Вызов (ЛП)

Глава 2

Вы бы наверное подумали, что я буду рада своей способности превратить вечеринку на складе в полный и абсолютный хаос менее, чем за пятнадцать секунд.

Но это не так.

Я перепрыгнула барную стойку, мои ботинки едва коснулись ее стеклянной поверхности. Здесь не было ликера, только слишком дорогие бутылки воды и блестящие банки энергетических напитков. Бармен, мускулистый парень, который, вероятно, был расстроен тем, что застрял здесь, вместо того, чтобы быть в настоящем баре, держал бейсбольную биту размером с маленькое дерево. Он что-то кричал, но я не слышала его из-за пожарной тревоги и все равно уже двигалась дальше. Давка возле двери, начавшаяся из-за моего сфальсифицированного сигнала, — на самом деле я не была уверена, что это сработает — могла удержать кровососов подальше от меня в течение еще нескольких секунд.

Вместо того чтобы охотиться сегодня ночью на беспомощных людей, вампиры стали охотиться на меня. Я только надеялась, что не была такой же беспомощной, какой чувствовала себя.

Папин голос появился, как всегда, в тот момент, когда мне надо было знать, что дальше делать, и причем быстро. «Не думай об этом, Дрю, детка. Процесс обдумывания замедляет тебя. Двигайся!»

Им, должно быть, пришлось спрятать что-то позади бара. Я увидела дверь и нырнула за нее, позади меня раскалывающийся треск слышался через стену шума и скрывался под видом музыки и сигнала тревоги.

Кровососы разгромили бар. На мгновение мне было интересно, что случилось с барменом, и я беспокоилась о нем, но не долго. Я была слишком занята.

— Что ты делаешь? — Кристоф казался спокойным. Но для того чтобы бежать, мне требовалось нормально дышать. — Не беспокойся, кохана. Я слышу, как ты дышишь. Все хорошо.

Слышать его, спокойного и собранного, было приятно. Полагаю, я всегда работала лучше, если кто-то говорил мне, что делать. По крайней мере, когда вампиры преследовали меня. Как если бы я была с папой — когда он направлял меня, я могла успокоиться и сосредоточиться.

Дверь позади бара распахнулась, и я опустила вниз стонущую, деревянную лестницу. Шум уменьшился частично потому, что приступ мигрени, который они называли «музыкой», был прерван визгом. Я оказалась в своего рода подвале. Бетонные стены, ящики бутилированной воды, другие предметы я не смогла опознать.

Они должны были принести куда-то запасы, или иначе я просто заманила себя в ловушку. Но увидела еще хрупкие, широкие лестницы и трап, которые вели вверх, к широкой металлической двойной двери, которую вы перешагиваете, когда гуляете по тротуару.

По крайней мере, люди перешагивали их, не раздумывая дважды. И я пыталась не раздумывать.

Мне потребовалось полсекунды, чтобы увидеть, что это был замок.

Черт! Но я слишком быстро двигалась, чтобы позаботиться об этом. И позади меня послышался высокий, безжизненный крик ярости, который прошелся прямо через мою голову.

Охотничий крик носферату. Он пронзил мои виски и сильно исказился.

Я тоже закричала, опустила голову и стала двигаться к двери. Ужас — отличное горючее для трансформации. Я чувствовала ее, как теплое масло, стекающее вниз по коже; внезапно мир сомкнулся под слоем прозрачной, податливой вяжущей массы. Я думала, что мир замедлялся, пока Кристоф не объяснил мне, что это не так — это просто я двигалась слишком быстро. После того, как я пройду «становление», я буду способна включать это по своему желанию.

Я не могла дождаться! Но прямо сейчас...

Замок щелкнул. Я выбила двери, как бомба, каждый шаг раскалывался, когда мои Док Мартинс тяжело стучали. Вспышка красной боли, мой крик прервался на половине шага, и Кристоф что-то говорил мне в ухо, но я не слышала его: слова тянулись, как ириска.

Не только это, но и шок от звука ломающихся дверей вытряхнул наушник. Он упал далеко, и я прыгнула, ботинки стучали по тротуару, когда металлические двери лязгнули с обеих сторон. Я только выпрыгнула на тротуар, как попрыгунчик человеческих размеров, и начался крик.

«Теперь двигай задницей, детка!» — папа не беспокоился о боеприпасах, а беспокоился о побеге, как тогда, когда мы были за пределами Батон-Руж[2] и когда показались зомби.

Черт, было больно думать о папе! И зомби. И обо всем.

Толпа могла бы обеспечить некоторое укрытие, но этого было не достаточно. Неон пробегал по стеклу, странно проносясь, потому что я так быстро двигалась, шарф трепетал и оттягивал меня назад, я сильно затянула его вокруг горла. Эта часть города была живой и громадной, другие ночные клубы были переполнены, и повсюду слонялись люди. Есть необычное умение бегать через толпу, но когда вы проноситесь мимо людей, то не используете его так, как используют его дампиры. Вместо этого, вам приходится избегать столкновения друг с другом.

Вы действительно можете ударить кого-то или вытолкнуть на дорогу. Но есть другая причина, по которой вы пытаетесь избегать столкновения, — это замедляет вас. А вы не можете позволить себе замедлиться, когда вас преследует кучка вампиров. Жвачка во рту превратилась в тяжелый кусок безвкусного клея. Зубы покалывали, когда трансформация нарастала, проходя по мне и стимулируя меня. Медальон мамы подпрыгнул, прохладный металл целовал грудь.

По крайней мере, в юбке я могла двигаться. Иногда джинсы слишком обтягивают ноги. Но мне было настолько трудно заказывать вещи, что я была рада любому свободному дюйму, который предоставляло мне платье. Я завернула за угол, перешла пешеходный переход и прыгнула. Серебряный БМВ резко затормозил: для них горел зеленый свет, мои ботинки стукнулись о капот, и я использовала его как трамплин, отталкиваясь от куска металла. Позади себя я услышала визжащий крик. Он прошел стеклянными шипами через мозг и попытался вонзиться в него, крутя и разрывая, но я не замедлилась.

В этом и есть польза обучения. «Когда что-то случается, — всегда говорил папа, — и ты не на высоте от подобного положения — ты погружаешься в обучение».

Я действительно откинула голову, свободно выплюнула жвачку и пожалела об этом, потому что во рту сразу же пересохло, и вкус восковых цитрусов был хуже, чем когда-либо.

«Направляйся к Парку, ты сможешь потерять их в Парке. И он находится ближе к Школе, плюс другие дампиры могут быть на ночной охоте». Это замечательный план, действительно замечательный, теперь посмотрим, будет ли он работать. Мир заикнулся и скользнул вокруг меня, как будто я была на тарелке, смазанной жиром. Снова послышался охотничий крик, свистя, как чайник со сломанной створкой. Должно быть, две группы на вечеринки были охотниками, а остальные рыскали в ночи. Они звали подкрепление. Два боевых подразделения дампиров и тыловая команда не способны справиться с ними, а теперь, когда носферату знают, что гоняются за светочей, они не остановятся.

Поэтому «убраться отсюда» — стало отличной идеей. Но это также значило направиться в Челси Парк, что было плохой идеей — недостаточно укрытия. Мне пришлось быстро думать, но больше некуда было идти, кроме как на север, и надеяться на лучшее.

Бежать. Воздух был наполнен запахом горелого дизеля, боль в боку вырвалась и зависла возле ребер, готовая снова охватить меня, как только чистая, вяжущая масса отступит, и я останусь с простой человеческой скоростью.

Это плохо, плохо, плохо...

Но я продолжала идти. У меня не было выбора.

Мир звенел, как влажный бокал, который натирают до блеска, и я услышала совиное мягкое, бесстрастное уханье. Полоса белого сомкнулась над головой, перья стали как будто заштрихованными, как в быстрой перемотке работы художника с углем. Совиные желтые глаза загорелись, и она описывала сложные круги над головой. Затем она выстрелила, как ракета, и я удержала неизбежную хватку мира, возвращающегося в свою обычную медленную скорость с рвущимся, мысленным усилием.

Это как быть с оборотнями на одном из дневных забегов, которые начинаются на зеленом пяточке Центрального Парка. Смазанные вспышки: старая леди с открытым от удивления ртом, группа детей из колледжа, китайский ресторанчик со знаком пиратского корабля — все превращалось в сжатую пулю размытой информации. Сова — бабушкина сова, хотя это была животная форма моей трансформации — энергично свернула направо и исчезла в открытой пасти входа в метро.

Плохая идея, Дрю.

Но раньше я никогда не сомневалась в бабушкиной сове. Я пошла по тротуару, каждый шаг издавал странный, шлепающий звук, и увидела, почему сова повела меня сюда.

Потому что там были бумажные очертания черных теней носферату, прыгающих вверх и вниз по улице, и я бы была поймана, как крыса в клетке, между ними и теми, кто находился позади меня, если бы быстренько не придумала что-нибудь.

Я опустила голову и пронеслась ко входу в метро. Прямо перед тем как я поднялась наверх лестницы, ночь пронзило еще одно завывание. На этот раз оно было чистым и холодным, прорываясь сквозь слои человечества и щекоча пушистого, четвероногого зверя, который скрывался в вас, во мне — во всех под тонким слоем цивилизации.

Оборотни были в городе и услышали, что носферату шумят. Спасибо, Господи!

Это не значило, что я выживу, но мои шансы возросли!

Моя сумочка отскакивала, кулаки пульсировали. Шарф соскользнул, жемчужины царапали горло. Я с грохотом спустилась по лестнице, ноги касались каждой пятой или шестой ступеньки. Там был поворот, я почти врезалась в стену, прыгнула на железные перила в центре, миновала турникет, где вы, как предполагается, вставляете карту, и с толчком приземлилась на платформу. Я почти потеряла равновесие и вполне уверена, что трем людям на платформе показался отличный вид на мое нижнее белье, потому что юбка развевалась, как флаг в сильный ветер.

Поезд только что остановился — полоса желтого, как масло, света и кричащего, грязного серебра. Я энергично нырнула в двери, поскольку они закрывались, и оказалась в пустом, воняющем мочей вагоне метро. Оранжевые пластиковые сидения располагались аккуратными рядами, а стены испещряли граффити.

Боль в боку усилилась, пот выступил на коже большими прозрачными каплями. По крайне мере, волосы все еще были прибраны. Завиток упал мне на лицо, переливаясь золотом, когда трансформация гладила меня теплыми, любящими руками. Ребра дрожали, как у колибри, когда она дышала, в то время как я чувствовала, что сердце скоро вырвется из груди и станцует прямо здесь канкан.

Поезд сдвинулся в тот момент, когда я уловила около турникета проблеск неясного движения. Вспышка зубов цвета слоновой кости и широких, черных, блестяще-желатиновых глаз, когда носферату зарычал, потом поезд погрузился в туннель, и единственная вещь, которую я смогла увидеть, — это отражение в окне. Я выглядела испуганной до смерти, на щеках появился лихорадочный цвет, и из-за подводки — Наталья уговорила меня нанести ее — я стала похожа на енота. Мамин медальон мерцал, превращаясь в кусок льда на моей потной коже. Боль в боку немного ослабла, но я не перестала задыхаться.

Я попыталась сразу все осмотреть. Коснулась уха, но мои кончики пальцев встретили только острые края алмазного гвоздика. Черт возьми! Теперь я вспомнила, что наушник далеко отлетел.

Я одернула юбку, попыталась контролировать дыхание. Дернула шарф, чтобы немного ослабить его. Я не была такой уж идиоткой, чтобы думать, что опасность осталась позади. Если бы они хотели сделать мне больно, то могли бы, конечно же, последовать за поездом. Я издала нервный смешок, хватаясь за шест, когда поезд бросился вниз по дуге.

План С оказался не таким уж и плохим. Я все еще дышала!

Стук из вагона заставил меня поднять голову. Был ли это просто шум метро или...

Я подумала было снова сплюнуть, вкус сладкой опасности был таким густым! Все же опасность не осталась позади.

В каком случае мои шансы были высоки: оставаясь здесь или двигаясь вперед? Ну, конечно же, двигаясь вперед! Я направилась к передней части вагона, ноги стали похожими на лапшу. Как будто я выпила слишком много папиного Джим Бима, мир становился размытым, как когда катаешься на каруселях. Позади меня послышался еще один стук, и я все еще не могла сказать, был ли это шум вагона или носферату очень старались, чтобы заполучить мою голову.

Ха! Можно ли заполучить чью-то голову, не прилагая усилий? Это один из тех вопросов без ответа, как, например, почему хот-доги обертывают в восемь упаковок, а булочки в десять. Кто-то уже спрашивал меня об этом: можно ли заполучить?

Сердце сильно сжалось. Я отбросила это чувство. Я не могла позволить себе думать о нем. Мне нужно прямо сейчас собраться с мыслям!

Я следила за дверью. Там была защелка, и если бы я потянула ее, то вполне уверена, что она бы повредилась, а потом я бы затерялась в туннелях. В темноте или близко к полной темноте, неважно.

Какой выбор! Носферату в движущемся вагоне метро или спасение и, возможно, перелом чего-нибудь, потом в темном туннеле придется иметь дело с носферату и поездами.

— Придерживайся плана, — пробормотала я, копаясь в своей крошечной сумочке. — Придерживайся чертово плана! Да!

Хиро не просто разозлится. Он сойдет с ума. И Брюс будет выглядеть разочарованным. А Кристоф...

Он уже в пути. Ты же знаешь, что это так! Тебе просто надо постараться сохранить голову в целости и сохранности, пока он не придет.

Легче сказать, чем сделать! Завизжали тормоза; я качнулась вбок, когда поезд замедлился, приближаясь к следующей остановке. Пальцы сомкнулись на крохотном телефоне, когда послышался третий удар, на этот раз он сопровождался скрежетом металла, исходящим от вагона позади меня. Я бросила телефон, оглянулась и увидела когти, торчащие в задней стене. Они исчезли, потом белые, как личинки, пальцы протиснулись и начали прорываться через заднюю стенку вагона, как будто она была фольгой.

Сперва беги, позвонишь позже!

Внезапно я очень обрадовалась тому, что в вагоне не было людей. Поезд тряхнуло, он замедлился, и я схватилась за открывающуюся дверь.

«Не высовывайте ноги и руки во время поездки», конечно. Это хорошее предупреждение для парка развлечений. И не очень хорошее прямо сейчас.

Трансформация с любовью разлилось по мне. Когда я дернула дверь, послышался металлический визг и резкое торможение. Станция, освещенная флуоресцентным светом, распахнулась, как цветок, длинный лестничный пролет вел вверх. Я дважды пнула дверь; на второй раз толчок выломал ее, и я схватилась за отверстие, которое она образовала позади. Дверь влетела в плиточную стену, ударившись мегатонной силой. В воздух взлетели пыль и острые осколки от плитки. Я прыгнула в тот момент, когда носферату ворвались в вагон.

Первыми приземлились ноги, а тренировки научили меня сворачиваться в комок. Я откатилась, теряя энергию и стирая кожу на коленках и правой руке, поднялась и побежала. Шарф разорвался, его жемчужины, натирающие кожу, оторвались. Я добежала до лестницы со сверхъестественной скоростью, ботинки издавали странный, глухой звук, когда касались бетона. Звуки шагов позади меня были слишком тяжелыми и быстрыми, чтобы принадлежать человеку.

В кино преследуемая девушка оглядывается назад, пока какое-то существо догоняет ее. Желание оглянуться никогда не приходило мне в голову. С одной стороны, это очень сильно замедлило бы меня.

С другой — если бы меня догоняли, я бы не хотела знать об этом. Я бы хотела бежать изо всех сил и не спотыкаться из-за того, что оглядывалась назад, как идиотка.

Мир снова замедлился, но в этот раз неохотно. Я слишком устала, я была напугана, но лезвие эмоций, которое позволяло мне использовать сверхчеловеческую силу, смягчалось. Только благодаря адреналину можно зайти так далеко.

Я вскочила на турникет, который находился наверху лестницы. В поле зрения не было бабушкиной совы. Здесь я была сама по себе, а носферату — прямо позади меня, звук шагов отдавался эхом, а рычание отскакивало от плиточных стен. Поворот и еще один пролет, и ночь, полная выхлопных газов и запаха опасности, уже дышала мне в волосы. Вкус восковых апельсинов заполнил рот, я снова сглотнула и пожалела об этом; дар пылал внутри головы.

Мои ноги запутались.

Если бы этого не произошло, то носферату сбил бы меня. Но поскольку это произошло, он кувыркнулся, когда я упала; его когти слегка коснулись моих волос и состригли несколько завитков, когда он закрутился, как кошка, в середине прыжка. Я откатилась, сдирая еще больше кожи на ноге, ноги конвульсивно пошатывались, и я споткнулась. Улица была темной, жилой, но я слышала потрескивание неона и колотящийся недалеко от этого места грозовым пульсом клуб.

Носферату аккуратно приземлился на колени, опираясь рукой о влажный тротуар. Была изморось, и его черные глаза мерцали в неясном свете уличного фонаря. Он был блондином, капельки воды свисали с модной, подстриженной слоями прически. Его одежда стоила больше, чем месячная зарплата, Армани, если я не ошибаюсь, а туфли были сделаны из крокодильей кожи.

Ублюдок! Даже крокодилы не заслуживают этого. Особенно, когда большая часть их мяса, вероятно, отправляется гнить в болота, после того как тупицы сдирали с них шкуру.

Я вдохнула, руки поднялись и все сузилось до единственной точки возле меня. Вот оно. То, для чего я тренировалась — встретить носферату на темной улице.

Надрать ему задницу — это месть!

Если бы сегодня я не играла роль приманки, то у меня было бы оружие или пара малаек. Даже мой покрытый серебром складной нож был бы отличным вариантом! Но нет, я была один на один с этой проблемой.

Замечательно!

Губы носферату снова искривились, зубы цвета слоновой кости светились. Те зубы поглощали весь свет, вбирая его из темной улицы и обвивая им губы. Рычание превратило его привлекательное, подростковое лицо в карикатуру ненависти. Мои колени ослабли.

Если у тебя есть План D, Дрю, самое время воспользоваться им!

Но у меня не было плана. Через несколько секунд он прыгнет, а я попытаюсь убраться с его пути, и я или отпрыгну, чтобы оставаться впереди него, или стану очень мертвой.

Еще один рык, этот был низким и невероятно громким. Он пришел ко мне горячим порывом, пробирая до костей, как удары басов из динамиков. Никогда не думала, что буду счастлива услышать этот звук.

Или чувствовать, как оборотень дышит мне в волосы.

Конечно, Кристоф выпустил бы Пепла. В этом весь он — всегда на два шага впереди. Пока он заботился обо всем, мне не нужно было беспокоиться.

Сильно беспокоиться.

Сломленный оборотень сделал два шага в сторону. Его узкая голова опустилась, серебряная полоса пылала точно так же, как зубы носферату. Даже когда он стоял на четвереньках, его плечи достигали моих нижних ребер. Его рычание не изменилось, но, казалось, разрасталось. Как его грудь. Он становился даже больше.

Грейвс начал бы бормотать об отношениях массового преобразования и иррациональности.

Лучше не думать об этом. Поскольку в меня хлынуло больное, разъяренное тепло. Руки, свободные и готовые, сжались в кулаки. Проснулась жажда крови, поглаживая заднюю часть горла. А вот еще один способ заставить ожить трансформацию — гнев.

Нет, не просто гнев.

Ярость.

Тонкая нить тепла поцеловала меня в плечо. Я сильно поцарапалась о тротуар и истекала кровью. Еще один способ подпитывать трансформацию.

Жажда крови. Почему они называют это жаждой, когда технически это тяга?

Я подняла кулак, облизало мясо на ладони, вспышка отвращения быстро прошла. Красная жидкость покрыла язык, поражая заднюю часть горла, и носферату дернулся вперед. Он размылся в движении, и Пепел ухватился за тротуар и тоже бросился вперед.

Пепел двигался быстро, я — еще быстрее. Трансформация потрескивала, жажда крови стимулировала меня. Я прыгнула и повисла в воздухе в течение длительной, тянущейся секунды, ночь стала тихой. Я поджала ноги и выбросила вперед левую руку, кончики пальцев покалывали, поскольку ногти заострялись. Запястье болело сладкой, острой болью.

Когда я пройду становление, у меня появятся когти.

Кто-то врезался в меня со стороны. Я пролетела в воздухе, странно невесомая, и приземлилась на что-то мягкое. Мы покатились, и я дважды ударила его, прежде чем поняла, что это был друг.

Я подобрала ноги судорожным рывком, ботинки царапали мокрый бетон. Возле меня сжался оборотень, мех отступал, Спиннинг выругался и схватил меня за руку. Его глаза — оранжевые лампочки. Он отбросил назад голову и взвыл, когда превращение снова прокатилось по нему, мех плавно скользил по его коже, а кости затрещали, когда он увеличился.

Я оторвалась от него. На улице, как если бы они были на сцене, Пепел и светлый носферату ходили по кругу. Сломленный оборотень двигался с гибкой плавностью, носферату — с судорожным изяществом марионетки. Когда один из них делал секундные паузы или дергался вперед, то другой отвечал быстрым движением.

Снова послышался крик оборотня; на этот раз он исходил откуда-то сверху и очень близко. Вероятно, с крыши; оборотням нравится находиться на высоте, когда они охотятся. Это означало, что подходила кавалерия.

Спасибо Господи! В конце концов, у меня есть шанс выжить!

Спиннинг с грохотом бросил две острые деревяшки. Он нес малайки! Длинные, немного изогнутые, деревянные мечи из боярышника. Мечи, которые могли убить дерзкого кровососа.

Не может быть! Мне не могло так повезти!

Видимо, могло. Потому что оборотни присматривали за мной.

Я поцелую Спиннинга — в щеку — как только выберусь отсюда! Руки сомкнулись вокруг рукояти; я подняла мечи и издала короткий, острый крик. Он настроился на высокую ноту сопрано, тревожную, как крик носферату, и если бы у меня было время, чтобы обдумать это, то, возможно, меня бы это расстроило.

Пепел опустил плечи и приготовился к убийству, как если бы прочел мои мысли. Носферату, как будто ощущая что-то неправильное, отпрыгнул назад, как лягушка. Малайки вращались, острый, маслянистый воздух раскололся приятным звуком, и прямо перед тем, как я приземлилась, левое лезвие срезало плоть нежити.

Ну, технически не нежити, потому что они могут производить потомство. Но звучало неплохо.

Ноги ударились о тротуар, и я развернулась, правое лезвие исчезло, как язык змеи. Он был быстрым — изогнулся назад, как гимнаст без костей. Я снова слышала голос Кристофа.

«Быстро, но точно. Точность — это все, пташка».

Чтобы использовать малайку, вы должны думать о кругах. Более правильно, вы должны думать о дисках, которые создают малайки, когда вы вращаете их. Каждое лезвие немного изогнуто — кромсающее оружие — и, предполагается, что они служат и щитом, и оружием.

Традиционно, это оружие светочи.

Носферату бросился, его когти выбили мой правый клинок. Левый клинок скользнул вниз, рукоять вертелась в руках. Нужно качаться от бедра, как в бейсболе. Не то, чтобы я хорошо обращалась с битой, за исключением освященного веками спорта гражданской обороны. В то время, с зомби, я использовала бейсбольную биту, прежде чем папа добрался до боеприпасов...

Клинок скользнул глубже. Древесина боярышника ядовита для носферату и так же смертельна, как веселая фигня в крови светочи. Вероятно, я смогу убить этого кровососа, лишь выдохнув в его присутствии, после того как пройду становление. Но прямо сейчас я застряла с ненадежной трансформацией, а моя скорость начинала уменьшаться, несмотря на стимул жажды крови.

Пепел бросился вперед, и его когти замерцали, когда вспороли живот носферату.

Он закричал — это был высокий, тоненький крик ненависти, и я опустила вниз свои скрещенные малайки. Это было опасное движение, Кристоф волновался бы, потому что я никогда не справлялась с ним на практике.

Это не практика. И в этот раз я добилась успеха. Клинки превратились в ножницы и сомкнулись на горле блондина. Крик кровососа утонул в бульканье, его голова болталась, свисая на полосе мяса, и едкая, черная кровь разбрызгивалась. Я отскочила, обе малайки были наготове. Пепел тоже отступил, все еще рыча и находясь возле меня. Снова шаги, но я знала, кому они принадлежали.

Оборотни наводняли улицу, некоторые из них спрыгивали с крыш. Их худые, темные формы материализовались из теней, их глаза — оранжевые и желтые лампочки. Они сходились с борющимися носферату, и тех разрывающих звуков было достаточно, чтобы мое горло наполнилось желчью.

По крайней мере, оно заполнилось сладкой, медной, теплой кровью с языка.

Пепел подошел ближе. Он больше не рычал. Чернильная текстура его шкуры двигалась, изменение рябью прошлось по нему, но не до конца. Он все еще не мог превратиться в мальчика.

А Спиннинг смог превратиться. Он остановился около меня, качая головой. Его темные волосы взлетели и уложились на лбу в привычную эмо-бой челку.

— Ты ударила меня!

— Прости, — я не расслабилась, глядя на кучу лохматых форм. Они разошлись, и остались только смешанные кусочки кровососа, разорванный Армани и озеро черной крови. — Серьезно.

Он поглаживал челюсть, перемещая свой вес с одной ноги на другую. Он, вероятно, ушибся, но синяк исчезнет через час или два.

— Да, ладно. Поздравляю!

С чем? Мои руки немного расслабились. Хотя кончики деревянных мечей не касались земли. Кристоф действительно был помешан на этом.

— Что?

— Твое первое убийство, не так ли? — его плечи задели мои. Его грудь была узкой, бледной и не волосатой под расстегнутым вельветовым пальто. — И Рейнард даже не видит это!

О. Я не хочу думать об этом. Все мое тело ослабло. Иногда использование всей своей силы и скорости не приносит удовольствия. Когда вы не трансформируетесь, чтобы смягчить удары, все очень быстро начинает болеть. И в вашей крови не происходит скачка адреналина после драки, и нет чувства того, что вы надрали мировую задницу.

Нет, на следующее утро вы поднимаетесь с синяками и растяжениями мышц в тех местах, о которых даже не подозревали.

— Вы, парни, были неподалеку?

— Не-а, — он потряс головой, с изяществом отнимая у меня малайки. Я отдала их, даже не взглянув на него — если он забирал их, значит, бой был закончен. Другие оборотни снова превратились в парней, двигающихся в широком, охраняющем кольце на тот случай, если поблизости окажутся еще кровососы. — Я собрал лишь несколько парней. Мы решили находиться на безопасном расстоянии в случае, если все станет интереснее. Ты была приманкой и все.

Я испытала такое облегчение, что даже не думала закатывать истерику из-за того, что все думали, будто я не могла справиться сама. Я дернулась, будто собиралась обнять его, но он отошел.

Я попыталась не чувствовать себя разочарованной. Вероятно, я все еще пахла гневом, а оборотни настороженно относятся к физическому контакту. АФП[3] — не относится к нему, только если это не грубый, небрежный физический контакт, ну, или контакт между родственниками. Вместо этого, я заправила за ухо выбившиеся пряди.

— Я рада, что вы были поблизости. Это вы отправили Пепла или Кристоф?

— Отправили его? Не-а. Он сам отправился, — теперь Спиннинг выглядел удивленным, один уголок его рта поднялся. — Я просто подумал, что ты бы не хотела, чтобы дверь в его комнате снова вылетела.

Ну, это ответ на вопрос. Это вообще был не Кристоф.

— Замечательно, — мои плечи опустились. Я чувствовала себя так, будто без перерыва сражалась в двух Мировых войнах.

Пепел взглянул вверх — резко поднял свою узкую собачью голову. Он был странно чистым, никакой вампирской крови на шерсти. Он продолжал тяжело прислоняться ко мне, почти сбивая с ног. Для такого крупного, мохнатого существа, он был невероятно похож на кошку и аккуратно расставлял свои лапы. А еще он был невероятно похож на собаку, когда наклонялся и смотрел с обожанием.

Носферату быстро разлагаются. От этого вампира осталась пузырящаяся масса фигни, которая превратится в пепел сразу же после восхода солнца. Он не был сильно старым — меньше ста лет, если его труп реагировал так: влажная гниль, а не сухая пыль.

Я только что убила его. Или помогла убить его — это то же самое! Теперь дрожь была другой. Он мог бы убить меня. Я просто убила его первой.

Я опустилась, запустила пальцы в шерсть Пепла, приготовилась.

— Господи!

— Тебя сейчас стошнит? — Спиннинг посмотрел вниз на меня, его худое лицо находилось в тени. Один уголок узкого рта снова изогнулся. Он выглядел слишком довольным собой. — В первый раз это нормально.

Пепел мягко зарычал.

Теперь мне было холодно. Ноги были оголены, а платье не сильно прикрывало тело. Кожа охладилась под легким, ночным бризом. По крайне мере, платье было в нормальном состоянии — на нем не было крови.

Много крови.

Теперь температура маминого медальона увеличилась до температуры тела: медальон покоился на груди и внезапно отяжелел.

Я дрожала.

— Давай уберемся отсюда.

— Конечно. Воспользуемся метро? — он засмеялся. — Шучу, шучу! Давай отвезу тебя домой.