Выйти замуж за Феникса

ГЛАВА 12

— Тсс… — Наш проводник высунулся из-за выдранного с корнем куста, прищурился, пытаясь разглядеть что-то в сгущающихся сумерках. — Голоса слышите?

Мы с Ником переглянулись, вообразили себя двумя огромными ушами, но даже это не помогло нам услышать что-то еще, кроме царившей в округе тишины. Нет, конечно, вечер за городом, в степи, у высоченной горы, вздымающейся в темные небеса как обломанный клык какого-то сказочного животного, был наполнен звуками. Затаив дыхание, я услышала, как от порыва ветра где-то звенит песок, где-то скребется коготками, в нагретых солнцем валунах, серая верткая мышь или ящерица, где-то далеко кричит сова…

— Не, не слышим, — тихо выдохнул Ник.

— Ладно. Значит, тогда у меня пока есть время, — приободрился наш проводник, сунул в руку Никите маскировочный куст и указал на гору. — Смотрите. Дойдете дотуда, нора Змея будет аккурат у тропинки за уступом. Мимо не пройдете. Если пророка вызволите, выпивка за мой счет, ну а нет — земля вам пухом!

Бородач уже хотел дать деру, но Ник, отбросив куст, ухватил его за руку:

— Эй, а ты куда намылился? Ты же обещал довести до норы!

— А я и довел! — шепотом возмутился мужчина и дернулся, пытаясь вырваться, а когда понял, что это невозможно, зло принялся объяснять: — Вот — Кудыкина гора. За тем уступом — нора. А умирать с вами я не соглашался! Так что прощай, братец, а я в город. Кстати, девчонку отпусти. Негоже, чтобы такая краля подыхала в виде закуски какого-то Змея.

— Да я и не держу! — Ник выпустил руку бородача и обернулся ко мне: — Иди с ним в город. А я, как только выручу Борьку, сразу вернусь!

Я растерянно взглянула на горожанина, недоверчиво ухмылявшегося в усы, посмотрела на Ника, так нагло пытающегося сплавить меня вместе с этим не вызывающим доверия мужиком, и искренне помотала головой:

— Чего я в том городе не видела? А Змеем меня не испугаешь. Помнится, в наукограде на змее начальник стражи летал? Значит, со змеюкой можно договориться. Или приручить…

— Самоубийцы! — махнул рукой проводник, развернулся и бросился бежать к городу, еще видневшемуся в сгущавшемся мраке наступающей ночи.

Мы с Ником смотрели ему вслед, пока он не исчез, затем, не сговариваясь, развернулись и направились к горе.

— Слушай, а если это Кудыкина гора, значит, можно к гадалке и в этом мире наведаться? — Я тронула Никиту за руку.

В ответ его пальцы дернулись и поймали мои.

— Можно и наведаться. — Он остановился и развернул меня к себе. — Только… может, мы наведаемся к ней потом? Ну… чуть позже? А я тебя пока спрячу. — Ник огляделся и, тая усмешку, ткнул пальцем в растущий неподалеку жидкий куст. — Ну вот хотя бы в том кустарнике? Конечно, с этим мужланом я бы тебя не отпустил, но тащить в нору Змея тоже не горю желанием…

— Ты за меня боишься? — Я потупилась, пытаясь сдержать довольную улыбку. Как бы он ни старался, он не сможет скрыть от меня ту единственную важную правду — я ему все-таки нравлюсь!

Но то, что я услышала в ответ, заставило меня скрипнуть зубами и выкинуть свои романтические мысли:

— Я боюсь… за свое вознаграждение! Согласись, ни твой муж, ни твой отец мне достойно не заплатят, если у тебя не будет хоть одной из твоих аппетитных конечностей. Ну а если будет недоставать головы, не заплатят вообще ничего. Если, конечно, заметят разницу…

Ах так?!

Я со всей силы пнула его в голень, а когда он выпустил мою руку и скрючился, со всех ног бросилась бежать. К горе.

— Зар-р-раза! — Сзади послышался приглушенный рев и топот.

Слыша за спиной его хриплое дыхание, я только прибавила скорости, выкрикнув в ответ:

— От заразы слышу!

— Стой! Дура!

— Сам «дура»! — Еще и обзывается! — Наемник! Деревенщина! Ха-ха! Получил?! А не нужно было надо мной издеваться!

Гора приблизилась и угрожающе нависла надо мной черной безмолвной махиной, но я, ничего не замечая, петляла зайцем, перепрыгивала через валуны, обегала колючие кустарники и не обращала внимания на странный хруст, мечтая только о том, чтобы Ник меня не догнал, более того, потерял и больше никогда не нашел.

Перемахнув через внезапно разверзшуюся под ногами глубокую яму, я вдруг заметила впереди, довольно высоко, слабый, пробивающийся будто из самой горы свет. Хм… странно… Пещера Змея? Но зачем Змею свет? Он же не человек, чтобы греться у костра или подавно — жарить на вертеле добычу… Что-то тут не так…

Не дожидаясь Ника (потому как еще неизвестно, какой зверь страшнее), я принялась карабкаться наверх. Благо к пещере вела явно рукотворная лестница, собранная из больших белых валунов, коими были завалены все подступы к горе. У пещеры я помедлила.

Хотя… чего бояться? Мы и так выдали себя с головой!

Миновав несколько последних ступенек, я хотела просто войти в пещеру и будь что будет, но ноги отказались мне служить. Самым нелепым образом я запнулась за какую-то каменюку и растянулась на захламленном костями каменном полу довольно большой пещеры.

— Уважаемая, мы с моим другом услышали ваши крики. Так вот не сочтите за оскорбление, но слово «дура» применимо только к недальновидным, лишенным понимания реальности и адекватного восприятия мира особам женского пола. В отношении особей мужского пола предпочтительно употреблять слово «дурак». Или придурок, или идиот, или балбес, или балабол.

— Стоп, Афанасий Емельянович. Это уже не синоним слова «дурак», а скорее синоним слова «болтун», — решительно вмешался в нравоучения, читаемые мне хриплым басом, ломающийся тенорок, который я не спутаю ни с каким другим голосом. — Василиса Батьковна, если ты приперлась даже сюда клянчить мое прощение, я, так и быть, поверю, пойму и прощу, но чтобы больше ни-ни…

Я рывком поднялась, оглядела всю честную компанию, а точнее гревшихся у костра Борьку и улыбчивую жабу, метра под два ростом, с крылышками, сидевшую по-шамахански на валуне, вольготно скрестив на груди когтистые лапы, и попятилась. Борька удивленно выпучил глаза и даже попытался подняться с «належанного» места у костра.

— Вась, да я же пошутил, ты куда?!

— Наверное, эта милая девушка испугалась моего облика… — протянуло печальным басом чудище.

— Тю! Афанасий Емельянович! Я тебя умоляю! Ну как тебя можно испугаться? — фыркнул Борька, но все же принялся меня успокаивать: — Вась, ты его не бойся! Афанасий Емельянович — душа-человек, мм… точнее, змей… Короче, не обидит!

— Не обижу. В кои-то веки в мою берлогу забрели интеллектуальные гости, а я их обижать буду? Чтобы потом себе еще лет сто пятьдесят плешь проедать? — Змей расплел чешуйчатые лапы, хрустнул, разминая, толстыми пальцами с длиннющими когтями и поднялся. — Не бойся меня, девонька. Я добрый, мирный. Поговорить люблю. Когда был человеком, так первый парень на деревне… был.

— Человеком? — Я оглядела двухметровое чудище, покрытое не то жабьими пупырышками, не то рыбьей чешуей. Причем ни трех голов, ни хвоста, полагающегося Змею Подгорному, я не увидела. А вот крылья у него были роскошные — лоснящиеся, черные и двойные, как у бабочки. Верхние торчали из-за спины, как накрахмаленные оборки на бретелях фартука папенькиной горничной, а нижние стелились по полу. Под моим пристальным взглядом Змей смутился и поспешил запахнуться в крылья, как в халат.

— Не извольте сомневаться, барышня. Я… я… — Но что-либо внятное поведать он не смог, вытаращился поверх моей головы и, указывая когтистым пальцем на вход, из которого в пещеру вливалась ночь, попятился, повторяя как заговоренный: — Я… я… я… я…

Резво обернувшись, я и сама попятилась, разглядывая высокий силуэт с нелепо торчащим из бока колом и огромным, растущим прямо на голове кустом. Потом до меня дошло…

— Ник, выходи из засады. Борька и я живы и здоровы. А Змей оказался очень милым заколдованным человеком. Если не врет, конечно.

Силуэт приблизился. И я посторонилась, пропуская в пещеру Никиту. В одном не угадала. Подумала, что он, как наш бородач-проводник, для маскировки прихватил с собой вырванный с корнем неизвестный науке пожухлый куст, но оказалось, что Ник проявил изрядную смекалку и вместо куста притащил целый сноп свежего, чуть подсушенного сена. Ссыпав добычу у входа в пещеру, он поправил съехавший набок меч и шагнул вперед.

— То, что вы живы и здоровы, я уже и сам знаю. Постоял. Послушал. Решил сходить тут неподалеку сена набрать. А то Борька-то, поди, голодный?

Коняга и Змей переглянулись и одновременно заговорили:

— Да вы что?! Чтобы я дорогого гостя голодным оставил?!

— Да ты что, Ник! Мне Афанасий Емельянович, когда узнал о том, что я говорящий, слетал и целую торбу овса отборного принес. Правда, с бутылкой вина и пирожками…

— Ну уж извините — что было! Прямо из повозки спер. Мужик с бабой на козлах сидели и даже не оглянулись.

— Ну да, дареному коню, и все такое…

— Так! Заткнулись, оба!

Рык Никиты подействовал — Борька снова устроился на нагретом месте, а Змей удивленно вытаращил два ярко-зеленых глаза и сел на валун, с которого поднялся.

— Ты меня не боишься, незнакомец?

— А надо? — Никита подошел к костру и опустился на корточки почти у самого огня, с жадностью протягивая руки в самый жар, словно стремясь зачерпнуть раскаленных углей.

— Друзья моих друзей — мои друзья, — философски хмыкнул Змей и поинтересовался: — Так, может, бутылочку открыть да пирожки согреть? Так сказать, за встречу? А вы мне поведаете, какая беда занесла вас в это отражение.

— Договорились. — Ник поднялся, шагнул к Борьке и, усевшись с ним рядом, удобно привалился к его теплому боку. — Только и ты, мил… мм… человек?.. расскажешь о своем житье-бытье да о том, какая нелегкая сотворила с тобой такое.

— Эх… Лучше и не вспоминать. — Чудище, не вставая, сунуло когтистую лапу за спину, и вскоре перед нами предстал небольшой туесок из бересты. Открыв крышку, он пододвинул к нам «плоды» воздушного грабежа, надо сказать, очень аппетитно пахнущие потрошками. Точнее, пирожками. — Налегайте. Соловья ведь баснями не кормят.

Ника не надо было упрашивать. Не знаю, то ли от недолгого, но волнительного путешествия, то ли от страха, но о сытном обеде в Кипеж-граде мой желудок уже позабыл и теперь при виде таких деликатесов принялся издавать угрожающе-просящие звуки. Стараясь не сгореть со стыда, я утрамбовала из небольшой охапки сена подстилку, уселась поудобнее и, сцапав пирожок, поскорее впилась в него зубами.

— Эх… — снова вздохнул Змей, умиленно разглядывая нас с Ником. — Неужели это происходит со мной? Впервые за столько лет в моей пещере собралось так много умных, говорящих людей! А может, подольше погостите?

— Умных — это смело сказано! — не выдержав такой пасторали, подгадил нашей репутации Борька. — Были бы умные — добровольно сюда бы не пришли! Какой же дурак добровольно пойдет на верную смерть? Даже я до последнего защищался!

— И как же? — заинтересованно пробубнил Никита с полным ртом. Что уж тут сказать: любопытство сильнее этикета.

— Громко кричал «хайя», «не подходи» и «я грозный воин племени мань-яньк», — охотно принялся рассказывать Змей вместо погрустневшего Борьки. — И именно это его и спасло. Во-первых, никогда не видел вопящего такие дурости жеребца и, во-вторых, никогда не видел вопящего жеребца. А знаете, как одиноко изо дня в день жить в четырех стенах одному? Да еще в таком виде… Ни семью тебе создать, ни девушку привести. Нет, я, конечно, пробовал девушек приводить, но местные красавицы вопили еще хуже жеребца, и, уж поверьте, не такие перлы. Хорошо, что всех жертв моего вынужденного ухаживания забрали женихи. А один, подлец, до того ушлый оказался, что мне за его истеричную дуру еще и заплатить пришлось, чтобы только он ее забрал, пока я не оглох. Так-то бывает…

— А вот с этого момента поподробнее… — Ник прожевал, точнее, проглотил уже третий пирожок, запустил руку в туесок и с довольным видом выудил обещанную Змеем берестяную бутылку.

— Подробнее рассказать, чего она орала? — уточнил Змей, но получил в ответ решительное «буль».

— Нет! Рассказать о том, как ты здесь оказался, да еще в таком виде! — Ник выбулькал около четверти далеко не маленькой бутылки и расплылся в довольной улыбке. — Хороша настойка! До самой печенки продирает!

Я погрустнела. Пирожки жирные, пить хотелось все сильнее, а тут настойка! Ночевка в пещере змея-мутанта с пьяным и явно злым на меня Никитой будет, прямо скажу, не ах! Может, спросить у чешуйчато-бородавчатого хозяина, вдруг у него есть запас питьевой воды? Но только не сейчас.

Я снова прислушалась к разговору.

— Уж лучше вы мне вашу историю расскажите, — вежливо, но решительно отказался Змей, однако, заметив в глазах Ника зажегшийся мрачный огонек, подсластил пилюлю: — А там, глядишь, и я вам все как на духу поведаю.

— Хорошо. — Никита снова надолго приложился к фляге, затем протянул мне, но, услышав мое решительное «нет», передернул плечами, поставил ее возле себя и начал: — Наш рассказ прост. Я — телохранитель вот этой девушки. Она искала особый подарок для мужа, но след того «подарочка» мы потеряли и теперь идем на Кудыкину гору к вещунье, чтобы та указала нам верный путь.

— К вещунье?! — Змей в искреннем изумлении распахнул глаза. — Да ладно! Сколько лет тут живу, а о вещунье слыхом не слыхивал, иначе сам бы слетал, чтобы узнать, как мне скинуть мое заклятие-проклятие и снова в доброго молодца обратиться… А… — Он задумался и предположил: — Может, все дело в мире? Точнее, в его отражении? Ведь здесь все совсем по-другому. И если в вашем мире на этой горе живет вещунья, то здесь может жить кто-то другой… Например…

Мы все, даже Борька, не сговариваясь, уставились на него. Никита первым озвучил наше подозрение:

— Ты, что ли?

Змей натужно кашлянул.

— Вы меня что, в вещуньи записали? Совсем уже, что ли? Нет, конечно! Я не вещун и уж точно не вещунья, но… возможно, тут есть кто-то или что-то, что может предсказывать будущее. Например, колодец желаний или какая-нибудь говорящая гусеница…

— Говорящих гусениц не бывает! — лениво вякнул Борька. Закрыв глаза, он положил голову на вытянутые ноги и теперь всем своим видом показывал, что нашел наконец рай на земле.

— Но ты же существуешь! — все так же вежливо парировал Змей, только рычащих ноток в его голосе прибавилось. — Так о чем это я… ах да! Может, к вещунье вам нужно идти именно в вашем мире? А то зайдете куда-нибудь не туда…

— Мы и в нашем мире сходим… — успокоил его Никита. — Но сначала все вызнаем здесь. Ведь зачем-то же мы сюда пришли? Я верю, что случайности — не случайны!

— Ну… тогда… — Змей завел лапу себе за голову, сосредоточенно, с хрустом почесал зеленоватое ухо и решительно махнул лапой: — Тогда и я с вами. Вдруг и вправду повезет…

— При одном условии! — прищурился Ник, но рассказать об условии не успел. Змей догадался сам.

— Любопытно узнать, как я докатился до жизни такой? Ладно уж. Если так хотите послушать кошмары на ночь — расскажу. — Он сделал эффектную паузу, не иначе затем, чтобы все прониклись торжественностью момента, и начал рассказывать: — Мой дар открылся не сразу. Сперва я был шарлатаном-зазывалой на ярмарке. Немного целителем, немного звездочетом… Для меня вся эта магия была только дармовым хлебом. Возможно, так бы моя жизнь и прошла, не открыв мне свои тайны, но однажды в наш дом постучал высокий, худощавый мужчина. С головы до ног он был укутан в мышиного цвета плащ, а его лицо скрывал низко натянутый капюшон. Я разглядел только тонкие, будто обезображенные огнем губы…

— И-го-го! — вдруг взвился Борька. — Неужели он и здесь наследил? О-го-го! — Но тут же получил пирожком в морду и обиженно запыхтел: — Ну и не буду я вам помогать и подсказки подсказывать!

— Лучше не мешай! — рыкнул Ник и украдкой указал ему на меня глазами. Мол, если наша Вася твои намеки поймет…

Борька разом замолчал, понятливо вытаращился и очень выразительно приложил к морде копыта. Вроде как: молчу я, молчу!

Ага.

А то я сама не поняла, что в бедах этого Горыныча тоже виноват мой незабвенный муж! Но почему-то все решили, что, когда я это пойму, мне сделается очень худо и я начну биться головой об стену. Как минимум…

Я встретилась выразительным взглядом с Ником, а после как ни в чем не бывало обратилась к заинтересованно наблюдавшему за нашими переглядываниями чудищу:

— Пожалуйста, продолжайте… Афанасий Емельянович? Кажется, я слышала, что мой жеребец называл вас именно так?

Змей чуть не прослезился и пару раз даже всхлипнул.

— Милое дитя! Ты права! Когда-то меня звали именно так. К слову! Давайте вернемся к тем печальным событиям, что забрали мой облик и мое имя. В тот роковой день, когда я впустил в свой дом незнакомца, мне было семнадцать. Переночевав в домике для гостей, гость утром спросил, не хочу ли я стать его учеником, уйти в чудесную страну и заработать своим даром огромные деньги. Я ответил, что очень хочу, но не могу оставить дома больную мать. Не могу уйти, не исполнив сыновний долг, и что должен ее содержать, а когда наступит роковой час, самому закрыть ей глаза и предать земле. В ответ на это постоялец спросил, искренне ли мое желание быть хорошим сыном. Я ответил «да», на что тот пробормотал странную фразу: «Желания должны иметь свойство исполняться, иначе они навсегда останутся мечтами».

Змей замолчал, сосредоточенно разглядывая покрытые бородавками лапы с чуть загнутыми острыми когтями, словно ему было больно снова вспоминать это, но сделал над собой усилие и как ни в чем не бывало продолжил:

— В тот день он не ушел. Щедро рассчитался за постой на несколько дней вперед, и у меня не поднялась рука выгнать его, о чем жалею до сих пор. На следующее утро маме стало хуже, и через день она умерла на моих руках. Я закрыл ей глаза. Как и желал… Тем же вечером, после похорон, ко мне пришел наш постоялец и заявил: «Я исполнил твое желание, теперь ты должен рассчитаться со мной годами ученичества, ибо неоплаченные желания делают из тебя вечного должника». Честно говоря, я тогда порядком струхнул, особенно после того, как странный постоялец вдруг откинул темный капюшон и улыбнулся мне обгорелыми губами. Его лицо, будто оспой, оказалось изъедено огнем. Даже глаза выжжены! Мой постоялец оказался слепым магом-калекой.

После этих слов лицо Ника будто окаменело. Змей окинул нас взглядом, ожидая эмоций, чувств, от удивления до ужаса или недоверия, но не дождался и уставился в огонь.

— Я выбежал во двор, а после и за калитку. Бежал так долго, как только мог. В тот день я решил не возвращаться домой. Долго бродил по миру, учился быть лекарем, а не просто мечтать. Я спас многие жизни. Но, как сказал тот страшный незнакомец, за все исполненные желания надо платить… Однажды я попал в шахство шамахан, в ученики к непревзойденному мастеру. В конце обучения он попросил, чтобы я принес ему из иного мира, входом в который служит моя память, все что мне приглянется, тем самым выбрав мощный талисман по себе и закончив обучение. — Чудовище развело руками. — Я долго пытался понять, что это значит. Если память — дверь… значит, я должен что-то вспомнить? И что, а главное — как я должен принести из своей памяти то, что захочу?

Змей вздохнул и растянул тонкие зеленовато-серые губы, показав устрашающие иглы зубов. Видимо, это означало улыбку, но выглядело жутковато.

— И тебе вспомнилась твоя встреча с Белоглазым? — То ли голос Ника прозвучал как-то мрачно, то ли сам вопрос оказался не в бровь, а в глаз, но Змей перестал улыбаться, а между зубами метнулся раздвоенный язык.

— Откуда знаешь?

Пришел черед Ника за улыбкой скрывать что-то такое, от чего я даже поежилась. Будто ледяной ветерок прошелся по пещере. И тут впервые в голове начала зарождаться мысль, в сравнении с которой все предыдущие домыслы стали бесцветными и незначительными. А вдруг Ник?.. Но сформироваться мысли не дал ответ Никиты:

— Учителя звали Омар Рахат ибн Лук-ум?

— Точно! — Зеленые глаза Змея подозрительно прищурились. — Ты тоже у него учился?!

— Да. — Ник снова прильнул к бутылке и, сделав хороший глоток, отставил. — Но последнее испытание не прошел.

— Или не стал проходить? — Змей не сводил с него взгляда. Прямо как батюшкин воевода, когда вора на предмет наживы пытал… — Если человеком остался…

— Да уж… Был бы умнее — бежал бы подальше от этих шамахан и незабвенного Лук-ума… — Ник нахмурился и, старательно разглядывая пляшущее пламя, с неохотой пояснил: — Открылась и мне та дверца… в памяти…

— И ты попал в…

— Попал! — торопливо перебил его Никита. — Но сбежал!

— Повезло… — Глаза Змея подернулись дымкой не то воспоминания, не то сожаления. — Я вроде тоже сбежал… гораздо раньше срока… Думал — обойдется. Да только видишь, каким стал… А как заклятие того Белоглазого снять, не ведаю… Все перепробовал…

— Так! — Мне надоело не слушать, а только догадываться о сути разговора. — А можно еще раз, и поподробнее? Кто куда попал, кто откуда сбежал, и почему ему повезло? И при чем тут Феникс?

— Ох, дивчина, не спрашивала бы ты и спала бы спокойно. А то будут страшные сожженные демоны в кошмарах сниться, — отмахнулся когтистой лапой Змей и недоуменно наморщил пупырчатую кожу лба. — Феникс? Кто такой Феникс?

— Мой муж, который и так мне во сне снится. И нечего меня им пугать!

На обескураженную морду Змея, пытавшегося найти логику в моих словах и хоть как-то прилепить эту самую логику к его пожеланию о спокойных снах, нельзя было смотреть без слез. Смеха. И возможно, я бы с удовольствием посмеялась, если бы мне не было так грустно! Сидят, говорят о моем муже, и — при чем тут Феникс?! Ладно Змей, но Ник… Ох как мне не нравится его сосредоточенное созерцание огня…

— Муж — это хорошо! — Змей наконец решил, что лучше со мной не спорить. — Муж и должен сниться. Пусть лучше он снится, чем белоглазый, обгорелый демон…

— Мой муж и есть белоглазый, обгорелый демон! — От моего вопля по стенам пещеры заметалось эхо и, найдя выход, вылетело в шуршащую дождем ночь.

— Слепой? — на всякий случай тихо уточнил Змей и беспомощно окинул взглядом Ника, затем Борьку, словно призывая их уличить меня во лжи.

Однако Никита по-прежнему продолжал разглядывать огонь, а Борька снова закрыл глаза и сделал вид, что спит. Только в подтверждение прянул ушами.

— Если бельма считаются подтверждением слепоты, то да! — кивнула я и попросила Никиту: — Дай мне настойку. Уж очень хочется нервы успокоить…

Он нехотя взглянул на меня:

— Уверена?

— Более чем! — Я протянула к нему руку.

Ник равнодушно передернул плечами — мол, на, не жалко — и ткнул горлышком бутыли мне в ладонь. Я сжала горлышко, притянула его к губам и, задержав дыхание, сделала большой глоток.

Мм…

Мм?!

Я цокнула языком и уже надолго припала к бутыли, утоляя жажду. Вкуснятина! Пряный сок малины, перемешанный с какой-то кислой ягодой и соком яблок… а где обещанный сбивающий с ног настой?!

Глаза Никиты насмешливо прищурились.

И тут до меня дошло…

Мерзавец! Накормить жирными пирожками и не давать пить — очень изощренная месть за синяк на лодыжке! Ну ладно! Потом отыграюсь. Сейчас самое главное понять, что скрывает мой доблестный, точнее, мстительный телохранитель, и узнать, что благодаря ему утаил от нас Змей. А именно: что Ник не хотел, чтобы мы узнали? Куда он попал? Откуда сбежал?

Чтобы все это узнать, надо попробовать разговорить Змея. Да так, чтобы Никита не узнал о нашем разговоре.

Отставив бутыль, я вытерла губы тыльной стороной ладони и задумчиво взглянула на Змея, придумывая вопрос с подковыркой, но то, что я увидела, заставило меня забыть обо всех вопросах. Змея словно подменили. Он сидел, уставившись на меня блюдцами абсолютно безумных глаз, и что-то тихонько мычал. Разве что слюни не пускал.

Я тактично кашлянула, привлекая внимание.

— Ты хочешь меня о чем-то спросить, Афанасий Емельянович?

— А… Э… Ну… — Змей будто очнулся, помотал головой и снова уставился на меня. — Ты действительно ЕГО жена… Но как?! Он… он же ненавидит смертных! Он…

— Хватит тебе мою спутницу пугать… и нас с Борькой заодно! — снова перебил его Ник, взглянул на меня, как мне показалось, с сочувствием и душевно попросил Змея: — Пусть она и дальше не знает, за кого ей довелось выйти замуж!

Оригинально! Вот, значит, как? Телохранитель, взявшийся привезти меня в целости и сохранности домой, знает о моем муже больше, чем я?! Или блефует? Но зачем? А может… Тревожащая мысль, вертевшаяся весь вечер лейтмотивом, наконец окрепла и заиграла всем многообразием красок. А если Никита уже с ним встречался? А если я ему нужна, чтобы добраться до Феникса? Или откупиться мной? Или… Ну конечно же! Ему тоже нужно это кольцо! Вот и объяснение того, зачем он со мной! Кольцо!!!

Стараясь не застонать от накатившего на меня отчаяния, я прикусила губу и, взяв прутик, принялась усиленно скармливать его огню, вслушиваясь в продолжавшийся уже без моего вмешательства разговор.

— Поэтому мы хотим ее спасти…

— И как собираетесь это провернуть? — Змей уже успокоился и деловито сыпал вопросами. — Что хотите сделать? Чем откупиться? Для чего она ему?

— Для чего — не знаю, — медленно проговорил Ник, — а откупиться… Слышал историю о кольце — «Султане желаний»?

— Ага… — разом подобрался Змей. — Слышал. Кажется, его спер какой-то проходимец, и Белоглазый с горя едва не разметал в пух и прах всех своих рабов. А что? — В голосе Змея прозвучал неподдельный трепет восторга. — Вы нашли кольцо?!

Но Ник его осадил:

— Пока не нашли, но ищем. Для этого и идем к вещунье!

— Понятно-понятно! — Змей нервно поскоблил длинными когтями по валуну, на котором сидел. Словно затачивая. — А если и я с вами за компанию? Так сказать, тоже потяну удачу за хвост? Я так понимаю, вы хотите сыграть на том, чтобы, вернув кольцо Белоглазому, избавиться от своих проблем? Уж не знаю каких… Наверное, девка от замужества отбрыкается, Борис превратится в…

— Стоп-стоп! — Борька даже очнулся от сытой дремоты и возмущенно привстал. — В кого это вы меня превращать удумали? Мало того что ядовитая травка меня говорить научила, так теперь еще и превращать в кого-то собрались?

— Ага! — мрачно поддакнул Ник. — Попросим у Васькиного мужа для тебя три пары крылышек, чтобы еще и летать научился, а то плетешься как черепаха. С такой скоростью мы и за год ничего не найдем.

— Чего?! — Борька все же попытался подняться, правда, не знаю для чего — то ли чтобы снова дать деру от хозяев-экспериментаторов, то ли чтобы этим самым хозяевам настучать копытом в бубен, дабы навсегда позабыли о своих коварных планах. Но подняться у него не получилось. Ноги затекли, предательски подогнулись, и он снова плюхнулся на нагретое место, в итоге пригрозив: — Только попробуйте! Обижусь!

— А вдруг тебе понравится? — коварно подмигнул ему Змей. — Видишь же — летаю и не жужжу! А чтобы кипежградское дурачье охоту на человека-мутанта не начало, еще и под местный антиквариат кошу… точнее, косю… а может, косею?.. Короче, Змеем Подгорным притворяюсь.

— Кстати, я как раз хотела спросить, — не удержалась я и мысленно добавила: «Для разминки. Чтобы потренироваться перед важными вопросами». — Мы тут намедни в городе слышали твое описание: три головы, хвост, крылья. А тут гляжу, картина маслом — двух голов не хватает, хвоста нет… Травмы? Или все же вышеперечисленное у тебя где-то имеется? Только с крыльями вопросов нет. Да только у реальных змеев они как у мыша полуночного. А у тебя… Первый раз такое чудо вижу…

Заметив хмурый взгляд Змея, я поспешно растянула губы в улыбке. Мало ли… еще воспримет мой вопрос как оскорбление. Надо подумать, как его задобрить, чтобы потом узнать, откуда он знает моего мужа и что за тайны хранит в себе колечко. Как там его Никита назвал? «Султан желаний»? И еще бы узнать, что такое — мой муженек?

Честно? Даже начинаю потихоньку им гордиться. Везде побывал, всех запугал, и никто его найти не может! Впрочем, как показала практика, сам найдется, когда приспичит.

— А вот погляди! — все же обиделся Змей и буркнул: — Маскировка у меня такая! Ежели такая жаба с крылышками, как я, порхать начнет, меня быстро маги Кипежа уронят. А так… Змеи занесены в Книгу Уникальных Монстров… трогать нас нельзя…

— Ты что, для полетов две головы отращиваешь? — Даже Никиту заинтересовал этот разговор.

— И хвост, — с тайной гордостью поддакнул Змей, поднялся, и за его спиной мы увидели небольшой проем, за которым плескалась темнота еще одной пещеры.

Чуть пригнувшись, он боком протиснулся в щель и исчез в темноте. Только изредка доносился какой-то шорох. Наконец Змей снова показался в узком проходе, развернулся к нам спиной и начал выбираться. Сначала в пещеру, едва не угодив в костер, выпал странный, безвольный хвост с деревянной стрелкой на конце, затем показались ноги, потом туловище, когтистые лапы и… три головы! Я чуть в обморок не рухнула, пересчитав пять раз кряду три жабьи морды нашего нового знакомца.

— Но как?! — взвыли мы с Борькой в один голос.

Не знаю, мучил ли тот же вопрос Никиту, но он предпочел промолчать. И правильно. От произнесения три раза одного и того же вопроса ответ не ускорится. Пришлось ждать, пока Змей наглядно не продемонстрирует нам свое чудо перевоплощения.

Сначала отвалился хвост. Точнее, он его с треском оторвал, уселся на любимый валун и принялся через локоть скатывать в мягкую каральку. Скатав, он положил получившееся колесо на пол, раздвоенным концом хвоста как-то его скрепил и взялся за головы.

Я уже поняла, что сейчас произойдет, но Борька, видимо, оценил весь масштаб трагедии и вдруг взвился:

— Друг! Не надо! Ты только подумай! Три головы! Еще два собеседника! Дай им шанс! Когда я уеду, а я уеду, тебе снова станет очень одиноко! Поверь!

Треск все-таки раздался, и две бутафорские головы двумя мячиками шлепнулись на пол.

— Это же маскировка, Борис! Я хвост и головы у лучшего мастера-кукольника заказывал. — Оставшаяся на плечах голова искренне улыбнулась нам в сто сорок восемь (или сколько их у змеев) зубов-игл. — В округе везде растет прилипальник. Соком смазал, и никаких проблем с грин-карточкой этого отражения…

— Кстати, а почему ты перебрался сюда, в отраженный мир? — Никита всегда умел задавать вопросы, на которые так сразу не ответишь. — Боишься, что он тебя найдет? Так ему разницы нет. Захочет — и здесь отыщет. Для него же, наоборот, отражение мира — что дом родной!

— Я тоже так подумал. Да только зачем я ему сдался? Хотел бы — давно бы нашел. А сюда я переехал временно. Так сказать, нервишки подлечить да снова за практику взяться.

— Угу. Хороша практика — скот с пирожками воровать, — усмехнулся Ник.

— А чем не практика! — стоял на своем Змей. — Открою вам, друзья, страшную тайну! Здесь мясо вкуснее. И вообще, экология лучше…

— Значит, ты с нами не идешь? — уточнил Никита.

Змей аж вскочил:

— Иду, конечно! Если речь идет о собственной шкуре, уже неважно, кто тебя освежует!

— Отлично! Выходим на рассвете, а сейчас — спать! — Ник сладко зевнул и закрыл глаза.

Спать? Нет, оно, конечно, можно! Но не на горстке же сена!

Змей, видимо, прочитал это в моих глазах и вежливо кашлянул в кулак, привлекая внимание.

— Может, я предложу вам в качестве постели мою лежанку? На ней все поместятся, и даже Борис! — Змей поднялся, снова открывая нашим взорам расщелину между пещерами.

Возможно, мне показалось, но из темноты вдруг дохнуло таким холодом, что я даже поежилась.

— Нет, спасибо! У огня так уютно…

— Но на камнях же спать некомфортно! — возразил он и смущенно потоптался на месте, словно не зная, что делать. — Мне, право, так неудобно…

— Неудобно головы приклеивать. Все равно отвалятся! — усмехнулся Ник, даже не пытаясь открыть глаза. — Лично мне и тут неплохо.

Еще бы! Захапал себе самое лучшее место возле костра и Борькиного бока! Зачем ему идти в холодную пещеру?

И тут меня осенило:

— А можно я возьму хвост? В качестве подушки?

— Да, конечно! — Змей так обрадовался, что даже сам притащил мне свернутый в рульку хвост, да еще прихватил головы.

Расстелив весь этот маскарад по другую сторону костра, я довольно хмыкнула. У меня получилась шикарная постель! Хвост сыграл роль шикарной круглой перины, а подушками мне стали бутафорские головы. Они тоже были сделаны из чего-то воздушно-легкого и мягкого.

Я наконец-то улеглась на импровизированную кровать и с удовольствием свернулась калачиком. Вообще я сегодня запланировала себе довольно скромный вечер — остаться в живых! А тут и еда, и питье, и такая шикарная перина… Странная! Но шикарна-а-а-ая…