- Ты ещё спрашиваешь?
- Потерпи, я плохо управляюсь с артефактами, - проговорила другая, чуть извиняющимся тоном.
- Будто я не знаю, - брюзжал "труп" беззлобно, скорее насмешливо, но весьма придушенно из-за неудобной позы. - Постарайся оперативнее, у меня руки затекли.
- Зато поза выглядит достаточно драматично.
Для хорошей драмы было достаточно, чтобы несколько предложений произнесли подобным голосом. Приятный, грудной с нежными бархатистыми переливами, он звучал волшебной музыкой, чаруя и затягивая в неведомый глубины, чтоб в следующий момент смениться душераздирающим хрипом надорванных связок или невольным посвистом вдыхаемого воздуха. Подобные перемены заставляли непроизвольно вздрагивать неподготовленных слушателей и замирать в страхе, полагая внутри миловидной блондинки наличие злого духа. Яританне Чаронит приходилось с досадой признавать, что своевольно отказавшись от помощи компаньонки, она явно недооценила степень собственных повреждений. Глубокий след от атама Госпожи Травницы не только изуродовал нежную кожу шеи, но и умудрился что-то необратимо повредить в речевом аппарате, навсегда лишив её последней возможности петь. Люди, близко знакомые с её музыкальными талантами, таким последствиям могли только порадоваться. Разумеется, втайне, ведь никому не хотелось на собственной шкуре узнавать, как обижаются некроманты.
- Знаешь, что меня сейчас больше всего радует? - слишком бодро для своего покойного состояния уточнила лежащая девушка. - Что следующей мы будем делать сцену твоего повешенья.
Яританна бессильно и очень жалостливо вздохнула, но стоны её не тронули сердца порядком подмёрзшей соседки по комнате. Ташина при всей своей внешней хрупкости и лёгкости характера в некоторых вопросах отличалась чрезвычайным холоднокровием и демонической принципиальностью. В определённых кругах это принято было считать проявлением успешности и целеустремлённости, но большинство этакое поведение миленького молодого оракула вводило в ступор и отбивало желание близкого знакомства. Оно не было грубым, просто выбивалось из стереотипов настолько, что давало отдохновение циничной некромантской натуре.
- Удушение, - уныло протянула Яританна, последний раз выравнивая артефакт, так чтобы изображение не захватило край казённой койки, заваленной отбракованной для постановки одеждой. - Почему именно удушение? Твой Ратур для иллюстрации к своей дипломной работе не мог выбрать другие виды смерти?
Жених "убиенной", в отношении упрямства и дотошности превосходил даже свою суженную, а потому говорить о возможности самовольных трактовок в столь принципиальных вопросах не приходилось. С младшего Мастера-Оракула вполне могло статься забраковать работу многих месяцев при обнаружении парочки нестыковок. Не стоит говорить, что при работе над исследованиями, грозящими принести ему звание Мастера, Ратур был особенно щепетилен и строг.
- А чем тебе так удушение не нравится? - тут же насторожилась Таша, принципы жениха полностью разделявшая и всячески способствовавшая его научным изысканиям, хотя бы в качестве наглядного пособия. - Вон Адрию пришлось вообще растерзание вурдалаком отыгрывать. И ладно бы ещё трупом лежать, так пришлось в костюме нечисти париться, ведь достаточно качественной иллюзии не было.
- Ну, лучше в кровищи, чем в имитации собственных фекалий, - сморщила нос Чаронит, но тут же отдёрнула себя, боясь, что нанесённая пудра потрескается.
"Труп", призванный символизировать погибшую от запретных чар чернокнижницу, весело засмеялся. Проходя на оговоренную позицию, "отлетающая душа" не удержалась и всё же легонько пнула излишне веселящуюся девицу, чтобы та не нарушала столь тщательно выверенной позы. Её давно мучали сомнения, что выбор образов для иллюстраций различных летальных исходов был далеко не случайным, и маниакально весёлые оракулы неплохо посмеялись, подбирая исполнителей для разных эпизодов. Единственное, что смягчало неминуемое унижение, то, что конкретно её лицо в конечном итоге будет ассоциироваться с внутричерепным кровотечением.
- Ладно, - Яританна простёрла над телом руки и постаралась придать лицу выражение полагающегося Марре коварства. - Сейчас задержи дыхание. Я для большего эффекта разверну резерв: может быть неприятно, даже немного больно. Потерпи.
До срабатывания артефакта осталось десять ударов сердца.
Чаронит постаралась отвлечься от всколыхнувшегося было раздражения и медленно, тщательно контролируя любой выверт подпорченной ауры, приоткрыла резерв. Тёмная энергия, густая и насыщенная до всполохов непроницаемой черноты, хлынула наружу, растекаясь по комнатке незримой патокой самой смерти. Как и ожидалось, обычная чародейка, ощутив прикосновение злой силы невольно дёрнулась, но до срабатывания время позволяло. Зато чувствительный артефакт непременно выдаст на пластинке лёгкую дымку, характерную дли проявленья Марр. Жаль, только, что это проявление невольно прочувствует ещё парочка этажей Воробьиного замка.
"Потерпят, - с толикой природной мстительности подумала некромантка. - Окружающих нужно время от времени пугать для профилактики".
Всё же великие Могучи были совершенно правы, распределяя меж потомками силу. Характер их последки для вечности оказался чрезмерно крут, коль с малой толикой возможной энергии она умудрялась приводить окружающих в благоговейный трепет и манипулировать их жалкими порывами одной лишь вздёрнутой бровью. Подобные ей, даже будучи не-чародеями, могли терроризировать целые города и страны, если, конечно, умудрялись дожить до того возраста, когда способности проявляются в полную мощь. Танке такую возможность предоставила сама судьба, пусть и, вписав в жёсткие рамки контракта, чем теперь девица бессовестно наслаждалась. Нельзя сказать, что наследница древних некромантов всё своё время проводила за стращанием окружающих (здравый смысл её не покинул), но раненое постоянными неудачами тщеславие, добившись хоть какого прогресса, требовало отмщения. Когда ваше подсознание, очень агрессивное и неустойчивое, чего-то настоятельно требует, то лучше уступить ему в мелочах, пока оно не захватило всё и сразу.
Девушка добавила в мрачную атмосферу свежую нотку эманаций страха, боли и обречённости с толикой поветрия навсегда запомнившейся кровавой реки. Именно так пахли редкие Марры, вылезавшие из Межмирья за новыми жертвами, именно такой след останется на пластинке, и она будет, не она, если смотрящие на изображение не начнут заикаться от ужаса.
Пять ударов до считывания изображенья. Четыре... Три...
Дверь в комнату приоткрылась, хотя все были предупреждены против визитов в весьма категоричной форме. Любой случайный сквозняк, может повредить тщательно наводимую иллюзию. Два...
В проёме появились цветы. Внушительная связка крупных, как выражаются, перезрелых роз, была просто впихнута внутрь, с какой-то явно недоброй целью, если судить по странности жеста и резкости, удушающего аромата, замечательно вписавшегося в "трупность" обстановки. Один...
Яританна не успела испугаться. Она так отвыкла это делать, что, просто не сориентировалась и лишь коротко вскрикнула, зажмурившись, когда чёрный вихрь ворвался в затянутую мёртвым духом комнату, взрывая злополучный букет прыснувшей во все стороны силой. В многострадальное горло впились ледяные пальцы, а её саму подбросило в воздух и отшвырнуло к стене. Удар по затылку вмиг вывел из привычного ступора, прояснив сознание настолько, что в потоке чужой силы удалось прочувствовать знакомые нотки.
"Всё, конец, - единственной связной мыслью крутилось у неё в голове. - Сосновский меня нашёл".
Вопрос смерти для неё, на самом деле, был лишь вопросом времени, поскольку скрыться от проклятого в этой реальности было невозможно даже некроманту. Вряд ли Сосновский станет миндальничать с единственной официально признанной наследницей, чья гибель, если не избавит от проклятья, то принесёт несказанное моральное удовлетворение. Противопоставить его силе и опыту девушке, в сущности, было нечего. Дышать становилось всё тяжелее, сосредоточиться в хаосе чужой энергии не получалось, и Танка, скрепя сердце, решилась воззвать к крови, всерьёз сомневаясь, что перенесёт эдакий финт, как возле самого уха раздался пугающий до дрожи шёпот:
- А теперь, тварь, ты ме-е-едленно выпустишь душу и подпитаешь связку, если хочешь опять вернуться в свой мир.
От удивления Яританна даже забыла, что собиралась почти самоубиться, призывая Могучей. Она широко распахнула глаза, дабы перед смертью увидеть того идиота, что не только принял её за Марру, но и осмелился сцепиться с поджигательницей за прихваченную душу.
Перед ней, искажённое яростью, застыло лицо, дикое и будто незнакомое без прежней легкомысленной маски. Чуть тронутую загаром кожу пересекали многочисленные рубцы, невнятным месивом покрывая подбородок и щёку. Точёные ноздри, делавшие длинноватый нос особенно хищным гневно раздувались. Точнее двигалась лишь одна: вторую пересекал толстый рубец. И без того не самое красивое лицо приобрело звериное выражение. Но самым ужасным всё-таки были глаза, сощуренные, злые. В них было столько эмоций и иррациональной силы, что, казалось, по светло-серой радужке пробегают серебристые молнии. Неожиданно, на место молний пришли искры, а злость начала сменяться узнаванием.
- Ты, - с облегчением выдохнул Сосновский, разжимая захват на девичьей шее.
До Яританны медленно доходило, что прямо сейчас убивать её никто не планировал, а возможно, даже и вовсе попытались спасти. От пережитого шока девушка почувствовала, как подгибаются ноги.
Упасть ей не дали. Сосновский ловко подхватил девушку на руки с изяществом, наводящим на нехорошие мысли о долгих репетициях, и понёс к свободной от сваленного барахла кровати. Яританна настороженно замерла интуитивно уловив изменение общего настроя встречи. Для неискушённой девицы, знакомой с проявлениями романтики сугубо пошлыми и примитивными, подобные ощущения были внове. Она никак не могла сообразить, какая же реакция с её стороны подойдёт для этой ситуации больше всего, и в своём сомнении, кажется, совершенно теряла некую изящность и знаковость момента. Под подошвами дорогих сапог с зычным хрустом ломались стебли разлетевшихся роз, от волос и рубашки проклятого пахло дорогими духами, и Чаронит совершенно не понимала, что происходит.
- Как Вы себя чувствуете? Я Вас не напугал? Вы не ушиблись? - спросил чародей, осторожно усаживая её поверх собственных коленей и проникновенно заглядывая в глаза. - Я не смогу себе простить, если по моей вине с Вами что-то случилось! Такое неземное создание, подобное Вам не должно страдать. Ну, что же Вы молчите? Скажите хоть слово, чтобы я смог удостовериться, что собственной неосмотрительностью не причинил Вам не поправимого вреда...
В голосе Сосновского звучала даже не патока, а настоящая варёная сгущёнка. Не знай Танка его раньше, решила бы, что перед ней классический образчик пылкого рыцаря из любовных баллад. С циничным и жестоким Сосновским, который ради своей цели готов был залить кровью полкняжества, подобная чувственность соотносилась слабо. Девушка осторожно обернулась: вдруг её просто слишком сильно ударило головой и мужчина на самом деле говорит совсем не то, что разбирают ушибленные мозги. Нет, ударило её о дверцу встроенного шкафа, что делалась из самой дешёвой древесины; реально опасная каменная кладка и печной короб находились чуть в стороне.
- Я Вас утомил, радость моя? - печально поинтересовался нежданный поклонник, губы его изогнулись в томной полуулыбке опытного соблазнителя. - Вам следовало бы отдохнуть после сегодняшнего потрясения. Возможно, я Вам мешаю? Что ж прошу простить мою назойливость. Отыскать чудо, подобное Вам было задачей настолько трудной, что лишь раз уловив блеск Ваших глаз, я совершенно потерял голову. Спеша сюда в надежде получить хоть каплю Вашего внимания, я невольно помешал Вашим научным изысканиям. Такая красота, да ещё с острым умом, какое интригующее сочетание.
Последнюю фразу чернокнижник почти промурлыкал и, деликатно притянув к себе её ручку, неторопливо поцеловал изящные пальчики. От прикосновения горячих, чуть влажных губ к коже по позвоночнику прошла мелкая дрожь, сменившись слабостью и жаром. Случившееся очень насторожило Танку и та, хоть ощущения и были приятны, поспешила высвободить руку.
- Прошу Вас, не смущайтесь, - улыбка стала чуть лукавой. - Мои слова искренни, как и моё восхищение. Могу ли надеяться, что сиятельная госпожа простит мне дерзость и согласится...
- Эй, Вы закончили уже? - заорали снаружи и несколько раз для профилактики пнули в дверь ногой.
- Вон!!! - гаркнул чародей так грозно, что в щель эхо донесло лишь мелкий перестук туфель по коридору.
На краткий миг Сосновский стал прежним, точнее тем, кто запомнился чародейке по времени совместного путешествия. Сквозь идеальную маску светского льва и сладострастного кавалера, безукоризненного в своей изысканности, словно проступили новые черты злого, напряжённого эксперта, пытавшегося расплести нити проклятья на каком-нибудь редком артефакте. Это выражение тоже было несвойственно насмешливому рыжему вору, но ведь и не оно показалось знакомым. Знакомым было ощущение обмана, так долго не дававшее ей покоя в их недолгом путешествии. Заворожённая собственным открытием (не каждый день узнаёшь, что способна чувствовать такую мастерскую игру), Танка неосознанно потыкала пальцем в изуродованную щёку, будто под рубцами могла оказаться не кожа, а неизвестная пластичная субстанция. Сосновский ловко перехватил её руку и, коротко поцеловав ладонь, отвёл в сторону, ненавязчиво всучив парочку погнутых цветов.
- Мой невзрачный вид обеспокоил Вас, милая? Прошу, простить мне ту дерзость, что позволила предстать пред Вами в эдаком уродстве. События последних месяцев не позволили уделить достаточно времени и усилий для восстановления. Чему подтвержденьем остались эти следы, столь неприятные девичьему взгляду. Но, молю Вас, не делать поспешных выводов и взглянуть на это с другой стороны. Восстановить их можно в ближайшее время и уже в соответствии с Вашими предпочтениями.
- О-о-о, - не нашлась, что ответить на подобное заявление, Танка, но, чувствуя необходимость какого-то ответа, попыталась проявить вежливость; её опыт общения с противоположным полом говорил о полной нереальности того, чтобы внешность в угоду объекту симпатий меняли именно мужчины.
- Я не жду от вас ответа немедленно, - ласково заверил её Сосновский, - но уповаю на Вашу удивительную дальновидность и прозорливость, очаровавшие меня с первой встречи.
Со стороны Яританна понимала, что ведёт себя глупо, но понимание это было как-то зыбко и почти иллюзорно, лишь краем захватывая сознание. Её неизменная паранойя указывала на вопиющую неправильность ситуации и непременный подвох, а неожиданно встрепенувшиеся под заветревшейся циничностью гормоны принялись беспорядочно метаться, не зная по наивности, какую именно эмоцию должны вызывать. Ещё чуть-чуть и девушка пришла бы к решению, что у неё только два выхода: сокрушительная истерика и глубокий обморок.
- Девчонки, у вас заварка осталась, а то у меня голый кипяток к печенью? - в дверь, так недальновидно оставшейся приоткрытой, показалось бледное личико Нэлии и мешочек с печеньем, вероятно для большей убедительности.
Тенеглядка привычно окинула взглядом комнату одногруппницы в поисках новых свидетельств её тёмной и ужасной натуры (для Виткаловой это определение являлось комплементом) и неожиданно наткнулась на выразительную композицию на кровати. Труп на полу, лужа крови, перевёрнутый артефакт и ковёр из роз шокировали её значительно слабее, чем вид давней подруги в объятиях мужчины. Подруга, правду, выглядела больше растерянной, чем охваченной страстью, зато взгляд мужчины был более чем красноречив. Девушка, до этого наивно полагавшая себя знатоком тёмных материй и любительницей леденящего душу ужаса, резко побледнела.
- Н-ничего, - проблеяла она, нервно хихикнув, - кипяток так кипяток.
Дверь в этот раз закрыли плотно и основательно. Танка даже смогла представить, как за стеной мелко выдыхает Нэл, утирая с висков холодный пот. Мужчина, все ещё мягко удерживающий её, тяжело выдохнул. Кажется, происходящее не лучшим образом сказывалось на его выдержке.
- Итак, на чём нас прервали, милая? - как ни в чём не бывало обернулся он к собеседнице.
- Сосновский, ты ли это? - настороженно проговорила Яританна, уже достаточно пришедшая в себя, чтоб больше не пытаться тыкать пальцами в нежданного гостя.
- О нет, сияющая, Вы обознались, - с удовольствием заметил чернокнижник. - Меня зовут Вилларион Воукский. Впрочем, после свадьбы фамилию можно и сменить. Полагаю что-нибудь нейтральное...
"Какой свадьбы?" - хотела было спросить весьма заинтригованная подобными заявлениями Чаронит, но Вилларион, видимо, и сам сообразил, что сказал лишнего. Досада, гнев и смущение отразились на его лице так забавно, что Танка даже забыла о собственном возмущении.
- Послушай, - сказал мужчина, с нажимом проводя по лицу рукой, будто пытаясь стереть лишние эмоции, - давай сделаем вид, что ты меня сейчас не слышала. Хорошо?
- Не думаю...
- Вот и не надо, - привычно огрызнулся давний знакомец и сам поморщился от нелепости фразы. - Почему с тобой так сложно? Почему вокруг тебя всё встаёт с ног на голову? Я же всё подготовил, всё продумал, речь эту треклятую приворотную четыре дня составлял, чтоб наверняка, а тут эта демонова Марра, могильный дух и.... Да я до встречи с тобой даже не матерился совсем, а теперь едва сдерживаюсь от ругательств!
Вилларион так искренне досадовал от собственного промаха, что Яританна не удержалась и сочувственно погладила его по плечу. Ей после всех пережитых приключений тоже приходилось постоянно сдерживаться. Правду, её срыв грозил чем-то большим нежели подпорченная карма, но для проклятого, сумевшего прорвать пространство миров, решающей могла оказаться и такая незначительная жертва.
- Да, какого Триликого, ты вообще в комнате торчала!?! Тебя сейчас здесь быть не должно! Я просто должен был оставить эти треклятые розы с слюнявой запиской, а разговаривать уже вечером, когда лицо в порядок приведу... Я опять сказал что-то не то? - Сосновский поднял на неё больные глаза: разговор давался ему действительно тяжело.
- Я бы сказала, что выглядит это неадекватно, - осторожно заметила девушка, чувствуя себя на мужских коленях уже далеко не так комфортно, как раньше.
Сосновский задумчиво запустил руку в причудливо стриженные волосы, казавшиеся в этом освещении не столько рыжими, сколь золотистыми. Жест выдавал рассеянность и некую уязвимость, от чего Танка вновь заподозрила за ним игру, но мужчина лишь осторожно ссадил её с колен на кровать и чуть отодвинулся. Ему действительно было неловко.
- У меня ведь не слишком большой опыт в... во всём этом, - глухо проговорил он, глядя куда-то поверх её головы. - Сделать приворот - запросто, а вот все эти расшаркивания. Вроде и нужно, на здравый толк, но ведь, понимаю, что тебе такое совсем не подходит и.... Я просто не понимаю, как с тобой себя вести...
Танка тоже не понимала.
- Может, попробуешь быть просто самим собой?
Виль расплылся в хищной отвратительной улыбке, не затрагивающей холодного выражения глаз, и девушка невольно отшатнулась, схватившись за горло:
- Не до такой же степени!
Улыбка Сосновского тут же исчезла. Лицо, оказавшееся на диво пластичным, словно в один миг перетекло из одного состояния в другое, так ошарашив собеседницу, что та не закричала исключительно из чувства самосохранения. Наверное, гримаса была весьма странной, раз мужчина вместо обиды или агрессии вдруг начал смеяться. Не просто смеяться, а откровенно хохотать, заливисто и так заразительно, что, не будь Танка столь растерянна, непременно присоединилась бы к веселью.
- Ты в своём репертуаре, - выдохнул он чуть позже, вызвав у собеседницы невольное огорчение: смех у проклятого оказался просто чарующим, переливчатым и чистым. - И как я сразу не узнал в тебе некромантку, ума не приложу.
Яританна лишь пожала плечами, она раньше тоже боялась, что любой встречный чародей разглядит в ней некромантку и немедленно препроводит к улыбчивым людям в белых плащах, но как-то не сложилось. Встречные чародеи отводили глаза и вежливо уступали дорогу, не всегда понимая, отчего так поступают. Простые люди боязливо косились вслед, проникаясь иррациональным уважением, просто так... на всякий случай...
- А со свадьбой нашей вопрос решённый, - проговорил чародей уже без улыбки. - Сама понимаешь, убить тебя я всегда успею, но... как-то это неразумно. Не находишь?
- Скорее недальновидно, но разве ты можешь э-э-э... - девушка слегка замялась, стараясь не покраснеть от собственной бестактности, - разве тебе имеет смысл жениться?
Сосновский неопределённо хмыкнул:
- Ну, это не проблема. Я, конечно, слегка перестарался с формулировкой проклятья, но за семь месяцев свёл. Видела бы ты, как были ошарашены их целители, когда меня приволокли после ритуала. Они же серьёзно считали, что меня эманациями какой-то твари в городе зацепило и никак не могли диагностировать, что за болячка.
- А ты неплохо повеселился за их счёт.
- Да, нужно было хоть как-то снять раздражение, чтобы не убить кого-нибудь ненароком. Ты прости, что так нелепо получилось, - Вилларион несмело прикоснулся к её руке, словно не сам недавно ещё целовал эти пальцы. - Я, действительно, хотел, чтобы всё было красиво, чтобы тебе было приятно вспоминать. Ведь всем девушкам хочется немного сказки перед буднями. Не вышло... Так каков будет твой ответ?
Яританна смотрела в блёклые, чуть раскосые глаза своего убийцы. Человек, который был рождён, чтобы убить её и имел в этом деле неплохие шансы на успех, пытался подарить ей сказку, пусть не слишком удачно, пусть неловко, но он пытался увидеть в ней девушку. Люди, лишь столкнувшись с её характером, рассудительностью и сдержанностью, спешили записать её в строй равнодушных непробиваемых холлемов, что лишены желаний и эмоций, а он увидел в ней романтичную особу. Это слегка сбивало с толку. Принцесса, повзрослевшая раньше времени, сама разобралась с драконом, отштукатурила башню и развесила занавески на окнах. Рыцарям в её крепости делать было уже нечего, а тут явился он, культурно вытер ноги о коврик перед входом и предложил вынести мусор, пока выгуливает дракона. Танка робко улыбнулась:
- Хочешь чаю?
Вилларион улыбнулся в ответ, коротко пожал холодные пальчики и, шепнув: "Я знаю, где здесь кипяток и печенье" - стремительно вышел.
Танка так и осталась сидеть на краюшке своей кровати, прикрывая руками рот, чтобы губы не растягивались в совершенно глупой улыбке.
- Это самое странное предложение руки и сердца, которое я когда-либо слышала, - задумчиво прокомментировала Ташина, когда дверь плотно закрылась и гул из коридора стих.
Яританна не была с ней согласна. Предложением в идее Сосновского и не пахло, скорее это был ультиматум. Впрочем, противиться выдвинутым условиям не очень-то и хотелось. До исхода сроков контракта оставался ещё месяц, а из списка в тридцать пять кандидатов на роль почётного производителя некромантского поголовья отсеялось тридцать претендентов. А оставшаяся "пятёрка" не слишком прельщала её. Да, они были здоровы, весьма образованны и, что важнее в случае многодетности, хорошо обеспеченны, но вот знакомиться с ними ближе желания не возникало. Если не брать в расчёт чувства, в чью внезапную вспышку, Чаронит не слишком то верила, хотелось проявить больше предвзятости в выборе и воплотить в реальность мечту большинства девушек: выбрать мужа за "рожу". В конце концов, после пережитого она могла себе позволить такую роскошь. Вот тут и начинались сложности. В женском варианте красота всегда являлась обязательной характеристикой и потому могла сочетаться со славным характером и неплохим умом, для любого же мужчины этот "приятный бонус" становился определяющим, коверкая личность до странных, почти отвратительных сочетаний. От чего приходилось делать печальные выводы, что приятные для продолжения рода особи в вопросах совместного проживания и воспитания этого самого "продолжения" были совершенно неприемлемы. Особи приемлемые визуально могли подходить только в случае ярких эмоций, длительного привыкания или совершенного отчаянья.
При таком раскладе Сосновский был ещё не самым худшим вариантом. Внешность его не слишком впечатляла, но в этом вопросе он оказался весьма гибким и при желании мог быть очень обаятельным и галантным. Чувством стиля он вполне мог сравниться с лучшими модниками столицы. Умом же и вовсе превосходил всех известных ей мужчин, во всяком случае, изворотливостью и масштабностью уж точно. В его возможности обеспечить семью Танка тоже не сомневалась: человек сумевший отбить целый склеп фальшивого золота высочайшей пробы вряд ли будет голодать в их мире взяточников и казнокрадов. И, что самое приятное, его не было в списках настойчивых предков. Не то, чтобы она была категорически против "патронажа" в отношениях, но их идея по предъявлению потенциальному мужу воли богов казалась девушке слегка унизительной. Да и перспектива грозиться гневом злобных предков каждый раз, когда благоверный решит гульнуть на сторону или просадить семейные накопления не представлялась ей очень уж радужной. Могучи, конечно, её выбору не обрадуются, вот только вряд ли когда-нибудь появится кандидат на роль её мужа более заинтересованный в благополучии семьи, чем тот, у кого просто нет вариантов иметь другую семью.
- И чему ты так странно улыбаешься? - недоумённо спросила Таша, оттирая с лица поплывший от долгого лежания грим. - Приворот всё же подействовал? Признаюсь, он силён. Даже меня проняло, хотя я без пяти месяцев замужняя дама. Погоди-ка, я, кажется, где-то уже слышала эту фамилию... А это, случайно не тот Воукски, которого специально пригласили в княжество для чтения публичной лекций по боевому применению рун? Он ведущий специалист в Землях заходящего солнца в этой отрасли, сам изобрёл особый стиль письма. Во время того самого прорыва, когда нечисть полезла, он лично провёл полигонные испытания, и, несмотря на раны, участвовал в зачистке Городни. Знаменательная личность. Странно, что вы знакомы.
- Странно, что он ограничился лишь Землями, - покачала головой Танка, она не уставала поражаться тому, как этот человек умудрялся оборачивать всё в свою пользу. - Если его личность так знаменательна, скажи мне, о Великий Оракул, почему ты продолжила изображать труп и подслушивала личные разговоры, вместо того, чтобы встать и познакомиться, а ещё лучше, не допустить моего случайного убийства.
- Вероятность того, что тебя сразу же убьют, была всего сорок шесть процентов, - недовольно фыркнула Ташина, будто беспокоиться по такому пустяку даже не стоило. - А вот то, что меня покалечат, если буду рыпаться, тянуло на все восемьдесят три!
Танка усмехнулась.
А пластинка получилась просто замечательная! Луч яркого света ложился клином на распростёртое на полу изящное женское тело, пряди волос взлетали словно в движении, и, казалось, девушка всё ещё падает, а над ней уже двумя неясными мазками замерли тени. Чёрная и белоснежная схлестнулись в извечной битве за свежую душу, и лишь алые лепестки, так похожие на брызги крови, парят в воздухе меж ними.
- Если Ратур попробует эту запаганить, я сама её заберу! - с угрозой в голосе предупредила Яританна Чаронит.
***** ***** ***** ***** *****
В зале было полно людей, хотя высказываться столь небрежно в адрес собравшейся публики было, по меньшей мере, недопустимо. Вероятно, корректнее было сказать, что места упасть хватило бы горсти орехов, ну или средних размеров сливе.
Дело в том, что главный архитектор, подобно всем архитекторам, получившим места за удачные знакомства и родственные связи, полагал себя человеком исключительного вкуса и передовых идей, а потому в очередной раз проигнорировал общую планировку района, возводя свой выкидыш больного Питрака. Нет, говорить так всё же было нежелательно. Пусть обстановка в княжестве после попытки мятежа и смягчилась, предлагая чародеям и простым жителям вариант бархатной диктатуры, чуть припудренной рядом незначительных свобод, так радикально высказываться в адрес работ двоюродного брата мужа бывшей любовницы Светлого Князя Калины Ататаевича вне кулуаров ещё не стоило. Не стоило, но очень хотелось. Огромный полупрозрачный куб, неровный, как отчёты казначейства, уходил одной гранью глубоко в не восстановившуюся после выжигания скверны землю, вызывая ассоциацию с вспаханной бороздной. Согласно описанию в отчётах, такая форма символизировала прорыв нечисти и одновременно надёжную защиту от него. Копии отчётов предоставлялись всем желающим, чтобы никто, ни приведи Триликий, не усомнился в предназначении некоторых архитектурных элементов и смелых решений. Так площадку сверху не рекомендовалось называть гнездом, а большой выщербленный камень считать строительным браком, пускай в лучах заходящего солнца, обильно отражавшегося от множества зеркал, сей комплекс и напоминал бесхозно валяющуюся кучу стройматериалов иль обломки подбитого кем-то космического корабля. Градоправителю, чуть заикающемуся вечно потному толстячку с лицом уставшего от жизни бульдога, проект понравился, денег на его постройке можно было отмыть знатно, земля под жилую застройку всё равно пока не годилась, да и сам он в этой части города бывал нечасто, так что внешний вид сооружения никого не смутил. А недовольные обыватели? Так на то они и обыватели, чтобы быть всё время недовольными. Чем им ещё заниматься, не так ли?
Впрочем, само здание было лишь половиной беды. Если его внешний вид неподготовленного зрителя чуть шокировал и в основном отвращал от желания пройти внутрь, то содержание его могло поспорить с лучшими ратишанскими поместьями по пышности и сложности убранства. Спор вышел бы жарким и, возможно, гибельным для любого, обладающего мало-мальским вкусом. Большинство ратишанских поместий наполнялось вещами по принципу "как в Землях заходящего солнца, но в два раза сильнее", который не предусматривал таких понятий, как умеренность, сбалансированность и целесообразность. Интерьер столь важного сооружения создавался по тому же принципу, из расчёта на взыскательную публику и возможное посещение самим Князем. С высоких потолков свисали массивные хрустальные люстры. Патиной сверкали отполированные поручни. Тяжёлые полотнища портьер почти стелились по полу, перетекая в дорожки из живой травы, что окружала маленькие фонтанчики и песчаные зоны. И не было такой пяди стены, что не была бы покрыта фреской иль напыленной штукатуркой. Казалось, если долго смотреть вглубь зала, в голове начнутся раздаваться вопли коробейников с блошиного рынка. Рынок при этом был не самого высокого уровня. Хотя нельзя было не отметить определённую смелость и изворотливость создателя причудливого интерьера. Одна попытка уместить в помещении, по конфигурации больше напоминающем смятую коробку, все подобающие высокому статусу атрибуты и при этом не создать пространственных дыр уже сама по себе стоила уважения. Всё же работал не Мастер-Иллюзор и даже не художник, а жена одного из крупных Словонищских промышленников, открывшая в себе избыток таланта.
Воспринимать плод совместных усилий двух официально признанных гениев можно было по-разному, но одного они точно добились: более эффективного способа отвращать от государственного учреждения сограждан найти было тяжело. Добровольно подходить к монументальному строению, а уж тем более заходить внутрь и коротать в нём часы, отважится не каждый, если, конечно, не является сотрудником этого самого учреждения, почётным гостем на важном мероприятии или блистающей светской львицей рвущейся обратить на себя внимание одного небезызвестного чародея.
- Дамы и господа, я рад, что все мы собрались сегодня здесь!
В голосе Главы Замка Мастеров особой радости, впрочем, не слышалось. Командирский баритон звучал холодно и по-министерски нейтрально, как и полагалось звучать голосу чиновника, наделённого реальной властью, а не только возможностью безнаказанно разворовывать казну. Хотя оптимистически настроенная публика могла среди металлических ноток уловить интонации гордости, торжества и даже решительности. В умении говорить преисполненные пафосом речи с высоких трибун господин Важич удивительно поднаторел. Лоск высшего света затронул не только его речь: преобразился и сам молодой чародей, из простоватого боевика став видным государственным мужем и пределом мечтаний любой славонищской девицы.
- Мы собрались здесь, чтобы почтить светлую память всех тех, кто пал жертвой ужасной катастрофы, тех, кто погиб, отважно защищая свой дом, тех, кто вопреки предубеждениям и страхам вышел навстречу опасности во имя жизни. Пусть имена многих из них и по сей день остаются неизвестными, пусть многие остались не оплаканы, мы верим, что сила их великой жертвы прибудет с нами, с нашей землёй и передастся нашим детям назиданием и памятью.
Сегодня Араон Артэмьевич был особенно хорош. Подтянутый, аккуратно выбритый с блестящими, мастерски уложенными волосами и фирменной небрежной полуулыбкой. Белоснежный костюм был специально сшит на манер военной формы и ладно сидел на крепкой, тренированной фигуре боевого чародея. С плеч кровавой волной спускались складки небрежно наброшенного алого плаща с чёрной вышивкой. Для полноты картины не хватало лишь родового меча в дорогих ножнах, поскольку регламент не позволял проносить с собой подобное оружие, но выглядывавшая из-под мундира грубая цепь намекала, что Глава Замка остался верен себе в вопросах безопасности. Подчас в глазах его читалось маниакальное желание пустить в ход оружие прямо здесь и сейчас, только вот треклятые правила приличия, общественный резонанс и белые брюки...
- Память об их подвиге навсегда останется в наших сердцах залогом новых, свободных и равных отношений между всеми людьми. Ведь только вместе мы сможем возродить то, ради чего была принесена их великая жертва...
Равенство. Более нелепого и несуразного слова для описания собравшихся в огромном роскошном зале не смог бы придумать даже заядлый лингвист с патологическим оптимизмом. Сюда бы больше подошло определение эгалитаризм, с лёгким напылением старого-доброго нацизма, выраженного на лицах большинства присутствующих. Знатные вельможи, благородные до седьмого колена и восьмого миллиона в закромах, чинно прохаживались в почёркнуто простых костюмах и распивали квас и сбитень вместо дорогих коктейлей. Их костюмы были настолько просты, что даже шерсть для них сучили своими руками обычные пряхи, нити прокрашивались молотыми ракушками каких-то моллюсков, а свозь манжеты можно было читать, так тонка была ткань сорочек. Платья их дам, волочащиеся по полу, были чуть менее просты и содержали восточную вышивку и южную органзу. Так дамам ведь позволительны маленькие послабления в строгом режиме единения с народом. На них, в конце концов, возложена великая миссия украшать собой почтенное собрание и являть окружающим своё изящество и вкус. Изящество торчало из декольте и светилось в районе бёдер, обтекая фигуры самым замысловатым образом с единственной целью, придать наиболее товарный вид мясу даже не первой свежести. Зато вкус в кое-то веке отличался единодушием в подходе к цветам и фактурам, радуя зрителей блеском и всеми вариациями тёмных тонов. Чёрное море концентрированного изящества колыхалось в такт разносящихся эхом словам Главы Замка Мастеров, блестя бриллиантами и серебром. Лучшие из лучших в Словонищах умели скорбеть подобающим образом.
Герои из простого народа, чей подвиг замолчать не позволила бы общественность и потому их присутствие оказалось необходимым, смотрелись среди колышущейся ратишанской массы ободранными курами выброшенными посреди павлиньей фермы, так были нелепы в своих взятых на прокат элитных в прошлом сезоне костюмах и слишком массивной бижутерии. Их светлые платья непостижимым образом растворялись в толпе, никак с нею не смешиваясь. Великосветское общество отторгало их, подхватывая волной, закручивая возле фуршетных столов и размазывая по причалу стен тонким слоем безвкусного и незначительного простонародья. Время от времени в приливе благодушия кто-нибудь из чиновников снисходил до приветливого чуть панибратского разговора с живыми героями во имя собственного имиджа, а в остальном же собравшейся знати до тех, кто год назад отчаянно защищал их шкуры, дела не было. На сцене стоял облачённый в алое и белое молодой чародей, а другие герои должны были раствориться где-то в полутенях.
- ... и наши уважаемые покровители преподнесли всем нам особый подарок, - пусть голос Важича и не блистал той яростной выразительностью, речь его удерживала внимание собравшихся. - Этот мемориальный комплекс, в котором отныне будет располагаться музей Мёртвой ночи. Признаюсь, подобного подарка я не ожидал, но, видимо, именно так господам и представлялось случившееся.
В зале раздались негромкие смешки. Собравшиеся никак не могли решить, как следует поступить в такой ситуации: проигнорировать очевидный намёк чародея или поддержать веселье. То, что могло приниматься за проявление блистательного остроумия у Араона Артэмьевича, имело все шансы привести к свиданию с княжескими ищейками для прочих. Глава Замка Мастеров на то и являлся ставленником Кровавого Князя, что мог себе позволить публично охаять заверенный Калиной памятник или прокомментировать нелепость очередного законопроекта. Ходили слухи, что его влияние простиралось куда шире чародейской среды, а авторитет и вовсе затмевал самодержца во всех отношениях. И пусть те слухи были опаснее указа о расстреле, Глава Замка Мастеров ещё никогда не был столь значимой фигурой на шахматной доске мира. Так разве не мог он позволить себе небольшие вольности?
- Впрочем, о вкусах не спорят, особенно с творческими натурами. Никто ведь не желает быть забитым шпателем!?!
Алеандр на откровенное зубоскальство своего первого пациента непочтительно хмыкнула. По-другому, выразить своё отношение, не поправ при этом нормы приличий, она не могла, а дурное настроение требовало немедленного выхода хоть в чём-либо. Увы, вернувшись из Межмирья, она утратила возможность ярко и полно выражать свои эмоции, хотя потребность в этом лишь возросла. Особенно она усиливалась при взгляде на разрисованных под один трафарет богатеньких дамочек с высокомерным выражением безмозглых лиц.
Объективных причин для недовольства у младшего Мастера-Травницы не было. Она была ни чем не хуже присутствующих. Родители неплохо раскошелились на модное платье тёмно-зелёного цвета с кружевными вставками и вышитыми цветами по подолу. Лицо расписывал дорогой косметикой лучший столичный мастер. Роскошные локоны, сплетались в сложную и между тем очень изящную причёску, и редкие синие пряди в медно-рыжих завитках лишь делали её более интригующей. Определённо, среди столичных девиц Алеандр Валент смотрелась ничуть не хуже. Но и не лучше, и последнее бесило её настолько, что хотелось запустить маленькую дамскую сумочку в ближайший начёсанный шиньон очередной великосветской курицы.
- ...следует вспомнить, - Важич картинно взмахнул рукой, от чего пола плаща взмыла в воздух причудливым крылом, словно была зачарована на подобную реакцию. - Вклад каждого из героев, что...
На этой фразе Алеандр не выдержала и, круто развернувшись на высоких каблучках, решительно направилась в другой конец зала, где располагался выход к экспозиции и столы с напитками (по-другому в выставочные залы золотую молодёжь было не заманить).
- Индюк надутый, - ворчала себе под нос девица, подтягивая демонически неудобный подол едва ли не до колен, чтоб ненароком не зацепиться. - Смотри ты, каким оратором резко заделался! А ведь раньше и двух слов из себя не мог выдавить!
На самом деле перспективная и весьма прославившаяся в определённых кругах травница с искренней теплотой и родительской нежностью относилась ко всем своим немногочисленным пациентам. Особенно сентиментальные чувства в ней вызывал её первый подопытный (Танку, по понятным причинам, она в число своих подопытных не включала), поскольку являлся живым подтверждением её проснувшегося потенциала. С ним ассоциировались первый настоящий успех, первые приключения, и всё же даже ему девушка не могла простить подобной предвзятости в изложении фактов. Почему-то все, абсолютно все, даже собственные родители, во всей истории с Кометой сосредоточились на мелочах, напрочь игнорируя факт путешествия между мирами. Хотя никто это особенно не старался утаивать, просто не называли конкретных имён, и всё же общественность с жадным упоением кинулась на разбор горячих трагедий и мелочных драм, чему служители Триликого и прочие власти бессовестно потворствовали. Конечно, Валент и сама понимала, что людям приятнее теребить собственные болячки, упиваясь значимостью пережитых эмоций, чем признавать чужой вклад и свою незначительность на историческом поле. Она понимала, что слава путешественницы в Межмирье и всеобщее преклонение могли лишь повредить её научной карьере и добавить массу проблем с назойливыми почитателями. Она даже признавала, что самому княжеству прослыть местом возрождения некромантии сейчас тоже не с руки. Однако как же эта ситуация её нестерпимо расстраивала! Знать, что почести должны были бы воздаваться тебе и иметь возможность лишь смотреть на Важича в рядах надменных изнеженных ратишей, что поспешили записать себя в ряды национальных героев, едва на улицах осела пыль. Наверняка ещё лет десять, а то и двадцать, будут выстраиваться в очередь на получение памятных медалек, чтобы обвешаться ими с головы до пят. Когда твой подвиг и твой реальный риск жизнью и душой ставят на одну планку с каким-нибудь телохранителем, что просто выполнял свои непосредственные обязанности, или ещё хуже министришкой, пересидевшим основной наплыв тварей в защищённом подвале, становится тошно.
- Не очень-то и хотелось, - полушёпотом успокоила себя травница.
Госпожа Травница, как мысленно заметила сама Валент.
Звание это досталось ей совсем недавно и, по правде, употреблялось пока исключительно тремя людьми, одной из которых была она сама. Но как же приятно оно звучало! Валент сразу видела себя в белоснежном халате, в собственной лаборатории среди внемлющих учениц и клубов разноцветного пара. При этом была она на порядок выше, стройнее и роскошнее, но это не столь важно. Куда важнее то, что теперь-то уж точно не придётся насильственно впихивать свои разработки первым встречным и охотится на пациентов. Теперь она была состоявшимся младшим Мастером-Травницей и готовилась в будущем получить второй специализацией целительство.
Погружаясь в подобные мечтанья, Алеандр забывала обо всём: о дорогих украшениях окружающих девиц, о наглости богатеньких зазнаек, о собственном незаслуженном забвении, тяжких экзаменах и лишь на прошлой неделе закончившейся нервотрёпкой из-за не сданного в срок отчёта по треклятой летней практике. Без него приставучие бумажчики ни в какую не желали допускать её к итоговым экзаменам, а подписать задним числом не получалось ввиду публичной казни руководителя практики. Пришлось подавать несколько официальных запросов на назначение нового руководителя, пересдачу в расширенном варианте и допуск работы к архивации. В одиночку торча в бесконечных очередях за полудюжиной штампов, чародейка начала понимать, за что в своё время истребили некромантов.
Дойдя до вожделенных столов, Валент воровато оглянулась: где-то поблизости мог оказаться Стасий, который крайне болезненно реагировал, видя её вблизи алкогольных напитков. Не без его участия едва не сорвалось несколько семейных торжеств и посиделки в честь начала третьей ступени обучения. Беря стаканчик пряного мёда, девушка всерьёз опасалась, как бы брат не устроил прилюдного скандала в проповедовании всеобщей трезвости.
Взгляд Эл невольно зацепился за прикрытый гардинами проём. Слабый свет, исходящий от бледных голубоватых светляков, вмонтированных в пол, зыбким сиянием расползался по стенам и витринам. Чёрный свод потолка грозовым небом нависал над совершенно ассиметричным помещением, сбивая с толку неподготовленного зрителя. Зеркальные вставки рождали причудливый сонм иллюзий и бликов. Место для спокойного распития слабоалкогольного успокоительного для расшатанных нервов было почти идеальным. Этот зал планировали продемонстрировать гостям в самом конце, как самый пикантный и интригующий из всей экспозиции. Как же, как же сувениры из загробного мира! Пару сухих веток, комья грязи, драный сапог и картины по результатам допросов (совершенно не похожие и слишком уж утопичные). Лично Алеандр из пикантного заметила только собственные трусы в отдельном воздухонепроницаемом цилиндре. В подобных цилиндрах теперь хранилась вся одежда, изъятая у них, поскольку несмотря на прошедшее время продолжала сочиться кровью. Точнее производить субстанцию, чей точный состав держался Замком в строжайшем секрете наравне с государственными тайнами. Разумеется, сюда весь гардероб не выставили, ограничившись несколькими отрезками и матерчатой, весьма невзрачной сумкой. Трусы же демонстрировались для явного поднятия скандальности и привлечения внимания обывателей, что порядком оскорбляло их бывшую обладательницу. Демонстрировать Танкины прихлебатели из комитета побоялись, да и кому охота была пялиться на потёртых дурацких щенят, то ли дело настоящее кружево. Ничего. Были и более оскорбительные экспонаты, к примеру: грязный носок Стасия или детальная иллюзия оторванной ноги Ломахова. В сочетании с искусственными кристаллами, иллюзиями иномирной флоры и не самыми удачными гравюрами, собрание очень уж напоминало кунсткамеру дешёвого цвыговского исполненья. Но лучше уж так, чем сойти в забвенье окончательно.
- Почему у нас никогда не могут сделать всё хорошо!?! - полушёпотом возмутилась девица, разглядывая нелепую имитацию доспехов Могучей. - Неужели так сложно собрать с десяток специалистов и заставить их сделать качественно работу? Зачем нужно выискивать обязательно самого бездарного неуча и сгружать всё на одни плечи? Вот эти картины лучше бы смотрелись на той стене, где свет мягче, а это дерево стоило бы отвести в самый мрачный угол и сдобрить кристаллами с записью скрипа и шипенья. Тут справился бы любой с маломальским вкусом! Хотя о каком вкусе может идти речь в здании похожем на покорёженный плуг.
Девушка сделала большой глоток и печально уставилась на движущуюся иллюзию Марры, прикреплённую к потолку. Алкоголь начинал постепенно оказывать своё разрушительное воздействие на пустой желудок, и первые волны удалой лёгкости поднимались по венам. Окружающая реальность стала чуть менее серой, торжественный приём - менее официозным, а туфли -менее узкими. Даже речи всё новых приглашаемых ораторов из числа почётных "героев" становились всё лучше и лучше. Только настроение никак не желало улучшаться, зависнув где-то между обидой на весь мир и недовольством на парочку девок с похожей причёской, и лишь к середине второго бокала терзающая Алеандр мысль наконец-то выкристаллизовалась среди многочисленных наносов.
- А какого демона я тут сижу!?!
Мысль, конечно, была чуть менее лаконичной и содержала некоторые литературные вариации, но так же сводилась к вынужденному бездействию.
- Если они всё равно собираются замалчивать истинное положение вещей, выводя на первый план какие-то малозначимые факты, то зачем было приглашать нас с Танкой!?! - закономерно возмутилась травница, тихо, но очень искренне. - Я вполне могла бы потратить своё время на что-нибудь более важное, чем общение с этими недалёкими особами. У меня сейчас три вида противогрибкового зелья выспевает, а я вынуждена здесь прозаб-бать...
Подобное огорчение зародилось задолго до торжественного приёма в честь открытия мемориального комплекса. Пожалуй, это случилось даже раньше утомительной бумажной проволоки со сдачей экзаменов и утверждения темы для дипломных исследований. Изменение её взглядов на жизнь произошло в момент, когда ей отказались выдать заработанные потом и кровью ингредиенты из Межмирья, а после под угрозой смертной казни запретили экспериментировать с любовными зельями. И пускай при последнем досмотре у целителей ей ценой неимоверных усилий удалось проглотить две пяди собственного подола (вспоминать это эпическое действие с последующими попытками вызвать рвоту всё же не стоит), тем самым вынеся из башни Совета инквизиторов контрабандой ценные реагенты. И пусть несчастный, которого обманом заставили попробовать её первый образец приворота, воспылал нежной страстью к груздям и трюфелям, превратившись из чуть контуженного иллюзора в потрясающего "нюхача" грибного золота. В конце концов, ей могли предоставить особые условия и личные льготы уже за то, что после освобождения из башни она почти две недели безустали занималась лишь тем, что варила в огромных количествах свои фирменные всезаживляющие "сопли". Увы, с лёгкой подачи Важича, другое название к её изобретению уже никак не приставало. Даже в дипломной работе в строке "Наименование разработки" значилось общепринятое "Сопли". Само собой, что приставлять свою фамилию к подобному названию гордой изобретательнице уже не хотелось. Кстати, этот момент её тоже слегка огорчал. Среди целителей "сопли" стали весьма популярны, а вот их создательницу упорно не узнавали, даже пропускать к пациентам не хотели, а это уже попахивало заговором.
Впрочем, характер молодой травницы представлял собой смесь парадоксальных черт, что обострялись исключительно при наличии внешнего давления. Предоставь Академия ей полную свободу и достаточный запас средств, внимание инициативной любительницы экспериментов распылилось бы меж сотней различных идей и задумок, так и не доведя ни одной из них до совершенства. Однако стоило обрисовать перед ней конкретный запрет, как все интеллектуальные ресурсы немедленно бросались на решение конкретного вопроса, превращая запрет в вызов. Вызов был принят!
Ответ на него сейчас как раз плескался в маленьком флакончике в её сумке вместо столь необходимых на благородном собрании духов. Перепутать их было сложно, но взволнованная предстоящим выходом в свет Эл прекрасно справилась с поставленной задачей. Кроме того по ошибке захватив несколько желудочных капсул, сушёный корень амариллиса и половинку недоеденного бутерброда. И сейчас чародейке за свою рассеянность стыдно не было.
- Бодяга, настало твоё время!!! - воинственным шёпотом провозгласила Алеандр, потрясая над головой подвернувшимся флаконом.
Проскользнув обратно в зал, изящно и незаметно, по собственным убеждениям, злостная нарушительница предписаний двинулась на поиск жертвы. Она, конечно, к разработке этого образца отнеслась значительно серьёзнее, чем к печально известному "гриболюбу" но всё равно в результатах немного сомневалась, а потому предпочитала слово "жертва" таким вариантам, как "подопытный" или "пациент". Дело в том, что для последних двух образцов в качестве субстрата использовалась иномирная кровь с украденного куска ткани, и травница разумно волновалась о побочных эффектах.
Волнение, впрочем, никак не помешало ей пробраться меж фуршетными столами, расталкивая локтями навязчивых гостей торжества и собратьев по несчастью представлять простых людей. Немного поколебавшись между подносами с кофе и чаем, она выбрала всё-таки чай (остывший кофе был ей самой противен), от всех щедрот души опрокинула полный флакон в крайнюю чашку и принялась ждать, присев за ближайшей кадкой со стеклянной имитацией древовидных папоротников. Почтенные гости столы с безалкогольными напитками вниманием не баловали, предпочитая фруктовые наливки, пиво и меда, как более патриотичные. Однако предыдущий опыт показал, что с алкоголем любовный состав совмещается плохо, и страждущий похмелиться сторож общежития приобрёл жёсткую непереносимость к браге и лёгкий зеленоватый оттенок.
- Быстрей бы, быстрее, - бормотала девица, с нетерпением жуя прихваченную тарталетку и не спуская глаз с заветной кружки. - Вот, неужели никого на чай не потянет, пока финальный торт не выкатят, эстеты арморацийные!
- И кого Вы обозвали хреном, Госпожа Травница? - раздался за спиной низкий, чуть посвистывающий бас.
Даже не взвизгнув, Валент резко отклонилась назад и с точностью, достойной пращника, метнула во врага остатками снеди, попутно нанеся несколько точных ударов сумкой.
- Ой, Шматкевский, это ты! Как неловко получилось... - попыталась изобразить радость Алеандр, стирая паштет с лица своего наиболее покладистого пациента.
Сложность изображения, как, впрочем, и его покладистость были заметны невооружённым глазом. Строгий добротный костюм, идеально подогнанный по фигуре, почётные знаки отличия, орден за мужество и первоклассные золотые запонки как-то меркли на фоне изувеченного до нечеловеческого состояния лица. Первое время даже сама Алеандр, морально готовая к виду любых повреждений и всяческих травм, не могла подолгу смотреть на него без подступающего к горлу чувства тошноты. Они встретились в окружной лечебнице, когда талантливую изобретательницу пригласили устроить показательное выступление по применению "соплей" на тяжелораненых. С первого взгляда девушка поняла, что у неё появится новый любимый пациент, а Редольф не особенно препятствовал экспериментам. Сейчас Госпожа Травница могла с гордостью взирать на руководителя особого подразделения княжеских ищеек: теперь его челюсть открывалась без ужасного перекоса, зубы почти не просвечивали сквозь изъеденные мышцы, а глаз моргал без дополнительных усилий. Красавцем получившееся назвать было сложно, но девушка и не планировала останавливаться на достигнутом.
- Так почему же Вы прячетесь ото всех и хаете окружающих? - ухмыльнулся благодарный пациент.
Ввиду определённых особенностей любая его попытка улыбнуться больше напоминала тролльскую ухмылку, а в купе с огромным ростом и медвежьей статью и вовсе вызывала массовый падёж в обморок особо впечатлительных барышень.
- Разве травнице, чьё средство спасло столько жизней, не надлежит общаться с гостями и заводить полезные знакомства?
- Не мешай, Шматкевский, не до тебя сейчас, - небрежно отмахнулась девица, всецело охваченная наблюдением за ходом эксперимента. - Иди лучше сам с гостями пообщайся! Тут столько боевиков по углам жмётся.
Мимо заветного стола, рисуя бёдрами брачные призывы, проплыла парочка роскошного вида особ, которым не жалко было и неудачного образца, но скромные чашки чая были ими бессовестно проигнорированы: рядом не стояло ни одного достаточно "демократично" одетого мужчины. Алеандр досадливо засопела: хорошенько опозорить кого-нибудь из клубных девиц уже давно было её заветной мечтой.
- Может, Вам чего-нибудь подать сюда из закусок, раз уж это место оказалось таким замечательным во всех отношениях? - в голосе Редольфа звучала насмешка, но была такой мягкой и ненавязчивой, что почти не обижала; Эл просто на неё не среагировала.
Какой-то пухлый мальчуган лет тридцати, радостно пронёсся мимо к столу с грушевым хересом, заметив, как обслуга подлила в общий сосуд водки. Скромные чашечки с мелодичным звяканьем заплясали по поверхности подноса, и у травницы едва не оборвалось сердце, когда вместилище всех её надежд и сиюминутной придури опасно накренилось. Затаив дыхание девушка следила, как восстанавливается хрупкое равновесие, как тонко покачивается золотистый ободок, как...
- Как находите новую речь Важича? - грянуло прямо над ухом, едва не вызвав у девицы разрыв сердца. - Вроде звучание изменилось и воздействие уже не то?
Шматкевский дружелюбно ухмыльнулся, протягивая притаившейся девице сервировочную тарелку с добытыми в неравном бою лакомствами.
- Ну, что ты ко мне привязался? - шёпотом взмолилась травница. - Завтра на процедурах всё и обсудим, а сейчас не мешай мне!
Группа молодых людей, здорово смахивающих на простых грузчиков с продуктового рынка, случайно попавших в форменные костюмы, как раз остановилась возле экспериментального стола. Подобно многим простолюдинам, оказавшимся в высшем обществе, они чуть ошалели от многообразия возможностей и опасливо приглядывались к столам, решая с какого из них было бы правильнее начать сметать все деликатесы. Таким обычный чай, пусть и прекрасной марки привлекательным не кажется, то ли дело дорогой иностранный кофе по баснословным ценам.
- Так всё же, чем Вы так заняты?
Алеандр в очередной раз вздрогнула. У неё возникло совершенно недопустимое для целительницы желание ткнуть шпажкой от канапе в здоровый глаз собственному пациенту. Вместо этого она воровато оглядела видимый из укрытия участок зала, выискивая хоть какой-нибудь повод отцепиться от надоедливого собеседника. Как назло, в толпе совершенно незнакомых лиц, она смогла приметить только Чаронит, стоявшую возле фонтана и меланхолично обдиравшую бумажные чешуйки с фальшь-змеи. Гадюка и гадина вместе смотрелись весьма органично, хотя светло-лиловые вставки на платье некромантки и шли вразрез со всеми требованиями моды и светского этикета. Заметить ей это в лицо всё равно никто бы не решился: даже непосвящённые в её маленькую смертоносную тайну инстинктивно сторонились изящной блондинки с надменным выражением лица. Только один из гостей, энергичный тип со странной причёской и кривоватым лицом, время от времени подходил к ней, чтобы перекинуться парочкой слов и вновь раствориться в толпе высокой чёрной тенью.
- За Танкой наблюдаю, - не имея достаточно времени для раздумий, Валент ляпнула первое, что взбрело в голову, - то есть я за ней не слежу, конечно, больно мне надо... Да и с чего бы мне обращать на неё внимание? А... не знаешь, что это за тип мутный возле неё вертится? Выглядит каким-то знакомым, но совершенно не могу вспомнить, где его видела, а ведь у меня абсолютная память на пациентов.
Мужчина поддался вперёд, задевая собой сжавшуюся травницу, будто пытаясь получше рассмотреть неуловимого храбреца. Девушка невольно сглотнула, такая близость с человеком раза в три превосходящим тебя по габаритам заставляла волноваться даже закалённую в боях воительницу.
- Вряд ли он был Вашим пациентом, - сказал после некоторого времени Редольф. - Это полянский маг - признанный гений и чудаковатый парень. Он не боевой направленности, но кто видел его в деле, говорят: силён. Видите шрамы на лице? Тоже чернокнижные следы, он сам проклятие снимал - редкий случай.
- А здесь-то чего забыл? - начала было возмущаться Эл, разнервничавшись от чужой назойливости, но не успела договорить.
Возле стенки, крадучись, уже без роскошного волокущегося плаща, к столам пробирался самолично Глава Замка Мастеров. Повешенный на шею зеркальник спасал его от назойливого внимания алчных до власти почитателей и их многочисленных протеже и всё же не спасал от толчеи и общей суматохи. Если бы Валент не была так сосредоточенна на наблюдении, то тоже не заметила бы его среди гостей, сейчас же он казался ей чрезвычайно странным. Важич выглядел так, будто уже давно страдал сердцем иль выкурил зараз четыре папиросы после марш-броска через всю столицу. Лицо его раскраснелось, руки чуть тряслись, но взгляд был серьёзным и собранным. С решительностью, достойной приговорённого к казни Араон расправил плечи и двинулся по направлению к одиноко стоявшей Яританне. Весь вид его говорил о том, что сейчас на глазах у почтенной публики свершится что-то поистине судьбоносное и, несомненно, исторически важное, требующее, однако, от чародея усилий и самопожертвования. Молодой чародей прошёл половину пути и вдруг замер, дёрнулся и быстро вернулся к столам, дыша ещё чаще обычного. Сперва он рванулся к столу с кофе, но болезненно поморщившись, как от дурных ассоциаций, развернулся к чайным подносам и схватился на ближайшую кружку.
- Не смей! - взвизгнула Алеандр, видя, как заветный эликсир находит свою "жертву". - Плюнь гадость!
Девушка попыталась броситься наперерез, чтобы выбить коварный напиток из рук дорогого пациента, но проклятый Шматкевский не сдвигался с места, глыбой неотёсанного гранита. Пока Алеандр пыталась вывернуться из собственного укрытия, Араон залпом выпил всю чашку, пару раз выдохнул и вновь повернулся в сторону некромантки, чтобы тут же застыть соляным столбом.
- Да отвали ты! - зло взрыкнула травница, грубо отпихивая пытавшегося помочь Редольфа и подбегая к одному из самых влиятельных людей в Словонищах, что в данный момент мог уже отправляться на личную встречу с небесными покровителями. - Арн! Арн! Ты меня слышишь? С тобой всё в порядке? Ты только не волнуйся, если прямо сейчас промыть желудок...
Араон Важич медленно повернулся на голос. Чёрные волосы переливались в блеске парящих над залом светляков, жёлтые глаза светились звериной мощью, а на губах чародея застыла блудливая улыбка. Он с грацией охотящегося хищника подобрался к встрёпанной травнице и властно приподнял её личико за подбородок.
- Ты хочешь заняться этим прямо сейчас? - промурлыкал он хриплым от эмоций голосом и привлёк к себе хрупкое девичье тело.
- А и в правду, кому это нужно? - глупо хохотнула Эл, пребывающая в эйфории от необычных ощущений.
В тот же миг Глава Замка Мастеров со всей страстью и отчаяньем впился поцелуем в приоткрытые губки захваченной в плен девицы и, не обращая внимания на протесты (их, собственно и не было), поволок её в ближайшее техническое помещение, грубо расталкивая с дороги пребывающих в ужасе от случившегося гостей. В гнетущей подавленной тишине, охватившей зал, было отчётливо слышно, как падает на пол ставшая ненужной чашка.
- Ей бы стоило выбрать его, - невозмутимо заметила Чаронит, кивая в сторону растерянного Шматкевского, что так и остался полусогнутым у декоративной кадки, смотря вслед сбежавшим любовникам глазами брошенной собаки. - Вышла бы потрясающе трогательная история про исцеление во имя любви, стойкость и благородство. Вполне эпично, ты не находишь?
Из-за её спины выступил высокий мужчина, облачённый во всё чёрное, и учтиво предложил девушке бокал с соком.
- Это вряд ли, - чуть хохотнул он, чем вызвал вопросительный взгляд белокурой некромантки, и снисходительно пояснил: - Такие истории прекрасны и достойны, но, сама посуди, согласится ли амбициозная девушка на такие полумеры, когда кто-нибудь тем временем получит более жирный улов. Терпеть такое унижение собственной значимости просто не позволительно! Вот если бы изуродован оказался Князь или наша "надежда и опора чародейства", тогда бы история приобрела необходимый драматизм.
Сказано это было с таким глумливым выражением лица, что сразу становилась понятна вся широта той любви, что могла испытываться к тонким душевным переживаниям, слезливым метаньям, душевным томленьям и прочему жизненному драматизму.
- Чудо, как Вы проницательны, мой дорогой, - ласково улыбнулись ему в ответ. - Как там этот гонец из среднего течения Гокно? Всё ещё не может отвязаться от нашего Министра иностранных дел? Я полагала, их шаман призовёт зомби ещё после вопросов об обмене бус на шкуры виверн.
- Поверь, он был не так далёк от этого. Едва успел отобрать ритуальный кинжал во время очередного тоста, - мужчина изящным движением вытащил из рукава кривое костяное лезвие в угрожающих подтёках и ловко засунул обратно, пока кто-нибудь не поднял панику. - Думаю, окончательно проспится не раньше завтрашнего полудня.
- Лишь бы не споили того мальчишку-переводчика, он единственный из всей делегации в некроманты годится. Осталось только донести эту информацию до тупых голов остальных шаманов, что захотели силы "белой госпожи".
- Тогда я постараюсь держать их от тебя подальше.
Яританна считала себя весьма терпеливой особой (да бесчувственной, коли на то пошло), но некоторые политесы при межкультурном общении способны были пошатнуть даже её невозмутимость. Особенно если у представителей другой культуры женщины считались разновидностью скота, а слову шамана перечили только раз в жизни, как правило, последний. Если бы рядом не оказалось Сосновского с его демоническими навыками в дипломатии, свободное племя Ахимти объявило бы войну Словонищам в тот же день.
- Когда нам нужно обзавестись наследником? - деловито поинтересовался Вилларион, переставляя её стакан на поднос проходящего мимо официанта.
- Ещё месяцев четырнадцать есть в запасе, - ответила девушка, ничуть не смутившись его вопросу. - На инициацию времени хватит.
Сосновский, ныне известный уже под другой фамилией, сразу отметил что-то в своей записной книжке, на миг став похожим на того самого господина секретаря, что навевал первозданный ужас на всех обитателей Лисьвенского посольства и заставлял трепетать матёрых заговорщиков.
- А второго? - спросил он чуть обеспокоенно, прикидывая состояние здоровья своей излишне болезненной спутницы. - Если не ошибаюсь в старых пройдохах, с тебя затребовали минимум пятерых?
- Сторговались на трёх, - попыталась изобразить приличествующую порядочным девицам легкомысленность Танка, - а там посмотрим по обстоятельствам.
Вилларион предпочёл не смущать свою спутницу и с мягкой улыбкой предложил руку, чтобы препроводить из слишком душного и шумного для её тонкой организации зала. Яританна улыбнулась в ответ и доверчиво положила на сгиб локтя изящную кисть. На безымянном пальце её был массивный, грубо выполненный, почти уродливый в своей топорности перстень с головой оскалившегося волка.
Эпилог
или то, что вы могли бы узнать о героях событий
Сети, чародейские и не оченьИз мемуаров некого В. Воукского.
- Запомни, бестолочь, - по десятому разу начал учитель, устало помассировав запястья и обречённо глянув на первые блёклые звёзды, осторожно появляющиеся на небосклоне, - заклинание должно выплетаться легко и незаметно, без посторонних эффектов и лишней растраты энергии. У тебя же искры летят, как от испорченной шутихи! Сначала прострой первичную схему...
Монотонный басистый с подозрительной хрипотцой после трёхчасового крика голос пожилого Мастера наводил на молодое, но уже "безумно" даровитое ратишье чадо спокойный и безмятежный сон, изредка прерываемый согласным киванием. Мальчонка лет десяти с багровыми, мерно пульсирующими в такт учительскому бормотанию ушами нагло дремал, распахнув большие серые глаза и зафиксировав на лице необходимое благоговение. Урок длился с полудня....
Крутой песчаный обрыв открывал чудесный вид на быстроводный Динеп, переливающийся всеми цветами радуги. Холодные воды угрожающе налетали на берег и испуганно отскакивали назад шипящим комочкам, гоня к югу плавучие островки опавшей листвы. В семи минутах динамичной ходьбы от обрыва вольготно расположилась тихая уютная запруда, обрамляемая мраморными плитами с потускневшими гербами. Возле неё, покосившись, прикорнула вычурная беседка с тщательно отбитой лепниной, к беседке вела мощёная извилистая дорожка от самого крыльца. Ржавые кривобокие подпалины украшали поместный парк, бывший некогда элитным собранием коллекционных растений. Местами унылую картинку бесследно канувшей под избытками талантов единственного наследника роскоши разноображивали глубокие рытвины, щербатые провалы и совсем подозрительные трясины. Гибкие песчаные тропки заросли дикими травами и больше не манили приятными вечерними моционами, обещая очередную каверзу.
- ... если защитный контур выстраивается с помощью трёхсоставного пасса, то ловчий требует от Мастера удвоенной концентрации, ибо защитная комбинация производится левой рукой, а правой выплетается сдвоенная сеть...
Толстый, отъевшийся за лето и потому порядком обленившийся овод жадно впился в голую лодыжку. Ратиш с испуганным воем подпрыгнул, злобно потирая следы явного непочтения к его высокому происхождению. Мастер лишь прискорбно закатил глаза и с трудом подавил в себе жгучую жажду превратить неблагодарного паршивца в жабу и с радующим душу чвяканьем раздушить каблуком. Старец давно раскаялся, что польстился на золотоносные посулы и взялся за дошкольное образование этого шкодливого недоросля, но, испытывая глубокий трепет перед лицом и нравом его воинственной бабушки, не смел прекратить занятия. Даже таких малых наставнических радостей, как розга, он был лишён, ввиду всё той же пышнотелой особы, помешанной на своём драгоценном мальчике, хотя именно доброй хлёсткой палки ему в поместье с каждым днём всё больше не хватало.
- Набрасывается ловчий контур как на живой объект, так и на представителей неживой фауны, - скрипя зубами и пуская искры выцветшими глазами, скорбной скороговоркой продолжал цитировать учебное пособие усталый чародей, - сковывая объект на уровне земли. При схлопывании контур образует подобие бутона пятого типа, плотно облепляет объект, сокращая чародейские способности в девять раз и полностью обездвиживая...
Мальчик, недовольный столь хамским пробуждением посреди лекции (сам он привычно просыпался в конце и меланхолично повторял ухищрения пальцами без особого, впрочем, результата), сложил спине занудного учителя аккуратненький кукиш и принялся самозабвенно рыться по карманам в поисках слипшихся карамелек. Слыша подозрительное шебаршение за спиной, Мастер нервно напрягся, ожидая чего угодно, и едва не взвыл от подавленного желания вернуться на кишащие упырями урочища. Он с содроганием представил, что ему устроят по прибытии, если этот криворукий выкормыш вурдалака нажалуется бабуле, что его с воплями гоняли по парку до потери туфель, а после оттягали за уши. И с не меньшим трепетом думал, как будет отдирать парадную мантию, приколоченную мелкими ювелирными гвоздями к стволу векового дуба на вышине второго этажа. Дотошный поганец...
Вместо карамели оказался совсем неаппетитный ком слипшегося в камень чего-то. Мальчик попытался его лизнуть, скривился в отвращении и в сердцах отшвырнул подальше. Учитель отчётливо заскрипел зубами:
- Вилларион!!! Когда набрасываешь ловчий контур...
Ратишу не удалось снова впасть в сонливое благоговение перед наставником и он, к своему удивлению, заметил, что старик стал заговариваться и сипеть от перенапряжения.
- Если бы ты хоть изредка думал головой и умел контролировать ход энергии, то заметил как заклятие, активируемое Знаками, срывается с пальцев и полупрозрачной сетью оседает на объекте. Твои ошибки, кроме, собственно, самих занятий чарами, заключаются в полнейшем неумении выстраивать нужное плетение и правильно набрасывать. Набрасывать сеть нужно слабым прямым движением. Берём в качестве объекта вон того аиста у самой кромки воды. Если ты правильно повторишь заклятье, сможешь вернуться домой. Итак, становишься во вторую позицию, расслабляешь плечи...
Мальчик хотел домой, хотел найти потерянную при поспешном бегстве обувь и хотел избавиться от бесконечных нравоучений, которые всё равно не слушал.
С кислой миной гробокопателя, которого в сорокаградусный мороз притащили на погост с заказом сразу на три огромные домовины, ребёнок возвёл глаза к небу, передразнивая ворчания учителя о своём беспросветном невежестве, и с паскудным подхихикиванием скомкал в кулаке заклятие, заранее созданное Мастером и врученное ему ещё четыре часа назад. Перед уходом ратиш меланхолично прочитал заклятье, сжал между пальцами появившуюся сетку и, широко замахнувшись, наобум швырнул своё подобие невода.
За спиной раздался тихий хрюк и зычное хлюпанье чего-то тяжёлого в воду. Расценив отсутствие комментариев Мастера, как одобрение, Виль не стал оборачиваться и с облегчением направился на розыск коварных туфель.
Средь одичалых косяков мусора, слабо трепыхаясь и мыча, уплывал тёмный человекообразный свёрток, влекомый шальными потоками Динепа куда-то в сторону пограничной заставы.
Раскрытие чародейских способностейИз мемуаров Главы Замка МастеровА. А. Важича
Гнездо раскоряки располагалось неподалёку от застенков Новокривья, и любой стражник с городских ворот при желании мог подбить его из маленькой шипучей пушки или, пройдясь с полчаса по ветвистому тракту, просто пошуровать алебардой. Ещё проще было избавиться от его обитателям небольшого "Золотого поселения" поодаль, состоящего сплошь из богатых, подобных на маленькие замки усадеб первых лиц княжества. Поселенье окружали плотные силовые заслоны, и сильные мира сего со всем своим немалым выводком запросто могли позволить себе любоваться природой поодаль от душного и мало вдохновляющего пейзажа столичных подворотен. Для них тем паче не составляло труда расправиться с таким мелким недоразумением, но только альтруистов, гоняться за падальщиком на чистом энтузиазме и за "спасибо", никак не находилось среди почтенно корыстных, хоть и обленившихся Замковых чиновников. Да только в жизни всегда есть место подвигу, когда нет места для здравого смысла....
Коварный ворох из тряпок и сучьев располагался на самой верхушке старого придорожного дуба и нервировал, судя по опросу населения, только бойкого вихрастого мальчишку лет десяти-одиннадцати. Это славное дитя "Золотого поселения" разительно отличалось от румяных и изнеженных соседских чад не только всёвозрастающим обилием синяков и вечно драными штанами, но и дурным упрямым норовом и жаждой подвигов, заставляющими страдать прислугу, соседей, предполагаемую нечисть (тех же соседей, только ночью) и родню. Чем несчастная милая (в сравнении с ребёнком) нежить не угадила доблестному, но совершенно бесталанному в чарах (к великой радости окружающих) отпрыску благородного Старшего Мастера-Боя, Артэмия Важича, так и осталось глубокой и ужасной тайной для всех, включая самого отпрыска. Потому как грозный борец с нежитью не удосуживал себя запоминанием мелких обид, предпочитая попросту мстить, желательно не сходя с места.
В случае с раскорякой месть была отложена на шокирующе-продолжительный срок: пока срасталась рука, сломанная в попытке вытащить отцовский меч для очередного возмездия нежити. Отведённое лекарями время было с пользой потрачено, на подпиливание замка в детской комнате и допекание старшего брата, спрятавшего по просьбе матери все книги про нежить подальше от глаз начинающего героя. Но на то они, герои, и нужны, чтоб преодолевать такие условности, как тугие повязки, забитая досками дверь и братские чувства...
- А ты загипнотизируй её! - яростно сверкнув глазами, ухмыльнулся или скорее нервно дёрнулся загнанный в угол Ихвор. - Для гипноза чародеем быть не обязательно, а безмозглую тварь ты и своими руками придушить сможешь!
Герой сначала засомневался в искренности старшего брата, но поверил в глубину знаний учащегося второй ступени Академии Замка Мастеров.
На подвиг он отправился глубоким вечером, когда, по данным Ихвора, раскоряки спят особенно крепко, и в гордом одиночестве. Торжественный эскорт, представленный всей окрестной детворой, оповещённой заранее предприимчивым "наставником нежитеводства", тихо семенил на почтительном расстоянии, укрываясь за заборами и густыми декоративными кустарниками. Окрылённого жаждой подвигов мстителя не смущали шорохи и редкие подхихикивания за спиной, перебиваемые шипением и зычными затрещинами. Он шёл подчинять своей воле злобную нежить, жаль нежить об этом не подозревала.
Поплевав на руку и повязку за неимением второй, мальчик с бравым "Э-эх!" попытался взять дуб штурмом, что, впрочем, ему удалось. Но только с пятой попытки и уже без излишних ухищрений вроде красочно-драматических поз, геройских подскоков и яростного тарана. Лезть оказалось не так тяжело, как достать до первой ветки, а поднаторевший в покорении высот за годы неуёмных подвигов мальчик справлялся с этой нелёгкой задачей на диво ладно. Часть зрителей даже разочарованно возжелала покинуть место событий, но поспешно вернулась, заслышав от ползущего по стволу заклинателя сначала бессвязный лепет, потом отчётливое перечисление неприличных глаголов на магнаре. Заканчивались строки "жуткодейственного" гипнотизирующего наговора одой солнцу с мракобесами и лестными посулами в адрес самой раскоряки. Когда кусты лещины дрожали в беззвучном гоготе уж совсем отчётливо, с поразительной слаженностью, а стражники с нескрываемым интересом прильнули к дозорным трубам. Борец с нечистью завёл своё заклятье по второму кругу, только значительно громче и душевней, вытягивая ноты и нещадно измываясь над своим горлом и чужим слухом. От такого исполнения в кустах повисла ошарашенная тишина...
Как ни странно, раскоряка действительно спала, но, услышав подозрительное завывание снизу, всполошилась, приняв заклинание за урчание оголодавшего хищника. Старая, поседевшая и порядком избитая жизнью ворона-переросток, с противным человеческим, рахитичным маленьким тельцем, носатой головой, крысиным хвостом и рыже-чёрным оперением, была настолько дряхла и ленива, что смотреть вниз не удосужилась, решив принять запоздавшую лет эдак на десять смерть во сне. Только раскачивающееся гнездо и нарастающий вой, заставили пенсионерку нервно ухватиться лапами за край насеста и невообразимо раскорячится, чтоб не рухнуть вместе с ним. Нежить судорожно зажмурилась, ожидая ужасного конца.
- ... акарь, шхаринкар'ю-у-у, - слегка картавя, завыл герой и неожиданно для себя обнаружил, что дерево кончилось раньше наговора.
Раскоряка, осмелившаяся открыть глаза в образовавшееся мгновенье тишины, была до глубины души оскорблена столь наглым вмешательством и не удосужилась выслушать до конца хвалу своим создателям. Нежить растерянно каркнула (хотя должна была шипеть) и размашисто клюнула несостоявшегося повелителя в удобно подставленный для этого лоб. Герой с совсем уже непочтительным воплем свергнулся с пьедестала.
Кусты добрые четверть часа содрогались громогласным ржанием, который напугал раскоряку, заставив улететь подальше от неблагополучного места жительства.
Почётный угол, предназначенный для наказания, в кабинете Артэмия Важича был занят до утра...
На рассвете ребёнка было решено-таки показать столичному лекарю на предмет других переломов и во избежание какого-нибудь смертоубийства со стороны пылающего праведным гневом "победителя раскоряк". Вперёд заранее был выслан Ихвор для предупреждения ни в чём не повинного целителя и его удержания при попытке бегства.
Младший Важич всю глупость и обидность розыгрыша понимал, но предпочитал делать гордый и оскорблённый вид, а потому даже не стал пререкаться с родителями и отправился в праведный путь заслуженного, на сей раз, наказания (так им воспринимались любые целитети) один и даже не взглянул на злокозненный дуб, сворачивая на главный тракт.
- Кар, Карн! Ка-а-арн, - проникновенно и язвительно раздалось из раскорячьего гнезда в сутуленную мальчишечью спину. - Кар-карн!
Арн не желал портить себе утро после бессонной ночи и снова с позором падать с дерева. Мальчик, долго не думая, подобрал с обочины камень поувесистее и со всей яростью швырнул в пернатую гадину.
Камень, разумеется, не долетел и до середины ствола, зато сорвавшийся с пальцев огненный шар снёс сразу всю верхушку, гнездо и умастившегося на нём Ихвора.
Почётный угол в кабинете Мастера был занят до обеда даровитым Араоном Важичем, второй угол (уже в лазарете) был учтиво застолблён за ещё не очнувшимся Ихвором...
Правила утилизации алхимических колбИз объяснительной записки ученицы третьей ступенитринадцатой группы первого потока,Алеандр Валент
Учёный совет настороженно склонился над угрожающе шипящим котлом, едва не столкнувшись с размаху резко поседевшими головами. В воздухе рябистыми хлопьями печально кружились шматки сажи вперемешку с осыпавшейся побелкой. Портрет почтенного бородатого алхимика, поскрипывая, раскачивался на покорёженном гвозде; лицо несчастного изобретателя шипучего пороха (отвратительная гадость) было перекошено в предсмертной судороге. Дядечка подобные эксперименты явно не одобрял, но гордо молчал, обидевшись на лаконичный посыл под хвост тритону.
- Та-а-ан? - слегка подрагивающим голосом я окликнула подругу, попутно проверяя, не оглушило ли её при падении, а заодно и меня. - И чё нам теперь делать?
Танка пришибленно ухмыльнулась, виновато разводя руками, - побелка с шумом посыпалась с её стриженой макушки. Я трясти головой не решилась, понимая, сколько казённой извёстки могло уместиться на моей косище. Забито обведя взглядом поглощающий контур, предусмотрительно установленный вокруг разбитой кафедры, моя компаньонка совсем глупо захихикала. Картина не радовала и меня, учитывая, что это была моя зачётная работа (у Танки в свитке красовался автомат), ну не ржать же из-за разнесённого кабинета алхимии. Хотя я бы, наверное, тоже смеялась, если бы до этого с воем и истерией размахивала руками и орала: "Тот порошок сыпь! Да точно, я тебе говорю! Жёлтый давай! Дай, я сама сыпану!" А после взрыва она успокоилась, притихла и заметно прокоптилась....
Я, вовремя укрывшаяся за столом, отделалась лёгкой контузией от свалившейся со стены полки с конспектами подмастерьев. Глаза, конечно, постоянно съезжались в кучу, но племенную чёрно-белую корову я всё же не напоминала.
- Ну-у, - Яританна вытащила из рукава учительскую указку и с опаской потыкала в перепелиную лапку, как ни в чём не бывало плавающую в пованивающем декорте; несгораемая и непотопляемая гадость язвительно зашипела, съёжилась и растворилась, напрочь отказываясь преобразовываться в нетопыриное крылышко, - вылей куда-нибудь дрянь эту, пока никто не застукал. А на зачёт принесёшь моё, что ещё с практикума под кроватью валяется. Обдериха - близорукая, не заметит...
- Настолько близорукая? - язвительно осведомилась я, пальцем потрогав обуглившийся кончик.
- Э-э-э, может, на подмастерьев ещё подумают...
- У-гу, они самолично разгромили кафедру и извели половину реактивов, чтоб радостно попрыгать на сиих бренных останках ненавистной мебели.
- Шикарная идея, Эл! - бесновато подхватила моя подруга, одержимая всякого рода гениальными идеями, находившимися, как правило, на уровне сумасшествия. - Эти к-коварные личности пытались таким образом избавиться от заведомо провальных докладов!
- Этих что ли?- я тыкнула пальцем в развалившуюся при падении пухлую папку.
Наши взгляды устремились на гору грязных листов, потом на раскалённые угли в жаровне. Такой слаженной и плотоядной улыбке позавидовала бы стая оголодавших вурдалаков при виде одинокого путника. После короткой баталии, начавшейся швырянием половой тряпки и закончившейся моей победой на столе с колбой наголо, почётная должность условного уборщика, подлого уничтожителя чужих мытарств и виртуозного (иначе по шеям надают) затиральщика чародейских следов досталась моему рябому от сажи консультанту. Я, в свою очередь, должна была по-тихому избавиться от получившегося венца алхимической мысли, сначала, конечно, отряхнувшись и хоть слегка причесавшись, чтоб не травмировать нежную психику учащихся.
Когда моя бедовая голова высунулась из аудитории, я тут же пожалела себя и свою несчастную долю, но, гонимая смачным Танкиным пинком-ускорителем, вылетела в коридор не хуже хвалёного нетопыря, едва не облобызав с разгона ближайшую колону. Дверь за спиной тут же предательски захлопнулась. Ой, велик Замок, а отступать некуда: за нами агрессивная чародейка! И я крысиными перебежками кинулась вдоль коридора в поисках подходящего для такого святотатства места.
Уже вовсю шли занятия у второго потока. Из-за массивных дверей то и дело слышались нечленораздельные заклинания, вырывались радужные лучи света, тянулись веточки сизоватого дымка, просто тянуло пакостно. Громыхало. Где тише от неудавшегося левитирования, где громче от ругани наставников, а где просто устрашающе вопило ввиду отсутствия всё тех же наставников. Один из таких воплей заставил меня судорожно отскочить и геройски спрятаться за кадкой с чахлой осинкой, едва не расплескав неизвестную науке, но наверняка удивительно редкую и опасную смесь. В том, что она редкая (обычные так подозрительно не светятся) и опасная, мы убедились ещё в аудитории алхимии, пока пытались перелить эту быстро густеющую гадость из раскалённого котелка в узкую, чудом уцелевшую при погроме колбу, при этом получив шикарную дыру на моём штопанном-перештопанном ученическом плаще и обварив Танке пальцы. Я малодушно хотела вылить последствие неспособности к практической алхимии прямо в своё укрытие, но пожалела и без того обиженное жизнью растение. Худшей обиды, чем украшать коридоры Лачуги Сухостоя, именуемой в народе Замком Мастеров, я сходу придумать не могла.
"Не гадь в родной стихии!" - яростно втирали нам на первом году молодые наставники по основам управления стихией, многозначительно тряся над головами аквариумом с подсолнуховой шелухой и одиноким грушевым огрызком. Понятия не имею, откуда там ещё и шелуха взялась! Памятуя это правило, я ловко юркнула в южное крыло, где, традиционно располагались мужские санитарные комнаты. Лучше сказать санитарные зоны, потому как без заклятья "Маски" туда и на двадцать шагов подойти было гадостно. Если здесь и обнаружат следы реактивов, то сильно ругаться не будут (тем более на меня), потому что парни умудрялись творить по шесть пакостей на дню, и с этим смирился даже педагогический состав.
Почти не дыша, не столько из благоговения, сколько из-за запаха, я замерла пред дверями святая святых мужской половины Замка с интригующим изображением пучеглазого изгвазданного карапуза на непомерно огромной ночной вазе. Карапузу был пририсован кривой самокруток, а внизу красовалась казённая табличка: "Пожалуйста, не курите". Длиннорукие народные умельцы отскребли краску с замечания вахтёра, превратив высказывание в настоящий призыв. Помимо этой лепты, на двери и стенке красовалось ещё масса веских свидетельств непомерно развитого интеллекта, воображения и кругозора учащихся и подмастерьев. Почитать творения рук человеческих времени не было. Я смело распахнула двери. Видимо окна в импровизированной курилке отсутствовали ещё при проектировке южного крыла, зато уже тогда был скользкий пол и душераздирающие по скрипу петли. Не углубляясь в подозрительные застенки и не зажигая светляка, я наугад швырнула колбу в ближайшую кабинку и, услышав греющий душу всплеск, поспешила захлопнуть дверь.
Рванула я оттуда со скоростью и повадками бешенного зайца. Вот только коварная лиса совести, больше походившая на любопытство смешанное со страхом, вредностью и подобием раскаянья, нагнала меня возле той самой осинки и почти за шиворот поволокла обратно. Невообразимо хотелось узнать, какую реакцию произведёт наш утиль-продукт.
- Что ты здесь делаешь? - окликнул меня раскатистый бас у самого входа в пикантный "переулочек".
Окоченев на месте, я с трудом повернулась, на всякий случай, по самые уши втягивая голову в плечи. Этот басок в Замке никто не мог спутать, как никто не мог забыть и тем более спокойно выдержать. Быстро осенив себя защитным знаком под плащом, я посмотрела на Мастера. Ужаснейший и могущественнейший в истории чародейства отставной (во что верилось с большим трудом) чернокнижник, ту самую историю в Замке и преподававший, после пятичасового предзачёта у подмастерьев-второгодок выглядел не лучше своих обычных клиентов. Мужчина, с посеревшим лицом и покрасневшими глазами, мерзко скрипел мелкими зубами и яростно сжимал в кулаке буроватый самокруток. Наверное, непробиваемая тупость отделения иллюзоров, в очередной раз заставила его пожалеть об отказе иммигрировать из княжества. Встречных прохожих, вроде меня, пышущий яростью и исходящий чёрными эманациями чародей мог заставить пожалеть о рождении вообще.
- В-вот Паулига жду, Лель Мисакиевич, - едва выдавила из себя я, нагло обманывая даже собственное подсознание на случай прочтения мыслей, - он об-бещал к-конспект вернуть...
- Я, вроде, видел его в столовой, - рассеянно бросил Мастер, не желая быть словленным на запретном в Замке и не поощряемом у чародеев курении.
- Ага. Спасибо.
Я с не меньшей скоростью рванула по коридору и снова притормозила возле осинки. На ней свет сошёлся что ли?
Пока я размышляла, снова ли пойти искать ни в чём не повинного одногруппника под мужской туалет, или притащить с собой кадку, чтоб в случае чего спрятаться, раздался сначала зычный хлопок, потом с лёгким опозданием негодующий, захлёбывающийся в ругани вопль. Двери окрестных кабинетов одновременно распахнулись и пёстрая толпа учеников, подмастерьев и наставников захлестнула коридор. На гребне волны меня вынесло в южное крыло и услужливо размазало по закопченной стене.
В угрожающем провале, больше похожем на ворота в иной, далеко не лучший мир, приветливо сияло солнышко, высвечивая покорёженные клозеты в пудре из кафеля зачернённого до состояния угля. Из разорванной трубы водоснабжения бил настоящий фонтан, второй, чуть поменьше и куда противнее, изливался из канализационной. Яркие полосы копоти и испражнений покрывали всё пространство крыла от пололка до потрескавшегося пола. Выбитая дверь странной трубочкой валялась поодаль, а на её месте перекошенный и страшный возвышался коварный мракобес. В его чертах отдалённо угадывался орлиный профиль Мастера. Чего не угадывалось так это сострадания и здравого смысла. Глаза у чернокнижника на фоне прокопченного лица здорово смахивали на глазки того карапуза с горшком...
Кто же мог знать, что эта гадость при контакте с огнём от непотушенного окурка, так бабахнет?!
Поиск призвания: методы и последствияНа основании объяснительных записок выпускниковученического отделенияПаулига Геранима и Волхва Овсенко
- Всё! Жизнь моя окончена! - трагично воскликнул тощий юноша с острым, как у лисицы, носом и для большей наглядности рухнул на парту, подняв в воздух бережно разложенные шпаргалки.
Стайка зачарованных белых листков сделала круг над его головой и плавно опустилась на прежние места, крепко причарованная к системе крючков и зажимов. Невысокая рыжая девчонка, сидевшая на полу рядом и старательно вырезавшая новые шпоры, довольно показала соучастнику большой палец, оценив его заклинателькие навыки. Маленький большеголовый парнишка с отчаянно всклокоченной шевелюрой довольно улыбнулся и взялся за новый шнурок от якобы подтяжек. На страдальца никто не обратил внимания. Страдальцу, которому приматывать зачарованные крючки к одежде осточертело хуже рыбных котлет из столовой, хотелось сделать перерыв, а лучше и вовсе делегировать свои обязанности кому-нибудь другому. Подготовка к итоговым экзаменам шла пятый час, а пальцы, исколотые иглой и булавкой, уже начинали кровить.
- Я недавно слышал разговор отца с наставником боевиков, - обратился он тогда к последнему участнику их кружка умелых ручек, ожидая хоть какой-то реакции. - Говорили, что мне только физподготовку сдать нужно, а по годовым оценкам меня и так на Бой отправят.
Миловидная блондинка, сидевшая, как говорят, на стрёме, а на самом деле, лишь подпиравшая спиной дверь подсобки, жалобы проигнорировала. Возможно, ей, мечтавшей ранее самой поступить на этот престижный факультет, его слова казались странными. Возможно, ей не хотелось попусту сотрясать воздух, зная об упрямстве многочисленной родни однокашника. А может, она просто не услышала его слов. В отличие от собравшихся, юная чародейка была отчаянной пессимисткой, а потому предпочитала повторение конспектов написанию шпоргалок, чем ужасно раздражала окружающих.
- Не понимаю, чем ты так недоволен, - Волхв с хрустом размял пальцы, затёкшие от непрерывного накладывания липучек. - Мне, чтобы поступить на Бой, придётся пересдавать ряд дисциплин ещё с третьего года, так придираются. Я уже не говорю о том, что наставники опять попытаются завалить меня на полосе препятствий из-за слабого здоровья. Да я уже год, как из тренажёрного зала не вылезаю, на секцию рукопашного записался, даже в псарнях подрабатываю, лишь бы поступить, а ты нос воротишь. Да на этот факультет конкурс, как в министерство финансов. Тут радоваться надо.
- Радоваться, - проворчала несчастная жертва родительской заботы. - А кто меня спросил? Может, мне эти боевики с их нечистью нафиг не сдались? Может, я всю жизнь мечтал артефактором быть или иллюзором? Кого-нибудь это интересует? Нет! Династия! Традиция!
- Так в чём проблема? - оторвалась от нарезки рыжая девица. - Просто откажись проходить испытания. Никто же тебя силой не потащит.
- Я не был бы так уверен, - поправил её Волхв, на основании близкой дружбы часто бывавший в гостях у Паулига и прекрасно представлявший возможности этого семейства.
Все трое печально вздохнули: Паулиг над своей нелёгкой долей, Волхв над отсутствием у себя такого блата, а Алеандр просто так, за компанию. Шпионский настрой, способствующий созданию наиболее гениальных шпаргалок, был безвозвратно утерян.
- Вот, что мне делать? - обречённо простонал юноша. - До конца жизни скакать по урочищам, да спать в палатках?
- Не отчаивайся, возможно, тебе улыбнётся удача, - попыталась ободрить его Эл.
- И тебя сожрут на первом же задании, - поддакнула блондинка.
Гераним нервно икнул и начал стремительно бледнеть. Рыжая тут же подскочила к нему и принялась обмахивать неразрезанными листами:
- Тьфу на тебя, Танка, и на твой юмор дурацкий! Вместо того, чтобы зубоскалить, придумала бы лучше, как человеку помочь. Не видишь, что ли у него судьба решается!
- Я фаталистка, - меланхолично отозвалась блондинка и вернулась к чтению: её собственное распределение было вопросом решённым, уже хотя бы потому, что ни один другой факультет, не желал принимать к себе безусловно умную, но совершенно бесталанную чародейку.
Компания тут же махнула на неё рукой: в вопросах взаимной поддержки или решения проблем она годилась исключительно в качестве источника информации. Волхв, как второй по сообразительности из собравшихся, по собственному мнению, задумчиво почесал затылок:
- Вот если бы тебе физподготовку завалить с треском, тогда бы даже родители в боевики протащить не смогли бы.
- Оно бы да, - мечтательно протянул Паулиг, - да кто ж мне даст. С них станется на испытания явиться и лично в меня светляками швырять, чтоб не думал на полосе препятствий отлынивать.
- А ты ногу сломай, авось калеку пожалеют, - насмешливо посоветовала блондинка, не отрываясь от конспекта.
- А это идея! - радостно подхватила Эл, воодушевлённая сменой деятельности. - Перелом голени, а лучше бедра! Артефактору от них ни тепло, ни холодно, а пока срастаться будут, уже все сроки набора пройдут.
- Ну-у-у, - неуверенно протянул Гераним, совершенно не вдохновлённый подобной перспективой.
- Точно - точно, я тебе говорю! При хорошем сломе всё лето отваляешься, ещё и на осень хватит! - не стала даже слушать возражений энергичная девчонка.
Спустя полчаса всё было готово к операции по пересадке потенциального боевика в более питательную среду. Пол подсобки очистили от старых муляжей, карт и досок. Пару чучел забросили на шкаф вместе с использованными артефактами и забытыми тренировочными мётлами. Парту оттащили к стене вместе со всеми наработками к экзаменам и тщательно укрыли собственными мантиями. В углу разложили бруски и шнуры на любой вкус и цвет для оказания первой помощи, их вид настолько нервировал потенциальную жертву несчастного случая, что Паулиг стал невольно коситься то на дверь, то на узкое слуховое окошко под потолком. Волхв, напротив, сохранял восхитительное спокойствие профессионала: одним прыжком ему предстояло спасти друга от жуткой участи и освободить себе лишнюю вакансию на желаемом факультете. Кажется, ему эта задача даже доставляла своеобразное удовольствие.
Овсенко взобрался на складную лестницу, поправил на голове повязку (все решили, что она придаёт действию особый шик) и встал в выжидательную позу. К основанию его трамплина совместными усилиями Паулига и Алеандр была подтащена здоровая гранитная кадка от уличной клумбы, которую повадились пару лет назад воровать под кострище доходные подмастерья, и от того она сейчас пылилась в подсобке. Кадка была знатная, чашеобразная, с узким основанием и расширяющимся рядом зубцов краем. Перевернуть такую всегда было особенным удовольствием, а сейчас на неё была торжественно возложена конечность юного чародея. Сам чародей торчал рядом на четвереньках и сжимал в зубах черенок щётки. Непонятно, зачем именно, но так было принято поступать при травмах, и Паулиг просто не смог отвертеться: рядом сидела Алеандр. Яританна с места так и не сдвинулась, только повернула голову на шум и загробным голосом прорекла:
- Покайтесь, дети мои, пока хуже не стало!
- Не каркай! - хором рявкнули великие комбинаторы.
А потом Валент дала отмашку. Волхв бравады ради хекнул, оттолкнулся и прыгнул вниз, метя на ногу дрожащего товарища.
Подсобку огласил истошный вопль, вот только исходил он не от того чародея. То ли Овсенко оказался не слишком метким, то ли нога у Геранима в последний момент позорно дрогнула, но приземлился костолом обеими ступнями аккурат в узкую часть кадки, сминая собственные пальцы.
- Сейчас! Я сейчас! - бросилась на выручку раненому приятелю Алеандр, не глядя наступая на широкий конец швабры.
Паулиг что-то нечленораздельно замычал, хватаясь за челюсть, а освобождённая рукоять уже летела в голову незадачливой спасительнице. Эл ловко присела, уходя из-под удара, в то время как снаряд по косой дуге вонзился в спрятанное в углу чучело. Сведённое резкой болью тело Овсенко неловко покачнулось и начало заваливаться, придавая крику его суровую окраску. Силясь хоть как-то удержаться, парень попытался вцепиться в первую попавшуюся под руки опору. Ей оказалась согнутая спина Валент. Девушка, не ожидавшая такой подлянки, взвизгнула и рванулась в сторону, а в косу уже вцепилась пятерня раненого. На этом бы её любимой части тела и пришёл конец, но тут начал подниматься Паулиг...
Не думая о последствиях, Гераним резко распрямился, пытаясь прекратить кровотечение в раскроенной десне. Крепкий затылок со всего размаха наподдал по протянутой руке товарища. И без того чудом стоявший Волхв сломался и рухнул, продолжая удерживать за косу визжащую Алеандр, в то время как кадка на его ногах, накренилась и со всей силой инерции наподдала по спине раскорячившемуся Гераниму. Паулиг пролетел до самой парты, мягко зарывшись лицом в гору сваленных мантий. Парта треснула. Шкаф упал.
Не было ничего удивительного в том, ведь в него врезалось сразу два тела, а из четырёх резных ножек приколоченной оставалась лишь одна. В полёте распахнутые дверцы зацепили призывно торчащий черенок злополучной швабры, и грандиозный провал спасательной операции был увенчан посмертным полётом среднеокеанской серобрюхой крылатки. Полёт закончился глухим ударом и звуком падения со скамьи чего-то большого.
Стоило пыли осесть, а сотрясающим подсобку стонам стать различимее по издающим субъектам, из-под завала показалась бурая голова крайне недовольной Валент и повернулась в сторону приземления чучела:
- Накаркала!
Когда несчастного Овсенко с переломами ступней обеих ног, обширным сотрясением и рухнувшими планами на жизнь, забирали в лечебницу, среди провожающих особо выделялась одна троица: худощавый парень с окровавленным лицом, трепетно прижимавший к груди выбитые зубы; бледнокожая девушка с наливающимся в полщеки синяком и остатками струхлевшей крылатки в светлых волосах и грязная, но не получившая ни царапины невысокая девица, с жадностью взирающая на работу целителей.
В кабинете куратора Академии сошлись на том, что виноватой была Чаронит.
Вызов духа свежеубитогоИз объяснительной подмастерья первой ступенифакультета теоретического нежитеведенья,отделения духоводства,Яританны Чаронит
Мне нужно было написать отчёт по вызову духа свежеубитого крупного слабо разумного создания. И не просто отмазаться бумагомаранием на профессиональном уровне, что при наличии методички, двух-трёх книг и фантазии не составляет особого труда, а притащить в аудиторию сам дух в специальном контейнере (по мне так корявина щербатая) или слепок с него из порошка демонца.
Поэтому на поиски необходимого слабо разумного (лучше было бы использовать моего напарника ввиду слабости интеллекта) я отправилась в ближайшую деревеньку наименее пострадавшую от цепких лапок наших подмастерьев и потому не сильно злобную на Замок. К тому же места должны были быть действительно тихими, так как ехала я туда в гордом одиночестве, насмерть разругавшись с выделенным для столь ответственного дела одногруппником. По более многолюдным трактам одинокой даме умеренных чародейских способностей лучше не ездить во избежание грабителей, маньяков и собственно нежити.
Поселение с сшибленным указателем нашлось не сразу, упорно прячась от путников и сборщиков подати за небольшим леском. Жители мрачно смотрели на меня, как на того самого сборщика, крутили за спиной шиши и напрочь отказывались лучиться гостеприимством и добросердечностью, что обещали всем иноземным туристам путеводители по родным Словонищам. Хлеб-соль с рушниками и чаркой, разумеется, меня тоже обминули, хотя картошка-подгорелка всё-таки досталась под добрые пожелания радушной за деньги хозяйки: "Ты ещё повозникай, цаца столичная, - я туда крысиной отравы насыплю".
Практический материал нашёл меня в маленькой расхлябанной избушке, упрямо занимавшей самое завидное место в деревеньке и не желавшей разваливаться на радость многочисленным претендентам на лакомый участок. Условно под рабочий материал сошла бы и необъятная хозяйка хибары, с противным пищаще-скрипящим голоском, такого замшелого возраста, что и в самом акте убиения нужда отпадала. Но я напомнила себе, что практикум у меня не по нежитеводству, и что именно такие назойливые бабки отличаются упырьей живучестью и обиднейшим долголетием вкупе с превреднейшим характером. Бабтя долго перечисляла свои хвори, попутно ругая меня, что я не лекарь, и оглядывая на пример наличия психических отклонений. Это она, по бытовой логике, правильно делала: кто в своём уме будет ходить по домам и интересоваться, нет ли у хозяев чего-либо большого и живого, требующего срочного убиения. Тем не менее, мы сошлись, после яростных споров и каких-то подвываний о почившим двадцать лет назад кормильце (словно именно я приложила к этому почиванию свою ещё не появившуюся тогда ручку), на том, что я сама забиваю скотину и предоставляю тушу в полное бабкино пользование, а взамен получаю возможность творить с праведной душой целомудренной животины всё, что пожелаю. Выгода была налицо, притом бабкино, но унизительно шляться по дворам таких хмурых и неразговорчивых аграриев для меня было хуже кори.
С ужасом воззрившись на место экзорцизма, я с трудом подавила отвращение и искренне пожалела, что отправилась на практику если не в новых, то, во всяком случае, любимых (что вдвойне обидно) сапогах модного городского покроя на внушительных каблуках. Не чищенный, видать, с потери кормильца хлев на подвиги не воодушевлял, я даже заходить в него побоялась, чтоб глянуть на "славного любимого единственного поросёночка". Акт святотатства было решено перенести на вечер, а лучше ночь, во избавление от услужливо хихикающих соседских малолеток и жужжащей над душой бабки, умоляющей спросить у вызванного духа, не обижается ли её славная кровиночка на такое ужасное предательство со стороны хозяйки. В идеале, несколько часов до экзорцизма должны тратиться на очищающий транс или сон, на худой конец, но я была слишком взвинчена бабкиными нотациями и кроватью типа "блошиная сказка".
На закате я тяжело вышла из дома, напоминая себе то ли золотаря, то ли мясника. Голенища дорогих сапог тщательно перекручены (для надёжности закреплены конопляной верёвкой) краями безразмерных мужских портов, худших из всех, что я смогла найти в своих запасах. Я их подобрала по дороге, торчащими из подозрительного дупла, и собиралась сдать алхимикам для опытов, а теперь позорилась в них сама и с содроганием молилась, чтоб ничего не подхватить. Столь же отвратительной рубахи найти не удалось, и потому пришлось одалживать бабкин не отстирываемый дранный халат, застегнув на спине поверх собственной рубашки. Голову прикрывал бахромчатый от моли платок, торжественно вытянутый из подпечка хозяйской облезлой кошкой. На руки пришлось с писком натянуть выданные ещё в начале ученичества кожаные перчатки по локоть. Венчала сей выкидыш природы коса, туго намотанная вокруг шеи, чтоб не свалиться ненароком в ближайшую лужу. Её было особенно жалко из-за постоянных проблем с отращиванием.
На пороге под торжественные причитания мне было выдано орудие усекновения. Когда-то, ещё до основания Замка, таким наши далёкие предки приносили в жертву младенцев, но уже тогда именно этот экземпляр был отброшен из-за тупости. Длинная деревянная ручка в подозрительных бурых разводах крепилась к металлическому лезвию хлипенькой ржавой проволочкой, готовой вот-вот рассыпаться от старости. Само лезвие больше напоминало шило переросток слегка сплющенное с двух боков и странным образом расширяющееся к концу, видимо некогда хороший мясницкий нож пытались точить до последнего куска железа. Я со смесью отвращения и ужаса взирала на своё оружие, искренне не представляя, куда его можно воткнуть поросёнку, чтоб по всем правилам убить с одного удара. Отложив сей грозный реликт в карман, я смело и, надеюсь, не слишком комично направилась к хлеву, где уже разложила на низкой крыше узел с серебристо светящимся демонцом и "корявую щербатину" на крепких ремнях.
Место преступление вполне соответствовало задуманному. Тяжёлая замогильная тьма с характерным ядрёным духом давала слегка разглядеть лишь грязные бревенчатые стены и устрашающий ряд сельского инвентаря, напоминающий в плохом освещении малый набор пыточных приспособлений палача. Пришлось малодушно стянуть платок на лицо: запах кошатины мне был приятнее. Жертву я не видела, но и без того понимала, что с первого удара не смогу прибить и таракана тапкой. Поэтому, чтоб действовать наверняка, я с кряхтением приподняла каменюку, которой дряхлая бабка подпирала двери в курятник, и пуганой галкой влезла на скользкую от помоев изгородь. Едва не надорвалась, поднимая оружие на уровень груди, и ласково так подозвала бабкину хрюшу.
Из тьмы на меня уставились две хищно поблёскивающие плошки и с утробных храпом двинулись навстречу.
- А-а-а! - заорала я дурным голосом, роняя камень.
- Уи-и-и, - заверещал хряк, с медленно сползающими в кучу глазами. - Уи-и-и!!
... и почему-то не сдох.
Обезумев от такого самоуправства, кабан кинулся мощной грудью на хлипенькую загородку, выбив оную вместе со столбиками и застряв крупным пятаком меж прутьев, и запрыгал добрым кавалерийским конём по двору со мной в роли наездницы. Ездить верхом я почти не умела, тем более верхом на раскачивающихся вроде маятника воротцах. Это успела заметить и вездесущая бабка, выглянувшая на визг в дверную щель и, встретившись взглядом с налитыми кровью глазами "славного любимого единственного поросёночка", позорно дезертировавшая в хату. Ещё и щеколду задвинула!
Навернув круг почёта по двору, злющий хряк решил избавиться от страхолюдного довеска в моём лице вернувшись в свои навозные угодья. Изгородь намертво въелась в косяк, я перестала таращиться на дико скачущую под ногами грязь и завопила какое-то заклинание, невоспроизводимое в менее экстремальных условиях, потому что состояло наполовину из нецензурных выражений в адрес почему-то Главы Совета Замка Мастеров. Не знаю, как оно подействовало, только крыша с треском развалилась, шарахнув меня по голове чем-то тяжёлым. Когда пыль и труха осели, я обнаружила себя блаженно сидящей в навозной луже и намертво сжимающей в одеревенелых руках уникальный контейнер для духов. Напротив весь светящийся от порошка, как восставший из могилы умрун, сидел на задних лапах кабан и ошарашено буравил меня взглядом. Когда его мысли, выбитые трухлявыми балками, наконец, вернулись обратно в черепушку, скотина дико заверещала и кинулась на меня. Лишившись оружия и самообладания, я не нашла ничего умнее, как с размаху треснуть контейнером по морде коварному хищнику.
Дальше случилось небывалое - я воспарила. Не вознеслась на тот свет и не взмахнула крыльями. Хотя руками я махала и весьма активно... только не долго.
Феерический полёт закончился на лоснящейся свиной спине. Притянув меня за ногу, опутанную злосчастным ремнём, свиннячий намордник из ставшей рамкой "корявины" заставил хряка пустился галопом. Я продолжала орать, но уже менее активно, беря особо пронзительные ноты только на высоких подскоках своего скакуна, чем искренне гордилась. Вот выдержка же! Зверь делал дикие попытки рыть носом землю, кататься по земле, потом вышиб задом из ограды сразу пять досок и с ветерком понёс меня по улице.
У-у-у-эх! Жаль я не размахивала саблей, а ветер мне, распластавшейся на грязном боку и судорожно держащей кабаний хвост, приходился совсем не в лицо....
Какой вид! Не тот, что видела я: нервно до тошноты трясущиеся деревенские хаты в россыпи босоногих встрёпанных селян с прихватами и топорами; звёздное небо, почему-то оказывающееся то сзади, то с боку, то снизу; рвущие цепи хозяйские псы с ощеренными клыками и сумасшедшими от увиденного мордами; не мощёная (слава дрянным деревенским старостам!) дорога с царапучими камнями; кабаний зад с нескончаемым потоком отсохшего навоза, грязи и песка из-под копыт. Вид куда краше открывался зрителям: светящийся огромный боров с уродливым агрегатом на морде, смахивающим на сцепленные удилами вурдалачьи клыки; штаны-парус с ароматнейшими разводами, начинающиеся прямо от кабаньих ушей; задорно трепещущие крылья распахнутых пол халата; моя перекошенная орущая физиономия, расписанная в авангардном стиле навозом, трухой и всё той же светящейся дрянью.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги