Высшая жертва

Глава 8

Остин

Мой молоток тяжелый и твердый, я яростно вбиваю гвоздь в другую доску, практически проделывая в ней гребаную дыру. Палящее солнце начинает опускаться, но я еще не готов закончить работу. У меня еще слишком много агрессии, которую нужно выместить.

Прошло почти двадцать четыре часа с момента моей стычки с Зоуи, а я не менее зол, чем вчера вечером. Я злюсь на нее… злюсь на себя.

Я живу здесь уже месяц и постоянно вспоминаю ту незабываемую ночь, проведенную с девушкой, которая ушла до восхода солнца, оставив после себя воспоминания и аромат на моей коже.

Мне следовало бы отступить, но это трудно, когда я знаю, как сильно она этого хочет. Вижу это по тому, как она смотрит на меня, с той же потребностью и тоской, которую я испытываю к ней.

Вчера вечером я поехал в больницу, чтобы проведать маленького мальчика, которого вытащил из огня, и не мог выбросить из головы его испуганные, умоляющие глаза. Осмотрев его и убедившись, что он выкарабкается, несмотря на обширные травмы, я заглянул к Крисси. Мне нужно было что-то хорошее, чтобы закончить вечер. Я не думал, что это будет что-то серьезное.

Очевидно, я ошибался.

Скрежеща зубами, я беру последнюю доску из багажника своего грузовика и налегаю на нее так же, как и на все остальные. Мне надоело играть в «горячо-холодно». Зоуи хочет, чтобы я ушел, и я ухожу. Навсегда.

Эта мысль вызывает острую боль, но я отгоняю ее, позволяя гневу взять верх над всем остальным. Так гораздо менее больно…

Несколько минут спустя по длинной гравийной дороге, ведущей к моему дому, проезжает машина. Оглянувшись через плечо, я смаргиваю пот и обнаруживаю, что это не кто иной, как женщина, которая разрушает мое терпение и член.

Зоуи выходит из машины, и при виде ее простого желтого сарафана у меня в груди все переворачивается, и хочется ударить себя по лицу. Она выглядит невинной, милой… уязвимой. Это бесит меня еще больше, поэтому я возвращаюсь к своей задаче и не обращаю на нее внимания.

— Привет, — произносит она своим мягким голосом, подходя ко мне сзади.

Бах.

Бах.

Бах.

— Я тебе уже звонила.

Бах.

Бах.

Бах.

— Я также оставила сообщение.

Бах.

Бах.

Бах.

— Ты, случайно, не притворяешься, что это мое лицо ты сейчас бьешь молотком? — в ее тоне сквозит веселье, когда она пытается пошутить.

Я, конечно, хочу ее ударить, но не так, как она думает…

Оставляю эту мысль незаконченной и продолжаю игнорировать ее, хотя мне очень хочется повернуться и расцеловать ее до смерти.

Я чертовски жалок.

И тут я, как мудак, ударяю молотком по своему большому пальцу, причиняя мучительную боль.

— Черт побери. Ублюдок, кусок дерьма! — я бросаю молоток через двор, затем пинаю доску и поворачиваюсь лицом к женщине, на которую я действительно зол. — Что тебе нужно?

Она делает шаг назад, нервно сглатывая.

— Я пришла извиниться.

— Оставь это. Я не хочу это слышать. — Я топаю через двор, мне нужно оставить хоть какое-то расстояние между нами, прежде чем я сделаю что-то очень глупое. Например, попасть в омут этих голубых озер.

— Пожалуйста, дай мне шанс все объяснить.

Я оборачиваюсь и вижу, что она стоит прямо за мной.

— Что объяснить, Зоуи? Как ты всегда отталкиваешь меня? Как используешь меня в качестве груши для битья, когда тебе нужно выпустить пар? Или, может быть, ты извинишься за то, что используешь свою сестру как костыль, чтобы не сталкиваться со своим собственным дерьмом?

Это удар ниже пояса, и я это знаю. Боль, разливающаяся по ее лицу, поражает мое разъяренное сердце, как разделочный нож.

Она качает головой.

— Не бери в голову. Это была ошибка. — Она поворачивается ко мне спиной и бежит к своей машине, но у меня нет ни единого шанса на то, чтобы позволить ей убежать.

Не в этот раз.

— Я так не думаю, детка. — Я бросаюсь за ней, пальцами хватаю ее за руку и поворачиваю ее обратно лицом к себе. — Ты проделала весь этот путь ради чего-то. Чего? Скажи мне, что тебе, блядь, от меня нужно?

— Твоя дружба! — взвыла она.

— Ну, наверное, я больше не могу быть твоим другом, Зоуи. Не тогда, когда ты постоянно смотришь на меня так, будто хочешь, чтобы я все время тебя трахал.

Ее глаза сужаются от правды, которую она отказывается принимать.

— Ты такой мудак.

Она пытается отстраниться, но я притягиваю ее ближе. Мой твердый член упирается ей в живот, умоляя о любой части ее тела. Ее красивые розовые губы раздвигаются, щеки пылают от гнева и желания — те же эмоции бурлят в моих венах.

— Скажи мне, что ты не хочешь этого, — говорю я, мое лицо всего в дюйме от ее лица. — Скажи мне прямо сейчас, что ты не хочешь меня так же, как я тебя, и я навсегда забуду об этом. Переступлю через эти чувства и буду только другом.

Она смотрит на меня, ее глаза говорят о том, что я уже знаю. То, что я всегда знал.

— Все не так просто.

— Черта с два!

— У меня есть обязанности, Остин! Люди, которых я должна ставить выше себя. Почему ты не можешь этого понять?

— Прекрати использовать ее в качестве оправдания!

— Почему я должна быть счастлива, а она никогда не будет? — кричит она, наконец-то выкладывая правду. — Она никогда не сможет полюбить кого-то. Никогда не почувствует чьего-то любящего прикосновения. Так какого черта я должна это делать? — последние слова она произносит с душераздирающим всхлипом. — Это должна была быть я. Она этого не заслуживает.

Я быстро понимаю, что это не просто страх. Она наказывает себя.

— Зоуи… — я молча качаю головой.

— Ты всегда так делаешь. Ты всегда давишь! — она в ярости ударяет кулаками по моей обнаженной груди. — Да пошел ты, ты усложняешь нам обоим жизнь!

Я хватаю ее за запястья, останавливая атаку, и завладеваю ее ртом, требуя то, что не могу заставить себя отпустить, освободиться от ее власти надо мной.

Она отвечает быстро: пальцы впиваются в мои волосы. Это спичка к бензину, зажигалка к моему пламени, бросающая нас в разгорающееся пламя. Когда она впивается зубами в мою губу, достаточно сильно, чтобы пустить кровь, я выхожу из себя.

Рыча, я тянусь вниз и поднимаю ее. Ее ноги обхватывают мою талию, горячий центр упирается в мой живот.

— Скажи мне, что ты хочешь этого, — требую я, не прекращая настойчивых попыток.

— Я хочу этого. Слова звучат не более чем задыхающимся шепотом, но удар, который они несут, правда, которую они несут, обрушиваются на мои уши, как самая сладкая гребаная симфония.

Через несколько шагов она лежит на спине на грязном одеяле в багажнике моего грузовика. Я проникаю под ее платье и срываю атласные трусики с ее бедер, пока она возится с моим ремнем.

Освобождая мой член, она с нетерпением подводит меня к своему входу, наши тела движутся навстречу друг другу, стремясь к тому умопомрачительному наслаждению, которое уничтожит нас обоих. Как только я вхожу в нее, она резко поднимается, погружая меня в себя до упора.

— Ебать! — я откидываю голова назад на плечи и плавлюсь от удовольствия, когда весь мой гребаный мир сотрясается во второй раз.

— Остин, пожалуйста. — Отчаянная мольба вырывается из ее губ, ее потребность сталкивается с моей собственной.

Я трахаю ее жестко и быстро, высвобождая желание, пылающее в моей душе. Желание, которое бушует только для нее. Ее спина выгибается, пальцы хватаются за одеяло над ее головой, а мои погружаются в ее бедра. Я даю ей все, чего мы оба хотели с той первой ночи. То, с чем она так упорно борется.

Это напоминание заставляет мой гнев снова вырваться на поверхность.

— Ты чувствуешь это, Зоуи? — спрашиваю я с рыком. — Ты чувствуешь, как это чертовски правильно? Это то, в чем ты отказываешь нам обоим!

В ее глазах вспыхивает сожаление, смешанное с желанием.

— Прости меня, — задыхается она.

Я все еще глубоко внутри нее, и ее горе полностью меняет ситуацию. Наклонившись, я прижимаюсь губами к ее губам, пробуя на вкус ее слезы.

— Не плачь, детка.

Она обхватывает меня руками за шею, прижимая к себе.

— Я хочу этого. Я хочу тебя. Так сильно.

— Я твой, Зоуи. Я всегда был твоим, все, что тебе нужно сделать, это взять меня.

Момент истины проходит между нами, пока я остаюсь глубоко внутри нее. Ее руки перемещаются к моему лицу, притягивая мой рот к своему, забирая то, что она так боялась признать. Я пью ее боль и страх, вдыхая их как свои собственные, и возвращаюсь к тому, на чем остановился, мой член входит сильно и глубоко.

Ее дыхание сбивается у моих губ, пока она скачет по краю пропасти, на котором я так отчаянно пытаюсь ее удержать.

— Остин. — В ее голосе звучит страх, она борется с оргазмом, пытающимся захватить ее.

— Я держу тебя, малышка Зоуи. Отпусти. Я обещаю поймать тебя.

Наши взгляды встречаются, мой умоляет о доверии, а ее ищет искупления. Наконец я побеждаю. Ее глаза закрываются, и она слепо погружается в наслаждение.

По моему позвоночнику пробегает жар, челюсть смыкается, зубы скрежещут, и я чертовски стараюсь сдерживаться.

— Ты принимаешь таблетки, Зоуи?

Ее глаза распахиваются, затуманенные экстазом.

— Да. — Она обхватывает мою спину ногами, насаживаясь на меня еще глубже. — Не отстраняйся. Я хочу тебя всего.

Мои бедра напрягаются, вбиваясь в нее снова и снова. Рычание разрывает мое горло, когда я наконец-то выплескиваю себя в нее, помечая ее так, как никогда не помечал другую.

Я зарываюсь лицом в ее шею, пытаясь понять, что, черт возьми, она делает со мной, понять чувства, которые она вызывает, но, когда дело касается этой женщины в моих объятиях, иногда нет никакого понимания. Только чувства.