За секунду до взрыва

Глава тридцать вторая

Он приехал сюда рассказать ей о Дункане. И о том, какое решение принял. Он приехал, потому что понятия не имел о том, что ему делать с собой в эти оставшиеся несколько часов. Кроме нее, пойти ему было не к кому. И потом Кэри так долго была частью его жизни. Стабилизирующей силой. Правда, в последнее время у них, казалось, не было ничего, кроме проблем, и все же она была ему необходима. Он сознавал, что это чистейшей воды эгоизм с его стороны.

Однако его первые слова были не о Дункане. Он не мог даже заставить себя произнести его имя. Посмотрев на все происшедшее ее глазами, он вдруг до боли ясно осознал, как он был не прав. Но теперь все уже поздно, назад пути нет.

— Вчера ночью я был у нее, — сказал он.

Имени он не произнес, да это было и не нужно.

Кэри сразу потянулась к сумочке за сигаретой.

— Сначала я приехал сюда. Но войти почему-то так и не решился. — Она ничего на это не ответила. Неужели на этом закончится все, подумал он, неужели это их последние минуты вместе? — Я испугался, что мы опять поссоримся. В последнее время мы только и делаем, что ссоримся.

— Ну и как она тебе? — спросила Кэри, как будто выплюнула. — Не обманула она твои надежды и мечты? Знаешь, ты ведь и вправду мечтаешь о ней. Говоришь о ней во сне.

— Это не то, что ты думаешь, Кэри. Да, вчера ночью я мечтал переспать с ней, — признался он. — Но она не захотела.

— Вот как? Ну, значит, она действительно хорошо тебя знает. Знает, как надо вести себя с тобой.

— Может быть, и так…

— Я тут тоже кое-кого встретила, — призналась Кэри и выдохнула дым почти ему в лицо. Это был самый настоящий вызов: она знала, как он не любит курящих.

А он при этих словах почувствовал такую боль, как будто его ударили под дых. И еще он подумал в приступе острой жалости к себе: ну, что там еще приготовила ему злодейка-судьба? Какое новое потрясение? Странно, он не испытывал ни гнева, ни ярости обманутого любовника, ни дикой ревности. Только горечь и разочарование. Он не мог ни отвечать, ни реагировать. Казалось, из него выкачали весь воздух.

— А я-то думал, — проговорил он наконец после долгого молчания, — не мог понять прошлой ночью, что это такое с тобой случилось.

Она кивнула.

— Да, это все потому.

— А я его знаю?

Она высоко подняла брови, засмеялась, закашлялась.

— Я не могу даже сказать, что я его знаю. Познакомились всего несколько дней назад.

— Ну и как, не обманул он твои надежды и мечты?

Он видел, что сделал ей больно, и это доставило ему злую радость. Но он не хотел ее потерять. И оставаться здесь тоже не хотел. Линн он тоже не хотел терять, но она еще ему и не принадлежала. В общем, он совершенно выбился из колеи.

Несколько минут прошло в полном молчании. Пожалуй, это были самые длинные минуты в его жизни.

— Мне показалось, что я в него влюбилась, — сказала Кэри. — Да, я действительно так думала.

— В прошедшем времени?

— Скорее в прошлом…

— Мы что, теперь будем играть в слова?

— А почему бы нет? Мы ведь с тобой во всякие игры играли. И до сих пор играем. Что, разве не так? Играем чувствами друг друга, играем самими собою, своими судьбами. Что, скажешь, я не права?

Он жаждал возненавидеть ее и не мог. Он больше не мог управлять своими чувствами. Да никаких чувств и не осталось с сегодняшнего утра.

— А для чего ты мне об этом сказала? — спросил он. — Для чего было трудиться?

— Ничего особенного, — проговорила она и заставила себя улыбнуться. — Я не собиралась тебе рассказывать. Сама не знаю, зачем я это сделала. Может, ты меня подтолкнул. Я ее боюсь. В ней есть все то, чего нет во мне.

— Она просто друг. Вот и все.

— Ерунда.

— Ну ерунда — так ерунда.

— Да, ерунда и дерьмо собачье.

— Я не за этим сюда пришел, — вдруг вырвалось у него.

— А зачем? Знаешь ли ты, что не был здесь уже несколько месяцев? Мы встречаемся всегда только у тебя. Только на твоей территории и на твоих условиях. И всегда ты на первом месте. Ты, ты, ты… А каково это для меня?

— Дункана похитили, — прервал он ее.

Ну вот, наконец ему удалось произнести эти слова. Как единственный способ защититься.

Она смотрела на него, еще не понимая.

— Прошлой ночью, — добавил он зачем-то.

Ее гнев улетучился на глазах, уступив место сначала потрясению, настоящему шоку, а затем сочувствию. Она смотрела на него глазами, полными жалости. А у него снова сжало горло. Почему-то на память пришли два слова: расчленение тела. Пожалуй, он именно так себя и ощущал сейчас — словно его самого расчленили.

— У меня с ним назначена встреча сегодня вечером.

— С кем? Какая встреча? О чем ты говоришь?

Глаза ее наполнились слезами. Она положила сигарету и взяла его руку. Ее ладонь была мягкой и прохладной. А он наконец почувствовал облегчение.

Только оттого, что сказал ей. В следующий момент потянуло рассказать ей все. Он за этим ведь и шел сюда: покаяться.

— Знаешь, на самом деле это даже смешно. Всю жизнь стоишь на высоких нравственных позициях… как памятник. Потом вдруг появляется кто-то, какой-нибудь умник, и тогда вдруг выясняется, что ты ничем не лучше тех, за кем охотился всю жизнь. Знаешь, я понял: при соответствующих обстоятельствах от человека можно потребовать чего угодно. И он на все может пойти. То есть, выходит, все мы одинаковы. А раз так, какая разница, кого я накажу, кого арестую, а кого выпущу. Если мы все одинаковы.

— О чем ты говоришь?

— Он решил меня шантажировать: жизнь Дункана за секретные документы.

— А ты что? — спросила она дрогнувшим голосом.

— Я не мог этого сделать.

— Кэм!

— Я не прав? Скажи!

— Чего ты не мог сделать?

— Нет, скажи, я не прав?

— Не прав в чем?

— Мы поставим по человеку на каждой станции. На этой платформе я буду один, но на противоположной будут двое наших. А я буду один, как он и велел.

— Кто? Кто велел?

— Да я же сказал тебе. Тот, кто похитил Дункана.

— И ты хочешь его перехитрить?

— Я люблю своего сына, Кэри. Думаю, ты-то это знаешь лучше других. Но я не могу играть по правилам этого мерзавца. И потом… заложников они убивают. Они всегда убивают заложников.

До нее наконец дошло, и она зарыдала. Плечи ее вздрагивали. Она подвывала, как раненое животное. Он больше не мог сдерживаться. Лицо его сморщилось, слезы хлынули из глаз. Он оплакивал свое предательство. Он предал единственного сына. Он ненавидел себя; ему не было прощения ни в этом мире, ни в том. Не простят его ни Бог, ни люди. Ни эта женщина. Он сам, один, принял решение. С этим ему и жить теперь. А другие из-за него могут умереть.

Так они еще долго плакали вместе. Внезапно Дэггету пришло в голову, что они ведь заранее уже оплакивают Дункана. Эта мысль привела его в ужас.

Ее сигарета догорела дотла в пепельнице, превратившись в серый столбик пепла.

— Спасибо тебе, — проговорил Дэггет и сжал ее руку. Рука была почти безжизненной. Лицо изуродовано гримасой отчаяния.

Он почти физически ощущал ее горе. Да, она наверняка осуждает его.

— Ну ладно, — с трудом произнес он. — Я тебе позвоню. — И сам этому не поверил.

Он направился к двери, но в этот момент она окликнула его.

— Как… как это произошло?

— Я сам точно не знаю. — Он уже взялся за ручку двери и теперь стоял, тупо уставившись в одну точку. — Представления не имею. Во всяком случае дверь не взломана. И замок в порядке. Может, Дункан сам его впустил. Хотя вряд ли, среди ночи. В общем как-то он проник. Не знаю.

Она начала подниматься с кресла, потом тяжело опустилась обратно. И он был ей за это благодарен. Ему хотелось поскорее уйти.

— Я буду молиться за тебя, — с трудом выговорила она. — За вас обоих.