Яблочко от яблони. Как прошлое твоего рода влияет на твое настоящее

Когда мы внимательно изучаем историю наших предков, мы, бывает, с удивлением отмечаем, что по большей части для них было важно найти в первую очередь баланс между потребностью в безопасности, привязанности к корням и необходимостью открыться миру, то есть принять и внедрить изменения и их последствия. Потрясения и другие крупные изменения, зачастую спровоцированные историей, заставляли каждого реагировать и искать способы сохранить хоть какую-то стабильность. Способность к развитию и движению вперед постоянно испытывается в наших генеалогических древах, заставляя отказываться, уходить, находить решения, создавать ориентиры, укореняться в другом месте, начиная все сначала и перестраиваясь… Вызов к выживанию и адаптации к новым обстоятельствам всегда стоял перед нами и порождал множество стратегий в зависимости от того, принимали ли мы изменения как возможность обновления или отвергали эти судьбоносные события.

Подчиняться или выбирать?

Вся история семьи сильно зависит от способности каждого индивида адаптироваться к переменчивостям судьбы и жизненным кризисам. Чтобы лучше понять, как они по-прежнему могут влиять на нас, мы будем следить за основными этапами жизни наших предков и выявлять ключевые ее моменты. Как они реагировали на угрозу своим достижениям, безопасности, чувству собственной ценности и опасности как материального, так и психологического плана? Смогли ли они поддерживать живое отношение к самим себе, внутреннюю стабильность и уверенность в том, что они справятся? Или же они чувствовали себя бессильными, сдавшимися на милость судьбы, лишенной смысла, или событий, от которых они не смогли оправиться? Для нас будет полезно изучить, как они реагировали на эти моменты, чтобы оценить, как мы до сих пор зависим от этого неусвоенного прошлого.

Перед лицом перемен: возможные стратегии

Мы постоянно находимся перед вызовами – будь то незначительные потрясения или крупные повороты в жизни, переход из одной жизненной стадии в другую, выбор лучшего из возможного, необходимость подвергать сомнению самих себя, адаптация к изменениям. Мы уже упоминали: каждый реагирует по-своему, в соответствии со своими возможностями. Некоторые радуются этим вызовам и видят в них возможность начать что-то новое. Другие напрягаются, ощущая себя загнанными в угол или упираются. Иные погружаются в ностальгию о том, что им пришлось отпустить, и отказываются от изменений.

Стратегии в отношении изменений могут быть самыми разнообразными. В абсолютном смысле ни одна из них не лучше другой, однако фиксации и ригидность часто приводят к неспособности отпустить ситуацию и проявляются в виде оборонительных реакций. Чрезмерное привязывание к предметам или местам, трудности приспособления к новым условиям жизни, недоверие или отторжение всего внешнего: основным становится убеждение, что «изменение – это смерть». Нужно оставаться в текущем состоянии, каким бы оно ни было. Факт того, что нечто относится к «прошлому», делает его священным и неприкосновенным, сам процесс жизни останавливается, отрицается, как будто основная мечта заключается в стремлении избежать взросления, в возвращении назад, к матрице, к Безличному, из которого мы произошли…

Для других семей, напротив, жизнь продолжается благодаря изменениям, в какой бы форме они ни проявлялись (отъезд, эмиграция, переквалификация, разводы, вторые браки и т. д.). Изменения позволяли избежать несчастья, стагнации, страданий, и, таким образом, они рассматриваются как ресурс, возможность освобождения каждый раз, когда это необходимо. Мифы таких семей транслируют вечную возможность возрождения, прогресса, победы жизни над смертью, ценности борьбы, мужества, героизма, а также изобретательности, творческого подхода и т. д.

Потеря корней, переезды, перемещения

История вписывала свои драматичные эпизоды в истории семей на протяжении последних веков, создавая известные нам перемены. От уничтоженных войной отдельных людей до изгнания целых народов, – страницы нашего прошлого полны трагедий, сюжетных перипетий, неожиданных встреч… Переезды и другие изменения местоположения прочертили невидимые карты с множеством пересечений, тревожных неопределенностей, триумфальных возвращений, невыясненных исчезновений. Будь даже наши предки кочевниками или поселенцами, наши генеалогические древа все же строятся и разрушаются по воле судьбы. Но следы этих изменений навсегда останутся у тех, кто их пережил, кто отказался от своей родины, чтобы найти убежище в другом месте, спастись от истребления, защититься, начать новую жизнь в безопасности.

Как наши предки переживали эти перемены местоположения? Было ли это их решением? Или им пришлось уехать по экономическим, политическим или другим, не таким явным причинам? Загадочные отъезды, смена регионов или стран, попытки начать новую жизнь в другом месте – все это поднимает множество вопросов. От чего мы на самом деле убегаем? Почему мы покидаем одно место ради другого? Иногда такое происходит от невозможности обосноваться где-либо, как будто это опасно или слишком сложно… Для бегства существует множество причин, исторических или чисто психологических.

Иногда жизнь возвращает нас к прошлому, к местам, где жили наши предки. Это не всегда плохо и может быть, наоборот, желанием восстановить утраченные, давно забытые корни или стремлением оживить заброшенное место. Мы можем воспринимать такие возвращения иным образом, используя прошлое как питательную среду для зарождения в нем новых возможностей. Для одних возвращение – это фиксация, лояльность, от которой нельзя отказаться. Для других же это необходимый шаг назад для раскрытия темных уголков истории, нахождения пропавших предков, следования по их следам, порой даже изначально бессознательного. Каждая история уникальна и несет в себе свою долю тайны.

Вклад в местоположение

Как наша семья нашла свое место? Случайность не случайна, когда мы питаем к месту эмоции, более или менее осознанные. Они свидетельствуют, иногда с большой велеречивостью, о неразрешенных трансгенерационных проблемах, которые мы продолжаем нести в себе. Как нити Ариадны, они ведут нас к неожиданным истинам, темным переплетениям, драматическим, ошеломляющим или чудесным переходам… Мы погружаемся в самую суть человеческого измерения, со всей его драматической интенсивностью, словно посетители древних руин, и скромно предстаем перед тем, что обнаружим. Как и почему мы начинаем вкладываться в те или иные места? Чем они становятся для нас? Источниками изменений или заключения, успеха или неудачи, повторения или новых начал?

Существуют также места, от которых нельзя отделиться, потому что они свидетельствуют о чем-то большем, чем привязанность к географическому месту. Эти артефакты времени, от которых мы не можем отсоединиться, передаются как тяжесть, обременяющая жизнь потомков, притом буквально: дом семьи, от которого никто не имеет права избавиться, не будучи исключенным из группы или по крайней мере не заплатив высокую психологическую цену. Вопрос реконструкции также может быть проблематичным в том случае, когда имеется установка сохранить место в нынешнем состоянии любой ценой. Дом превращается тогда в настоящий музей или мавзолей, возведенный в честь тех, кого мы продолжаем любить. Они становятся неприкосновенными.

Еще есть места, с которыми мы чувствуем необъяснимый резонанс: они могут быть местом значимых событий в нашем генеалогическом древе. Тот или иной дом, тот или иной пейзаж, та самая улочка кажутся нам знакомыми без видимой причины. Я особенно запомнила женщину, которая призналась мне, что много лет ходила в Театр Селестинов в Лионе, не совсем понимая, почему она испытывает к этому зданию такой страстный интерес. Случайно она обнаружила его реплику, открыв брошюру о Львове, – небольшом городе, где жили ее бабушка и дедушка. Брошюра открылась на Львовской опере, и стало ясно, что Театр Селестинов был точной копией этого здания. Ей оставалось лишь размышлять о значимости этой связи, о смысле, который она могла иметь в ее семейной истории. Таким образом, помимо нашего реального притяжения к архитектуре или стилям мы часто захвачены другой скрытой историей, которая может разбудить давно забытые воспоминания и прояснить наше место и его функцию: что сделал человек, чтобы прошлое, о котором он многого не знал, коснулось его? В какую фантазийную конструкцию он вложил свою жизнь, для того чтобы так страстно почитать ушедшую эпоху? Что он хотел через это сказать и кому адресовал свое обращение?

История и наша семья

Взаимодействие между историей и генеалогией ставит перед нами особенные вопросы: они заставляют нас столкнуться с явлениями и силами, которые уже не имеют ничего общего с индивидуальностью, но с которыми человек должен будет считаться. Мы входим здесь, возможно, в самое трудное измерение для оценки и разрешения. Как нации и народы усваивают свое прошлое? И как люди реагируют на то, что произошло с их родиной? Не будем забывать, что эти события часто сопровождаются чрезвычайной жестокостью, иногда выходящей за рамки человечности: смерть, пытки, драмы, казни и т. д. проводятся массово, вопреки всякому состраданию к индивидуальному измерению существования. Резня, массовые уничтожения, крупные конфликты между нациями или народами до сих пор порождают не только острые чувства унижения или вины, но и ненависть всех видов и глубокое желание мести или возмещения убытков. Все это может казаться нам далеким или чуждым нашей повседневной жизни, но многие из нас имеют предков, переживших коллективные драмы, и эта травматическая память требует работы в течение нескольких поколений для ее усвоения и примирения с ней.

Так, например, для потомков нацистов или любой другой диктатуры принятие такого спорного наследия является настоящим подвигом. Мы можем испытывать желание отрицать свои корни, пожертвовав полностью тем, кто мы есть: стереть прошлое, построить свою жизнь на фантазии, которая не имеет никакого отношения к реальности, где предки больше не существуют. В этом случае мы отрываемся от своих корней, и становится проблематичным вписаться в настоящее, опираясь на стабильную базу наших предков. Однако стоит помнить, что этот стыд и вина принадлежат другим и что мы невиновны.

Поэтому необходимо провести тщательный отбор и освободиться от всех мест, где история человечества пересеклась с нашей семейной историей. Освободиться не означает избегать прошлого, отрицая его или не придавая ему значения. Это скорее работа по интеграции, которая сочетает разумное рассуждение и желание превратить порой тяжелое прошлое в составляющую, которая существовала, но не обязательно всегда порождала несчастье, и которая ждет быть возвращенной к жизни.

Чужой самому себе: изгнание

Некоторые предки были вынуждены покинуть свою родину из-за финансовой, политической или исторической необходимости. Эти изгнания редко были комфортными и для многих являлись вопросом выживания. Им часто приходилось отказываться от всего, что можно было взять с собой, оставить часть или даже все свое имущество, семью, друзей, чтобы построить новые связи где-то еще и найти свое место в мире. В экстремальных ситуациях не всегда удавалось найти время для переживания утраты, скорби, грусти прощания.

С потомками со временем возникает проблема невольно принесенной жертвы: им нужно признать, наконец, утрату и ее неисправимость. Для них может возникнуть множество трудностей, особенно в плане обретения своих корней: как формировать себя без привязок, без чувства принадлежности, но с этими далекими корнями, которые порой вызывают грусть ностальгии, беспокойство, невозможность устроиться в принявшей их стране?

В зависимости от того, каким было изгнание, добровольным или принудительным, последствия могут разниться. Полный разрыв, окончательная потеря контакта, переживаемая без слов, определенно является одной из самых травматичных. Она может вызвать чувство вины и предательства за то, что наши близкие были оставлены, и эти чувства могут помешать потомкам раскрыться. Они, парализованные этим прошлым, сталкиваются с различными проблемами, в том числе с тоской по месту, которого больше нет, но которое все равно остается в воображении. Это может даже привести к постоянному самосаботажу, исходящему из ужасного ощущения нахождении не на своем месте, или даже глубокой депрессии.

Обретение корней на новом месте возможно только через разрешение этих оставшихся вопросов. Принятие себя «здесь», будучи в то же время «оттуда», требует серьезной работы как над утратой и скорбью, так и над местом, которое мы можем занять в стране, где мы не всегда чувствуем себя «как дома». Каждый аспект жизни может стать объектом трудностей в принятии, в освоении вещей и связей и в сохранении «своего», в то время как другие потеряли все. Но, как и во всех проблемах, связанных с потерей корней, их обретение на новом месте станет антидотом для этих тяжелых травм, где переплетается семейная и коллективная история, иногда к худшему, а иногда и к лучшему.

Генеалогическое время

Времени, как говорят ученые, не существует. В любом случае ясно, что оно не существует в бессознательном: прошлое – близкое или далекое – и настоящее смешиваются в нем согласно логике, которая не подчиняется рациональности и причинности. Законы, которые управляют его функционированием, не имеют ничего общего с теми, которые организуют время и пространство в «реальности». Именно поэтому мы можем быть связаны с другим веком, с другими психическими местами, сообщаясь с тем, что Юнг называет коллективным бессознательным.

Семейное бессознательное также составляет его часть, погружая нас с момента зачатия в «групповую» психику наших предков. Мы более или менее чувствительны к нему, и каждый развивает с ним различные отношения. Но уже сейчас можно понять важность временного измерения в этих бессознательных связях, которые привязывают нас к семейной истории. Даты, циклы, возрасты – все это будет определяющим в том, как каждый присвоит себе свое время и переплетет его со временем генеалогического древа, отпечатывая его тем или иным образом в своей собственной жизни.

Генеалогическое время – «плоское» время: часто оно содержит только одну дату (иногда серию дат) или последовательность, которая тянется бесконечно, но остается связанной со своим первоначальным положением, повторяясь в следующих поколениях, напоминая о ключевом моменте, о важном событии. Таким образом, уход в будущее, даже если это кажется единственным спасением, всегда является лишь иллюзией и симулякром исцеления. Страдание застывает в прошлом и не позволяет времени развиваться. Неподвижная ситуация таким образом мумифицируется и повторяется, как бессмысленное слово, звучащее в пустоте… Почему? По-видимому, для того, чтобы отделиться «осознанно», то есть иметь ясное представление о стоящих перед нами задачах. Однако большинство жизней проходят по-другому. Столкнувшись с потерей или болью, мы стремимся забыть, в спешке восстановиться и двигаться дальше. Этот способ позволяет отодвинуть как можно быстрее в прошлое то, что продолжает причинять боль, чтобы заставить ее исчезнуть. Именно этот иллюзорный трюк приводит к противоположному эффекту. Пока вещи не станут символизированными, мы остаемся привязанными к ним, и наше будущее не может свободно развернуться. Мы оказываемся узниками другого времени. Или, скорее, мы не можем отпустить его, чтобы вписаться в свое собственное временное измерение…

Давайте теперь рассмотрим, как это время делится и проявляется в нашей жизни, вызывая фиксации и всякого рода повторения.

Циклы, даты, синдромы годовщины

Существует тысяча и один способ анализа генеалогического древа, но каждый из них обязательно учитывает вопрос времени, потому что именно благодаря ему с самого начала становятся ясными переплетения невидимых связей. Даты, интервалы между событиями, возрасты, циклы, которые повторяются (внутри наших жизней или из поколения в поколение), формируют единое целое, которое подчиняется как индивидуальному бессознательному, так и необходимостям группы.

Повторения дат, довольно часто впечатляющие, создают ритм в нашем генеалогическом древе, связывая или схожие события (рождения, браки, смерти), или совершенно различные. Это явление впервые было отмечено Жозефиной Хилгард[22], которая, выявив во время своей работы в больнице влияние древних семейных травм на возникновение психоза, назвала эти проявления «синдромом годовщины». Хотя речь не всегда идет о тяжелых психических заболеваниях, эти «приливы прошлого» приходят сообщить о важном моменте семейной истории, с которым связана судьба человека, как будто ожидающая стать символизированной.

Прохождение через определенную дату (или возраст) активирует бессознательную связь между этой датой и тем, что она символизирует для одного или нескольких потомков. Именно поэтому мы зачастую можем наблюдать у себя эпизоды особой чувствительности или случайные события, более или менее серьезные, где мы вступаем в резонанс с неопознанной угрозой, которой уже давно не существует, но которой мы все равно чувствуем себя подверженными.

Однако главные вопросы для того, кто проводит анализ, таковы: что эта дата значит для человека, когда он подходит к ней в своей жизни? Как он чувствует себя в отношении иных прошлых событий, с которыми эта дата связана? Не стоит пытаться расшифровать дату саму по себе, вырвав ее из контекста, как если бы каждый мог интерпретировать генеалогическое древо извне. Это означало бы подвергнуть индивида невидимой силе, которая организовывала бы отношения и события в семье, навязывая свои правила, словно бы она задавала ритм нашей жизни…

Как можно осмыслить ее иначе? Если мы посмотрим внимательнее с точки зрения субъекта и его бессознательного желания, то увидим, что индивид захвачен незавершенными психическими процессами своих родителей с момента зачатия. Он, таким образом, формирует себя на определенном месте в ответ на то, что от него ожидают, и на то, что он понимает или нет. Его отношение к временным рамкам собственного существования полностью является частью его места и проблем и свидетельствует о приверженности идее исправления, выявления повторений с целью избавления от них. Но ради кого это делается на самом деле?

Ключевые даты и эпохи на древе

Чтобы начать освещать динамику психологической жизни, используя генеалогическое время, можно составить список дат и возрастов, в которые произошло что-то важное, начиная с поколения прабабушек и прадедушек. Затем определяется, кто совершил тот же самый поступок в том же возрасте или в ту же дату. Следующим шагом является работа над связью между этими двумя людьми (мать/дочь и т. д.). Чем обусловлена необходимость проецировать себя на другого человека и о ком в этом случае идет речь? Как человек воспринимает эту повторяющуюся ситуацию? Является ли она для него чем-то вроде самоидентификации, где он чувствует себя носителем той же судьбы, что и другой, и насколько она неизбежна? Движим ли человек подсознательным желанием переиграть или исправить ситуацию или продолжает страдать, как будто он больше ничего нового не может сделать? Нужно ли ему наконец выявить, назвать невыносимую ситуацию, которая до сих пор не нашла своего символа?

Эти даты и возрасты, несущие в себе нечто неизъяснимое, являются «непройденными» дверьми, которые лишены своей проводящей функции: мы останавливаемся перед ними на полном ходу, и больше ничего не происходит. Иногда это настоящие травмы, застывшие во времени. Они не проговариваются или проговариваются очень мало, но эта пустота однажды потребует вербализации. Ребенок, который живет в такой среде, формирует себя на этих пустотах, не зная, о чем идет речь – о том ли, что связано со смертью, или сексуальностью, или нарушением, или потерей, или событием, создающим дисбаланс в семейной структуре, – все это остается неизменным. Потомки будут склонны подсознательно цепляться за эти пустоты в зависимости от того, как их собственные родители были связаны или подчинены им.

Все эпизоды фундаментальных изменений, существующих на историческом, социологическом, культурном уровнях; все изменения, присущие жизни (рождения, браки, смерти) – те, которые задают ритм обычной семейной жизни; наконец, более личные события, независимые от этих циклов, которые разделили жизнь на до и после, каково бы ни было их происхождение. Все они должны учитываться, поскольку они играют богатую и сложную партию, ноты которой сливаются, но продолжают звучать эхом еще много поколений спустя.

Эта идентификация дает возможность начать отделение от определенных родителей или предков, позволяет взять необходимую дистанцию. Речь идет о том, чтобы, не отказываясь от своей истории, вписаться в свое собственное время, без чувства вины, страха и обязательств.

Большие этапы и важнейшие события в жизни

Некоторые важные периоды, начиная с рождения и заканчивая смертью, задают ритм нашему существованию. Эти события сталкивают человека с неизбежностью циклов, управляющих жизнью, и свидетельствуют о подчиненности чему-то, что его превосходит. Сначала, конечно, рождение глубоко меняет всю семейную систему, изменяя порядок мест в генеалогическом древе. Как каждый из нас это переживает? Что это событие вызывает у тех, кто в него вовлечен, будь то родители или прочие члены семьи? Иногда оно оказывается гораздо менее идилличным, чем предполагают различные руководства по этой теме. Ребенок может вызвать у каждого множество двусмысленных реакций и двойственных чувств… Некоторые могут испытать трудности с поиском своего места, особенно в семье, где появление другого ребенка часто вызывает страшную ревность. Иногда это рождение вызовет страдания у тех, кто не может иметь детей, и вызовет у них чувство бессилия. Другие могут попытаться «завладеть» этим ребенком, чтобы вытеснить его отца или мать… Даже когда событие встречается большинством с радостью, все члены семьи в большей или меньшей степени подвержены воздействию этого рождения, которое пробуждает в них то, что каждый из них пережил сам, будучи ребенком. Эти чувства могут быть далеко не безобидными.

Брак также может вызывать что-то кроме принятия. Он способен то и дело отдалять членов одной семьи друг от друга или разрушать отношения между родителем и ребенком на физическом или психологическом уровне, создавая у того, кого оставляют, реальное чувство покинутости, а то и предательства. И это не говоря уже о соперничестве за один и тот же объект любви, когда этот объект страстно желаем несколькими членами семьи одновременно. Существуют также вторые браки, которые рассматриваются как измены по отношению к предыдущему супругу, которого вся семья все еще превозносит. Все эти союзы и расставания вызывают турбулентность вокруг затронутых пар, на которые другие члены семьи проецируют собственные страхи, невысказанные желания, обиды и неисполненные мечты.

Наконец, смерть, как мы можем представить, является одним из этапов, вызывающих наиболее драматические последствия в семейной системе. Если она наступает после полноценной жизни, в преклонном возрасте, она воспринимается как естественное и относительно приемлемое явление. Но дело обстоит иначе, когда она уносит жизни в расцвете лет или случается внезапно, жестоко, «несправедливо». Смерть детей, очевидно, относится к событиям, после которых очень трудно прийти в себя, и к их числу принадлежат также исчезновения при невыясненных обстоятельствах, жизни, прервавшиеся по абсурдным причинам, смерти без захоронения и все остальные случаи ухода из жизни в драматических обстоятельствах.

Все эти эпизоды вызывают глубокие психологические перемены. Необходимо интегрировать в свою жизнь данное изменение, то есть принять его и его последствия, найти другие способы функционирования. Но прежде всего необходимо, чтобы происходила вербализация, чтобы чувства, даже самые неприятные, могли быть высказаны и чтобы каждый член семьи мог чувствовать поддержку других в том, что он переживает в эти периоды жизни. Таким образом, все этапы смогут выполнять свою истинную функцию инициации, а не быть разрушительным и лишенным собственного значения жизненным опытом. Если семейная группа и несет в себе смысл существования, то прежде всего в том, чтобы быть местом принятия индивидуальности, принятия другого, принятия различия. Только этой ценой она может продолжать существовать и сохранять свою целостность в условиях угрозы.

Запрет на отдаление и/или рост: инцестуальный климат

По сути, чтобы занять свое место, каждому необходимо прежде всего отдалиться от семейной матрицы и разорвать связи зависимости. Чтобы преуспеть в жизни, как бы мы ни понимали это выражение, человеку необходимо расшириться, исследовать свою уникальность и самостоятельно установить свои границы. Только так он сможет развивать свои таланты и придать форму своему глубинному желанию, будь оно профессиональным, семейным, любовным или творческим.

Что происходит, когда это необходимое и основополагающее отдаление невозможно? Мы многократно упоминали о связях слияния, где родители и дети не могут сепарироваться. Последние не желают раскрываться вовне и «оставлять» своего отца или мать, которые, чтобы удержать ребенка, часто прибегают к весьма действенной стратегии возложения на него вины. Во многих семьях в воздухе витает некий мрачный запрет – запрет на уход в другие места, на самостоятельный полет, поскольку это пугающее изменение вызывает страх перед худшим. Происхождение его, как правило, кроется в предыдущем опыте слишком болезненного, насильственного или разоряющего разлучения. После него все начинает тщательно контролироваться, чтобы никто больше не мог уйти.

Будь то невозможность покинуть семейное окружение, избавление от тяжелого наследства или освобождения от слишком подавляющих связей – цена за это высока. Работа с влиянием генеалогии требует многих лет – так велика трудность осмелиться присвоить себе собственное пространство, время, ценности, тело, представление о жизни. Многие люди проводят всю жизнь под гнетом этого запрета, притом совершенно бессознательно, словно бы свобода сама по себе невозможна и запретна. Конечно, ничто не предписывает нам именно такие поступки, но системы и условности формируются очень быстро. Дети очень рано учатся отказываться от себя, быть теми и делать то, что от них ожидают.

Необходимы мужество, решимость и дерзость, чтобы вырваться из этих запутанных узлов и построить свою жизнь в другом месте, свободно и независимо. Это возможно только благодаря осознанию того, что на самом деле происходит, радикальному разрыву или терапевтическому процессу, где мы вновь присваиваем себе свою территорию, как на внешнем, так и на психологическом уровне.

Изменение и стабильность являются неотъемлемыми компонентами жизни. Анализ стремления к непрекращающемуся танцу или, наоборот, желание пустить корни, создать прочный фундамент и тихую гавань позволяет весьма хорошо прочитать семейную историю. Стремления тех, кто движется, и тех, кто остается на месте, свидетельствуют о верности тому или иному древнему прошлому, которое мы постоянно примеряем на себя. Нам также придется найти свое место и занять все более и более обширные пространства, научившись присваивать нашу территорию, оставляя себе как можно больше свободы. Как эта часть нас находит подпитку в местах, где мы находимся, между прошлым, настоящим и будущим? Каким образом она черпает из бессознательных механизмов, проецируя фантазии на другие места и будущее? Можем ли мы полностью погрузиться в «здесь и сейчас», освободившись от всех старых страхов, всех устаревших ценностных суждений, всех семейных запретов? Для этого нам нужно сначала освободиться от старых оков представлений о времени и пространстве, принятых в предыдущих поколениях, их бессознательных фантазий и представлений о добре и зле.