Выжившие: Начало

5

С серого и безразличного неба падали первые капли надвигающегося радиоактивного ливня. Солнце с каждой минутой тускнело, превращалось в светящийся круг, перекрываемый зеленоватыми облаками, что пришли со стороны пепелища, получившего свою порцию дождя. Солнечный свет слабел, словно терял смысл своего нахождения в полном смерти небе над мертвой планетой. Дул горячий ветер со стороны того же пепелища, наступала пустынная тишина.

На мгновение солнце, собрав всю свою силу, засверкало на все небо. Стало жарко. Но очень скоро оно скрылось за руинами, просматривая за них сквозь окна. Холод брошенного города возвращался.

Группа уже подходила к больнице. Однако у парковки все остановились, потому что Бахтеев приказал всем разделиться и разойтись за оставленный транспорт. Он что-то заметил в окнах больницы, отчего побледнел и приготовился стрелять, сосредоточив своих людей по одному за каждую машину. Военные скрылись за разбитым вдребезги БТРом, смявшим своим корпусом какую-то груду металла. Вместо колес у него были гусеничные траки, а пулемет вовсе был заменен на четыре ствола. Гражданские с раненными отошли назад, к кратеру, располагавшемуся между двумя уцелевшими зданиями напротив больницы. Земля в нем отличалась жесткостью и твердостью, словно это был такыр.

Воцарилось напряженное молчание. Вдали щелкались затворы автоматов, звуки ходьбы, а также одиночные выстрелы, разрубавшие громким и тяжелым свистом тишину и землю. Люди расположились прямо в кратере. Они походили на солдат в окопе, готовившихся идти в атаку. Только они тихо сидели в этом кратере и делали вид что что-то делали.

Олег лег прямо на склоне. Боль в позвоночнике утомила его. Ноги болели ниже колен, точно что-то растягивала мышцы, разрезая нервы. Тело ослабело, подросток устал. Катя вместе с Федором Николаевичем и Головиным находились на дне. Первые двое помогали третьему прийти в себя. Военный постоянно что-то бормотал и звал кого-то. Старому человеку и совсем юной девушке было сложно сдерживать взрослого и сильного мужика, размахивающего руками так, как будто один его удар мог снести голову даже качку.

Раздался очередной выстрел. Он был точно из снайперской винтовки — пуля вонзилась точно в край кратера над головой Олега, словно его выцеливали. На расстоянии трехсот метров трудно заметить чью-то голову, скрытую чем-либо, без оптики. Когда пылинки взлетели в воздух вместе с кусками земли после выстрела и его попадания, Олег дернулся и скатился на дно кратера, испугавшись неожиданного относительно точного выстрела.

Следом за выстрелом раздались многочисленные автоматные очереди. Некоторые были короткими и звонкими, другие неумолкающими и глухими — пулеметными. Пустой город все равно был под властью тишины. Выстрелы доносились как эхо, которое поглощали руины и навсегда задерживали в себе. Никто не узнает, что здесь было когда-то после катастрофы, никто не узнает, что четверо людей бились с кем-то. Ведь несмотря на то, что кратер находился близко, от звуков стрельбы доходили только шумы. В небо поднимался дым. Бой не утихал. Кровь застывала в страхе в венах, подгоняя волнение, за которым гналось сердце.

Катя высунула голову из кратера и посмотрела в сторону бойни. Ей хотелось узнать, что происходит у больницы и с кем воюют «штормовцы». Пули больше не летели в кратер, зато стали слышны взрывы гранат, которые падали явно не на поле боя. Она вышла из ямы и прошлась к зданию возле, зашла за угол и перевела дыхание. Безопасное место находилось в нескольких метрах, но все равно было страшно. Свистящие удары винтовок долбили стены этого здания, стараясь добраться до девушки. Один из выстрелов попал прямо в угол, размолотив его на мелкие куски штукатурки. Это напугало Катю, и она села на землю, отвернувшись и зажав лицо руками.

В этот момент выглянул Федор Николаевич и крикнул:

— Ты что там делаешь? А ну быстро сюда!

Катя ничего не ответила и подбежала к кратеру, но прогремел короткий и гулкий хлопок, сбивший девушку с ног. Она свалилась в кратер к Головину и стала неподвижно лежать. Олег, увидев лежащую Катю, замер в остолбенении. Легкая дрожь охватила его тело, и он, когда боль немного унялась, встали подошел к ней. Сначала взял ее за запястье — пульс был. Потом перевернул ее на спину и прислонил ухо к ее носу, смотря на грудь. Катя дышала. Взглянув на лицо девушки, юношу передернуло. Левая щека была в крови, чуть выше виднелась несерьезная царапина и синяк. Глаза полузакрыты и налиты красным пеленой. Рот слегка приоткрыт, и из него выходило очень слабое, почти холодное дыхание.

Сзади отрывисто зазвучали выстрелы автомата Головина. Этот военный лег на живот на склон кратера и открыл огонь прерывающимися и неровными очередями, словно Головину было трудно держать автомат и держать палец на спусковом крючке долго не мог. Его сверкающий кровавым светом и яростью, смешанной с мертвенной и стеклянной пустотой взгляд был направлен прямо в оптический прицел, но метался в разные стороны. В глазах все двоилось и выглядело по-другому. Казалось, что все предметы стали более четкими, а цвета более насыщенными.

На минуту Головин перестал стрелять, но от оружия не оторвался. Его глаза застыли в одной точке. Он заметил чью-то фигуру с винтовкой на втором этаже больницы. Дуло винтовки явно смотрело на кратер, уверенно целилось прямо в Головина, но тот заметил ее первым и сейчас выстрелит в владельца. Он затаил дыхание, сфокусировал взгляд, дергающиеся пальцы поставил на курок, смирил их и выстрелил. Фигура упала назад, выронив винтовку. При чем падение этой фигуры было видно невооруженным глазом.

Олег наблюдал за Головиным и удивленно на него смотрел. Старик осматривал девушку, что-то бормоча. Выстрелы вдали усилились, но было заметно, что часть из них, которые начинали эту бойню, прекратились навсегда.

Прошло еще десять минут. Пошел дождь, не ливень, но уже скоро должен начаться и он. Холодные капли превратили кратер в самый настоящий окоп, полный грязи, как при одном из сражений Первой Мировой войны. Люди выбрались оттуда и направились к больнице. Бой стих, Бахтеев приказал занимать здание. Количество раненых не изменилось. Катя получила ранение, а Головин, будто полностью вылечился, уверенно шел рядом со своими боевыми товарищами, держа сразу два автомата на плече.

Солнце скрылось за густыми, ядовито зелеными тучами с серыми и желтыми оттенками. Вдали прогремел гром, город содрогнулся, но не проснулся от вечной спячки. Немного потемнело, густые стены дождя шумно забили по поверхностям и за считанные секунды захватывали влагой одежду. Группа, войдя в здание, направилась в комнату, где по идее должен быть радиоприемник. Бахтеев сказал, что «штормовцы» должны были оставить приемник на третьем этаже в запертом кабинете главврача.

Федор Николаевич медленными шагами пересекал больницу и со скорбящим взглядом кивал, вспоминая времена, когда он здесь работал. Оставить здесь работу ему пришлось несколько дней назад, но для него это ощущалось как десять лет минимум. За ним таким же медленным шагом шли Олег с Головиным.

— Федор Николаевич, может стоит собрать лекарства? Думаю, уходить будем, никто не ответит, самим придется покидать город.

Старик промолчал, с слезным блеском на голубых ярких глазах рассматривая стены и опустевшие, с разбитыми колбами и разбросанными препаратами шкафы. На белых лакированных столах лежали кучи изорванной бумаги и пятна крови. Врач перебрал некоторые бумаги и нашел небольшой листок, содержание которого он зачитал:

— Все мы умрем, и прах наш умрет… — старик задумался.

— Что? — спросил Головин. — Скажите, АРП-1Э брать?

— У меня такие же были. Я их в машине нашел, когда к вашей базе шел, — сказал Олег.

— Да, берите. Это от радиации. Полевых препаратов у нас нет, поэтому собирайте экспериментальные.

— Угу, — промычал Головин и вышел из кабинета. Через минуту доносились звуки шуршания из других кабинетов.

— Как вы себя чувствуете? — спросил внезапно Федор Николаевич.

Олег немного удивился этому вопросу, из-за его внезапности.

— Вроде нормально, только спина в районе поясницы побаливает, а ладони уже не чешутся как раньше.

— Ну и отлично… — с незаметной радостью произнес врач, хотя голос так и звучал с болью и чувством утраты.

Вошел Головин. В его руках было множество разных лекарств, которые тут же перешли в руки Федора Николаевича. Олег вышел первым и последовал на третий этаж. Оттуда слышались гулкие шаги военных и их глухо доносящиеся и разлетающиеся эхом голоса. Подросток вышел на лестницу и увидел множество тел в военной темно-желтой форме, в касках, с винтовками в холодных бледных руках. Лица отличались невозмутимостью даже после смерти. У каждого во лбу было по две дыры минимум. Белки глаз посинели, зрачки обесцветились, губы выглядели словно их никогда не открывали. Тела мертвых были пропитаны пулевыми отверстиями так, что бронежилеты больше нельзя было носить. Зомподы… Так они и выглядят. Только форма не похожа на действующую армию. Может, Бахтеева спросить?

Олег хотел пойти по лестнице на следующий этаж, но пришлось идти в другой конец этого этажа, чтобы найти другую лестницу, поскольку эта обвалилась, и от нее остались только прутья и пара ступенек, державшихся на Божьем слове. Подросток осмотрелся. Черный налет от взрыва покрывал стены, в которых где-то виднелись стальные осколки. Это была явно граната, только кто ее сюда бросил, зачем и когда?

Юноша пошел в другой конец второго этажа, туда же впереди него шли Федор Николаевич и Головин. В глазах было темно. Олег бросил взгляд на пустые рамы окон, стоявших в стене стройным и ровным рядом. На улице шел настоящий ливень, такой же, как и когда он остался с Настей в той постройке. Густые и прозрачные струи воды стекали с крыши водопадом. Капли проникали и в здание через рамы и останавливались на полу у окон. С потолка тоже текло. Вроде бы чердак сгорел во время катастрофы, и поэтому кроме угля там ничего не осталось, что могло бы сдержать воду. Темное и устрашающее небо возносилось над городом и проливало эти полные равнодушия слезы по умирающей жизни.

Доносились сверху голоса. То ли Иванова, то ли Бахтеева. Разобрать что-либо было трудно из-за акустики, но одну фразу Олег точно различил:

— … За окном сто пятьдесят микрорентген в час.

Олег поспешил на третий этаж.

Достигнув кабинета главврача, где находилась вся группа, Олег зашел в него без стука, но никто на него не обратил внимания. Все напряженно смотрели на Орлова — молодого, симпатичного, черноволосого высокого военного с яркими серыми глазами, крупным орлиным носом, длинными и тонкими губами. Густые волосы были скрыты под каской с фонарями и стеклянным заслоном. Прямоугольные серые глаза выглядели пустыми и уставшими, но серьезными и ответственными. Он сидел за столом с радиоприемником в одном наушнике, который вставлялся в ухо, и крутил настройки на устройстве, являвшимся крупным по габаритам и очень тяжелым ящиком с длинной стальной антенной.

И все смотрели на его действия. Никто не шевелился. Раздавалось только щелканье колесиков на приемнике и шипение из другого наушника, лежавшего брошенным и никому не нужным на столе возле свободной руки Орлова, которую он положил в позу, в которой кладут руки ученики в школе. Олег бесшумно прошел к столу, оглядел всех и тоже прислушался.

Катя подошла к нему сзади и взяла его за руку, прижавшись к его спине. Олег повернул к ней голову и покраснел, но своего смущения не показал. Сжав руку Кати, он вернулся к радиоприемнику и прислушался, попутно выжидая дальнейшие действия девушки.

Зачем он сжал руку другой девушки? Своей уже не хватает? Обещал же всю жизнь любить Настю, еще тогда, на ручье! И что теперь? Готов завести отношения с незнакомкой, готовая в любой момент куда-нибудь уйти и угодить в ловушки смерти. Неправильно все это. Он обещал. Обещания нельзя не сдерживать. Это равносильно предательству — самому худшему поступку, который может совершить человек. Хотя совершивший предательство уже не человек, а лицемерная сволочь, не имеющая ничего в душе. Настя неизвестно где, надеется увидеть своего любимого Олега, возможно она мертва, но все равно ждет его, а он берет за руку девушку, с которой едва знаком. Нельзя так.

Олег отпустил руку Кати и старался выбросить ее из головы и все мысли, связанные с отношениями. Какая тут любовь, когда твоя жизнь зависит от каждого твоего шага, от каждого твоего выбора?

Несмотря на то, что Олег отпустил Катину руку, она продолжала прижиматься к парню, что последнему нравилось, потому что давно не чувствовал тепла, которое окутывает сзади, давно не ощущал прикосновений Насти, очень похожих на Катины касания. Но и не нравилось из-за угрызения совести и внутреннего голоса Насти, обозленного и полного разочарования. Подростку казалось, что где далеко Настя за ним следит, и видя контакт с Катей, злится и начинает ненавидеть Олега, обзывая подонком. Юноше от такого стало не по себе, и он отошел в сторону, оторвавшись от Кати. Сев на ближайший стул, он закрыл лицо руками и просто стал слушать, что скажет Орлов или Бахтеев.

Он чувствовал, как все обернулись в его сторону. Он видел, как огорченно смотрит на него Катя. Никто ничего не сказал. Раздавалось только щелканье колесиков на приемнике и шипение из другого наушника Орлова…

Так прошло еще десять минут. Олег дремал, зато все напряженно стояли и слушали, как Орлов переключает частоты. Дождь усиливался. Послышалось трещание дозиметра. Как только оно прекратилось, Иванов произнес:

— Двести микрорентген в час.

Бахтеев кивнул и подошел ближе к неподвижному и спокойному Орлову. Встав прямо над ним, он посмотрел на радиоприемник и спросил тихо у всех:

— Может, он сломан?

Орлов медленно покачал головой отрицательно.

— Этот радиоприемник никогда громкостью не отличался. Самые хорошие мы в ту больницу увезли, — пояснил тишину приемника Орлов.

— Почему мы покинули ее? — тихо и осторожно спросила Катя.

— Зомподы заложили во втором корпусе бомбу, незаметно проникнув в здание и захватив его. Людей у нас немного, поэтому контролировать все здание мы не могли. Дабы не терять людей, ушли. Однако основная часть уехала и остались мы — на нас машины не хватило. В общем, хотели уйти вместе из города, так как других укрепрайонов у нас здесь нет, но получилось так, что кто в лес, кто по дрова ушел, — рассказал Бахтеев.

Разговор прервал голос Орлова:

— Тихо!

В свободном наушнике вдруг стали раздаваться прерывистые гудки, похожие на шум заводящейся машины. Орлов сразу же оживился и стал что-то тыкать на приемнике. Правой рукой он прижимал как можно сильнее наушник к уху, а второй что-то крутил. Все насторожились, даже Олег освободил свое лицо от рук и повернулся к столу.

— Прием! Как слышно? Прием! Меня кто-нибудь слышит? Я город Калачинск, прием! Ответьте кто-нибудь! — отвечал на гудки Орлов.

«Пшш-ш-ш-ш… гш-гш-гш-гш…Вас не…повто…е…шно…Калачинск, ответьте…Я бун…один…» — связь прервалась. Радиоприемник больше не мог поймать этот сигнал, из-за чего и Орлов, и Бахтеев сматерились. Остальные опустили головы в отчаянии, кроме Олега и Федора Николаевича.

— И что, мы теперь одни? — спросила Катя.

Бахтеев немного озлобленно помолчал и произнес громовым голосом:

— Так! Не раскисать! Выше головы! Связь плохая точно из-за погоды. Вспомните хотя бы бурю, которая была несколько дней назад. Мы не одни — это факт. Кто-то же попытался выйти на связь, в конце концов? В общем, остаемся здесь до окончания радиоактивного дождя, Иванов, какой фон за окном?

— Двести десять микрорентген в час. — ответил Иванов.

— Ну вот тем более остаемся. Смысл в такой фон идти куда-либо? Отдохнем здесь, может транспорт найдем, пополним запасы, связь восстановим, а там видно будет. Повторяю: связь может быть плохой из-за дождя.

— А зачем мы тогда вообще в эфир во время дождя вышли? Мы так могли себя зомподам выдать!.. — сказал Федор Николаевич, и все сразу же переключили свои взгляды с пола на Бахтеева. Их глаза прониклись страхом и предчувствием будущей перестрелки.

Бахтеев немного помолчал, оглядев всех спокойным взглядом и сказал:

— Во-первых: у них, возможно, тоже радиоприемники, но не радары или средства прослушки. Во-вторых: мы ничего в эфир такого не говорили, что бы могло нас сдать. Да, мы назвали наш позывной, состоящий из города, где мы находимся, но зомподы знают, что мы находимся, собственно, в этом городе, но адреса-то не знают. В-третьих: на сигнал никто не откликнулся, значит зомподы не поймали наш сигнал. В-четвертых: сейчас идет радиоактивный ливень, за нами никто не выедет.

— А как вы тогда объясните то, вы недавно перестреляли всю базу зомподов? Наверняка это их всполошило и разозлило. Они могут на БТРах или танках отправить подкрепление.

— А это уже в-пятых: они тоже не тупые оборванцы, у которых приказ «убивать» лежит на генном уровне и является смыслом их никчемной жизни, все-таки имеют какую-нибудь стратегию или ум. Я уверен, что после того, как пятеро взрослых мужиков перестреляли пятьдесят с лишним человек…

— Извините, шесть. Головин тоже стрелял, — поправил Федор Николаевич.

— Тем более. Шесть взрослых мужиков перестреляли шестьдесят с лишним человек и не потеряли никого — это должно испугать их и заставить насторожиться. К тому же у нас еще один боеспособный человек. — Бахтеев посмотрел на Олега. — Я лично думаю, что они попытаются взять эту больницу только при двух условиях. Первое: если им удастся «сдвинуть» из этой больницы и силой выгнать из города. Второе: если мы первыми оставим этот город и больницы и исчезнем из их жизни, и город полностью в их руках.

— Вполне логичное рассуждение, Юрий Львович, но вы уверены, что зомподы не окажутся, как вы выразились, «тупыми оборванцами»?

— Уверен. Вы прекрасно знаете, что ими кто-то управляет на ментальном уровне. И эти «кто-то» явно не глупые, раз управляют вооруженным зомбированным стадом. Вероятно, именно они и устроили все это…

— Только зачем? — продолжил за Бахтеева старик.

На этой фразе Олег вышел из кабинета и направился к окну, располагавшемуся в конце коридора. Дождь заканчивался, небо светлело серой и пустой мглой. На полу были грязные разводы и светящаяся серебряным цветом лужа. Вода в ней выглядела грязной, словно перед этим побывала на заводе или другом предприятии. Из оконной рамы открывался вид на заброшенные и сгоревшие многоэтажки, врезавшиеся до тошноты в память Олегу. Вдали были очертания бывшего дома подростка. Четырехэтажное здания. Квартира Громовых располагалась на третьем этаже, окно квартиры уцелело и грустно смотрело на маленькую фигуру Олега в далекой больнице. У обоих наворачивались слезы от того, что больше не встретятся. Горькие слезы стекали с глаз по щекам у Олега, и капли дождя по стеклу окна.

Выглядывало изредка Солнце, но сразу же пряталось за руины, уходя ближе к горизонту над пепелищем, где по вечерам позднего моя и целое лето над елями поднималась удивительно огромная Луна, отражавшаяся в ныне, наверное, высохшем ручье ярчайшим блеском. Это свечение вдохновляло и заставляло жить дальше вопреки все невзгодам. Не зря Олег показывал это Насте. Но все получилось по-другому.

Глядя на свое бывшее жилье, Олег вспоминал отца, мать, бабушку с дедушкой и Настю, а также своих сверстников. Где они все? Неужели забыли Олега, который остался с военными в кишащем зомподами и мутантами городе? Конечно, наступила страшная катастрофа, уносящая жизни одну за другой, каждый прежде всего заботится о своем существовании, но позаботившись о нем, забывают про других и глядят на них свысока. Отец погиб, остальные пропали… Но отец говорил, что мама в безопасном месте… Бункере? Но каком? Может там и сверстники с бабушкой и дедушкой? А вдруг там и Настя?..

— Эй, отойди от лужи, она радиоактивна! — послышался сзади крик Иванова.

Олег мгновенно отскочил от окна назад, ближе к Иванову, и с перепуганными глазами и остатками разорванных мыслей повернулся к военному.

— На тебя, брат, «аэрпэшек» не напасешься. Тебя Антон звал, кстати.

— Спасибо, где он?

— На втором этаже где-то. Я там фон измерял, он убирал тела зомподов. Увидев меня, спросил, куда я иду. Ответил. Он и попросил, чтобы я тебя позвал к нему.

Олег молча кивнул и направился на второй этаж. Пошел он тем же путем, каким шел на третий, несмотря на то что забыл про разрушенную лестницу в том конце и хотел пойти именно там. Спустившись на этаж ниже, подросток зашел в фойе и направился дальше по узкому коридору, заставленному скамейками, которые обычно стоят возле кабинетов. На одной из них был пистолет и труп зомпода. Он был в той же форме, что и прошлый.

Юноша взял пистолет и спрятал его на поясе, скрыв износившейся за все это время кофтой, выглядывающей из потертой прорезиненной куртки. Олег думал, что он понадобится ему рано или поздно. Подросток принялся за труп. У него была только одна обойма. Как только она оказалась в кармане Олега, зомпод открыл глаза. Молодой человек это сразу увидел и достал пистолет, прицелился. Слабая и дрожащая рука умоляюще поднялась над телом и показала ладонь. Оживший пополз назад.

— Не…стреляй… — прохрипел зомпод. — Я не он…

— Как? — вымолвил Олег и опустил пистолет, но поняв, что это ловушку, внутренне приготовился поднимать пистолет и стрелять.

— Я такой же, как и ты… — более живым голосом отозвался оживший. — Действовал под прикрытием… «Штормовцы» не заметили, что я нормальный и застрелили меня.

— Вы из какой группировки? Форма ваша на «Шторм» не похожа.

— Ошибочно судить принадлежность по форме. Но ты прав, я не из «Шторма».

С каждой секундой этот человек приобретал признаки жизни. Почти черная кожа посветлела и налилась легким румянцем, коричневые, немного светлые волосы разглаживались, покрасневшие глаза очеловечивались, синяки пропадали, царапины начинали заживать, дрожь пропадала, раны от пуль казались незаметными.

Сам он был не очень высоким, но статным и стройным. Крупная пропорциональная голова с светло-коричневыми волосами, широкие плечи, которые из-за бронежилета и формы казались еще шире, жилистые руки, тонкие бедра, длинные ноги. На лице были круглые крупные глаза, ровный мелкий нос, густые усы, росшие до углов рта, захватывая их. Между нижней губой и подбородком начинала расти бородка, на самом подбородке была трехдневная щетина, огибавшая крупные щеки и широкие челюсти до баков, касавшихся бритых висков.

— А откуда вы? — спросил Олег, уверив себя, что опасности он не представляет, и спрятал пистолет обратно за пояс.

— Я все расскажу, только можно поговорить с лидером местного подразделения группировки и воды, пожалуйста. Не бойся, я безоружный. Автомат потерял еще вчера, а пистолет ты забрал, — говорил человек, поднимаясь с шатанием.

— Хорошо. Лидера уже нет в живых, но есть командир отряда. Он сейчас на третьем этаже в кабинете главврача. Насчет воды не знаю, но врач там есть, он вам поможет.

— Спасибо. Как тебя зовут?

— Олег, а вас?

— Младший лейтенант Рябченко Борис Георгиевич. Позывной «Капрал».

— Хорошо, идите на третий этаж, там если что спросите, — Олег хотел идти к Антону, но Капрал его остановил.

— Может ты все-таки проводишь меня. Ну представь, если я, восставший из мертвых, зомпод, буду шататься среди ваших. В живых не оставят точно.

— Ладно, идемте. — Олег с Капралом выдвинулись на третий этаж. — А вы правда бывший зомпод?

— Нет, я шпионил за ними. Втерся в доверие и обжился среди них. Меня сюда забросили на следующий день после Катастрофы. Сделал вид, что зомбирован, пришел к этим, меня и приняли. Хотел уже уходить, так как в городе никого нет, но тут «Шторм» объявился. Разве эта группировка не покинула город?

— Покинула, только наш отряд остался. Машин не хватило. Нашу базу атаковали. Те, кто были на автобусах, должны были сюда приехать, но как видите… Ну а мы сюда пешком шли.

— Безумцы, что говорить… — с улыбкой на лице произнес Капрал. — Еще безумнее то, что вы вдесятером перебили целую базу зомподов.

— Нет, в битве участвовало только шесть человек из девяти, — улыбнулся Олег.

— Шесть?!

Они подошли к кабинету главврача. По пути им никто не встретился. Они зашли. За столом с радиоприемником по-прежнему сидел Орлов, а возле него в окно строгим взглядом смотрел Бахтеев. При виде ожившего зомпода оба обернулись с глазами размером в Энцелад.

— Я пойду, меня кое-кто ждет, — сказал Олег и удалился. Последнее, что он услышал было «Спасибо, можешь оставить пистолет себе!» от Капрала. До самой лестницы были слышны неразличимые звуки их разговоров, но судя по тону, они поняли друг друга.

Дойдя до Антона, Олег осмотрел весь коридор, вдоль которого Антон выложил в ряд тела зомподов. Когда мужчина заметил подростка, он подозвал его к себе, а сам пошел к самому крайнему трупу.

Целый ряд безмолвных тел, бледных и окровавленных, встретили юношу. Все в том же странном обмундировании. Но больше всего его поразило то, что в большинстве своем все трупы имели одинаковые лица, отличающиеся друг от друга незначительными чертами. Антон сразу же указал на это.

— Смотри, — сказал он, вытаскивая из кармана, который, видимо, уже до этого проверяли, свежую записку.

Мужчина передал записку Олегу, и тот, нехотя, раскрыл ее.

«Птичий полет в семь после двенадцати. 4.06.24. Н. Зайцева (реб. — подр.) Е. Шолохов, Д. Жилов; группа «Красный» — безопасное место 1» — Олег с непонятным взглядом прочитал ее и повертел в руках. Их того, что там написано, ничего не понял, хотя увидел знакомое имя: Н. Зайцева — Настя Зайцева — его девушка.

— И что это все значит? — спросил Олег.

— А то, что «Птичий полет в семь после двенадцати» имеется в виду, что самолет отправляется в семь вечера. Дальше идут имена людей, которых должны отправить на этом самолете. «Группа «Красный» — безопасное место 1» — думаю, здесь и так все понятно. Краснов со своей группой отправился в безопасное место один, то есть бункер на окраинах нашего города.

— Что нам это дает?

— Тебе — местонахождение твоей девушки, а нам всем — направление, куда дальше двигаться.

Олег не стал обращать внимание на то, что Антон знает про его девушку, но отклики подозрения к нему у подростка появились, хоть сразу же заглохли, опустившись на самое дно чувств.

— Нужно Бахтееву показать, — сказал Олег.

— Не нужно. Мы сами свалим отсюда к бункеру. «Штормовцам» лишь бы воевать, они не хотят нас вывозить в безопасное место. Что ты думаешь, они здесь остановились? Специально здесь нас держат, чтобы устрашить. В заложниках мы. Слушай, на парковке стоит целая легковушка. Если ее заправить, то можно выехать за город и все.

— Ты это к чему? — насторожился Олег.

— Сколько можно бегать по мертвому городу? Вот мы все гражданские сейчас сдохнем, они заберут наши вещи и со спокойной душой уедут в безопасное место и не вспомнят даже, кто мы такие. Как заложников нас держат, понимаешь? Поэтому слушай меня внимательно. Сейчас иди в подвал больницы и достань там бензин. Я знаю, что он там есть. Краснов специально его оставил, чтобы в случае чего сжечь это здание. Понимаешь? «Штормовцы» еще и террористы, и вандалы, раз сжигают здания. Они и обычных людей убивают за неповиновение, — глаза Антона покраснели и заблестели нездоровым оттенком. — Так вот, найдешь там бензин, подойдешь к красной «Ниве» возле разбитого БТРа, зальешь бензина и идешь ко мне. Дальше видно будет.

Олега смутило то, что Антон откуда-то знает про схрон «Шторма» в подвале этой больницы. Когда подросток совсем потерял доверие словам мужчины, он спросил:

— А откуда ты знаешь про бензин?

— Я слышал, как Краснов с Громовым обсуждали план теракта в старой больнице. Они хотели сжечь всех зараженных, свалив все на зомподов. Даже покинули это здание, перебравшись в новую больницу. Я-то знаю, — истерично смеялся Антон, словно узнал какую-то тайну, которую готов всем поведать, — что этим террористам невыгодно держать зараженных у себя под крылом, поэтому и отправляют самолеты на Север… А ты знаешь, что делают с зараженными на Севере?

Олег помотал головой, с недоумением глядя на бледное, с мертвенно-фиолетовым оттенком лицо Антона.

— Там есть группа ученых, занятая изучением этой заразой, пришедшей с взрывом… В общем, они создают новый, более смертельный штамп этого вируса и для опытов им нужны люди…любые… «Шторм» как раз работает с этой группой, привозя им людей. Эти «хорошие дяди» из «Шторма» далеко не защитники, Олег. Они твою девушку отправили на опыты. И причем прекрасно знают, что ты сын лидера их группировки и что у тебя есть девушка. — Антон на минуту замолчал, зрачками глаз бегая по сторонам. — Это шантаж…

— Постой, — начал ошеломленный и почти поверивший Антону Олег, — при чем здесь мой отец?

— А при том! Он лидер группировки, и все ему завидуют, хотят быть на его месте. В особенности Краснов и Бахтеев… Последний убил его, выстрелив в него из подствольного гранатомета, чтобы получить его место. Никто же не знает, в самом ли деле Громов лег под танк с гранатой без чеки?

Олег задумался.

— Ты согласен уехать со мной от этих убийц?

Олег хотел отказаться, поскольку догадывался, что с Антоном что-то не так и хотел сообщить об этом Федору Николаевичу или Бахтееву, а может и первому попавшемуся военному. Однако мужчина незаметно вытащил из-за пояса пистолет, схожий с кольтом, и направил его дуло в сердце подростка, подставив его к груди юноши. Тот, увидев пистолет, окончательно убедился в болезни Антона, но противодействовать ему не решился. С другой стороны, Антон может знать, какая машина цела, тем самым приготовить ее в случае срочного выезда из города. Олег решил войти в игру, но в конце обо всем сообщить Бахтееву.

— Д-да… — согласился Олег.

— Вот и отлично! — убрал пистолет Антон. — Сейчас иди в подвал больницы, возьми пару канистр бензина и заправь им красную «Ниву» на парковке. Только никому не слова о нашем разговоре. Если «штормовцы» узнают, то нас перестреляют, как этих. — Антон кивком головы указал на трупы зомподов.

С дрожью в ногах Олег отправился на улицу, чтобы найти подвал больницы. Он располагался сзади здания. Вход представлял из себя широкий проход с жестяными воротами, и проход к нему был вымощен бетонной лестницей, состоящей из шести-семи ступень, покрытых белой, облупившейся краской. Заржавевшие, по краям подгоревшие ворота были немного распахнуты, и из открывающейся щели сияла кромешная тьма, в которую если войти, то уже никогда не выйдешь, как из черной дыры.

Зайдя внутрь, Олег попытался найти выключатель, но его не было. Хотя смысла от выключателя тоже не было — город обесточен. Пыльный и сырой воздух, царивший в пустой и тихой тьме, был холодным и отдавал смесью плесени и мерзким запахом крысиного помета или чего-то похожего на него. Пришлось идти в темноте, которую подросток боялся. Узкий проход в глубины подвала состоял из старых труб, висевших под потолком, железных листов на бетонных стенах и притоптанной, гладкой земли под ногами, из которой иногда выглядывала зеленая, не задетая катастрофой трава. Спустя несколько шагов Олег нашел проход, но проникнуть туда не мог, поскольку что-то мешало открыть дверь, открывающуюся вовнутрь. Подросток пошел дальше, оставив этот проход, и наткнулся на стену, находившуюся в объятиях пыли и сырой плесени. Зато был путь направо, где из какой-то прорези в потолке сочился ярко-желтый свет. Олег медленными и небольшими шагами тихо и осторожно направился туда, выставив свою левую руку вперед, чтобы в темноте ни на что не напороться, потому что дальше своего локтя юноша ничего не видел.

Свет озарял только часть какой-то полки жестяного стеллажа, стоявшего вдоль стены. Все полки были покрыты толстым и густым слоем холодной пыли, где-то виднелась паутина, в сетях которой мертвым сном держались светящиеся мошки, а где-то с краю сидел небольшой паук с длинными мохнатыми лапами и серым мутным сытым брюхом. Его маленькие коричневые многочисленные глаза с несказанным и незаметным страхом, покрытым самоуверенностью, смотрели на Олега и с довольным видом осматривали свои владения и добычу, которая вот-вот окажется в его смертельных лапах и мелких, опасных щетинистых челюстях, похожих на клыки. Олег заметил в этом пауке одну особенность, которая его напугала так, что его сердце сжалось, посылая всю кровь в пятки. У этого паука было жало, очень длинное и тонкое, как игла. Это жало выплескивало какую-то прозрачную жидкость вокруг своей паутины, из-за чего в подвале стоял резкий и нестерпимый запах, который можно сравнить с немецкими удушливыми газами.

Олег закашлял и поскорее убрался от этого стеллажа подальше, удаляясь вглубь подвала. Новый поворот сначала вел налево, там была железная герметичная дверь, которую подросток определил на ощупь. Далее сразу же была дорога прямо, проходила она по решетке, под которой было странное зеленое сияние, дававшее свет привыкшим к темноте глазам. Хоть это и было слабое и не очень яркое свечение, но глаза его терпеть не могли. Именно здесь Олегу стало по-настоящему страшно. Под решеткой был вход в огромную трубу, откуда выглянула огромная рыжая четырехглазая крыса с двумя кольчатыми розовыми хвостами. Ее худые коричневые лапы несли на себе грязные и острые ногти, похожие на орлиный клюв. Шерсть выглядела засаленной и щетинистой, уши изрезаны почерневшими капиллярами, передние зубы выглядели, как клыки вампира, только больше в два раза. Морда нервно поворачивалась по сторонам, а черный нос вбирал в себя запахи чего-нибудь съедобного, который крыса, наверное, чуяла за весь город, судя по ее размерам. Ощутив запах Олега, она подняла голову у решетки и возбужденно запищала на весь подвал, и тут же вокруг, за стенами, послышались громкие и бесконечные писки других крыс, но более мелких. Подросток в страхе стал оглядываться и проклинать про себя Антона. Та огромная крыса, фыркнула, словно усмехнулась, и тотчас скрылась в трубе. Ее шаги еще долго доходили до подростка. Ему казалось, что сейчас из темноты, что была дальше в глубине подвала, покажется эта крыса, которая была больше Олега в полтора раза, и моментально набросится на него.

Вокруг были ее громкие и стучащие шаги. Они окружали Олега, который уже не знал, что из себя эти шаги представляют: галлюцинации или реалии. Но юноша продолжил идти вперед, хоть уже мелкими и неохотными шагами. При себе был только пистолет. Точно! Пистолет! Что ему мешало всадить из него пулю в лоб Антону, когда тот целился? Если бы он тогда вспомнил про пистолет, то вряд ли сейчас бродил по глубокой темноте в страхе, который никогда в своей жизни не испытывал. Схватка с обращенным военным, встреча с плющом-переростком, видением газовика, гнездом обожравшихся мух, стрельбой в городе казались не такими страшными приключениями, как поход за бензином для безумца в темный подвал, который больше смахивал на бункер и был больше самой больницы. Тогда у него было оружие, на которое можно было положиться, а сейчас только пистолет, и тот, скорее всего, разряжен. С фонариком было бы не так страшно, хотя тут настолько темно, что даже он не поможет.

Сняв пистолет с предохранителя и дернув затвор, Олег направился дальше, умоляя, чтобы канистры с бензином были неподалеку. Но вместо топлива ему попадались бесчисленные повороты, в которых с каждым разом было холоднее. Крысиные шаги усиливались, писк доносился вся ближе. Где-то внизу пробежала эта огромная мразь, выискивая путь наверх. Ее характерно громкие и тяжелые шаги с плюхающим хлестом били по лужам, проносились мягким и скрежещущим звоном по трубам. Воображение подростка постоянно выдавало галлюцинации. Порой в проходе ему чудилась эта крыса. Ее мерзкая и жадная морда смотрела на него прямо и готовилась прыгнуть. Один раз даже выстрелил. Глухой хлопок и мимолетный блеск огня озарил подвал, открыв взору Олега проход справа, где виднелась какая-то зеленая канистра. Звон гильзы и отлетевшей от пробитой бетонной стены пули испугали мелких крыс, и те разбежались в страхе, но только не она…

Олег зашел в помещение с канистрами, и оно сразу же озарилось желтоватым электрическим светом, режущим глаза. Небольшая комната из кирпичных древних стен наполнена такими же стеллажами, которые были перед этим, и на каждой были канистры. В стене напротив было окна, перекрытое решеткой, и там показались лапы и хвосты рыжей крысы, пробежавшей вдаль. Подросток в этот момент хотел стрелять, но тварь убежала, не оставив даже след в памяти и за решеткой. Юноша подошел к ближайшей канистре, взял ее и направился торопливыми шагами к выходу. В левой руке он держал канистру, а правая рука целилась из пистолета в пространство, ожидая тварь.

Две минуты у него ушло, чтобы добраться до герметичной двери. Пока Олег определялся с направлением куда идти, за дверью послышалось шуршание с скрежет ногтей по двери. Олег обернулся к проему и стал дожидаться крысы. Вдруг она выломала дверь и ее туша пыталась пролезть в дверной проем, изворачиваясь в разные позы. Олег до сих пор не знал, где выход, но крыса практически вылезла. Подросток кинул канистру в нее, и пока она летела, выстрелил в нее, отпрыгнув назад и скрывшись за углом. Грянул взрыв, осветивший огнем чуть ли не весь подвал. Обломки стен бросились в сторону Олега, едва его не ранив. Дым заполнил помещение. Из открывшихся щелей выползли мелкие крысы и пауки с жалом. Все они пробежали мимо Олега, будто его не заметили, и скрылись во тьме.

Подросток встал и осмотрел место взрыва. Огромная рыжая туша, ворочаясь и пища, превращалась в жаркое с остатками шерсти и черной грязной крови. Сверху послышались встревоженные голоса «штормовцев».

— Что это было? — обеспокоенно спрашивал Иванов.

— Где Олег? — чуть ли не срывая голос, кричала Катя.

— Где вообще прогремело? — озадаченно спрашивал Федор Николаевич.

— Снизу! В подвале! — перебивал всех Капрал. — Здесь есть подвал, видимо, там прогремело. Только от чего?

— Пацан там, — глухо проговорил Бахтеев и направился в подвал, судя по его тону. — Весь в батю пошел, что говорить…

Стены горели, запаривая подвал. До склада не добрался взрыв, раз более мощного не последовало. Можно вернуться, взять новую канистру и вернуться наверх, заправить машину и дальше выводить Антона на чистую воду. Почему-то Олегу он сразу не понравился, теперь ясно по какой причине. Этот человек выдавал себя не за того, кем он являлся. Нужно срочно сказать о предателе Бахтееву. Да, Олег поверил Антону, но он это сделал под прицелом, под угрозой смерти, и если бы подросток не согласился, то все сразу бы узнали истинное лицо Антона. Лучше немного выждать и сохранить жизнь, чем сразу раскрывать лжецов ценой жизни. Правда всегда рано или поздно всплывет.

Все тело ломило, боль в позвоночнике вернулась, ноги подкашивались, а в ушах стоял пронизывающий и холодящий мозг звон. На секунду от головы отлила кровь, как только подросток встал, и конечности отяжелели. Вверху, над местом взрыва образовалась дыра, из которой сыпалась земля и штукатурка с бетоном. Открывался вид на все то же бледное и молчаливое небо, проливавшее яркий холодный свет на подвал, освещая все вокруг Олега. Подвал, освободившийся от оков тьмы, избавился от сырости в воздухе и показал свои пыльные и покрывшиеся серой пылью, смешанной с грязью, налетом и паутиной, стены, к которым еще недавно Олег, надеясь на безопасность, прикасался к ним. Все повороты оказывается имели таблички со стрелками, которые по идее должны светиться, на каждом шагу были какие-то обломки или брошенные предметы, затянутые густой пылью.

Подошли военные вместе с Капралом, Катей и Антоном. Где-то сзади за ними плелся Федор Николаевич. Гражданские почему-то остались снаружи, зато Бахтеев и его люди зашли. Они даже не обратили внимание на тьму, просто включили фонарики на автоматах и пошли стройным рядом вглубь. Их движение остановил Олег.

— Я здесь! — крикнул он.

— Олег! Ты где?.. — спрашивал, оборачиваясь, Бахтеев.

Олег пошел в сторону света и вскоре оказался перед военным.

— Ты что там делал?

— Бензин искал, — Олег ощутил на себе строгий взгляд Антона.

— Зачем?

— Ну а вдруг мы найдем машину, заправим ее и уедем. Мало ли?

— Ну ладно, иди. Мы сами достанем… Погоди, а что за взрыв ты здесь учинил?

— Огромная крыса на меня напала. Я бросил в животное одну канистру и выстрелил в нее.

— Ну молодец, пацан! Растешь! Нужно тебе свое оружие выдать. А это что за пистолет? — похлопал Олега по плечу Бахтеев.

— Этой мой, Юра, — сказал Капрал. — Пусть себе оставит, мне ни к чему эти пестики.

Остальные военные удивленно охнули, узнав, что сделал Олег. Часть из них пошла за Бахтеевым, а другая направилась обратно. Олег устремился за последними, но ему преградил путь Антон, когда военные уже ушли за угол.

— Ты что ж такое творишь, сопляк?! Из-за тебя мы чуть не попались! Ты зачем сказал про бензин и машину?

Антон изменился внешне. Глаза впали и обесцветились, губы перестали двигаться и волнами опустились, на зеленоватых щеках появились носогубные морщины, тянущие все лицо, включая тяжелые веки, вниз. Лоб покрылся волдырями, волосы растрепаны. Кожа выглядела рванной и хрупкой, покрылась какими-то царапинами. Руки шелушились, коричневые ногти стали длиннее. Из-под серой одежды выбивались ломкие волосы, как при стригущем лишае. А запах от Антона исходил ужасный.

Морщась от вида Антона и его запаха, Олег произнес:

— А что я должен был сказать?

— Да все что угодно! — выдохнул Антон. — Захотелось тебе туда пойти, например. Просто так. Во-первых: учитывая, что ты ребенок, они бы схавали этот вариант; во-вторых: вглубь подвала не пошли бы! Да ты видел рожи Капрала и Бахтеева? Как только ты заговорил о машине, они сразу все поняли и тоже пошли за бензином. По твоим глазам они прочитали, какая машина в рабочем еще состоянии. Тобой манипулировали, а ты…

Антон снова достал свой пистолет и направил его в голову Олега. Тот же достал свой и без всякого страха перед прицелом заговорил:

— Слышь сюда, урод, прекращай ныть и вешать лапшу на уши, иначе я тебя сдам, понял? Я ради твоего вонючего бензина чуть жизнью не поплатился, а ты меня еще, сука, упрекаешь в чем-то? Зачем я вообще с тобой связался, а? Нужно было тебе сразу пулю в лоб пустить.

— Да ты, шпингалет, совсем обнаглел?! Меня разряженным пистолетом пугать? — Антон засмеялся, от чего Олегу стало неловко. — Вот как мы приедем в безопасное место, я сразу же с твою девушку изнасилую, чтобы тебе, спиногрыз проклятый, неповадно было!

Глаза Олега заполонила красная и жгучая пелена, кипятившая внутри кровь. Руки от ярости дрогнули и чуть не выстрели, ноги стали подкашиваться от бездействия подростка. В ум только и приходили планы мести этому «ведомому». Сам ничего толком не сделал, находясь в группе, а уже корчит из себя самого главного. И еще других в чем-то обвиняет и угрожает. Пальцы юноши нервно затряслись и легли на курок, но Олег опустил пистолет, с презрением посмотрел на Антона, промолчав, пошел в здание больницы, строя в голове план холодной мести.