Языческая оппозиция христианизации Римской империи (IV–VI вв.)

Предисловие

В истории Римской империи период Поздней Античности — время масштабных перемен во всех сферах общественной жизни. Преодоление последствий кризиса III в. сопровождалось коренными изменениями социально-экономической и политической структуры римского общества. Реформы конца III — начала IV в. оформили режим домината — последней стадии развития античной государственности. Были укреплены и унифицированы центральное и провинциальное управления, реорганизована финансово-податная система империи, значительно увеличена армия и бюрократический аппарат. Власть монарха-доминуса стала абсолютной. Остатки республиканских политических институтов деградировали до рудиментарного состояния.

Политика централизации римского государства требовала создания идеологической опоры режиму. Неудачные попытки императоров Аврелиана, Диоклетиана и Максимина Дазы составить единый государственный культ на основе традиционных верований демонстрировали, что с помощью языческих культов, не имевших единой вероучительной доктрины и организации, невозможно было эффективно контролировать не только духовную жизнь народных масс империи, но и администрировать входившие в ее состав территории. Несостоятельность язычества в качестве религии централизованного государства заставляла императорскую власть активно искать идеологическую альтернативу. В IV столетии такой альтернативой стало христианство.

Еще в III в. заметно увеличилась численность последователей этой религии, изменился социальный состав христианских общин и их внутренняя организация, все более строившаяся на единых началах. Отступая от раннехристианского ригоризма, новая вера привлекала к себе внимание представителей имущих слоев римского общества, которых ранее отпугивал аскетизм жизни ранних христиан. Находившиеся на полулегальном положении христианские общины стремительно разрастались и обогащались, постепенно вырабатывалась общехристианская догматика, формировалась церковная организация. Таким образом, в отличие от различных языческих культов и религиозных систем христианство имело единую структуру — Церковь и обладало опытом борьбы за «чистоту» вероучения и преследования инаковерующих[1]. На рубеже III–IV в. христианство окончательно перестало быть маргинальным культом и превратилось в религию общеимперского масштаба, стремившуюся к полному государственному признанию.

Император Константин I, очевидно понимая потенциал новой веры, пошел на сближение с христианской Церковью. В литературе высказывались и высказываются различные, зачастую полярные, мнения относительно причин признания Константином христианства: от боговдохновленности данного деяния до циничного политического расчета. В любом случае, какими бы субъективными побуждениями ни руководствовался сам император, предоставление христианской вере официального статуса было закономерным итогом длительного процесса поиска идеологической опоры централизующимся римским государством. В 313 г. было разрешено свободное и беспрепятственное исповедание христианской веры, церковная организация была уравнена в правах с языческими культами. После 325 г. христианство уже открыто пользовалось поддержкой государственной власти, как привилегированная религия. Начался постепенный процесс христианизации римской державы — встраивание церковной организации в систему государственного управления империей.

Приобретение христианством официального статуса не привело ни к единовременной смене религиозных симпатий населения империи, ни к гибели язычества. На протяжении всего позднеантичного периода различные языческие культы пользовались значительной популярностью, как среди широких масс населения империи, так и у представителей верхушки римского общества.

Проходившая в IV–VI вв. трансформация всех сфер общественной жизни, порожденная ею конкуренция старых и новых социальных институтов и форм социально-экономической и политической жизни вызывали обострение противоречий не только между основными социальными классами, но и между группами и слоями внутри господствующего класса. Выражением этих противоречий стало возникновение и широкое распространение оппозиционных настроений среди части элиты позднеримского общества. Под оппозицией в данной работе понимается политическая и идеологическая борьба социальных групп и слоев внутри господствующего класса против деятельности правительства, не имеющая своей целью коренное изменение существующих социально-экономических отношений[2].

В поздней Римской империи социальные противоречия зачастую облекались в религиозную форму, социальные конфликты принимали вид межрелигиозных столкновений. В этих условиях критика поддерживаемой властью религии — христианства становилась выражением оппозиционных настроений со стороны тех слоев правящего класса, чье социально-экономическое и политическое положение находилось в зависимости от приходящих в упадок институтов, сформировавшихся в период классической древности, в том числе и языческих культов. Изучению оппозиционной деятельности позднеримской знати, проходившей под лозунгами сохранения язычества, посвящено данное исследование.

Методологической базой исследования являются труды зарубежных и отечественных философов и историков неомарксистов (А. Грамши, Г. Лукача, П. Андерсена, Дж. де Сент-Круа, М. Я. Сюзюмова). Первоочередное место в интерпретации рассматриваемых исторических фактов и явлений занимает понимание исторического процесса как отражения общественных противоречий, возникающих в ходе распределения продуктов материального производства. Признавая вторичность политической и идеологической надстроек по отношению к производственным отношениям, мы не склонны представлять любые изменения в данных сферах общественного бытия непосредственным выражением изменений базиса, а действия исторических личностей как имеющие исключительно классово обусловленный характер.

Изучая религиозные институты, мы, прежде всего, рассматриваем их политико-экономические, в меньшей степени идеологические функции. Как указывал Д. Лукач: «…экономические интересы классов только при капитализме выступают в качестве движителей истории в своей неприкрытой наготе. Истинные «побудительные силы», которые стоят за мотивами исторически действующих людей, никогда поэтому не могут быть осознаны в чистом виде в докапиталистические эпохи (такое сознание нельзя даже просто вменить им). Истинные побудительные силы на самом деле остаются сокрытыми за этими мотивами, как слепые силы исторического развития. Идеологические моменты «скрывают» не только экономические интересы, являются не только знаменами и боевыми лозунгами, но выступают как часть и элемент самой действительной борьбы. Конечно, если перед историческим материализмом ставится задача отыскать социологический смысл этой борьбы, то тогда, несомненно, можно обнаружить такие интересы, как в конечном счете решающие моменты, объясняющие эту борьбу»[3].

Фактически данное исследование ставит своей целью продемонстрировать каким образом религиозные институты, выступавшие в качестве одного из фундаментальных элементов общественной структуры Римской империи трансформировались вслед за деформацией социальных-экономических элементов и выявить причины по которым отдельные слои правящего класса позднеантичного общества длительное время цеплялись за отживающие формы духовной жизни.

Считаю своим приятным долгом поблагодарить моих коллег, оказавшим мне неоценимую помощь своей критикой, комментариями и замечаниями на разных этапах работы над рукописью, в особенности — В. И. Уколову (МГИМО), М. С. Петрову (ИВИ РАН), Н. Н. Болгова, Е. В. Литовченко (БелГУ), А. С. Козлова (УРФУ), Ю. В. Куликову, А. В. Храпова (МПГУ), моих друзей А. В. Фатеева и К. С. Чернова, а также членов моей семьи, неизменно поддерживавших меня на всем протяжении моей работы.