Яростное влечение

14

Бесс поняла, что ей надо бы убраться отсюда не позже, чем в воскресенье. Прэнтис-старший, Прэнтис-младший, Джерид Инмэн, Элидж Добс — все уже знали, что некая Элизабет Харт приехала в Саратогу не для того, чтобы отговорить подругу от побега с жокеем, или попить минеральной водички, или посидеть в грязевой ванне; Бесс Харт — суфражистка и оппозиционер; дочь судьи, она приехала сюда шпионить по поручению своего отца.

Джерид определенно избегал ее — не подходил на людях и не заглядывал к ней наедине. Он просто исчез днем в понедельник и не появился во вторник. Только от Джинни Бесс узнала, что он все еще гость в коттедже Прэнтисов и должен вернуться.

И Вильям закрылся в своем мирке. Было ясно, что он все больше пьет. Бесс понимала, что он в серьезной беде, была уверена в этом, но не знала, спровоцировал ли эту беду Джерид или он искренне пытался помочь другу.

Не мог ли Вильям вложить так много денег в Лорда, что потеря их привела к ипохондрии? И причастен ли Жак Лебрэк к несчастью с Лордом? И чем Джерид связан с западной железной дорогой? И почему все железнодорожные подрядчики стекаются в Саратогу?..

Уставшая от тягостных раздумий, Бесс наконец решилась использовать курорт по прямому назначению — сходить в грязевые ванны. Скучая, Бесс занялась собой, чтобы выглядеть привлекательной и соблазнительной, насколько это возможно…

В тот вечер за обедом она чувствовала себя заново родившейся: кожа мягкая, молочно-белая, щеки розовые, каштановые волосы блестят и волнами спускаются по спине, наманикюренные ногти сияют. На ней было фиолетовое платье, гармонирующее с цветом глаз, золотое с аметистами ожерелье и такие же серьги.

Она была счастлива, что к обеду вернулся Джерид. Он, правда, едва взглянул на нее. Зато неотрывно любовался ею Вильям.

Джинни, истинный друг, прошептала ей на ухо:

— Бесс, ты великолепна! Даже Ричард со мной согласен.

Ричард Хоскинс, как уже знала Бесс, не одобрял ее поведения.

— Я рада, что кто-то заметил мои старания стать привлекательной, — сказала Бесс, пытаясь выглядеть равнодушной.

— О Бесс, поверь мне, все заметили!

Обе рассмеялись.

— Ты собираешься в клуб после обеда?

— Не знаю.

— О, пожалуйста, поедем! Это будет так забавно! Особенно после прошлого раза, когда ты была в сером платье, как мышь. Я не дождусь увидеть выражение лица «Старой Головешки», когда он встретит тебя сегодня. Ну, пожалуйста, скажи, что ты пойдешь!

Бесс ласково улыбнулась:

— После такого приглашения — как я могу отказаться?

Прэнтис-старший, решивший опекать ее, видимо, в надежде скоро передать в руки отца, пригласил ехать с ними. Бесс оказалась почти прижатой к Вильяму-младшему, но он вел себя как истинный джентльмен, не желающий оскорбить барышню словом или жестом. Бесс понимала, что ее забота о внешности сегодня была реакцией на равнодушие Джерида, и жалела о его отсутствии.

Салон-ресторан со столиками и местом для прогулок был полон. Дамы блистали яркими нарядами и драгоценностями. Запахи дорогих духов, волны смеха и ровный гул голосов наполняли зал. Бесс обратила внимание, что в ресторане совсем мало мужчин: видимо, большинство удалились на время в игорные кабинеты.

Прэнтисы-мужчины надолго в салоне не задержались, и Джинни попыталась убедить элегантного Ричарда остаться. Она взяла его за руку и преданно заглядывала в глаза. Он улыбнулся покровительственно и, поглаживая руки Джинни, извинился:

— Ты ведь знаешь, что я обещал твоим отцу и брату присоединиться к ним.

— Я знаю! — Она надула губки. — Но разве я меньше их достойна внимания?

Бесс отошла от них, давая возможность разрешить свои разногласия наедине. И тут же к ней подплыла разряженная Бетти Боумэн:

— Как дела, мисс Харт? Я вижу, вы сегодня необычайно хороши. Есть ради кого?

Бесс не испытала радости от этой встречи: кто-нибудь непременно доложит Прэнтису-старшему о том, что она разговаривала с содержательницей публичного дома.

— Нет, оделась ради самой себя, — ответила она с подчеркнутым спокойствием, не желая унижать себя страхом сплетен.

— Неужели? — Бетти погрузилась в красное бархатное кресло, осторожно держа в руках стакан минеральной воды.

Уголком глаза Бесс видела, как Ричард схватил Джинни за руку и увел из салона.

— Если не хотите, чтобы вас видели разговаривающей со мной, можете тоже уйти, я не обижусь, — сказала Бетти, провожая их глазами.

— Я не боюсь сплетен, миссис Боумэн.

Но присаживаться рядом с мадам она все-таки не стала — по-прежнему стояла возле столика, попивая минеральную воду.

— Не «миссис Боумэн», а Бетти, — поправила та с легкой улыбочкой. — Я посоветовала вам избавиться от опасного человека, следовательно, симпатизирую вам, и вы могли бы звать меня Бетти. — Мадам откинулась в кресле и внимательно вгляделась в Бесс, прежде чем спросить грубо и резко: — Ты говорила Джериду, что приходила ко мне?

— Я?.. Кто-то видел меня у вашего дома, и мне пришлось признаться, где я была. Не ему — всем уличавшим.

— Меня интересует только осведомленность Инмэна о нашей беседе. Ты передала ему мой рассказ об убийстве мужа?

Бесс сосредоточилась, припоминая, что именно она говорила Джериду, и соображая, в чем можно сознаться сейчас, не ставя себя в глупое положение.

— Почему вы решили, что я передала что-то Джериду?

— Потому что он был у меня и чуть не оторвал мне голову!

— Не понимаю. Он убийца, и он же угрожал вам?

— Инмэну известно, что я многое знаю о нем, и он пытается меня запугать, — надменно заявила Бетти, всем своим видом показывая, что запугать ее не удастся.

— Но если он убил вашего мужа, почему вы сразу не заявили об этом? И почему не сдадите его полиции хотя бы сейчас? — с искренним недоумением спросила Бесс.

— Никому нет дела до того, что случилось пять лет назад в Сакраменто! И тогда-то полиция мало интересовалась гибелью мужа. Я ходила к ним сто раз, и они не сделали ничего? Там такие же люди с Запада, как и Джерид Инмэн.

Бесс опустилась-таки на стул рядом с мадам Боумэн. Ей ужасно хотелось задать несколько коварных вопросов, чтобы уличить ту во лжи. Но Бетти не дала ей рта раскрыть, защебетав с двойной энергией:

— Инмэн из кожи вон лезет, доказывая тебе, что его персона — хорошая партия для дочки судьи. Он, правда, известный сердцеед, и сначала я не понимала, как ты ухитрилась влюбить его в себя. Но теперь вижу: ты очень красивая женщина, Бесс. До сих пор я и не предполагала, насколько ты привлекательна.

— Все это ваши фантазии, миссис Боумэн. Джерид внимателен ко мне лишь в тех случаях, когда выполняет поручение мистера Прэнтиса позаботиться обо мне.

Бетти с сомнением покачала головой:

— Ты либо притворяешься, либо действительно наивна. Я-то вижу, как сильно ты его зацепила. Помяни мое слово! Я знаю толк в этих делах.

Бесс опустила глаза, почувствовав, что краснеет. Как ей хотелось бы верить, что Бетти права! Но пора уходить от нее: на «коварные» вопросы Бесс она все равно ответит лицемерием, оставаясь же долго в ее обществе, Бесс подводит Джинни, а не только себя.

Со светской учтивостью расставшись с содержательницей публичного дома, Бесс вскоре увидела Джерида. В коричневом костюме с бежевым жилетом он выглядел импозантно и куда более мужественно, чем Вильям в своем свободном костюме из плотного серебристо-черного шелка. Бесс ожидала, что Джерид направится прямо в игровые комнаты, но он медленно обводил толпу глазами. Может быть, ищет ее? Отвернувшись, Бесс направилась к вновь появившейся в салоне Джинни. Подойдя к подруге, она увидела, как Джерид целует руку Мелиссе Добс; та сияла от удовольствия.

— Слишком хорош для смазливой суфражистки, задающей так много неудобных вопросов! — пробормотала Бесс сердито.

— Перестань! — Джинни взяла ее за руку. — Я уверена, что Мелисса его не интересует.

— Почему же? Она такая хорошенькая и очень женственная.

— И ничего в голове, кроме воздуха! А впрочем, пусть он лучше будет с ней, чем с тобой. Слишком уж много плохого о нем говорят.

Бесс вздохнула:

— Может, ты и права.

— Правда, сплетни о нем чрезвычайно туманны, — продолжала Джинни. — Я так и не смогла узнать ничего конкретного.

— И я тоже, — улыбнулась через силу Бесс, искоса наблюдая за Джеридом и Мелиссой. — Впечатление такое, что эта мещаночка в восторге от любого парня, рядом с которым оказалась.

— Да, Мелисса тает от любого мужчины, — согласилась Джинни. — По-моему, ее голубая мечта — влюбить в себя самого грубого и жесткого из них. Это ее возбуждает.

— Ну, а Джерида, возможно, возбуждает столь изысканный вкус, — хмыкнула Бесс.

«Нет, все это чушь», — успокаивала она себя. Но в ней вновь стало расти желание найти кого-нибудь в Саратоге, кто знает Джерида лучше, чем Бетти Боумэн, с кем она может поговорить конфиденциально, кто наконец расскажет ей правду!

Те двое разделились: Мелисса направилась к Джинни и Бесс, а Джерид — в игровые комнаты. В дверях он помедлил, обернулся и поймал взгляд Бесс. Темный румянец разлился у нее по лицу в ответ на его улыбку, но он мгновенно отвернулся.

— Добрый вечер, Мелисса! — проворковала Джинни; она была исполнена благожелательности, поскольку только что вволю посплетничала о приятельнице. — Надеюсь, хорошо проводишь время?

— Да! Жаль, что скоро придется уезжать из Саратоги. — Мелисса механически накручивала свои локоны на палец. — Все так шикарно выглядят сегодня! Даже ты, Бесс… О, я ничего такого не имела в виду, извини!

— Все нормально, Мелисса, — усмехнулась Бесс.

— Я имела в виду, что ты обычно не одеваешься так. Но все равно ты всегда восхитительна. — Мелисса улыбалась, но глаза ее перебегали с одной подружки на другую. — Чуть не забыла: я только что разговаривала с Джеридом Инмэном, и он просил передать вам обеим привет.

— Как мило, — холодно произнесла Джинни.

— Спасибо, Мелисса. — Бесс, напротив, была мягка как шелк. — Он не сказал чего-нибудь еще?

— О, ничего существенного! Только интересовался папиными планами насчет возвращения в Сент-Луис. — Она смущенно хохотнула. — Простите, я должна вернуться к маме.

Когда Мелисса отошла, Джинни прошипела:

— Что за ничтожество!

— Я думаю, ей неловко… — начала было Бесс.

— Неловко? — с язвительной иронией перебила ее Джинни. — Да она обожает бросать тебе в лицо, что Джерид пренебрегает тобою ради болтовни с ней!

Бесс с наигранным безразличием проговорила:

— Что ж, видно, я и в самом деле значу для него не больше, чем Мелисса.

Джинни недоверчиво уставилась на Бесс, а затем обе они разразились смехом.

Между тем в клуб прибывали воротилы железнодорожного бизнеса. Одними из первых появились Вандэрбилты: старый «Коммодор», все еще элегантный, в черном костюме и белом галстуке, и два его сына — Генри, практически теперешний руководитель отцовской железнодорожной империи, и Корнэлиус-младший. Владелец клуба Джон Морриссэй приветствовал их и сам провел в игровой зал.

Вскоре после появления Вандэрбилтов прибыли президенты других железнодорожных компаний страны и их первые помощники.

— Сползаются воротилы. — Бесс обратила внимание на очередную группу элегантно одетых мужчин. — Спорю, что все они связаны с железнодорожной системой! Ты их знаешь? — спросила она беззаботным тоном Джинни.

— Президентов знаю почти всех. А вице-президентов и казначеев — нет, далеко не всех.

Бесс сжала руки в кулачки:

— Чего бы я только не отдала сейчас, чтобы стать мухой на стене в одной из верхних комнат!

— Зачем? — недоумевающе воззрилась на нее Джинни.

— Зачем-зачем, — проворчала Бесс. — Почему и экономика, и политика, и даже искусство — исключительно в руках мужчин? Хотелось бы послушать, насколько они умны, имеют ли право без нас, женщин, решать наши судьбы.

— Нам с тобой не удастся проникнуть в игровые комнаты. Невозможно проскользнуть мимо «Старой Головешки». Он не разрешает женщинам играть в покер, вовсе не из-за какой-то нравственной позиции, а просто чтобы не разжигать страсти вокруг своего казино.

— Меня меньше всего интересует игра в покер, — поморщилась Бесс. — Я хочу только послушать деловые беседы всех этих железнодорожных заправил.

— Мне кажется, большинство этих людей — честные и вполне дружелюбные, — пожала плечами Джинни. — К чему тебе слушать их скучные беседы о делах?

— О-о, я знаю этих людей! Они пойдут на все, чтобы увеличить свои доходы, даже если это приведет всю страну к краху.

— Ты преувеличиваешь, Бесс, — покачала головой Джинни. — Нет ничего плохого в доходах…

— Да, если они растут не за счет простых людей! — резко перебила ее Бесс.

Джинни нашла возможность сменить тему разговора и уговорила подругу выйти на свежий воздух, погулять по саду:

— Сегодня такая прекрасная ночь! Обидно жариться здесь, да еще когда все мужчины удалились.

Они вышли из салона-ресторана на лужайку. Ярко светила луна, воздух благоухал запахами цветов, веяло прохладой. Но это не охладило горячности Бесс. Она продолжала обдумывать, как попасть в игровые комнаты.

Джинни показала на парочки, прогуливающиеся по вязовой аллее.

— Как жаль, что Ричард предпочитает игру с отцом и братом гулянию в парке со мной! — Она надула губки.

— Джинни, да ведь вы практически неразлучны, — попробовала утешить ее Бесс.

— Тебе так кажется?.. Может быть… О, я так счастлива! Даже не верю, что это случилось со мной. Но не могу отделаться от мысли, что произойдет что-то ужасное и все рухнет.

— Что может произойти? — Бесс обняла подругу. — Пустое беспокойство! Я никогда не видела кого-нибудь настолько влюбленного, как Ричард в тебя.

— А Джерид Инмэн?

— Ну-у… вряд ли, — протянула Бесс и тут же отругала себя за то, что слишком много сказала, надо было ответить: «Нет, нет и нет!»

— О, я обожаю Ричарда! — уже перешла Джинни на свою любимую тему.

Внезапно к ним устремился молодой человек и схватил Джинни за руки:

— Вирджиния Прэнтис! Как ты, прелестное дитя? Я приехал ночью и уже разорен. Новичку опасно включаться в игру!

— Бенджамин! Как это прекрасно — встретить тебя! — Джинни повернулась к Бесс: — Это Бенджамин Вуд, актер. — И снова к нему: — Элизабет знает почти всех моих друзей. Я рада, что и с тобой она познакомится.

— Поклонник Шекспира… — Вуд слегка склонился.

Это был худощавый юноша, ненамного выше ростом, чем Бесс, с тонкими, точеными чертами лица и шапкой темных кудрей. Его огромные карие глаза лучились улыбкой.

— …полностью разорившийся, — добавил он печально.

— Жаль слышать это, — вежливо посочувствовала Бесс.

Актер шутовски хохотнул:

— Боюсь, это сократит мой визит в Спрингс. Но я бы вернул все свои деньги обратно, будь у меня пятьдесят долларов. Или даже двадцать. Не выручишь, Вирджиния, вечная моя благодетельница?

— Бенджамин Вуд, ты безнадежен. Если бы отец знал, сколько денег я отдала тебе…

— Для дальнейшей артистической карьеры, — подхватил Вуд и приложил руку к сердцу в приливе благодарности; затем лицедейски застонал: — Это бешеный капитализм разрушает меня! Это он бушует во мне, разжигая страсть к деньгам, к игре…

— Оставь свой пыл для сцены. У меня нет с собой мелочи.

— У тебя нет мелочи, а я вовсе безденежное дитя, — заныл он.

— Бен всего на год моложе меня, — обернулась Джинни к молча взиравшей на это представление Бесс.

Бесс откашлялась, как всегда в минуты смущения.

— У меня есть деньги, — неуверенно произнесла она.

— Недаром я верю в тех, у кого прекрасные каштановые волосы! — сразу просиял Вуд. — Достаточно ли я убедителен? Не надо ли встать на колени и умолять? Я верну каждый цент, когда обчищу мистера Моррисэя.

— Вам не надо ничего мне возвращать, — сказала Бесс уже тверже. — У меня к вам дело.

— Вы хотите, чтобы я продал вам душу? Прекрасно! Можете ее брать.

Бесс усмехнулась:

— Нет, всего лишь одежду. Я хочу взять ее напрокат на несколько часов. Похоже, у нас одинаковый размер.

— Хочу ли я узнать еще что-нибудь об этом странном желании? — спросил сам себя Бенджамин Вуд и мудро покачал головой: — Абсолютно ничего. У меня есть костюм, который будет чудесно смотреться на вас. Я остановился в «Конгресс-холле», который в двух шагах отсюда. Вернусь через три минуты. Готовьте деньги, дорогая леди, и не говорите мне больше ничего. Да-да, больше ни слова!

Он уже ускользнул было, но Бесс остановила его:

— Подождите, я пойду с вами. Я не могу переодеваться в женской комнате.

— Бесс, ты сумасшедшая! — зловеще прошептала Джинни, хватая подругу за руку. — Куда ты пойдешь? Какая еще одежда?!

— Не паникуй, Джинни. Это будет забавно. Если повезет, меня не сразу раскроют.

И Бесс с Вудом отправилась в его гостиницу.

Рукава рубашки оказались слишком длинными для Бесс, туфли — слишком большими, но по крайней мере брюки сидели хорошо. Она высоко подобрала волосы, чтобы спрятать их под шляпу.

— Отлично! — заявил Вуд с нескрываемой насмешкой. — Вы выглядите как Элизабет Харт, одетая мужчиной. — Он был явно недоволен. — А я, идиот, вожусь с вами.

Вуд нырнул в гардероб, выбросил оттуда дорожную сумку и открыл ее прямо на полу.

— Я артист, и у меня есть такие вещи, как булавки и заколки. — Он протянул Бесс две коробочки. — Подбери как следует волосы и заколи рукава.

Она подчинилась, стараясь не очень уж радужно улыбаться. Помощник у нее оказался на славу.

Бенджамин снова стал копаться в сумке, ворча себе под нос про свой идиотизм. К тому времени как Бесс подвернула и заколола рукава, он уже вывалил все свое имущество на пол, упорно ища что-то.

— Когда тебя схватят, не смей упоминать мое имя! И не надо возвращать мне все это здесь. Вернешься в Нью-Йорк, тогда и вернешь. Или лучше купи все это у меня сейчас.

— Ты воспринимаешь мою затею слишком уж серьезно.

— Джон Моррисэй был чемпионом по спортивной борьбе, и весит он намного больше меня, — пояснил Бенджамин причину своей сугубой осторожности.

Он нашел среди разбросанных по полу вещей кудрявый белокурый парик:

— Надень!

Бесс радостно схватила парик и побежала к зеркалу.

Бенджамин стоял за ней, держа в руках кустистые пшеничные усы. Когда она налюбовалась своим отражением в парике, он приклеил усы ей под нос.

— Та-ак, — оценивающе оглядел он всю ее фигуру. — Надвинь шляпу пониже. И моли Бога, чтобы твои каштановые завитки не вылезли из-под парика. Кстати, я не знаю, о чем речь. Или знаю?

— Нет, не знаешь и не узнаешь.

— Хорошо. Сядь сюда, я сделаю тебе неузнаваемое лицо.

Пользуясь несколькими стеклянными сосудами и баночками, он гримировал, красил, пудрил ее лицо. Закончив, распрямился, кинул на Бесс орлиный взгляд и одобрил свою работу:

— Неплохо, совсем неплохо! Но я скажу тебе, на чем ты погоришь.

— На чем?

— Тебя выдадут глаза. У мужчин не бывает таких прелестных глаз… Впрочем, и от этой беды есть спасение.

Вуд нагнулся еще раз над сумкой и вытащил пенсне. Надев его на нос покорно все переносящей Бесс, он отошел, чтобы окончательно оценить эффект.

— Глаза все-таки остались женскими, но сойдет. Теперь хочешь пару советов?

— Да. Я обожаю советы, — сказала она весело и взглянула в зеркало. — Подожди-ка, Бен! Кто это в зеркале?

Она пригляделась. Симпатичный молодой человек с густыми белокурыми кудрями и пушистыми усами, настолько же нереальный, насколько и убедительный, смотрел из зеркала фиалковыми глазами Элизабет Харт и улыбался в усы.

— Теперь имя, что-нибудь простенькое, не подозрительное, — предложил Бенджамин.

— Эбрахэм Вуд, твой брат из Чикаго.

Бенджамин побледнел:

— Нет-нет! Я даже не знаю, что ты затеваешь, как же я могу отвечать за тебя?!

— Но ты пойми: если я приду с кем-нибудь, меньше вероятности, что меня опознают!

— Я не могу, не могу, не могу!

— Как это не можешь? Ты актер. Актеры могут все!

— Не обращайся к моему честолюбию. Это нечестно.

— Ты актер, Бен, и ты разорен. Я заплачу сто долларов, если поможешь.

Застонав, он привалился к стене с прижатой к сердцу рукой.

— Ты подавляешь меня, лишаешь свободы воли… Сто долларов, говоришь?

Бесс кивнула.

Он выпрямился и перешел на деловой тон:

— Ну ладно, ты — Эбрахэм Вуд. Но не из Чикаго — акцент не тот, а из Нью-Йорка. И только на случай, если кто-нибудь спросит! Если нет, останешься тихой и безымянной. Мы войдем в игровые комнаты вместе и сразу разойдемся. Согласна?

— Да.

— Ничего не говори, когда можно избежать разговора, но если уж будешь разговаривать, не старайся менять голос: это лишь привлечет к тебе внимание. Я знаю, будет искушение, но не делай этого. Запомнила?

Бесс кивнула.

— И следи за руками. Постарайся не держать свои тонкие слабые пальцы на виду. — Он повернулся к зеркалу и поправил галстук. — Идиот! — сказал он своему отражению.

Бесс улыбнулась:

— Все?

— Ставь помалу — и потеряешь мало, — нравоучительно заметил Вуд. — Сколько у тебя денег? Не волнуйся, я не собираюсь тебя грабить.

— Пятьсот долларов.

У Бена стали круглые глаза.

— У меня щедрый отец, и я не потратила ни цента с тех пор, как прибыла в Саратогу, — пояснила Бесс.

— И ты носишь их с собой?

— А для чего у женщин корсет? — усмехнулась она. Но к этому времени ее атласный кошелек уже покоился в кармане брюк, и она извлекла его оттуда.

— Мой Бог! — воздел руки к Небесам актер. — Ты не можешь идти с дамским кошельком! Хорошо, что я заметил. Положи часть денег во внутренний карман пиджака, а остальные спрячь за корсет.

— Ты умница, а я чувствую себя бестолочью.

— Так и есть… Пошли! Еще кое-что обсудим по дороге.

Они вышли из здания «Конгресс-холла». Бесс была чрезвычайно горда собой. Даже отец не узнал бы свою дочь в этом наряде и гриме.

— Бенджамин, сделай мне еще одно одолжение: расскажи правила игры в покер.

— О, не беспокойся о правилах, дорогая! Прежде чем включиться в игру, постой возле стола, наблюдая, — только и всего. Большинство покерных игр крайне просты, и ты все поймешь на месте.

Бесс с благодарностью взглянула на него и бодро произнесла:

— Да, я все пойму, особенно если ты для подстраховки будешь рядом.

Он стал бледным как мрамор.

— Нет! Ты Эбрахэм, и больше я о тебе ничего не знаю.

— Но мы же договорились! — запротестовала она. — Я — твой брат, Эбрахэм Вуд из Чи… из Нью-Йорка.

Он в отчаянии покачал головой.

Бесс засмеялась:

— Не нервничай! Это будет только забавно, и ничего больше. Обещаю тебе! Даже если я продержусь не больше нескольких минут.

Он пристально взглянул на нее.

— Не улыбайся!

— Почему? — удивилась она.

— По улыбке и смеху легче всего узнать человека.

Они шли по Конгресс-стрит к клубу, и оба старались уверить себя в собственном бесстрашии.