Забытый чародей. Авария, которой не было

Часть 6

Однако, как это часто бывает, планы пришлось перекраивать по ходу дня. Сначала я проспала, и если бы не Клякса, гневно требующая кормежки, поднялась бы с постели не раньше обеда. Потом долго, но упорно выясняла отношения с Яриком по телефону. Братец категорически не желал возвращаться к родным пенатам, а мне не улыбалось тащить на себе сумки из супермаркета. Холодильник щегольски демонстрировал пустые полки, а Яська симулировала простуду. Заперлась у себя и старательно чихала каждый раз, когда я проходила мимо двери. Это притом, что реально горло побаливало у меня!

Едва я привела себя в божеский вид для выхода из квартиры, на пороге нарисовался неожиданный гость. Застыл, скромно теребя меховую кепку и невинно улыбаясь. Впрочем, и я превратилась в памятник, ошалело взирая в оригинальные глаза визитера. Захотелось протереть собственные, дабы удостовериться, что не померещилось со зла на родственников.

- Один зеленый, другой голубой, - шепнули губы.

- Это у нас семейное, - засмеялся гость в ответ. – Здравствуйте, Яна. Простите, что без предупреждения. Был рядом, решил удостовериться, что всё в порядке.

- Здравствуйте, Иван…

Ну и ну. Вчерашний (или позавчерашний?) спаситель. Я оказалась права. Он, и впрямь, моложе меня. Года двадцать три, не больше.

- Просто Ваня, - предложил парень, деловито пожимая мне руку, как и в прошлый раз. – Вы куда-то собираетесь? - он кивнул на приготовленные сапоги. – Можно поговорить по дороге, если вы не против. По-дружески.

- Ладно, - кивнула я рассеянно. Слишком неожиданно он заявился – странный новогодний мальчик, не спешащий к праздничному столу.

- Ой, здравствуйте! А вы друг Яны, да?

Симулянтка выплыла из-за шкафа, пока Иван помогал мне надеть куртку перед зеркалом. Профессиональным «нюхом» учуяла наличие неженатого мужчины в квартире. Глазищи засверкали, оценивающе заскользили по лицу и одежде.

- Близкий друг, - припечатала я, выпихивая удивленного Ивана в подъезд. – Ясь, ты бы прилегла, выглядишь прескверно.

- Ух, - выдохнула сестренка, но ничего угрожающего не произнесла. Спасибо Жозефине-Симоне. Выскочила из кухни со смачным ругательством. Ярослава, конечно, услышала только кошачью реплику, но и этого оказалось достаточно, чтобы «двуногая зараза» ретировалась прочь.

- Простите, - извинилась я на улице, мрачно отмечая взгляды местных кумушек, вывалившихся на прогулку – сплетничать теперь будут месяц. – Не имела в виду ничего такого, просто требовалось отшить сестренку. Она у нас… э-э-э, - я точно не знала, как охарактеризовать Яську, но Иван сам все понял по моему лицу.

- Заноза… хм… в одном месте?

- Скорее, геморрой. Хронический и неоперабельный.

Погода вновь не радовала постоянством. Утром сквозь армаду туманно-серых облаков пробилось солнце. Но полчаса спустя в небесной войне произошла передислокация сил. И теперь мрачная пелена вновь накрыла город, будто проклятье. Я поежилась, глядя на беспросветное месиво наверху. Наверняка опять грядет метель. А ведь из-за праздников еще новогодние сугробы не разгребли.

- Куда мы направляемся? – вежливо осведомился Иван, на ходу натягивая перчатки.

- В ближайший супермаркет. На втором этаже есть кафе. Это не провокация, поверьте. Из-за моего саднящего горла разговоры на улице нынче – зло.

Пока ждали заказ – капучино для меня и черный кофе с пирожными для Ивана – парень непринужденно болтал о пустяках: сетовал на переменчивую погоду, интересовался здоровьем Кляксы. Я отвечала в духе светской львицы – немногословно, но вежливо, исподтишка разглядывая собеседника. Он производил благопристойное впечатление. Располагающее волевое, несмотря на юный возраст, лицо, мягкий понимающий взгляд, улыбчивые губы. Но была в глубине разноцветных глаз некая настороженность или, лучше сказать – тревожность. А еще меня нервировала его фигура. Она казалась расслабленной. Но я нутром чуяла: парень собран, словно кобра, готовящаяся к броску.

- О чем вы реально хотели поговорить? – решила я отбросить условности, медленно помешивая против часовой стрелки горячий кофе.

Улыбка вмиг покинула пухлые губы, в глазах Ивана промелькнуло напряжение, но быстро уступило место теплой доброжелательности.

- Яна, - он принялся соскребать ложечкой с пирожного глазурь, как ребенок. - Я хотел убедиться, что вы в порядке. Не пришлась мне по душе новогодняя история. Да еще сны не очень хорошие снились последние две ночи – о вас. И, как ни странно, о Кляксе. Кстати, - парень оставил еду в покое, упер локоть в стол, положив на ладонь подбородок, - вас не интересуют курсы самообороны?

От неожиданности я громко прыснула, привлекая внимание зеленой парочки за соседним столом. До того мальчик с девочкой, смахивающие на первокурсников, были страстно заняты друг другом.

- Извините. Вы застали меня врасплох. Собираетесь найти мне тренера?

- Можно и так сказать, - щеки парня порозовели. – Он перед вами. Я работаю в спортивной школе. Тренирую детей и подростков. Но у нас есть и специальные курсы для взрослых. В частности, для девушек, считающих перцовый баллончик слабой защитой.

- И как юный падаван стал мастером?

- У него не срослось с профессиональной спортивной карьерой.

- Вы полагаете, мне в скором времени понадобятся навыки ближнего боя? - я попыталась отшутиться, поздно осознав, что наступила на больную мозоль.

На душе заскребли кошки. Вдруг Иван прав? Дурацкое зло, и вправду, гуляло рядом. Присматривалось, прощупывало. Однажды даже зацепило всерьез…

- Это вы мне скажите, - парень глотнул кофе, блаженно прикрывая веки.

- Ну, хорошо, - я решила расставить точки над «I». – Давайте так: вы рассказываете, почему оказались один в новогоднюю ночь, а я поделюсь своей историей. Тогда вы поймете, что обо мне не стоит беспокоиться.

Я обезоруживающе улыбалась, а сама силилась понять, чего хочу больше: чтобы странный парень навсегда исчез из моей жизни или же остался в ней на годы. Стену стереотипов вновь пробило мистическое ощущение глубинной связи с Иваном. Совершенно непонятное, но кажущееся правильным.

- Договорились, - парень посмотрел мне в глаза. – Но поверьте, в моей истории нет ничего увлекательного. Наоборот, она характеризует меня не с лучшей стороны. Хотел утереть нос двум противодействующим сторонам, но повёл себя безвольно. По крайней мере, в этом не сомневается мой отец, а он у нас, - Иван хитро улыбнулся и вернул мою же шутку, - настоящий джедай.

Я засмеялась. Подарила одобрительный взгляд, демонстрируя, что оценила выпад.

- Отец и есть одна из противодействующих сторон?

- Верно. Он и мама.

- А вторая – ваша девушка?

- А вы, случаем, не ясновидящая? – усмехнулся Иван.

- Свят, свят, свят, - я пригубила кофе, оказавшийся вполне пристойным. – Сказывается… э-э-э… профессиональная догадливость.

Иван прищурился, ожидая пояснения. Но я промолчала. Не люблю рассказывать мало знакомым людям о том, кем и где работаю. Большинство, насмотревшись американских фильмов, даже близко не представляет, из чего реально состоят наши будни.

- В общем, с Эвелиной я познакомился три месяца назад, - парень не стал допытываться, и продолжил собственный рассказ. – Она предложила встретить Новый год в компании её друзей. Но мама с отцом восприняли известие в штыки. Мол, это семейный праздник, а мы едва знакомы. Тем более сестра с мужем прилетели с севера. Начались баталии – кто кого. Все ядовитые стрелы получал я один. В конце концов, устал всех вразумлять и…

- Сделали ноги, - подсказала я, видя затруднения собеседника.

- Именно, - разноцветные глаза озорно блеснули. – Проводил год с родными и в начале двенадцатого пошел к Эвелине. До ее дома пешком около часа. Решил, объявлюсь после боя курантов.

- А тут пьяная снегурочка в сугробе, - вздохнула я с почти неподдельной печалью. – До девушки-то в итоге добрались?

- Да. Правда, ее друзья оказались личностями не слишком симпатичными, и ночь закончилась потасовкой, - Иван залпом допил остатки кофе. – Ваша очередь, Яна.

Я задумалась. Мысленно определила границы повествования – максимум правды и ложь в самом конце. Иначе юноша в необъяснимой заботе о моей безопасности поселится в нашем коридоре на коврике. К трепетной радости невесты-неудачницы.

- Мы собирались встречать Новый год всем безалаберным семейством, но мама рванула в Москву, брат к девушке, а сестра к подруге-истеричке, - принялась перечислять я звенья цепочки, благодаря которым чуть не оказалась в снежном плену. Объяснила про Викусю со Стасиком, свою злость на весь свет и шампанское под ёлкой. – Это был порыв. Хмель ударил в голову, и я решила, что мне необходима прогулка под бураном. Потом меня повело и… появились вы. Знаю, глупо. Поверьте, обычно я не склонна к импульсивным поступкам. Во-первых, давно переросла провокации маленького бесенка внутри. Во-вторых, кому-то в нашем сумасшедшем доме нужно сохранять рассудок.

Иван не стал ставить под сомнение мою почти правдивую историю. Посмотрел внимательно в глаза, будто зачаровать пытался. Или прощупать взглядом, ища признаки обмана. Я невинно улыбалась, как Яська во время покорения очередной жертвы, а палец что-то рисовал на гладкой столешнице. Потом мы еще минут двадцать проговорили, нарочно не касаясь новогодней темы, и пошли за покупками. Я не настаивала и даже не предлагала. Парень сам решил поработать носильщиком – добровольно и безропотно.

Первым делом заглянули в зоомагазин. Пока я выбирала переноску, лоток, шампунь и глистогонные таблетки, мучая молоденькую продавщицу вопросами об обильности пены и вероятных побочных эффектах от препарата, Иван, как малое дитя, прикипел к игрушкам для животных.

- Симпатичная косточка! – заговорщицки сообщил он. – Ой! Она пищит! Забавно!

- У нас еще мыши заводные есть, - засияла елочной лампочкой девочка за прилавком. – И мячики звенящие.

- Да-а? Покажите грызуна! – парень восторженно принялся крутить в руках мохнатое чудо технического изощрения. – Яна, может купить ее для Кляксы?

- Не стоит, - я замотала головой, представив изумленную пятнистую морду питомицы. Однозначно не оценит юмора, еще и фыркать до ночи будет. – Лучше корм взять гипоаллергенный и траву. Это семена. Заливаются водой и прорастают в течение нескольких дней. Получается зеленый и сочный кошачий салат. Ох, оставьте мышь в покое! Она у вас сейчас взлетит!

Я не преувеличивала. Парень вошел в раж, завел игрушечную животинку до предела, но не отпускал. Она воинственно жужжала колесиками, усердно вибрируя – того гляди выпрыгнет или взмоет до потолка. Видимо, лицо у меня было еще то. Иван быстро сунул грызуна сконфуженной продавщице. А вернуться к теме четвероногих решился через четверть часа – когда мы покинули супермаркет, нагруженные пакетами с продуктами.

- Клякса у вас не первая питомица, да?

- Вторая, - кивнула я. - Раньше был кот. Йода. Не надо хихикать! Ему повезло, что стал магистром. Антон пытался его Бэтменом назвать. Из-за ушей! Они у него как у летучей мыши были. Мы Йоду у собаки отбили. Потом лечили раненного. Это было семь лет назад.

- Антон – ваш родственник?

Вопрос оглушил майским громом, едва не разорвав барабанные перепонки.

- Кто? – я налетела на невидимую стену и не уронила пакеты только потому, что попыталась вонзить ногти в ладони через перчатки.

- Ну, тот, кто кота хотел Бэтменом назвать. Вы только что сами сказали… - Иван растерялся. Но моя защитная реакция проснулась. Мозг поставил барьер, не давая мыслям фокусироваться на том, о чем было строго-настрого запрещено думать.

- Так вот, - я продолжила путь на ватных ногах, не заботясь о реакции парня на странное поведение. – Йода. Он был пыльного цвета. Именно пыльного, а не дымчатого. Но глаза! Это был целый космос, а не глаза. Ярко-желтые. Как две луны! Кот жил у нас четыре года. А потом… потом… Ветеринары говорили, проблемы с почками. Йода не молодой к нам попал. Пытались снова лечить, но, увы, никто не живет вечно. Ни кошки, ни люди.

Иван снова проявил такт. Не стал заострять внимание ни на внезапной остановке, ни на торопливой болтовне. Поддержал беседу. Рассказал, что всю жизнь мечтал завести собаку, но не сложилось из-за маминой аллергии на шерсть. В детстве довольствовался черепахой с банальным именем Тортиллочка. Подростком получил в наследство от почившего дяди говорящего попугая Аркашу.

- Дядя был оригиналом, и птичка не без заскоков, - Иван закатил глаза. – Она знает немало приличных и безобидных фраз, но временами её заносит. Ладно б просто нецензурно выражалась, а то гостей обвиняет в краже воблы, к пиву приготовленной. А однажды вообще отмочила – в приезд свекрови сестры. Дамочка едва порог переступила, Аркаша на нее спикировал с грозным воплем: «Верни сервиз, мымра!»

Смешок получился вымученный, хотя в другой момент я бы расхохоталась от души. Все-таки воображением природа наградила красочным – полет, а, главное, приземление попугая изобразило в деталях. Иван догадался, что я не готова веселиться, и молчал, пока мы пересекали заснеженный двор, двигаясь по колее от автомобильных колес. Особой глубиной она не отличалась - большинство машин не сдвигалось с места с прошлого года и теперь обзавелось пушистыми шапками, а особо «ленивые» и шубами.

Расстались мы на этот раз у дверей квартиры. Опять обменялись рукопожатием.

- Я больше не стану вас тревожить, Яна, - пообещал парень на прощание и шепнул. - Но только прошу – будьте осторожны…

Спала я в ту ночь плохо. Ворочалась с боку на бок, пытаясь провалиться в сон. Но он всё не шёл. Тень от качающейся ветки за окном упрямо рисовала на обоях запрещенные сюжеты. Горькие и светлые. Я отчаянно пыталась их прогнать, чувствуя жжение в глазах от невыплаканных слёз. Но не могла. А, может, просто не хотела? Вдруг он настал – тот момент, когда пора открывать заслон, чтобы дать бурной реке воспоминаний выйти из берегов…

...Утро выдалось по-осеннему мерзопакостным. Холодный воздух просачивался сквозь куртку и обнимал вспотевшее от быстрого бега тело. Сырость влажной лапой гладила волосы, превращая в паклю. Под ногами хлюпало месиво из песка, мелких веток и мертвых темно-коричных листьев. Разумеется, я проспала. Не то шла бы сейчас по нормальной асфальтовой дорожке, а не срезала бы путь через газоны.

Настроение соответствовало погоде. Зверек, похожий на медвежонка гризли, уныло царапался в животе, предчувствуя тоскливый день. Первой по расписанию значилась физкультура, на которую я и летела, подозревая, что в зале во время беговой пятнадцатиминутной разминки окончательно скопычусь. Вообще-то, предыдущие три года я славилась злостной прогульщицей оной дисциплины (как и подавляющее большинство студентов журфака). Однако на четвертом курсе пришлось одуматься, ибо в конце года вместо привычного и достающегося потом и кровью зачета, значился экзамен. А прогулы точно не способствовали выставлению в диплом приличной оценки.

Следующими по списку шли два теоретических предмета, преподававшихся на редкость скучно и монотонно. Завершала день зарубежная литература. Последняя прежде не вызывала горестных вздохов, да и период изучался интересный – вторая мировая война. Однако преподаватель, доставшийся в этом семестре, оказался форменным садистом. Вы бы слышали, с каким вдохновением он рассказывал про описываемые в книгах концлагеря и камеры пыток!

Воспоминания о последних лекциях оказались столь яркими, что я почти не удивилась, услышав нечеловеческий вопль и чей-то испуганный визг. А потом влажные волосы зашевелились. До меня дошло, что жуткие звуки не мерещатся.

В экстренных ситуациях секунды кажутся невероятно длинными, и в память врезаются всякие мелочи. Серые резиновые сапоги на библиотекарше из читального зала - женщины, которая отчаянно кричала при виде бойни. Рассыпанная по земле рябина, похожая на капельки крови. А яростные глаза собаки, завладевшей добычей, я точно никогда не забуду. Такие не каждому волку достаются.

Нет, страха не было. Только злость. Хотя большой чёрный пёс мог запросто ответить, если б мое нападение не стало неожиданным. Я шла на обидчика пыльного окровавленного кота, размахивая сумкой и пакетом со спортивной формой. Что-то громко кричала. И, кажется, грозилась убить. А потом в пса полетела палка. И еще одна. Мужской голос велел убираться. В нем было столько уверенной силы, что зверь подчинился.

Слезы душили, отчаянье разрывало сердце. Не верилось, что коту можно помочь. Слишком безнадежно он выглядел – с прокушенным боком и раздробленной задней лапой.

- Что вы делаете? Нужно завернуть! – возмущался всё тот же мужской голос. Незнакомец пытался расстелить на мокрой земле собственную кожаную куртку, а я ее усиленно отталкивала.

- Погодите же! У меня футболка есть!

Подумаешь – старая форма!

Так и поехали в ветклинику. Парень с котом на руках – в «пеленках» из моих футболки и штанов, и я со своей сумкой и его ноутбуком. На машине, пойманной рядом с университетом. Повезло, что водитель оказался кошатником (так бывает, когда небо хочет помочь) - и крови не испугался, и дополнительного тряпья подложил.

Помню мрачное лицо ветеринара-хирурга. Высоченного парня со светлыми волосами, собранными в хвост. Он ничего не обещал, но взял кота так бережно, что я поверила в успешность предстоящей операции. Провожала спину, обтянутую белым халатом, почти счастливым взглядом и быстро моргала, прогоняя слёзы.

Мы прождали возвращения эскулапа два с половиной часа. То на жестком диване у хирургического кабинета в тишине, нарушаемой едва слышными голосами в отдалении. То на улице – в курилке. Там мы говорили без остановки. Но не о спасенном коте. Его упоминать отчего-то было страшно до мурашек, будто слова могли ухудшить состояние бедняги.

- Вообще-то, я люблю собак, - объяснил Антон, затушив сигарету об урну. Мы вспомнили, что стоит представиться друг другу на исходе второго часа ожидания. – Всегда их держали, иногда породистых, но чаще дворняжек. У родителей и сейчас живет овчарка Берта. Сам не завожу, домой приезжаю лишь ночевать. Но настоящая собака не должна быть злобной. Вы же видели глубину ярости в её глазах!

- Это инстинкт, - прошептала я, закуривая вторую сигарету подряд. – А еще люди, сделавшие пса злым.

- О, да! Это они умеют! И бездомышей превращать в волков, и собственных питомцев – в убийц. В родительском дворе сосед боксера на котов натравливал. Пока одна кошка бойцовская не попалась – морду псу вскрыла. Пришлось швы накладывать.

- Хорошая кошка.

- Прицельный удар.

Хирург вернулся с неоднозначными новостями. Необратимых внутренних повреждений собачьи зубы коту не нанесли, хотя и потрепали бок изрядно. Но серьезно пострадала задняя левая лапа. Пришлось ампутировать.

- Нужно выжидать, - вынес вердикт ветеринар. – Тут слишком много разных факторов: и потеря крови, и шок, и обширные повреждения. Раньше завтрашнего утра делать прогнозы бессмысленно. При условии, что кот…

- Доживет до завтра, - закончила предложение я, громко шмыгая носом.

- Какие у вас планы, молодые люди? Будете при благоприятном исходе пациента забирать? Он ведь не ваш?

- Теперь э-э-э-э… - Антон на мгновение замялся, а потом уверенно выдал, - теперь наш.

- Общий, - подтвердила я, ясно осознав, что не буду иметь ничего против совместной опеки над котом-инвалидом.

****

Проснулась я от громкого «ругательства» мобильного телефона в изголовье. Протянула руку на звук, не открывая глаз и мысленно костеря того, кому приспичило пообщаться ни свет, ни заря. Точного времени я, разумеется, не знала, но, по ощущениям, было рано. Особенно для выходного дня.

Сейчас открою рот и выскажу всё, что думаю. Нет, лучше просто прокляну. Чтоб с дюжину лет не видать бестактному нахалу ни денег, ни удовольствий. Припечатаю язвительно, но коротко. Самое то получится для не проснувшихся языка и мозга.

- Блин! Ну что?!

- Яна, где твоего брата носит? Звоню, а у него телефон недоступен.

Скрипучий низкий голос мгновенно проник через все слои сознания, включил там настоящую новогоднюю иллюминацию и прогнал сонливость на месяц вперед.

Третье января… Ярик… Мартыновна! Вот апокалипсис дерганный!

- Э-э-э-э…

- В общем так, я на автовокзале, такси подъезжает. Чтоб ждали у подъезда! Чемоданы сами до квартиры не дойдут.

- Ага, - я попыталась встать с постели, но полетела вместе с одеялом на пол. - Твою! За ногу! Яська, поднимайся! У нас катастрофа!

Дважды повторять не пришлось. Сестренка принялась носиться по квартире вихрем, едва услышала о причине моих стенаний. Одела наизнанку свитер, попав в рукава с третьей попытки, натянула разные носки, причем один точно был моим. Я составляла Ярославе компанию не менее ударно. В буквальном смысле. Натыкалась на мебель и стены. Одна Жозефина-Симона не шевелилась. Ретировалась на шкаф от греха и пристально следила оттуда немигающими зелеными глазищами. Молчала – и на том спасибо.

Ровно через девять минут мы стояли у подъезда. Соседнего. У того самого, в котором проживала дражайшая бабуля. Я старательно пыталась держать глаза открытыми. Но они все равно слипались – от недосыпа и яркого света. Яська напоминала озябшую снегурочку, пусть и слегка потрепанную. Светлые прядки выбились из-под голубенькой с блестками шапочки, белые пушистые рукавицы растирали щеки и нос, ноги отплясывали нечто среднее между чечеткой и полькой.

- Рога поотшибаю, - прошипела она, пока я с тревогой смотрела на часы. В пустом городе такси должно было добраться с южного автовокзала за считанные минуты, но бурная встреча откладывалась.

- Мы, между прочим, тоже забыли о прибытии Мартыновны, - попыталась я найти оправдание брату, хотя руки чесались настучать по вихрастому затылку.

- А мы и не обязаны были помнить. Ярик её встретить обещал.

- Угу. Только, боюсь, нам это не поможет.

Разумеется, я оказалась права. Когда Олимпиада Мартыновна Светлова, в девичестве Ковалева, преисполненная достоинства выгрузилась из такси, на нас пахнуло жаром негодования. Почудилось даже, что зеленое пальто покрылось чешуёй, а в глазах зажглись плотоядные красные огоньки. И угловатый хвост по снегу застучал, как у крокодила Гены из мультика.

Стоп! Я протерла глаза.

Нет, конечно же, никакой дополнительной конечности у бабки не появилась. Это остроносый сапог азартно втоптал в рыхлое месиво недокуренную сигарету. Зато черные, как у цыганки, глаза и впрямь сверкнули кровожадно. Чудища с обложек многочисленных фильмов ужаса из коллекции Ярика отдыхают.

Таксист, пыхтя, выгружал старомодные громоздкие чемоданы из багажника. Без дополнительных просьб и обещаний чаевых. По пару, шедшему из ушей, чувствовалось, насколько допекла его пассажирка за не слишком длинную дорогу. Неудивительно, что даже не сопротивлялся её курению в салоне.

О! А дальше получилось то ещё веселье. Мы с Яськой, пошатываясь и мысленно чертыхаясь, перли по чемодану до лифта, подгоняемые ворчанием Мартыновны. А едва достигли цели, сестренка выругалась вслух. Многострадальное подъемное устройство не работало. Оно подавало признаки жизни. Чуть приоткрывало двери и громко хлопало ими перед носом, не давая протиснуться внутрь.

- Не калечить имущество! – грозно требовала бабка, пока мы тянули ношу наверх, задевая боками о ступеньки. Сама Мартыновна притворялась божьим одуванчиком, поднималась еле-еле, сопровождая каждый шаг свистящими усталыми вздохами. Хотя мы отлично знали, что, когда никто не видит, старая перечница взлетает по лестнице не хуже метеора.

- Бабуль, у тебя там кирпичи? – Яська слишком резко потянула чемодан и плюхнулась на пятую точку.

Мартыновна вмиг пошла красными пятнами. Седые волосы, волнами выглядывающие из-под беретки, стали на фоне алого лица совсем белыми.

- Я тебе покажу бабулю! Наследства лишу, девчонка криворукая!

- Лишишь-лишишь, - покорно согласилась Ярослава, вновь берясь за ручку поклажи. Но тут же припечатала. – Только кому ты его оставишь? Ярик после сегодняшнего демарша, даже на коврик из туалета не сможет рассчитывать. Яну ты из списка наследников еще в детстве исключила. После того, как она тебя с Венечкой рассорила.

- ФФфыыррррр!

- Прибью! Гвоздями! К стенке!

Первый звук вырвался у Мартыновны, задохнувшейся от возмущения и даже потерявшей на несколько секунд – о, чудо! – дар речи. Угрозу прорычала я, машинально вспоминая, где в квартире хранятся гвозди. Серьезно! Ибо Ярослава совершенно выжила из ума, вспомнив эту глубоко похороненную историю. Совсем-совсем не к добру! И для себя, и для меня в придачу! Но, кажется, сестренка это и сама поняла ошалелым от недосыпа мозгом. Рьяно дернула ручку чемодана и ушуршала с ним на этаж вверх, пока мы с бабкой приходили в себя.

Я сжала зубы до хруста. История с Венечкой припоминалась мне лет десять, что было неудивительно, учитывая, в какую лужу села тогда бабуля…

Раньше Мартыновна дружила с Серафимой Леопольдовной из последнего подъезда. Дамы спелись, едва дом был сдан и заселен. Однако их дружба всегда была далекой от традиций приятельских отношений. Не проходило и дня, чтобы они не заключали очередного дурацкого пари. Будь то осадки за окном или содержание следующего эпизода мыльной оперы. Не из выгоды, а чистейшего спортивного интереса. Обе упивались победой так, будто миллион в лотерею выигрывали. Ещё подружки бесконечно соревновались в «красоте», издеваясь над собственными прическами и тратя последние кровные на обновки.

А потом на сцену, где с блеском разыгрывалась комедия, вынесли шубу. Норковую, как уверяет Мартыновна, хотя у маман на этот счет проскальзывают сомнения. Распрощаться с почти новым предметом гардероба ради дополнительного дохода решила ещё одна соседка, в срочном порядке выдающая замуж дочь. Увы, бестолковая клуша имела неосторожность предложить товар обеим подругам сразу.

Война разгорелась нешуточная. Еще бы чуть-чуть, и клочья полетели. Не только от подруг, но и шубы, а заодно её хозяйки. Но на пути у алчных тёток нарисовался Венечка - новый жилец, оставшийся по естественным причинам без супруги, но зато с отдельными от взрослого потомства квадратными метрами. Нет, ни Мартыновна, ни Леопольдовна всерьез на вдовца не претендовали. Обе дорожили свободой и предпочитали, чтобы поклонники не превращались в законных мужей. Дамы заключили пари – первая, кто добьется «поползновений» со стороны Венечки, получит норковый приз.

Бабуля вырвалась вперед с первых же метров «гонки» и непременно выиграла бы спор, если бы не одно веское «но» - в виде двенадцатилетней меня на велосипеде, сбившей женишка. Картина врезалась в память на век: интеллигентного вида дед на асфальте с выпученными глазами и в щегольской шляпе, которая даже не слетела. И, разумеется, лицо Мартыновны, когда несостоявшийся поклонник явился на разборки, держа меня за шкирку. К слову, отношения с Леопольдовной у бабули тоже разладились. Как иначе, если та щеголяла по двору в шубке, гордо задрав крючковатый нос?

...Едва оба чемодана оказались в квартире, Яся предпочла покинуть сцену. Я попыталась последовать её примеру, но была остановлена на полпути грозным окриком:

- Янина! Не двигаться с места!

О! Я, кажется, не упоминала, что Мартыновна единственная, кому позволено называть меня полным именем. Потому что сопротивляться бесполезно, а еще чрезвычайно опасно для нервной системы.

Бабуля стянула берет, встряхнула небогатую шевелю перед зеркалом и ускакала переодеваться, оставив целый перечень ценных указаний: найти в шкафу за коробками с кашами бутылку коньяка, приготовить сигареты с пепельницей, а заодно закуску к спиртному. Последнее, являлось основной проблемой, учитывая отсутствие хозяйки квартиры последние несколько дней. Пришлось звонить Яське, чтобы передала через окно смежного балкона снедь, которую отыщет на нашей кухне.

Когда бабуля подплыла к столу, благоухая приторным цветочным ароматом а-ля советский «Красный мак», у меня всё было готово, включая так и недоеденную новогоднюю курицу, которую я быстро разогрела в микроволновке.

- Прикури-ка мне сигарету, - распорядилась Мартыновна, доставая из шкафа забытые мною бумажные салфетки.

- И не подумаю, - фыркнула я сердито. – Знаешь же, что бросила.

Бабка кинула на меня подозрительный прищуренный взгляд – таким пожилые женщины обычно инструкции к лекарствам изучают. Странно хмыкнула под нос, демонстрируя крайнюю степень недоверия.

- Тогда коньяк разлей.

Себе я плеснула чуть-чуть, помня, к каким последствиям привело последнее употребление горячительного. Положила на тарелку куриную ногу, добавила консервированного салата, думая, что сейчас бы с большим удовольствием кофе с молоком попила.

- Как поездка? – поинтересовалась я, чтобы оттянуть гневную тираду. В душу закралось подозрение, что бабка собирается обсудить поведение Ярика. Не для светской же беседы задержала.

Но я ошиблась. Капитально. Предметом разговора оказался вовсе не Ярослав.

- Ничего рассказать не хочешь? – спросила бабка, глубоко затягиваясь табачным дымом. – С чего вдруг крутые перемены?

- А?

Мартыновна кивнула на мою правую руку. Я проследила за взглядом и отъехала назад вместе со стулом, царапая ножками линолеум. Наверное, я бы меньше удивилась, если б разбилось окно и в кухню въехал полупрозрачный форд. Или превратись бабка в померещившегося внизу крокодила. На безымянном пальце красовалось тоненькое золотое колечко с маленьким бриллиантом в углублении, сделанном в виде сердца. Я сняла его три года назад и больше ни разу не видела. Чувствуя, как на голове начинают шевелиться волосы, я залпом выпила коньяк. Не свой на донышке, а тот, что для бабки налила, не пожалев напитка.

- Та-а-ак, - задумчиво протянула Мартыновна, постукивая пальцами по столу. – Давай, рассказывай.

- Нечего рассказывать, - плаксиво сообщила я, вытирая заслезившиеся от коньяка глаза. – Помимо того, что у меня крыша съезжает. Хоть убей, не помню, как и когда кольцо оказалось на пальце. Оно в шкафу в маминой спальне лежало – в глубине нижнего ящика. С 31-го числа туда не заходила! Если, конечно, лунатить по ночам не начала. Не снимается, зараза! – простонала я, пытаясь стащить украшение.

- Оставь, - велела Мартыновна, взирая на мои отчаянные попытки вывернуть палец. – Раз надела, значит, так надо.

- Ох, неправильно всё это, - я потянулась к сигаретной пачке на столе. – Знаешь, я вчера назвала его имя в разговоре с едва знакомым человеком. Про Йоду рассказывала и вырвалось…

- Вот и доказательство, - философски изрекла бабушка, давая мне прикурить. – Значит, пора вылезти из панциря.

- Я туда и не…

- Этот блаженный твой не в счёт, - отмахнулась Мартыновна, имея в виду Виталичка. – Недоразумение на почве психического расстройства, вызванного депрессией. Жить нужно в двадцать семь лет, а не хоронить себя заживо. И не надо на меня так смотреть! Я в твоём возрасте была женщиной замужней и сына воспитывала. Или думала, что воспитываю.

Я хихикнула и налила себе еще коньяка.

К лешему всё. Загадки, несуразности, мистику. Подождут до завтра. Выходные, в конце концов…