Яблочко от яблони. Как прошлое твоего рода влияет на твое настоящее

С самого зачатия мы окружены множеством данностей. Среди осознаваемых и неосознаваемых факторов, которые мы воспринимаем, один из них кажется особенно важным. Это способ мышления о мире и связь с ним. Восприятие жизни в широком смысле – будь то этика, философия, религия, политика или просто повседневность – зависит от обеих линий родословной и в разных семьях передается более или менее явно. Однако, хотим мы того или нет, мы с самого начала погружены в атмосферу, где отношение к пережитому опыту будет обсуждаться, сталкиваться с другими отношениями или, наоборот, никогда не упоминаться, что может стать источником душевного беспокойства, напряжения или внутренних конфликтов. Это может показаться несущественным, но именно здесь медленно, но верно формируется и организуется значительная часть нашего отношения к нашей генеалогической истории. Взгляд каждого поколения на внешний мир, передаваемый следующему поколению, является матрицей, одновременно и глубоко структурирующей, и порой парализующей, а также дающей начало всякого рода блокам.

В каждой семье отношение к реальности формируется на основе общих параметров семьи, которые частично изменяются от одного поколения к другому. Таким образом происходит передача знаний, поведения и привычек. На каждом новом поколении остается новый отпечаток: все члены семьи, находясь на своем уникальном месте, способствуют сохранению статус-кво или его изменению, пересмотру. Эту сложность исследует трансгенерационный анализ, пытающийся выявить более или менее видимые связи, в том числе идентификации и лояльности, обязательства, запреты, связанные с общепринятыми представлениями и т. д. Как каждый будет позиционировать себя в этой обстановке? Сможет ли он продолжать существовать, сохраняя свою уникальностью? Или же ему придется принести себя в жертву и забыть о себе, чтобы не разочаровать группу и ее негласные законы – невидимые, но вездесущие, в том числе даже в мельчайших деталях повседневности? Каким образом он может дистанцироваться и начать различать свою субъективную правду, освободившись от других точек зрения, в которые он мог быть впутан уже давно?

Различные составляющие

С ранних лет мы подвержены мощным детерминизмам, некоторые из которых играют важную роль в нашем психическом строении. Социальная среда, в которой мы рождаемся, полна определенных ценностей, образов жизни и более или менее строгих правил, определяющих тип поведения, который от нас ожидают. Социология, анализирующая эти различные факторы, которые формируют нас с социокультурной точки зрения, занимает здесь важное место. То, родились вы в буржуазной семье или на ферме, будет иметь различные последствия, даже если они окажутся не настолько радикальны, как в более давние времена. Неравенства, связанные с деньгами, этническим происхождением, местом проживания, все еще продолжают существовать. Это очевидно.

Но человек – это не только отражение социальных условий своей родной среды, ведь он также учится жить в соответствии с образцами своих родителей и всем семейным опытом, который оказывает мощное воздействие на этические выборы, которые он сделает, и на модель поведения, которую он выработает в течение своей жизни. Эта взаимосвязь между различными факторами влияния, от психологического к материальному, будет определять внутреннее пространство, где со временем сформируется наше генеалогическое место. Каковы будут наши возможности, если мы не будем следовать по стопам наших предшественников, если мы не будем вписываться в сценарии, предназначенные для женщин и мужчин наших генеалогических линий? Есть ли у нас право менять эти роли? Какой свободой нам нужно обладать для подлинной встречи с собой? В конце концов, кто думает и решает внутри нас, когда мы представляем себе, что думаем и решаем сами?

Чтобы понять это и найти начало ответа на эти вопросы, которые охватывают целую жизнь, нам нужно почувствовать, до какой степени мы являемся собранием различных аспектов, иногда взаимодополняющих, но порой и глубоко чуждых друг другу, происходящих из разных потребностей. Поскольку в нашей связи с миром тонко переплетены элементы чувства, мысли, ощущения и интуиции[15], эти способы связи с реальностью К. Г. Юнг определил как различные «психологические функции», которые населяют нас. Наших предков они определенным образом направляли, влияя на их выбор, поведение и приоритеты, в нас же – образуют более или менее гармоничные сочетания, однако по-прежнему в значительной степени являются эхом наших предшественников. От творческого сочетания до застывания в однобокой позиции они проходят через нас, оказывая свое глубокое влияние. Родиться, например, в семье, где преобладает функция «ощущения» и где доминирует восприятие реальности через чувства, будет сложно для более «интуитивного» ребенка, для которого материальный мир часто является источником ограничений. Вот еще одна область, которая будет увлекательной для изучения, для лучшего понимания себя.

Разнообразные сценарии

Теперь давайте сделаем небольшой экскурс в трансакционный анализ[16] и одну из его основных концепций: жизненный сценарий. Для основателя этого подхода Эрика Берна сценарий – это «жизненный план, разработанный в детстве, подкрепленный родителями, оправданный событиями и завершающийся выбором»[17]. Каждый из нас формирует его в детстве весьма быстро, бессознательно прилагая усилия, чтобы достичь его любыми средствами. Каков бы он ни был, мы часто убеждены, что наш сценарий – это единственная версия, на которую мы можем претендовать. Он навязывается нам как неизбежность, и иногда кажется невозможным представить себе выход из того, что написано заранее. Однако эти установки чаще всего унаследованы[18]: они уже давно установились у тех, кто нам предшествовал, как нечто очевидное. Вынося за скобки детерминизм, можно заметить, что у многих из нас есть приверженность определенному способу видения жизни, с теми же ритмами, теми же следами, которые были у наших предков. Словно мы говорим лишь на одном языке – языке ушедшего прошлого, который все равно стремится повторяться с удивительной точностью.

Существуют различные типы сценариев в зависимости от исхода (счастливый, драматический и т. д.), циклов (измеряемых в месяцах и годах) и основных жизненных этапов (разрывы, переезды, неудачи, возрождения и т. д.). Тем не менее довольно часто встречаются и следующие темы:

• Страдание, которое проявляется в убеждении, что жизнь – это долгая череда непрерывных трудностей, что мы не заслуживаем быть счастливыми, что после счастья приходится «платить». В этом случае мы сталкиваемся со старой виной, передаваемой из поколения в поколение (которая может иметь множество источников); или с мазохистской фиксацией (у нас в семье нужно быть несчастным, чтобы чувствовать себя «своим»).

• Жертва, которую мы должны регулярно приносить, чтобы быть уверенными, что все будет хорошо. Для искупления более древнего проступка (здесь снова играет ключевую роль семейная вина), или когда мы выживаем в обстоятельствах, где многие погибли, чтобы почтить их память и не вызвать гнев божий…

• Работа, которую мы рассматриваем как высшую ценность, или единственную причину жить, или то, через что «мы всегда ускользаем», отодвигая все остальное на второй план, потому что это менее важно (любовь, нежность, счастье, сексуальность, удовольствие).

Эти темы часто повторяются в большинстве жизненных сценариев, иногда переплетаясь друг с другом. Они возникают у тех, кто нам предшествовал, и составляют единственные известные нам ориентиры в поведении: вот как «это принято в нашей семье, если ты женщина/мужчина». Конечно, есть вариации, но общий сценарий организуется по одинаковым фазам, последовательностям и часто очень похожим сюжетным поворотам. Можно вполне оправданно говорить о лояльности, но также о недостатке воображения и личного творческого подхода, который заключает нас в то, что уже известно, проверено и успешно испробовано. Неважно, счастлив ли финал или драматичен. Главное – делать как все или быть первым, кто поступит наоборот, но в конечном итоге у этого сценария мы остаемся в плену.

Ознакомление с наиболее распространенными сценариями в семейной истории сразу же приводит к отделению личности от тех, кто застрял на этих раз за разом пройденных путях. Этот первый шаг следует за более глубоким анализом выборов, лежащих в основе этих сценариев. Почему именно этот сценарий? Как началась история? Что этот фантазийный образ может нам рассказать о семье и о нас самих?

Ответив на эти вопросы, мы можем придумать другие способы участия в мире и рассмотреть настоящее и будущее на основе нашего истинного желания, вместо того чтобы заключать себя в тюрьму бесплодных повторений, которые часто приводят только к разочарованиям и поддержанию чувства неудачи и бессилия.

Место мысли и знания

Как мы «мыслим» в семье? Кто в ней принимает решения? Какие темы являются табуированными и никогда не обсуждаются из страха шокировать? Думают ли мужчины и женщины одинаково? Можно попытаться проследить, как мысль и знание передаются из поколения в поколение, начиная с наших прабабушек и прадедушек. Кем они были? Вольнодумцами? Поклонниками традиции? Какие представления о жизни они передавали своим детям? Являются ли коммуникация, слово, знание синонимами способности занять свое место, разрешив себе быть собой и проявив это во внешний мир? Это не всегда возможно: иногда приходится подстраиваться, «не высовываться» или запрещать себе критически мыслить об идеях, преобладающих на протяжении поколений. Иногда знание является прерогативой мужчин, а женщинам приходится оставаться в пассивной роли в этой области. В некоторых кругах, наоборот, женщины почитаются за независимость мышления.

Как воспринимается сам процесс размышления? Кто интеллектуально блистает? В какой области? В некоторых семьях все нацелено на учебу, как будто это единственный способ существования. В других царит недоверие к знанию, которое становится синонимом высокомерия. Образование может стать способом сведения счетов, поскольку позволяет одним отомстить другим. Таким образом, встречаются семьи, где одна из линий родословной переоценена из-за «признанного» интеллекта ее членов, которые презрительно смотрят на тех, кто продвинулся в учебе не так далеко.

Вложение родителей в интеллектуальное развитие детей часто является особенно значительным в том случае, если родители страдали от чувства неполноценности. Тогда на ребенка могут быть возложены большие надежды. Родители ожидают, что он будет блистать своими умственными способностями, как тот или иной обожаемый предок, или радовать своих бабушек и дедушек, которые ожидали этого от своих детей и были разочарованы… Эти истории полны неисполненных мечтаний, где укоренились идеалы блистательного успеха, однако они не всегда соответствуют желаниям всех членов семьи, что может сделать ситуацию напряженной.

Чрезвычайно интересно проследить историю атмосферы, в которую мы погружены, и способ, которым наши родители, а вслед за ними и их собственные смогли установить достаточно свободные отношения с самими собой, для того чтобы позволить себе свободно мыслить, не боясь ставить под сомнение преобладающие в семье предубеждения. В противном случае может возникнуть сложность выхода из унаследованных сценариев, упомянутых выше, и невозможность занять то место, которое мы хотим. Эти «философии жизни» порождают мощные блоки, проявляющиеся в недостатке автономии и значительном сжатии психического пространства.

Иногда достаточно осознать, что эти образы мышления, полезные в свое время, могли устареть, чтобы осмелиться перейти к другим концепциям, более соответствующим индивидуальности каждого. Все зависит, конечно же, от степени лояльности, которой мы подчинены: поскольку дистанцирование в этой области, как и в других, требует отпустить руки, которые, как нам кажется, протянуты к нам в призыве о помощи, неудовлетворенной потребности в любви или признания… Но истинная дифференциация достигается лишь ценой глубокой лояльности, прежде всего самому себе, и требует способности оценивать и размышлять о жизни автономно.

Ценности и системы ориентиров

В каждой семье есть своя иерархия ценностей, в которой поощряются характеристики, прекрасно вписывающиеся в семейную мифологию: в ней ценятся поступки, успех, самоотверженность и многие другие вещи. При ближайшем рассмотрении эти предпочтения часто скрывают дефицит, дискомфорт, который система пытается компенсировать, чтобы стать сильнее. Поэтому, когда большое внимание уделяется развитию и выделению той или иной ценности, даже если это может показаться уместным и справедливым, полезно понимать, что на самом деле мотивирует каждого. В конце концов, почему возвеличивается именно эта ценность, а не другая? Ничто так не свойственно семье, как эта система оценок, к которой она постоянно обращается. Конечно, она меняется в зависимости от эпохи и изменений социального статуса. Но всегда присутствует невидимый фундамент, на котором мы строимся, опираемся и к которому обращаемся, не уделяя ему особого внимания. Как он формируется? Кто его передает? Что происходит, когда мы не принимаем его?

Эта могущественная «внутренняя политика», порождающая правила поведения, которые каждый должен соблюдать, является результатом истории семейной группы, детерминизма социальной среды, событий, составляющих «легенду», рассказываемую в этом роду, и персонажей, которые служат для нее моделями поведения. Как ее выявить? Один из лучших способов – анализировать то, что мы осуждаем и презираем. То, что мы считаем недопустимым и что никогда не имело права на существование – то, что можно назвать «семейной тенью»[19]. Она очень хорошо отражает более или менее гибкую иерархическую систему, организующую пути каждого из ее членов. Вот ряд вопросов, которые могут помочь ближе понять эту тему.

Подумайте о том, что в вашей семье было презираемо или строго осуждалось: от чего хотели обязательно защититься? Что считалось самым ужасным недостатком? Какие меры принимались для нейтрализации этого конкретного элемента? Что составляет «абсолютное зло»? Что вызывает у всех жестокое враждебное отношение? Против чего вы были воспитаны? Ответ на эти вопросы предоставляет возможность выявить унаследованное видение мира, которое диктует свои законы и накладывает иногда даже более мощные ограничения, чем кажется на первый взгляд. Теперь давайте рассмотрим один из его самых верных союзников: семейный миф.

Рождение семейных мифов

Важность мифов для общества фундаментальна. Они позволяют любой группе людей структурироваться и обеспечивают сохранение связей между ее членами. Мифы собирают, укрепляют, объединяют вокруг набора особенностей, к которым каждый должен присоединиться, если хочет быть частью группы. Точно так же семейные мифы создают необходимую связь для согласованности этой конкретной группы людей, которая является семьей. Но у них также есть другая функция: создание немного улучшенной версии семейной истории, чтобы сделать ее максимально приемлемой в глазах общества.

Каждая семья, даже самая эксцентричная, имеет свою собственную систему ценностей и хочет представить себя миру в соответствии с теми критериями, которые ей дороги. Миф представляет собой лучший способ создать «покров», выделяющий ту или иную черту или характеристику. Как это делается? Прежде всего нужно озаботиться тем, чтобы скрыть то, что мешает или может вызвать неодобрение, даже отторжение у социальной группы. Затем крайне важно изменить семейную историю в нужном направлении: она может стать прекрасной, героической, романтической, славной, оригинальной в соответствии с «нормами» и фантазиями времени. Конечно, все это возможно благодаря феномену лояльности, вовлекающему всех в сохранение и поддержание дискурса такого типа. Это может привести к пересмотру, разрывам или разрушению мифа, когда некоторые начнут дистанцироваться и привносить критическое мышление – осознанно или нет. Но важно помнить: непринятие участия в семейном мифе требует уже совершившейся дифференциации, чтобы дать возможность осознанного выбора. В случае компульсивного отторжения это лишь попытка отделения, часто обреченная на провал из-за отсутствия внутренней свободы. Отделиться от семьи, сохраняя при этом свое место, как мы увидим далее, – это путь, требующий постоянного пересмотра собственных ценностей и принадлежностей, осознанных и бессознательных.

Этот путь будет основываться преимущественно на столкновении между фантазией и реальностью с целью отличить то, что считается «истинным», от более вероятных гипотез. Нужно уметь читать между строк и выходить за пределы видимого, чтобы понять, что за этими зачастую идеализированными версиями истории скрывается более обыденная, земная или двусмысленная реальность. Граница между тем, что скрывается, и тем, что хочется показать, всегда размыта. Каждый участвует в таком замалчивании по-своему, не всегда намеренно изменяя факты. Возможно, нужно просто оставаться бдительным и давать себе право не быть обманутым семейной историей, признавая при этом неизбежные привязанности, которые она вызывает.

Героические судьбы, генеалогические легенды, эдиповы фиксации

Что может быть более ценным, чем предок, покрытый славой? Он восстанавливает родовую репутацию благодаря своим подвигам или образцовому поведению и значительно способствует укреплению мифов, о которых мы говорили. И все же наследие может быть тяжелым бременем: некоторые герои генеалогического древа могут вызывать у потомков чувство недостаточности или постоянную необходимость доказать себе свою собственную ценность.

Персонажи, названные героями и поставленные на пьедестал, часто в результате значительных исторических событий или необычной способности к выживанию, которая спасла их от гибели, станут почти божественными «эталонами», которым зачастую приписываются качества, не имеющие ничего общего с реальностью. Превращение их в полубогов способствует созданию семейной легенды, основанной на успехе или силе, безупречном мужестве, исключительной честности и т. д., и, таким образом, неизбежно создает модель, очень часто являющуюся недостижимой.

Другая часто встречающаяся составляющая следствий создания этих генеалогических легенд – это сложность отделения от родителя противоположного пола как «объекта любви».

Сын или дочь стремятся любыми способами отдать должное идеализированному родителю и впоследствии могут вступать в союз только с теми партнерами, чье присутствие не будет затмевать знаменитого непревзойденного родителя. Именно так со временем члены семьи могут превращаться в идолов.

Потомкам останется лишь вдохновляться предками или быть с ними идентифицированными («как он похож на своего деда, который был таким храбрым, трудолюбивым и т. д.»). Легко себе представить, что попытки превзойти, противостоять или просто критиковать такие почти священные фигуры часто будут запрещены или даже наказуемы теми, кто защищает память об этих ушедших близких, иногда из-за эдиповой фиксации, а не из искреннего восхищения. Мы увидим, насколько важно в этой работе уметь различать за этими легендарными персонажами их слабости и недостатки, присущие каждому человеку, но не для того, чтобы критиковать или судить, а чтобы иметь возможность вернуть себе свободу любить или не любить в соответствии со своими собственными ценностями.

Изгои и отверженные в семье

В противоположность предыдущей категории некоторые персонажи семейного древа четко определяются как «нежелательные». Независимо от причин этого исключения, они становятся изгоями в семье, и это может привести к полному отрицанию их существования. Как строится это изгнание? Его могут вызвать различные ситуации, но они всегда связаны с невозможностью группы принять элемент, который представляет «угрозу»: риск заключается в том, что семейному сообществу будет придан облик, не соответствующий желаемому.

Очевидно, иногда у предков было беспокойное или даже осуждаемое прошлое. Все нарушения закона или запретов основателей (инцест, убийство и др.) выталкивают виновного из сообщества, но это не означает, что он исчезает из генеалогического древа. На самом деле это изгнание может вызвать противоположный эффект и сделать этого персонажа центром семейной заботы, однако в условиях полного молчания. Это не проходит без мощных побочных эффектов, поскольку, как мы увидим далее, нехватка проговаривания часто порождает токсичную атмосферу и сложные отношения, если не более серьезные симптомы.

Если уделить время пересмотру этих «изгнанных» из генеалогического древа персонажей, можно прийти к важным осознаниям относительно функционирования этих «внутренних законов», потому что изгнание может произойти только при согласии всех членов семьи. Иногда «уместнее» продолжать изгонять кого-то из этого маленького общества, чтобы показать, насколько те, кто в нем состоит, более достойны внимания. Речь всегда идет о вечном вопросе образа группы, о том, какой облик мы хотим иметь. Какими мы должны быть, чтобы продолжать существовать в безопасности? Это неизменная необходимость, которой все должны подчиняться? Возможно, некоторые более подвержены этому? Кто и почему? Вот ряд вопросов, необходимых для преодоления этих ценностных суждений, которые часто являются коллективными «ловушками».

Право на слово: кто, когда, как, почему?

Хотя многое значительно изменилось со времен предыдущих поколений в плане образования, коммуникация все равно подчиняется более или менее строгим кодам в разных семьях, и свобода высказываться от имени своего рода доступна не всем. В некоторых из них запрещено задавать вопросы, узнавать информацию или даже упоминать определенные темы. Это особенно актуально, когда подобные умолчания служат для сокрытия неприятной правды или защиты от болезненных воспоминаний. Но странным образом существуют даже семьи, где молчат, потому что не знают, что у них есть право говорить: будто слово опасно, табуировано и называние вещей может привести к катастрофам.

Иногда нужно строго следовать правилу всеобщего молчания, когда никто ни о чем не говорит. Этот недостаток коммуникации, который может порождать пагубные эффекты, не оставляет места естественному развитию личности. Однако, как говорит Дидье Дюма, он часто затрагивает две основные загадки человечества: сексуальность и смерть. Иногда на эту тему не произносится ни слова, и ребенок остается полностью наедине с самим собой, в полном неведении относительно самых фундаментальных в жизни вещей. И все же ему нужно услышать определенные вещи, для того чтобы сформироваться, в том числе то, что касается его происхождения и желания, лежащего в основе его зачатия. Долгое время считавшаяся запретной передача ребенку того, что необходимо знать в этих областях, в наши дни стала более приемлемой. Тем не менее столетия отрицания не так легко стереть; для некоторых эти темы по-прежнему остаются деликатными для обсуждения.

Речь здесь не о том, что для создания здорового климата в семье нужно проговаривать все подряд. Скорее речь идет о том, чтобы понять, что умалчивается и почему: как работают запреты на общение? Вокруг каких тем? Кто имеет право говорить, а кто должен молчать? Очень редко то, что касается важных событий или чувств, легко выражается словами. Большую часть времени вещи остаются невысказанными, потому что так удобнее. Способ, с помощью которого мы говорим на эти темы, также может быть тщательно организован, чтобы не подвергать сомнению определенные мифы или чтобы поддерживать то, что существует с древних времен. Таким образом, в некоторых семьях с самого раннего детства принято не задавать вопросы о том или ином поведении, и детей учат принимать то, что рассказывается более или менее открыто, как абсолютную правду. Мы часто недооцениваем мощь информационных и коммуникационных сетей, которые связывают нас друг с другом, особенно когда дело касается невербального. Во многих жизненных обстоятельствах вещи остаются невысказанными. Не говорить всего – это абсолютно нормальное ограничение человеческого функционирования. Но есть вопросы, которые, если их игнорировать, могут стать настоящими бомбами замедленного действия. Так происходит, когда существуют так называемые «семейные секреты».

Секрет в семье: искажение реальности

Семейный секрет, находясь в центре многих трансгенерационных патологий, существовал всегда. Сегодня тенденция в его отношении состоит в том, чтобы говорить все, чтобы быть уверенным, что ничего не останется «в тени», чтобы нанести как можно меньше психологических травм. Однако стоит знать, что проблематика секрета гораздо более сложна и требует глубокого анализа. Прежде всего, никогда не следует забывать, что проблема заключается не в самом событии или ситуации, которые скрываются, а в том, как о них говорят, в лживых или отсутствующих словах, которые искажают реальность. Не так давно некоторые ситуации должны были скрываться, чтобы не вызывать стыд, например внебрачные связи, «незаконные» рождения, психические заболевания и т. д. Сложно представить, что сегодня это может иметь такое же отрицательное воздействие на имидж семьи. Но в более давние времена принять подобное нарушение было непросто. И секрет был последним прибежищем, когда хотели избежать последствий болезненной или спорной реальности.

Как это работает? Чтобы ничто не просочилось и не подорвало уважение к группе или отдельному лицу, необходимо устранить все предметы и информацию, способные раскрыть правду: для сохранения секрета все средства хороши. Прежде всего речь идет об их сокрытии, искажении, отрицании – то есть о том, чтобы устранить все следы неловкой ситуации. Это может быть организовано одним человеком или частью семьи, а иногда и всей семьей. Речь всегда идет о чем-то, что нельзя присвоить и что исключается из истории древа, как если бы этого никогда не произошло.

Эффективно ли это? И да и нет: скрытый элемент может никогда не раскрыться, однако отсутствие разговора все равно может вызывать довольно сильные побочные эффекты, начиная с изменения способа общения. Ведь нам приходится постоянно следить за тем, чтобы не говорить о том, о чем не следует говорить! Мы можем не знать о существовании секрета, но нас как бы компульсивно тянет к ситуациям или людям, которые могли бы сыграть роль в его раскрытии. И, наконец, в худшем случае, когда секрет касается серьезных травм, пережитых предком, с которым психические динамики нас связывают особенно сильно, мы можем стать «заключенными» в секрет настолько, что будем постоянно к нему возвращаться. Тогда поддерживать стабильные отношения с реальностью будет все сложнее.

Хотя на самом деле секрет часто опасен, поскольку создает пропасть между реальностью и лживой или искаженной версией семейной легенды, нужно все-таки остерегаться раскрывать его без должного внимания: это требует тактичности, разумности и иногда помощи специалиста для распутывания сложного клубка проблем и последствий обвинений, эффекты которых никогда не безобидны.

Догмы и жесткие установки

От секрета до идеологии – один шаг… Тоталитарные режимы не ошиблись, основывая всю организацию общества на скрытности во всех областях, чтобы внушить страх и поддерживать систему в функционирующем состоянии. Этот принцип можно применить и к семьям, где мифы и убеждения стали тираническими и где больше нет другого способа уклониться от официального дискурса, кроме побега.

То, с чем мы имеем дело, можно рассматривать в терминах мировоззрения, иерархии ценностей в ее крайней степени, в которой нет места ни для свободы мысли, ни для выражения собственной позиции, ни для того, чтобы просто быть самим собой. Следует отметить, что все это может быть скрыто и так глубоко вложено в коллективную психику, что внешний наблюдатель не сможет обнаружить проблему с первого взгляда. Существует насилие, скрытое настолько хорошо, что оно недоступно для обнаружения.

В большинстве случаев, когда имеет место такая защитная система, мы можем найти одну или несколько травм, которые часто связаны с сексуальностью, смертью или потерей, которую так и не удалось символизировать. Таким образом, семейная группа будет изо всех сил объединяться, чтобы защитить себя от любой внешней угрозы. Поэтому следует избегать привнесения чего-либо нового или чужого и контролировать семейную психику, чтобы защитить ее от вторжения или непредвиденного события, которое нарушило бы ее безопасность. Таким образом, можно встретить застывшие в однобоком мышлении и видении жизни семейные миры, которые рассматривают новизну и изменения как угрозы.

Каждое явление драматизируется, как будто жизнь возможна только за счет фантазии о постоянной, неминуемой опасности, которая может уничтожить все подчистую. Многочисленные катастрофы, порожденные историей, значительно способствовали заключению некоторых семей в такую патологическую среду, не оставляющую места ни для творчества, ни для самой жизни во всем многообразии ее проявлений.