Юнармия (Рисунки Н. Тырсы)

Глава XIV
ВИНТОВКИ

Я сунул второпях ноги в сапоги, стянул с гвоздя рваное пальтишко и шмыгнул на улицу. День был грязный, мелко моросил дождик.

За углом меня догнал Васька. Ни слова не говоря друг другу, мы побежали прямо к Андрею. Было еще рано. Мы потоптались минут десять около зеленого ставня и осторожно постучали. Никто не отозвался. Тогда Васька ткнул в ставень палкой. Щелкнула ржавая задвижка, и ставень приоткрылся. Из окна высунулся Андрей. Белые его волосы торчали во все стороны. Он махнул нам рукой и скрылся. Через минуту дверь скрипнула и отворилась.

Не заходя, Васька таинственно сказал Андрею:

— Пойдем к сараю, мы тебе что расскажем…

— Про отряд?

— Нет, про другое, про отца моего, — сказал Васька.

— И про красноармейца, — сказал я.

Мы присели за сараем у свинушника.

— Вчера у нас собрание было, — зашептал Васька. — Порфирий приходил к нам и деповские. Только ты, смотри, никому, а то… Я тебе только как командиру нашему.

— Про что говорили? — спросил Андрей.

Васька посмотрел на меня:

— Ты рассказывай.

Я рассказал Андрею все, что подслушал за дверью.

Васька только кивал головой и поддакивал, хотя сам вчера ничего не слышал.

— Ну, а потом что? — спросил Андрей.

— А потом нас на улицу выгнали, — сказал Васька. — Почти всю ночь мы сторожили.

— Так, — сказал Андрей. — Значит, они тоже организовались.

Васька буркнул уныло:

— Да, красноармеец только подзадорил нас, а сам деповских организует.

— Ну и пусть организует, — сказал Андрей. — Еще больше народу будет. Нам-то одним, пожалуй, с Деникиным не справиться. А что — об оружии был у них вчера разговор? — спросил Андрей, помолчав. — Будут они его доставать или нет?

— Не слыхал, — сказал я.

— Ну, так мы вперед их достанем, — сказал Андрей. — Они только начинают организацию устраивать, а у нас отряд уже есть. Я вчера без вас еще ребят записал.

— Надежных? — спросил Васька.

— Не хуже тебя.

Андрей вытащил из кармана клочок бумаги величиной с почтовую марку и протянул его мне. Я стал читать:

В. Г. -13 1.2

Л. Г. — 14

С. Л. — 14

В. А. — 13

— А кто это такие? — спросил я.

— Эх ты, догадаться не можешь! — сказал Андрей. — Ну, Володька Гарбузов, Ленька Гарбузов, Сергей Лобов, Ванька Аксаков.

— Да разве Аксакову тринадцать? — спросил Васька. — Мы же с ним одногодки.

— Верно, что одногодки. На один год разница. Так вот, значит, всего в отряде тринадцать человек. А если и тебя, Васька, считать — четырнадцать.

Васька вскочил и чуть не полез драться.

— Ну, не считай, не считай! — закричал он. — Все равно твой список никуда не годится. Володька Гарбузов еще так-сяк, а вот Ленька да Ванька только ворон ловить будут. Через них попадемся еще.

— Васька дело говорит, — сказал я. — Ни к чему их в отряд записывать. А Сергея и подавно: первый трус.

Андрей попробовал было спорить, но мы с Васькой так напустились на него, что он только руками замахал.

— Не галдите! Вычеркну! Я им ничего еще толком не рассказал. Так только — пощупал.

Он достал карандаш, послюнявил его и вычеркнул из своего списка всех, кроме Володьки Гарбузова.

— Ну, значит, ты одиннадцатый будешь, — сказал он Ваське.

— Нет, не одиннадцатый! — закричал Васька. — Я первый в отряд записался.

— Ладно, не маши кулаками, — сказал Андрей. — Сегодня же, ребята, за дело возьмемся.

— Какое дело? — спросил я.

— За винтовками пойдем.

— Без Порфирия, да? — опять закричал Васька.

— Потише, ты, первый! — прикрикнул на него Андрей. — Сперва мы винтовки достанем, а потом и Порфирию расскажем. Что ты думаешь, Порфирий не обрадуется? Ему ведь для деповских тоже винтовки нужны.

— А где же они у тебя лежат, винтовки? — спросил Васька.

— В комендантской комнате. Оружие хорошее, совсем новенькое, как на складе, промасленное.

— Да как же мы его брать будем?

— Очень просто, — сказал Андрей. — Окно комендантской выходит на улицу, сбоку сад. Отомкнем дверь, откроем окно, а через сад не только винтовки, а и целую лошадь увести можно. Понял? Как только стемнеет, пойдем.

— Да как же так в комендантскую? — забормотал Васька. — А комендант?

— Комендант с офицерами каждый день у начальника в карты играет и пьянствует. Я уже несколько дней присматриваюсь. Никого по вечерам в комендантской нет.

В тот же день под вечер мы с Андреем принялись за работу. Обшарили все сундуки и коробки у себя в квартире, перерыли чердаки и сараи. Мы собирали дверные ключи, маленькие, большие, круглые, плоские, вязали их на шершавую шпагатную веревочку, а некоторые пилили напильником.

Подобрав целую связку ключей, мы побежали искать ребят. Отыскали Мишку Архоника, Ивана Васильевича, Гаврика, Володьку Гарбузова и Ваську. Собралось нас всего семь человек. Мы разделились на две партии. В одной — Андрей, я и Васька, в другой — остальные. Всю дорогу Андрей объяснял нам свой план действий.

Мы шли по узкой грязной улице, которая вела к вокзалу. На стрелках только что зажгли керосиновые лампы в беккеровских фонарях.

У вокзального подъезда мы остановились. Справа от подъезда был забор и сад с голыми деревьями, слева — дом начальника станции. А прямо перед подъездом, посреди площадки, вымощенной круглым булыжником, стоял керосино-калильный фонарь. Фонарь никогда не зажигали, а сегодня, как назло, он горел вовсю — хоть иголки собирай.

Мимо нас прошли два человека и скрылись за углом.

Андрей потянул нас в темноту, за выступ подъезда, и сказал:

— Во-первых, надо фонарь во что бы то ни стало потушить. Во-вторых, расставить по углам дома начальника часовых. А кроме того, найти в саду место, чтобы винтовки прятать. Если кого чужого заметите, свистните тихонько. Главное — не трусь и смотри в оба! Зато у каждого из нас по новой винтовке будет. — И Андрей причмокнул губами.

— Фонарь подождем тушить. А то еще проморгаем, как офицеры и комендант к начальнику станции пойдут, — сказал Иван Васильевич.

— Нет, надо потушить, — сказал Васька. — Пусть впотьмах пьянствовать идут. Может, носы себе посворотят. А у дверей я еще палку пристрою. Они на палку в темноте наткнутся, а она их по лбу как трахнет…

— Дурак ты, — сказал Андрей. — Так они сразу догадаются, что дело неладное. А насчет фонаря Иван Васильевич прав. Мы сперва пропустим их, они налимонятся, а мы тогда камнем фонарь и кокнем.

— Камнем не надо — звон будет. Я так потушу, — сказал Иван Васильевич.

Пока фонарь еще не потушили, я и Гаврик пробрались в сад искать место, где можно было бы складывать винтовки.

— А вдруг никакой выпивки у начальника не будет? Или комендант к нему не пойдет? Что нам тогда делать? — тихо спросил меня Гаврик.

— Андрей, наверно, что-нибудь придумает, — ответил я.

В дальнем темном углу сада мы нашли небольшую длинную канавку.

— Сюда и будем складывать, — решили мы. — Пойдем, Андрею скажем.

И мы побежали назад.

Ребята стояли на старом месте, за выступом.

— Нашли? — спросил нас Андрей.

— Нашли. Канавка там у забора есть, самая подходящая.

— Ну, ладно. Стойте теперь смирно.

В доме начальника станции было по-прежнему темно и тихо.

«А что, если выпивки и в самом деле не будет? Если Андрей ошибся?» — подумал я.

В эту минуту окно у начальника станции осветилось.

— Вот сейчас они начнут собираться, — сказал Андрей.

Но никто не шел. Стоять было скучно и холодно. Один за другим мы стали выползать из своей засады.

Я и Иван Васильевич подкрались к дому начальника и заглянули в окно. В глубине комнаты стоял накрытый стол. Он был заставлен тарелками, бутылками, закусками. Высокие рюмки на тонких ножках выстроились, как часовые.

Вдруг откуда-то раздался резкий свист. Одним духом перемахнули мы через площадку и бросились к выступу.

— Кто свистел? — спросил Иван Васильевич ребят, которые жались к стенке.

— Я, — сказал Володька Гарбузов. — Показалось, идет кто-то.

— Показалось! Ты сперва слушай, а потом панику наводи, — сказал Андрей.

— Ладно, панику! — пробормотал Володька и побрел к саду.

Но через минуту он снова шарахнулся к выступу и придушенным голосом сказал:

— Ребята, в самом деле шагает кто-то!

Мы долго прислушивались и всматривались в темноту. Но никаких шагов не услышали.

На вокзале, в саду и на площадке — по-прежнему ни души. Только фонарь, поскрипывая, мерно раскачивался на ветру.

Андрей злобно сплюнул.

— Требуха ты трусливая, — сказал он Володьке. — Тебе бы дома на печке сидеть, а не за оружием ходить. Знал бы, так ни за что бы не взял тебя. Ты все дело нам завалишь.

Долго мы топтались на площадке, заглядывали в окна начальника станции, в здание вокзала.

Нигде никого.

Вдруг в подъезде зазвякали шпоры и прокатился звонкий смех.

— Идут, — тихо сказал Андрей и схватил за руку Ваську. — Тш…

По ступенькам сходили комендант, начальник станции и пухлый низенький человек в военном мундире с широкими погонами. Об руку с ним, прикрывая его полями шляпы, как зонтиком, шла высокая дама. Рядом с нею шла другая — издали она казалась совсем молоденькой, почти девочкой. Шли они все медленно, вразвалку и громко смеялись. Больше всех смеялась высокая дама. Пухлый офицер прижимал локтем маузер в деревянной кобуре и гоготал, как гусь.

— Это новый командир бронепоезда, — прошептал Гаврик.

Андрей зажал ему рот.

Сзади всех шел начальник станции. Он растопыривал руки и говорил в затылок пухлому офицеру:

— Верно ли, ваше высокоблагородие, что красные с Белой Глины ушли и целую бригаду потеряли?

— А вы что думали, наши сводки врут? — ответил ему офицер. — А впрочем, не стоит сегодня говорить о фронтовых делах. У меня от них и днем и ночью голова лопается. Расскажите лучше нам, Клавдия Николаевна, как вы проводили время в Новочеркасске. Повеселились, должно быть, вовсю?

Высокая дама заколыхала полями шляпы.

— Ах, что вы, Иван Иванович, в наше время какое веселье? Дворянское собрание занято под лазарет, все мои друзья на фронте.

— Опять фронт! — простонал пухлый офицер и поднял руки. — Пощадите хоть вы, Клавдия Николаевна! Сегодня я хочу забвенья и вина.

Наконец вся компания ввалилась в дом начальника станции.

— Ну, шевелись, ребята, — сказал Андрей. — В комендантскую я с собой Володьку заберу, чтобы он тут зря не свистел. Мишка и Васька пусть у начальникова дома сторожат. А остальные будут принимать оружие. Ну, Иван Васильевич, туши фонарь.

Иван Васильевич скинул пальто и, обхватывая коленями деревянный столб, стал карабкаться. Добравшись доверху, он уцепился одной рукой за обод фонаря, а другой дернул проволочный рычажок. Огонь потух, только сетка фонаря долго еще светилась в темноте, как уголек. Потом стало совсем темно. Только на небе сквозь тучи просвечивали редкие звезды.

Андрей и Володька вошли в вокзал. Мы заняли свои места.

Прошло долгих пять минут. Слышно было, как Андрей с Володькой у дверей комендантской подбирают ключи.

Холодный, промозглый ветер забирался нам в рукава и за шиворот.

— Что же они, черти, возятся так долго? — хрипло прошептал Иван Васильевич.

В это время у начальника с треском распахнулось окно,

С вином мы родились,

С вином мы помрем…

— Налей-ей-ей, нале… е… й… — прогудел чей-то голос. Кто-то выплеснул на землю не то вино, не то воду, и окно снова захлопнулось.

Прошло еще минут десять, ноги у нас затекли и стали как деревянные.

Андрей и Володька все еще возились у двери.

Наконец замок щелкнул, дверь скрипнула и подалась. Мы услышали, как Андрей и Володька вошли в комендантскую и заперли дверь изнутри. Потом Андрей подошел к широкому двустворчатому окну, осторожно открыл его и высунулся на улицу.

— Все на местах? — тихо спросил он, наклоняясь к нам.

— На местах. Подавай, — едва слышно ответил я, вглядываясь в глубь комнаты.

Андрей чиркнул спичкой. В углу в большой деревянной пирамиде, в выдолбленных гнездах, стояли рядышком новенькие винтовки. Тут же на стене висели наганы.

Андрей выставил через окно первую пару винтовок. Я передал их Ивану Васильевичу, Иван Васильевич Гаврику, а Гаврик снес их в канаву, которую мы с ним нашли в саду.

Так переправили в канаву три пары винтовок.

Вдруг в комендантской что-то с грохотом упало. Гулкое эхо прошло по пустому вокзалу.

Мы замерли.

Минута… Еще минута…

Кругом тихо. Васька и Мишка не свистят. Значит, в квартире начальника станции никто ничего не услышал.

Мы снова принялись за работу. Андрей передал мне еще две пары винтовок и громким шепотом сказал Володьке:

— Довольно винтовок, наганы подавай.

К окну подошел Иван Васильевич.

— Андрей, слушай, Андрей, — позвал он тихо.

— Ну что?

— Еще одной винтовки не хватает. Ты на Семена не взял. Поищи, может, найдешь…

— Верно, про Семена забыли… Бери пока наганы. А винтовку я сейчас еще достану, — прошептал Андрей и передал нам один за другим семь шпалеров в кожаных кобурах с жесткими ремнями. Потом выставил нам еще одну винтовку и сказал:

— Довольно теперь. Лезем.

Первый с подоконника прыгнул Андрей, за ним Володька.

Андрей притворил с наружной стороны окно и тихонько свистнул. От дома начальника отделились две фигуры и побежали к нам.

Опять все в сборе.

Мы прокрались в сад и быстро расхватали все винтовки и наганы. Осторожно, от дерева к дереву, пробрались мы через сад и вышли на улицу.

Прохожих не было. Мы крались под заборами: пригнувшись к самой земле, перебегали через дорогу.

Наконец дошли до нашего дома. Я открыл калитку и заглянул во двор. Наши уже спали — окна были темные.

Тихо открыли мы дверь Васькиного сарая. Вошли и заперлись. Андрей зажигал спичку за спичкой и светил нам, а мы прятали винтовки под солому у задней стены. Наганы засовывали под черепицу на крыше.

— Ну, вот и кончили, — тяжело вздохнул Мишка. — Упарился совсем.

— Ты вот меня тронь, — сказал Иван Васильевич. — Смотри, как меня в пот ударило.

— Ничего, высохнешь, — сказал Андрей.

Мы еще долго сидели в сарае и разговаривали шепотом.

— Что это у вас в комендантской загремело? — спросил Васька Андрея.

— А это Володька сразу две пары винтовок хватил, да и полетел вместе с ними, — сказал Андрей.

— Мушкой чуть голову себе не пробил, — сказал Володька.

На следующий день с самого раннего утра все мы собрались в нашем арсенале. Мишка Архоник, красный и потный, надрывался, выворачивая деревянный пол в сарае.

— Работенка попалась на совесть, — сказал он, поддевая ломом доски.

— Да на совесть! Весь наш сарай разворотил, — заскулил Васька. — Что мне теперь будет, если узнают?

— Ну, если узнают, тогда уж все вместе с тобой поплачем, — сказал Андрей и с треском выворотил последнюю доску.

Когда пол был поднят, я, Гаврик и Володька взяли лопаты и стали рыть яму. Рыли с трудом Земля под сараем была тяжелая, мокрая, глинистая, перемешанная с камнем.

— Тут до следующего утра провозишься и на вершок не выроешь, — сказал Володька очищая от зеленоватой липкой земли свою лопату. — Да и разве можно в такой сырости винтовки держать? Ведь они же все поржавеют.

— А мы их не в землю положим. Мы их в ящичек, — сказал Иван Васильевич, выковыривая ломом из земли обломки кирпича. — Мы их в гробик такой уложим. Пойдем, Андрей, плотничать.

Он передал Мишке Архонику лом, а сам ушел с Андреем и Васькой в соседний сарай делать ящик для винтовок.

Мы продолжали рыть яму. Отдыхали по очереди, — вернее, не отдыхали, а стояли на часах у дверей сарая.

Яма была уже почти готова.

Мишка кряхтя, откалывал ломом огромные земляные глыбы Мы с Гавриком едва успевали их выгребать.

Скоро в сарай вошли Андрей, Иван Васильевич и Васька. Они тащили ящик, сколоченный из грязных, необструганных досок. Гаврик выбросил еще несколько лопат земли и молча вылез из ямы. Мы осторожно разворотили огромную кучу соломы, наваленную у задней стены, вытащили оттуда винтовки и уложили их в ящик.

— Эх, вот Порфирий рад будет! Вот похвалит! «Ну и ребята!» — скажет, — повторял Васька, похлопывая рукой по крышке гробика.

Андрей молча вытащил из кармана пару гвоздиков и молоток и легонько заколотил крышку.

— Прямо, будто человека хороним, — сказал Володька Гарбузов.

Все вместе мы подняли ящик, нагруженный винтовками, и опустили в яму. Потом засыпали землей и сверху настелили дощатый пол. Васькин сарай был опять в порядке.

— Ну, теперь мы с Гришкой и с Васькой к Порфирию, — сказал Андрей.

— Айда! — крикнул Васька и захлопнул дверь сарая.

Мы полезли на сеновал. Там было душно от сырого, прогнившего сена. Андрей не сразу переступил порог. Он потоптался на площадке, заглянул внутрь и только потом шагнул.

В углу, сгорбившись, сидел Порфирий. Но он был совсем не похож на Порфирия. На нем было помятое и пропитанное мазутом брезентовое пальто с оттопыренным капюшоном сзади, а на голове потрепанный рыжий картуз с облупившимся лаковым козырьком.

Теперь Порфирий был похож не то на лесного объездчика, не то на станичного атаманского кучера.

— Вы чего это так оделись? — спросил испуганно Васька.

— А что? Нехорошо?

— В красноармейском-то вам было лучше, — сказал Васька

— Может, и лучше, только в этом спокойнее. Балахончик этот мне Леонтий Лаврентьевич напрокат дал. — Носи, говорит, до прихода красных, да только потом не забудь вернуть. Ну, а у вас ребята, как дела?

— Винтовки! — бухнул Васька и захлебнулся.

— Что? — Порфирий даже привстал.

— Винтовки мы достали. У коменданта из-под самого носа сперли.

— Что он мелет? — повернулся Порфирий к Андрею.

Андрей толкнул Ваську плечом:

— Ты всегда заскакиваешь. Без тебя толком рассказали бы.

— Да что у вас там случилось?

Андрей наклонился к Порфирию и стал рассказывать, что было вчера. Он говорил шепотом, но иногда срывался и переходил на полный голос, хриплый и взволнованный.

Порфирий хмурился и тер подбородок. Только когда Андрей рассказывал, как мы тушили на площади фонарь, лицо Порфирия разгладилось. Он тихо засмеялся и выругался, но потом стал еще мрачнее.

Когда Андрей кончил, Порфирий долго сидел, опустив голову, точно с этой минуты и смотреть на нас не хотел. Мы поняли, что натворили неладное. Васька мигал глазами, будто собирался плакать, а мы с Андреем растерянно стояли посреди чердака и не знали, куда приткнуться.

Наш красноармеец, которого мы сами нашли и за которого готовы были пойти в огонь и в воду, сидел теперь как чужой, не глядя на нас. Да и с виду он был совсем чужой — в этом грязном брезенте и надвинутом на брови картузе.

Наконец он заговорил:

— Не туда вы, ребята, залезли. Не дело это, а баловство. Вы думаете, так это и пройдет? Нет, братцы, будет вам за это. А не вам — так другим попадет. Думаете, вас не выследили? Да небось уже за вами на квартиру пошли.

— Не пошли, — сказал Андрей. — Ты, видно, думаешь, Порфирий, что мы совсем дураки, да? Нет, мы чисто дело обделали. На каждом углу часового поставили. А винтовки так схоронили, что никакой черт не отыщет. Пускай весь поселок снесут, а до винтовок не докопаются.

Андрей опять поглядел на нас героем.

Но Порфирий сразу осадил его:

— Напрасно, парень, думаешь о себе много. Это ты верно сказал, что поселок снесут. Возьмут теперь в оборот рабочих. Ваших же, деповских. А кого и к стенке… Эх ты, гайдамак… Ну, ступайте теперь по домам да помалкивайте.

Андрей хотел было что-то ответить, но махнул рукой и пошел к дверям. Мы за ним.

Когда мы сползли с лестницы, Васька тихо сказал:

— Уж, наверно, нашли винтовки. Повесят теперь отца.

Он заплакал и побежал вперед.

— Васька! Вася! Куда ты? — растерянно закричал Андрей и кинулся за ним.

У будки стрелочника он догнал его и крепко схватил за плечи. Васька весь дергался и не мог выговорить ни слова.

— Брось, Вася, — сказал Андрей решительно. — Ежели возьмут твоего отца, я сам тогда явлюсь к коменданту и скажу: я это сделал.