Субботним утром 25 августа — почти через две недели после взрыва в вашингтонском аэропорту — Дэггет стоял в вестибюле регионального отделения в Сиэтле. Он сразу узнал среди присутствующих лейтенанта полиции Фила Шосвица, еще до того, как их представили друг другу. У Шосвица были большущие темные глаза и изможденное, слишком бледное лицо — по-видимому, результат долгих часов, проведенных в кабинете за письменным столом. На нем была белая рубашка с помятым галстуком, на ногах — поношенные туфли на резиновой подошве со стоптанными каблуками. Шосвиц смотрел прямо на Дэггета — он, как видно, тоже сразу различил агента ФБР своим наметанным глазом. Они пожали друг другу руки и представились. После первых же слов Шосвица — было что-то такое в его манере говорить — Дэггету показалось, что когда-то этот человек не лишен был чувства юмора. И, может быть, даже сохранил кое-что до сих пор.
— Едем прямо в центр «Данинг», — проговорил Шосвиц тоном, не терпящим возражений. — Машина уже ждет.
Они вышли на улицу. Прохладный воздух Сиэтла, казалось, можно было пить… Над ними проехала вагонка подвесной дороги; из окон выглядывали оживленные лица туристов. Мимо проковылял какой-то забулдыга в лохмотьях, держа в руках дымящуюся чашку кофе. Налитые кровью глаза смотрели прямо на Дэггета… а вернее, сквозь него.
— Вы здесь когда-нибудь уже бывали? — спросил Шосвиц с некоторым удивлением.
Дэггет повернулся к нему левым ухом.
— Да, я был сюда когда-то откомандирован. Давно… сто лет назад. Познакомился здесь со своей женой. В баре мы с ней познакомились. Я даже помню до сих пор, какой там играл оркестр. — На какое-то мгновение он вдруг вспомнил все так ясно, как будто вновь очутился в том баре. — Смешно, — медленно произнес он, — какие мелочи иногда запоминаются.
Шосвиц кивнул с печальной полуулыбкой.
— Все еще женаты? — спросил он.
«Надо повесить бирку на рукаве», — подумал Дэггет.
— Нет, — ответил он вслух.
— Вот и я нет. Работа наша, наверное, виновата.
— Да, чаще всего.
— А теперь, я так понимаю, вы женаты на контрразведке?
— В самую точку попали. Если точнее, на борьбе с терроризмом, с иностранным терроризмом. Третий год в этом отделе.
— Дети есть?
— Сын.
— У меня две дочери… где-то там. А у вас… она забрала сына?
— Нет, он со мной.
— Повезло вам. Для меня это тяжелее всего.
— А вы давно в полиции? — спросил, в свою очередь, Дэггет. На самом деле он чувствовал себя не в своей тарелке: раскрываться перед незнакомым человеком! И в то же время он безошибочно ощущал, что между ним и этим человеком есть какая-то связь. Может, одинаковая профессия или похожий образ жизни. А может, то, что им обоим одинаково не повезло в этой жизни. А ведь этот самый Шосвиц, похоже, сразу его вычислил, с первого взгляда.
— Давно ли я в полиции? — говорил тем временем Фил Шосвиц. — Да, по-моему, слишком давно. Разве не видно?
Подъехал весь побитый черный автомобиль с дыркой от пули в ветровом стекле. За рулем сидел человек. Они забрались на заднее сиденье.
Водитель, сержант по имени Ла Мойя, был одет получше, чем другие полицейские. У него были большие и, по-видимому, очень сильные руки, длинные вьющиеся черные волосы и необыкновенно уверенный, скорее даже самоуверенный вид.
Дэггета поразило то, как изменился город. Они свернули налево, к югу. Дорога шла чуть вверх. По пути они обсудили информацию, полученную от полицейских, и предварительную беседу с окружным медицинским экспертом доктором Рональдом Диксоном.
— Значит, в центре «Данциг» это делается так, если вы еще не в курсе… — сказал Шосвиц. — Если хотите поговорить с кем-либо из сотрудников, можете сделать это не на территории «Данинга» или же в помещении, которое их служба безопасности выделит нам для этого. Они сами все организуют, назначат место и время для всех интервью, так чтобы не было проблем и чтобы не отрывать людей от работы. Теперь дальше. Обычно такими делами — убийствами — занимается сам шериф, это его прерогатива. Так повелось с самого начала, что «Данинг» практически находится вне юрисдикции города. Однако на этот раз нас попросили о помощи из администрации шерифа. Нас это вполне устраивает. Мы одолжили им Да Мойю. А я должен за всем этим присматривать, так что пришлось оставить на время свой кабинет. — Он помолчал, может быть, ждал, что Ла Мойя что-нибудь добавит. Потом продолжил:
— Замечу в скобках: в «Данинге» не любят, когда мы крутимся у них на территории. Но в данном случае у них нет выбора: произошло убийство. Мы все хотим быть в хороших отношениях друг с другом, поэтому скорее всего никаких препон не будет. И скорее всего нас там будет сопровождать их главный, по имени Росс Флеминг. Он ничего, нормальный мужик, и, кстати, один из ваших, из ФБР — попал в «Данинг» после отставки. Он нас потихоньку проведет. Да в любом случае в отделении тренажеров нет контроля, так что никто нас не заметит.
— Нет контроля, говорите? — быстро вставил Дэггет. — Я читал об этом в вашем отчете и не мог понять, как это так. Столько ценного оборудования…
На этот раз ответил Ла Мойя:
— У Флеминга сейчас большие неприятности из-за этого.
— Не сомневаюсь.
— Вы, конечно, будете говорить с ним, — продолжил Шосвиц. — Он отвечает за безопасность ста пятидесяти тысяч сотрудников «Данинга», работающих по всему миру. В его ведении более ста заводов. Он зависит от фиксированного бюджета, работая на оборонку в первую очередь. А уж потом идет аэрофлот и всякие технические тренажеры — это, по сути дела, просто средство для обучения пилотов коммерческого класса. Поэтому до последнего времени, до того, как ЭТО произошло, тренажеры были для него делом второстепенным. На дверях у них замки с цифровыми кодами, которые считаются верхом надежности и верхом секретности. Но вот один-единственный прокол, и теперь все будут показывать на него пальцем. Но мы-то знаем, что, если кому-то очень надо сюда попасть, он сюда все равно попадет. — Шосвиц помолчал еще немного, обдумывая что-то. — Флемингу это все тоже не нравится. А я вам так скажу: это только лишний раз подтверждает, что здесь работал профессионал. Как я уже сказал, если кто захочет куда попасть, обязательно попадет. Хотя бы и пришлось кучу денег за это выложить.
— А что, есть какие-нибудь доказательства? Деньги, я имею в виду. Что-нибудь замечали со стороны Варда?
— Нет, — ответил Ла Мойя, — абсолютно ничего. Ни образ жизни его не изменился, ни поведение. И никаких секретных счетов в банке мы не обнаружили. Жена говорит, все было нормально. Но меня на это не купишь. Я вам скажу: у него была дамочка на стороне.
— Почему вы так думаете?
— Джон у нас думает при помощи члена, — быстро вставил Шосвиц. — И на вашем месте я бы не оставил его без внимания, этот источник.
— Поосторожнее, вы там, — сказал Ла Мойя, — не забывайте, я за рулем.
Он резко дернул машину, чтобы было нагляднее, и все трое расхохотались.
— Если девушка наклонилась над фонтанчиком с водой, — продолжал Шосвиц, — а Ла Мойя в тот момент оказался рядом, для этой девушки лучше принять противозачаточные, вот что я вам скажу.
— Ну, это удар ниже пояса, лейтенант.
— Видите! Видите! Ниже пояса! Вот, у него всегда все ниже пояса.
— Почему я сказал такое про Варда? — обратился Ла Мойя к Дэггету. — Есть причина. Он купил сезонный билет на стадион. Знаете, на мой взгляд, для этого должна быть серьезная причина.
— А на мой взгляд, это говорит о том, что у парня интеллект не на высоте, — вставил свое слово Шосвиц. — Имейте в виду, я тоже этим же грешен, у меня тоже есть сезонный билет.
— Он купил сезонный билет, — продолжал Ла Мойя, — но никогда не появлялся на матче раньше последнего сета. Мы это проверили. Просто проверяли слова жены; она утверждала, что он ходил на все матчи. А сосед, у которого тоже был сезонный билет, говорит, что Вард никогда не появлялся раньше девятого сета. В последний же вечер он вообще не появился. — Ла Мойя поискал глазами Дэггета в зеркале. — Мой вывод, вывод человека, который думает членом: он пудрил жене мозги этими матчами, а сам в это время развлекался на стороне.
— Кто она? — спросил Дэггет. — Есть какие-нибудь предположения?
— Вы что, клюнули на это? — запротестовал Шосвиц.
Дэггет лишь пожал плечами. Ла Мойя поспешил ему на выручку.
— Мне кажется, — проговорил он, — это кто-то с работы. Этот парень, Вард, он работал по двадцать четыре часа в сутки. Понимаете, о чем я? Никаких интересов, помимо работы. Так что либо она официантка из ресторана, либо кто-нибудь с работы. С тренажеров. Другого варианта нет.
— О, Господи! — промолвил Шосвиц.
— Но вы не представляете, кто бы это мог быть?
— Если бы Флеминг не был такой крутой… Он, видите ли, требует основания для допроса каждого из своих сотрудников. Если бы не это, мы допросили бы всех подряд и посмотрели бы, может, какая-нибудь закраснеется или там ноги сожмет.
— Может, я смогу помочь. Если и он из ФБР, может, снизойдет к своим.
— Вряд ли. Я бы не стал на это рассчитывать, — сказал Шосвиц. — У них тут все строго по правилам. И правила устанавливал не Флеминг, а кто-то повыше. Любая мелочь оговаривается правилами, и от них никто не отступает. Сотрудничать с нами они не отказываются, но только если это не противоречит правилам. В противном случае они предпочтут обойтись без нашей помощи. Не выносить сор из избы.
— Значит, надо найти какой-то другой путь, — проговорил Дэггет.
— Как, например?
— Раз Варда не было на матчах, значит, он был где-то в другом месте. Он, конечно, ездит на собственной машине, так? — обратился Дэггет к Ла Мойе.
— Да, насколько нам известно.
— Значит, для начала проверим записи в журнале площадки для парковки в самом «Данинге» на те вечера, когда были матчи. А вдруг он в это время просто был на работе. Потом проверим все парковки его машины, может быть, за последние шесть месяцев. Особое внимание будем обращать на дни матчей. Если и тут ничего не найдем, проверим его кредитные карточки; может, там будут счета за номер в отеле, ну или что-нибудь в этом роде. Мне все это не слишком нравится, и тем не менее мы вытащим этого парня из могилы, разденем догола, разложим и посмотрим, что там не так.
— Черт возьми! — проговорил Ла Мойя с нотками искреннего уважения в голосе. — Для фэбээровца вы очень даже ничего.
Дэггет выглянул в окно. Убийца Варда, может быть, сейчас на другом конце света. А может быть, через улицу отсюда, в каком-нибудь отеле, попивает шампанское, закусывает красной рыбкой и любуется видом на залив.
— А что с его машиной? — спросил Дэггет. — Нашли ее?
— Пока нет, — ответил Шосвиц. — Мы предполагаем, что убийца отогнал ее куда-нибудь.
— Так… — сказал Дэггет. — Но это же означает, что он не собирался убивать Варда. Если он действительно профессионал, как мы предполагаем, он ни в коем случае не стал бы так рисковать. Значит, он был вынужден это сделать в последнюю минуту.
— Согласен, — ответил Шосвиц.
Они ехали вдоль пристани. Подъемные краны грузили тяжелые контейнеры на корабли. Огромный пассажирский теплоход уже разворачивался на воде, направляясь в неведомые края. Может быть, убийца как раз на этом теплоходе. А может быть, на одном из тех грузовых кораблей. Он мог быть где угодно. Вместе с бернардовским детонатором.
Что, этот Ла Мойя не может ехать побыстрее? Может, вообще стоит до минимума сократить посещение тренажеров и вместо этого заняться поисками машины?
Шосвиц, казалось, угадал, о чем он думает.
— Проведем вас по тренажерам, покажем, где нашли тело, потом поговорите с Флемингом. Ваше отделение в Сиэтле уже все это проделало, но они просили, чтобы вы тоже взглянули.
— Похоже, вас считают экспертом, — заметил Ла Мойя. — Или что-то вроде того.
— Скорее что-то вроде.
— Единственное, что нам известно наверняка, — сказал Шосвиц, — что один из них блеванул прямо внутри тренажера.
— Лаборатория сейчас исследует блевоту, — добавил Ла Мойя, — на предмет каких-нибудь особых бактерий или какого-нибудь еще дерьма. Может, он блеванул «по состоянию здоровья». Если же нет, значит, этот парень просто не любит летать.
— Вот, больше у нас ничего нет, — сказал Шосвиц и стал ковырять в ухе. Дэггет опустил окно: ему вдруг стало трудно дышать. До чего же хорош воздух Сиэтла! Ему вспомнились ресторан на пристани и те дни, когда он был так счастлив. Казалось, это было тысячу лет назад, в другой жизни.
Дэггет, Шосвиц и глава службы безопасности «Данинга» Росс Флеминг закончили экскурсию по тренажерному отделению, надо сказать, довольно длительную. Флеминг, энергичного вида человек, лет за пятьдесят, с коротко стриженными седыми волосами и пронзительными голубыми глазами, очень осторожно выбирал слова и вообще держался так, как будто являлся хранителем тысячи важнейших секретов. Он предпочитал не размышлять, а наблюдать, его бесстрастное лицо абсолютно ничего не выражало. Дэггету показали место с двойным полом в компьютерном отделении, дали «полетать» на тренажере модели 959–600; потом он провел минут двадцать в кабинете Варда, разбирая бумаги погибшего в присутствии еще одного сотрудника и отчаянно надеясь наткнуться хоть на какую-нибудь ниточку. После этого Флеминг предложил посетить бюро пропусков, и Дэггет понял, что его вежливо выпроваживают.
В этот момент появился ухмыляющийся Ла Мойя в сопровождении симпатичной чернокожей женщины, по-видимому, сотрудницы из службы Флеминга.
— Готово, — произнес он, протягивая Шосвицу лист компьютерной распечатки.
— Уже?! — изумленно проговорил Шосвиц.
— Что это? — спросил Дэггет. На него не обратили внимания.
Ла Мойя ответил лейтенанту с той самоуверенностью, которая, по-видимому, объяснялась его успехом:
— Я получил сведения из службы регистрации парковок. У Варда не оплачены три парковки, все за последние два месяца. И все на расстоянии примерно квартала друг от друга. — Потом он обратился к Флемингу: — Нам здорово помогло то, что у вас тут, ребята, все на компьютерах. Здорово впечатляет! Понимаете, лейтенант, у них есть такой банк данных.
— О чем это вы? — вмешался Дэггет.
Шосвиц протянул ему лист компьютерной распечатки.
— Сначала мы провели в банке данных поиск адресов сотрудников тренажерного отделения, — заговорил Ла Мойя. — Это то, что подсказала моя интуиция, вернее, мои природные инстинкты. И что вы думаете, мы ее нашли! Пятая в списке. Живет в том же самом квартале, где он парковал машину в те вечера, когда были матчи. Рыжеволосая, одинокая, тридцать один год, сложена так, что прямо-таки просится в постель. Во всяком случае так говорят.
— Сара?! — спросил один из сотрудников, явно пораженный услышанным.
— Видите! — торжествующе сказал Ла Мойя и сунул в рот очередную жевательную резинку. — Все ее знают.
В конференц-зале стоял стол из стали и стекла, восемь черных кожаных кресел, доска объявлений, экран с проектором, телефон, фикус с пыльными листьями. Какой-то человек сварил им кофе. Они налили себе по чашке. Дэггет отметил, что в комнате нет часов. И нет окон. К единственному телефону подсоединено с десяток проводов.
Зубы у Сары Притчет были, пожалуй, великоваты. Она, по-видимому, была до смерти напугана — вон, и ладони потные, и в зеленых глазах застыл испуг. На ней был костюм цвета хаки с отглаженной белой рубашкой и черные туфли на высоких каблуках. Огненно-рыжие волосы, а на лице такое множество веснушек, как будто на нее брызнули каштаново-рыжей краской. Она стояла натянутая, как струна. Брови сведены в одну полоску, руки судорожно сжаты.
Такой лучше сразу как следует врезать, если хочешь чего-нибудь от нее добиться. Дэггет нарушил молчание внезапно и резко. Может быть, даже слишком резко.
— Доктора Варда не было на бейсбольном матче во вторник, — выпалил он, так и не предложив ей сесть. Он и не собирался этого делать: нужно, чтобы она чувствовала себя как можно неуютнее. Ему нужно было сломить ее сопротивление, если она собиралась сопротивляться. Он чувствовал, как с каждой минутой убийца ускользает от него все дальше. Ему позарез нужна была эта победа.
Дэггет сообщил ей, что Ла Мойя и Шосвиц из полиции, что они занимаются расследованием убийств. Это еще больше усилило напряжение. Флеминга-то она знала и, может быть, даже считала своим.
— Сначала мы подумали, что его вполне могли убить во время матча. Но теперь мы знаем, что это не так. Его не было на матче, мисс Притчет.
Он распустил узел галстука и расстегнул ворот рубашки. Это совсем некстати вызвало воспоминание о Бэкмане — в тот день Дэггет был в этой же рубашке. Пуговицу-то он пришил, но теперь она с трудом пролезала в петлю.
Конечно, нет ничего хорошего в том, что терзаешь женщину, которая и так расстроена смертью любовника. И никакого удовольствия он от этого не испытывал. Еще меньше радости — копаться в тайной жизни погибшего. Ну, была у этих двоих любовная связь. И что с того? Вот если бы Вард погиб в автомобильной катастрофе, никто бы не проводил никакого расследования и все его тайны остались бы при нем. В могиле. Теперь же все вышло наружу. Ну а раз так, лучше, если они первыми смогут это использовать.
Теперь что? Найти место послабее, навалиться всем своим весом и добиться, чтобы затрещало. Глядишь, в трещину что-нибудь и вылезет.
— Мы ведь можем отвести вас в участок. Можем предоставить женщине-полицейскому возможность обыскать вас до последнего волоска на голове. Мы можем получить и разные другие доказательства вашей связи с Вардом с помощью лабораторных анализов. Но, честно говоря, у нас нет на это времени. Мы должны поймать убийцу. И надеемся на вашу помощь. — А про себя он подумал: на самом деле мы надеемся на чудо. Но вслух этого, конечно, говорить не стал. — Без вашей же помощи, мисс Притчет, в дело неизбежно вмешается суд, пресса и аэрокосмическому центру «Данинг» здорово достанется.
— Мы очень хотели бы этого избежать, — вставил Флеминг.
Она в страхе смотрела на него. Так, наверное, молоденькая девушка смотрит на строгого отца.
— Можно мне сесть? — чуть слышно спросила она.
Дэггет ничего не ответил. Ему нужно было сохранить над ней перевес.
— Так были вы с доктором Вардом в тот вечер, когда произошло убийство, или нет? — спросил он все тем же безжалостным тоном.
Кажется, она наконец не на шутку рассердилась. Глаза широко раскрылись. Великолепные зеленые глаза, такие же пылающие, как и волосы.
— Была, была! Ну что, теперь вы довольны? Мы были с ним у меня в квартире! Он ушел во время седьмого сета.
— Присядьте, мисс Притчет, — проговорил Дэггет.
Теперь он в первый раз почувствовал удовлетворение. И только сейчас заметил, какой у них здесь кондиционированный воздух.
Ла Мойя вынул из кармана небольшой диктофон, положил его на стол, наговорил в микрофон время, число, имена присутствующих и поднял глаза на Дэггета. Тот начал допрос.
Сара Притчет отвечала на вопросы минут двадцать: описывала связь с Вардом и подробности того последнего вечера. После чего ее отпустили, а Дэггет, Шосвиц и Ла Мойя еще в течение полутора часов прослушивали пленку и так, и этак, стараясь выжать из нее все что можно. Потом они наметили план дальнейших интервью с сотрудниками во время приближающегося обеденного перерыва. Все трое отправились туда в сопровождении Флеминга.
Обыск квартиры Сары Притчет практически ничего не дал. Дэггет проводил его вместе с Ла Мойей. Осмотрели телефонные счета, квитанции, личные вещи, туалетные принадлежности. Если Сара что-нибудь и утаила, доказать это будет крайне трудно. Пока что они не смогли обнаружить ничего, что противоречило бы ее рассказу.
Они перенесли поиски на платную стоянку, которой, по словам Сары, Вард пользовался в большинстве случаев и, вероятнее всего, в ночь убийства тоже. Дэггет воображал себя доктором Роджером Вардом. Вот он вышел из квартиры, спустился на лифте на первый этаж, подошел к воротам. Так, что там у нас неподалеку? Два административных здания на противоположной стороне скрывают почти весь вид. Стая чаек поднялась в небо. За ними бесшумно проследовал самолет. Пассажирский. Вид самолета напомнил Дэггету, зачем он здесь. Все-таки он не мог исключить вероятности того, что детонатор Бернарда предназначался для самолета «данинг-959–600». Или это простое совпадение? Теперь Бернард погиб, нитей почти никаких не осталось, а его, Дэггета, в любой момент могут снять с этого расследования, если он не докажет, что это убийство каким-то образом связано с бернардовским детонатором. Самолет в небе таял, становился все меньше и меньше. И точно так же таяли его надежды на то, что подробности о связи Варда с Сарой Притчет помогут ему приблизиться к разрешению загадки.
Он бродил по площадке для парковки, разглядывая жирные пятна на асфальте, автомобили, кусты неподалеку. «Если бы я был убийцей, где бы я стал прятаться?» Он повернулся и стал осматриваться, стараясь держать в поле зрения площадку и здание, в котором жила Сара. Потом медленно-медленно стал отходить и разворачиваться так, чтобы видеть одновременно окна квартиры Сары Притчет и входную дверь здания. Так он оказался в дальнем углу площадки, за трейлером. И принялся тщательно обыскивать все вокруг.
— Что вы ищете? — спросил Ла Мойя, подойдя поближе.
— Кто знает? Может, жевательную резинку, может, мелочь из кармана выпала. Какой-нибудь след.
Ла Мойя полез в кусты.
Дэггет поднял смятую банку из-под пива. Нет, не то. Нашел пустую бутылку из-под машинного масла. Дохлого воробья, по-видимому, задушенного кошкой, вон и перья валяются за колесом. Внимание его привлекли пометки, сделанные углем на крыле трейлера. Он попробовал пальцем — на пальце остался уголь.
— Когда у вас тут последний раз был дождь? — крикнул он Ла Мойе. Того не было видно — так и исчез в кустах.
— Кажется, в понедельник вечером. А может, в воскресенье. Надо будет уточнить.
Дэггет опустился на корточки. Достал шариковую ручку и стал расчищать ею землю у заднего колеса трейлера. Там под птичьими перьями обнаружил два окурка от сигарет. Судя по всему, их выбросили не слишком давно. Кто это был, вот вопрос. Тот, кто в нетерпении ожидал здесь Роджера Варда? Дэггет еще раз взглянул на окурки. Черные, с золотистым фильтром. По-видимому дорогие сигареты. И необычные, нездешние. Европейские? Дэггета охватило безудержное волнение. Он продолжил раскопки, едва справляясь с нетерпением. Вслед за окурками среди кучи перьев он обнаружил смятый пакетик в разорванной целлофановой обертке. Еще одна улика? Если Ла Мойя прав и дождь был не раньше воскресенья, значит, это выбросили совсем недавно. Может, даже во вторник вечером. Но кто, кто мог это сделать? Тот, кто убил Варда, или абсолютно невинный человек, прохожий, который лишь пробыл несколько минут на этой площадке? Давай-давай, подстегнул он сам себя, давай ищи, разбираться будем потом. Он расправил смятый пакетик и попытался прочитать, что на нем написано: «Энбесол — для временного облегчения зубной боли». И зуб нарисован.
— Кажется, у нашего клиента зуб болит! — крикнул он Ла Мойе.
— Зуб болит? — отозвался тот. — Значит, надо звонить китайскому дантисту.
— Я думаю, надо обзвонить всех дантистов в городе.
— Вы серьезно?
— Ну мы кое-что нашли — значит, надо проверить. Может, это окажется серьезной уликой.
— А может, и нет.
— Согласен.
— Думаю, лейтенанту не очень это понравится. Это ведь все догадки, предположения. Ваши обычно этим увлекаются, мы — нет.
У него с собой были бумажные и пластиковые пакеты, у полицейских они всегда с собой, отметил Дэггет. Совместными усилиями они разложили его находки по пакетам. И расширили зону поисков.
— Как вам это нравится? — позвал через несколько минут Ла Мойя, вылезая из кустов. Рукой в перчатке он осторожно держал недочищенную картофелину. — Очень похоже на кое-что, вы не находите?
И точно — очень похоже на короткий мужской член.
— Ей нравится пошире, но только чтоб не очень глубоко, — пропел Ла Мойя в ритме блюза. Он покрутил картофелину перед глазами. — А может, он у нас «голубой» клиент? Как бы вам понравилось с картофелиной? — Он сделал движение, которое ни с чем нельзя было спутать. Потом кинул картофелину Дэггету. Тот ее подхватил.
Теперь Дэггет начал изучать картофелину. От воздуха она уже немного почернела.
— А ведь кто-то здорово над ней потрудился.
— Кому-то, наверное, просто нравится сам процесс.
Дэггет уже собрался выбросить картофелину, как вдруг он заметил, что рука у него почернела, как от сажи. Он поднес руку к носу, понюхал. Его как током ударило. Наконец-то! Наконец-то, кажется настоящая улика.
— Тебе известно, что с потерей слуха обоняние усиливается? — обратился он к Ла Мойе.
— Нет, — ответил тот. — Я не очень-то интересуюсь органами чувств.
— Я сейчас имею в виду медицину. Науку.
— Никогда не был силен в науках. Разве что в анатомии. Да и то не по программе.
— Ты когда-нибудь можешь остановиться?
— Только если она об этом попросит, — парировал Ла Мойя. — И только если я буду уверен, что она говорит серьезно.
— Понюхай, — прервал его Дэггет и протянул испачканную сажей руку. Тот отшатнулся. — Да нюхай, нюхай же!
Усы у Ла Мойи дрогнули, на лице выразилось изумление.
— Выхлопной газ?!
— А может, мой поврежденный слух тут и ни при чем, — медленно проговорил Дэггет.
Почти всю вторую половину дня и часть вечера он провел в телефонных разговорах с вашингтонским отделением. Пытался дозвониться до Кэри, но безуспешно. Взял машину и поехал к озеру Грин Лэйк, там немного побегал. Вечером у него была встреча в ресторане со старым другом, тем самым, который пригласил его в Сиэтл. Они пили пиво — пожалуй, чересчур много — и вспоминали старые времена. Поговорили о Бернарде и о «Дер Грунд».
— Так ты думаешь, убийство в «Данинге» — дело рук Корта? — спросил приятель. — Думаешь, он еще здесь? — В первый раз кто-то заговорил открытым текстом о такой возможности. Хотя и Бэкман, и Палмэн это предполагали. — Я хочу сказать, — продолжал приятель, — что меня эта мысль не оставляла. Потому и вызвал тебя сюда. Бернард работает на «Дер Грунд». Корт тоже работает на «Дер Грунд». Бернард мастерит детонатор, а Корта нигде не могут найти. Что я имею в виду? Кто-то же должен подложить этот чертов детонатор в самолет, так? А этим обычно занимается Корт.
— Мы предполагаем, что он.
Судя по всему, так оно и есть. Сам Дэггет ни минуты в этом не сомневался. Однако, будучи полицейским, он не мог высказывать свои догадки, пока не будет надежных доказательств.
— Иногда я думаю, что это он, иногда — что не он.
— Да-да, понимаю, — согласно закивал приятель.
Да нет, подумал Дэггет, понять это невозможно.
Но к чему спорить со старым другом? К чему вообще с кем-то спорить? И тем не менее ему хотелось спорить. Хотелось выпустить пар.
— Хочешь покидать шары? — спросил приятель.
Дэггет кивнул.
— Я знаю одно местечко. Они работают до полуночи.
— Звучит неплохо.
— И пиво там подают.
— Еще лучше.
— А ты часто играешь?
— Нет, уже давно не играл. Слишком дорогое удовольствие. Одно время я играл за команду ВСРО. И сынишку тренировал. Хорошее было время.
Что-то такое пролегло между ними, как будто тяжелый занавес опустился. Дэггет вдруг почувствовал страшное одиночество.
— Ну что, пойдем? — проговорил приятель после нескольких минут молчания.
На следующий день после полудня позвонил Шосвиц. Дэггет в это время сидел и писал отчет. В течение почти трех часов Ла Мойя и пять других полицейских обзванивали городских дантистов, пытаясь установить связь между энбесолом и обладателем больного зуба. Дэггет уже начал терять надежду. Да, вот так оно почти всегда и бывает: сначала надо потерять всякую надежду, чтобы удача наконец повернулась к тебе лицом.
— А ведь вы, наверное, были правы насчет энбесола, — начал Шосвиц взволнованным голосом. — Четырем дантистам во вторник звонил какой-то человек, иногородний, ему срочно требовалась медицинская помощь.
— Если прав наш эксперт, — заметил Дэггет, — скорее всего Корт не собирался убивать Роджера Варда. Может быть, он планировал пробыть в городе еще несколько дней — до среды или до четверга.
— А может, и до пятницы! — кивнул Шосвиц. — Он попросил записать его на прием на любой день со среды по пятницу. И оставил всем четверым номер телефона и номер комнаты в гостинице на случай, если у них неожиданно появится возможность его принять. Ему позвонили от двух дантистов, но он так и не объявился.
— Номер телефона?! — переспросил Дэггет. — Вы хотите сказать, что у нас есть его номер телефона в гостинице?!
— Отель «Майский парк». Такая симпатичная старая гостиница на Оливковой улице.
— Так можем мы произвести там обыск? Я имею в виду, как посмотрит на это суд?
— Сначала надо переговорить с вашими, из ФБР, — сказал Шосвиц. — Я-то сам ни хрена не смыслю в этих правилах. Думаю, они что-нибудь сообразят.
Он протянул Дэггету листок, вырванный из блокнота. На листке значились фамилии дантистов. Внизу списка выделялась обведенная жирными кругами строка: отель «Майский парк», комната 311.
В вестибюле отеля его встретил агент по особым поручениям Фрэнк Макалистер.
— Нам тут немного повезло, — заговорил он сразу же после рукопожатия. Это был чернокожий, высокого роста, гладко выбритый, серьезный человек с настороженным взглядом. Говорил он густым басом, но с некоторым усилием, как будто ему гораздо легче было бы говорить высоким голосом. — Жилец из 311-й попросил, чтобы его не беспокоили. Сказал, что обойдется без горничной, сказал, чтобы номер не убирали, пока он не съедет. У него якобы необычный режим дня, а чистые полотенца его не волнуют. Он объявил об этом во вторник вечером, вернее, уже ночью.
Это действительно была удача, какие редко случаются. Вот это уже трудно было считать простым совпадением.
— Время сходится, — сказал Дэггет. — Похоже, клиент не хотел, чтобы кто-нибудь узнал, когда он съедет. Так?
— Похоже на то.
— Так что скорее всего это именно тот, кого мы ищем?
— Если так, то он сам сунул голову в петлю, — проговорил Макалистер. Он уже быстро шел вперед, не оглядываясь. На затылке волосы у него начали седеть, заметил Дэггет. — Он просил не беспокоить, поэтому никто не заглядывал и не убирал в комнате до сегодняшнего утра. Мусор из отеля вывозят во второй половине дня. Значит, все, что вымели из его комнаты, сейчас все еще находится в мешках для мусора, и мы можем там покопаться. Я попросил их задержаться с вывозом. Теперь дальше. Судя по счетам, он предпочитал, чтобы ему еду подавали в номер. И, конечно же, он все за собой убрал и вычистил, чтобы не оставить никаких следов. На его месте я бы именно так и поступил. Тем не менее что-то могло остаться. Ну, например, он мог выбросить в мусорную корзину, скажем, рецепт или что-то еще. Я понимаю, вероятность слишком мала, но стоит проверить.
Дэггету, напротив, это вовсе не казалось таким уж невероятным. Он назвал еще некоторые вещи, которые следовало иметь в виду, когда они будут копаться в мусоре, золотисто-черные окурки от сигарет, пузырек из-под энбесола, пакет из продовольственного магазина или счет из того же магазина, где бы значился картофель. Макалистер в недоумении воззрился на него при этих словах.
— Он забил выхлопную трубу в машине Варда картофелиной, — пояснил Дэггет.
— А-а-а, — понимающе протянул Макалистер.
— Теперь, как насчет машины? Ведь нельзя же передвигаться по городу без машины. У отеля наверняка есть своя площадка для парковки. Может, они смогут дать нам номер машины, которой пользовался наш клиент.
— Верно. Я займусь этим. Если у нас будет номер машины, сможем добраться и до того агентства, где ее взяли напрокат.
— И обязательно надо поговорить с горничной.
— Да, я уже договорился об этом с администраторами, — кивнул Макалистер. — Они сказали, что пришлют ее к нам.
Он вставил кусочек пластмассы в замочную скважину, и дверь номера открылась перед ними.
— Уж эти мне электронные ключи, — произнес он с отвращением. — Дерьмо! И когда только это кончится!
Комната, в которой они оказались, была небольшая и очень уютная Розовое в цветочек ситцевое покрывало на кровати, миндального цвета шторы. Мебели, пожалуй, многовато: кушетка, письменный стол, кровать и секретер. Для людей места практически не оставалось. Дэггет тут же почувствовал обычную клаустрофобию, а вместе с ней — необходимость действовать как можно быстрее. Может быть, в этой комнате еще совсем недавно жил убийца Роджера Варда. Может, он спал на этой кровати, сидел вот за этим столом. Они приблизились к нему настолько, что почти наступали ему на пятки. Это была пусть пока небольшая, но все-таки победа.
Они оба натянули резиновые перчатки и принялись за работу.
Дэггет подошел к окну, посмотрел вниз на машины, грузовики, автобусы. Он обернулся к Макалистеру.
— Нужно извлечь как можно больше, — проговорил он. — Например, что он ел, какие сигареты курил, как любил мыться — в ванной или под душем. В общем, все что только можно.
Макалистер кивнул. Ему все это было знакомо. Они медленно двигались по комнате, тщательно рассматривая, изучая каждый предмет. Потом сюда приедут эксперты из лаборатории, уж они-то обязательно что-нибудь найдут. Как всегда. Вопрос в другом — поможет ли это делу?
В дверь постучали. Вошла женщина, по виду — вьетнамка. Плоскогрудая, маленького роста, волосы заколоты сзади белой пластмассовой заколкой с голубыми цветочками. Темная кожа, кривые зубы, руки в мозолях и ссадинах. Огромные испуганные глаза. Она представилась: Карен Кси, горничная…
— Не надо бояться, — заговорил Макалистер. — Никто вам ничего плохого не сделает.
— Да, — еле слышно произнесла женщина.
— А вот вы нам можете очень помочь.
Она ответила скептической полуулыбкой.
— Вы убирали номер сегодня утром?
— Да. Окончательная уборка. Постоялец съехал.
— В таких случаях вы убираете тщательнее, чем всегда?
— Да.
Она убирает столько комнат, подумал Дэггет. Вряд ли ей что-нибудь припомнится в связи с этой. Однако попытаться все же можно. Макалистер, казалось, прочитал его мысли.
— Вы ведь много комнат убираете? — начал он.
— Много.
— И наверное, в ваших глазах они не очень отличаются одна от другой.
Женщина кивнула и слегка пожала плечами. Вид у нее все еще был испуганный.
— Я бы, наверное, тоже не отличал их друг от друга, — сделал еще одну попытку Макалистер.
Ловкий ход. Она улыбнулась, но тут же прикрыла рот рукой, по-видимому, стесняясь своих кривых зубов.
— Интересно, вспомните ли вы хоть что-нибудь об этой комнате?
— Еще как помню.
— Вы помните постояльца?! — не выдержал Дэггет. — Как он выглядел?
Макалистер взглянул на него с упреком.
— Нет, не постояльца. Его я не припоминаю. А вот комнату хорошо помню. Очень чистая комната. Так легко было ее убирать.
— Чистая?! — опять вмешался Дэггет. Это был именно тот ответ, который он надеялся услышать. И это проливало свет на личность постояльца.
— Ну да, — проговорила женщина. — Такие чистые комнаты всегда запоминаются.
— Ну конечно, — подбодрил ее Макалистер, взглядом умоляя Дэггета помолчать. Однако тот не мог удержаться.
— Он был курящий, ваш постоялец? — быстро спросил Дэггет.
— Да.
Макалистер буквально сверлил его яростным взглядом, но Дэггет больше не обращал на него внимания.
— Случайно не помните, какие сигареты он курил? Какого цвета?
— Нет… не помню. Много курил… Окно оставил открытым настежь.
Дэггет подошел к окну. Обследовал наружные стены и пожарную лестницу. Интересно, можно ли по ней спуститься? А почему бы нет! Вполне возможно, надо только чуть подтянуться на руках. Сбежал и окно оставил открытым.
— Пусть аналитики поищут скрытые отпечатки, — обратился он к Макалистеру. Потом снова к женщине: — Вы не видели здесь пистолета или ножа, ну или чего-нибудь в этом роде?
— Нет, никогда.
— Он с вами когда-нибудь заговаривал? — прервал Макалистер.
— Нет. Я его ни разу не видела. А что?.. Он что-нибудь сделал?
Да это просто невидимка какой-то, с раздражением подумал Дэггет. Ни в «Данинге» его никто не видел, ни здесь.
— Ну, может быть, вы хоть что-нибудь заметили необычное? — обратился он к женщине. — Ну хоть что-нибудь?
— Да! — вдруг хрипло проговорила она, глядя на них сияющими глазами. — Зуб. Я нашла зуб! Такое нечасто бывает.