Яблочные дни. Часть I

Глава 40

Блицард

Хильма

Королевским псом прозвали Дисглейрио Рейнольта, но сегодня почуявшей добычу гончей уподобился другой подданный Лоутеана I Нейдреборна. Едва не повизгивая, размахивая документами на арест, по Приёмной Лауритса I Яноре кружил посол Блаутура в Блицарде. Его звали Теобальд Слиго, в прошлом он был викарием в одном из блаутурских епископств и по иронии походил лицом на древнеравюннских, ещё языческих императоров. Пожалуй, ни в одной главе «Корругологии»[1] не разбиралось такое несоответствие между наружностью и поведением.

— Государственный преступник!… Не знающий у́держу задиристый сумасшедший!… Я знал, что Отверженный доведёт его до великих грехов! — брызгал посол слюной. В Сегне удивлялись, но в Элисийском дворце каждая мышь знала, что у Слиго с Оссори личные счёты. — Так-то здесь намерены уважить просьбу моего короля Лоутеана?!

Рейнольт почти устал от такого соседства. Но вставить хоть слово вряд ли возможно, отлучиться же, пуская Слиго к королю одного, нельзя. Не для того он многие мили гнался за Оссори до самого убежища, чтоб уступить другому всю сладость конца охоты. Главный на городской заставе, не иначе ветеран двух войн, Девятнадцатилетней и той, ненормальной, Песочной, не потребовал бумаг. Он принял погоню за подмогу раненому «гостю короля Лауритса». После короткого визита в посольство, оставив там своих людей и приобщив взять след беглецов Слиго, Рейнольт уже входил в Сегне. Дворец ему не понравился почти столь же сильно, сколь не нравился Блицард. Ни тогда. Ни теперь. Десять лет назад эти северные земли со своими голубоватыми елями на мили окрест, с воем волков и уханьем сов, с диковатыми селянами и их топорами едва не стали для Дисглейрио Рейнольта капканом. Капканом, куда его, как слепого щенка, в наказание за проступок бросил прежний хозяин. Блицард остался блаутурцу врагом, пусть его и велено считать другом. Но если тогда Рейнольт с трудом отсюда выбрался, то теперь не сразу попал. Несколько дней, в гостинице у границы между Блаутром и Блицардом он и его люди зализывали раны. Оссори всегда был заносчивой сволочью, заразой, какой закон не писан, но то, что подстать ему окажется Альда… Дисглейрио не простил ей отбитые бока. Бигот сказал, это она спустила лошадь. Ещё с неделю боль в рёбрах возвращалась, если Рейнольт забывал дышать с осторожностью. Ещё с полторы недели синяки сходили с него. Альда наигралась с ним и теперь захотела для него смерти. Лживая тварь, она всё равно оставалась ему желанна. Золотыми волосами она мерещилась почти в каждой женщине Блицарда. И она была совсем близко.

— Да что он о себе возомнил, — проворчал посол Блаутара в Блицарде, останавливаясь около Рейнольта. Скульптурный подбородок Слиго проделывал какие-то немыслимые круговые движения, лоб с залысинами блестел от испарины, но в остальном гончая внутри него выдохлась. — При королеве Хенрике здесь стояли скамейки, но она не унижала меня таким долгим ожиданием! Впрочем, о каком уважении, о каком дипломатическом и даже дворцовом тексисе может идти речь, когда повсюду разгуливает, гадит тебе под ноги мерзейшая птица! Видите! У этого короля тяга ко всему дурному! Будь то заморское чудище, замужняя женщина или беглый преступник. Рыжий Дьявол! Преступно само имя его!

Нетерпение завладевало и Рейнольтом. Он сжал и выпустил эфес шпаги. Согнул и выпрямил колено — шнуровка скрипнула на сапогах в разводах от растаявшего снега. Да, дворец ему не понравился. В покоях Нейдреборна скопилось немало теней. Всего одна тень разгуливала по здешнему дворцу — принца Тимрийского. Рейнольта брала злость при мысли, насколько Оссори в этом Сегне дома. В Приёмной след мертвеца ощущался особенно остро. Над просителями неподвижно парил линдворм, написанный на потолке. С первых же минут в Приёмной Рейнольт старался не смотреть на линдворма. Он пытался отвлечься на вазы с сухоцветами, на мироканские сабли и огромные, зелёно-синие перья неведомых птиц. Но линдворм давил ему на плечи, а в компанию к саблям и перьям просились ожерелья из отрубленных, иссохших голов. Оссори хорошо здесь устроился, и вытаскивать его из-под сени священных для него крыл Рейнольт будет зубами, впиваясь, терзая, рвя. Новый король Блицарда — чужой на Полукруге. Что ему требование «брата его Лоутеана»? Что бывает, если растолкать спящего вожака стаи и внушать ему, что вон того оленя необходимо поймать? Ничего хорошего для руки, которая этого вожака растолкала.

Рейнольт повернул голову к дверям Зала Аудиенций — закрыты, если и откроются, то не сейчас. Рука сама, точно лапа, отбросила край плаща и легла на эфес шпаги, и сердце забилось азартнее, чаще. Оба Оссори так близко. Шаг за шагом, медленно, мягко он продвинулся к выходу из Приёмной. Власть линдворма слабела, тяжесть спадала с плеч, они расправлялись от напряжения. Оба Оссори дичь, которую следует уложить и принести хозяину. И такая дурная, мнимая гончая, как Теобаль Слиго, только спугнёт их.

— Дисглейрио, куда вы? Стойте! Вернитесь и будьте рядом со мной, пока король нас не примет!

— Кончайте тявкать, Слиго. Я сам загоню оленя.

Найти гнездо принца Тимрийского труда не составило, он не изменил своим привычкам — поселился повыше и даже на двери оставил след линдворма. Рейнольт прокрался по лестнице на третий этаж, незаметный, неслышный зверь на мягких лапах. Зрение быстро привыкло к сумраку, разбавленному лишь слабыми, серыми пятнами света из окон. Поздний вечер, но при дворе Лауритса Яноре придворные не шастали по крылу личных покоев. Уже за это ему можно было отвесить поклон. Дисглейрио втянул носом воздух, выдохнул через сжатые зубы. Эта дверь, конечно эта, из дерева проступают контуры сложенных драконьих крыл, когти, складки кожи, даже кости скелета…

Рейнольт осторожно вынул из ножен шпагу и медленно надавил на дверную ручку. В это раз он не допустит ошибки, не ринется сломя голову, как в гостинице на границе с Блицардом. Никуда Оссори не деться, этот дворец станет им западнёй.

Комната встретила густым мраком — ни огней свеч, ни искр в камине, даже на окна напущены тяжёлые шторы. Дисглейрио вошёл, выверяя каждый шаг, ступая так, чтобы не скрипнул сапог, не звякнули ножны. Он прикрыл за собой дверь, огляделся. Где же? Неужели не те покои? Всмотревшись в темноту, он постепенно различил широкий стол, тапестри на стене, три кресла перед погасшим камином, в нём едва тлели угли… Гостиная. А где же спальни? Крадучись он двинулся к средней из трёх дверей, видневшейся в стене напротив. Так по-драгунски — общая зала с примыкающими к ней личными покоями.

Дисглейрио уже миновал кресла, когда краем глаза заметил, что в одном из них кто-то сидит. Он осторожно шагнул назад, но человек не пошевелился. Оссори! Уронив голову на грудь, до носа укутавшись в покрывало, граф дрых медведем в берлоге. Дисглейрио выставил шпагу вперёд, направляя острие прямо на спящего. Ты всё проспал, малыш Оссори…

Опять краем глаза Рейнольт уловил, как от средней двери в спальню что-то движется.

Короткий отблеск, едва различимый — это медленно опустилась вниз дверная ручка. Скрежетнул замок. Дисглейрио вжался спиной в стену, шпагу к ноге, ни звука. Его не должны увидеть, не сейчас. Обострились ли зрение и слух или это бьёт в сердце азарт охоты? Дверь приоткрылась, загораживая вошедшего от охотника. В темноте зала затрепетал огонёк свечи, рыжее пятно проскользнуло у самых сапог Рейнольта и шмыгнуло вперёд как любопытный принюхивающийся зверёк. Вслед за ним тронулась тень хозяина свечи. Хозяйки. Пришлось прикусить язык, запрещая себе выдохнуть имя. Тонкая фигура, распущенные волосы, плечи под покрывалом с кистями. Протянуть руку — и она его.

— Берни…

Рейнольт сжал зубы, перехватил эфес. В ответ на осторожный шёпот Оссори замычал, заворочался. Как крепко он спал! Не стоило медлить…

— Альда? Что случилось? — его сонный хриплый голос Оссори быстро упал до шёпота.

— Ничего. Только холодно, — тень Альды поправила покрывало на плечах. Она стояла спиной к Дисглейрио, совсем рядом… — Ткань очень быстро сгорает, после неё не остаётся углей, а мне жаль будить камеристку.

— Ткань? — В щель между стеной и дверью Рейнольт различил, как Оссори — сонный медвежонок — выбравшись из кресла, поводил плечами и потирал шею. — Камеристка?

— Ты сжёг моё платье, — вздохнула Альда. — А это некому зашнуровать.

Показалось, или Оссори смутился? Рейнольт почувствовал, как уголок губ загнулся в усмешке. Значит, бравый Оссори неспроста так и не имеет наследников…

— Я к вашим услугам, — наиграно хохотнул Оссори, пряча смущение за чрезмерной развязностью. Мальчишка, и только. Но подойди же, драгунишко…

— Только не смотри.

Дрогнул огонёк свечи, это Оссори забрал у Альды подсвечник, поставил на столик перед креслами. Альда отпустила покрывало и шагнула назад, чтобы не наступить на него. Тонкие руки перекинули на грудь волну волос. Её тень вытянулась прямо перед Рейнольтом, только протяни руку…

— А я чего-то там не видел?

Укоризненное «Дурак!» закончилось испуганным возгласом. Короткий прыжок, и Рейнольт схватил её. Одной рукой прижал её спиной к себе, другой наставил шпагу под подбородок. Она вцепилась ему в руку и замерла. Дисглейрио чувствовал каждый её вздох. Расшнурованное на спине платье смялось, нежную кожу от его прикосновений отделяла лишь сорочка. Целый миг он позволял себе вдыхать её запах, ощущать её тепло. Но было невозможно и дальше оставлять вниманием Оссори. Поначалу тот стоял без движения, только налитые гневом глаза перебегали от Альды к Рейнольту и от него к клинку шпаги, что дотрагивался до тонкой девичьей шеи.

— Побитая ты псина… — теперь Оссори схватил воздух у бедра. Рейнольт ловил каждое его движение, но оружия при олухе не было.

— Спокойно, Оссори. — Рейнольт наклонился к ушку Альды. Завиток на её виске задрожал от его дыхания. — Я справлюсь с платьем мессиры ничуть не хуже… Даже лучше. Она подтвердит, так, Альда?

Плавная линия шеи, открытая ключица, белая бархатная кожа. Рейнольт чувствовал себя хищником, волком, оголившим клыки. Впиться в нежную плоть… Только сейчас он понял, что с той минуты, как они расстались, он желал лишь этого. Дисглейрио облизнул нижнюю губу. Альда всхлипнула, качнула головкой мужу. Тот сжал кулаки.

— Идём, Оссори. — Рейнольт кивнул на дверь в коридор. — Твой король заждался.

— Отпусти, — процедил медведишко.

— Отпущу, — оскалился Рейнольт и подтолкнул дрожащую Альду вперёд. Всем своим существом Оссори желал убить его. Это бессилие было Рейнольту особым подарком. У его родни на Коллумских островах есть чудный обычай брать женщин на глазах их побеждённых мужей. Воюя на островах, Рейнольт не раз видел, как это делается, но никогда не участвовал. Только теперь он постиг смысл той низости. Видеть бессилие в бешеных глазах врага. Сломать его окончательно. — Отпущу, когда ты упадёшь на колени перед королём нашим Лоутеаном. А сейчас на выход, Оссори. Или… — плотнее прижав к шее Альды клинок, Рейнольт запустил руку под ворот её платья. Альда дёрнулась, едва он накрыл ладонью маленькую, нежную грудь. Каждый удар её сердечка будто прыгал ему в руку. — Выбирай, Дьявол, долго терпеть я не стану.

Опора ушла из-под ног. Рейнольт успел отвести клинок от шеи Альды, а потом упал на спину. Оссори выбил у него из рук шпагу и обрушил на него покрывало. Рейнольт выругался, как он мог наступить?!

— Цела? Беги в спальню, ну!

— Берни!

Сбросив покрывало, Рейнольт вскочил, между пятящейся Альдой и Оссори, что отступал и лихорадочно крутил рыжей башкой, выбрал второго и двинулся на него.

— Где моя шпага?

— Ты бросил её в спальне.

Рейнольт хохотнул, любопытно, как Оссори собирался на войну. Горе-драгун умудрялся отходить и заслонять суетящуюся за его спиной Альду. Но долго он так не протянет, вот-вот упрётся в столик или кресла. Рейнольт бросился на Оссори. На Коллумских островах Дисглейрио одерживал верх настоящих полях сражений, и пусть теперь ему остались погони да драки в дворцовых покоях, он ещё повоюет! Хоть руки отвыкли от рукопашного боя, всё ж поставили блок, схватили правую руку Оссори и вывернули. Драгунишко толкнул плечом, извернулся, но ровно на столько, чтобы Рейнольт успел пнуть его коленом под рёбра, снова заломить за спину руку и ударить по пояснице. Скрипнуло от толчка кресло, Оссори рванул, но Рейнольт быстро ударил его под лопатку. Ноги Дьявола подогнулись. Не давая ему опомниться, Рейнольт ударил ещё раз в бок и в основание шеи, заломил вторую руку, ударил по спине, вынуждая согнуться.

— Не суетись, Дьяволёнок, — от следующего удара по пояснице тот рухнул на живот.

Грохот оглушил, висок чем-то взрезало и обожгло болью. Рейнольт выпустил Оссори, отшатнулся, споткнулся о кресло. Ухо горело, он быстро провёл пальцами по виску — кровь. Горячие капли струились по шее. Рейнольт заметить, как Альда откинула дымящийся пистолет, и её загородил Оссори с подсвечником в поднятой руке. Пинок в живот, удар об пол, в глазах мутнело, только боль пульсировала в висках, затопляла.

— Вот ты и снова побитая псина. За Альду я спрошу сполна.

Удар, боль вспыхнула уже во лбу и выстрелила до затылка, перед глазами всё потемнело, в ушах забился звон. Рейнольт попытался вздохнуть, но на грудь что-то давило, боль нарастала, расцветала в разрезанном пулей виске. Далёкий грохот, как сквозь воду, возглас Альды… Она снова звала его, своего мужа…

— Откройте немедля! Или я закричу!

Она жалась к двери загнанной ланью, которой чудом посчастливилось вырваться из волчьих клыков. Дисглейрио почувствовал, как рот кривится в усмешке. Он шёл к ней зверем на когтистых лапах. Соль крови из укушенной губы таяла языке. Запах её страха кружил голову.

— Я всё равно добьюсь этого, но уже законно, — услышал он собственный голос. Рейнольт подошёл так близко, что почти касался губами её ушка. Женщина вздрогнула, затаила дыхание. Нежная белая шейка всё ещё манила, но сейчас Рейнольт упивался страхом. Он вставил ключ в замочную скважину, положил руку женщине на живот. — А как произносить имя Оссори, ты у меня позабудешь.

Щёлкнул замок, распахнулась дверь. Альда исчезала в полумгле коридора, и то животное желание, что владело чувствами и мыслями Рейнольта, превращало его в зверя, тоже уходило. Что же они наделали.

От боли в боку Дисглейрио испустил вздох, попытался отодвинуться. Моргнул. Сквозь мутную пелену проступали огни факелов. Новый пинок по рёбрам. Дисглейрио стиснул зубы. Огни пропали, и появился кто-то чужой, с длинными, падающими на лицо волосами. Он наклонялся над Рейнольтом и беззастенчиво его рассматривал, что-то порыкивая в усы на блицард. Дисглейрио сощурился, попробовал сесть, но мужчина опустил ногу в жёстком сапоге ему на грудь и облокотился о своё колено, наклоняясь ещё ниже.

— Я знаком с не многими блаутурцами, но этого хватает, чтобы судить — как ж вы похожи. Одинаково врываетесь в мой дом, размахивая клинком, и не приносите извинений ни тогда, ни теперь. — Блицардец заулыбался. Но по мере того, как ширилась улыбка, зубы оголялись, и получался настоящий хищный оскал. Рейнольт оскалился в ответ, правда, от боли. — Воспитание поразительное. Однако на сей раз вы ворвались в гости ко мне, королю — королю! — Блицарда, а я воспитан так, что не могу вас прогнать. Подданные брата моего Лоутеана всегда могут рассчитывать если не на радушный приём, то хотя бы на почётный арест. Добро пожаловать, граф Рейнольт.

[1]Корругология — исследования староравюннского учёного о лице человека, включающее в себя толкование не только его строения, но и родинок, морщин и т. д.