Юнкер

Глава 28

От неожиданности я даже закашлялся. Нет, конечно, что-то такое было вполне предсказуемо: дед уж точно не простил бы Мише предательство. Я догадывался, что братца лишат всех прав и отлучат от рода. И других наследников — кроме меня — у деда попросту не осталось.

Но самому выносить приговор?‥ К такому меня жизнь, признаться, не готовила. Но мгновение шло за мгновением, и никто — ни дед, ни Андрей Георгиевич — даже не думали сообщать, что все это просто какая-то странная и неуместная шутка. Что участь Миши уже и так решена, что такие вопросы пока еще не про мою честь, что я вовсе не обязан…

В единственном глазу Андрея Георгиевича застыли ожидание пополам с мрачной решимостью. Наверное, так смотрит на хозяина преданный пес. Немолодой и усталый — но все еще готовый броситься на врага, если прозвучит команда. Что-то изменилось — раз и навсегда. И если раньше я был для старого безопасника просто пацаном, которого следует беречь и попытаться научить хоть чему-то — то теперь стал наследником рода. Вторым после деда. Тем, кто имеет законное право приказывать.

Я вдруг понял, что действительно могу решать. Все, что угодно. В усадьбе нет ни единой души, нет свидетелей, и даже те, кто догадается — будут молчать. Одно мое слово — и Андрей Георгиевич отведет Мишу за ограду в лес — туда, где учил меня стрелять из пистолета — снесет голову Серпом и закопает тело. Так глубоко, что не найдут… да и не будут искать. Имени и авторитета Горчаковых вполне достаточно, чтобы прикрыть кровавую тайну, а вмешиваться во внутренние дела рода не станет даже сама государыня императрица. Предатель получит заслуженное наказание, а я стану наследником.

— Я могу задать Мише вопрос? — спросил я. — Только один.

— Два, десять, сто. — Дед пожал плечами. — Задавай. Он ответит на все.

— Ты знал тех, кто убил Костю? — Я подался вперед. — Видел их? Тех, кто стрелял?

— Нет, — равнодушно отозвался Миша. — К Косте обращались. Предлагали войти в тайное общество. Он отказался, и его пришлось устранить. Я ничего об этом не знал. Когда я стал наследником — обратились ко мне.

Пришлось устранить. Миша говорит монотонно, как автомат — похоже, смерть брата не вызывала у него вообще ничего. Я почувствовал, как внутри снова разгорается ярость — и, выдохнув, постарался успокоиться.

Картина понемногу складывалась.

Заговорщики побоялись сунуться к деду. Не подобрали ключик к отцу — и тот разбился на машине вместе с матерью. Приходили к Косте — и брат отказался. И, судя по всему, замыслил вскрыть всю компанию заговорщиков — не случайно же звонил мне прямо перед смертью. Пришлось убрать и его: грубо, неосторожно, расстреляв из винтовок перед собственным домом — планировать полноценную тайную операцию у Куракинской шайки банально не было времени. И даже попытка свалить все на Воронцова и заодно втянуть Горчаковых в войну родов теперь смотрелось откровенно нелепой.

И только с Мишей у них все прошло, как по маслу. Бестолковый братец быстро поддался на разговоры о благе государства и достойном правительстве — и принялся за дело.

— Ты уже отлучил его от рода и Источника, — осторожно начал я.

— И ты считаешь это достаточным наказанием за то, что он натворил? — Дед криво ухмыльнулся. — Если хочешь править родом — придется научиться отличать милосердие от мягкотелости. И уж тем более — от самой обычной глупости.

Трудно поспорить… Но все же Миша не причастен к убийству Кости. Не знаю, что это значило для деда — может быть, вообще ничего.

Зато значило для меня.

— Я хочу, чтобы Миша уехал. Из Петербурга… из страны — как можно дальше, — твердо проговорил я. — Его не станут искать — никому не нужен Горчаков, лишенный наследства. Я назначу ему содержание, и он ни в чем не будет нуждаться.

— Ссылка? — Дед приподнял брови. — Возможно… и как долго?

— Пока он мне не понадобится, — ответил я. — Или навсегда. Я не стану его казнить. Мертвых не вернуть… а живые иногда еще могут исправить хоть что-то.

Дед не ответил. Только молча смотрел на меня. Я осторожно попытался «прощупать» его, но так и не смог. Но в его глазах не было ни злобы, ни разочарования — скорее что-то похожее на… любопытство?

Да, пожалуй, так.

— Ты слышал, что сказал твой брат. — Дед повернулся к Мише. — Ступай в свою комнату и собирай вещи. Даю тебе час.

Все время, пока мы разговаривали, Миша сидел неподвижно, и на его лице не отражалось никаких эмоций. Не появилось и теперь: он молча поднялся и направился к лестнице. Медленно, неуклюже, чуть подволакивая ноги и шаркая подошвами ботинок по паркету.

Приоритет еще работал.

— Это верное решение, — произнес дед, когда Мишины шаги стихли на лестнице. — Не безупречное, сомнительное… но верное.

— Нужно будет приглядывать за ним, — отозвался я. — Может быть, кто-нибудь из слуг или…

— Разумеется. — Дед махнул рукой. — Разумеется. Даже без силы Источника и привилегий рода он может быть опасен — но ты все равно сделал правильный выбор. Я больше никогда не назову Мишу внуком, и тебе он больше не брат — но он Горчаков. В его жилах течет наша кровь, и этого не изменить никому.

— Ты хочешь сохранить род… хоть так? — догадался я. — Если вдруг что-то слу…

— Нас и так уже слишком мало, Саша. — Дед опустил плечи, будто сжимаясь в кресле. — А скоро станет еще меньше. Надеюсь, я хотя бы успею защитить тебя до того, как…

— Хватит! — буркнул я. — Вот только таких разговоров мне сейчас не хватало.

— Верно… верно. — Дед выпрямился и попытался выдавить из себя что-то, похожее, на улыбку. — Сейчас есть вещи и поважнее. Ты уже думал, что мы будем делать дальше?

О да. План у меня уже имелся. Сырой, опасный до глупости, пока еще размытый и буквально состоящий из одной сплошной дырки — но имелся. Двух с половиной часов дороги до Елизаветино под злобное Мишино мычанье с заднего сиденья оказалось вполне достаточно, чтобы пораскинуть мозгами — и сообразить, что время действовать настало. Готов я или нет — лучшей возможности прижать врагов может уже не быть.

— Думал, — усмехнулся я. — Еще как думал.

Выдохнув, я взялся за ручку и открыл дверцу «Чайки». В любом другом случае я бы сел за руль сам, но сейчас ситуация непременно требовала…

Солидности? Нет, не совсем. Скорее достоверности, внушительности — и даже некоторого «бряцания оружием». Все-таки куда проще обманывать того, кто испугается искать правду.

— Сашка, держись. — Андрей Георгиевич потрепал меня по плечу. — Если что — мы рядом.

По дороге сюда он трижды предлагал мне повернуть назад, отменить операцию к чертовой матери и придумать что-нибудь менее опасное для теперь уже единственного наследника рода. Можно сказать, отговаривал от плана, который сам же пару часов назад назвал достаточно сумасшедшим и бесшабашным, чтобы сработать. Но теперь, когда точка невозврата уже была пройдена — просто приободрил.

А что он, в сущности, еще мог сделать?

Меня страховали — и страховали так крепко, насколько это вообще возможно. Краем глаза я зацепил в зеркале фары машин вдалеке. Три или четыре «Волги» с матерыми боевиками, вооруженными до зубов. И это даже не треть от общего числа людей, которых собрал дед за какие-то несколько часов. Еще полтора десятка сейчас заходят с обратной стороны, через цеха. Видеть я никого не мог — зато чувствовал Одаренных. Самого деда, уже знакомых мне родственников… и еще кого-то. Могучих, старых, третьего магического класса… нет, похоже, один даже второго.

Этого я зацепил с трудом, кое-как нащупав с нескольких сотен метров метки на плетениях. Слабенькие Одаренные таких мастодонтов точно не почуют — а сильных там, куда я пойду, попросту нет. Неплохая служба безопасности, оружие, глушилки магии… почти наверняка — но ничего по-настоящему серьезного. Времени на полноценную разведку у Андрея Георгиевича не было, но кое-что его ребята разнюхали буквально за час или два.

Я почти физически ощущая плетения, которыми меня обвешали, как новогоднюю елку. Совсем простенькие — и те, от которых становилось чуточку не по себе. Могучие, слегка пульсирующие дедовой мощью заклятья до второго класса включительно. Магическая защита — не банальная Кольчуга или Латы, а что-то куда более прочное и одновременно изящное — ложилась на плечи грузом. Чуть стесняла движения, поддавливала. Она наверняка вызовет подозрения. И не только у Одаренных, но даже у обычного человека, если он окажется достаточно наблюдательным. Даже походка чуть изменилась — на мгновение показалось, что асфальт чуть проминается под моими ногами. Вода в лужах у тротуара подернулась рябью: жидкость всегда реагирует на избыток магической энергии первой.

Слишком заметно, но дед был неумолим. Я или шел в логово врага упакованным в магические доспехи — или не шел вообще. Тащить на себе плетение такого класса, пожалуй, даже более подозрительно, чем появиться с дюжиной вооруженных до зубов охранников — но зато теперь я выдержу даже попадание из полковой пушки в упор… теоретически.

Впрочем, какая уже разница?

Подхватив с заднего сиденья чемодан, я направился к воротам. Уже знакомым — только на этот раз я без труда разглядел намалеванную на них эмблему фабрики Штерна. Потомки немецких торговцев не стремились причислить себя к знати, хоть кто-то из их прародителей и не поленился купить титул барона — зато рисунок на выкрашенном в серый металле вполне тянул на фамильный герб: раскинувший крылья геральдический орел, за которым крест-накрест расположились две винтовки, нес в когтистых лапах шестеренку. В благородных цветах все это, пожалуй, смотрелось бы аляповато и безвкусно, но Штерны выбрали однотонную гамму, сделав и орла, и его окружение красновато-желтыми, будто отлитыми из латуни.

Смотрелось внушительно — и полностью соответствовало содержанию: когда-то здесь был самый обычный механический завод, но уже не первое десятилетие фабрика Штерна выпускала оружие, каждый год получая не один заказ от императорской армии.

Неудивительно, что и охрана здесь на высшем уровне. Всегда — но к моему приезду, похоже, готовились по-особенному. Вряд ли у входа на фабрику всегда дежурили по трое крепких парней в форме — темной, с золочеными пуговицами. Строгой, похожей на юнкерскую, но все-таки не настолько тесной, чтобы под ней нельзя было спрятать оружие.

Почетный караул. Или что-то посерьезнее.

— Ваше сиятельство… — Старший из охранников коснулся козырька фуражки и склонил голову. — Доброго дня.

— Доброго, милостивые судари, — отозвался я. — Вам же уже сообщили о моем прибытии?

— Да, разумеется. Иван Карлович… ждет вас.

Отвечая, охранник смотрел куда-то мне за спину. И заметно напрягся, как и остальные двое, и я уже догадывался — почему.

Андрей Георгиевич тоже вышел на тротуар и теперь стоял, привалившись спиной к «Чайке». С папиросой в зубах, задумчиво поглядывая единственным глазом то ли на дымящие трубы завода, то ли вообще на небо — но от самой его огромной фигуры в кожаной осенней куртке буквально веяло недоброй и опасной силой.

Боевой маг с пятым магическим классом и — что куда важнее — опытом, насчитывающим десятилетия. Вполне возможно, кто-то из охранников даже знал Андрея Георгиевича лично — а уж наслышаны наверняка были все трое. И если сегодня он вдруг решил заменить мне шофера, значит…

Отлично. Пусть глазеют — меньше внимания достанется тем, кого следует бояться по-настоящему.

— Ваше сиятельство, — Охранник открыл передо мной дверь на проходную. — Могу я полюбопытствовать — что в чемодане?

— Документы. — Я пожал плечами. — Для Ивана Карловича.

— Ясно. Могу я… взглянуть? — Охранник втянул голову в плечи и виновато добавил: — Простите, ваше сиятельство — такой порядок…

— Понимаю. Милости прошу, судари.

Я не отказал себе в маленьком удовольствии слегка громыхнуть чемоданом об стол перед тем, как открыть — и все три охранника разве что не подпрыгнули. Старший вытянул шею, заглядывая мне через плечо, но ничего подозрительного, разумеется, не увидел. Какие-то папки, листы, документы с гербовыми печатями…

Знал бы он, что там на самом деле написано.

— Благодарю, ваше сиятельство… Оружие?

— Никакого. — Я усмехнулся, демонстративно поднимая руки. — Обыскивать будете?

Не стали. На фабрике явно готовились к моему приезду, явно наскипидарили мягкое место всему личному составу, но даже сейчас рыскать по карманам титулованного дворянина было бы просто глупо.

Охранники могли бы вытрясти из меня хоть десяток пистолетов и найти обрез под полой куртки, но самое главное оружие у Одаренного моего потенциала все равно не отобрать.

— Пройдемте, ваше сиятельство. — Охранник жестом пригласил следовать за собой. — Я проведу вас.

Точнее было бы сказать — отконвоирую… отконвоируем. Похоже, уважаемый Иван Карлович отрядил на мое сопровождение всю бравую троицу. Двое охранников следовали за мной на уважительном расстоянии, но наверняка следили, чтобы я не выкинул какую-нибудь глупость. А то, что я не стал требовать пропустить вместо со мной телохранителя, похоже, смутило их еще сильнее.

Внутренний двор мы миновали за какие-то несколько минут. Я успел увидеть рабочих, какие-то ящики, станки, прикрытые брезентом… ничего особенного. Самые обычные будни самой обычной фабрики. Впрочем, цель моего визита находилась чуть дальше — в здании администрации. Двухэтажная кирпичная постройка отличалась от соседних, в которых располагались цеха и склады, разве что отсутствием труб м ворот для грузовиков. И было чуть почище — но никаких витиеватых украшений или бессмысленно-дорогой отделки. Немецкая практичность во всей красе, дополненная отлитым из металла орлом с шестеренкой над входом.

У которого охранники буквально передали меня старшему — видимо, верховному безопаснику всей фабрики. Невысокий мужик с седыми висками окинул меня цепким взглядом — и молча открыл дверь. Поднимаясь по лестнице, я осторожно «прощупал» его.

Одаренный. Не слишком сильный — класс восьмой, вряд ли выше. Точно не титулованный, из мелкого дворянства. Служивый. В отличие от своих подчиненных, глава охраны одевался в штатское, но выправка выдавала в нем бывшего полицейского, или скорее даже военного…

— К чему все… это? — Он вдруг замедлил шаг и обвел жестом мою фигуру. — Вашему сиятельству что-то угрожает?

Магическая броня, рассчитанная на гаубичный залп? Вот они, вопросы… начались.

— Времена сейчас непростые. — Я пожал плечами. — Сами понимаете…

Глава охраны молча кивнул. То ли не посчитал нужным лезть с расспросами, то ли благоразумно решил, что отпрыск княжеского рода может расхаживать хоть стальных доспехах, если ему так угодно. А может, действительно удовлетворился ответом: в конце концов, в последние месяцы столица действительно перестала быть таким уж безопасным местом.

Даже для представителей высшего света.

— Проходите, ваше сиятельство. Иван Карлович ждет.

Ждет. Куда он, голубчик, денется. Не знаю, сколько и что именно Штерн рассказал своему главному безопаснику — но вряд ли много. Для местной охраны мое появление — да еще и среди бела дня — стало чем-то неожиданным, нештатным, требующим повышенного внимания — но не более.

А вот сам хозяин наверняка засуетился. Даже если не придал особого значения тому, что Мишин голос в трубке телефона звучит так, будто братец неделю не спал. Даже если или не знал, или не слишком-то задумывался о моей роли во всей этой истории — начиная с дня, когда убили Костю. Даже если ему еще каким-то чудом не донесли об исчезновении курьера с документами.

Появление меня вместо Миши, да еще и с новыми купчими, не могло не заставить Штерна нервничать… оставалось только надеяться, что он не перепугается настолько, чтобы натворить глупостей. Во всем моем плане, буквально состоящем из слабых мест, это было самым сомнительным… но, похоже, я его все-таки проскочил.

Если уж Штерн согласился меня принять, невзирая на риск.

Улыбнувшись невзрачной секретарше, я проследовал за тяжелую дверь из темного дерева, за которой меня уже ждали.

— Милости прошу, ваше сиятельство, милости прошу.

В чем-то Штерн меня даже разочаровал. Я ожидал увидеть рослого светловолосого мужчину с угловатым и недобрым лицом и глазами, похожими на две голубые ледышки. Типичного немца, настоящего оружейного магната, грозного врага и заговорщика — а вместо этого передо мной появился совершенно невыразительный полноватый человечек лет сорока с небольшим, едва доставший бы мне макушкой до подбородка. Коротко стриженый и какой-то круглый, с покатыми плечами и животом, который не мог скрыть даже дорогой серый костюм.

Я почему-то сразу представил Штерна где-нибудь за столиком, облаченным в белую рубашку, короткие штаны с подтяжками и смешную тирольскую шляпу, сжимающим в одной руке здоровенную кружку с пивом, а другой — обнимающим степенную белокурую фрау. Чем-то этот дядюшка неуловимо напоминал Колычева. Не внешне — скорее манерами и мягкой беспомощной улыбкой.

Но только на первый взгляд. Из белесых маленьких глазок на меня смотрел делец. Опытный и осторожный. Нервы Штерна наверняка были натянуты, как струна, но внешне это не отражалось никак. Хозяин фабрики поднялся из-за стола, чтобы пожать мне руку — и тут же учтиво пригласил присесть.

— Устраивайтесь, ваше сиятельство. Рад видеть вас! — Штерн неуклюже, но проворно вкатился на собственное кресло. — Хоть и, должен признаться, ваше появление для меня… в некотором роде… неожиданность.

— Приношу свои извинения, милостивый сударь, — отозвался я. — Но непростые ситуации порой требуют непростых решений.

— Понимаю, понимаю. — Штерн сцепил пальцы в замок. — Желаю вашему почтенному брату скорейшего выздоровления. Уверяю, ваше сиятельство, я не посмел бы требовать от Михаила Петровича, чтобы он непременно посетил меня лично… Мы ведь никуда не спешим, можно сказать — нет повода… Признаться, я могу только догадываться, что привело сюда вас.

Вот оно. Тот самый момент, после которого я или закончу эту партию изящным эндшпилем… Или устрою в столице очередную заварушку.

И лучше бы первое.

— Вы знаете, что привело меня сюда, Иван Карлович. — Я огляделся по сторонам и, подавшись вперед, тихо прошептал: — Родина или смерть!

На этот раз пробило даже ледяную броню Штерна. Немец отпрянул, едва не подпрыгнув в кресле. Крохотные глазки увеличились как минимум двое, и из них буквально хлынуло удивление, щедро разбавленное испугом.

— Что?… Как вы… — пробормотал он. — Я не… Verdammt!

Штерн говорил на русском почти без акцента, но выругался все-таки на родном языке — видимо, от волнения. Его невыразительное щекастое лицо вдруг выдало разом такую палитру мимики, что позавидовал бы даже профессиональный актер. Я увидел одновременно и страх, и недоумение… и облегчение.

— Вы сумасшедший, друг мой! — прошипел Штерн.

Похоже, хотел добавить что-то еще — но передумал. Вместо этого он схватился за телефон, набрал номер — и за стеной тут же послушался звонок.

— Машенька! — выдохнул Штерн в трубку. — Отмените все встречи до обеда. Меня нет… И не пускать никого… Что? Нет! Я же сказал — никого!

Есть! Кажется, сработало.

На беднягу было жалко смотреть. Он откинулся на спинку кресла. Тяжело дыша, расстегнул ворот рубашки и принялся вытирать пот на лбу невесть откуда взявшимся платком.

— Зачем, зачем, друг мой?‥ — выдохнул Штерн. — К чему такая спешка? Вас же могли увидеть, могли узнать… Ваш дедушка…

— Дед уже давно выжил из ума. — Я подался вперед. — И в нашем доме у вас куда больше друзей, чем вы можете себе представить!

— Пусть так! — Штерн поджал губы и вцепился пальцами в край стола. — Но явиться сюда, среди бела дня… Это немыслимо, совершенно немыслимо!

Черт. Где-то я, похоже, передавил. Лучше сбавить обороты — а то он, чего доброго, вообще меня выставит.

— Знаете что, Иван Карлович… — Я состроил жалобную гримасу и для пущей убедительности легонько шмыгнул носом. — Я ведь тоже многим рискую, придя сюда. Вы должны понимать!

— Я понимаю, друг мой… понимаю.

Моя серьезная ипостась явно нагоняла… лишнего, но к испуганному семнадцатилетнему пацану Штерн, похоже, тут же проникся сочувствием. Его явно «отпускало» — буквально на глазах.

— Знаете, друг мой, у меня ведь сын примерно вашего возраста. И мне страшно даже подумать, что бы я чувствовал, случись ему оказаться на вашем месте. — Штерн вымученно улыбнулся. — Вашей отваге можно позавидовать.

Правильно. Успокаивай меня. Доверяй. И болтай, болтай побольше.

— Я уже не ребенок. Брат доверяет мне — значит, и вы должны! — Я вытер рукавом несуществующие сопли под носом. — Хоть никто из вас и не потрудился толком рассказать, что и зачем я делаю.

— Вы делаете важное дело… храбрый юноша. — В голосе Штерна послышались покровительственно-мягкие нотки. — Моя мать — немка, как и отец, но сам я родился здесь, в Петербурге. И поэтому по праву могу считать себя русским… мне кажется. И я хочу, чтобы вы не сомневались: то, что нам суждено совершить — нужно этой стране. Я бы даже сказал — необходимо.

— Государственный переворот? Вооруженный мятеж против короны и…

— Тише! — Штерн дернулся, как от удара кнутом, и зашипел: — Умоляю вас, тише, друг мой… Нельзя говорить о подобных вещах вслух! У Третьего отделения везде есть глаза и уши!

Ты даже не представляешь, насколько прав. Глаза и уши действительно есть… Только Третье отделение здесь совсем ни при чем.

— Простите, Иван Карлович. — Я опустил голову. — Миша всецело доверяет вам и генералу… Но я — не мой брат. И мне нужно, просто необходимо знать, что случится потом. Что мы, все мы не допускаем страшную ошибку, которая будет стоить…

— Хватит! — Штерн поджал губы. — Я не собираюсь разговаривать об этом, ваша светлость. И если…

— Кто отдает приказы? — рявкнул я. — Куракин?

Ситуация стремительно шла вразнос. Я перегнул палку — так, что она с треском переломилась надвое. У меня почти не осталось времени… Впрочем, я в нем уже не нуждался.

Когда с улицы послышался шум, и прямо за стеной — там, где сидела секретарша — что-то громыхнуло, Штерн подскочил на месте.

— Что за?‥ Ваше сиятельство…

— Сидите смирно. И прошу, ради вашего же блага, Иван Карлович — не надо делать глупостей и хвататься за пистолет… И телефон вам тоже не поможет. — Я откинулся на спинку кресла и чуть повернул голову в сторону входа в кабинет. — Андрей Георгиевич, вы слышали достаточно?

— Более чем, ваше сиятельство. Более чем.

Когда дверь распахнулась, я увидел, как рослые парни в робе фабричных рабочих укладывают лицом в пол местных охранников, включая самого главного. Те, конечно, заметили подвох — но было уже слишком поздно.

— Одного того, что вы сказали, хватит, чтобы вы отправились на каторгу до самой смерти… в том случае, если государыня императрица не пожелает подписать смертный приговор. — Я подался вперед и облокотился на стол. — И уж поверьте, Иван Карлович, я не забуду ни о вашей жене, ни о детях.

— Я не…

— Вы убили моего брата. — Я намеренно говорил неторопливо и тихо, позволяя Штерну вдоволь проникнуться ситуацией и набраться ужаса. — Горчакова. Такое не сойдет с рук ни вам, ни Куракину, ни хоть самому черту… Но у вас есть — пока еще есть, Иван, Карлович — возможность облегчить жизнь. — Я чуть смягчил голос. — Если не себе, то хотя бы своим близким.

Закончив, я впился в Штерна взглядом — и принялся ждать. Со стороны щекастый немец выглядел полностью раздавленным и уничтоженным, чуть ли не на грани обморока, но я не сомневался — все это лишь игра, за которой прячется напряженная работа ума. За несколько мгновений он наверняка успел перебрать в голове десятки и сотни вариантов — от откровенно провальных, вроде попытки достать оружие из какого-нибудь ящика стола или позвать на помощь — до куда более… реалистичных.

— Чего вы хотите? — наконец, проговорил он.

— Главным образом — имена. — Я усмехнулся и развалился поудобнее в кресле. — А также меня интересуют ваши активы, планы, союзники… в общем — все.

— Едва ли я смогу рассказать так много, ваше сиятельство. — Штерн понемногу брал себя в руки. — Я — простой человек, даже не дворянин. Со мной не делились…

— Не стоит пытаться меня обмануть. — Я покачал головый. — Вы не из тех, кто станет рисковать всем только из-за обещаний отставного пехотного генерал или болтовни аристократа, который по уши в долгах. Вам известно куда больше, чем моему брату — и я настоятельно советую поскорее начать вспоминать… Поверьте, Иван Карлович, у меня есть достаточно способов вскрыть вашу память — и ни один из них вам не понравится.

— Хорошо… хорошо! — Штерн поднял обе руки, будто сдаваясь в плен. — Я изложу все, что мне известно… на бумаге, поставлю подпись. Буду свидетельствовать, если придется — но мне нужно… время, как вы понимаете.

— И оно у вас непременно будет, Иван Карлович, — кивнул я. — Но имена вы мне назовете прямо сейчас. И в первую очередь — имя того, кто отдает приказы.

— Ваше сиятельство, я…

— Имя. — Я опустил на стол обе руки и поднялся, нависая над съежившимся в кресле Штерном. — Или через полчаса в этот кабинет принесут голову вашего сына.

— Scheisskerl.

В глазах Штерна на мгновение мелькнула такая злоба, что я не удивился бы, вздумай он вдруг броситься на меня. Чтобы вцепиться в горло и попытаться придушить до того, как я переломаю ему все кости.

Но немец был не из тех, кто станет жертвовать собой или семьей ради чужих идей… пусть даже сулящих немалую прибыль. Делец отлично умел просчитывать — и риски, и последствия. И если возможная кара за предательство или всемогущее Третье отделение поджидали где-то в будущем, то я сидел перед ним прямо сейчас.

Отпрыск древнего княжеского рода, у которого убили одного брата и сделали предателем другого.

— Я скажу… ваше сиятельство. Не такой уж это и секрет. — Штерн мрачно усмехнулся. — Мы не настолько безумны, чтобы посягнуть на саму основу государства. По нашему замыслу престол должен занять нас…

Договорить Штерн не успел. Вдруг замолк на полуслове с раскрытым ртом, потянулся рукой к вороту рубашки, будто ему вдруг стало нечем дышать, выгнулся, запрокидывая голову…

Я не сразу понял, что случилось. Стол перед мной вдруг окрасился алым. Что-то горячее и соленое брызнуло в лицо и на одежду. Андрей Георгиевич за спиной смачно выругался, что-то упало — но даже эти звуки не смогли заглушить треск лопающихся костей.

Неведомая сила крушила и мяла то, что еще мгновение назад было Иваном Карловичем Штерном. Его голову отогнуло назад так сильно, что шея не выдержала — и с хрустом переломилась, выдавливая изо рта очередной алый фонтан. А за ней сложились и ребра, будто грудная клетка попала под асфальтоукладочный каток.

Штерн рухнул на залитый кровью стол, в последний раз дернулся — и затих. Все закончилось даже быстрее, чем я успел понять, что меня-то все-таки провели. Загадочный враг, имя которого я так и не успел услышать, вновь ускользнул, оставшись в тени. Я неплохо разыграл партию — но он, похоже, заранее подстраховался и в одно мгновение превратил мою победу в ничью… в лучшем случае.

— Да твою ж… — проговорил я, кое-как вытирая рукавом перепачканное кровью лицо.

— Такого я не ожидал… Это заклятье не использовали уже лет семьдесят.

Дед появился только сейчас — видимо, не успел дойти и поэтому опоздал на финальную часть… представления. Впрочем, даже его присутствие едва ли изменило бы хоть что-то.

— Ты знаешь, что это за… срань? — спросил я.

— Очень сложное плетение… и очень поганое. Не уверен, что справился бы с таким. — Дед окинул задумчивым взглядом изломанное тело на столе. — И уж точно не стал бы мараться.

— Как бы то ни было, он нам уже ничего не расскажет, — вздохнул я, плюхаясь обратно в кресло. — И нам еще предстоит как-то объяснить все это городовым.

Снаружи завывали сирены — еще далеко, но, похоже, уже на территории завода. Кто-то из местных все-таки вызвал полицию. И если даже авторитета деда хватит, чтобы пока не пустить их хотя бы — через полчаса наверняка примчится Багратион. И тогда…

— Ничего… Ничего, Сашка. Как нибудь отбрешемся. — Дед вымученно улыбнулся — и вдруг подмигнул. — Не впервой.