За гранью времени. Курская дуга

Глава 1. За гранью времени

2054 год, СССР, окрестности г. Поныри.

Сегодня ветер дул пуще обычного, гоняя волны по траве и делая равнину похожей на море перед штормом. Соловей спикировал на ромашку, поймал клювом жука, и, захлопав крыльями, полетел в лесные заросли. Везденецкий с ухмылкой проводил птицу взглядом, сощурившись от жаркого солнца. Ему недавно исполнилось тридцать. Вроде бы настал момент погрузиться в унылые дебри кризиса среднего возраста, но не получалось. Как можно впадать в тоску, когда кругом такая красота? Было как-то не до размышлений об упущенных возможностях и невыполненных обещаниях, данных себе на новый год. Каждую полночь 31-го декабря, под бой курантов, Везденецкий обещал себе больше не прыгать, и найти нормальную работу. Но у жизни есть привычка смеяться над человеческими планами.

Всегда так. Хочешь одного, а делаешь другое, и получаешь другое. Ну, куда деваться матерому оперативнику ГРУ, который кроме как воевать ничего не умел?

Ныне с Советским союзом никто не осмеливался даже в локальные конфликты вступать, не говоря уже о полномасштабных боевых действиях. Дядя Сэм с окончания второй мировой перестал заглядываться на советские просторы, заметив, насколько яростно и иррационально русский солдат способен защищать родную землю. Фрицы тогда всем рейхом охреневали от поступков наших бойцов и нашего командования, а недоброжелатели советов охреневают до сих пор, не рискуя связываться с СССР открыто. Конечно, регулярная армия существовала, как таковая. Страна постоянно пребывала в состоянии боевой готовности. Но воевать было негде, кроме как за гранью времени.

И куда идти? Охранником? Платят мало. Штабным офицером или в запас? Удовольствие ниже среднего, булки в кабинете просиживать. А тут и квартиру чуть ли не даром дали, и платили за каждый прыжок по полтора миллиона рублей, и операция занимала максимум неделю. В лучшем случае два или три дня.

Везденецкий расселся на обочине, прислонился спиной к одинокой берёзке, достал из нагрудного кармана пачку "Курска", и закурил, с наслаждением выдохнув пахучее облачко табачного дыма. Духота вынудила его расстегнуть верхнюю пуговицу армейского кителя, ветер обдул влажную от пота кожу, по спине пробежались мурашки.

"Поля раскинулись до самого горизонта, а небо было синим и глубоким, будто бы Бог хотел, чтобы люди насладились его творением" — вспомнилась фраза из фильма, но Везденецкий давно забыл его название. В 1943 году по этой равнине железной стеной катились "Тигры" танковых дивизий Моделя, и советским бойцам было как-то не до красот. Сейчас надо на всю катушку пользовался возможностью созерцать, ведь через пару часов дружелюбная природа Курской области не будет иметь значения.

— Всё, — Везденецкий озвучил мысли вслух. Затушил сигарету и затолкал ее в пачку, чтобы не мусорить. — Последний прыжок, и ухожу на пенсию. Куплю себе дачу в под Ленинградом, буду почивать на лаврах. Рыбачить. Харэ уже по пересеченке с автоматом скакать. В этот раз точно всё.

— Саня! — на дороге появился Жорик, лаборант доктора Баумана. Щуплый такой, в очках с широкой оправой. Хоть и тщедушный, но храбрый парень, с которым Везденецкий быстро подружился. — Хватит овец считать! Пойдем. Всё почти готово.

— Иду, — отозвался Везденецкий. — Любишь ты момент портить.

Везденецкий с неохотой поднялся, и направился к Жорику.

В Поныри им было не нужно, хотя поселок с этой точки равнины просматривался неплохо. Даже на дистанции в пять километров виднелись размытые маревом расстояния кубы пятиэтажек. Поселок серьезно вырос, со временем превратившись в город.

Дежурный на КПП устало козырнул, и Жорик с Везденецким вошли на территорию небольшой полевой базы, бегло развернутой перед прыжком. Пара грузовиков "УРАЛ" с генераторами питания Портальной установки, палатка с самой установкой непосредственно, ну и скромная оружейная под навесом, который трепало порывами ветра. Благодаря компактности установки не требовалось тратить огромные деньги на строительство секретных лабораторных комплексов. Со стороны все выглядело так, будто небольшая рота солдат приехала на плановые учения, окопы рыть.

Полковник Добронравов вышел из палатки под открытое небо, поправив козырек армейской кепки.

— Здравия жела…. — Везденецкий козырнул по-военному, но закончить не успел.

Добронравов сонно отмахнулся и сказал:

— Саша, хорош. Не первый год вместе работаем. Ну, что ты, срочник какой-нибудь?

— Извините, Алексей Палыч, — Везденецкий пожал плечами. — Привычка.

— Лучше скажи, — Добронравов пристально посмотрел на Везденецкого. — Готов? Бауман закончит отладку через пятнадцать минут.

— Да знаете, всё никак не могу привыкнуть, что перед прыжком нужно умереть, — честно ответил Везденецкий. — Мне под пулями ползать проще, чем цеплять панель ХКМ на запястье и давать ей убивать себя.

— Ясное дело, — улыбнулся Добронравов. — Можешь домой поехать, мы ведь не заставляем.

— Никак нет, товарищ полковник. Но имейте ввиду, что это последний прыжок.

— Ты со времен Сычевско-Вяземского наступления так говоришь. Не зарекайся. Иди, стволы выбирай. Только помни, что боекомплект тебе перебросить не смогут, так что к расходу боеприпасов подходи экономно.

— Есть, — ответил Везденецкий. — Разрешите идти?

— Дуй, — кивнул Добронравов.

Вдруг со стороны Понырей донесся оглушительный каскад раскатов грома. Ветвистая молния ударила в центр города из безоблачного неба, а затем била непрерывно, одной ослепительной вспышкой за другой. Громыхало так, как если бы тысячи танков одновременно лупили из пушек не жалея боекомплекта. Затем стала меняться картина пространства-времени, на месте Понырей, пока что призрачным миражом, проступали полупрозрачные небоскребы, выполненные в монументальном стиле третьего рейха. У меня сердце сжалось, и я подумал: "Началось". Значит, фриц прыгнул раньше меня, значит, фриц уже вносил в Стрелу времени коррективы, но пока не совсем удачно. Добронравов стиснул зубы, и рявкнул:

— Вооружайся и к установке, бегом!

Вот тебе и пятнадцать минут. Везденецкий терпеть не мог собираться в спешке. Заскочил под навес, схватил бронежилет разгрузки и надел его, распихал магазины от Автомата Шпагина по кармашкам. Захватил четыре нейролептические гранаты, повесил на плечо АШ-254, сунул АПС-90 в кобуру и зацепил для него магазина три, больше не влезло бы. Накинул лямки рюкзака с сухими пайками и аптечкой на плечи, штыковую лопату брать не стал, на месте можно разжиться. Поместил в ножны на поясе штык-нож. Надел защитный шлем и попрыгал на месте, чтобы экипировка удобно осела на теле.

Рванул в палатку.

Внутри, около Портальной установки, суетился Бауман. Она чем-то напоминала по форме песочные часы. Сложная на вид, с кучей непонятных индикаторов, сенсорных экранов, и кнопок. Вот Жорик в этом хорошо разбирался, а Везденецкий нет. Но одно стало ясно — в таких условиях Бауман не успеет вовремя настроить координатную сетку и синхронизировать её с нужной точкой выброса.

— Вы успеете координаты вбить? — спросил Везденецкий на всякий случай.

— Нет, — предсказуемо ответил Бауман. Он только внешне напоминал породистого ганса, а на деле был тем еще коммунистом. — Как вы предлагаете мне оперировать вводными широты и долготы в столь неприемлемых условиях? Я, знаете ли, не гений, а простой немецкий ученый! Меня нельзя торопить!

Ага, скромник. Он вместе с профессором Добрышевским изобрел машину времени, чтобы помочь СССР в борьбе с хроно-диверсантами фашистов, а теперь прибеднялся. Хотя, может, Бауман действительно был скромным человеком. Везденецкий не так плотно общался с ним, чтобы это понимать.

Ему впервые придется совершать прыжок с ненастроенной сеткой координат. Появиться он мог в обусловленное время, но в любом месте. Хоть под немецким танком, что, знаете ли, немного страшно.

— ХКМ на столе, — Бауман рассеянно махнул ладонью влево, бегая пальцами по сенсорному экрану. Портальная установка жутковато взвыла, внутри заработал какой-то генератор, взревели моторы "Уралов" снаружи.

Везденецкий взял ХКМ — прибор, чем-то напоминавший наручные часы от "Apple", и застегнул ремешок на запястье. Хронологическая координатная машина. Именно благодаря ей можно было воспользоваться Портальной установкой, при этом не затерявшись где-нибудь в пространстве-времени и не появившись на орбите черной дыры.

— Синхронизация! — скомандовал Бауман.

Везденецкий ткнул в экран, вспыхнул незатейливый интерфейс, на котором мерцал ярлык клавиши "ВХОД". Скрепя сердце, он нажал на ярлык, и тут началось самое страшное.

Ожидание смерти и переброски.

Нет, сама смерть наступала молниеносно, безболезненно, но от понимания того, что вот-вот умрешь, подкашивались колени.

ХКМ ударил по нервам специальным электрическим разрядом, мозг Везденецкого моментально перестал работать, так что он не почувствовал боли.

Сначала была тьма. Затем перед взором появилось небо, стремительно втянувшее Везденецкого в себя. Сейчас он был в состоянии, названном им "Сиянием чистого разума". Это когда возникало физическое ощущение полного растворения тела, но при этом оставалась возможность визуально воспринимать мир. Его тянуло сначала в небо, потом в космос, мимо звезд и планет, а финишировал он в буйной воронке из раскаленного газа, разогнанного до околосветовой скорости.

Снова тьма. Какие-то звуки: крики, выстрелы, грохоты. Везденецкий будто бы прятался в шкафу, набитом ватой.

"Мля, ну давай скорее" — подумал он. Быстрее появишься, быстрее начнешь реагировать на обстановку и что-то делать.

Получите и распишитесь — Везденецкий возник в воздухе как инопланетянин, в метре над землей, и рухнул на равнину, которой недавно любовался. Она изменилась до неузнаваемости. Травы практически не было. От нее остался лишь пепел да зала. Земля была плотно утрамбована гусеничными траками и дрожала от грохотов тысяч орудий, громогласно разрывавших воздух. В небе гудела авиация, сбрасывая бомбы и оказывая огневую поддержку танковым дивизиям. Воняло гарью и оружейным порохом. Поле боя окружило стеной черного дыма. Новичок сразу бы растерялся в такой ситуации. Непонятно кто стрелял, откуда стрелял, где стрелял.

Гром танковых пушек перемежался с грохотом взрывавшихся снарядов, вздергивавших рядом с "Тиграми" фонтаны чернозема. Честно сказать, "Тигр" внушительная машинка. Эдакий гроб на гусеничном ходу, весом в 57 тонн, с грозным 5-и метровым орудием, уверенно бьющим километра на полтора. Он катился неспешно, величаво, гусеницами дробя иссохшую и опаленную землю. За "Тигром" ковыляла цепочка фрицев с автоматами, немецкий лейтенант что-то кричал, но из-за шума было не разобрать. Казалось, что он гавкал, будто бешенная собака.

Везденецкий заметил, как из кустарников за грунтовой дорогой дерзко отстреливались "Т-34", долбя по "Тиграм". Бухнула пушка тридцать четверки, из лобовой брони "Тигра" выбило яркий веер искр, взвизгнул рикошет, снаряд со свистом улетел в небо. Железо зазвенело так, что мне уши заложило, и я побоялся представить, насколько яркую гамму ощущений испытал экипаж танка. Фрицы струхнули, собрались за "Тигром" в плотный строй. Видать, перестали верить в собственную неуязвимость. Фюрер сидел в бункере в Германии, а они были тут, осознавая, что он им ничем не поможет и они могут умереть.

Перед орудием "Тигра" полыхнула вспышка, прогремел залп, от ударной волны в воздухе завихрился пепел. По ушам тоже ударило знатно. Везденецкий снял АШ с предохранителя и щелкнул затвором, дослав патрон в патронник.

Эх, подсобить бы своим. На эту свору и половины магазина хватило бы. Броников на них не было, а АШ-254 без проблем дырявил бронепластины высшей категории защиты. Везденецкий заприметил слева глубокую складку местности, и первым делом пополз к ней, чтобы потом пострелять по немцам. Складка оказалась глубже чем он думал, небольшая яма, по сути, а в ней залегло два ошалелых и чумазых от копоти фрица. Один из них с удивленной миной на лице выронил изо рта сигарету. Вид Везденецкого шокировал бедолаг. Непонятная снаряга, непонятное оружие, да еще и шлем причудливый.

Неясно, что они тут делали. Автоматы сиротливо лежали в сторонке, на земле дымилась горстка окурков. Дезертировать собрались, может? Не, точно не дезертировать. На воротниках чернели петлички СС, а СС-овцы — отмороженные твари, способные без колебаний убить ребёнка. Даже солдаты вермахта относились к СС-овцам настороженно, а уж Везденецкий ненавидел их лютой ненавистью.

— Гитлер капут, самки собаки, — с усмешкой сказал Везденецкий, на умышленно ломаном немецком. Его он знал в совершенстве, но хотелось лишний раз поиздеваться над фашистами.

Один фриц бросился за автоматом, второй расстегнул кобуру с пистолетом, но правило шести футов никто не отменял. Ну, собственно, тут дело даже не в дистанции, а в готовности к ведению огня. Эти расслабились, вот и поплатились. Везденецкому не пришлось толком целиться. Первому он прошиб грудь короткой очередью, и фрицу на лицо брызнуло алое, второй схватился за автомат, но тут же почувствовал у виска горячее дуло.

— Ну, и что ты собираешься делать? — язвительно спросил Везденецкий.

— Пощадить, — СС-овец медленно поднял руки вверх, всхлипнул, взмолившись дрожащим голосом на ломанном русском. — Есть ребёнок. Жена. Пощадить, умоляю.

Ладно, это было непрофессионально. По-хорошему, их стоило сразу пристрелить, молча, но хотелось послушать нытье в стиле "у меня дети и у меня жена". Чушь собачья. СС-овцы знали, как давить на психику людей, особенно если речь о добродушных, как они русских называли, Иванах. Не было в рядах СС тех, кто не убил хотя бы одного еврея, кто не относился к Гитлеру фанатично, так что жалеть его не стоило. Геббельс перед крахом Третьего рейха отравил жену и детей, и этот сделает так же.

Спуск легко поддался пальцу, отдача ударила в ладони, пуля прошила голову фрица навылет и вгрызлась в землю. "Туда тебе и дорога" — со злобой подумал он, а потом заметил во внутреннем кармане кителя фотографию, где этот фриц улыбался на фоне горы трупов. Вот тебе и жена с детьми, вот тебе и пощади. А рядом с фотографией небольшой свёрток. Развернув его, Везденецкий увидел бегло нарисованный план всего Курского сражения, от сегодняшнего дня и до скорого контрнаступления. Повезло. Если бы эти черти не решили устроить перекур и дождаться затишья, Германия могла бы победить.

Теперь в складке залег Везденецкий. Он бы с радостью помог своим, оказал бы открытую поддержку, но перед ним стояли другие задачи. Пискнул ХКМ, и у Везденецкого привычно заухало сердце от переизбытка адреналина. Это был сигнал обнаружения. Вражеский хроно-диверсант теперь знал: за ним начали охоту и времени оставалось мало.

У обоих.

— Ну где ты, ирод, — прошептал Везденецкий, вглядываясь в карту местности и ожидая, пока ХКМ закончит анализ с помощью системы подпространственных спутников. Через пару минут на экране появился красный ромб. Километров шесть на север, в сторону Курска. Теперь и Везденецкий знал, где в последний раз засветился враг.

Оставалось только найти его и прихлопнуть, пока он не наворотил дел. Одно непонятно — каким-то образом его занесло за линию Советского фронта. Неужто он замаскировался под наших, и задумал какую-то диверсию?

Необходимо выяснить

1943 год, СССР, окрестности п. Поныри.