Йарахонг. Город и тьма

Глава 21. Предел страха

Похоже, у рассудка Юржина был предел, до которого мог дорасти страх. Страх вызвать недовольство родных, разочаровать их. Страх потеряться и остаться навечно одному. Страх боли. Страх темноты. Липкий страх бессилия перед чудовищными тварями. Теперь им всем пришел конец. Страхи достигли верха души и, закипев грязной пеной, перелились через край. И пена обратилась решимостью.

Юржин удрал с места битвы, спасая себя. Сначала он мчался, не чувствуя под собой ног, не понимая, куда и зачем бежит. Ветер трепал волосы и хрипел в горле. Скоро бедра налились тяжестью, в боку закололо. Юржин споткнулся, замедлился, а потом и вовсе перешел на шаг.

Мрак заполнял мир целиком. Он был даже гуще и плотней, чем та темнота, которой Юржин испугался, когда его заперли в храме Росы. Каким чудом он умудрился до сих пор ни во что не врезаться и ни с чем не столкнуться? Что ждет его в шаге впереди? Или в двух? Юржин вытянул руки, и только теперь ощутил, как что-то оттягивает ему левую кисть. Кулак сжался так крепко, что расслабить его удалось не сразу. Юржин остановился, вслепую ощупывая находку. Гладкое, но в то же время шершавое, как переплетенные волокна. Нити, натянутые туго, как струны. Прохладные полированные шарики бусин.

Предмет под пальцами мягко засветился, откликаясь на прикосновение. Сначала еле заметным сиянием вдоль нитей, тусклым, как голубой мох, и таким же прохладным. Сияние растекалось и скоро охватило весь предмет целиком, и Юржин наконец узнал его. Это был тот самый плетеный круг, который он видел в руках жреца Ветра и который упал с неба прямо ему в руки. Как он мог про него забыть?

Должно быть, Юржин стоял довольно долго, потому что ветер мягко подтолкнул его в спину. «Иди. Иди». Юржин сделал несколько шагов и снова остановился.

— Ну, нет. Я пойду, куда сам захочу.

Штуковина в руках молчала. Ветер стих.

— Но куда я хочу? — вслух пробормотал Юржин. — И куда мне действительно надо?

И правда, куда? К дяде на постоялый двор с давно забытым названием? Обратно в храм Ветра, чтобы вернуть принадлежащую им штуковину и стать недобрым вестником? Или… Дыхание перехватило от собственной наглости. Он огляделся, но со всех сторон увидел только темноту.

— Отведи меня туда, где я смогу помочь сражаться.

Решимость придала Юржину сил. Он развернул усталые плечи, выставил вперед подбородок и понадеялся, что дрожь в голосе не будет слышна.

— Я постараюсь быть полезным. Только отведи меня…

Ветер снова подул ему в спину, настойчивей и сильнее.

— Ну, нет! — Юржин развернулся и, набычив голову, пошел против ветра. Как он мог убегать, когда там умирали люди! Одна рука прикрывала лицо, вторая по-прежнему сжимала плетеную штуковину.

Каждый шаг давался с усилием. Глаза слезились от ветра. Рука, вытянутая вперед, совсем занемела, но Юржин боялся расслабить пальцы — вдруг плетеный круг выдернет и унесет ветром. Он безнадежно заблудился в запутанных улицах этого незнакомого города, а волшебная штуковина светила совсем слабо, но меньше всего Юржин хотел остаться без нее в полной темноте.

Внезапно что-то дернуло его за плечо. Юржин вскрикнул и обернулся, тыча светящимся кругом перед собой.

Вокруг по-прежнему было тихо и темно. Улица вымерла, как будто по обе ее стороны стояли не живые действующие храмы, а древние развалины.

Это вечером многие буянили, как могли. Город лихорадило от застарелых склок, которые все разом выплеснулись наружу. Теперь же чутье загнало людей под крыши. Одно дело — сводить счеты с давно знакомыми соседями, и совсем другое — встать против могущественного, непонятного и от этого еще сильней пугающего врага.

Жрецы, послушники и божества затаились под крышами, пережидая беду, но не все беды можно переждать. Иные со временем становятся лишь темней и хуже.

Игнасий прикрыл фонарь полой одежды, чтобы его огонь падал только под ноги и немного вперед. Свет был слишком заметен издалека. Кто знает, кого он мог привлечь.

Не дойдя до перекрестка, Игнасий остановился и прислушался. С поперечной улицы приближались шаги. Союзник или враг? Не время рисковать. Игнасий одним прикосновением затушил фонарь и замер на месте. Лучше пропустить незнакомца мимо и двинуться своим путем.

Сначала из темноты возник голубоватый дрожащий отсвет. Он проявил камни мостовой, неуверенные и зыбкие, как туман. Лишь через несколько долгих шагов из-за угла показался человек. Он шел с видимым усилием. Юношески щуплые плечи наклонились вперед, волосы трепал ветер, хотя воздух возле Игнасия оставался неподвижным. Цвет одежды было не разглядеть, но она не походила на жреческую. Вытянутая вперед рука сжимала Дыхание Инаша, священную реликвию ветра.

Игнасий пропустил прохожего мимо себя и схватил за плечо, вынуждая развернуться. Порыв ветра коснулся его руки и стих, но не исчез совсем, а будто затаился рядом.

Лицо оказалось знакомым. Юржин, беспокойный мальчишка, которого Игнасий вытащил из застенков Росы, а потом оставил на попечение храма Ветра.

— Ты что здесь делаешь?

— Я, — мальчишка выпучил глаза, — откуда…

Рот перекосило испугом. Казалось, Юржин не знал, защищаться или убегать. Но миг — и черты лица расслабились, рука с реликвией бессильно упала, длинная челка скрыла глаза. Мальчишка опустил голову.

— Я зря оттуда сбежал. Но может, они еще живы. Если поспешу, смогу им помочь. Пойдемте, пожалуйста, пойдемте со мной!

— Откуда у тебя реликвия? — спросил Игнасий и тут же, не дожидаясь ответа, перебил сам себя. — Твари напали на храм Инаша?

— Нет, — замотал головой Юржин, — не напали. Я…

Он попятился, по-детски спрятав плетеный круг за спину. Его светящийся край по-прежнему виднелся из-за бедра.

— Оно само прилетело.

Хрупкую оплетку святыни заляпала то ли грязь, то ли кровь. Одна из нитей оборвалась и висела почти до земли.

— Надо вернуть это ветру. Немедленно.

Будто в подтверждение слов Игнасия одно из подвешенных к кругу перышек трепыхнулось.

— Но сначала рассказывай. Быстро и по порядку.

Картина вырисовывалась простая, но жуткая. Жрецы ветра попросили помощи у Огня и вместе отправились на площадь вразумить зарвавшихся пророков. Юржин увязался следом. На улице они наткнулись на засаду тварей тьмы. Большинство погибло, но Юржину удалось уцелеть и как-то заполучить реликвию ветра. Он испугался и сбежал, но почти сразу решил вернуться.

— И вернусь! — упрямо набычился мальчишка.

Самым правильным было бы отправить Юржина со святыней прямиком в храм Инаша. Чем быстрей они оба там окажутся, тем безопасней. Но посылать его в одиночку было глупо. Как знать, кто встретится на пути, и не влипнет ли мальчишка в новые неприятности. С него станется. Да и отыщет ли он дорогу в лабиринте залитых тьмой улиц? Сопроводить? Невозможно. Чувство безвозвратно убегающего времени жгло Игнасию нутро. Потрескивание из шкатулки отдавалось сквозь слои дерева и одежды прямо под ребра.

— Он тоже не хочет, чтобы я возвращался туда, где чудовище. Они там гибнут. Я просил, а он… — Юржин тараторил вполголоса, быстрой скороговоркой, то ли оправдываясь, то ли прося помочь.

— Ты говорил с Дыханием Инаша? Со святыней? И услышал ответ?

— Да. Нет. Он кажется, не может говорить. Он просто толкает ветром — и…

В голове забрезжило решение. Негодное, если честно. И наверняка ошибочное. Но лучшего Игнасий не видел.

— Ты можешь попросить ветер подуть?

— Что?

— Прямо сейчас. Попроси. Реликвия сделает это для тебя?

Юржин вытянул перед собой руку с плетеным кругом. Бледно-голубые отсветы падали на лицо и одежду, так что кожа выглядела мертвенно-бледной. Юржин нахмурился. С сомнением сощурил глаза, напряженно уставившись на святыню. Зачем-то вытянул губы трубочкой. Подождал. И разочарованно поник.

— Не получается. С чего бы я мог…

Короткий порыв ветра ударил Игнасия в грудь. Тот пошатнулся бы, если б не был готов.

— Вот и ответ на вопрос.

— А как, — Юржин закусил губу. Оборванная нить плетёнки дрогнула и закачалась.

— Я, что, теперь могу?..

Легкий ветерок тронул прядь нечесанной шевелюры. Игнасий невольно улыбнулся и покачал головой.

— Только с помощью реликвии. Если решишь примкнуть к храму ветра, то со временем сумеешь и сам. Но пока и это может сгодиться. Идем. Проверим одно место, а потом я провожу тебя в храм Инаша. Надо будет вернуть реликвию на место.

— Здесь нам больше делать нечего.

Старший из красноволосых братьев пренебрежительно толкнул ботинком оплывшую груду плоти. Она колыхнулась. Младший по-прежнему сидел на мостовой, таращась в пустоту бессмысленным взглядом.

— Нечего тут оставаться, — брат сжал птичью фибулу в кулаке и потянул его за руку, — мы сделали все, что хотели. Отомстили за Старшую. Вернули святыню.

— Как это нечего? А они?

Младший внезапно встрепенулся, рывком встал и поднял подбородок. Старший обернулся, медленно, нехотя.

Темные, похожие на псов, твари дымом вытекали из скорлупы павшего чудовища и вновь обретали форму. Два огненных жреца, оставшихся на ногах, пятились, выставив перед собой пылающие ладони. Третий привалился к стене. Жизнь толчками вытекала из его тела. Шкуры тварей тлели. Остроконечного веретена видно не было — снова спряталось в тенях или вовсе исчезло.

— Справятся! — бросил старший. — А нет, невелика беда. Они нас раньше не жалели.

Младший скривился.

— Кишками чую: если не влезем, будет хуже. Боишься — иди. Я и один смогу.

Его взгляд снова обратился внутрь. Голос звучал отстраненно, как будто он прислушивался к искажениям в собственном теле. Впрочем, так оно и было.

— Вот еще! — фыркнул старший. Его глаза сверкнули зеленым и потухли.

— Раздавим их поскорей и домой. Я спать хочу.

Младший молча кивнул.

За эту короткую минуту ситуация переменилась. Твари брызнули в стороны и растаяли в темноте. Жрецы Фаршаха растерянно застыли возле умирающего товарища. В их ладонях угасал огонь.

Братья широкими полупрыжками-полушагами оказались рядом с ними. Заозирались, торопливо искажая глаза так, чтобы видеть в темноте. Ничего. Даже измененное зрение не могло засечь тварей. Похоже, они были не теплее камней и стен. Даже подпалины на шкурах, которые младший видел еще несколько секунд назад, быстро остыли и сделались незаметны.

— Они все еще здесь, — шепнул он.

Мрак навалился, сжимая улицу и рассудок. Отовсюду поползли шепотки и паскудное хихиканье, похожее на шорох сминаемой бумаги.

— Пугает, — зло бросил старший, — значит, грызть уже нечем. Держитесь?

Он оглянулся на огненных.

— Держимся, — прогудел жрец пламени с длинной бородой, когда-то, должно быть, заботливо уложенной, а теперь торчавшей драными клочьями. Его ладони в тепловом зрении все еще виделись тлеющими, красными.

— Держимся, только надолго ли? — равнодушно пожала плечами юная девушка с измазанным копотью лицом. Третий, сидящий, даже не поднял головы.

— Прорвемся, — задрал подбородок младший из братьев.

За его спиной высилась стена без окон и дверей и стояли обессилевшие люди. Впереди сгущалось непроглядное. Он напряженно всматривался, боясь пропустить движение, шорох — любую примету, которая подскажет, с какой стороны ждать нападения. Потому именно он первым заметил частицу живого тепла. Приглушенную и размытую, будто ее что-то хорошенько прикрывало.

— Там! — шепнул он.

В ту же секунду тьма проросла нитями, тонкими и цепкими, как паутина. Еле заметными, черными на черном. Если бы Эрна могла их увидеть, она бы содрогнулась от узнавания. Именно такие схватили Лландера, когда он был птицей, и вырваться он уже не сумел.

На фоне темноты нити виделись синими, холодней всего вокруг. Они тянулись не слишком быстро, но их было много. Братья отпрянули раз, увернулись другой, и как-то внезапно вышло, что оба уже попались. Липкие концы уцепились за одежду, потянули. Младший рванулся, освобождая локоть. Нить с тихим звоном лопнула, но несколько новых уже заплели колено и плечо. Он схватил их — они ожгли ладонь, как железо в мороз — и потянулся к средоточию, черпая силу. Пучок пророс усиками вьюнка и рассыпался стаей мотыльков. Ага! Так их! Второй с тихим вздохом растаял в воздухе. Третий… Брат рядом сдавленно зашипел. Младший обернулся к нему и чуть не упал. Десяток нитей дернул колено. Он потянулся вниз рукой — исказить, обратить в прах, хоть во что! — и понял, что не может наклониться. Плечо и горло заплело.

Из тьмы выскочили твари. Ближняя целилась в лицо. Младший из братьев успел поднять руку, и зубы вцепились в предплечье. Он закричал от боли. Рванулся. Впечатал вторую пятерню в дымный лоб, туда, где должны быть глаза. Череп чудовища пошел волной, выгнулся, истончился. Тварь беззвучно заскулила, разжав пасть.

За спиной братьев с гудением разгоралось пламя.

Полукольцо огня окружило их, взметнувшись почти до пояса. Жаркая вспышка заставила зажмуриться и отпрянуть к стене. Нити сгорали мгновенно, как волосы, закручиваясь на концах в колечки, и так же воняли паленым.

Старший из братьев подался к младшему. Его лицо перекосило злостью и тревогой.

— Паршиво, — ответил тот на незаданный вопрос.

Рукав промок насквозь, предплечье пульсировало болью. Он зажмурился. Из-под век текли слезы. Огонь бил по чувствительным глазам, сливаясь в сплошное пылающее пятно.

— Дай.

Старший бесцеремонно отвел в сторону здоровую руку брата и разорвал ткань. Младший зашипел, стиснув зубы. Он ощутил, как прохладные пальцы ткнули в рану и скользнули к кисти. Боль притихла, укрывшись в костях и сухожилиях.

— Я отключил боль и немного переделал кожу. Мог бы и сам. Вечно мне…

Он не договорил и замолчал. Только тогда младший отважился приоткрыть один глаз. Рука выглядела отвратительно — разорванная черно-багровая кожа, проглядывающее мясо мышц. Все это покрывала полупрозрачная пленка. Он судорожно вдохнул и пошевелил рукой. На пробу сжал кулак. Пальцы слушались. Внутри раны шевельнулась, сокращаясь, мышца. Его передернуло.

— Эй, вы там. Стена долго не продержится, — прогудел огненный, — скоро сам сниму. Готовьтесь.

Братья расступились. Жрецы огня встали между ними. Единственный шанс — попытаться вместе.

— Сейчас.

Бородач повел плечами, сбрасывая невидимую ношу, и языки пламени в центре стены опали. В брешь полетели два раскаленных шара.

Свет и тени сложились в зубастые пасти, выгнутые дугой хребты с шипами по позвоночнику, когтистые лапы. Твари беззвучно зашипели, вздыбив шерсть на загривках, и подались в стороны. Все-таки боятся огня! За ними, в глубине, проявилось остроконечное веретено. Вокруг него клочьями кружилась тьма. В воздухе мелькнули черные нити. Огненные шары лопнули, разбрызгавшись ослепительными каплями.

Младший сощурился, отсекая из поля зрения жар огня и стоящих рядом людей. Да. Теперь он был уверен точно. В веретене кто-то находился. Оно было чем-то вроде кокона, а внутри прятался человек небольшого роста. Ребенок? Исходящее от его тела тепло потихоньку сочилось сквозь скорлупу.

— Там человек! — выдохнул младший и повторил громче. — Там, в коконе, человек!

Еще два пылающих снаряда с гудением вылетели из рук жрецов огня. Младший зажмурился, чтобы не ослепнуть, а когда посмотрел снова, кокона уже не было. Отступил, скрылся. Значит, уязвим. Испугался!

В тот же момент в брешь сунулись безглазые иглозубые морды. Младший увернулся, пропуская первую тварь мимо себя, и впечатал ладонь в бок. Дымная шкура подалась под рукой, как желе. Тварь приземлилась на лапы и неуловимо быстрым движением обернулась к нему. Плоть на ее боку текла и застывала полупрозрачными мутными каплями. Скорлупа, — вспомнил младший. Они с братом покрыли шкуру большого чудовища каменной коркой так, что оно не смогло двигаться. Подушечки пальцев зудели Искажением.

Тварь пригнулась и скользящим змеиным движением ринулась к ногам. Младший еле успел отвердить колено и выставить его вперед. Тварь вцепилась именно туда. И почему такое не пришло ему в голову раньше! Боли не было — только легкое неудобство. Зубы впустую царапали броню. Младший хлопнул растопыренной пятерней в покатый лоб и потянул мысль между средоточием и тварью. Дымная шерсть, кожа, череп твердели и сжимались под пальцами, превращаясь в шершавый камень. Тварь попыталась отпрянуть, но было поздно. Еще секунда — и у ног младшего застыла неподвижная оскаленная фигура.

А как же остальные? Младший оглянулся. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как брат тычет пальцем в зажатую меж двух огней тварь. Она посветлела, иссохла и обратилась в бумагу, на которую тут же перекинулся рыжий язычок.

— Ого! Лихо!

Младший шагнул к нему и чуть не упал. Колено по-прежнему не двигалось. Он обратил искажение вспять, и панцирь послушно стал кожей, исцарапанной, но вполне целой. Чего нельзя было сказать об одежде. Хотя было бы о чем беспокоиться!

Дальше действовали так же. Огненные жрецы опаляли одну из тварей и зажимали в кольцо. Братья искажали.

Тварей становилось все меньше. В какой-то момент одна из них незаметно проползла по стене здания и прыгнула оттуда. Бородач успел вовремя. Он оттолкнул девчонку, а сам отделался царапиной на плече.

Братья не заметили, в какой момент начала рассеиваться, теряя густоту, тьма. Скоро они стояли посреди пустой улицы. Тут и там сквозь сумрак просвечивали искаженные, обездвиженные останки тварей. Осталось ли внутри них что-то живое, младший не знал. И думать об этом не хотелось. Он сел, где стоял. Поврежденная рука снова пульсировала болью. Видать, восстанавливались. Девчонка из огненных обессиленно рухнула рядом, опершись на него плечом и с облегчением вытянув ноги. От ее тяжелого тепла стало неожиданно уютно. Брат и бородач все еще бродили, озираясь по сторонам и всматриваясь в застывшие морды.

Младший прикрыл глаза. И вдруг подпрыгнул от внезапного осознания.

— А где же этот?

Кокон исчез.