Выжившие: Начало

3

Низкие, но громкие мужские голоса привели Олега в чувства. Темная, холодная, полуосвещенная коморка, находящаяся, видимо, в подвале или под землей, была наполнена не только теми голосами, но и тяжелыми и больными стонами, тихим и горьким плачем, чьим-то горячим бредом. Стены помещения каменные, сырые, неаккуратные, жесткие, с выцветшей зеленой краской отдавали запахом больницы и пыли, подымающейся с белого и грязного пола, на котором лежали всякие тряпки, шприцы, испачканная кровью марля. Вокруг были полуразвалившиеся койки с бредящими и плачущими больными женщинами, детьми и стариками. Также были матрасы, раскладушки, на которых располагались либо военные в черном, либо просто гражданские мужчины. Все были укрыты одеялами и, непонятно зачем, забинтованы. На некоторых были смирительные рубашки или ремни. Олег осмотрел всех и заметил на больных такие же признаки, как у Насти и трупов из автобуса.

В проходе показались два человека в белых защитных костюмах и респираторах. Военные в черном, чьи низкие и громкие голоса гулко сливались с остальными звуками людей, пропустили их и закончили разговор, глядя на пришедших. Те обошли дальние койки, на которых была пятнадцатилетняя девочка с красными волосами, бледным, бедным и больным лицом, с яркими черными кругами под глазами, худая, тепло одетая, и какая-то сорокалетняя тощая женщина, даже не шевельнувшаяся и открывшая глаза при пришедших.

Один из пришедших, подойдя к койке с девочкой, щупал ей лоб, открывал рот, что-то там смотрел, щупал пульс, слушал дыхание, измерял давление с помощью какого-то прибора, отличного от тонометра, потом положил в ее худую и слабую руку несколько странных таблеток. Девочка приподнялась, закинула таблетки в рот и вновь легла. Человек достал шприц и ампулу, потом перелил содержимое второго в этот шприц и ввел иглу девочке в вену, от чего та дернулась и неслышно вскрикнула. Потом пришедший вынул иглу и зажал место укола ваткой, взявшейся из неоткуда, и укрыл девочку одеялом по самую шею и что-то ей сказал. Та лишь молча кивнула и прикрыла глаза.

Второй же долго щупал пульс женщине, что-то говорил первому, и в конце концов просто повернулся в сторону военных и подозвал их. Те окружили койку, взяли женщину. Один схватился за подмышки, а другой — за ноги. Удивленные взгляды пациентов обратились на выносивших мертвую женщину из коморки.

Та девочка, видя это, зарыдала на всю комнату. Больные не особо обратили внимание. Ее красивый и тонкий голос напомнил Олегу Настю. Он даже решил, что это она, но одежда, что была на этой девочке отличалась от Настиной. Куртка болотного цвета, бордовый свитер под ним и на шее шерстяной вязаный черный шарф, на который падал милый и детский подбородок. Выше были бледные, но красные и влажные губы, опустившиеся от грусти. Тонкие щеки, крупные и печальные глаза с огромными черными, полными боли, страданий и печали, у которых нет дна, зрачками.

Пришедшие врачи еще осмотрели некоторых и собирались уходить, но двое оставшихся военных остановили их и что-то им тихо проговорили. Один из врачей обернулся и подошел к Олегу.

Второй тоже незамедлительно подошел. Первый сел с краю койки, достал маленький фонарик, раскрыл и так открытый правый глаз Олегу и посветил в него. Яркий и белый свет ослепил подростка и заставил его быстро заморгать и немного подергать руками. Врач обернулся к военным и сквозь противогаз сказал им:

— Он очнулся!

Один военный что-то сказал второму, и тот удалился, а сам подошел к врачам и уставился на Олега. Это был невысокий, белоснежно бледный, но крепкий и поджарый мужик со светлой и резкой бородой, росшей из острых квадратных скул. Глаза маленькие и немного узкие, но нахмуренные брови делали их не узкими, а суровыми, с боевым взглядом. Лоб высокий, без морщин, нос ровный и крупный, губы потрескавшиеся и слегка улыбаются. На этом военном был красный берет и точно такой же костюм, как у шофера, но красные линии на руках были перечеркнуты вдоль одной багровой.

Врачи же вынимали из вены левой руки иглу от капельницы, которую Олег не заметил, измеряли давление тем же прибором и водили около тела дозиметром, который не подавал признаков радиационной опасности, а только мирно потрескивал.

— Как вы видите, наш новый препарат дает плоды. Радиация полностью вывелась из организма!.. — говорил военному первый врач.

Второй тем временем расспрашивал:

— Голова болит, кружится? Рвотные позывы есть? Конечности чувствуешь? В глазах не двоится? Хорошо меня слышишь? А говорить можешь?

На все вопросы Олег лишь мотал головой или кивал, подтверждая, что с ним все в порядке.

— Попробуй встать и пройтись маленько, не дальше той койки. — Врач указал на ближайшую койку, на которой неподвижно лежал какой-то почерневший старик.

Олег встал. Ноги уверенно держали тело и также двигались. Подросток сделал несколько шагов у своей койки и сел рядом с первым врачом.

— Жалобы какие-нибудь есть? — продолжал спрашивать второй.

— Только лицо и шею жжет, — ответил сухо Олег.

— Ну это уже у тебя от ожогов. Скоро пройдет. Через неделю снимем повязки. Ожоги у тебя тяжелые. Не трогай их. Наверное, на улице был в момент пожара?

— В лесу, — мрачно произнес подросток.

— Тем более. А что ты вообще там делал?

— С девушкой гулял.

— А с ней что случилось?

— Она сознание потеряла, и я ее оставил в небольшой постройке на окраине, у дороги, а сам пошел за помощью. Вы можете ее спасти?

Врач немного помолчал, потупив взгляд и сказал:

— Где она, еще раз?

— В небольшом кирпичном здании, на окраине леса. Я не могу сказать точнее…

В коморку вошел высокий и стройный человек с темными волосами, убранными назад. Голова квадратная и пропорциональная, с прямым и высоким лбом. Крупные и голубые глаза особенно выделялись на серьезном лице этого тридцатипятилетнего человека. Губы тонкие и багровые, взгляд такой же, как у Олега. Был одет так же, как и остальные военные, но головного убора не было. Это пришел отец подростка. Александр Григорьевич Громов.

Как только он зашел, сразу же с распростертыми руками подбежал к сыну, встававшему с койки навстречу, и крепко обнял Олега. У обоих поступали слезы, которые они старались сдерживать. Радость охватывала их сердца, соединившиеся родными узами. Отец отпустил сына и посмотрел на него ожившими теплотой глазами. Легкая, но искренняя улыбка осветила его серьезное и печальное лицо, которое, скорее всего, потеряло много слез, нервов и сил, пытаясь найти своего сына и спасти людей.

— Сынок… Я не верю… Ты нашелся? Ты живой!.. — произнес отец.

— Папа! Я не ожидал тебя здесь увидеть! Я думал, ты дома или эвакуировался.

— С чего это я должен эвакуироваться? — улыбался человек.

— Я видел брошенную колонну. Скажи, что вообще произошло?

— Это долгая история… Скажу пока вот что: Луна была взорвана ядерным зарядом. На ней была пара исследовательских групп… Они что-то там нашли, поднялась паника, и кто-то решил уничтожить Луну, думая, что уничтожить это «что-то». Однако оно проникло на землю с лунными осколками. Весь мир заполонили зараженные…

— Как? Всего где-то несколько часов прошло с момента этого взрыва.

— Вообще-то неделя. Ты пролежал здесь без сознания восемь дней.

— Как?

— У тебя было облучение второй степени, ожоги той же степени, помутнение рассудка, кровопотеря, а также в крови у тебя нашли палочки этого вируса, которые почему-то не развиваются у тебя и исчезли.

Олег пребывал в шоке от услышанного. Ему не верилось, что у него целый букет ранений и болезней. Особенно его поразило то, что у него в крови был вирус, которым заразились те люди в автобусе (наверное) и Настя. На секунду подростка охватил страх и предчувствие своей смерти, однако очень быстро наступило спокойствие, но сердце продолжало взволнованно биться о горячую грудную клетку.

— Эта болезнь оказалась умным вирусом, клетки которого во время полета над землей лунных осколков, так сказать, десантировались и начали проникать в организмы, вызывая необратимые мутации с поразительной скоростью.

Настя и остальные были действительно больны этим вирусом, что очень напугало Олега, хотя он этого не показал.

— А как я не умер от облучения? — спросил Олег.

— Спасибо препарату «АРП-1Э», который мы нашли в твоем рюкзаке. Курс уколов этого препарата творят чудо… Кстати, где ты нашел это лекарство? Оно же вроде бы только у нас есть?

— В той же колонне, там я и автомат, и куртку, и карту нашел… А еще с рыжим трупом подрался из-за автомата.

— С кем? — не понял отец.

— Рыжий военный ожил и чуть не убил меня. Я залез в перевернувшийся БТР и нашел там автомат с картой, а там одни трупы, и, в общем, я начал вылезать и вдруг меня схватил оживший военный, метнул в ногу нож и чуть не задушил. По виду напоминал зомби…

— Понятно, обращенный… Это и есть те, кто заражены вирусом. Кстати, про какую карту ты говорил?

Олег достал из кармана сверток помятой уже бумаги с картой. Отец взял ее, раскрыл и целую минуту напряженно ее рассматривал. В карту также издалека глядели военные сзади.

— Говоришь, что хорошо обыскал, а, Краснов? — спросил у человека в красном берете отец.

Тот нахмурился, поджал губы и отвернулся, что-то проговорив про себя.

— На, черт, отнеси это нашим аналитикам и скажи им, что помощи от армии ждать не придется. Скоро уходить будем.

— Почему там обозначен наш дом?

— Военные на нашей стороне, и я хотел переговорить с полковником насчет создания в нашем городе цитадели. Его люди занимались эвакуацией мирного населения, но, как я вижу, все обратились… Каждый из них имел карту города на случай, если придется отступать к нам. Но видно не судьба с ним мне говорить…

— Зачем?

— Здесь сосредоточены основные наши силы. Обращенные и зомподы не смогут пройти дальше, пока не займут этот город.

— Какие зомподы?

— Подобные зомби. Люди, подвергшиеся психотропному облучению. В основном, это военные. Волны этого облучения кто-то специально направил на казармы и военные части, чтобы нас теснить и людей на верную гибель здесь оставить.

— Пап, — начал Олег, не обращая внимания на слова отца, — Насте нужна помощь. Она без сознания… Я поэтому и пришел, чтобы попросить помощи…

— Стоп, рассказывай все по порядку.

Сидевший рядом врач все пересказал.

— Ага… Краснов! — крикнул в сторону отец Олега светлому военному.

— Я! — ответил он, немного повеселев и вернувшись обратно.

— Отправляйся со своими людьми к бывшему нашему складу. Там девочка должна быть без сознания. Привези ее сюда… Товарищ доктор! Как только доставят сюда девочку, проследите, чтобы за ней был надлежащий уход, — обращаясь к врачам, сказал отец.

Краснов исчез вместе с врачами.

Улыбка исчезла с лица отца, но он продолжал спокойно и радостно разговаривать с сыном.

— Пап… Получается, что ты не редактор и не военкор… Ты командир у военных?

— Можно и так сказать. Мы не совсем военные. Так, группировка. «Шторм» называется. Мы контролировали все, что было связано с какими-либо катастрофами и различными явлениями. Наша организация даже расследовала исчезновение группы Дятлова! Да что там говорить, самые отважные отряды отправлялись под лед Антарктиды, чтобы найти там НЛО! Самые старые даже помнят, как вместе с американскими спецслужбами ехали в Неваду, в зону пятьдесят один. Однако группировка распалась…

— Почему? — с шоком от услышанного спросил Олег.

— Нехватка спонсирования, людей, вооружения для этих людей, да и в принципе дело утратило свою значимость и пользу. Не было таких мистических явлений, от которых мы были обязаны защищать людей. Не произошло инопланетного вторжения, не появились всякие вампиры, якобы гуляющие по всему миру, не вылез дьявол из кольской скважины, не разрослась чернобыльская язва со своей «слоновьей ногой». Хотя все это нам обещали наши аналитики. Но их страхи не подтвердились. Делать было нечего, мы и распались. Но сейчас потихоньку объединяемся, чтобы защитить людей и спасти их от последствий недавно случившейся катастрофы. Вроде Луну взорвали мощным ядерным зарядом, которого нет ни у кого. Обломки, которые прилетели на землю, принесли опасный вирус, превращающий людей на подобие этих — и кивком головы показал в сторону больных, обмотанных ремнями или тряпками. — Еще что-то с армией случилось, и теперь вместо того, чтобы нам помогать, убивают нас и гражданских. Только за один день был уничтожен этот город…

— А что с мамой? — наконец спросил Олег.

— Она в числе тех, кому удалось эвакуироваться. Самые первые автобусы с гражданскими успешно покинули город и добрались до бункера. Не волнуйся, сейчас мы немного разберемся с зомподами и тоже уедем. С мутантами нет смысла возиться. Только людей теряем.

— Пап, а кто меня спас? Он вроде из твоего «Шторма».

— Да! Точно! — оживился отец. — Старший лейтенант Бахтеев. Один из лучших моих бойцов. Я его отправил одного в центр города для разведки, поскольку знал, что он вернется. Но я не ожидал, что он вернется не только с разведданными, но и с тобой. Эх, ты бы знал, что это за человек… Впрочем, я тебя с ним познакомлю. Он как раз здесь.

— Пап… Что со мной случилось?

— Бахтеев сказал, что ты попал на силуэт — существо, природу которого мы не могли установить. Оно умеет брать людей под контроль и создавать фантомов, которые убивают людей. Как это работает — непонятно. Говорят, внушение. Кстати, ты где оружие-то раздобыл? Ничего. Врачи тебя вылечили от этого. Они-то, видишь ли, за короткое время смогли синтезировать препарат, лечащий от радиации, как раз этот аэрпэ… Правда первые образцы сделали еще до катастрофы и уже успели запустить в массовое производство… Однако воспользоваться им успели далеко не все — печально произнес Громов. — Вот тебе поставили курс таких уколов, и ты вылечился от радиации.

— От пожара в лесу такая радиация?

— И от его последствий. Лес — самое «загрязненное» место сейчас.

— Спасибо этим врачами и Бахтееву. Ты Настю спасешь?

— Краснов должен привезти ее, а врачи уж за ней последят. Видишь ли, вирус очень силен. Он превращает людей в то, что угрожает им же. Описанные тобой симптомы как раз относятся к болезни.

Олег изменился в лице и опустил опустевшие от этой информации глаза. Глубоко внутри нарастал страх, порождавший другие эмоции, которые изо всех сил хотели всполохнуть, но подросток сдерживался, понимая, что даст слабину во второй раз. Худшие мысли атаковали его разум, усиливая этот страх внутри. По телу потекла, словно лава, сжигающая все смирение. Невидимая красная пелена осела на глаза Олега, но наступление ярости прервало шипение рации отца.

— Вообще как ты себя чувствуешь? — спросил отец.

— Нормально. Скажи, что случилось за эту неделю? Может ли Настя уже стать обращенной?

— Отвечу на последний вопрос: вполне, но все зависит, как мне объяснил один биолог, что сражается в наших рядах, от особенностей организма и его сопротивляемости к вирусу. Вот у тебя вообще болезнь эта не способна развиваться. Что касается последних событий, то с первых дней катастрофы идет война во всем мире за право существовать.

— Громов! Говорит Краснов! — оглушительно громко донеслось из рации.

— Громов на связи, докладывай, — невозмутимо спокойно ответил отец.

— Мы доехали до леса, нашли постройку с девочкой внутри. Сейчас движемся в сторону старой больницы.

Эти слова вызвали недоумение и неуверенность у Громова.

— Почему? — неуверенность и тихое недоразумение отца читались теперь не только в глазах, но и в голосе, ставшим более дрожащим и неспокойным, и менее командирским.

— Саня, мы не пробьемся к вам… — Остальные слова перемешались с помехами и непонятным звоном, исходящим из рации. — Их там…много… Засада… мподов…

Эти слова вырвались после недолгого молчания рации. Это было последнее, что сказал Краснов, поскольку после его слов отец немного покрутил что-то на своем приемнике, но отвечал ему только странный шум, от которого становилось не по себе и холодно на душе. Громов выключил свой приемник, положил обратно в карман на груди и двинулся к выходу из лазарета, ничего не сказав сыну.

Страх внутри Олега сменился на тревогу, которая уже несколько раз за десять минут отсутствия отца чуть не свела его с ума. Голова не отпускала плохих мыслей, связанных с Настей. Подростку в какой-то момент показалось, что все это плохой сон, из которого, правда, невозможно выйти. Беспокойство вынудило юношу лечь на койку и закрыть глаза с надеждой на то, что он уснет и успокоится, но оно же заставляло прислушиваться к каждому шороху и додумывать страшное. Надежда угасала, и наступало принятие реальности. Сердце разрывалось, стараясь вызвать слезы, которые Олег подавлял. Наступили отчаяние и меланхолия.

Следующие полчаса пролетели незаметно. Гулкий и порывистый ветер разрывал тишину в подземном госпитале. Изредка хлестал дождь. Наступила ночь. Настолько тихая, что даже не слышалось стрекотание кузнечиков. Открыв сонные глаза, Олег заметил потускневший свет лампочки и спящих больным сном пациентов. Они постоянно горячо вздыхали и мычали, иногда кого-то звали и говорили всякие бессмысленные фразы. Только та девочка, которой поставили укол, тихо спала.

Буря снаружи гремела так, что казалось, будто она вырывает из земли столбы деревьев и уносит в неизведанную и зараженную даль из города. Было слышно, как слетали с домов крыши, шифер, черепица, как лязгал профнастил. Падали на землю фонарные столбы и переворачивались легкие автомобили. Еще долго доносились до людей падающие и разбивающиеся звуки. Никто не спал, только Олег заполнялся тяжестью и закрывал веки. Однако он тут же очнулся, когда тихо прозвучал чей-то голос.

— Что там происходит? — спросил кто-то.

Сначала ему никто не ответил, да и никто не знал, откуда исходит голос, но спустя минуту ему ответили разраженным и заспанным тоном:

— Ураган! Че, ни разу не слышал про ураган?

— Он нас не достанет же?

— Если не заткнешься, то достанет. Спи, придурок!

— Я не могу уснуть — мне плохо. К тому же ураган… Мне страшно! — последнюю фразу голос выкрикнул на весь подвал.

Олега раздражал этот разговор, но он молчал, понимая, что это не его дело. Несмотря на это, ему очень хотелось сказать что-то обоим, чтобы успокоить всех и самому уснуть. Вообще, он не понимал, почему сейчас идет ураган. Куда логичнее густой, высокий и долгий туман, если говорить о последствиях пожара. Подросток приподнял голову и стал искать глазами этих двух.

— Заткнись! Дай людям поспать! Не один ты болен, не одному тебе плохо!

— Врача… — хрипел первый голос.

Зашел «штормовец» и человек в белом комбинезоне. Второй долго стоял возле источника первого голоса, о чем-то шептался со «штормовцем», но в конце концов они взяли этого человека и вынесли из подвала. Олег успел разглядеть только каменно-серую кожу на его лице, прикрытые и гнойные глаза с множеством точек, похожих на дыры или прыщи, удлиненные кисти кривых рук, вызванные мутацией вируса.

После того как его вынесли, наступила выжидающая и напряженная тишина. Никто не осмелился прерывать ее ненужными своими словами. Даже спящая вдали девочка открыла глаза, бросая взгляды по сторонам. Один из них Олег поймал на себе, и сразу же потерял, потому что девочка мгновенно отвернулась. Было слышно, как распахиваются двери больницы, как хлещет снаружи дождь и дует ураганный холодный ветер, сразу же проветривший подвал. Потом раздался хлопок, и все в подвале испугались. Следом донеслось шипение огня, прекратившееся спустя десять минут. Человека, которого вынесли, больше никто не видел — его не принесли, отдав смерти.

— Что это было? — спросила заплаканным и испуганным голосом какая-то женщина.

— Обращенного пристрелили и сожгли, чтобы труп мутантом не встал, — ответил старческий и спокойный голос.

Наступило прискорбное молчание.

— Добился своего? Можешь теперь спать спокойно! Сладких снов!.. — саркастично произнес этот же голос тому второму, разраженному и заспанному.

— Я ж не знал! — ответил ему этот голос.

Никто ему больше ничего не сказал, и снова наступила тишина, прерываемая свистом урагана, хлестом воды и шагами наверху.

Отец больше не появлялся, хотя Олег слышал сверху его голос, упоминавший Краснова, Настю, убитого человека.

Подросток встал с кровати и тихо поднялся на ноги. В глазах потемнело, а кровь будто отошла от головы куда-то вниз, в глазах все помутнело и закружилось с неприятным звоном. Олег не устоял и сел на кровать, взявшись за голову. Эти ощущения не покидали его, из-за чего юноше сделалось плохо. Наступило беспамятство. В такие моменты Олег, кроме головокружения и беспокойства ничего не чувствовал, и кроме своих мыслей, исходивших в бреду, ничего не замечал. Хотя это походило на обычную бессонницу.

Сидел Олег так недолго: десять минут, и они для него очень быстро пролетели. Время шло незаметно. Сложно было сказать, раннее утро сейчас или глубокая ночь, но в любом случае подросток существовал отдельно от них. Всякие звуки пробегали мимо слуха и уходили, не добравшись до сознания подростка. Опомнился Олег только в тот момент, когда подошел один из приходивших врачей, положил его голову на подушку и поставил какой-то укол, после чего юноша незаметно уснул. Последние минуты перед сном тяжело потом вспоминались ему.

Сон медленно приближался к Олегу. Тело тяжелело, а дыхание становилось теплым, глаза слипались, приходили первые сновидения…

Снаружи загремели автоматные и пулеметные очереди. Олег мгновенно соскочил с койки и оглянулся. Все соседи отчаянно рвались к выходу, толкая друг друга и мешая «штормовцам» нести особо тяжелых. В суматохе перекликались плач женщин, мольбы раненых и стариков. У выхода образовалась давка, сопровождавшаяся паникой и криками. На здание обрушился оглушающий удар, похожий на выстрел артиллерии. Все содрогнулось, послышались трескающиеся звуки от стен откуда-то сверху. Страх овладевал рассудком. Подросток побежал за людьми, но пропускал всех идущих вперед, однако не отставал от группы. В голове держались самые худшие мысли, хотелось поскорее уйти отсюда, злобно растолкав обезумевших пациентов. Но он терпеливо уступал дорогу другим. Людей вели двое военных, шедшие по узким и сгоревшим коридорам больницы на улицу, где стояло несколько бронированных автобусов. Все шли за ними и старались не заострять внимание на окружении.

Весь первый этаж был усеян выбитыми дверями, посеревшей штукатуркой, отвалившейся от расстрелянных и черных стен с разорванными медицинскими плакатами и искрящимися проводами, что, свисая, тянулись по всему потолку. Где-то валялись твердые бетонные куски и стеклянные осколки. Кабинетов не было, на их месте располагались руины с перевернутыми столами, каталками, ширмами к окнам и открытым участкам так, чтобы сделать своеобразные баррикады. Оттуда доносились оглушительные очереди, которые только усиливали страх и сердцебиение. Желание покинуть больницу стала мечтой для эвакуирующихся больных. Оттуда же выходили военные в черных комбинезонах. У некоторых были ранения, но несмотря на это, они продолжали стрелять куда-то в кабинеты.

Через пару секунд люди уже бежали по каменной лестнице, ведущей от входа к автобусам. Раньше здесь были пластиковые двери со стеклянными вставками, но теперь здесь остались только железные остовы с пустыми отверстиями, через которые более-менее здоровые и ловкие перелезали, не желая толкаться с остальными в проеме. Люди, облаченные в рваные белые одежды, пижамы, старые обноски, мгновенно распределились по автобусам и полностью заняли их. Как только автобусы заполнялись, заходил кто-то из военных, садился за руль и сразу уезжал куда-то. К сожалению, места хватило не всем. Все три автобуса скрылись между руинами некогда красивого города, и только гудение их двигателей доносились до слуха, терзаемого выстрелами.

Среди оставшихся оказался Олег, отец, пятеро «штормовцев», девочка, мужик в сером и старик. Когда транспорт покинул территорию больницы, его сердце посетило чувство одиночества и опасности перед смертью, которая вот-вот его достанет. Ноги отнялись, взгляд бегал по строениям и искал выход из ситуации. Пустота окружала его, огонь спокойствия и надежды погас, оставляя еле заметный дым в виде желания куда-то бежать ради спасения. Громов и остальные солдаты скомандовали бежать к ближайшему дому. Все побежали. Путь пролегал через огромные куски асфальта, закрывавшие кратер от снаряда и пробку из машин.

Подросток старался держать близ тротуаров. Солдаты умело перепрыгивали препятствия, держались так, чтобы создать кольцо вокруг людей, которые молниеносно, но врассыпную обошли все тупики и добежали даже быстрее военных до того дома.

Но никто туда не заходил. Конечной остановкой была старая больница, куда, собственно, ехали автобусы. Путь бежавших пролегал теперь через небольшой пустой квартал с уцелевшими домами. Военные вдруг крикнули, чтобы бежали в дом. На дороге появился поврежденный танк с кровавыми высохшими пятнами крови на камуфляжной броне. Танк ехал необычайно быстро и сносил машины, давил баррикады, таранил технику, огибал руины, лишь бы настигнуть отступающих «штормовцев». Скрежет машин, раздавленных танком, стоял по всей улице и резал слух.

— Зомподы! — крикнул кто-то из военных, показалось, что это был Бахтеев.

— Бахтеев, спрячь гражданских!.. Бегом, бегом! Орлов, кусты! Головин, Тюменцев, Иванов, занять позиции у той машины, за тем домом, возле парковки и открыть огонь по гребанному танку! — командовал Громов.

Олег вместе с гражданскими по приказу Бахтеева спрятались в цокольном этаже за лестницей. Их было несколько. Пятеро вместе с Олегом. Сам Бахтеев отправился на второй этаж, чтобы прикрывать товарищей несмотря на то, что таких указаний не было. У подростка создалось ощущение некой безопасности, поскольку видел, что этот «штормовец» — опытный боец и свое дело знает. С ним точно ни с кем из гражданских ничего не случится.

Звонкий, нестерпимый шум, исходящий от танка, заглушал многочисленные выстрелы солдат. Шумели рикошеты, удары, взрывы подствольных гранат. Свист пуль пересекался с грохотом подствольных снарядов и металлическими звуками. Внезапно выстрелил танк и снес все верхние этажи дома. Затихла стрельба Бахтеева, зато яростно разрывал воздух пулемет, стрелявший у парковки. Слышались и скромные, но уверенные очереди из куста, машины и дома рядом. Пыль и дым с запахом пороха поднимались. Но что с отцом?

Как только возник этот вопрос, Олег решил выйти из укрытия и аккуратно выглянуть. Но стоило ему только встать, как только кто-то схватил его за ладонь и спросил:

— Ты куда?

Это была девочка, которой врачи поставили какой-то укол. Ее грустные, серьезные прямоугольные голубые глаза сияли блеском слез, смешанные со страхом и стрессом. Она сидела, опершись головой о стену, поджав белоснежные колени с черными синяками. Ее небольшое и худое тельце вызывало жалость с некоторым умилением. Темно-красные волосы отлично сочетались с бледной кожей с черными кругами под глазами и тонкими розовыми губами.

Олег ничего не ответил, лишь оглядел всех и направился к выходу. Вместе с ним пошел парень в серых кофте и штанах. Лицо незапоминающиеся, немного острое, темные глаза близко расположены друг другу, нос неровный, губ видно не было, волосы коричневые, немного пепельного цвета. Этот человек резко поднялся и подбежал к Олегу, но тот лишь произнес:

— Я сейчас. Сиди.

Человек вернулся обратно и скрылся под лестницей. Олег выглянул на улицу и увидел такую картину. Танк был в некоторых местах подбит, но продолжал ехать и стрелять. Выстрелы его раздавались один за другим, но все они были направлены в разные стороны. Военных нигде не было видно. Серый и едкий дым закрыл все пространство, и кроме танка ничего не было видно. Техника стала двигаться вдруг ровно и прямо на здание. Олег успел отпрыгнуть назад, к лестнице, но движение танка остановил гулкий и короткий взрыв, похожий на гранату. Стена обрушилась прямо танк и полностью раскрыла весь дом. Груда из стройматериалов расположилась по всему подъезду, но Олега не задело, как и остальных, отделавшихся испугом и криками. Дым проник и в здание. Наступила тишина, штукатурная пыль стала оседать на лице и одежде. Выстрелы прекратились, как и шум танка. Олег лежал у лестницы и не мог встать. Сердце настолько быстро билось, что кололо. Подросток валялся на обломках и истерично посмеивался над болями, смотря полумертвым взглядом наверх. Перед глазами появился Бахтеев, который присел возле Олега на корточки и снял шлем с противогазом.

Светловолосый, коротко стриженный мужчина с серьезными, но добрыми глазами. Взгляд боевой, отважный, повидавший много. Голова квадратная, идеальной формы. На лице множество разных шрамов, но особенно бросается в глаза крупная царапина от пули, охватывающая полщеки. Нос небольшой, ровный. Губы немного тонкие, потрескавшиеся и опустившиеся. Были носогубные морщины, которые делали добрые глаза немного суровыми и строгими, и легкая щетина на челюсти. На вид Бахтееву было максимум сорок. Голос был немного хриплым, но приятным. Низкий, мужественный и выразительный.

— Ты как? — спросил он. — Вот я тебя в прошлый раз спас, ты точно в таком же положении был. Во всех смыслах. Давай вставай, ран вроде нет.

Олег попробовал встать. Получилось. Однако обломки оставили несильные боли на спине и ногах. В ушах немного звенело, но в целом Олег себя хорошо чувствовал, даже боль сердце прекратилась.

В дом вбежали все солдаты, что стреляли с позиций. Вид у всех был скорбящий и печальный. Бойцы выстроились в ряд и сняли обмундирование с лица. Это были молодые, но опытные военные.

— Где майор Громов? — спросил Бахтеев.

Военные переглянулись, и один из них произнес, проглатывая после каждого слова:

— Майор Громов…в общем…подорвал вместе с собой танк…

Эти слова прозвучали для Олега, как гром. Они шокировали его и заставили призадуматься о произошедшем. Внутри стало холодно и одиноко. Несколько секунд он ничего не слышал и ничего не чувствовал, в ушах повторялись эта фраза, которую Олег возненавидел, она доставляла ему сердечные страдания, которые он не ощущал. Наворачивались слезы, от которых становилось настолько тяжело, что стоять стало трудно. Юноша опустился на пол, прислонившись спиной к стене и закрыл лицо руками, но не заплакал. Подсознательно мир для него окрасился в серый цвет, а звуки отдавали эхом. Он ничего не хотел, даже плакать или сидеть с руками на похолодевшем лице. Олег больше не увидит своего отца. Он так долго отсутствовал и теперь снова исчез, но навсегда. Отец и сын не так долго вместе прожили, не так много слов друг другу сказали, а конец света только разлучил их, но смерть отняла в конец его.

Больше всего Олега терзало то, что он с отцом не так часто говорил. Один всегда в школе или с Настей, а другой на работе в редакции. Подростку не удалось насладиться появлением отца, и он понимал, что это высшие силы его за это наказывают. Действительно были моменты, когда вечером отец заходил в комнату Олега и попытался завести разговор, но юноша был занят уроками или на фоне подросткового периода не хотел говорить, даже немного грубил, что обижало отца. Было и такое, что Олег заходил в комнату отца, но тот тем более не мог отвлечься, поэтому на вопросы на Олег отвечал ограниченно и коротко, что обижало подростка.

Однако в памяти всплывали добрые и теплые воспоминания с отцом. Когда он вернулся с «работы», они сразу пошли на реку, где Олег с Настей встретил конец света. С ними была мама. Вместе они гуляли вдоль реки, дошли до конца леса и встретили рассвет, а потом по дороге домой, когда уже стемнело семья дружно и весело играла в «слова». Лес содрогался от их беззаботного смеха. Но эти воспоминания откликались лежащим на душе тяжелым камнем — потерей отца. Не было сил плакать, что-то вспоминать, молить Бога о пощаде, ведь силы все ушли, чтобы держать этот камень.

Олег не плакал, но при мысли об отце, горькие слезы сразу же начинали резать глаза, в которых плавали обрывки воспоминаний. Они не повторятся, ровным счетом так же, как и вернется отец. Внутри все сжималось, на руках появлялось ощущение, что он держит своего отца за руку, холодную, шершавую, мускулистую. Слишком страшна и беспощадна мысль, что эту руку больше нельзя потрогать. И не произнесет слов больше отец, потерявший много лет неизвестно где и сил, чтобы найти семью. Именно так и выглядит конец: внезапный и жестокий поворот.

Олег услышал, как к нему стягиваются все присутствующие и окружают его. Бехтеев сел рядом с ним и заговорил тоном, полным понимания:

— Ну, Олег, крепись. Твой отец был одним из лучших бойцов «Шторма». Ты — его сын, и поэтому должен перенимать опыт отца. Он всегда мечтал, постоянно говорил, что ты будешь таким же, как он. И ты, парень, это пару раз показал. Ты ради девушки пошел в полный опасностей город, не побоялся вступать в бой с зомподом, пропускал в автобус людей, не думая о себе. Даже самые маленькие и незаметные подвиги, которые совершает человек, многого стоят и много могут о нем сказать. Твой отец — Саня Громов — всегда был смелым человеком. Он в одиночку нейтрализовал отряд зомподов, когда это все только началось… а ведь когда-то он меня спас. Помню, это было во время нашей экспедиции в Фукусиму в две тысячи одиннадцатом году. Мне стало плохо от радиации, и я упал, а было это как раз на электростанции. Он остался, когда наши покидали то место, взял меня, перекинул через плечо и понес вслед за группой. Сам получил огромную дозу и слег в госпиталь, поправился через три месяца только…Я более чем уверен, что если ты возьмешь себя в руки, то не только станешь таким же героем, но и спасешь эту горстку людей, которая взяла себя в руки, — на этих словах он сделал ударение, — и выжила, не побоялась этих всех мутантов, продолжила жить, утерев нос рукавом. Поверь, Олег, нам — «Шторму» — не всех удалось спасти. Больше половины людей, которые остались в городе под нашим присмотром, просто лежит сейчас в грунте у больницы. Конечно, во многом это не наша вина, а вина вируса, но мы делаем все, что можем. Твоя задача: спасти как можно больше людей. Эту же задачу ставил и отец. Поверь, у тебя все получится, если возьмешь себя в руки. Видишь ли, большинство людей бросают дело, когда у них ничего не получается, или происходит что-то плохое. Они бы могли свернуть горы, если бы хотели. И хотели бы не столько продолжать дело, сколько брать себя в руки и начинать все заново. Для людей признать свои ошибки и попытаться снова — сложнее всего.

Олег молча слушал Бахтеева и спрашивал себя: «А стоит ли?». В качестве примера он приводил случай с зомподом, когда подросток тоже сдался, но все равно убил того военного и дошел до людей. Может, и сейчас, если он соберет силы, то достигнет чего-то такого, что облегчит вес камня. Но как он будет без отца? Хотя все четырнадцать лет жил без отца и ничего. Но все равно сложно принять решение. Олег молча встал, потирая забинтованные руки и лицо и направился по обломкам к танку.

Корпус танка превратился в груду горящего металла. Ствол был опущен на землю, башня горела. Из нее вылезли зомподы, объятые пламенем, и побежали в разные стороны, больно крича. «Штормовцы» открыли по ним огонь. Несколько тел свалились на землю и неподвижно остались догорать. Остальные скрылись за другими многоэтажками.

Группа решила пока что дальше не идти. Нужно было связаться с Красновым. Бахтеев взобрался на крышу соседнего здания вместе с человеком в сером костюме и молодым бойцом Тюменцевым. Остальные, включая Олега и девушку, остались внизу. Только последняя постоянно отходила куда-то. Но когда Бахтеев вернулся, девушка так и не пришла.

— Ну, что там? — возбужденно спросил Орлов.

— Вообще никто не вышел на связь! — истерично смеясь, ответил Бахтеев. — Сколько бы частот не перебирал — тишина полнейшая. Только возле леса поймал какой-то сигнал. Зашифрованный. Нужно в любом случае в старую больницу, даже если Краснов выехал. Там можно расшифровать запись, а заодно пополнить припасы или проверить связь. Там же вроде и техника должна быть.

— Краснов в бурю вроде попал, когда ехал за какой-то девочкой… — неуверенно произнес Иванов. — Майор Громов, земля ему пухом, пытался с ним тогда связаться, а тот сказал, что «их здесь много» или что-то похожее.

— Ну, — согласился Бахтеев, — мы здесь одни остались, если Краснов со своими выехал. Одни с зомподами и мутантами. Нужно скорее отсюда выбираться. До дороги десять километров точно будет. Можно дойти, но есть риск нарваться на кого-то.

— В больницу, значит, идем. Тут как раз пару кварталов нужно пройти!.. — сказал Тюменцев.

Бахтеев утвердительно покачал головой, а в его глазах появилось одобрение.

Внезапно в разговор вмешался Головин:

— А почему связи-то нет? Всегда хоть и плохая, но была.

— Хороший вопрос! — ответил Бахтеев. — Либо зомподы в городе глушилки включили, что маловероятно, поскольку хоть какой-то сигнал мы получили, либо они же антенны где-то вырубили. Но антенны в лесу все вышли из строя в момент взрыва, так что… — Бахтеев развел руками.

— Получается, что теперь нам только в больницу идти? — спросил человек в сером.

— Да. Кстати, уже темнеет. Нужно как можно скорее дойти до больницы, иначе нас ждет очень веселая ночь.

Но веселая ночь и так была обеспечена.