Выжившие: Начало

6

С того момента прошло два дня. Провизия и еда заканчивались, как и моральный дух выживших. Все чувствовали внутри себя пустоту и безысходность. Олег старался не пересекаться с Антоном и все время держал у себя на поясе пистолет. Он просидел эти два дня в здании больницы, без дела слоняясь по этажам и думая то о Насте, то о матери. Ему хотелось убить Антона, но он понимал, что это не его идея. Что-то изменилось в нем. Много молчал, мечтая о том, чтобы убраться из родного города. Даже не спал по ночам, поскольку в ночной тишине его бросало в страх, что придет Антон и убьет его. Подростка город начинал пугать своим спокойствием, блуждающим между руинами.

Катя заболела пневмонией. В первый же день после ссоры Антона и Олега, она ушла из больницы, попросив у Олега пистолет. Тот не мог отказать и отдал ей оружие. Она ушла и вернулась только на следующий день. Вид у нее был такой, словно ее неделю не было. Лицо красноватое, глаза будто обесцвечены, движения слабые и тяжелые, и сама была очень худой. Она жаловалась врачу на слабость и сонливость. Федор Николаевич сказал, что у нее температура и положил в постель в палате на третьем этаже. Теперь тишина покинутого здания рассекалась хриплым и срывающимся кашлем Кати.

Капрал с Тюменцевым собирали машину. Они нашли на стоянке какой-то внедорожник цвета хаки, у которого были не колеса, а траки. Мест в кабине было полно. Двери толстые и тяжелые, окна маленькие и бронированные. В целом эта машина напоминала приплюснутый КамАЗ, только кабина была длиннее, а вместо кузова было подобие багажника вместе с двигательным отсеком и прицепом. Все два дня Капрал перебирал двигательный отсек, а Тюменцев восстанавливал броню, отрывая от других машин листы металла и сшивая их на броню внедорожника. Помогал им Иванов.

Все были настолько заняты, что не заметили исчезновение Антона…

На третий день Бахтеев всех собрал в кабинете главврача. Орлов с радостным лицом сидел за радиоприемником и крутил частоты и громкость. Бахтеев сказал:

— Краснов вышел на связь!

Олег подумал, что самое время спросить про Настю и куда ее отправили.

— Прием! Как меня слышно? Говорит Калачинск. Прием!

— Прием, Калачинск, говорит группа «Красный», доложите ваше текущее положение.

Орлов передал рацию Бахтееву.

— Краснов, прием. Это Бахтеев. Я нахожусь со своим отрядом и группой оставшихся гражданских в Калачинске. Можешь отправить сюда машину, чтобы мы уехали, а то свою мы Бог знает сколько будем ремонтировать, а зомподы тоже не дремлют — два раза уже отбивали их подкрепление? Мы выбили их со старой больницы и отсюда говорим с тобой. Прием.

— Бахтеев, ты что ли? А у нас говорят, что тебя зомподы к праотцам отправили. Почему ты говоришь? Где Громов?

— Громов погиб. У нас его сын. С нами также врач-хирург, больная девочка, штурмовик группировки «Омега», позывной Капрал, и мужик, который потерялся. Один из моих бойцов ранен, как и сын Громова.

— Понятно, Юра… Вы где сейчас?

— В старой больнице. Уйти сами вряд ли сможем. У нас в отряде крыса завелась, плюс трое раненых: Олег, Головин и Капрал, а также больная пневмонией девочка.

— Ага… Вам, видимо, нужна помощь. Организовать, в принципе можно, — добродушно говорил Краснов, что не понравилось Бахтееву. — Только есть проблема.

— Какая?

— Калачинск окружен зомподами. Они также перекрыли дорогу в Горьковское, Кормиловку. Короче говоря, мои отряды никак не смогут пройти к тебе, даже если пойдут лесами. Сам знаешь, людьми не стоит разбрасываться, особенно когда их нет. К тому же часть солдат сейчас занимается чисткой леса, так что свободных у меня нет.

— А техника? — Бахтеев стоял с рацией в правой руке, поставив правую ногу на стул, и смотрел с надеждой на всех присутствующих.

— Прости, но у нас ее нет. Два БТРа стоят на охране бункера, автобусы уничтожены, а единственный наш танк на ремонте…Прости…

— А БМП? — с дрожью спросил Бахтеев.

— Все остались в Калачинске. Можешь их взять.

— Как я тебе их возьму, когда у меня восемь человек? — Бахтеев буквально кричал.

— Юра, успокойся. Я не говорю, что я тебе не помогу. Ну нет у меня техники… — Краснов помолчал и добавил: — Слушай, оставайся пока в городе до крупного наступления зомподов. Я постараюсь найти транспорт и при первой же возможности отправлю его. Пока сидите там. Если зомподы попрут, отходите из больницы ближе к выезду из города. Там должна быть тропинка, ведущая к дороге к нам. Там мы вас и подберем.

— Краснов, у нас нет еды, у нас тем более нет времени. У нас дети…больные дети… Неужто ты их хочешь здесь оставить? Ладно мы, военные, но дети, гражданские… Как? — выдавил из себя Бахтеев.

— Не надо на меня давить. Я тебя понимаю, у меня тоже гражданские и дети. Но другого выхода нет. Либо там оставайтесь и чините машину, либо сидите до последнего и отходите. А вообще, завтра я скину тебе карту с безопасным маршрутом до нас. Там отмечены радиоактивные зоны и «чистая» дорога… Это так, на случай если вы все же хотите быстрее уехать. Только будьте на связи!

— А почему мы должны ждать этих тупых оборванцев?

— Чтобы они начали погоню за вами, и мы могли их остановить и снова взять город.

Бахтеев сделал вид, что поверил его словам, оглядел всех и продолжил говорить. Он понял, что разговором с Красновым ничего не добиться и придется делать все самому.

— Ладно, до связи, — устало бросил он.

— Удачи, — язвительно вырвалось у Краснова, и связь прервалась.

Сначала все стояли молча, глядя друг на друга, но Федор Николаевич разрубил подсевшим голосом эту тишину.

— Юрий Львович, вы же не думаете, что нам нужно остаться?

— Бросьте, Федор Николаевич! Нас оставили здесь в качестве приманки. Помните, когда Краснов сказал, что техники нет? Он врет. Машин у него полно, просто боится их отправлять сюда, дабы людей в схватке с зомподами не терять.

— И что нам остается?

— Восстановить машину и уезжать, — уверенно произнес Бахтеев. — Антон! А, его же нет… Никто не знает, где он?

Все помотали головами, и только один Олег поднял голос.

— Он сбежал. Он перед этим подговаривал меня сбежать от вас, понося «Шторм» последними словами. Антон угрожал мне пистолетом и твердил, что изнасилует Настю. И вид у него был, как у трупа.

Вдруг сматерился Капрал, поднялся со стула и сказал:

— Черт! Ну точно крыса! Как я сразу не заметил?! Этот ваш Антон — обращенный! Точнее, его подвид: человек-крыса. Я видел таких, я из Поволжья, у нас полно степей с полевками, и в общем, эти мыши переносят штамп, который людей превращает в подобие вашего Антона. Особенность заключается в том, что этих людей не трогают крысы и плющи. И зомподы могут их использовать в качестве диверсанта. Вот он, скорее всего, к зомподам ушел стучать на нас…

— Вот уж блин… — стиснув зубы, проскрипел Бахтеев. — Орлов, ты здесь постоянно сидишь, поэтому возьми свою винтовку и встань у окна, следи, чтобы зомподы не объявились. Капрал, Тюменцев, достраивайте свой «Феррари», только возьмите оружие и в случае чего отступайте. Иванов, мы с тобой пойдем на первый и оборудуем там пулеметное гнездо. Олег, коль у тебя с этим идиотом личные счеты, то лично его угости свинцом. Дождись только, пока он придет.

Весь следующий день прошел без происшествий. Начался июнь, пришедший с осенним холодом и мелким моросящим дождем. Иванов проводил замеры. Всем, кто находился на улице, Бахтеев выдал противогазы и респираторы. Олег стоял у красной «Нивы» в ГП-5 и дерзко мотал головой в разные стороны, поскольку линзы находились чуть выше глаз, и он ничего не видел. Снимать нельзя было. Капрал с Тюменцевым в поте лица восстанавливали машину. Первый даже снял свою куртку, оголив мускулистые загорелые руки и майку с белыми и синими линиями, но оставил на лице респиратор, в котором наверняка задыхался. Длинная снайперская винтовка Орлова грозно и внушительно выглядывала из крайнего окна на третьем этаже. Бахтеев и Иванов потом достали из БМП пулемет и установили на окне первого этажа. Старик остался с девочкой.

Холодные капли били по замерзшим, бледным, но гладким рукам Олега. Длинные и ровные пальцы обнимали рукоятку и курок кольта. Куртка, найденная когда-то в багажнике машины в колонне, слегка покрылась царапинами и пятнами. Рана на ноге затянулась, но на джинсах осталась все та же багровая дыра. Ботинки уже зажимали ноги подростка. Кроме своего дыхания, Олег ничего не слышал, и это его раздражало. В его мыслях постоянно возникало подозрение, что Антон уже где-то рядом.

Олег повернулся к машине и открыл дверцу, та со скрипом отворилась, и подросток сел в водительское кресло, захлопнул дверь, снял плотный противогаз. Изнутри машина выглядела лучше, чем снаружи. Красная краска в некоторых местах отслоилась, открыв покрывшийся ржавчиной металлический лист. От колес остались только диски, окруженные клочьями рванной резины. Стекла немного расплавились, и изображение в них теперь двоилось или выглядело мутным.

Внутри же все было чисто и аккуратно. Даже радио работало. Олег немного покрутил его настройки и среди статических помех нашел сигнал, вещавший только мистический и пугающий звон. Олег выключил радио, уселся поудобнее, посмотрел на руины, простиравшиеся неровными грядами обломков вдоль дороги, перед которой была парковка, и закрыл глаза. И что Антон нашел в этой машине?

Проснулся он от того, что открылась дверца, и рядом с Олегом села Катя. Сначала она недолго кашляла, а потом посмотрела скромно на Олега и сказала:

— Как ты?

— Нормально, только уехать из этого города хочется. И поскорее с Антоном разобраться.

— А за что ты его хочешь… — Катя что-то поводила в воздухе руками и с удивлением посмотрела на подростка.

— Во-первых: он хотел бросить нашу группу, прихватив меня. Во-вторых: ненавидел «Шторм» за что-то. И в-третьих: угрожал мне тем, что изнасилует Настю, а еще целился в меня. К тому же он предатель и обращенный.

— Господи… Ну ладно, в первых двух случаях его можно понять. Всем хочется найти безопасное место и продолжить жизнь в спокойствии. Но он тоже имеет право высказывать мнение в чей-то адрес. Может где-то на Земле есть человек, который тоже ненавидит «Шторм»? Все мы что-то ненавидим. Я, например, ненавижу одну свою одноклассницу, которая увела у меня парня, а потом… ну, это уже другая история… Чтобы угрожать расправой с чужой девушкой и шантажировать…это…

— Кать, ты зачем пришла? — не вынес этого разговора Олег.

— Я хочу с тобой побыть. Мне страшно там одной… — Катя начала кашлять.

— Ты как вообще вышла на улицу? У тебя пневмония, а на улице радиоактивный дождь!

— Федор Николаевич пошел набрать воды, Бахтеев с этим…Ивановым вообще мне на глаза не попались. Меня никто не останавливал. Так я и пришла. Вообще я хотела немного походить, потому что у меня начала кружиться голова. И дождь, кстати, закончился.

— Тебя не тошнит?

— Нет, нет. Просто я уже несколько дней лежу, и уже голова болит… Что тебе снилось?

— Что?

— Я пришла, ты спал. Что снилось?

— Ничего. Я даже не заметил, как уснул.

— Ты, наверное, очень устал. Как себя чувствуешь? — Катя взяла горячей мягкой ладонью холодную руку подростка.

Внутри Олега все загорелось ярким пламенем, отдающим нестерпимым жаром. Он чувствовал, как его щеки покраснели от смущения. Его глаза заметались по сторонам, а тело вжалось в кресло. На секунду в голове промелькнул образ Насти, говорящей, что она и ему, и ей головы открутит. Олег невольно сжал пальцы Кати.

— Н-нормально, а что?

— А ты что так покраснел? — Катя улыбнулась и еще крепче сжала руку Олега, что заставило его вжаться в кресло еще сильнее. И вжался он в кресло не от того, что Катя сжала его руку, а от ее улыбки и провоцирующего вопроса.

— Я?.. Да так, жарко, — неуверенно ответил Олег.

— Так сними куртку, — не унималась улыбающаяся Катя.

— А тебе не жарко? — решил идти в контрнаступление Олег.

— Жарко, но раздеваться я не буду — скоро пойду. — Олегу стало досадно от ее скорого ухода. — Через десять минут должен Федор Николаевич прийти.

Но Катя все-таки сняла свой красный шарф, обнажив тонкую белую шею, покрытую фиолетовыми и мутно-зелеными линиями вен.

— Что это? — спросил Олег, глядя на ее шею.

— На шее?.. Не знаю, может воспаление… Или снова этот вирус.

Олег похолодел на мгновение.

— Почему ты всегда так тепло одета? — спросил Олег.

— Когда произошла Катастрофа, я сильно болела… Уже не помню, чем именно…Я заразилась этим вирусом, но очень быстро выздоровела…

— Постой! — перебил ее Олег. — Ты вылечилась от этого вируса?

В голове пронеслась ветром мысль, что Настя тоже может выздороветь.

— Да…Врачи сказали, что у меня какие-то клетки в крови, которые уничтожают этот вирус…Так вот, восстановление шло невыносимо тяжело, и я простудилась, а потом отравилась чем-то… И мне было постоянно холодно. Я тряслась от холода, хотя в больнице было душно. Меня накрывали несколькими толстыми одеялами, а мой нос краснел от холода… — Катя усмехнулась. — Потом мне приказали одевать все это… — девушка указала на свою верхнюю одежду. — Вообще, когда меня только привезли в больницу, на мне была белая рубашка и эта синяя юбка! Потом умерла моя мама, и мне почему-то стало лучше, но все равно холодно. Сейчас, когда у меня температура, мне жарко.

— А что случилось с твоей мамой?

— Я не знаю. Мы с мамой и папой ехали в Калачинск в гости к родственникам. Сама я из Азово… Так вот, вечером приехали и уже наступила ночь. Все спали, только я лежала на кровати с открытыми глазами и смотрела на прекрасное ночное небо. Луна была такая красивая… Над лесом поднялась и озарила его… Я не могу описать, насколько это было красиво и ярко! — глаза Кати заблестели, и Олег очарованно на них посмотрел. — Но Луна вдруг сменилась на какое-то желтое пятно, а небо словно сгорало. Стало очень душно и жарко. Наш дом загорелся, и мы побежали вместе с соседями на улицу. Мне стало плохо, я потеряла сознание. Мама донесла меня на руках до скорой помощи, и встретила я ее уже в подвале больницы без сознания, а в отца попала чья-то пуля, и он…

— Не продолжай… В момент этого взрыва я был в лесу со своей девушкой…

— Правда???

— Да… Мы чудом уцелели. Я получил лучевые и термические ожоги, а девушка…заразилась… Я пришел в город, чтобы найти ей помощь…Ее отправили на Север. Я не знаю, что там, но уверен, что ей помогут…

— Ох, я надеюсь, что все будет хорошо. — Катя максимально крепко сжала руку Олега и погладила его пальцы. Подросток перестал чувствовать пальцы, но ощущал на них тепло девушки.

Улыбка Кати в тот же миг превратилось в испуг и грусть.

— Олег, я спрячусь на заднем сидении? Там Федор Николаевич идет…Я так не хочу уходить от тебя. Скажешь, что ты меня не видел?

— Хорошо, — сказал Олег, помогая девушке перелезть на заднее сидение.

Катя перелезла назад, легла вдоль на сидение и укрылась каким-то плащом, оставленным кем-то когда-то здесь на случай дождя. Фигура девушки, покрытая плащом, слилась с цветом сидении и замерла. В машине стояло лишь кряхтение Кати, оказавшееся кашлем. В самый последний момент, когда Федор Николаевич стоял над дверью с хмурым и почерневшим от строгости лицом, Олег заметил на сидении, что было рядом с ним, шарф Кати и бросил его в бардачок.

Федор Николаевич постучал в стекло, не спуская глаз с Олега. Тот опустил стекло специальной ручкой на двери машины.

— Олег, ты не видел Катю? А то я ушел набрать воды, чтобы сделать растворы и чай, а ее в постели нет! — несмотря на грозное лицо врача, говорил он спокойным и приветливым тоном. — Всех уже допросил — никто не видел, может ты хотя бы ее заметил?

— Нет, Федор Николаевич, я ее не видел. Вообще я спал, поэтому заметить ее был не в состоянии… — Олег, понимая, что несет полный бред, закончил говорить и сделал невыспавшееся лицо, чтобы придать убедительности своим словам, поскольку заметил, что Федор Николаевич не верит ему.

— Ну ладно, подожду, может придет. Она у нас очень любит куда-то ходить, — старик выпрямился, отходя он открывшегося окна, и посмотрел на то, что находилось за дорогой — на руины.

Олег тоже перевел туда взгляд. Ярко-оранжевое солнце пришло на замену монотонному серому небу и дождю. Лучи освещали город золотисто-рыжим светом, словно пытались реанимировать жизнь этого населенного пункта. Показалось, что это просто типичный город вечером, и когда закончится рабочая смена, бесконечные нити из машин заполонят пустую и потрескавшуюся дорогу, на которой остались лишь гордые одиночки автопрома, не испугавшиеся катастрофы и времени. Почерневшие от огня монолитные здания больше не стояли страшными и таящими в себе тайны безмолвными великанами. С наступлением темноты, в их глазах — окнах загорится свет. Руины казались целыми, но маленькими зданиями либо застройками. Однако все это была иллюзия, создаваемая вечерним летним уютом… Голубое вечернее небо смешалось с печальными, но оживающими серыми облаками. С дороги поднималась пыль, казавшаяся в рыжем свете оранжевой. Но воздух по-прежнему холодный и отдающий запахом недавнего дождя, следы которого остались на той же дороге…

— Ладно, пойду я, может еще придет девка… — вздохнул Федор Николаевич и пошел обратно в больницу.

Как только Олег закрыл окно дверцы, сзади послышался голос Кати:

— Как же здесь пыльно! Я едва не задохнулась, — Катя несколько раз покашляла и пересела к Олегу.

Красные короткие волосы в свете казались алыми, но с ярко-красными кончиками. Кожа блестела цветом зимнего снега, черные глаза наполнились золотом. Олег только сейчас заметил, что у нее не голубые глаза, а бирюзовые. Интересно, бывает ли такой цвет глаз? Но в любом случае это выглядит очень красиво на ее лице.

— Что? — спросила Катя, заметив, что Олег рассматривает ее глаза.

— У тебя красивые глаза, — произнес неуверенно Олег, вспоминая Настино лицо.

— Правда? — Катя засмущалась и опустила глаза. Ее щеки окрасились в легкий красный.

— Да, — буквально прошептал Олег.

Катя прошлась своей рукой по его щеке, улыбнулась, пристально посмотрела в его глаза и тихо сказала:

— У тебя тоже…

Солнце скрылось за горизонтом, и смешанные с небесной лазурью облака отошли от города. Над ним ложилась темная бесконечность, усеянная звездами, которыми на Земле почти некому любоваться.

— А все же, зачем ты пришла? — спросил Олег.

— Ты же Антона ждешь, верно?

— Да.

— Я его еще до Катастрофы знала… Он в одном подъезде с нашими родственниками жил. В общем, эта машина — его машина, — не торопясь объяснила Катя.

— Та-а-ак, теперь понятно, что он все время о ней говорил. Это все?

— Нет. Я видела однажды, когда мы только сюда пришли, что он что-то в бардачок клал.

Олег открыл бардачок и достал оттуда сперва шарф Кати, потом какие-то бумаги и пистолетную обойму. В глубине лежал бинт. Подросток раскрыл бумаги и увидел карту Калачинска, карту лесной местности с маршрутом и план пути к бункеру от Калачинска. Пистолетная обойма принадлежала кольту, который был у Антона.

— Что это все значит? Маршрут какой-то… Бахтееву может показать?

— Да. Олег, я чувствую, что этот Антон что-то задумал. — Внезапно Катя взяла Олега за локоть. — Давай пойдем в здание? Вдруг машина заминирована?

— Брось, Катя! Но я согласен, что он что-то задумал.

На дороге что-то лопнуло и высветилось моментальной вспышкой. Лобовое стекло затрещало, потом в одной части разбилось, оставив небольшую, толщиной с пулю дыру. Катя вскрикнула и откинулась на спинку кресла, охватившись за плечо рукой. Олег принялся выходить из машины, таща раненую девушку, которая только стонала от боли. Хлопки продолжили вспыхивать со стороны дороги. Глухие выстрелы впивались в машину и под ноги Олега.

Раздался очень громкий, гулкий, проходящий эхом выстрел со стороны больницы. На третьем этаже что-то сверкнуло, осветив вечернюю тьму. Орлов начал стрельбу. Его одиночные и внезапные выстрелы, казалось, происходят прямо над головой и направлены к подросткам. Лопающие выстрелы на время утихли.

Подбежал Тюменцев с автоматом и подхватил Катю с рук Олега на свое плечо. Его маленькие, полные страданий карие глаза горели, но при этом были спокойны. Крупный горбатый нос был весь в поту, как и прямой лоб со падающими на него темно-коричневыми волосами. Губы поджаты.

Выстрелы Орлова все чаще рассекали тишину, периодически прерываемую хлопками и нервными разговорами военных, однако выстрелы прекратились на мгновение, когда из-за разрушенных подъездов напротив больницы, за дорогой, стали появляться БТРы зомподов. Покрашенные в зеленый камуфляж бронемашины уверенно двигались колонной по дороге, выходящей из тех домов, и вступали на главную дорогу, подходя к больнице. Их было четыре машины с десятью бойцами с бледными пустыми лицами, скрытыми в касках или противогазах, и смотрящими неподвижно вдаль, словно по команде. Все были в темно-желтых комбинезонах с бронежилетами, в руках они держали автоматы, издалека напоминавшие или РПК, или «Абаканы». На лицах — противогазы с экранами. За спинами висели гранатометы…

Колонна приближалась к больнице, рассредоточившись по всей дороге, чтобы окружать больницу в кольцо. Несколько БТРов подъехали к парковке, сбросили бойцов, развернулись и вслед за бойцами поехали по брошенным машинам на парковке к самому зданию больницы. Зомподы небольшой толпой шли на небольшой дистанции друг от друга к правой стороне больницы. Стрельбы пока не последовало.

Один БТР свернул за многоэтажки, находившиеся сбоку от больницы, и скрылись там, объезжая здание сзади. Еще один двигался в лоб. Как только эта машина показалась на парковке, с первого этажа больницы посыпалась густая и непрекращающаяся очередь из пулемета, терзавшая воздух металлическим звоном и резкими хлопками.

В это время Капрал, Тюменцев с Катей на плечах и Олег зашли в больницу и скрылись на первом этаже, в кабинете неотложной помощи, куда отряд зомподов не смотрел. К пулеметной очереди добавились снайперские выстрелы Орлова, поразившие уже троих зомподов, шедших в лоб. Следом пронеслись тихим эхом автоматные очереди Иванова, который отбивал нападение с правого бока. Однако они очень скоро прекратились, когда пулемет стоявшего там БТРа неожиданно открыл огонь. Ставни и рама окон правой стороны больницы спали внутрь или упали наружу, стены покрылись пулевыми отверстиями. Плотный огонь раздробил все окна.

Выстрелы Орлова участились, но после стихли, как и выстрелы Иванова. Но передняя часть больницы была практически отбита, только БТР остался, стоявший под углом на оставленных автомобилях, и стрелял в окна, где сидел Бахтеев. Тот был у пулемета и вел непримиримый и яростный огонь по этому БТРу. Пули со скрежетом рикошетили в броню, но машину все-таки удалось сломить, расстреляв ей все колеса и сбив пушку.

Катя теряла сознание. Глаза потухли и с надеждой смотрели вверх. Губы, налитые кровью, истерично улыбались. Грудь тяжело поднималась и тут же резко опускалась, и весь процесс дыхания шел очень быстро и неспокойно. Багровая кровь залила всю одежду девушки и шею. Она почти не двигалась, чувствуя, как тело наполняется ватой, сердце бросает в кровь адреналин, как в глазах все темнело. Федора Николаевича нигде не было. Бинтовал Катину рану Тюменцев. Капрал участвовал в бое с зомподами вместе с Орловым в правой части больницы, а Олег нервно и устало смотрел в окно, не понимая, что происходит. Он достал из-за пояса пистолет. Осталось вроде бы четыре патрона.

— На. Перережь бинт, — скомандовал Тюменцев Олегу, подавая ему нож. Голос, несмотря на зрелось, был немного молодым.

Это была финка с деревянной почерневшей рукояткой. Небольшое, но острое блестящее лезвие было чистым, но в блеске были видны тени от убийств и царапины. Олег срезал им бинт, упаковку которого военный держал, а саму перевязку придерживал другой рукой, затягивая ее тем самым. Потом снял с отрезанного конца кусок марли и достал из него липучку, которой заклеил конец перевязки, обогнув ею по часовой стрелке тонкую руку Кати. Та продолжала неровно дышать.

— Спасибо тебе… Можешь пока себе оставить, — сказал Тюменцев, взял на руки Катю и понес ее куда-то из кабинета.

Как только он открыл дверь, его сбил с ног Антон, ворвавшийся с пистолетом в руках. Он выстрелил в лежащего военного, и Олег не увидел из-за каталки, в кого он попал. Произошел хлопок, который ранил Катю… Вид у Антона был озлобленный, измученный. Кожа стала болотного цвета, покрылась пузырчатыми отростками и ссадинами, через которые виднелась гниющее мясо. Глаза стали сплошным белком, затянутым сосудами. Нос удлинился, как у крысы, чуть ниже вместо щетины образовались серые длинные отростки. Губы были черными и порванными. Скулы стали шире, на квадратных щеках поступали крупные гнойные прыщи. Серая одежда была порвана практически везде, а поверх кофты насмешливо сидел новый бронежилет. Крупные руки с тонкими костлявыми пальцами обросли рыжеватой шерстью, проросшей до запястья, и черными ногтями. Там кожа была чешуйчатой и грубой.

Олег при виде Антона отпрянул назад, в угол, и принялся снимать пистолет с предохранителя и дергать затвор, не спуская глаз с человека-крысы. Тот, заметив движения Олега и его испуг, неопределенно оскалился и широкими шагами подошел к лежавшими и ударил кого-то ногтями. Звук рвения чего-то мягкого насторожил подростка. Вдруг он ударил Катю? Вдруг выстрелил именно в нее? Он очень не хотел, чтобы Катя умирала. Олегу было ее жалко также, как и Настю. Военного тоже надо бы спасти, он много сделал для группы: спас Катю, собрал машину… А вдруг он закрыл своим телом девушку? Нет, определенно надо действовать. Эта сволочь крысиная грозилась изнасиловать Настю и оскорбила мертвого отца, оскорбила бескорыстных и отзывчивых военных из «Шторма»!

Подросток поднялся. Ноги не держали, в голове стоял шум, смешанный с тишиной. Он крепко сжал пистолет и поднял его, прицелившись в голову Антону. Периферийным зрением он увидел, как туша Тюменцева с растерзанной спиной мертвым и спящим вечным сном грузом лежит на плачущей Кате. Сердце забилось слишком быстро. Антон одним только видом внушал страх и взглядом сверлил защиту и уверенность. Внутри все загорелось пламенем, которое прошло тревожной волной по всему телу и охладило мозг. Вся сила собралась в пальце, стоящем на курке, тело ослабло, но по-прежнему уверенно стояло.

Взгляд Антона переменился, он стал свирепым. На секунду появились зрачки. Взгляд приобрел черты удивления. Человек-крыса оскалился, обнажив клыки и зубы, умытые кровью. Кожа в углу рта порвалась, потекла быстрым ручьем ярко-черная кровь. В комнате встал запах мертвечины. Олег выстрелил, почувствовав, что Антон хочет кинуться. Пуля лишила его глаза и половины лица. Тяжелые и хриплые стоны встали крысиным писком в кабинете. Антон кинулся на подростка и сбил его с ног.

Пистолет юноши непонятным образом вылетел в окно, в руке осталась финка. Олег подскочил обратно на ноги и врезал острием орудия прямо по прямой снизу вверх и немного вправо вдоль лица нападавшего Антона. Тот повернулся в ту же сторону, что и удар. Лицо было рассечено огромной глубокой царапиной, из которой начала сочиться черная кровь с какими-то сгустками. Раны мгновенно вздулись, став заживающими рубцами. Не дав Антону опомниться, подросток еще раз нанес удар, но уже сверху вниз и еще раз разрезал лицо мужчине. Потом юноша со всей силы толкнул ногой крысиное тело в грудь, и человек-крыса отлетел в угол, ударился о стену и в беспамятстве замер. При толчке послышался хруст ребер.

Полный ярости Олег напал на Антона, и тот сразу же пришел в себя, махая руками и хватая когтями руки подростка. Тот целился в голову и, несмотря на сопротивление, вонзил нож прямо в лицо мужчине, хотя хотел в лоб. Острие точно пронзило мозг. Кровь хлынула на руки, мутант был мертв. Уже точно. Подросток оттряхнул руки, вытащил финку. Обмякшее тело упало.

Олег прошел к убитому Тюменцеву, убрал его с тела Кати, взял ту на руки и понес на улицу. Бои стихли. Нападение зомподов отбито. Олег заметил, когда он доставал девушку из машины, она была тяжелой, а сейчас он несет ее, как пушинку. Катя открыла глаза и посмотрела с надеждой на Олега.

— Олег… Что случилось? Что с военным? — слабый и тонкий голос практически не выговаривал четко слова.

— Антон его убил. Он хотел до тебя добраться, но он закрыл своим телом тебя от него. Он толкнул вас.

— Ты убил Антона?

— Да…

— Молодец, Олег. Хотя чему я радуюсь? Убийству? — Катя нервно засмеялась. — Я сумасшедшая, да?

— Нет, ты ранена, — с легкой иронией не согласился Олег.

Катя умолкла, как и выстрелы.