Юность Элси

Глава 8

Все твои усилия ломаются об меня,

Как хрупкие стрелы о доспехи.

Ранним утром на следующий день Люси пришла в комнату Элси. Ей не терпелось показать подруге подарки, полученные ко дню рождения от членов семьи — не менее, чем по одному от каждого. Тут были и драгоценности, и украшения для туалетного столика, и книги в красивых переплетах.

За завтраком девочки узнали от Герберта, что и он был одарен не менее щедро, чем его сестра. Элси надела на палец Люси дорогое кольцо, а рядом с тарелкой Герберта положила позолоченный пенал.

— Какая прелесть! Тысяча благодарностей, дорогая! — воскликнула Люси, и ее глаза засверкали от радости.

— Спасибо. Он мне дороже всех остальных подарков, потому что его подарила мне ты, — сказал Герберт, с довольным видом рассматривая пенал. Затем он повернулся к Элси со смущенной и радостной улыбкой. — Сегодня утром я чувствую себя так хорошо, что собираюсь на прогулку. Не составите ли вы с Люси мне компанию? Этим вы доставите мне дополнительное удовольствие.

— Благодарю. Я буду очень рада покататься с тобой.

— Я тоже, — сказала Люси. — Это утро отлично подходит для верховой езды. Мы соберем компанию и отправимся. Однако нам следует вовремя вернуться домой. К обеду обещали подъехать Кэрри и Анна. Я рада, что мы дочитали книгу вчера, хотя жаль расставаться с маленькой Элен.

Компания собралась большая. Герберт и дамы заполнили семейный экипаж. Гарри сел на лошадь. Рядом с ним, каждый на своем пони, ехали Джон и Арчи, которые, в соответствии со своими причудами, то быстро скакали вперед, то плелись позади всех.

Проехав несколько миль, компания остановилась в роще. Там подкрепились привезенными с собой припасами. Пока Герберт отдыхал на зеленой травке, остальные прогуливались. Вскоре наступило время возвращаться. Домой вернулись как раз к встрече гостей.

Кэрри Ховард подросла, стала хорошенькой и грациозной. Она была женственна и в то же время очень скромна. К ее достоинствам можно было отнести и ее открытый характер. По этой причине она была в центре внимания как пожилых, так и молодых джентльменов. И было уже несколько претендентов на ее руку.

Анну Динсмор, которой было четырнадцать, считали более красивой, чем Кэрри, но в обращении она была менее приятной. Как и в детские годы, она осталась дерзкой, развязной и тщеславной. Она была достаточно рослой для своего возраста. Ее совершенное самообладание, взрослая внешность и поведение многих вводили в заблуждение, и ей легко давали семнадцать. У нее было гораздо больше мирской мудрости, чем у ее очаровательной племянницы. Кроме того, Анна была — по крайней мере, в своих собственных глазах — очень стильной и модной леди. Когда ее брата Хораса не было рядом, она вела себя с Элси довольно надменно: упрекала ее, наставляла, давала указания. При этом Анна очень гордилась тем, что все обычно думали, будто она старше Элси.

Элси же нисколько не утратила той детской простоты, которой она обладала пять лет назад. На ее лице осталось все то же кроткое и мягкое выражение, она не была высокомерна, ни излишне застенчива, вела себя со спокойной грациозностью. Элси не считала

себя за важную персону, но не было в ней и страсти к самоуничижению. По сути, она вообще редко думала о себе. Чаще всего ее поглощали мысли о том, как сделать других счастливее.

Четыре девушки собрались в комнате Люси. Та показывала Кэрри и Анне подарки, полученные на день рождения.

— Что скажете о моей прическе, девочки? — спросила Анна. Она крутилась перед зеркалом, то приглаживая и приминая локоны, то взбивая их. — Это новомодная прическа. Такую же сделали в Нью-Йорке Изабель Карлетон. Я увидела ее и отправила к ней Делайю узнать, как эта прическа делается.

Делайя была служанкой мисс Анны. Она также приехала в Ашлэнд, чтобы уложить к вечеринке волосы своей юной госпожи.

— Красиво, — сказала Люси. — Я попрошу Минерву сделать мне сегодня вечером такую же прическу. Посмотрим, подойдет ли она мне.

— Делайя покажет, как она делается, — сказала Анна. — А тебе нравится, Кэрри?

— Довольно симпатично. Однако — извини, что я так говорю,— но мне кажется, что она подходит взрослой женщине, а не юной тринадцатилетней леди, — ответила Кэрри добродушной шуткой.

Анна покраснела, выглядела она раздраженной.

— Мне уже почти четырнадцать, — ответила она, слегка тряхнув головой. — Я слышала, как мисс Карлетон говорила маме, что с моим ростом и идеальными манерами я могу сойти за семнадцатилетнюю.

— Может быть и так. Конечно же, я-то знаю, сколько тебе лет, и не могу объективно оценить, как такая прическа будет восприниматься незнакомыми людьми.

— Я вижу, ты стала укладывать волосы по-детски. К чему это? — спросила Анна, поворачиваясь к Элси. — Тебе пора стать хоть немного женственней.

— Да, но при чем тут одежда и прическа? Так говорит папа, и, конечно же, я знаю, что он прав.

— Он не позволяет тебе делать разные прически?

— Нет, — ответила Элси, спокойно улыбаясь.

— Почему ты улыбаешься?

— Элси, а ты хоть раз пробовала уложить волосы? — спросила Кэрри.

— Попробуй сделать прическу сегодня вечером, Элси! Мне бы хотелось посмотреть на тебя, — воскликнула Люси.

— Да, — сказал Элси, отвечая на вопрос Кэрри. — Анна убедила меня однажды сделать модную прическу. Мне она показалась весьма красивой. И маме она понравилась. Но папа посмотрел на меня с игривым удивлением и сказал: «Подойди-ка. Что это ты с собой сделала?» Я подошла к нему, он вытянул из моих волос гребень и приказал няне причесать меня по-старому. А потом сказал: «Мне не нравится, что ты начала подражать женщинам. Впредь носи свою прежнюю прическу до тех пор, пока я не разрешу тебе изменить ее».

— И ты пошла, кроткая, как Моисей, и исполнила его приказ,— воскликнула Анна с сарказмом. — Я никому не позволю так помыкать мной. Если бы папа так со мной обошелся, я сказала бы ему, что мои волосы принадлежат мне, и что я буду укладывать их так, как мне заблагорассудится.

— Думаю, ты стараешься казаться хуже, чем ты есть, Анна, — серьезно произнесла Элси. — Я уверена, что ты никогда не стала бы так дерзить дедушке.

— Дерзить? Что ж, если ты хочешь быть по-настоящему почтительной, то не стоит упрекать свою тетю.

— Я не упрекаю тебя, Анна, и, кроме того, ты моложе меня.

— По тебе так не скажешь, — фыркнула Анна, и, тряхнув головой во второй раз, отвернулась от зеркала. — Ты совершенный ребенок, а я, по словам мамы, с каждым днем становлюсь все более женственной по виду и поведению.

— Думаю, манеры Элси безупречны, — отметила Кэрри, — а ее волосы просто великолепны. Я уверена, никакая другая прическа не сделает их лучше.

— Но Элси смотрится совсем по-детски! Так нелепо по-детски! Только посмотрите на эту кучу завитушек, спадающих ей на шею и плечи. Позволь мне, Элси, причесать тебя сегодня вечером по-новому.

— Нет, Анна. Меня полностью устраивает моя детская прическа. Но даже если бы это было и не так, я все равно не ослушалась бы папу.

Анна отвернулась с презрительным фырканьем, а Люси предложила спуститься в гостиную. До вечеринки еще оставалось время разучить новую музыкальную пьесу, ноты которой ей недавно прислали.

Герберт лежал на софе, слушая, как играют девочки.

— Люси, — спросил он во время одной из пауз. — Какие еще развлечения, кроме игры на арфе, пианино и разговоров, ожидают нас сегодня вечером?

— Танцы, конечно же. Кад будет играть на скрипке, эта зала достаточно велика, чтобы вместить всех гостей. Вы же знаете, гостей будет не очень много.

— Тем более, что Элси слишком благочестива для того, чтобы танцевать, — усмехнулась Анна.

Элси покраснела, но промолчала.

— Ох! Я об этом совсем не подумала! — воскликнула Люси. — Элси, ты действительно считаешь это развлечение греховным?

— Я думаю, что неправильно ходить на балы. По крайней мере, это неправильно для меня, ведь я называю себя христианкой, Люси.

— Но это будет не бал, и мы будем танцевать только народные танцы. Не будет никаких вальсов или других сомнительных танцев. Что плохого в том, чтобы попрыгать и повеселиться?

— Ничего плохого, — ответила Элси с улыбкой, — я не возражаю, когда другие делают то, что им нравится. Главное, чтобы меня не просили принимать в этом участие.

— Почему бы тогда не потанцевать, если в танцах нет ничего плохого? — поинтересовался вошедший в комнату с веранды Гарри.

— Разве ты не знаешь, что Элси никогда ничего не делает, не спросив разрешения у своего папы? — насмешливо спросила Анна. — К чему спрашивать ее мнение по этому вопросу или уговаривать ее принять участие в этом греховном развлечении? Элси пойдет спать в девять часов, как это делают все послушные дети. После этого у нас будет достаточно времени, чтобы потанцевать.

— Как, Элси, ты уйдешь так рано? Ну уж это совершенно никуда не годится, — зашумели остальные.

— Я останусь до десяти, — спокойно ответила Элси, но щеки ее густо покраснели.

— Это уже лучше. Но сможем ли мы отпустить тебя так рано? — задумался Гарри. — Нельзя ли тебе остаться до одиннадцати? Одиннадцать — не такое уж и позднее время.

— Нет, Элси никак не может нарушить правила или ослушаться приказа. Ее папа наверняка узнает об этом и накажет ее, когда она вернется домой.

— Постыдись, Анна! Как ты можешь так говорить? — воскликнули Кэрри и Люси в один голос.

Элси покраснела еще сильнее. Когда она на мгновение повернулась к Анне, ее глазах вспыхнули гневом и презрением. Но ответила Элси спокойно, хоть и с легкой дрожью в голосе:

— Я не стыжусь того, что считаю повиновение отцу и долгом, и удовольствием. И мне не важно, рядом он или нет. Я уверена в его мудрости и в том, что он любит меня. Он считает, что юному растущему организму полезно рано ложиться спать. Поэтому он и дал такое правило. Я должна готовиться ко сну ровно в девять часов. Однако он позволил мне сегодня вечером лечь на час позже, что я и сделаю.

— Думаю, ты очень хорошая девочка, и правильно рассуждаешь, — сказала Кэрри.

— Жаль, что он не позволил тебе лечь в одиннадцать. Думаю, один раз он мог бы это сделать, — отметила Люси. — Разве ты не помнишь, как он разрешил тебе не спать до десяти, когда мы проводили каникулы в Розлэнде пять лет назад?

— Да, — сказала Элси, — но сегодня суббота, а завтра — день Господень. Я бы все равно не задержалась дольше чем до десяти, даже если бы папа мне разрешил.

— Но почему нет? Воскресенье наступит лишь после полуночи, — шутливо заметил Герберт.

— А вдруг я не высплюсь и буду в церкви вялой и сонной?

— Тоже мне, святая! — пробормотала Анна, пожимая плечами, и переходя на другую сторону комнаты.

— Предлагаю пойти и выбрать цветы для наших причесок, — предложила Люси, глядя на часы. — Скоро позовут к чаю, а нам нужно будет сделать прически сразу после него.

— Ты всегда была такой хорошей девочкой, — прошептала на выходе из комнаты Кэрри Ховард, обнимая Элси за талию.

Анна в тот вечер выделялась среди гостей. На ней было платье из светлого шелка, отделанное множеством оборок, многими метрами лент и кружев. Эта юная девица определенно не имела вкуса. Ее платье выглядело довольно жалко на фоне платья Элси, пошитого из самого лучшего, хотя и простого, белого индийского муслина, отделанного дорогими кружевами. На Элси было ее жемчужное ожерелье и браслеты, а также широкий шарф из дорогой белой тафты. На вырезе ее платья был прикреплен бутон розы, который не скрывали никакие другие украшения. Еще один бутон красовался в блестящих волосах. Зелень листьев розы по-особому оттеняла убранство Элси.

— Ты похожа на невесту, — сказал Герберт, с восхищением глядя на Элси.

— Правда? — ответила она с улыбкой, развернулась и легкой походкой вышла в соседнюю комнату, откуда ее позвала Люси.

Герберт проводил ее задумчивым взглядом, отразившем все его страстные чувства. Когда же Элси скрылась из вида, он печально вздохнул.

Большинство гостей приехали рано. Среди них были Уолтер и Артур Динсмор. Элси не видела Артура со времени его столкновения с мистером Травиллой. Войдя в комнату, он одарил ее угрюмым кивком, и больше не обращал на нее никакого внимания.

Некоторое время, согласно распорядку вечера, ушло на разговоры, прогулки, игру на пианино и арфе. Затем были предложены игры «Как тебе это нравится», «Последствия» и «Воспитанная леди всегда воспитана», доставившие всем много удовольствия. Герберт принимал участие в играх с большим энтузиазмом. Но любимым развлечением живущей в округе молодежи были танцы. Едва пробило девять, на помощь призвали Кадмуса со скрипкой. Стулья и столы раздвинули в стороны, начали формироваться пары.

Элси пользовалась большой популярностью. Молодые джентльмены толпились вокруг нее с настойчивыми просьбами потанцевать с ними. Однако она решительно отклоняла все приглашения.

Пока Герберт наблюдал за танцами, с его лица пропала радость.

— Моя болезнь вынуждает меня выполнять роль дамы, оставшейся без кавалера. И я считаю себя большим эгоистом, потому что радуюсь твоему решению. Ты решила не танцевать, — сказал он Элси. — Присядь рядышком со мной на софу. Полагаю, совесть не запрещает тебе наблюдать за танцующими?

— Вовсе нет, — ответила Элси, усаживаясь рядом с Гербертом.

Элси с большим интересом наблюдала за быстро сменяющимися фигурами танца. Герберт то и дело поглядывал на нее с искренним восхищением. Наконец, набравшись храбрости, он предложил Элси выйти на веранду: в комнате было слишком душно. Девочка охотно согласилась. Они выскользнули никем незамеченные и уселись бок о бок на грубой деревянной скамье.

В небе над ними сияла полная луна, наполненный ароматами цветов и сосен свежий ветерок нежно овевал их щеки, играл пышными золотистыми волосами Элси.

У них появилась прекрасная возможность поговорить. Они всегда охотно болтали, как две родственные души. Их разговоры бывали то серьезными, то веселыми. Но какую бы тему они ни обсуждали, Герберт неизменно искал глазами лицо своей собеседницы.

— Какая ты красивая, Элси! — воскликнул он наконец с такой горячей искренностью в голосе, что Элси засмеялась. Эти слова будто сами срывались с его губ. — Ты всегда хороша, но сегодня — особенно.

— Это лунный свет, Герберт. В нем есть какое-то волшебство. Он делает красивым многое, что само по себе красотой и не обладает.

— Но ведь и яркий дневной свет никогда не лишает тебя твоей красоты. Ты всегда красива, как бы ни была одета. А сегодня ты похожа на невесту. Как бы мне хотелось, чтобы ты была невестой, а я — женихом.

Элси опять засмеялась — на этот раз веселее прежнего:

— О какой ерунде мы говорим — мы, два ребенка, — сказала она и тут же вскочила на ноги, потому что часы пробили десять. — Ну вот, мне пора идти спать. Желаю тебе спокойной ночи, приятных снов и счастливого пробуждения.

— Побудь еще! — воскликнул Герберт, но Элси уже убежала.

У лестницы она столкнулась с миссис Каррингтон.

— Мое дорогое дитя, ты нас уже покидаешь? — воскликнула она.

— Да, мадам, часы уже пробили десять.

— А ты что, Золушка?

— Надеюсь, нет, — рассмеялась Элси. — Посмотрите: моя одежда нисколько не изменилась, она так же свежа и красива.

— Вполне убедительный довод! Сходство с Золушкой полностью отпадает. Но, дитя мое, только что принесли закуски, ты должна их отведать. Они должны были быть готовы на час раньше, но слуги оказались медлительны и опоздали к назначенному времени. Идем. Пойдем за стол. Десять часов — не такое уж позднее время.

— Нет, мадам. В другой день недели я смогла бы себе это позволить, но завтра день Господень. Если я не лягу спать вовремя, то буду не в состоянии исполнить завтра свой долг. Кроме того, папа приказал мне уходить на отдых именно в десять, и он не одобряет, когда я ем ночью. Он считает, что это приводит к расстройству пищеварения.

— Как жаль! Что ж, я прослежу, чтобы для тебя что-нибудь отложили. Надеюсь, ты насладишься лакомствами завтра. Спокойной ночи, дорогая. Сейчас я должна спешить к остальным своим гостям, больше не буду тебя задерживать, — добавила миссис Каррингтон. Она обняла, поцеловала Элси и поспешила в гостиную.

Элси поднялась на второй этаж, зашла в свою комнату. На туалетном столике тускло светила лампа. Элси подошла к ней и поправила фитиль. И тут же на веранде послышался легкий шум, от которого девочка вздрогнула. Французские окна были широко распахнуты настежь.

— Кто там? — спросила Элси.

— Я, — раздался грубый голос, и в комнату вошел Артур.

— Это ты? — возмутилась Элси. — Зачем ты пришел сюда? В такой поздний час здесь тебе не место.

— Это тебе нужно повежливее разговаривать со своим дядей и не указывать, что ему делать. Я пришел за деньгами, которые ты мне одолжишь.

— Я не буду одалживать тебе никаких денег.

— Тогда просто подари их мне. Это меня вполне устроит и порадует мой карман.

— Мне нечего дать тебе, Артур. В любом случае, папа строго запретил мне снабжать тебя деньгами.

— Сколько у тебя сейчас есть денег?

— Ты не имеешь права задавать мне подобные вопросы.

— Ты ведь никогда не откажешь нуждающимся, а я нуждаюсь. Поэтому дай деньги сама без лишнего шума, иначе мне придется помочь тебе.

— Ты этого не сделаешь, — ответила девочка с достоинством.— Если ты попытаешься ограбить меня, я позову на помощь.

— И опозоришь семью, дашь сплетникам хороший повод болтать о нас.

— Если тебе дорога честь семьи, то оставь меня в покое.

— Я уйду тогда, когда получу то, за чем пришел. Не раньше.

Элси сделала движение, чтобы позвонить в колокольчик, однако Артур преградил ей путь.

— Ничего не выйдет!

— Артур, — твердо и с достоинством проговорила Элси, — уйди из этой комнаты. Я хочу остаться одна.

— Да что вы говорите, мисс Динсмор! Ты полагаешь, я должен подчиняться твоим приказам? Нет! И у меня есть старый должок, который мне нужно выплатить. И в самое ближайшее время я поквитаюсь с тобой и стариком Травиллой. Оскорблять и унижать меня безнаказанно никому не позволено. А теперь дай мне деньги!

— Уйди из моей комнаты! — повторила Элси.

— Не наглей! — взревел Артур, схватив девочку за руку, да так, что она закричала от боли.

Вдруг на лестнице послышались шаги и голоса. И Артур поспешно выскочил в окно.

Элси подняла рукав и осмотрела свою руку. На ней остались синяки от пальцев Артура.

— Как же папа рассердится! — прошептала Элси и тут же быстро опустила рукав: открылась дверь и в комнату вошла Хлоя, а за ней — еще одна служанка с маленьким серебряным подносом, уставленным лакомствами.

— Миссис сказала принести это вам с ее наилучшими пожеланиями. Она надеется, что молодая леди попробует что-нибудь, — сказал служанка, оставляя поднос на столе.

— Миссис Каррингтон очень добра. Поблагодари ее от меня, пожалуйста, Минерва, — сказала Элси, стараясь скрыть дрожь в голосе.

Но Минерва еще находилась под впечатлением происходившего внизу веселья и не заметила легкую дрожь в голосе Элси. Зато скрыть что-нибудь от Хлои было невозможно. Когда Минерва вышла из комнаты, она взяла свою любимицу за руки, и, глядя ей в лицо, заботливо спросила:

— Что случилось, дорогая? Что тебя так встревожило, миленькая?

— Няня, побудь со мной сегодня ночью, — прошептала Элси, прижимаясь к Хлое и пряча лицо у нее на плече. — Вообще не выходи из этой комнаты, разве только на веранду.

Хлоя очень удивилась — Элси никогда не была трусихой.

— Конечно, дорогая, — ответила она, погладив Элси по блестящим волосам. — Но чего боится мое благословенное дитя?

— Мистера Артура, няня, — ответила Элси еле слышно. — Он был здесь минуту назад. Если я останусь одна, он может вернуться.

— Что мистер Артур делал здесь в такой поздний час, хотела бы я знать? Чего он хотел? Чем так напугал мою девочку?

— Он хотел денег, няня. Папа запретил мне давать ему деньги, потому что он использует их на дурные дела.

Элси знала, с кем разговаривает. Хлоя не была обычной служанкой, ей можно было доверять.

— Ай-яй! Это просто ужасно, что мистер Артур так поступает! Но не бойся, миленькая. Мы будем вместе просить Господа, чтобы Он наставил Артура на правильный путь.

— Да, няня, давай сегодня помолимся за него. Но сейчас мне нужно приготовиться ко сну. Я не могу ложиться позже, чем папа мне разрешил.

— Не хочешь ли сначала полакомиться этими закусками?

Элси отрицательно покачала головой.

— Съешь, что захочешь, няня. А я знаю, что лучше не есть на ночь.