Вы призвали революцию

Глава 11

— Что-то здесь не так…

— Герман?

Мы стояли на центральной площади Орелары, готовые идти дальше, но нечто не давало мне покоя. Словно вокруг иллюзия, созданная пусть и знающим чародеем, но вовсе не специалистом в данной школе, отчего возникало ощущение некоторой неправильности окружения.

— Сейчас, сейчас… мне нужно немного времени…

— Как скажете, — Крузеракс только плечами пожал.

Ещё раз окидываю взглядом вроде как должную быть мне полностью знакомой площадь столицы. Всё же я в этом городе вырос, но сейчас что-то не давало покоя. Мощёные булыжником улицы и двух-трёхэтажные деревянные дома с черепичными крышами остались теми же. Прохожие, несмотря на куда как большее число дварфов среди них, так же не вызывали чувства непонимания.

Я ещё раз окинул взглядом окружение, останавливаясь на каждой значимой детали. Фонтан, украшенный статуями женщин ангельской расы, вздымающими руки с удерживаемыми в них кувшинами, из которых текла вода, трибуна для глашатаев, ряды скамеек по периметру, потоки людей и не только, лавки мелких торговцев — всё привычно и знакомо.

— Точно, — наконец-то я понял, в чём дело, — нищие же.

Раньше в Ореларе, как и в каждом крупном городе не только королевства, но и практически любого государства на Пангее, в изобилии присутствовали нищие — беглецы из опустошённых демонами, некромантами и прочими тварями земель, разорившиеся горожане, выкинутые на улицы и те, кто пришёл искать лучшую долю, но кому крайне не повезло. Теперь же их не было. Ни одного человека. Хотя по правде сказать, в основном всё же бо́льшую часть нищих составляли полуоборотни, массово бежавшие с архипелага.

— И что же с ними не так?

— Их нет.

— Удивительно, правда?

Кошусь на улыбающегося Крузеракса. Готов поставить всё своё снаряжение на то, что ящер с самого начала знал причину моего затруднения, но, как обычно, решил понаблюдать со стороны, давя смешки. Ну ничего-ничего, вот вернёмся в хребет, так я тебя таким количеством бумажной работы нагружу, что взвоешь. Тот, не иначе как растолковав мой взгляд, убрал с лица насмешку и скорбно нахмурился. Актёр без театральной сцены, воистину.

— Если мы всё же поняли причину вашего недоумения, то может быть пойдём дальше?

— Да, вперёд.

И мы зашагали в сторону резиденции Героев. Служащий ранее оплотом королевской власти дворец ныне исполнял другие, более важные задачи, а центром, из которого исходили решения, стал замок рыцарей Оплота — отлично укреплённое место, находящееся практически в геометрическом центре города, и служащее последним рубежом обороны от возможного вторжения.

Минуем перекинутый через широкий ров мост, первое, затем второе кольцо серых каменных стен и, пройдя все пункты контроля и досмотра, попадаем во внутренние помещения крепости. Множество людей и не только сновали между кабинетами, в которые переоборудовали бывшие казармы и учебные площадки. Запах чернил и усталые глаза встреченных писарей говорили о непрекращающейся ни на секунду работе, в чём бы она ни заключалась.

Пройдя узкими коридорами, попадаем в бывший рыцарский зал, сейчас служащий приёмным покоем перед переоборудованными из магистерских опочивален кабинетами Героев. Пока нас не пригласили, оглядываюсь по сторонам. Ранее мне всего лишь один раз довелось здесь побывать, и потому произошедшие изменения сильно бросались в глаза. Даже не знаю, ради чего рыцари могли согласиться с подобными действиями в отношении своего замка, бывшего для них вторым, а для некоторых и первым домом.

— Товарищи, Великие Герои ожидают вас, — выйдя из кабинета, нас позвал писарь.

Вхожу первым и, замерев у двери, дожидаюсь Крузеракса. Тот, встав рядом со мной, положил ладонь на грудь и заговорил:

— Дорога была дальняя и непростая, товарищи. А потому я бы не отказался от чая, если позволите.

У меня аж дыхание спёрло от проявленной наглости. Ну, ящерица разъевшаяся, будет тебе по возвращении в хребет.

— О, разумеется, разумеется. Сейчас попрошу Лишанночку, — Владимир Ильич потянулся пальцем к непонятному устройству и коснулся его вершины.

Раздался звон, словно от маленькой-маленькой колокольни. Практически мгновенно из двери в задней стене кабинета показалась знакомая мне кошка-полуоборотень с подносом в руках.

— Не стесняйтесь, товарищ Герман, присаживайтесь. Товарищ Крузеракс вот чувствует себя как дома. Возьмите с него пример, — Иосиф Виссарионович указал трубкой на стул.

Комната, раньше бывшая личными покоями магистра Оплота, теперь значительно преобразилась. Вместо гобеленов, доспехов и картин, посвящённых подвигам былых времён, виденных мной при одном-единственном посещении замка, теперь здесь стояли шкафы с книгами и свитками, а на месте огромной кровати было два стола, поставленных вплотную друг к другу. Одного для лежащих на них записей и отчётов явно не хватало. Тяжёлые портьеры остались теми же, но в окнах теперь торчали решётки, а на обоях рядом можно было увидеть магические круги, обеспечивающие тайну ведущихся разговоров.

Взяв себя в руки и ещё раз пообещав нагрузить дракона так не любимой им бумажной работой, сажусь на указанный стул. Полуоборотень тут же поставила передо мной чашку, исходящую паром и маленькую посудку с каким-то белым песком и ложечкой.

— Вы не смотрите так, товарищ Герман, а попробуйте — новый товар, что прибыл к нам из Лиги портовых городов. Сладость, которую можно добавлять во что угодно. Не думаю, что раньше вам доводилось её пробовать, — Владимир Ильич указал мне глазами на посудку.

Зачерпнув ложечкой песок, я несколько растерялся: мне нужно это добавить в чай или же просто съесть?

— В чашку, дорогой, в чашку, — подсказал мне Иосиф Виссарионович, — а потом аккуратно размешайте.

Поступаю так, как мне сказали. Песок почти мгновенно растворился в жидкости. Наверно, всё так и должно быть.

— А теперь попробуйте.

Делаю маленький глоток и моргаю от удивления — жидкость стала крайне приятной на вкус, напоминая чем-то некоторые из опробованных в горах фруктов. Великие Герои переглянулись и усмехнулись друг другу.

— Да-а-а-а-а, то ли ещё будет, товарищ Герман. Ну да давайте перейдём к делам, — слово опять взял Владимир Ильич, — пусть по отчётам ситуация нам вполне ясна, но мы бы не отказались получить некоторые уточнения по отдельным вопросам.

— …после этого я отдал приказ снести весь город, засыпать обнаруженные ходы в скалах, а земляной бруствер восстановить и разместить рядом небольшой гарнизон — ранее горцы защищались от тех, кто придёт в Гильджаран, а теперь мы будем с помощью этой преграды следить за руинами бывшей столицы. Мои маги, разумеется, провели поиск возможных подарков, оставленных некромантами, но ничего не нашли. Однако я посчитал, что в этом деле лучше проявить бдительность.

— И поступили совершенно правильно, товарищ Герман. Многих сил это не требует, но мы будем спокойны за данное направление, — подтвердил правильность моего решения Иосиф Виссарионович.

— Тогда перейдём к последнему нашему вопросу: как вы оцениваете, голубчик, шансы королевства в противостоянии с Восточной Империей, после того как увидели их армию в действии?

— Я… — облизываю внезапно пересохшие губы, — я полагаю, что в прямом сражении у нас могут быть проблемы из-за высокого мастерства эльфийских чародеев, но это можно будет вполне парировать подавляющим преимуществом в численности. А вот что касается прочего… Когда мы уходили, то немалое число крестьян изъявили желание покинуть земли Империи, а потому мне кажется… мне кажется, что в случае войны, нам следует сосредоточиться именно на работе с населением, массово подговаривая его восстать. Я даже сделал некоторые расчёты: если привлечь достаточное количество ресурсов, то можно будет вначале поднять множественные восстания, что поддержат наши армии. В случае успеха следует ожидать падение духа в рядах боевых рабов восточников, ведь они вряд ли останутся глухи к подобным изменениям.

В кабинете воцарилась тишина. Иосиф Виссарионович заново набивал трубку табаком — крайне редкой и дорогой смесью, которую следует поджигать и вдыхать. Иногда встречал подобное увлечение среди высшей знати и некоторых чародеев, но сам остался к нему холоден — было мне не по карману тогда, а сейчас просто плевать. Не ожидал, что один из Великих Героев окажется слаб к подобной привычке.

— Интересные предложения, не находите, Иосиф Виссарионович?

— Очень даже, Владимир Ильич, не зря всё же мы выбрали именно товарища Германа как командира южного похода. Думаю, ему по плечу будут и прочие задачи.

— А что вы скажете, товарищ Крузеракс?

— А? Кхм, кхе… а-а-а-а… мнэ…

— Кажется, кое-кто задремал. Ну да и не мудрено-то при вашей загруженности, да, товарищ Герман?

Я был готов провалиться под землю. Этот… эта… поганая ящерица посмела меня так опозорить… ну я его…

— В общем, подводя итоги вашего похода, могу заключить: вы, товарищ Герман, как и вы, товарищ Крузеракс, отлично справились со всеми возложенными задачами. Северная часть хребта ныне находится под нашим контролем, население умиротворено, добыча манаруды налажена, а всем прочим наглецам дан отворот-поворот. Думаю, вы более чем заслужили отдых, товарищи, — с ехидной улыбкой закончил Владимир Ильич, глядя на часто моргающего Крузеракса, — да и нужно немного времени уже нам, чтобы подготовить почву для решения вами следующих задач. Потому определяю — вы оба ныне считаетесь временно отстранёнными от выполнения любых приказов на… скажем, месяц. Как думаете, Иосиф Виссарионович, хватит нам столько времени?

— Да, вполне. Заодно отдохнут товарищи от трудов праведных, а то прямо на глазах засыпают.

— Тогда свободны. Ждём вас через месяц.

— Вся бумажная волокита за две… нет, четыре недели будет на вас.

— Ну, товарищ Герман, за что же?

— Я… я… должен объяснять?

— Ох, неужели потому, что я позволил себе слабость немного задремать? Но поймите же — я старый че… дракон. Возраст берёт своё.

Чувствую, как дёргается правое веко.

— Ох, я здесь вспомнил, что есть дело, не требующее отлагательств. Будьте здоровы, — Крузеракс чуть поклонился и почти мгновенно растворился в толпе горожан.

Поворачиваю шею из стороны в сторону до хруста. Нет, ящерица хитрая, я этого тебе не забуду. Будешь пером скрипеть сутками напролёт. Поднимаю голову и щурюсь от яркого солнца. Отдых, да? Я уже и забыл, что это такое. Как-то всё не до него было. Демонопоклонники, культисты, горцы, восточники и прочие-прочие не способствовали появлению свободного времени. Ну да раз оно у меня всё же появилось, то… то что? Даже не знаю… Ну, точно семью нужно навестить — уже год стариков и братьев не видел.

— Герман! Сынок! — и пары секунд не прошло от моего стука, как дверь распахнулась, и мне на шею бросилась мать. — Генрих! Генрих!

— Да, я тоже тебя рад видеть, ма, — обнимаю женщину в ответ.

— Господь всемогущий, как же ты изменился, — она отстранилась и, взяв мои ладони в свои, окинула взглядом от головы до ног, — возмужал, дорогой.

— А где братья?

— Юргена всё же взяли на обучение, несмотря на слабый дар — в последнее время Круг изменил условия приёма. А Ульрих сейчас в Торговой Палате. Вернётся вечером. Генрих!

— Иду, иду я, — послышался голос отца.

В проходе показался низенький и полный мужчина с седыми залысинами — мой отец, Генрих Лееб. А мать, Ингрид — почти такая же, только с ещё не выцветшими от возраста пшеничными волосами, уложенными под косынку, окраска которых передалась и мне.

— Давно не виделись, — и я сгрёб их в объятия. Рост позволял.

— Ну да что мы на проходе-то стоим? — отец отстранился и, тайком утерев уголки глаз, отошёл в сторону. — Давай, чего как будто не домой вернулся?

Хмыкнув, захожу внутрь. Всё та же скудная, но уютная обстановка — тёмные доски пола, блестящие от времени и износа, очаг с потрескивающими внутри дровами, от которого распространялся смоляной запах, смешиваясь с ароматом сушёных трав, висящими под потолком тонкими пучками. Над огнём покачивался закопчённый котёл — я пришёл как раз к обеду. Вдоль длинной стены стоял стол — крепкий, грубо сколоченный, но вытертый до гладкости ладонями и локтями. На нём лежали простые весы и несколько бронзовых гирек — скромное богатство нашей семьи, а рядом была коробка со всякой мелочью: мотки шерстяных нитей, пара деревянных гребней для волос и маленький пучок цветных полосок ткани, перевязанный бечёвкой. Видимо, матушка недавно вернулась с рынка и выставила купленное на стол для того, чтобы разложить вещицы по местам. У противоположной стены — ветхий сундук, куда аккуратно складывали одежду, чтобы она не пропиталась кухонным дымом. На крышке лежала игрушка — грубая деревянная лошадка, выструганная отцом в редкий свободный вечер, что служила верой и правдой ещё маленькому мне, а потом братьям. На стенах ничего лишнего, только несколько железных крючьев, на одном из которых висел вышитый кусочек ткани — подарок от дальнего родственника, когда-то бывшего в столице проездом. На фоне скромного интерьера он смотрелся почти роскошью. По левую руку наверх шла узкая винтовая лестница, по которой можно было попасть на второй этаж, где находилась общая спальная. Большего мы себе позволить не могли, даже несмотря на полностью отдаваемые мной деньги, выплачиваемые казной за службу — за время учёбы у отца накопилось немало долгов, да и братьев нужно было кормить, а дела у мелкого торговца всего лишь репой шли не очень даже сейчас, в куда как более сытые времена. Ну да раз Юрген попал на обучение в Круг, то жизнь стариков станет попроще, а Ульрих будет им поддержкой. Я же могу только продолжать высылать деньги.

— Давай, сынок, садись, как раз супчик поспел — на службе своей наверняка и не ешь совсем толком?

— Хах, Ингрид, да ты посмотри на него — поперёк себя шире. Не иначе как за двоих ест, да, Герман? — отец хлопнул меня по плечу. Для этого ему пришлось привстать со скамьи.

— Ну… харчи у нас сытные, не отнять. Снабжение армии налажено хорошее, — а школа Восстановления творит настоящие, хах, чудеса.

— Да, Герои молодцы — такие дела закрутили, что за волосы хватаешься. Шутка ли, твой старик совсем недавно даже в лечебницу ходил, где всамделишные колдуны любой недуг лечат. И монет немного взяли — я уж думал, что обдерут как липку, ан нет. Всё по-божески.

— А соседушка наш, Гильберт, так и вообще говорит, что…

Я даже особо не вслушивался в смысл произнесённых слов — и так было хорошо. Всё же родной дом есть родной дом.

— Так а чем ты там в своей армии занимаешься, сынок?

Вопрос матери застал меня врасплох. Точно, я же ни разу не упоминал в письмах, кем именно являюсь. Вот же… неловко получилось.

— Да, да, и расскажи нам ещё про этого вашего генерала, который походом командовал. Люди бают, что он одним своим взглядом горцев заставлял в исподнее гадить.

— Генрих! Не за столом же, — мать пихнула отца в бок локтем.

— А ну, старая, не буянь. Видишь, с сыном говорю.

— Ну так не про исподнее варваров же.

— Эх, да что ты понимаешь. Так чего, Герман? Что молчишь-то?

— Да вроде как этот генерал я.

За столом установилась тишина. Отец с матерью переглянулись, после чего посмотрели на меня.

— Ты чего, сынок, шутки так шутишь?

— Нет, ма. Я и впрямь командовал походом королевской армии на юг.

— Кхем, кхем, — откашлявшись, отец встал из-за стола, после чего подошёл к сундуку, открыл его и, порывшись немного, достал бутылку с мутным содержимым.

— Ты чего это удумал, старый?

— Ай, помолчи. Такие новости и не обмыть — грех.

Мать, поджав губы, всё же не стала продолжать давить и принесла две деревянных кружки — на стекло также не было денег. Хотя… меня начали понемногу терзать смутные сомнения.

— Давай, Герман, за твою победу тогда, — отец налил до половины в каждую кружку и отставил бутылку в сторону, — вот, хранил до чьей-нибудь свадьбы, но здесь уж повод такой, что и сказать грешно — сын-то мой генерал целый! Да ещё и… эх… будем, Герман. Нам с твоей матерью надо будет принять вести такие. В ведь там и ельфы эти были, да?

— Были, — беру кружку и делаю глоток. Горько и безвкусно — не идёт ни в какое сравнение с горными настойками. Надо было захватить с собой пару бутылок. Ну да буду знать на будущее.

— Ох, — мать прикрыла руками рот, — и как же вы их сдюжили-то?

— Умением.

— А вот это правильно — головой надо всегда думать, хоть ты ельфов рубишь, хоть деньги считаешь. Давай, Герман, ещё по одной.

— Да куда ты напиваешься-то, старый? Вредно же.

— Тихо, женщина. Сегодня — можно.

Мать на него только полотенцем замахнулась, но не ударила. Выпили ещё.

— Скажи, отец…

— Да, Герман?

— А сколько вы получали денег от меня? Просто смотрю я на наш дом, и как-то обновок никаких не вижу. Даже со старыми долгами и братьями такого быть не должно.

— Так это… по пять золотых каждый месяц нам выдавали.

Кружка в моей руке чуть не треснула от внезапно приложенной силы.

— Пять? О чём речь?

— Ну так получили мы твоё письмецо-то, — почувствовав изменение моего настроения, зачастил отец, — и пошли в контору армейскую, где, значит, денежными делами ворочают. Там имя твоё назвали, роспись и этот… рап… раптор…

— Рапорт.

— Да, точно, рапорт ещё отдали. Ну а нам и вручили пяток золотых. А… что такого-то? — с лёгкой опаской поинтересовался отец.

— То, что мне положено в четыре раза больше, а вам я положил выделять всё своё довольствие.

— Это чего получается-то… надули нас?

— Получается, так, — я вздохнул.

— Ой, прости нас, Герман, — на глазах матери начали наворачиваться слёзы, — не уследили, старые. Это ж какие деньжищи-то?

— Да ну вы-то при чём здесь? — я немедленно начал успокаивать разволновавшихся стариков. — Мне самому нужно было вам в письме точно указать размер положенного довольствия. А то писари, которые отвечали за выдачу денег, поняли, что вам неизвестна сумма, а потому решили голову задурить. Ну да ничего. Завтра туда схожу, разберусь, — недобро закончил я.

— Так а как же… это ж королевские-то мытари. Как же ты с ними сладишь-то, Герман? — схватилась за грудь мать.

— О, не переживай, ма. Не переживай. И не с такими справлялись. Лучше давайте о вас поговорим дальше — как торговля идёт? А о деньгах не думайте, разберёмся.

Кажется, дела не планируют отпускать. Пусть мне и сказали, что я временно отстранён от службы, но подобную наглость — обворовывание солдат королевства, а ведь наверняка ублюдки не только моих стариков надули, сносить не намереваюсь. Терпение у меня как верёвка на виселице — очень короткое.