Высшая жертва

Глава 20

Остин

Щелчок выводит меня из глубокого сна. Приоткрываю глаза и вижу перед собой ангела. Светловолосая красавица, закутанная в мою белую простыню, с фотоаппаратом в руках, делающая снимки меня. Женщина, по которой я скучал как сумасшедший всю прошлую неделю.

— Что ты делаешь, малышка Зоуи? — мой голос хриплый, сиплый от сна.

Она отводит камеру от лица, открывая голубые глаза, в которых меньше грусти и больше женщины, в которую я влюбился.

— Я заново открыла для себя любовь к фотографии, — говорит она своим мягким, приятным голосом. — Решила начать с самого лучшего вида из всех.

Мой член возбуждается от ее милой улыбки. Взяв ее за бедра, я приподнимаю ее и усаживаю на себя.

— Тогда тебе следовало бы начать с того, чтобы встать перед зеркалом.

Улыбка, которую я так люблю, появляется на ее губах. Она не полностью скрывает боль в ее глазах, но это уже начало.

— Хорошо, Хоук.

Легкий момент меняется, когда я протягиваю руку вверх, пальцами касаясь ее щеки.

— Как ты себя чувствуешь сегодня утром?

— Лучше, поскольку проснулась рядом с тобой.

От ее ответа гордость переполняет мою грудь.

— Хорошо, потому что именно так ты будешь просыпаться с этого момента.

Ее бровь изгибается идеальной дугой.

— Ты просишь меня переехать к тебе, Хоук, или просто говоришь мне об этом?

— И то, и другое. — Прежде чем она успевает задать вопрос, я продолжаю. — Последняя неделя без тебя была ужасной, Зоуи. Я хочу, чтобы ты лежала в моей постели каждую ночь. Скажи мне, что ты тоже этого хочешь.

— Хочу, — шепчет она. — Я не хочу ничего больше, чем просыпаться с тобой вот так каждое утро.

— Тогда решено. Мы поедем за твоими вещами сегодня попозже.

— Торопишься, да? — поддразнивает она.

Я пожимаю плечами.

— Просто знаю, чего хочу. Нет смысла откладывать.

Это правда. Я никогда не испытывал желания скрепить свою жизнь с кем-то еще, кроме нее.

Выражение ее лица смягчается.

— Я тоже.

— Хорошо. Теперь, когда мы с этим разобрались… — я переворачиваю ее на спину, вызывая у нее смех, когда устраиваюсь между ее сладких бедер. — Давай перейдем к еще более приятным вещам. — Я хватаюсь рукой за простыню между нами и стягиваю ее с тела Зоуи, опуская свои губы к обнаженной коже ее шеи.

Застонав, она наклоняет голову, пальцами обхватывая мои плечи.

— Мне нравится, что ты к этому идешь, Хоук.

— Просто подожди, детка. Ты еще ничего не видела. — Не успеваю я выполнить это обещание, как раздается стук в дверь. Я поднимаю голову и смотрю в ту сторону. Медленно начинаю планировать гибель того, кто находится по ту сторону.

— Что ты хотел сказать? — говорит она, едва сдерживая смех.

Я рычу и крепко целую ее в губы.

— Оставь эту мысль. — Поднявшись с кровати, я натягиваю джинсы и выхожу, чтобы открыть дверь.

С другой стороны, стоят два моих лучших друга.

— Какого черта вы здесь делаете? — спрашиваю я, не в силах скрыть раздражение по поводу того, что они пришли не вовремя.

— Ну разве ты не «Мистер блядь-жизнерадостность» сегодня утром? — Кэм входит без приглашения, устраиваясь поудобнее на моем кухонном острове. — Как насчет завтрака? Я проголодался.

Я уже собираюсь выставить его за дверь, как вдруг входит Джейк, его плечи напряжены.

— Нам нужно поговорить.

Закрываю дверь и поворачиваюсь к ним обоим, и их мрачные выражения мгновенно приводят меня в состояние боевой готовности.

— Что происходит?

Прежде чем оба успевают ответить, из моей комнаты выходит Зоуи. Она несет свой фотоаппарат и одета в обрезанные джинсовые шорты и розовую майку из той одежды, которую оставила здесь ранее. Несмотря на то, как хорошо она выглядит, мое настроение портится еще больше, когда я понимаю, что мы не будем продолжать с того места, на котором остановились.

— Так вот почему ты так злишься, — говорит Кэм, в его голосе звучит забава, поскольку он, как обычно, говорит без фильтра. — Ты жаждешь красивую женщину. — Спрыгивая с кухонного табурета, он подходит к Зоуи и целует ее в щеку.

Если бы он не был одним из моих лучших друзей, я бы дал ему в морду за то, что он прикоснулся губами к моей девушке.

— Привет, Кэм, — отвечает она, принимая его жест, а затем машет Джейку рукой.

— Как дела, Зоуи?

Она пожимает плечами, но отвечает честно.

— Просто хорошо.

Джейк кивает в знак понимания. Если кто и может понять, что она сейчас переживает, так это он.

— Слушай, мы можем вернуться позже, — говорит он, возвращая свое внимание ко мне. — Надо было сначала позвонить.

— Нет, пожалуйста, оставайтесь. Все в порядке. — Зоуи уверяет его, переводя взгляд на меня. — Делай здесь то, что тебе нужно. А я пойду осмотрю территорию и опробую новую камеру. Встретимся, когда закончишь?

Я киваю.

— Я найду тебя. Далеко не уходи.

Она шуточно отдает мне честь.

— Да, сэр, лейтенант.

Я ворчу, но, по правде говоря, в любой день приму нахальство вместо ее грусти.

Засмеявшись, она целует меня, и Кэм делает вид, что ловит поцелуй, отчего она смеется еще сильнее.

Засранец.

Хотя я не могу отрицать, что мне нравится этот звук, даже если он его вызывает.

Помахав напоследок рукой, она выходит за дверь.

— Полагаю, вы все подлатали, — замечает Кэм, снова распахивая свою ловушку.

— Нечего было латать. Ей просто нужно было время. Я дал ей его, и теперь она вернулась.

— Как скажете, лейтенант, — насмехается он.

Я бросаю на него раздраженный взгляд и поворачиваюсь лицом к Джейку, скрещивая руки на груди.

— Что происходит?

Через несколько секунд энергия в комнате меняется, и я быстро понимаю, что мне это не понравится.

— Кэм вчера узнал кое-что интересное о нашем новичке.

Мое любопытство разгорается, и я снова перевожу взгляд на Кэма, обнаруживая, что все прежнее веселье исчезло с его лица.

— Помнишь ту смену, когда Рубин поменялся с Декланом из-за семейной встречи? — спрашивает он.

Я киваю.

— Так вот, оказывается, никакой семейной встречи не было.

— Откуда ты это знаешь?

— Я столкнулся с Клэем в спортзале вчера вечером, — говорит он, имея в виду старшего брата Рубина. Мы вчетвером вместе заканчивали школу. — Мы заговорили о смерти Деклана и о том, как Рубин справляется с этим. Он сказал, что после пожара был сам не свой, более напряженный, взволнованный, даже замкнутый. Когда я упомянул о том, что из-за перемены смен ему, должно быть, приходится тяжелее, он не понял, о чем я говорю. Не стоит и говорить, что к тому времени, когда я закончил рассказывать, он был в таком же замешательстве, как и я.

Я обдумываю полученную информацию, но чувствую, что что-то не так.

— Зачем Рубину врать? Это бессмысленно.

Кэм пожимает плечами.

— Может быть, ему есть что скрывать.

Это предположение вызывает у меня воспоминания: затылок покалывает, когда я вспоминаю, что он рылся в шкафчике Деклана вскоре после его смерти. Раньше я не придавал этому значения, но, возможно, так оно и было.

Напряжение нарастает, когда я делюсь с ними этой информацией.

— Почему ты ничего не сказал раньше? — спрашивает Джейк.

— Потому что он сказал, что ищет что-то, что одолжил Деклану. Я не думал, что он врет. Мы же говорим о Рубине.

— Я понимаю, — говорит Кэм, — но даже если отбросить все это, я вынужден согласиться с Клэем. Рубин не был самим собой со времен Деклана. Просто посмотри, сколько раз за последний месяц он опаздывал на смену.

Он прав, и это не очень умно с его стороны. Я уже сделал ему предупреждение, в следующий раз это будет Кэп, а когда дело доходит до него, три страйка, и ты вне игры^[9].

— Не стоит забывать и о том, каким нервным он был, когда шеф появился в тот вечер, — добавляет он, делая еще одно веское замечание. — Он вбежал в участок, как будто его задница горела.

— Может быть, но поджог? — говорю я. — Я просто не представляю себе этого. Он такой… любитель.

— Тут я с тобой согласен, — говорит Джейк. — Но я все равно говорю, что мы должны донести это до Кэпа. Он должен знать, Остин. Сейчас, с эскалацией этих пожаров, мы не можем ничего исключать.

Я тяжело вздохнул и кивнул.

— Мы поговорим с ним в следующую смену.

Последнее, что нам нужно, это еще большее напряжение на станции, но они правы, Кэп должен знать об этом. Я надеюсь, что мы ошибаемся, и всему этому есть очень хорошее объяснение, потому что от одной мысли, что это может быть кто-то из наших, что это может быть кто-то с нашей станции, у меня сводит живот.