За гранью времени. Курская дуга

Глава 5. Выходила на берег Катюша

Ока уже успела замерзнуть, и вода, неделю назад быстро протекавшая по мелководью у деревни Толкачево, обратилась льдом. Некогда золотистые песчанные пляжи завалило снегом, а сугробы присыпало опавшей листвой.

Везденецкому пришлось покинуть северный фас Курской дуги. Для работы ему требовалось более безопасное место, где немцы, спустя несколько дней, стали наступать реже и перешли к оборонительной тактике. Они как следует изрыли траншеями окрестности деревни, чтобы сделать из неё мощный оборонительный узел и не дать советам прорваться к Болхову.

Зима внесла свои коррективы. Немец, не взирая на технологическое превосходство, совершенно не приспособил бронетехнику к заморозкам из-за надежды закончить войну до наступления холодов.

Но блицкриг накрылся одним местом, так что теперь у советов появился вполне себе простор для контрнаступления, да и к тому же Везденецкий быстро решил проблему с отоплением русской техники. Конечно, это стоило ему пару бессонных ночей, а так же больших сложностей с Митей. Он без устали задавал Бауману вопросы о будущем, но потом, в конце концов, решился поработать.

Консультируясь с профессором Бауманом по ХКМ Везденецкий, с помощью Мити, имевшего незаконченное инженерное образование и способного неплохо ваять чертежи, разработал особый вспомогательный двигатель.

Морозным утром, 10-го июля, Митя и Везденецкий любовались тридцатчетвёркой, которая мерно рокотала дизельным мотором и источала запах солярки. Матёрая, надо сказать, машинка, покрытая вмятинами от скрикошетивших снарядов и царапинами от пуль. Красивой красной звездой на башне и надписью "Бей врага!" она восхищала союзников и пугала врагов.

Командир танка, Белов, показался из люка мехвода и одобрительно кивнул. Он выглядел довольным, отогретым, кожу подрумянило теплом.

— Ну, как? — спросил Везденецкий, потирая замерзшие ладони. — Тепло?

— Да прям комнатные условия, — улыбнулся Белов. — Вот это вы здорово придумали, ручку для настройки температуры. И ещё скромно так, что мотора не слышно и не видно.

— Ну так, — Митя, хвастаясь, развёл руками. — Саня у нас талантище, — Митя хлопнул Везденецкого по плечу. Льстил, зараза. Отоплением войска, по большей части, обязаны именно Митьке. — Без него вам бы пришлось до конца войны печками танки обогревать.

— Ну ка, — Везденецкий подошел к люку, Белов потеснился, и позволил заглянуть в боевое отделение танка.

Отопительный двигатель был компактен, практически незаметен, и питался от мощного танкового аккумулятора, работая как полноценная система климат-контроля. Даже температуру регулировать можно было, а так же поддерживать дизель-мотор в состоянии боеготовности.

Сначала хотели полностью перекраить силовую устаровку. Сделать в танке что-то вроде антифриз-системы и поставить обогреватель, как у немецкой "Пантеры" образца 44-го года, но Бауман сразу же идею завернул. Говорил, мол, нет времени менять двигатель В2, нет времени переделывать массовое производство уже имевшейся техники. Нужно что-то небольшое, а главное — универсальное.

Ничего бы не получилось, если бы не Митя. По чётким инструкциям Баумана он нарисовал чертёж, приспособленный под машиностроение и науку 1943 года.

Теперь, благодаря этому изобретению, можно было отапливать и многочисленные разновидности БМ "Катюша", и любой танк, и даже блиндажи. Лишь бы источник питания был.

— Теплынь, товарищ изобретатель, — улыбнулся Белов. — И дежурного к печи теперь не нужно выставлять. Перед боем можно отдохнуть хорошо. Спасибо вам.

— Отлично, — одобрительно кивнул Везденецкий. — Товарищ Сталин будет доволен. Идем, Митька.

Они засели в траншее неподалеку от левого берега, откуда открывался вид на немецкую оборонительную линию. Везденецкий заметил, что противоположный берег и окрестности Толкачево были изрыты окопами, укреплены прочными многобрёвенными блиндажами и колючей проволокой. Противотанковых ежей хватало, мин хватало, а перед траншеями так вообще растянулся противотанковый ров.

— Вот упоротые скоты, — изумился Везденецкий, и закурил, протянув сигарету "Курск" Мите. После первой тяги приятно закружилась голова. — Полтора года окапывались, а теперь и зимой не устают жесткую землю ломами да лопатами колупать.

— А що ты хотел? — Митя затянулся, выдохнув густое облачко пара и дыма. Хорошо хоть, теплую одежду на фронт поставили, и теперь было не так холодно. — Жить захочешь, ужом извернешься.

— Слушай, а по поводу жизни…. Ты нафига, с инженерными навыками, на фронт попёрся? — полюбопытствовал Везденецкий, покосившись на Митю.

— А що мне, в кабинете сидеть, как мышь тыловая, пока тут ребята головы кладут? Что обо мне тогда в деревне скажут, дома? Как батька на меня побачит? Не. После войны буду жизнь устраивать. Щас мужики нужны на фронте.

— Вот зря ты так, — Везденецкий качнул головой. — Мы с тобой сделали моторчик, дали людям тепло, и смогли повысить эффективность всей красной армии. Наши машины теперь смогут раньше вступать в бой, бойцы не будут до костей промерзшими, смогут яснее мыслить и точнее стрелять. Это победа для всего фронта. Знаешь, как говорится, все профессии важны, все профессии нужны.

— Твоя правда, хлопец, — пожал плечами Митя. — Но я же не могу щас Сеньку и остальных бросить. Если уж не вместе воюем, то хотя бы на одном фронте должны быть. Слушай…. А какие девчонки в 2054 будут?

— Странные, — усмехнулся Везденецкий. — Потом как-нибудь расскажу. Давай-ка….

— Тихо, — Митя вдруг помрачнел, изменился в лице и весь превратился в слух. Взялся за рукоять АШ-254, который, к слову, весьма удачно удалось воспроизвести в текущих условиях оружейной промышленности. Получалось даже универсальные патроны калибра 7,62 массово изготавливать, хотя уходили они быстро из-за скорострельности в 800 выстрелов в минуту. Хорошо хоть, при таком калибре и скорострельности не было проблем с эргономикой. — Прислушайся.

Ревя двигателем, на холм противоположного берега взабрался гусеничный бронетранспортер, из люка которого в полкорпуса высунулся абсолютно бесстрашный офицер в эсэсовской форме. Он придвинул к глазам бинокль, просматривая советский берег.

— Ты смотри, яка обнаглевшая вошь, — сощурился Митя, и перевел предохранитель в режим стрельбы одиночными. — Ща у него в башке тоннель в Вальхаллу появится. Разведчик хренов.

Да. Немца точно можно было удостоить премией Дарвина. Видимо, снайперов он не боялся, пребывая в уверенности, что ни винтовки, ни ППШ его не достанут из-за низкой, на такой дистанции, кучности стрельбы. Или же он хотел покончить жизнь самоубийством, но побоялся репутационных издержек, выбрав наиболее достойный способ гибели.

Черт разберет этих фрицев.

Митя хорошенько прицелился, выжал спуск и хлопнул выстрел АШ, эхом разлетевшись по пляжу. Немец, будто надувной рекламный человечек, сначала назад выгнулся от кинетической энергии пули, а потом вперед завалился, мордой на броню.

Водитель броневичка сразу по газам дал — скрылся за холмом, оставляя след из выхлопа.

— Вот это автомат, понимаю, — восхитился Митя, нырнув в окоп. — Чуть ли ни как из снайперской винтовки стреляю. Ох! С такими мы точно всех немцев перебьём!

В небе Везденецкий заметил силуэт немецкого самолёта разведчика, от которого доносился гул моторов и пропеллеров. Странно. Частенько в последнее время разведчики летают. Да и суицидник этот, с биноклем….

Неужто набрались смелости и в наступление решили пойти?

Так и оказалось. Совсем скоро на другой стороне послышалась артиллерийская канонада, в небе появились "Юнкерсы" и противотанковые штурмовики, по которым тот же час заработали советские зенитки. Фрицы чувствовали, похоже, что наши в атаку собрались, так что решили поступить отчаянно и превентивно.

"Юнкерсы" и шутрмовики с гулом пикировали на наши позиции, обстреливая танки из противотанковых пушек, снаряды падали больно точно, разрываясь в глубине линии обороны и накрывали танки.

Везденецкий с Митей отступили от Оки, засев в траншее на равнине, и наблюдали. На них, ну, точнее на Везденецкого, возлагались другие боевые задачи, а именно — отстрел эсесовских смертников из будущего, которых в последнее время стало больше чем много. Более того, смертники приноровились пробираться за линию фронта, пользуясь оптическим камуфляжем.

И это было очень плохо. Рейх 2054 года по уровню жестокости ничем не уступал рейху Второй Мировой. Смертники без оглядки жертвовали собой, сбрасывая ХКМ после прыжка.

Было видно, что немцы решили броситься на амбразуру, ведь совсем скоро к советской линии обороны выдвинулся стальной клин из немецких танков. В окопах послышались выстрелы противотанковых ружей, послышались залпы сорокопяток и, в редких случаях, гремела оглушительная канонада СУ-122. В тот момент тяжелых самоходок не хватало, чтобы пробивать "Тигров" в лоб, но оттаявшие тридцатчетвёрки оказались ничуть не хуже.

Они моментально завелись, экипажи, в отличие от замерзавших фашистов, бодро управляли танками и метко вели стрельбу. Непонятно, разведка боем это была или полноценное наступление, но всё равно стало жарко. "Тигры" переправились через Оку вместе с "Панцерами" и "Пантерами", нередко останавливаясь для ведения огня.

Но их тут же встречали. Тридцатчетвёрки возникали на холмах будто призраки, занимая высотные позиции и громыхая 76-мм орудиями. Дистанция была подходящей, метров 300, и этого хватало, чтобы снаряды с оглушительным грохотом и свистом прошибали тяжелым вражеским танкам тонкие борта.

"Тигры" не успевали огрызаться ответными залпами. За время, нужное тридцатьчетверке на полный поворот башни, башня "Тигра" проворачивалась лишь на четверть. Многие немецкие танкисты компенсировали этот недостаток доворотом корпуса.

"Тигр" встал между холмами, стал разворачивать башню и доворачивать корпус, чтобы перед гибелью успеть подбить хоть кого-то, но подставился под огонь противотанковых пушек.

Тщательно замаскированные сорокопятки ударили из окопов почти одновременно, перед стволами вспыхнули языки пламени, и несколько подкалиберных снарядов пробили бортовую броню, обезвредив экипаж осколками.

Немцы не думали, что отогретая техника окажется настолько юркой. Везденецкому казалось, враг вот-вот побежит, но они, видимо, устали сдавать позиции и пёрли вперед напролом. С других участков фронта доносился грохот взрывов и орудийных залпов, а в небе схлестнулись в перестрелках истребители.

"Юнкерсы" и "Ил-2" падали с неба в разнобой: то тут самолет задымился и ушёл в пике, то там взорвался, осыпашись на землю горящими, будто свеча, обломками. "Юнкерс", охваченный пламенем, стремительно терял высоту. Под надрывный рёв собственного двигателя рухнул в Оку, взорвался боекомплект и осколками противотанковых снарядов из льда выбило белые фонтанчики.

Вроде бы надо было бояться, вроде бы немцы собирались прорваться любой ценой, но их ждал неприятный сюрприз. Гвардейская минометная группа давно поджидала удобного момента на замаскированных позициях, и, как только немцы появились в зоне видимости, сразу вышла на огневые рубежи.

"Катюши" проектировали разные, на разных шасси. Наиболее распространенной была модель "БМ-13" с авиационными пусковыми платформами и направляющими, приспособленными под саряды "М-30" и "М-20".

Везденецкий увидел в бинокль, как три "БМ-13" остановились перед специальным окопом, вырытым для горизонтальной стрельбы, и навели стартовые платформы на немецкую сторону. На удалении примерно одного километра по немецкому берегу Оки шли вражеские танки, прикрывавшие шедшую за ними пехоту. Следом на холмы, для прикрытия бронетехники, выкатились самоходки "Фердинанд" в пятнистом камуфляже. Правда парочка из них погорела ещё на подъеме из-за перегрева двигателя.

Тут-то "Катюши" и огрели фашистов дружным залпом. Снаряды "М-20" и "М-30" с пугающим рёвом, один за другим, стартовали с направляющих и выделились на фоне неба огненными следами маршевых двигателей. По полю боя прокатился страшный вой и рокот, который напугал фрицев, да и наших бойцов не оставил равнодушными.

Особое впечатление производили снаряды "М-30", да и вообще система залпового огня в целом, хоть и образца 1943 года. Всего три машины разрядились за десять секунд, но им удалось погрузить врагов в такой хаос дыма и пламени, что у Везденецкого (и у других солдат) дух захватило.

Сквозь грохот взрывов и гул пусковых установок невозможно было различить радостных криков советских бойцов. Да что там крики? Даже пушечная канонада меркла по сравнению с громом гвардейских минометов.

Белые стрелы снарядов обрушились на врагов, и весь берег накрыла вспышка ослепительных взрывов, подернутых фонтанами снега и дыма. Пехоту начисто высекало осколками; немцы толпами падали в снег, замертво. Не было шанса и у танков. Прямым попаданием трехсот миллиметрового "М-30" "Тигров" разрывало на куски: только и успевай отслеживать, как в воздух подбрасывало многотонные башни. "Фердинанды" с "Пантерами" уничтожало так же быстро. Совсем скоро немецкий берег Оки был усеян дымившимися остовами фашистской техники и изрыт воронками.

— Ур-р-р-а! — послышалось из окопов.

Но…. Немцы не отступали. Продолжали переть бульдозером, испытывая странную уверенность в собственных силах.

Везденецкий понимал, чем эта уверенность порождена.

— Митя, мчи к командирам, — скомандовал Везденецкий. — Пусть выделят людей, чтобы минометчиков прикрыть. Смертники здесь.

— Понял, — Миша схватил автомат за цевье и рванул по траншее, пригнувшись и прижав каску к голове ладонью.

Везденецкий внимательно просматривал миномётные позиции. Он заметил на фоне грязного снега неестественное оптическое искажение, неподалеку от фланговой "Катюши". Сердце застучало в груди с удвоенным усилием.

Действовать нужно было незамедлительно. Немцы наверняка ждали минометного огня, и ждали прикрытия смертников. Он рванул к позициям "Катюш" по траншеям, но стало ясно, что ему не успеть. Пришлось выскакивать из укрытия, и, поскальзываясь на льду, нестись со всех ног.

Пока добирался, увидел, как дверь "Катюши" открылась сама собой, а рядом с ней возник смертник в нацистской военной форме. Он вытянул водителя из кабины, заколол его ножом в грудь, и хотел взяться за второго бойца.

Везденецкий упал на живот, и прицельным выстрелом пробил голову фрица навылет. Вдруг послышалась трель МП-50 — из кабины фланговой "Катюши" выбивало искры, кузов покрылся пулевыми отверстиями.

Бойцов, тащивших новые снаряды для установки на направляющие, расстреляли из засады и они синхронно повалились на землю, выронив боеприпасы. Рванул один "М-20" — бах! И спровоцировал цепочку вторичных детонаций.

В дыму, среди трупов, показались эти проклятые гансы в страшных масках. Теперь, из-за оптического камуфляжа, они стали буквально невидимыми и могли появиться где угодно.

Три "БМ-13" были обезврежены в считанные секунды, но оставались другие, ещё способные поддержать контрнаступление.

Тем временем советские пехотинцы короткими перебежками приближались к Оке по траншеям, постреливая из укрытий и забрасывая вражеские танки противотанковыми гранатами. Вперёд пошли тридцатьчетвёрки, разделавшись с тиграми, успевшими проскочить линию обороны.

Или сейчас, или никогда.

Везденецкий увидел, как смертники рванули в сторону других минометных позиций, по дороге отстреливая попавшихся на пути пехотинцев. Он бросился в погоню, понимая: "Если Катюши выйдут из строя, у немцев появятся солидные шансы прорваться вперёд, и тогда они смогут пробить себе путь к Москве".