Забытые

XVI

Увидя его в таком состоянии, Хима залилась слезами… Иван Захарыч стоял перед ней, шатаясь и тыкаясь, уставя большой палец в лоб, и повторял, еле ворочая языком:

— Я… к-к-то?.. Я Даёнкин!

Хима обозлилась, завизжала, начала прибирать «всех чертей» и, схватив Ивана Захарыча за волоса, поволокла по полу в принялась колотить…

— Разбойник ты!.. Окаянная сила! — вопила она, не обращая внимания на перепуганных детей: — Это ты что же затеял, а? Да нешто я тебя затем в дом-то приняла? Чорт ты голоштанный, му-у-у-читель! Заел ты мой век, заел… Чтоб тебя разорвало, дьявол проклятый!.. Вот тебе, вот тебе, на, на, на!..

— М-м-мыы! — мычал Иван Захарыч, принимая сыпавшиеся удары. — Я… Да-да-а-ёнкин.

Утром, когда еще он спал, лежа на полу, и тяжело храпел, Хима схватила его за руку и, ударив носком ботинка в бок, закричала:

— Отвяжи повод-то!.. Ваньк, а Ваньк, отвяжи повод, хрипит жеребец-то!

Иван Захарыч открыл глаза и, увидя Химу, вспомнил и понял, в чем дело. Ему сразу сделалось необыкновенно гадко и обидно.

«О, господи, — произнес он про себя, — опять, значит, то же…»

— Ты что ж это, — завопила Хима, — а? Ты пьянствовать… По миру меня пустить хочешь, суму на меня надеть, а? Кто щенят-то кормить станет, а? На вот, возьми их себе… На вот, на, на!..

Она схватила спавшего мальчишку и начала им тыкать Ивану Захарычу «в рыло».

— Пусти младенца-то, — с тоской сказал Иван Захарьй. — Дура… испугала…

— Сам ты дурак! — завопила еще шибче Хима: — сам ты дурак, а не я…

Ребенок с испугу вопил во всю глотку. Хима бросила его на то место, откуда схватила, и принялась плакать, ругаясь при этом самыми отборными словами базарного лексикона…