрелить мог, например, — предположила Нигли. — Оружие уравнивает шансы.

Шон покачал головой:

— В Соединенном Королевстве огнестрельное оружие не так распространено, и тем более оно не было распространено двадцать с лишним лет назад. Кроме того, согласно отчетам, полицейские тщательно обыскали дом. Если бы там стреляли, остался бы какой-то след. А они ничего не нашли.

— А что насчет Розалинды — как думаете, она знает, что Лукас на самом деле не Лукас? — спросила Нигли.

— Как можно хранить подобное в тайне от человека, с которым живешь так долго? — сказала я.

Шон бросил на меня ехидный взгляд.

— Некоторые очень хорошо умеют хранить тайны. Пропустив подначку мимо ушей, я потянулась за костылем.

— Что ж, есть только один способ выяснить.

— Какой?

— Спросить у нее.