Выйти замуж за Феникса

ГЛАВА 20

Какое-то время я разглядывала покрывшееся рябью зеркало, пока в нем не отразились любопытные звезды, сунула бесполезное стекло за пазуху и направилась к мужчинам. Змей, повернувшись к нам спиной, завернулся в одеяло и, сменив гнев на милость, теперь похрапывал тихо-тихо.

Я осторожно, чтобы не разбудить, забралась на мягкие ковры и, вытащив из-под бока Змея одну подушку, с наслаждением опустила на нее голову. Надо спать! Завтра на рассвете начнутся гонки! Самые главные в моей жизни. Наверное, весь город уже спит в предвкушении завтрашнего дня!

Надо спать!

Я честно закрыла глаза и тут же их открыла. Интересно, что тетя хотела сказать? Когда советовала проверить Ника? Если просто поцеловать — то уже было, и я ничего не поняла! Или целовать нужно именно тогда, когда он спит?

Приподнявшись на локте, я с трепетом взглянула на него. Точнее, на его размытый в темноте силуэт. Мало того что на чердаке хоть глаз выколи, так еще и закрылся с головой легким одеялом! А если и вправду проверить? Ну то есть поцеловать? Только как я пойму, прошел он проверку или нет? Вот черт! Надо было тетю как следует расспросить!

Я в задумчивости села, коснулась зеркальца… и решила не тревожить ее по пустякам. Уж если тетя поняла, как эта проверка работает, так неужто я не пойму? Подобравшись поближе к Нику, я медленно потянула одеяло и склонилась над ним, ориентируясь только на легкое размеренное дыхание. Что же темно-то так? Даже далекие звезды не доносили до нашего чердака свой призрачный свет. Как бы не промахнуться с поцелуем! А ну как оставлю засос на носу или чмокну, как покойника, в лоб? Вряд ли он правильно отреагирует на такие знаки внимания!

Если отреагирует вообще! Вон как спит сладко. И плевать ему на все проверки! Эх, что ж боязно-то так?

Стараясь унять внезапно охватившую меня дрожь, я коснулась его лица, мазнула губами по щеке и наконец нашла то, что искала. Губы, такие мягкие, такие горячие, словно только и ждали меня. Впились в мой рот жарким поцелуем, заставляя замереть от волнения.

Не ожидала я от спящего Никиты такого напора! Ой, мамочки!

Сильные руки мужчины сжали меня в кольцо, а пальцы впились мне в филейную часть так, словно хотели из одной меня сделать две!

— Ник, подожди… — Я на миг успела прервать сумасшедший поцелуй и глотнуть воздуха. — Я только хотела…

Но договорить он мне не дал. Кувыркнул в воздухе, и я оказалась в западне его тяжелого тела, любопытных рук и ненасытных губ. Кажется, я слышала треск одежды и голос Змея, что-то бормотавшего о «силах небесных», но мне было уже все равно. Я крепко зажмурилась от страха. Затем страх перерос в панику, а паника во что-то неодолимое, наполненное ужасом и… сумасшедшей сладостью, которая подчиняла меня все сильнее, в каком-то первобытном, безумном действии делая наши тела одним целым.

А может, это какой-то магический ритуал?

Кажется, я кричала от невероятного, разрывающего восторга и плакала, когда тот невидимый, что дарил мне этот восторг, оставлял меня одну. Но он возвращался, чтобы снова подчинять меня себе и подчиняться.

— Ник… Ник? Ник! Ник!!! — Не в силах больше сдерживаться я распахнула глаза. — Я люблю тебя! Я очень тебя люблю!!! Больше всех на свете!

Темный силуэт мужчины устало опустился рядом со мной на подушки.

— И я люблю тебя, моя принцесса! — едва слышно шепнул он, приподнялся на локте, и я почувствовала его пальцы, скользнувшие по щеке, шее, ложбинке между грудями. — Очень люблю!

Вдруг луч любопытной луны заглянул в темноту чердака, высвечивая все тайны, прятавшиеся в сумраке летней ночи, и я замерла от ужаса, глядя вместо серых глаз любимого в выжженные бельма моего мужа. Обожженные губы Феникса растянулись в жуткой улыбке, и, прежде чем провалиться в забвение, освобождающее от кошмара, я услышала:

— Теперь ты — моя!

Утро ворвалось в мою жизнь стремительно и громко. Казалось, где-то разом заржали лошади, залаяли собаки, закричали, заспорили на все лады голоса, спрашивая одно и то же.

— Где? Я спрашиваю, где ты их оставил?

— Как ты их там оставил?!

И уже другими голосами отвечая:

— Так в конюшне!

— В конюшню завел и привязал в стойло.

Боже, отчего же все тело болит так, словно меня пропустили через мясорубку? Особенно голова! На ней что, вчера еще и станцевали?

Я распахнула глаза. Воспоминания, спрятанные под покровом дремоты, мгновенно взорвали мою бедную черепушку и разлетелись солнечными лучами по чердаку. Боже, что я наделала?! Я… А что я наделала? Всего лишь исполнила свой супружеский долг… Чего хотела, так сказать, то и получила!

Я вскинула руку к голове и замерла, разглядывая черную ткань костюма нинь-дзя, скрывающую мое тело. Стоп! Если вчера я занималась любовью с Фениксом, то почему я одетая? А если я занималась любовью с Фениксом в присутствии моих спутников, то почему так увлеченно, совершенно не обращая на меня никакого внимания, спорят с двумя шамаханами Ник и Змей? А Борька им поддакивает.

— Халтура! Да как вы смеете меня — говорящего коня! — в такие экстремальные условия копытами?!

Борька? На чердаке?!

Нет, похоже, или тетя чего-то не то наколдовала, или Зейнаб в чай порошок из мухоморов подсыпала! Ну не могу же я сама себе признаться, что на почве замужества и поисков кольца я окончательно свихнулась!

Не могу!

Или могу?

Я с трудом поднялась, еще раз недоверчиво оглядела абсолютно целый костюм и подошла к спорщикам.

— Что происходит?! Зачем меня будить, да еще такими воплями?! Борька, что ты тут делаешь?! — И едва не застонала. Черт! Рассвет! Бега! Дернула Никиту за рукав и поспешно сменила тему: — А как же забег? Нам еще не пора?

— Можешь забыть про забег! Наши лошади пропали! А вместе с ними еще несколько десятков жеребцов у прибывших участвовать в забеге шамахан! — Ник только мрачно скользнул по мне взглядом и снова напустился на жавшихся в проеме двери слуг: — Как они могли пропасть, если вы ни на миг не сомкнули глаз?! Что вообще происходило этой ночью? Было что-нибудь подозрительное?

Шамахане переглянулись и вразнобой замотали головами:

— Было!

— Не было! Ни шороха, ни звука!

— Как ни звука? А крики — слышал?

— Полночи! — поддакнул его товарищ и выразительно постучал костяшками пальцев по лбу. — И что? Тебя спрашивают, странное что-нибудь было? А крики — это нормально! Каждый уважаемый бай с собой по гарему привез!

— И что?

— И то! Либо баи развлекались, либо жены друг другу волосы выщипывали!

— Самое странное было, когда к нам в дверь постучался конь.

— Ага. И нецензурно отозвался о наших умственных способностях.

— И еще велел к хозяйке привести!

— Уважаемые, а я не сильно вас перебью, если скажу, что меня жутко достало здесь стоять и слушать этот бред? — Носом раздвинув спорщиков, на чердак протопал Борька и, заметив меня, радостно хрюкнул: — Доброго утра, хозяйка! А чего такой вид, будто тебя полночи вместо швабры использовали?

Я почувствовала, как мои щеки заливает огонь. А вдруг и вправду использовали? И то, что мне привиделось, причудилось — не сон и не бред? Вдруг все было по-настоящему? И ощущения говорят о том же! Только Ник и Змей ведут себя так, будто ничего не видели и ни о чем не знают! А может, и вправду не знают? Феникс же маг. Что ему напустить беспамятство на всех троих?

— Ты прав! Никаких условий для жизни! — Я окинула взглядом внимательно разглядывающих меня спутников и пошла ва-банк: — Кстати, господа! Мне сегодня кто-то всю ночь спать не давал — вы не в курсе?

— В курсе! — Змей уставил лапы в бока. — Ты! Сама себе! И всем!

— Это как?! — Я даже отступила на шаг. Тело отозвалось тянущей болью. Да что сегодня произошло-то?

— Это так! Ты, — Змей обличительно уставил в меня палец, — всю ночь брыкалась, как коза! Показать синяк?

— Не, боюсь, не разгляжу! — Я оглядела его сине-зеленую шкуру. — Ты весь как один большой синяк.

— Может, вы потом обсудите ваши синяки, а сейчас найдем хоть одного завалящего жеребца и двинем к старту? — Ник мрачно скользнул по нам взглядом и тоскливо посмотрел в окно. — Скоро начнется байга, а у нас только Борька!

— А что случилось с нашими кобылками? — Я не отводила глаз от Никиты. Не знаю, что сегодня произошло и в каком измерении, но главное, чтобы о моих ночных приключениях не узнал Никита. А Феникс… Плевать мне скоро будет на Феникса!

— Растаяли в воздухе! — радостно ответил мне вместо Ника шамаханин, но, увидев мой не сулящий ничего хорошего взгляд, очень быстро скрылся за дверью, прихватив с собой товарища.

— И это не миф! — тут же уверил меня Борька, засунув голову мне под мышку. — Я сам видел, как две довольно приятного вида сговорчивые дамы растворились у меня на глазах как прошлогодний снег. Только я с одной решил тесно познакомиться, а она возьми и пропади! Обидно!

Н-да… кому-то сегодня повезло меньше!

— Хорошо, что ты у меня не пропал! — Я ласково похлопала жеребца по носу. — Что бы я без тебя делала?

— Надо кинуть жребий, кто, я или Афанасий, будет участвовать в бегах! — Ник отвел глаза от небосвода, раскрашенного яркими лучами солнца, и мрачно посмотрел на меня в упор.

Я забыла, как дышать, увидев этот взгляд. Точнее, то, что поднималось из серого тумана его глаз. Неужели он знает о моих ночных кошмарах? Да и кошмарах ли?

Меня в очередной раз спас Борька.

— А какой, пардон, жребий? — Он покосился черным глазом на Ника и презрительно фыркнул. — Я побегу только в том случае, если на мне будет сидеть Василиса. Если нет — бегите сами! Могу в таком случае порулить!

— Но Василиса — девушка, а выбирают жениха! — запальчиво возразил Змей, видимо недовольный выбором Борьки.

— Что-то этот факт вас вчера не остановил! — поддакнула я. Молодец, Борька! Не продался врагам за килограмм изюма! — Тем более в одежде нинь-дзя никто моего лица не увидит. Если мы с Борькой победим, тогда все идет по плану. Никита пойдет к принцессе, а мы будем ждать его здесь.

— Ладно. Пусть так! — Ник задумчиво покусал губы. — Но нам нужен хотя бы еще один жеребец! А лучше два! Чем больше шансов победить, тем больше шансов попасть во дворец и получить кольцо.

— Значит, надо идти на базар или куда там еще, где продают коней! — В тот момент эта идея была для меня самой реалистичной.

Вместо ответа Ник развернулся и направился к двери, следом за ним, обиженно сопя, вышел Змей. Я вздохнула. Вот как узнать, что было сегодня ночью? Да и было ли вообще?

Мои тревожные мысли перебил Борис. Он ласково фыркнул на ухо и, едва не касаясь кожи губами, ободряюще пробубнил:

— Не тревожься, хозяйка. Все будет хорошо!

— Угу. — Я еще раз похлопала его по холке и замерла, услышав за окном странный пронзительный звук. Мгновением позже он повторился. — Что это?

— Это созывают на бега. — Борька нервно постучал копытом, словно размышляя, и наконец вынес приговор: — Времени мало. Вы не успеете купить лошадей, а кто не придет к началу переклички, того не допустят к участию в байге.

Я бросилась к двери и тут же остановилась. Обернулась:

— И что делать?

Вместо ответа Борька тяжело вздохнул и, набрав в грудь побольше воздуха, пробормотал:

— Встань передо мной, как лист перед травой!

Я даже не успела понять, не успела броситься к нему, запретить, как посреди нашего пристанища появился верткий сгусток тумана. Покружив по комнате, он, не затягивая с эффектным появлением, трансформировался в горбатую лошадку-мутанта и приветливо пропел:

— Здоровеньки булы! А я уж думала, не позовешь! Уже обидеться хотела на такое невнимание! — Лошадка тряхнула призрачной гривой и по-деловому прищурила глаза. — Ну и? Чем тебе помочь? Только учти, я реальную помощь творю, и если тебе кучку яблок убрать понадобилось, чтобы хозяева не заругали, что ты на их любимый ковер нагадил, — то извиняй! Это уже не помощь, а желание! А такая ботва не ко мне!

— Да понял я! Понял! — торопливо перебил ее Борька, виновато покосился на меня (неужто была такая повинность?) и уверил: — Помощь нужна реальная. Если ты сейчас не поможешь, то все! Кранты мне! Зуб даю!

И для верности чиркнул копытом по горлу.

Кобылка процокала ближе и потребовала:

— Рассказывай!

— Да чего рассказывать? Мы в гонке сегодня участвуем, точнее — я, две кобылы и три наездника. Но какая-то тля моих товарок сперла в неизвестном направлении, а значит, остаюсь я и три наездника! Понимаешь мысль?

— Надо по-тихому убрать двух наездников, чтобы тебе на спине мозоли не терли? — Кобылка шкодно улыбнулась в… не знаю, сколько рядов острых зубов. Ведь явно издевается, стерва метафизическая!

Но Борька заглотнул наживку до самых гланд:

— Да ты что?! Куда убрать? Никуда их убирать не надо!

— Да ты мазохист, батенька? — Улыбка стала еще шире и острее. — Тогда пусть устроят тебе перелом спины в трех местах, а я на это посмотрю!

— Какой перелом? Какой маза… арза… архист? — окончательно переполошился Борька. Видимо, и вправду на него как-то действуют чары помощи это горбатой коняги. — Нет! Не надо ничего этого! Просто верни наших пропавших лошадок!

— Ну… это уже перебор! — Горбылка так возмущенно фыркнула, как будто Борька попросил у нее нечто крайне неприличное, и отрезала: — Нет! Материальные услуги это не ко мне! Это вам надо лампу искать, чтобы их местную службу магической помощи на три льготных раза раскрутить! Это я о джиннах! А я вам тут не помощник. Адью!

Эта разговорчивая скандалистка уже собралась под шумок исчезнуть, но Борька взмолился:

— Подожди! Неужели нет никаких вариантов?!

— С теми вороными вариантами женского пола меня даже не тревожь! Что я тебе — фея крестная? То кобыл ему, то карету! А личную конюшню не подарить?

Борька воодушевленно вскинул голову, но, напоровшись на ее насмешливый взгляд, только спросил:

— Так какие варианты?

— А вариант только один! — снова ощерилась острыми зубками хитрая бестия. — Я участвую в бегах! Сама! Давно хотела повеселиться, а тут такой случай!

— Но… — Мы с Борькой переглянулись и снова уставились на Кобылку-горбылку.

— Как я смогу кого-то из вас везти, если я — призрак? — угадала она наши сомнения и поспешила успокоить: — Да легко!

Я не поняла, что произошло, только в лицо плеснул холодный ветер, заставляя зажмуриться, а когда я открыла глаза, рядом с Борькой стояла белоснежная красавица-кобыла.

— Например, так! — произнесла она своим ехидным голоском, развеяв чары. — Только, чур, всадника я выберу сама!

— О, мадам, вы великолепны! — не удержался от комплимента Борис.

— Между прочим, мадемуазель, но это лишняя для тебя информация, рыжий! Не родился еще тот непарнокопытный, способный меня заинтересовать на физическом уровне! — отбрила бесовка тут же поникшего жеребца и заторопила: — Ну что, шевелим колготками, или думаете, я это дефиле за просто так устроила?

Кобылка, а следом Борька не спеша спустились по каменным лестницам караван-сарая, и даже как ни в чем не бывало отметили это дело. Стараясь не вляпаться в душистую неожиданность и молясь не попасться на глаза возмущенной прислуге, я прокралась вниз и как ошпаренная выскочила вслед за лошадьми под пронзительно-синее утреннее небо.

Змей воодушевленно ругался с конюшим, в буквальном смысле стремясь вытрясти из бедолаги наших кобыл, и нас не заметил, а вот Ник срисовал нас довольно быстро. Тронул Змея за плечо, привлекая внимание, и направился ко мне.

— Откуда лошадка?

— Из караван-сарая, вестимо! — тут же ответила лошадка и подмигнула. — А что, не узнал, касатик?

Ник с секунду озадаченно хмурился и выпалил:

— Кобылка-горбылка?!

— Она самая! — Кобылка тряхнула белоснежной гривой и поинтересовалась: — Ну что? Поехали? Или ну их, эти бега? — Не дождавшись ответа, бестия направилась ко мне, сосредоточенно меня обнюхала, затем заявила: — Ты. А второго бугая пусть мой подопечный везет-надрывается!

— Но это моя хозяйка! — возмутился Борька.

— Да я и не настаиваю! — фыркнула кобылка. — Могу прямо сейчас исчезнуть. Надо?

— Не надо! — хором выпалили Ник и Борька, а я, дабы не тратить время, забралась к ней на спину.

— Эй, а где седло?!

— Так лучше? — сухо буркнула кобылка, и я почувствовала, как покатая, гладкая спина стала деревянной, жесткой и удобной! В руки сами легли появившиеся из ниоткуда поводья.

Не дожидаясь, когда я ее стегну, бестия сама сорвалась с места в галоп, оставив моих ошалевших спутников задыхаться в клубах пыли. Вскоре к нам присоединился Ник на Борьке.

— А где Змей? — прокричала я, оглядываясь.

— Сказал, если не найдет скакуна, будет ждать нас на финише! — услышала я от Ника.

Затем улица резко вильнула, выпуская нас на уже знакомую площадь.

Н-да… что-то желающих пободаться за руку принцессы поубавилось. Из сотен желающих ждали отмашки около двадцати шамахан на жеребцах, остальные записались в зрители и встретили наше появление недовольным гулом.

— Что случилось? — поравнявшись с линейкой дожидавшихся старта всадников, поинтересовался Ник. Я навострила уши.

— Не знаю, какой шайтан решил сегодня ночью развлечься, да только из двухсот тулпаров в стойлах осталось стоять около двадцати. — Сидевший на скакуне шамаханин (не сказать что сильно молодой и богатый) бросил на нас подозрительный взгляд. — Ну и вы еще.

— А если купить? — не унимался Ник.

— Стада тулпаров сейчас на пастбище. Ждать, когда их пригонят, — пройдет дня два, а день рождения принцессы сегодня! — с охотой пояснил его сосед — молодой, безусый парнишка с веселым прищуром и без того узких глаз.

— А шах вечером праздник назначил, чтобы еще и выбор принцессы отметить! — вздохнул третий — толстяк, напяливший на себя такую же форму нинь-дзя, как и у нас с Ником. — А вы из какого подразделения?

— Из Славничего! — буркнул Ник.

Толстяк хотел спросить что-то еще, но тут на площадь вышли учредители байги и воздух прорезали знакомые протяжные звуки.

— Участники забега приглашаются на перекличку! — довольно громко гаркнул седобородый старец. Стихли последние голоса, все замерли, стараясь не пропустить ни слова. — Затем провожатый проводит вас к началу трассы. Ввиду сложившихся обстоятельств избранных будет всего трое. Если принцесса не изберет себе мужа, байгу перенесут еще на год.

Мы с Ником переглянулись.

— Нет, ждать еще год я не смогу. — Я отвела от него взгляд и криво улыбнулась. — Ни дня!

— Что сегодня произошло? — наконец он задал самый неприятный для меня вопрос. — Расскажи мне…

Произошло — это не то слово! А как рассказать?! «Извини, дорогой, но я тебе изменила!» Хотя… чему изменять, если ничего не было?

— Все хорошо! — Я улыбнулась, стараясь не встречаться с ним взглядом. — Все просто прекрасно!

Он не ответил. Только отвернулся.

Я едва не пропустила мимо ушей названное мной вчера на перекличке имя. Василь ибн Еремей. Это ж надо было придумать!

— Здесь! — стараясь подражать мужским голосам, гаркнула я и подняла руку.

Старец коротко взглянул на меня, что-то черкнул в длинном свитке и выкрикнул имя Ника:

— Никита Заречный?

— Туточки! — Ник только кивнул, а Борька переступил копытами, словно привлекая внимание.

Старик снова что-то черкнул.

Перекличка продолжилась. Многих не было, а те, кто был, настороженно оглядывались, изучая соперников. Конечно, много взглядов привлек Борька, но приз зрительских симпатий определенно получила Кобылка-горбылка.

Я невольно коснулась ладонью ее гривы. Она скосила глаза. Снова раздался пронзительный звук, и кобылка вздрогнула. Не дожидаясь приглашения, она выгнулась как кошка и, заметив проводника на растерянном ослике, поскакала к нему первой. Вслед за нами зацокали копытами остальные тулпары.

Не заметив, мы миновали город. Казалось бы, только что плутали по узким улочкам Санда-Карама, распугивая зевак, жавшихся к блестящим стенам домов, — и вот уже впереди стелется уходящая к горизонту желтая степь.

Отметку мы нашли очень быстро. Просто дымившаяся линия из догоравших костров. Тулпары дыма и огня не испугались. Подошли и покорно встали в ряд между кострами, нетерпеливо дожидаясь сигнала.

И он не замедлил прозвучать.

Я несколько секунд смотрела, как стремительно исчезают в пелене из дыма и пыли мои соперники, и яростно затеребила поводья пританцовывающей на месте кобылки.

— Но! Эй? Просыпайся! Ау?! Это бега! Тут не стоять, тут бежать надо!

Горбылка вняла моей истерике и побежала. Задом наперед! Над собравшимися болельщиками повисла гробовая тишина. Затем чей-то голос визгливо вопросил неведомого собеседника:

— Махмуд, ты из чего костры собирал?

— Из кизяка! — послышался недовольный бас. — Из-под моих коровок!

— Тогда другой вопрос — что кушают твои коровки? Ты глянь, как эту кобылу переклинило!

Раздались робкие, а затем и куда более решительные смешки. Но мгновением позже смеяться расхотелось. У меня под руками кобылка съежилась, обзавелась самыми настоящими верблюжьими горбами и изрядно уменьшилась в росте. Отбежав метров на пятьдесят, она замерла как вкопанная. Нагнулась, заставив меня потуже намотать на кулаки поводья, и стартовала!

На первой секунде остались далеко позади озадаченные зеваки, на второй мы догнали и поравнялись с шедшими в первой тройке скакунами. Я успела заметить Ника и преследующего его вороного жеребца с толстяком, одетым в такую же, как у нас, одежду нинь-дзя. На третьей секунде этого сумасшедшего бега я поняла, что сначала лечу, а потом лежу, уткнувшись носом в кочку, поросшую мягкой засохшей травой, а неподалеку, у вереницы дымившихся костров, неистовствует криками и воплями толпа.

— Ну и чего ты разлеглась? — раздался над ухом ехидный голос кобылки. — До финиша два шага шагнуть, а она лежит!

Я торопливо поднялась, отряхиваясь от земли, и огляделась. Позади, вздымая к небесам клубы пыли, стремительно приближались всадники, а перед глазами, уменьшившись в сотни раз, парила в воздухе подлая скотинка.

— А что, самой доскакать — слабо?

— Не слабо, но мое слово крепче самогона! — оскалилась горбылка зубками-иглами. — Сказала — поучаствую, значит, поучаствую! На победу я слова не давала! Еще скажи спасибо, что до финиша доскакала! Теперь сама пробегись немного и будешь в дамках!

Бросив меня одну, пакостница с хлопком исчезла, а я с ужасом поняла, что на меня несутся как минимум двадцать коней, причем самый первый, черный как смоль, уже был совсем близко! Не думая ни о чем, я развернулась и с воплями бросилась бежать к финишу, петляя как заяц. Позади раздался звук, как будто уронили телегу, злые крики и ржание лошади. Очень хотелось оглянуться, но приближающийся топот гнал меня прочь.

У дымившихся пепелищ бесновались люди, а мне было все равно! Только бы спастись! Если не затопчут жеребцы, придушат потенциальные женихи!

Я так погрузилась в свои страхи, что только успела ойкнуть и присесть, когда через меня перелетел подозрительно знакомый рыжий коняга и первым пересек дымную черту. Второй ее перешагнула, точнее, перебежала я, а третьим оказался все тот же резвый толстяк.

Перед нами, будто из воздуха, материализовался старик со свитком под мышкой и вскинул руку. Вопли неистовствующих зевак смолкли, будто отсеченные мечом.

— Байга закончена! Я бы хотел назвать трех батыров, что сейчас вместе со мной пойдут на поклон к принцессе Яллар! — Старик оглядел всех подоспевших участников байги, что теперь стояли позади нас, с надеждой ловя каждое его слово, и усмехнулся. — Но! Из трех заявленных победителей только двое пересекли эту черту в соответствии с правилами. Третий, — старик указал свитком на меня, — из победителей исключается. Так как в достижении цели он использовал магию. Его лошадь оказалась волшебной, а волшебство в данном вопросе не приветствуется!

— Боюсь, мудрейший, это происки врагов! — Распихивая зрителей, к нам вышел затянутый в костюм нинь-дзя Змей. — Я сам лично видел эту кобылу перед забегом. Она настоящая, из плоти и крови. Скорее всему виной то черное колдовство, что сегодня отрешило добрую половину славных мужей от участия в байге! Просто сработало с замедлением, и лошадь исчезла, когда этот джигит был в двух шагах от победы!

— Может быть! — Старик едва заметно кивнул моему нежданному заступнику, но решение не изменил. — И все же сегодня я с печалью заявляю: выиграли байгу всего двое батыров. По правилам победителем является тот, кто пересечет финишную черту верхом на лошади! Значит, вы двое, идете за мной!

Старик указал на помалкивающего Ника и толстяка, которому повезло больше других. Затем нарисовал в воздухе размашистый знак и шагнул в появившийся вихрь. Ник спешился и, хлопнув Борьку по холке, указал на меня, а сам направился вслед за стариком. Толстяк попытался гордо въехать в магические ворота не спешиваясь, но как пробка из бутылки вылетел вместе с жеребцом. Быстро смирившись с бесплодностью своих попыток, он вскочил, не заботясь о судьбе жеребца, снова ринулся к вихрю и под улюлюканье толпы безвозвратно исчез. Вихрь тут же уменьшился и растворился в воздухе, будто не было.

Я, наверное, еще долго бы смотрела в точку, где только что крутился смерч, забравший с собой Ника, если бы не Борька. Подкравшись, он сунул мне голову под мышку, да так и замер, едва слышно посапывая. Змей тоже не заставил себя ждать:

— Нет, ну что за порядки у этих шамахан? Человек выиграл, а его — что?

Я перевела на него взгляд:

— Что?

— Отвергли! Вот что!

— Ну и ладно! — Я отмахнулась. — Даже хорошо!

— А как же принцесса? — Глаза Змея хитро прищурились.

— Ну ты подумай! Вдруг бы принцесса выбрала меня? То-то бы она удивилась! — Я улыбнулась, невольно вспоминая пророчество тети. — А потом бы еще и наваляла по первое число!

— Ну да… — Змей почесал затылок и хлопнул Борьку по крупу. — Чего замер, друг? Давай разворачивайся к дому.

— Это куда, например? — Борька недовольно фыркнул и соизволил вынуть нос из моей подмышки.

— Что, от бега память подпортилась? — Змей, не сильно смущаясь, запрыгнул в седло и протянул мне руку. Прямо как Ник… — Двигай к караван-сараю!

— Так какой же это дом? — Борька, стервец, вдруг сел и, будто бы не слыша проклятий Змея, съехавшего по нему, как с горки, в пыль, философски заметил: — Родной дом сараем не назовут! Даже если он сарай и есть!

— Ты тут поумничай еще! — Красноречие Змея наконец иссякло, он поднялся, отряхнул штанины и вполне миролюбиво поинтересовался: — Ты чего сидишь? Устал?

— Да нет, — тот вскочил на ноги и переступил копытами, — просто неохота грыжу наживать. Ты один весишь как Ник с Васькой, вместе взятые! Так что не обессудь, но топать тебе пешком до своего сарая. — И ткнулся мягким носом мне в щеку. — Садись, Василек!

А я вдруг разозлилась.

— Еще раз так назовешь — продам на первом же базаре! — Одним махом взлетев в седло, что есть силы пришпорила жеребца.

Борька обиженно заржал и сорвался с места в карьер. Шамахане, те, что не успели разойтись, бросились врассыпную, на непонятном наречии желая мне вслед явно всего хорошего.

Я летела по степи, по улицам Санда-Карама, не замечая красоты этого древнего города, не слыша приветственных криков горожан, славящих участников гонки, не замечая праздничных шатров, раскинувшихся на больших площадях. В груди словно зажгли костер, и он разгорался все сильнее, превращая кровь в лаву, а сердце в пепел.

Даже заплакать не могу. Страшно! А вдруг вместо слез по щекам потечет огонь, оставляя на коже обожженные полосы? Что со мной сегодня сделал Феникс? Почему мне все труднее сопротивляться ему? Почему боль, что проснулась сегодня утром вместе со мной, становится все сильнее? Все ярче? Все злее?

Ник… Он мог бы помочь. Советом или делом, но… как смотреть ему в глаза? Как мечтать о его любви? После того что было. Да и было ли? Нет! Хорошо, что он сейчас от меня далеко! Феникс навсегда оставил в моей душе пустыню. Там больше нет места для Ника…

Борька остановился так стремительно, что я едва не вылетела из седла, но усидела и будто бы очнулась, разглядывая переливающиеся, словно посыпанные золотой пылью, высоченные стены дворца.

Дворца?!

— Ты куда меня привез? — сердито прошипела я, оглядываясь. Чуть подальше серебрилась массивная, высокая полукруглая дверь, по обе стороны которой застыли статуями стражники.

— Как ты и хотела! Во дворец! — Борька снова отчебучил номер, что и со Змеем. Сел. Волей-неволей пришлось спрыгнуть. — Давай иди, требуй с них вернуть тебе Ника!

— А у кого требовать?! — Я еще раз оглядела массивные двери и преграждающих путь во дворец стражей. А ведь и вправду как статуи. Даже не шелохнутся!

— Да хотя бы у этих шамахан. — Борька поднялся и неспешно направился к ближайшему. — Здрасте, уважаемый! Ну че? Как работка? Не надоело бревно с глазами изображать?

Шамаханин не шевельнулся. Только чуть заметно сдвинул брови. На лице второго появилась едва заметная улыбка. Борька довольно фыркнул, заметив результат общения, и потрусил к другому стражнику.

— Да ты посмейся! А хочешь, разомнись, сходи похарчи, а я тут вместо тебя покараулю.

Реакция оказалась обратная. Улыбка с лица стражника пропала, а вот брови удивленно полезли на лоб.

— Эй? Я, кажется, с вами разговариваю? Хоть бы вежливо на ху… хутор бабочек ловить послали! Чурбаны невоспитанные!

Ноль реакции. А вот Борька, кажется, всерьез разозлился. Решив больше не говорить, а действовать, он подошел и демонстративно наступил копытом на ногу одному из стражников. Тот пронзительно заверещал. Его товарищ попытался врезать бешеному тулпару по заду, но словил задним копытом в челюсть и рухнул в пыль, старательно выплевывая выбитые зубы.

— Что тебе нужно, ша… шайтан-ага? — Первый стражник кое-как перестал прыгать в обнимку с отдавленной ногой и решился пойти на переговоры.

— Хорошее имечко! Веское! — одобрил Борька и перешел к делу: — Нам известно, что во дворец был доставлен один из победителей байги. Имя — Никита Заречный. Хотим его увидеть и, так сказать, проводить в последний путь!

— Суженый принцессы Яллар умирает? — В глазах стражника отразился неподдельный ужас.

— Почти! — не стал разубеждать его конь. — Женится! Нам после сего ритуала, сам понимаешь, будет до него как до звезд! Соображаешь?

Стражник искренне покачал головой.

— Пожови ты им этого шлавича! — зло прошепелявила жертва зубодробильной техники марки «Борька». — А мне лекаря! Вдруг еще не пождно, и он прираштит мои жубы?

Наконец что-то в мозгу у доблестного стража щелкнуло. Кивнув, он толкнулся в ворота и, не говоря ни слова, испарился в открывшейся нашему взору узенькой дверце.

— И без глупостей! — рявкнул ему вдогонку откуда-то сверху голос Змея. — У нас в заложниках твой беззубый товарищ!

Мы с Борькой одновременно задрали головы, разглядывая Афанасия, пикирующего на нас верхом на крошечном белом облачке. Как оказалось мгновением позже, под белое облачко искусно маскировалась Кобылка-горбылка. Приземлившись, она стряхнула Змея нам под ноги, зависла перед мордой у Борьки и заявила:

— Имей в виду, красавчик! Эта помощь не в счет, но ты мне за нее тоже заплатишь!

И, не дожидаясь ответа, исчезла.

— Класс! — Борька попятился и уселся на подбиравшего выбитые зубы стражника. Тот хрюкнул, попытался подергаться, но, поняв бесплодность попыток, уткнулся носом в пыль и затих. Борька, будто не заметив случайной жертвы, поерзал задом, устраиваясь поудобнее, и продолжил жаловаться: — Вот я попал! Она теперь что, за всю свою благотворительность будет мне счета выставлять? А вот фиг вам! Сам справлюсь! И не нужна мне ваша помощь, дамочка!

— Ну эт ты зря! — Змей подошел, потыкал носком сапога в не подававшего признаки жизни «заложника» и одним рывком поднял Борьку. — Нам сейчас как никогда надо держаться вместе! Развязка близка, и неизвестно, какие желания исполнит нам кольцо Пепельного!

Борька открыл пасть, чтобы не оставить это утверждение без ответа, но тут маленькая дверца снова распахнулась и оттуда с опаской выглянул стражник.

— Где Ник? — в три голоса поинтересовались мы.

Стражник с тоской покосился на бедолагу-товарища, отдыхавшего в дорожной пыли, и рискнул показаться весь.

— Все что мог — я для вас сделал! Ваш друг выйти не смог и передал вам записку. — Он рывком протянул к нам руку и разжал ладонь, на которой лежал крохотный, свернутый вчетверо листок. И вдруг взмолился: — Не убивайте, а?

Дожили!

— Ты нас за кого принимаешь, а?! — возмутился Змей, не забыв сдернуть с дрожавшей ладони стражника записку. — Мы всего лишь хотели друга увидеть!

— А Ибанесса затоптали! — Стражник осмелел и обличительно ткнул пальцем в не подававшего признаков жизни товарища.

— Да жив твой Ибанесс! — обиженно фыркнул Борька. — Просто поспать прилег!

— Что-то он совсем не похож на живого! — не унимался искатель справедливости.

— Ща оживим! — Змей устало сунул руку за пазуху и протянул к стражнику ладонь, на которой зазывно поблескивали золотом монеты. — Спасибо тебе, мил-человек, за помощь! А в награду даю тебе двадцать золотых. Правда, не вашей страны, да какая разница? Золото, оно и в Пекельном мире золото!

Не знаю, какую магию применил Змей, какие заклинания успел прошептать, да только действительно случилось чудо! Борькина жертва вдруг очнулась и резво кинулась к товарищу, уже сгребавшему золото с ладони.

— Половина моя!

— С хренов ли?

— Да хоть с хренов, хоть с маиса, хоть с конопли! Я — пострадавшая сторона! Меня дважды покалечили, пока ты прогуливался!

— Я не прогуливался, а выполнял важное поручение, пока ты тут отдыхал!

— А в глаз?

— А в нос?

Не дожидаясь логического завершения товарищеского спора, Змей взял под уздцы Борьку, под руку меня и уверенно повел нас подальше от дворцовых ворот.