Забытый прародитель человечества

Глава 4 СОЗВЕЗДИЕ ОРИОН И РЕЛИГИЯ ДРЕВНЕГО ЕГИПТА

Наиболее древний миф об Орионе, зафиксированный памятниками письменности, пришел к нам из Древнего Египта. Это — широко известный миф об Осирисе и Исиде, являющийся, по меткому определению Б. А. Тураева, «главным мифом египетской религии, занимающим центральное место во всей культуре египтян»^{242}. Уже в силу того, что интересующий нас астральный миф оказал такое огромное воздействие на религию и культуру цивилизации, возникшей в долине Нила и являющейся одной из древнейших в истории человечества, на него следует обратить особое внимание. В целом виде этот миф приводится у Плутарха, однако многочисленные его фрагменты неоднократно фигурируют в древнеегипетской литературе. Согласно Плутарху, у богини неба Нут и бога земли Геба родилось пять детей: Осирис, Хор Старший, Сет (называемый историком на греческий манер Тифоном), Исида и Нефтида. Еще в утробе матери Осирис и Исида полюбили друг друга и в конечном итоге стали мужем и женой. «Рассказывают, — пишет греческий историк, — что в первый день родился Осирис, и в момент его рождения некий голос изрек: владыка всего сущего является на свет»^{243}. Взойдя на престол, Осирис неустанно заботился о своем пароде и приобщил его к благам культуры. Не ограничиваясь Египтом, бог странствовал по всей земле, неся всему человечеству свет новой жизни. Без помощи оружия он подчинил себе большинство племен, покоряя их исключительно красноречием, песнями и поэзией. Однако его злой брат Сет задумал захватить власть и во время торжественной встречи Осириса из его странствий обманом уговорил его лечь в роскошный сундук. Крышку сундука заколотили и бросили в море. Волны прибили его к финикийскому городу Библу, где из сундука выросло дерево, скрыв его своими корнями. Безутешная Исида нашла сундук, освободила его от корней и доставила в Дельту, укрыв в болотах около египетского города Буто. Однако во время ночной охоты в Дельте Сет наткнулся на сундук с телом брата и разрубил его тело на четырнадцать частей. Исида вновь разыскала все части тела мужа и торжественно их захоронила. Силой своей магии Исида на время оживила Осириса и зачала от своего умершего мужа сына Хора, который, когда вырос, отомстил Сету за гибель отца и стал правителем Египта. «Тексты пирамид» так описывают момент зачатия сына-мстителя, делая акцент на астральную подоснову данного сюжета: «Твоя сестра, Исида, приходит к тебе насладиться любовью твоей. Ты поместил се на свой фаллос, и твое семя вошло в нее; она готова к тому, чтобы стать Сотис (Сириус), и Гор-Сопду (звездный Гор) вышел из тебя, как «Гор, который в Сотис»…»^{244} Когда Хор возмужал, Исида совершила над ним церемонию опоясывания, и, повидав отца, он отправился добиваться возвращения себе царской власти, принадлежавшей ему по праву рождения^{245}. Указание «Текстов пирамид» на эту церемонию показывает, что данной детали одежды придавали большое значение и в Древнем Египте. Осирис же стал правителем загробного мира, царем умерших. С ним первоначально отождествлялись умершие фараоны, а затем — каждый умерший египтянин. В этом качестве он осуществлял суд над каждым умершим человеком, вознаграждая праведных и наказывая грешных, что придавало огромное нравственно-этическое значение образу этого бога. Древнеегипетский папирус так описывал этот загробный суд: «Осирис, великий бог, восседает на троне из чистого золота в короне с двумя перьями; Анубис, великий бог, слева от него, великий бог Тот — справа, боги суда над людьми Аментета — справа и слева, а посередине перед ними стоят весы, на которых они взвешивают добрые и злые деяния, и великий бог Тот записывает, а великий бог Анубис произносит приговор»^{246}.

Образ Осириса более чем многоплановый. Естественно, в первую очередь нас интересует астральный аспект этого бога. Как отмечали многие крупные отечественные и зарубежные исследователи, в древнеегипетских источниках Осирис отождествляется с созвездием Орион^{247}. В некоторых текстах Орион называется душой (по древнеегипетски ба) Осириса^{248}. Так, в середине потолка гробницы Сенмута, датируемой 1500 г. до н. э., изображены три звезды Пояса Ориона, а непосредственно под ним стоящий в ладье Осирис, которого сопровождает Исида. Весьма примечательно, что звезды Пояса Ориона гораздо больше остальных звезд, изображенных на этой росписи. Подобно тому как в древнеегипетском искусстве боги и цари изображались гораздо большего размера, чем простые люди, так и в данном случае древний художник хотел таким образом подчеркнуть особую значимость данной группы звезд по сравнению со всеми остальными. Как отмечал Пого, три большие звезды изображали Пояс Ориона в момент его восхода над горизонтом. Об астральной проекции основных персонажей главного древнеегипетского мифа писал и Плутарх, отмечавший, что «души богов сияют в небе звездами и что созвездие Исиды, которое у египтян зовется Софис, греки называют Псом, созвездие Гора — Орионом, а Тифона — Медведем»^{249}. К сожалению, выдающийся греческий историк в данном случае оказался не совсем точен, поскольку с Орионом египтяне отождествляли не Хора, а его отца Осириса. Об этом прямо и недвусмысленно свидетельствуют «Тексты пирамид», в которых душа умершего отождествляет себя с Осирисом-Орионом:

Указанные «Тексты пирамид», исходя из идеи отождествления умершего фараона с Осирисом, дают большое количество других фрагментов, недвусмысленно указывающих на астральную локализацию этого образа: «Живи и будь молодым, как твой отец (Осирис), как Орион в небе…»; «Ты можешь взойти на небо, небо может дать тебе рождение как Ориону…»; «О фараон, ты Великая звезда, собрат Ориона, которая пересекает небо с Орионом, которая правит (Дуатом) Миром небытия с Осирисом; ты поднимаешься с востока небес, обновляясь в надлежащий срок, и становишься молодым в должное время. Небо породило тебя с Орионом…»; «Смотри — он пришел как Орион, смотри — Осирис пришел как Орион… О фараон, небо принимает тебя как Ориона, свет утренней зари несет тебя с Орионом… ты регулярно поднимаешься с Орионом в восточном крае неба, ты регулярно опускаешься с Орионом на западный край неба… вас сопровождает Сотис…»^{251}. О связи Осириса со звездным небом говорится и в приведенном ниже посвященном ему гимне на стеле Амонеса, в котором прямо отмечается, что этому богу покорны небо и звезды, причем незаходящие звезды находится перед лицом его, а жилищем его служат неподвижные звезды. Древние египтяне отмечали исключительную значимость данного созвездия. Выше уже отмечалось, что они считали Орион тем, «кто прокладывает путь звездам в небе», а одним из эпитетов Осириса, с которым это созвездие отождествлялось, было неб тем, что означало, как подчеркивал Р. Т. Рандл-Кларк, «хозяин Вселенной».

Хоть Плутарх и допустил небольшую неточность, отождествив Орион не с Осирисом, а с его сыном, но зато он верно передал другую деталь древнеегипетской мифологии, неопровержимо указывающую на то, что с данным созвездием отождествлялся не Гор, а его отец. Согласно древнегреческому историку, убийство Осириса Сетом произошло, когда солнце пересекало созвездие Скорпион в семнадцатый день месяца Афира, что соответствует 13 ноября по современному календарю. Однако исчезновение с неба созвездия Орион как раз происходит именно в ноябре, что уже отмечалось выше при рассмотрении поэмы Гесиода. Исчезновение созвездия воспринималось древними как смерть олицетворяющего это созвездие бога, что напито свое отражение в древнегреческом мифе об Орионе, ужаленном скорпионом, и в древнеегипетском мифе об Осирисе, убитом своим коварным братом Сетом. Кроме того, в своей книге «Гибель богов в Древнем Египте» американский археоастроном Д. Б. Селлерс обратила внимание на тот интересный момент, что число заговорщиков, возглавляемых Сетом и планировавших убийство Осириса, было ровно 72, и связала это с хорошо известным астрономам явлением прецессии. Поскольку из-за взаимодействия целого комплекса сил ось Земли не является неподвижной, а колеблется по кругу, делая примерно за 26 тысяч лет полный оборот, это явление и называется прецессией. В результате этого для наблюдателя с Земли звезды на небе и, самое главное, Северный полюс мира медленно сдвигаются. Поскольку из-за прецессии каждые 72 года Солнце в день равноденствия смещается по эклиптике на один градус, исследовательница предположила, что в миф об Осирисе египетскими жрецами были сознательно заложены исходные данные для расчета прецессии равноденствий. Интересно отметить, что наряду с основной версией, приводимой Плутархом, в Египте существовала еще одна версия мифа, зафиксировать в так называемом «Памятнике мемфисской теологии», согласно которой Осирис не был убит, а просто утонул^{252}. Данная версия перекликается с древнегреческой версией о гибели Ориона в волнах моря.

О том, что Плутарх в календарном аспекте точно передал египетскую традицию, свидетельствует то, что в папирусе Бремнер-Ринд говорится, что плач Исиды и Нефтиды по Осирису хронологически привязки к первой половине ноября и именно в это время в Египте разыгрывались мистерии Осириса, во время которых символически воспроизводились гибель бога и его последующее воскрешение^{253}. Следующие наглядные примеры неразрывной связи Ориона с Осирисом (и отождествляемым с ним умершим фараоном) дали последние исследования пирамид в Египте. Было установлено, что в пирамиде Хеопса так называемые вентиляционные шахты камеры царя были направлены точно на звезды Ал-Нитак (Дзету Ориона) и Альфу Дракона, а шахты из камеры царицы — на Сириус и ковш Малой Медведицы^{254}. Эта ориентировка несла сложнейшую религиозно-астрономическую символику. Если сам умерший фараон, как уже отмечалось выше, отождествлялся с Осирисом-Орионом, то Альфа Дракона была во времена Хеопса полюсом мира. Кроме того, древние египтяне видели в современном созвездии Дракон богиню Та-урт, изображавшуюся в виде беременной самки бегемота. Она покровительствовала беременным, помогала при родах, лечила от бесплодия и часто отождествлялась как с богиней неба Нут, так и с Исидой. Играла она важную роль и в загробном культе, отгоняя злых духов от умершего и способствуя его воскресению. Анализируя древнеегипетские представления о связи звезд с перерождением человеческих душ, исследователи отмечают: «Стороны света играли в ритуале важную роль: южное (по меридиану) направление отмечало начало цикла, западное — начало символической смерти, когда звезда становилась невидимой, восток определял перерождение, когда звезда находилась там при восходе солнца. Похоже на то, что север считался фиксированной точкой, где генерировалась энергия для всего процесса; это направление представлялось как бы космической нитью, связывающей все события в единое целое. Там же находилась таинственная обитель Туарт — воплощенной самки бегемота — богини плодородия и вынашивания плода, представленная созвездием, которое мы в наше время называем Драконом. Интересно, что приполярный Туарт имел «швартовочный столб», от которого отходила веревка или канат. Этот швартовочный столб часто упоминается в «Текстах пирамид» при описании звездных ритуалов, а также изображается во многих астрологических рисунках более позднего периода»^{255}. Интересно отметить, что аналогичные представления встречаются нам и в Древней Индии. Бирупи приводит соответствующие фрагменты из «Ваю-пураны» и «Вишну-дхармы», где по этому поводу говорится следующее: «Ветер движет звезды вокруг полюса, к которому они привязаны невидимыми нитями. Они движутся подобно деревянному орудию, которое вращается в давильне маслобойщиков, потому что его верхушка как бы покоится, а конец вращается. <…> Четырнадцать из них (звезд. — М. С.) он расположил вокруг полюса (дхурва) в форме шишумары (водяного животного, которого Бируни считал большой ящерицей. — М. С.), чтобы они вращали остальные звезды вокруг полюса»^{256}. Не меньший интерес представляет и то обстоятельство, что и у греков север мира ассоциировался с беременной самкой: «Большая медведица. По словам Гесиода, она была дочерью Ликаона, жила в Аркадии и вместе с Артемидой предавалась охоте в горах. Совращенная Зевсом, она скрывала это от богини, но позже, уже будучи на сносях, была уличена ею, когда та увидела ее купающейся. Разгневанная на это богиня превратила ее в зверя, и вот, превратившись в медведицу, она родила (ребенка), нареченного Аркадом»^{257}. Мы видим, как отзвуки представлений, имевших в Египте важнейшую космологически-астрономическую нагрузку, в Греции постепенно были сведены до уровня альковной истории. Очевидно, что ориентация шахты на Альфу Дракона, тогдашний полюс мира, была призвана способствовать как воскресению умершего фараона, так и зачатию им нового Хора. Сириус отождествлялся египтянами с Исидой, сестрой и женой Осириса, а ковш Малой Медведицы воспринимался ими как звездное тесло Хора, с помощью которого проводился магический ритуал «отверзания уст» покойного, обеспечивающий его возрождение к загробной жизни^{258}. Астральные соответствия этим не ограничились: Р. Бьювел установил, что расположение трех знаменитых пирамид в Гизе относительно друг друга и Нила точно соответствует трем звездам Пояса Ориона, а окружающие их пирамиды формируют «ногу» (Абу-Руваш = Саиф) и «плечи» (Завиет эль-Ариан = Беллатрикс) Ориона, три или четыре небольшие пирамиды Абусира находят свою аналогию в соответствующих маленьких звездах «головы» Ориона, а две пирамиды в Дашуре точно соответствуют созвездию Гиады^{259}. Из семи главных звезд Ориона, утверждал этот исследователь, пять определенно имели свои аналоги на земле. Такое большое количество независимых друг от друга мифологических, изобразительных, письменных и архитектурных источников убедительно свидетельствует о тождестве Осириса с созвездием Орион в древнеегипетской мифологии.

Все эти данные указывают на исключительное значение, которое древние египтяне придавали этому созвездию. На это же указывает и знаменитый храм Гора в Эдфу. Как известно, Гор был сыном Осириса и Исиды. Сохранившийся до наших дней храм был построен после 237 г. до н. э., однако археологические раскопки показали, что стены внутреннего и наружного помещений восходят еще к Древнему царству (2575–2134 гг. до н. э.), а более поздняя стена, окружающая наружное помещение, относится к Первому Переходному периоду (2134–2040 гг. до н. э.). Однако высеченные на стенах храма так называемые «Тексты строителей Эдфу» утверждают, что данный храм был построен по образу и подобию изначального храма, некогда возведенного первоначальными богами, стремившимися воспроизвести то место, «которое, как верили, существовало еще до сотворения мира». Сам изначальный храм был построен в мифические времена самым первым поколением богов, действовавшим задолго до появления на свет Осириса. Кроме того, «Тексты строителей» сообщают, что храм в Эдфу, а, следовательно, его прототип, был ориентирован не по точкам восхода Солнца, а «по Ориону, что находится южнее находящейся на севере Большой Медведицы». Поскольку храмы в Древнем Египте всегда ориентировались на наиболее почитаемые небесные тела, данный текст указывает, что, по мнению самих египтян, поклонение Ориону возникло в эпоху первотворения, задолго до возникновения культа Осириса^{260}. Если данный текст действительно отражает первоначальные религиозные представления египтян, то из него следует, что почитание созвездия Орион оказывается в Египте гораздо древнее самого Осириса. Хоть понятно, что история смерти и воскрешения этого бога относится к мифическому времени, однако представляет интерес утверждение античного историка Диодора Сицилийского, который, ссылаясь на египетских жрецов, определял эпоху Осириса и Исиды периодом, бывшим более чем на 10 тысяч лет древнее правления Александра Македонского, т. е. относил их время примерно к 14 000 г. до н. э. Соответственно, если «Текст строителей» действительно отражает древнюю традицию, наблюдение Ориона предками египтян должно было начаться еще ранее.

Хоть Осирис и не изображался с палицей, как Орион в классической греческой мифологии, тем не менее «Книга мертвых» отмечает, что, «как царь богов и людей он получил посох, и кнут, и величие своих божественных отцов»^{261}. С учетом того, что в ряде традиций, в том числе и славянской, это созвездие ассоциировалось с посохом, данное совпадение то же показательно. Несмотря на то что древнеегипетские мифы изображают Осириса мирным умирающим и воскресающим богом, а отнюдь не могучим охотником, тем не менее целый ряд данных указывает на то, что первоначально и этот образ был не чужд данному богу. Во-первых, по народной египетской этимологии само имя Осириса было образовано от слова усер — «сильный». Имя довольно странное для мирного бога растительности, да еще убитого своим завистником, если только не допустить ранее наличие у него черт, объясняющих данную этимологию. О том, что это было не случайным созвучием, свидетельствуют различные фрагменты «Книги мертвых», однозначно свидетельствующих о том, что образ Осириса как могучего бога был глубоко укоренен в древнеегипетской мифологии: «Его сила огромна и не знает границ, и имя его Осирис»^{262}. В другом ее фрагменте прославляется «Осирис, который могущественнее всех богов»^{263}, «Осирис-могущественный-повелитель-побеждающий-врагов»^{264}и даже «Осирис-в-сражении»^{265}. Помимо «Книги мертвых» на эту архаичную черту намекает уже упоминавшийся выше гимн Осирису со стелы Амонеса, где, в частности, говорится:

С другой стороны, с охотой непосредственно был связан его сын Хор, поразивший в одном из мифов Сета в облике гиппопотама. Охота на этих животных носила ритуальный характер, и Мансфон сообщает даже о нервом фараоне Менесе, погибшем во время ее. Как отмечает Т. А. Шеркова, охота на диких животных была социальной прерогативой царя. Кроме того, глава XIII «Книги мертвых» упоминает даже охотничьих собак Хора. Как сын Осириса, этот бог вполне мог перенять многие атрибуты своего отца и, в частности, этот. Интересно также отметить, что в ритуальной сцене попирания врага (действия, приписываемого данным гимном Осирису) фараон начиная с древнейшего из дошедшего до нас подобного изображения на палетке Нармсра, которую специалисты датируют 3100–3050 гг. до н. э., традиционно изображался в позе, весьма близкой тому облику, как европейская астрономия традиционно изображала Ориона. Кроме того, в «Папирусе Честер-Битти» боги, обращаясь к Осирису, наделяют его следующими титулами: «Бык; Лев, охотящийся для себя; Обе Владычицы; Защитник богов» Покоритель Обеих Земель; Золотой Хор; создатель людей в изначальное время; царь Верхнего и Нижнего Египта; Бык, пребывающий в Гелиополе, — да будешь ты жив, невредим, здрав; Сын Птаха; Дающий плодородие Обеим Землям…»^{267} Как видим, функция Осириса как носителя плодородия неоднократно фиксируется различными источниками, а использование в его титулатуре образов охотника, покорителя и создателя людей, встречающихся крайне редко или вообще не встречающихся в других источниках, указывает на значительную архаичность этих образов.

По мнению некоторых исследователей, мистерии Осириса имели, помимо мифологического, и аграрный подтекст, когда срезание колосьев символизировало убийство этого бога, бросание зерна в землю — его погребение, всходы злаков — его воскресение. На связь Осириса с растительностью указывает уже тот фрагмент приведенного выше мифа, когда из его саркофага произрастает дерево. В гимне Осирису, высеченном на стеле Амопеса в XV в. до н. э., прямо говорится:

В другом гимне, помещенном в египетскую «Книгу мертвых» и посвященном этому богу, также говорится: «Благодаря тебе мир расцветает пышной зеленью…»^{269} Ссылаясь на египетских жрецов, Плутарх приводит описание других аспектов этого бога: «Самые мудрые из жрецов не только Нил называют Осирисом, а море — Тифоном, но вообще дают имя Осириса всякому влажному началу и энергии, считая их причиной рождения и субстанции семени»^{270}. И в данном случае великий греческий историк верно передал древнеегипетскую традицию: «В «Текстах гробниц» бог Нила говорит: «Я — это тот, кто осуществляет подношение даров (урожая) Осирису при Большом разливе, я отдаю свои божественные повеления при подъеме Великого Бога (Осириса)». Также в «Текстах гробниц» мы читаем, что «Осирис появляется, где бы ни был подъем» воды, т. е. ежегодный разлив. «Подъем Великого Бога» при начале разлива Нила вызывает в нашей памяти образ поднимающегося над горизонтом звездного Осириса (Ориона). «В своей духовной форме, — говорит Рандл Кларк, — Осирис особенно почитался как дух разлива Нила…» Подъем Ориона в южном небе, после периода его отсутствия, знаменовал начало нового сезона роста и возрождения жизни»^{271}. Как известно, вся жизнь египтян была тесно связана с разливом Нила, от которого зависело само их существование. Разлив Нила обычно совпадал с появлением на небосводе Сириуса, воспринимавшейся ими в качестве богини Исиды, а подъему Сириуса предшествовало полное появление на небе созвездия Орион-Осирис, брата и супруга Исиды в египетской мифологии. «Тексты пирамид» называют этого бога «владыкой виноградной лозы», а в «Книге мертвых» покойник, уподобляясь живущему после своей смерти Осирису, говорит: «Я — Осирис… Я живу как зерно, я расту как зерно… Я — ячмень»^{272}. О более чем тесной связи этого бога с растительностью говорят и археологические данные: «На эту же связь Осириса с зерном указывают и очень интересные предметы, находимые при раскопках: это — полотно, натянутое на раму с ножками, на котором лежит сделанное из дерева контурное изображение Осириса, заполняемое землей с посеянными зернами. Последние, быстро взойдя, давали зеленеющий силуэт Осириса»^{273}. Земля с зерном в ритуальных целях закладывалась также в деревянные саркофаги в виде мумии Осириса, в результате чего этот бог «прорастал». Весьма интересна и связь Осириса с виноделием. Диодор Сицилийский описывая его не как бога, а как царя-цивилизатора, отмечает: «Говорят, что в окрестностях Нисы он обнаружил виноградную лозу. Придумав возделывание этого плода, Осирис впервые употребил вино и научил прочих людей выращиванию винограда, его сбору, хранению, а также винопитию». Не ограничиваясь тем, что он улучшил жизнь египтян, «Осирис, будучи благодетельным и честолюбивым, собрал большое войско, намереваясь пройти через весь обитаемый свет и научить человечество выращиванию виноградной лозы, а также посеву пшеницы и ячменя. Ведь Осирис полагал, что, заставив людей отвратиться от дикости и изменив ежедневный уклад (их) жизни, он получит бессмертные почести по причине величия благодеяний»^{274}. С этим войском Осирис прошел через Эфиопию, Аравию, Индию и Грецию, всюда уча людей земледелию и виноделию. Как уже отмечалось выше, собственно египетские тексты также связывают Осириса с виноградом, и эта связь тем более интересна, что в греческой мифологии с виноградом были связаны Орион и Дионис. В своем сочинении Плутарх прямо отметил, что, по причине сходства обоих богов, греки полагают, что Осирис был тем, что и Дионис.

Тем не менее, как подчеркивал М. А. Коростовцев, функции Осириса как бога растительности являются вторичными по отношению к его основному аспекту бога-царя. Анализируя причины распространения культа этого бога в эпоху Среднего царства, М. Э. Матье отмечала: «В облике Осириса теперь на первый план проступают черты бога, дарующего бессмертие, бога, поборовшего смерть и показавшего возможность воскресения. Веря в победу бога над смертью, люди верили и в то, что и они, признавшие его учение, разделят с ним его победу, вновь ожив для загробного бытия»^{275}. Многочисленные примеры подобных представлений мы без труда найдем в «Книге мертвых». Там Осирис постоянно прославляется как «повелитель вечности», «властелин вечности и творец бессмертия», «властелин бессмертия», «Душа бессмертия», «Властелин жизни»^{276}. В этом качестве Осирис «возвращает смертным жизнь, обновляет молодость свою», за что прославляется в другом гимне: «Слава тебе, о Повелитель тех, кто пребывает в царстве Аменти, дарующий людям силу родиться вновь»^{277}. Еще в одном месте этот бог именуется «проводником загробного мира», про которого говорится: «Те, кто лежат в земле (т. е. мертвые), ожили, чтобы узреть тебя, они вдыхают воздух и не отрывают глаз от лица твоего, когда Диск поднимается над горизонтом; их сердца не омрачены тревогой, ибо они видят тебя, о ты, тот, кто есть Вечность и Бессмертие!»^{278}Как видим, идея воскрешения мертвых возникла задолго до христианства и впервые была выражена в письменном виде еще в Древнем Египте. Соответственно, умерший именует себя сыном этого бога: «(Я) совершил (все) ритуалы в честь Божественного Отца своего, Осириса, я открыл все пути на небе и на земле. Я сын, любящий отца своего, Осириса. Я стал саху, я стал ху, я получил (все необходимое)»^{279}. И если современные христиане надеются наследовать Царство Божие, то еще тысячелетия до них египтяне надеялись после смерти «наследовать вечность и получить в дар бессмертие»^{280} — два атрибута, которые, как мы видели выше, неразрывно связаны с образом Осириса. Отталкиваясь от предположения французского исследователя Э. Руже, связавшего древнеегипетское слово петер, обозначающее понятие бога, со значением «возврождение, возобновление», У. Э. Бадж пишет, что в этой стране «основной в концепции Бога была идея о Существе, обладающем способностью постоянно возрождаться или, другими словами, «Самосущем»^{281}. Однако зримым воплощением этой способности постоянно возрождаться были созвездия, располагавшиеся на небе, издревле считавшемся обителью богов.

Как видим, весьма многие черты Осириса перекликаются с мифологическим восприятием созвездия Орион в индоевропейской традиции — это и связь с властью, и с потусторонним миром, и с растительностью. О происхождении людей от Осириса египетские мифы прямо не говорят, однако в пользу этого косвенно свидетельствует гиперсексуальность этого бога, нашедшая отражение в том фрагменте мифа, где Исида смогла зачать Хора от мертвого Осириса. С другой стороны, каждый правящий фараон при жизни воспринимался как земное воплощение Хора, т. е. сына Осириса, что указывает на то, что миф о происхождении всех людей от этого бога был монополизирован правящей династией. В пользу этого говорит и тот факт, что «душой Осириса» в Мендесе был козел^{282} — широко распространенный у многих народов символ похотливости и мужской силы. Об этом же свидетельствует и данное Геродотом описание египетского праздника в честь Осириса, которого «отец истории» отождествляет с Дионисом: «В остальном же египтяне справляют праздник в честь Диониса почти совершенно так же, как и в Элладе (за исключением хоров). Только вместо фаллосов они придумали носить другой символ — куклы-статуэтки в локоть величиной, приводимые в движение с помощью шнурков. Эти куклы с опускающимся и поднимающимся членом женщины носят по селениям, причем этот член почти такой же величины, как и все тело куклы»^{283}. В главе XLII «Книги мертвых», где части тела умершего отождествляются с частями тел различных богов, мужской член умершего дважды соотносился именно с Осирисом: «Фаллос мой — это фаллос Осириса»^{284}. В другом месте этой книги Осирис прославляется как «владыка фаллоса и похититель женщин во веки веков»^{285}. Наконец, в главе LXIX «Книги мертвых» мы встречаем еще более показательное утверждение: «Я, Осирис, повелитель живущих людей, грудь и спина моя исполнены силы, а фаллос мой достигает самых отдаленных пределов, (где) только (живут) мужчины и женщины. Я Сах (Орион), который обходит владения свои и который путешествует среди звезд на небе…»^{286}В данном фрагменте оказались соединены наиболее значимые для нас черты Осириса: и его фаллос, достигающий тут поистине космических размеров, и его роль повелителя людей, и намек на этимологию его имени как «сильного», и, что чрезвычайно важно, сразу вслед за этим следует указание на звездную форму Осириса как созвездия Орион, путешествующего по небу. Весьма вероятно, что все перечисленные в первом предложении характеристики Осириса непосредственным образом были связаны в сознании египтян именно с интересующим нас созвездием, о котором явно неспроста упоминается во втором предложении данной главы. Таким образом, мы видим, что гиперсексуальность, столь зримо показываемая, была неотъемлемой чертой Осириса. На былое представление об этом боге как о прародителе человечества намекает и другой гимн, посвященный Осирису как богу плодородной почвы, на спине которого живут люди, питающиеся «от плоти тела его, отца и матери человечества»^{287}.

В этой связи хотелось бы обратить внимание на один чрезвычайно важный в контексте нашего исследования аспект, который обычно ускользает от внимания египтологов. В своей ипостаси созвездия Орион-Осирис в древнеегипетской литературе именуется Саху, как мы только что видели в предпоследнем анализируемом фрагменте «Книги мертвых». В другой ее главе CLIX он прославляется умершей в качестве «могущественного отца своего, а именно Саху»^{288}, а еще один фрагмент данного сочинения подчеркивает некую особенную святость данной ипостаси Осириса. В нем умерший так формулирует свое желание: «…да узрю я ладью Сектет священного Саху, проплывающую по небосводу; да не прогонят меня с глаз владыки Дуата»^{289}. Поскольку все боги были для египтянина священными, особое подчеркивание этого качества у Осириса в его ипостаси Ориона должно было иметь весомое основание. Следует отметить, что жители долины Нила рассматривали человеческую природу как сочетание девяти компонентов, часть из которых была смертна, а часть бессмертна. Помимо физического тела египтяне утверждали наличие у человека таких элементов, как ка (данный термин обычно переводится как «двойник», хоть существует достаточное количество других толкований), ба (обычно переводится как «душа»), аб (сердце), тени, ху (души духа), сехем (силы), имени и саху. Точное значение многих из этих терминов определить затруднительно, и на настоящий момент мы лишь в самых общих чертах можем представить себе древнеегипетские воззрения на сущность человеческого естества, которое к тому же достаточно сильно отличается от современных представлений. Особый интерес у нас вызывает последний компонент, а именно саху. Обычно оно понимается египтологами как некое духовное тело, служащее обителью души. Оно развивается из физического тела, но не само по себе, а благодаря особым ритуалам, которые совершались жрецами после смерти человека при бальзамировании мумии. Так, например, глава I Б «Книги мертвых» носила следующее название: «Глава, позволяющая саху войти в Дуат (т. е. Загробный мир) в день погребения, когда надлежит произнести следующие слова:…». После совершения соответствующих священных обрядов саху достигало такой степени знания, могущества и славы, что становилось вечным и более не подверженным разложению. Как полагал Э. А. У. Бадж, одна или несколько душ умершего, его разум и жизненная энергия вновь объединялись в саху, но уже на совершенно ином уровне. В данном качестве оно возносилось на небеса, могло общаться с богами и жить вместе с другими блаженными душами. О значимости отдельных элементов человеческой сущности в сравнении друг с другом мы можем косвенно судить по распределению между ними частей жертвы: «Мясная туша разделана для твоего ка, о писец Небсени, и грудь (или сердце) животного предложена твоему саху»^{290}. Понятно, что сердце обладало большей символической значимостью, чем туша, и, по всей видимости, такое же иерархическое соотношение существовало и между посвящаемыми им элементами. В некоторых заупокойных текстах интересующий нас термин употреблялся в значении «мумия», «священные останки»^{291}. Из разбросанных по тексту «Книги мертвых» намеков следует, что данное тело умерший получает в восточной части неба: «Она (богиня. — М. С.) направляет меня в восточную часть неба, где каждый день восходит и прославляется Ра (египетский бог солнца. — М. С.); и я поднимаюсь и держу туда путь, и я обретаю духовное тело (сах), подобно богу..»^{292} В другом месте умершая так говорит о своем новом небесном рождении: «.. я была рождена у врат звезды Сопдет (Сотис), которая огромными шагами движется впереди всех по небесному пути Ра день за днем»^{293}. В третьем месте от имени умершего высказывается следующая просьба: «Я есть духовное тело (сах), и потому позвольте мне возродиться к жизни и присоединиться к тем, кто следует за Великим Богом»^{294}. С последним пожеланием следует сопоставить похожее из другого места данного сочинения: «Да обрету я способность вставать и садиться, и да войду я в дом тела его, которое, вот, стало, одним из звездоподобных богов Осириса..»^{295}Упоминание Большой Медведицы и «звезд, которые никогда не заходят» в качестве направляющих по правильному пути душу умершего в главе ХСVIII «Книги мертвых» также указывает на то, что душа находилась в северной части небосвода. Все эти сопоставления показывают, что саху было не просто духовным телом умершего, а пребывало среди звезд. В пользу этого говорит и постоянное отождествление умершего самого себя с Осирисом, красной нитью проходящее по всей «Книге мертвых». С другой стороны, в свое время Э. А. У. Бадж отметил, что изготовление мумии в Египте также называлось саху, и именно такое имя было у Осириса, когда он стал господином загробного мира Дуата^{296}. Данное обстоятельство позволяет предположить, что созвучие Саху-Ориона и саху-духовного тела умершего не есть случайность, а имеет под собой глубокие мифологические корни.

Другие фрагменты «Книги мертвых» подкрепляют данное предположение. Так, например, писец Ани так описывает свою посмертную судьбу: «Я прошел через Дуат (подземный мир), я видел Божественного Отца (своего) Осириса, и я рассеял мрак ночи. Я сын его возлюбленный. <.. > Я совершил (все) ритуалы в честь Божественного Отца своего, Осириса, я открыл все пути на небе и на земле. Я сын, любящий отца своего, Осириса. Я стал саху, я стал ху, я получил (все необходимое)»^{297}. Показательно, что утверждение о том, что умерший стал саху, соседствует в тексте с утверждением о том, что он стал возлюбленным сыном Осириса. В другом месте об умершем говорится: «Ты восходить, подобно Саху (Ориону); ты являешься, подобно звезде Бау; и богиня Нут (простирает) к тебе свои руки»^{298}. Глава LXXVIII данной книги добавляет еще одну интересную подробность, показывающую, что умерший обретал сах с помощью сына Осириса Гора: «…Гор приготовил для меня духовное тело с его собственной душой, чтобы я мог получить все владения Осириса в загробном царстве. Двойной бог-Лев… говорит (мне): «Возвращайся в самые верхние пределы небес, ибо через свое воплощение в Горе ты стал духовным телом (сах)»…»^{299} Самыми верхними пределами египтяне считали северные небеса, где в виде звезд пребывали бота. Далее в этой главе еще раз повторялось, что «Гор сделал мне духовное тело посредством своей собственной души, чтобы я мог получить все то, что принадлежит в Дуате (загробном царстве) Осирису»^{300}. Данное уточнение позволяет лучше понять, почему умерший становился возлюбленным сыном Осириса-Ориона и зачастую даже отождествлялся с ним. Суммируя все рассмотренное выше, можно заключить, что саху представляло собой не просто духовное, а звездное тело умершего, непосредственно связанное с созвездием Орион.

По мнению некоторых египтологов, загробный мир Дуат, владыкой которого стал Осирис, находился не под землей, а являлся «частью видимого неба». В пользу этого предположения свидетельствует и этимология, поскольку древнеегипетское слово Дуат одновременно обозначает и преисподнюю, и ночное звездное небо^{301}. Египетский ученый Селим Хасан первым высказал мысль, что, по мнению древних египтян, Дуат «находился в восточной части неба», когда Сириус, символизирующий собой Исиду, и созвездие Орион-Осирис были видны перед рассветом. К этому выводу он пришел на основе древних текстов, которые отмечали: «Орион поглощается Дуатом, когда он, живущий на горизонте, очищает себя. Так и этот [Сириус] бывает поглощен Дуатом, когда он, живущий на горизонте, очищает себя». Ученый предположил, что в основе этого текста лежит реальное астрономическое наблюдение, когда утром звезды как будто оказываются проглоченными начинающимся рассветом. В пользу этого предположения говорило и само обозначение Дуата в виде звезды в кружочке, что вполне могло символизировать идею поглощения небесных светил. Однако это явление можно было наблюдать лишь в отдельные дни года. Уже в наше время, благодаря расчетам, связанным с прецессией, было установлено, что примерно в период 2500–2300 гг. до н. э., когда записывались данные тексты, солнце в день летнего солнцестояния восходило именно в том месте, где только что на предрассветном небе находились созвездия Пес, Орион и Телец. Вполне можно предположить, что древние египтяне считали, что в этот момент Дуат открывал свои врата умершим. Однако это было не единственное время, отвечающее заданным условиям. В 10 500 г. до н. э. Солнце «проглатывало» Орион и Сириус в день весеннего равноденствия, а в настоящее время, в результате прецессии, это событие сместилось на осеннее равноденствие^{302}. Таким образом, мы видим, что и в Древнем Египте присутствует связь между восходом солнца и созвездием Орион — связь, которая настойчиво отмечается различными индоевропейскими мифами. Однако только из египетской традиции становится понятной особая значимость этого момента, которая заключается в том, что именно с этим событием оказывается тесно связана посмертная судьба человеческой души и ее последующее возрождение на небе.

Так называемые «Драматические тексты», найденные в гробнице и кенотафе Сети I в Абидосе и датирующиеся примерно 1350 г. до н. э., позволяют лучше понять сложнейший механизм духовно-астрального взаимодействия, как он представлялся древним египтянам. Согласно им души путешествуют по небу как звезды: «Души отправляется наружу, и ночью они путешествуют в небе. Поднимаются звезды. Они путешествуют в ночи… когда она (душа) наблюдается живущими, это в самом деле звезда; люди не видят ее при свете дня… Каждый может видеть, как она (душа) живет там. Ты видишь ее сверкающей в небе..»^{303} Однако все внимание данные тексты сосредоточивают на тех группах звезд, которые, начиная с греческой астрономии называются деканами. Всего выделялось 36 деканов, каждый из которых лежал в поясе к югу от эклиптики, занимая примерно 10 градусов на небосводе. За образец для всех деканов, как отмечает Б. Ван-дер-Варден, по-видимому, был взят Сириус. О том, что первым деканом был именно Сириус, писал и наш исследователь И. Н. Веселовский, который, кроме того, показал, что система деканов возникла задолго до правления Сети I, и определял время ее создания промежутком между 2661 и 3000 гг. до н. э.^{304} Б. Ван-дер-Варден совершенно справедливо подчеркнул, что с течением столетий эти Звезды Времени стали Богами Времени и Судьбы. Данные деканы определяли время, причем точкой отсчета было не появление той или иной группы звезд над горизонтом, а прохождение ими меридиана. После прохода меридиана звезда достигала западного горизонта в то же самое время суток через 90 дней. Затем она как бы умирала и «входила» в Дуат, становилась невидимой наблюдателю на 70 дней. Древнеегипетский текст подчеркивает параллелизм между звездами и людьми:»… их похороны (у звезд) проходят так же, как и у человека… надо сказать, они похожи на дни похорон у человека в наше время… семьдесят дней они проводят в доме для бальзамирования… В это время они находятся в Дуате… каждая из звезд — 70 дней… вот что делается (подразумевается) под умиранием»^{305}. Следует особо подчеркнуть, что ровно 70 дней длилось и изготовление мумии древними египтянами, во время которого с помощью магических ритуалов умерший мог быть превращен в саху. Вслед за этим следовало долгожданное воскрешение. Основываясь на астрономических наблюдениях, текст отмечает следующую закономерность: «Один декан умирает, один декан оживает каждые десять дней»^{306}. Кроме того, важную роль играл и солнечный рассвет: «Из «Драматических текстов» можно сделать вывод, что перерождение звездной души происходило при появлении звезды из-за линии горизонта, совпадающем с восходом солнца; звезда поднималась на востоке на рассвете после семидесятидневного пребывания в невидимой зоне»^{307}.

После своего возрождения на небе звезда 80 дней шла от востока до небесного меридиана. После этого еще 120 дней эту звезду можно было видеть, когда она проходила меридиан сразу после захода солнца. Когда заход точно совпадал с пересечением звездой линии меридиана, это считалось «первым» часом данной звезды, после чего она начинала клониться к западу, и вечный цикл смерти-воскрешения начинался вновь. Исследователи данного достаточно сложного для понимания текста предполагают, что свою работу как душа звезда выполняла только в день пересечения ею небесного меридиана и появления солнца над горизонтом, т. е. на восьмидесятый день после своего «воскрешения» из Дуата. Следует отметить, что египтяне выделили еще одну параллель между периодом кругооборота деканов на небе и человеческих душ на земле. Если сложить 120 дней, когда звезда пересекает меридиональную линию сразу после захода солнца, 90 дней ее последующего пути до западного горизонта и 70 дней ее пребывания в Дуате, в сумме это дает 280 дней. Однако именно столько в среднем составляет период и человеческой беременности. Насколько мы можем понять из отдельных указаний древнеегипетских текстов и суммируя все вышесказанное, после смерти благодаря магическим ритуалам и мумифицированию человеческая душа превращалась в саху, уподобляясь или полностью отождествляясь с Осирисом-Орионом. Семьдесят дней бальзамирования совпадали с семьюдесятью днями пребывания звезды в загробном мире Дуате, составляя заключительную часть астральной беременности. Затем следовало рождение звезды-души к бессмертной жизни в восточной части неба. Огромную роль в этом играла Исида-Сириус, первая воскресившая в свое время своего мужа Осириса и создавшая тем самым необходимый прецедент. В приводившемся выше фрагменте из «Книги мертвых» умершая подчеркивает: «.. я была рождена у врат звезды Сопдет (Сотис), которая огромными шагами движется впереди всех по небесному пути Ра день за днем». Следует отметить, что Исида и Осирис, как первая божественная пара, победившая смерть, играла исключительную роль в бесконечной череде смерти-воскрешения звезд, ведя, как отмечалось выше, за собой небесные светила. Эту руководящую роль божественных супругов подчеркивает изображение на кенотафе Сети I, где Исида и Осирис, единственные из всех созвездий, изображены в лодке в центре деканов. Север в виде никогда незаходящих звезд, наиболее важной из которых являлась Полярная звезда, обеспечивал энергией весь этот процесс, а Солнце-Pa в определенные моменты открывало либо отмечало момент открытия врат загробного мира душам умерших. Такое понимание процесса звездного перерождения души подтверждается ориентацией вентиляционных шахт пирамиды Хеопса. Две шахты направлены на Пояс Ориона и Сириус в силу отмеченной выше исключительной значимости этой божественной пары, ведущей за собой деканы, в деле посмертного звездного воскрешения души. Третья направлена на Тубан, Полярную звезду во времена Хеопса, входившую в состав созвездия, олицетворяющего собой покровительствовавшую родам богиню Таурт, которую египтяне представляли себе в виде беременной самки бегемота, сам образ которой отсылал к идее звездной беременности. И наконец, последняя шахта была ориентирована на Малую Медведицу, бывшую для древних египтян звездным теслом Хора — инструментом, с помощью которого совершался магический обряд «отверзания уст» при мумифицировании. Об исключительной значимости данного ритуала наглядно говорит сделанное еще Г. Масперо наблюдение, что до обряда «отверзания уст» умерший изображался в древнеегипетских папирусах в виде мумии, а после его совершения — в своем обычном земном образе. Сам же этот ритуал, как можно предположить, играл важную роль при превращении умершего в саху, благодаря которому он и становился Осирисом-Орионом, на которого была ориентирована другая шахта пирамиды. Круг замкнулся. Как видим, все эти образы чрезвычайно сложной символики религиозно-астральной дополняют и подтверждают друг друга, свидетельствуя в пользу правильности нашего понимания ключевых моментов древнеегипетского пути души к своему звездному бессмертию.

Естественно возникает вопрос: когда культ умирающего и воскресающего бога возник в Египте? В первой половине XX в. У. Б. Эмери писал по этому поводу: «Еще сравнительно недавно стоял вопрос: когда стали поклоняться Осирису — в архаические времена или позже? Но открытие в Хелуане символа Джед этого бога и узла пояса его божественной супруги Исиды, или Исис (и то и другое датируется временами Первой династии) показывают, что данный культ существовал уже в те отдаленные времена. При этом будет уместно сказать, что и упомянутый культ дожил практически до утверждения христианства и был едва ли не самым распространенным среди египетского населения»^{308}. Последнее обстоятельство также косвенно свидетельствует о весьма раннем возникновении этого культа. Со своей стороны отечественный египтолог М. А. Коростовцев подчеркивает: «Осирис и Исида не были искони локальными божествами Абидоса. Представления египтян об Осирисе уходят своими корнями в глубокую доисторическую древность»^{309}. Если гипотеза Д. Б. Селлерс о том, что миф об Осирисе отражает такое небесное явление, как прецессия, верна, то для того, чтобы определить данный цикл, египтянам, а точнее, их предкам, должно было потребоваться как минимум 25 920 лет — именно столько длится один цикл прецессии. Если это так, то уже одно это обстоятельство относит время возникновения мифа об Осирисе на десятки тысяч лет от возникновения египетского государства. К этому остается добавить, что, согласно самой древнеегипетской традиции, зафиксированной в «Текстах строителей» на стенах храма в Эдфу, почитание Ориона было гораздо древнее самого культа Осириса и предшествовало ему.

На первый взгляд такое предположение кажется невероятным, однако есть ряд косвенных данных, говорящих в пользу возможности астрономических наблюдений в те далекие эпохи. В Египте существовал солнечный календарный цикл продолжительностью в 1460 лет^{310}. Поскольку об одном из этих циклов было известно, что он закончился в 1332 г. до н. э., то еще в середине XIX в. знаменитый астроном Ю. Опперт после соответствующих рас-счетов пришел к выводу, что счисление времени подобными периодами началось в 11 542 г. до н. э. и к 1332 г. до н. э. прошло ровно шесть циклов по 1460 лет каждый. Кроме того, зная, что календарь Двуречья состоял из лунных циклов продолжительностью 1805 лет^{311} и конец одного пришелся на 712 г. до н. э., Ю. Опперт отсчитал в прошлое шесть лунных циклов и получил ту же дату — 11542 г. до н. э. Эти расчеты удивительным образом перекликаются с сообщением Геродота, не знавшего о египетском «большом годе», но зато получившего из первых рук сведения о времени существования древнеегипетского жречества: «До сих пор египтяне и их жрецы передавали мне сказания о стародавних временах. Они объяснили мне, что со времен первого египетского царя и до этого последнего жреца Гефеста (время правления которого, согласно современным данным, относится к 671–653 гг. до н. э. — М. С.) прошло 341 поколение людей и за это же время было столько же верховных жрецов и царей. Но 300 поколений составляет 10 тысяч лет, считая по три поколения в столетие. Да сверх 300 еще одно поколение дает 1340 лет. Таким образом, по словам жрецов, за 11 340 лет в Египте царствовали только смертные люди… В это время, рассказывали жрецы, солнце четыре раза восходило не на своем обычном месте: именно дважды восходило там, где теперь заходит, и дважды заходило там, где нынче восходит. И от этого не произошло в Египте никакой перемены в смысле плодородия почвы и растений, режима реки, болезней или людской смертности.

Когда однажды историк Гекатей (посетивший Египет в 569–526 гг. до н. э. — М. С.) во время пребывания в Фивах перечислял жрецам свою родословную (его родоначальник, шестнадцатый предок, по его словам, был богом), тогда жрецы фиванского Зевса поступили с ним так же, как и со мной, хотя я и не рассказывал им своей родословной. Они привели меня в огромное святилище (Зевса) и показали ряд колоссальных деревянных статуй. Их было действительно столько, сколько я перечислил выше. Каждый верховный жрец ставил там в храме еще при жизни себе статую. Так вот, жрецы перечисляли и показывали мне все статуи друг за другом: всегда сын жреца следовал за отцом. <.. > Каждая из этих вот колоссальных статуй, говорили они (Гекатею. — М. С.), это «пиромис» и сын пиромиса, пока не показали ему одну за другой 345 колоссальных статуй… «Пиромис» же по-эллински означает «прекрасный и благородный человек»^{312}. Таким образом, по утверждению египетских жрецов, традиция их верховного жречества восходит примерно к 12 000 г. до н. э. Известно, что в исторические времена египетские жрецы в религиозных целях внимательно наблюдали небесные явления, и нет никаких оснований предполагать, что их далекие предшественники не делали того же. В пользу регулярных наблюдений за небом говорит и переданное «отцом истории» утверждение египетских жрецов о необычных восходах солнца за этот период.

Первый обративший внимание на соответствие трех пирамид в Гизе трем звездам Пояса Ориона Р. Бьювел отметил, что хоть вентиляционные шахты Великой Пирамиды указывают на звезды в эпоху Хеопса, само расположение пирамид относительно Нила соответствует расположению Пояса Ориона относительно Млечного Пути примерно в 10 450 г. до н. э.^{313} В пользу этого предположения говорит и тот факт, что восход созвездия Орион совпадал с весенним равноденствием в 10 500 г. до н. э.^{314} В астрономии случай, когда звезда восходит над горизонтом одновременно с утренним восходом солнца, называется гелиакальным восходом звезды. Известно, что в исторический период египтяне придавали большое значение подобным восходам. Упоминавшаяся выше теория египетских деканов тесно с ними связана. В посвященном Исиде храме имеется следующее определение священного дня этой богини: «Свет Осет (Исиды-Сириуса. — М. C.) сияет в се храме в первый день Нового года и смешивается со светом ее отца Ра (бога солнца. — М. С.), восходящего над горизонтом»^{315}. Выше уже приводились два фрагмента из «Книги мертвых», в первом из которых речь шла о том, что умершая «была рождена у врат звезды Сопдет (Сотис), которая огромными шагами движется впереди всех по небесному пути Ра (бога солнца. — М. С.)», а во втором от лица умершего говорилось, что богиня «направляет меня в восточную часть неба, где каждый день восходит и прославляется Ра; и я поднимаюсь и держу туда путь, и я обретаю духовное тело (сах)...». Из этих фрагментов можно сделать вывод, что возрождение в виде духовного тела-саху происходило в момент гелиакального восхода той или иной звезды, причем в первом случае речь шла именно о Сириусе. Еще более древние «Тексты пирамид», цитированные выше, отождествляя умершего фараона с Осирисом и описывая загробный маршрут его души, указывают на подобный восход и для Ориона: «Смотри — он пришел как Орион, смотри — Осирис пришел как Орион… О фараон, небо принимает тебя как Ориона, свет утренней зари несет тебя с Орионом…» Очевидно, что совпадение гелиакального восхода звезды или целого созвездия с такими ключевыми моментами как солнцестояние или равноденствие придавало еще большую значимость этому событию в глазах древних. Перепроверивший расчеты Р. Бьювела на более совершенном программном обеспечении американский исследователь Т. Брофи пришел к выводу, что на самом деле точное соответствие трех пирамид Гизы Поясу Ориона имело место в 11 772 г. до н. э. и в 9420 г. до н. э.^{316} По его мнению, эти две даты несут чрезвычайно важную информацию, одновременно обозначая южную кульминацию Пояса Ориона^{317}, северную кульминацию Центра галактики, которая произошла, если наблюдать небо из Гизы, между двумя звездами Пояса Ориона в 10 909 г. до н. э., а также Антицентр галактики и продолжительность 32 градусов общей прецессии^{318}. Обладая этими знаниями, можно было не только вычислить общий период прецессии, но и использовать комплекс пирамид в Гизе как своего рода зодиакальные часы. Понятно, что все эти расчеты американского ученого должны быть перепроверены астрономами. Тем не менее весьма показательно то, что оба этих исследователя едины в том, что комплекс пирамид в Гизе является своего рода гигантскими часами, указывающими на чрезвычайно древнюю дату. Однако, если эти расчеты верны и пирамиды действительно фиксируют положение Пояса Ориона в эпоху, отдаленную многими тысячелетиями от времени возникновения древнеегипетской цивилизации, то этому может быть только два объяснения. Или начиная еще с древнейших времен жрецы тысячелетиями вели наблюдение за данным созвездием, передавая свои знания преемникам, или древнеегипетские жрецы во времена Хеопса были в состоянии точно рассчитать положение звезд на небе за многие тысячелетия до своего времени. Ни одно из предположений напрямую не подкрепляется однозначными вещественными доказательствами. Но если принять во внимание, что подобные расчеты положения звезд проводятся современными астрономами с использованием современных компьютеров, а никаких следов хотя бы отдаленно напоминающих их вычислений от эпохи Древнего Египта до нас не допито, логичнее предположить первое объяснение, тем более что о традиции передачи астрономических знаний в Египте еще с догосударственной эпохи прямо или косвенно неоднократно сообщают античные свидетельства. Еще одним доказательством в пользу именно данного объяснения может служить один образец древнеегипетского искусства, происходящий из Долины царей. Изображение датируется временем правления фараона XX династии Сетнакхта, приблизительно 1186 г. до н. э. Стоящая в центре фигура с эрегированным членом традиционно определяется как фараон. Под членом изображена маленькая фигурка, указывающая рукой вверх, на окружающие фараона звезды. По бокам изображено еще двенадцать человеческих фигур. Изображенные на композиции звезды отчетливо распадаются на четыре группы, разделенные как фигурой фараона, так и двумя дисками, находящимися спереди и сзади этой центральной фигуры. Если в отношении двух верхних созвездий пока трудно сказать что-то определенное, то определить два нижних созвездия, каждое из которых состоит из трех звезд, не представляет большого труда. Находящееся перед фараоном первое созвездие, где три звезды поднимаются вертикально, изображают Пояс Ориона в том положении, в котором он был около 11 000 г. до н. э., а находящееся позади фараона созвездие, где эти три звезды изображены уже горизонтально, означает все тот же Пояс, но уже в эпоху XX династии, когда и создавалась эта картина. Что же касается двух дисков выше, то Т. Брофи предполагает, что они означают Центр и Антицентр галактики, а фигурки по краям символизируют двенадцать зодиакальных веков^{319}. Если последние предположения трудно подтвердить или опровергнуть, то изображение Пояса Ориона в современном художнику положении и в том, в котором находилось это созвездие за много тысячелетий до этого, подтверждает высказанное предположение о чрезвычайно длительном периоде наблюдений по крайней мере за данным созвездием. Кроме того, обращает на себя внимание и тот примечательный факт, что рядом с возбужденным членом центральной фигуры непосредственно изображен Пояс Ориона, что лишний раз подтверждает как его фаллическую символику, а также подкрепляется приведенными выше многочисленными примерами гиперсексуальности Осириса-Ориона, известными нам из древнеегипетской мифологии.

Возможно, еще одним косвенным доказательством чрезвычайно длительных наблюдений предков египтян за небом являются загадочные слова Геродота о необычных восходах и заходах солнца. Сравнительно недавно французский математик Шваллер де Любич предположил, что в них древнеегипетские жрецы в завуалированной форме сообщили любознательному греческому путешественнику о периоде времени продолжительностью в 39 тысяч лет, который требовался, чтобы восход солнца в день весеннего равноденствия совершил прецессию на фоне звезд в полтора полных зодиакальных цикла. Во время Геродота солнце вставало на востоке в день весеннего равноденствия в созвездии Овен и заходило в созвездии Весы. Половину цикла прецессии назад или за 13 тысяч лет до эпохи Геродота весеннее солнце восходило в Весах и заходило в Овне. Если отойти в прошлое еще на полцикла назад, примерно в XXVI тысячелетие до рассматриваемой ситуации, прецессия совершит полный цикл и картина на небе повторится: весеннее солнцестояние снова произойдет в Овне, а Весы будут в оппозиции. Чтобы соответствовать положению, постулированному древнеегипетскими жрецами, необходимо отступить в прошлое еще на 13 тысяч лет, примерно к 39-тысячному году до Геродота, когда весенний восход вновь вернется в Весы. Обращает на себя внимание, что полученная французским ученым цифра оказывается гораздо больше приводимых «отцом истории» расчетов, однако следует иметь в виду, что последний говорил именно о существовании в долине Нила верховного жречества, а собственно жреческое сословие могло появиться в этой стране гораздо раньше образования в его среде иерархии во главе с верховным жрецом. Однако этот результат вычислений оказывается гораздо ближе к утверждению древнегреческого философа Ямвлиха (250–330 гг. н. э.), который специально занимался древнеегипетской эзотерической традицией и определял возраст египетской цивилизации в 36 525 лет^{320}.

Еще одно косвенное доказательство возможности чрезвычайно длительных астрономических наблюдений жречеством племен, так и не достигших уровня государственности, происходит из той же Африки. В следующей главе будут упомянуты достаточно сложные космогонические воззрения африканского племени до-гонов, в которых созвездие Орион занимало далеко не последнее место. Время их возникновения, особенно в части их знаний о Сириусе, окончательно пока не выяснено, однако один факт позволяет датировать эпоху появления хотя бы части догонской космогонии. Дело в том, что символизирующие собой Млечный Путь алтари этого африканского племени ориентированы строго по линии север — юг. Однако последний раз Млечный Путь располагался таким образом только в 16 000—15 000 гг. до н. э.^{321}Таким образом, если не все, то, по крайней мере, частично знания догонов могли возникнуть в ту эпоху.

Утверждение «Текстов строителей» об исключительной древности поклонения созвездию Орион сравнительно не-давно нашло и археологическое подтверждение. В 1998 г. американская археологическая экспедиция под руководством признанного исследователя древнейшей истории Египта Ф. Вендорфа провела раскопки на юге страны, в месте Набта-Плайя, расположенном в 100 км к западу от знаменитого комплекса Абу-Симбел. Внимание ученых привлекли находящиеся в этом месте на площади около 3 кв. км 10 монолитных плит высотой 2,7 м каждая, 30 камней овальной формы и выложенный камнями «календарный круг».

Именно этот круг и вызывает наибольший интерес (рис. 2). Руководитель экспедиции Ф. Вендорф и профессор астрономии М. Мелвилл в своем отчете отмечают, что «вертикальные столбы в центре круга служат для визирования Солнца, находящегося в зените во время летнего солнцестояния. Если соединить прямой линией один из центральных мегалитов с двумя каменными блоками, находящимися на расстоянии мили, то эта линия укажет направление восток — запад. А еще две линии, проведенные таким же образом через другие подобные камни, определят направления на юго-восток и юго-запад». Во внутренней части круга с четырех сторон возвышаются вертикально стоящие камни, с помощью которых определяли летнего солнцестояния, после которого начинались муссоны, имевшие жизненно важное значение для местных жителей. Вокруг центральной части мегалита располагаются еще около тридцати его составных элементов, а на глубине 4 м под этой частью был обнаружен рельеф, вырезанный на ровной горизонтальной поверхности скалы. По соседству с «календарным кругом» археологи раскопали девять захоронений, в которых под насыпями из камней с изумлением для себя нашли скелеты не людей, а коров^{322}. В центре круга было расположено шесть больших камней, а во внешнем круге было дополнительно помещено четыре пары крупных камней, выделенные на схеме черным цветом, образующие две линии визирования, благодаря которым любой наблюдатель мог определить линию меридиана, идущую с севера на юг, и линию летнего солнцестояния. Поскольку конструкция была расположена на 22,5 градуса северной широты, солнце проходило через зенит около трех недель до и после момента летнего солнцестояния.

Рис. 2. «Календарный круг» Набта-Плайя

Найденные в окрестностях мегалитов артефакты с помощью радиоуглеродного анализа были датированы от 10 000 до 3000 г. до н. э., однако большинство дат сгруппировано около 6000 г. до н. э., когда в этой местности господствовал более влажный и пригодный для жизни человека климат^{323}. Сам «календарный круг» относится ко времени не позднее 4500 г. до н. э.» что делает его старше знаменитого Стоунхенджа на целую тысячу лет и превращает его в самую древнюю (из известных на сегодняшний день) астрономическую обсерваторию на Земле. Уже первых исследователей поразили как обширные астрономические познания создателей обсерватории в Набте, так и количество затраченного ими труда на возведение мегалитов. «Сооружение в Набте требовало скоординированной работы, а следовательно — сравнительно развитой цивилизации, — сказал руководитель экспедиции Ф. Вендорф. — Возможно, что эта цивилизация, существовавшая в Сахаре 7000 лет назад, дала толчок к возникновению египетской культуры».

Хоть уже первые исследователи установили астрономическое назначение всего комплекса, настоящая сенсация в его изучении наступила с выходом в свет в 2002 г. книги бывшего сотрудника НАСА калифорнийского физика Т. Брофи «Карта Начал — Открытие доисторической мегалитической астрофизической карты и скульптуры Вселенной». В ней он на основании многочисленных измерений и расчетов, позволивших ему получить карту взаимного расположения звезд 6—8-тысячелетней давности, показал, что обнаруженное в Набте сооружение из каменных блоков представляет собой подробный календарь и астрофизическую карту, которые содержат невероятно точную информацию о созвездии Орион и о трех звездах его Пояса. Согласно расчетам Т. Брофи, наблюдатель, вставший на северном конце оси меридиана у «окна визирования», определяемого двумя крупными камнями внешнего круга, с началом сумерек видел в центре круга три камня, изображавшие Пояс Ориона, а подняв глаза вверх, он увидел бы три эти звезды в небе, появляющиеся на небесном меридиане (рис. 3). Более того, камни на земле указывали не просто появление этого созвездия на небе, а появление его в особое время летнего солнцестояния, заданное другим «окном визирования» «календарного круга». Астрономические расчеты показали, что три северных камня в центре круга соответствовали расположению трех звезд Пояса Ориона на небе в период солнцестояния примерно с 6400 по 4900 г. до н. э. Эти две крайние даты указывают начало и конец использования «календарного круга» Набта-Плайя^{324}. Как видим, эта сделанная астрономическими методами датировка каменной обсерватории в общем и целом совпадает с ее археологической датировкой.

Рис. 3. Изображение Пояса Ориона в «календарном круге» Набта-Плайя во время летнего солнцестояния 4940 г. до н. э.

Кроме того, есть еще ряд данных, подтверждающих как указанную датировку создания мегалитической обсерватории, так и того, что астрономические наблюдения в долине Нила велись уже в ту доисторическую эпоху. Задолго до самого открытия Набта-Плайя исследователи знаменитого Дендерского зодиака, построенного в том виде, в каком он сохранился до наших дней, уже в I в. н. э., обратили внимание на следующую его интересную особенность: «Первоначальная восточная ось Зодиака из Дендеры, обозначенная иероглифом «восток», пересекает созвездие

Орион и проходит между созвездиями Близнецы и Телец. Если эта ориентировка отражает положение точки весеннего равноденствия на момент основания храма, то он был построен в период 6640–4480 гг. до н. э.»^{325}. Таким образом, мы видим в Египте целых два места, где жрецы-астрономы наблюдали и отмечали положение созвездия Орион относительно того или иного положения солнца, и в обоих случаях эти наблюдения происходили в интервале между VII и V тысячелетиями до н. э. При этом если в Набта-Плайя фиксировалось положение Ориона относительно летнего солнцестояния, то в Дендере отмечалось весеннее равноденствие что говорит о самостоятельности астрономических наблюдений в этих двух местах, а не об автоматическом переносе полученных в одном месте данных в другое место. Тот факт, что в обоих случаях отмечалось положение именно Ориона, свидетельствует об исключительной значимости этого созвездия еще в додинастическом Египте. Следует отметить, что это не изолированные факты астрономических наблюдений в доисторическую эпоху. Согласно расчетам, храмы Гора в Эдфу и Исиды в Филе были ориентированы на звезду Канопус в 6400 г. до н. э., а Анну в Гелиополе и храм Птаха в Мемфисе были ориентированы на Капеллу в 5300 г. до н. э.^{326} Сами сохранившиеся здания храмов были построены позднее, однако из «Текстов строителей» мы знаем, что зачастую древнеегипетские храмы основывались на местах более древних храмов, отражая, таким образом, их первоначальную ориентировку. Кроме того, древнегреческий ученый Теон Александрийский в свое время писал, что пользоваться периодом Сотис-Исиды продолжительностью в 1461 год египтяне стали с 4242 г. до н. э.^{327} Современный исследователь истории астрономии Б. Ван-дер-Варден скептически отнесся к этому свидетельству, полагая, что древнегреческий писатель произвольно экстраполировал в прошлое известный ему период. Однако последние археологические открытия указывают на систематические астрономические наблюдения в доисторическом Египте как минимум уже в V тысячелетии до н. э., свидетельствуя скорее о правоте утверждения Теона Александрийского, а не его критика.

Принимая во внимание весь комплекс перечисленных выше фактов о развитии астрономии в долине Нила в додинастический период, нет никаких оснований сомневаться в рассмотренных выше расчетах Т. Брофи. Однако, согласно американскому ученому, это только часть информации, зашифрованной в «календарном круге». Согласно ему, три других камня, находящиеся в центре круга, соответствуют звездам, обозначающим «голову» и «плечи» все того же созвездия Орион, но уже во время летнего солнцестояния в период около 16 500 г. до н. э. (рис. 4). В своей совокупности, утверждает Т. Брофи, оба изображения в «календарном круге» Набта-Плайя обозначают крайний (максимальный и минимальный) угол склонения созвездия Орион. В целом каменная схема иллюстрирует время, место и изменение угла склонения Ориона в течение 25 900-летнего цикла прецессии равноденствий и помогает понять эту систему визуально^{328}. Естественно, возникает вопрос: как могли люди эпохи неолита в VII–V тысячелетиях до н. э., не имея современных компьютеров, рассчитать точное положение звезд в эпоху, отстоящую от их времени примерно на 11 500 лет? В своей книге Т. Брофи попробовал ответить на этот вопрос и предположил, что либо более древние наблюдения были переданы создателям мегалитического комплекса путем культурной преемственности, либо те, зная о наличии прецессии и видя, как с течением времени звезды меняют свое положение на небе, вывели максимум склонения для данного созвездия. Со своей стороны отметим еще одно любопытное совпадение: как полагают современные исследователи, в более позднюю, по сравнению с мегалитическим комплексом в Набта-Плайя, эпоху Древнего Египта декан Ориона включал в себя именно шесть звезд^{329}, что соотносится с шестью камнями в центре «календарного круга».

Рис. 4. Изображение «головы» и «плеч» созвездия Орион в «календарном круге» Иабта-Плайя во время летнего солнцестояния 16 500 г. до н. э.

Вместе с тем, анализируя расположение созвездия на обе указанные даты и соотнося его с «календарным кругом» Набта-Плайя, американский исследователь обратил внимание еще на целый ряд примечательных совпадений, подтверждающих его интерпретацию данного объекта. Во-первых, как легко заметить на приведенных выше схемах, внешнее кольцо мегалитов не является идеально круглым. Однако эта видимая небрежность объясняется тем, что создатели «календарного круга» постарались увязать его с масштабом изображения Ориона в обоих положениях. На положение созвездия в 16 500 г. до н. э. обе «ноги» Ориона оказываются слева от «окна визирования», задающего направление меридиана, а его поднятая «рука» упиралась в каменный круг на противоположной стороне. На 4940 г. до н. э. правое «плечо» небесного охотника оказывалось у верхнего камня другого «окна визирования», показывающего на летнее солнцестояние. Во-вторых, в это время данное созвездие проделало половину пути своего восхождения на небо в северной кульминации, и, поскольку Орион был в восходящем положении, на земле он был изображен более крупной фигурой. С другой стороны, в 16 500 г. до н. э. это созвездие прошло половину своего пути нисхождения с неба, и в силу этого в «календарном круге» оно было изображено фигурой гораздо меньшего размера. В-третьих, недалеко от самого «календарного круга» археологи обнаружили целый ряд одиноко стоящих мегалитов, точное местонахождение которых они определили с помощью GPS-навигации. Все они были добыты где-то на стороне, привезены на место и расставлены в определенном порядке. Всего археологи зафиксировали месторасположения 23 мегалитов, самый большой из которых весил около 10 тонн. Легко заметить, что подавляющее большинство из них находятся на прямых линиях, расходящихся из центральной точки. Анализ их месторасположения привел Т. Брофи к выводу, что большинство этих камней также обозначают те же шесть важнейших звезд созвездия Орион (Аль-Нитак, Аль-Нилам, Минтака, Бетельгейзе, Баллатрикс и Мейеса), которые были запечатлены в центре «календарного круга». Только теперь неведомые создатели Набта-Плайя запечатлели их в виде системы звездных координат, в которой каждая звезда обозначалось двумя камнями. Южный мегалит, выровненный непосредственно по звезде, отмечал точку ее весеннего равноденствия, когда она всходила вместе с солнцем в первый день весны. Северный мегалит согласовывал ее по Веге, самой яркой звезде на севере в ту эпоху, некогда бывшей самой близкой к Северному полюсу мира звездой примерно в 14 000 г. до н. э. Сочетание обоих этих параметров позволяет полностью исключить случайные совпадения, так как гелиактический подъем любой звезды в момент весеннего равноденствия происходит лишь один раз за цикл прецессии в 25 900 лет. Более того, каждая из шести звезд была выровнена именно на дату ее гелиактического подъема в период с 6450 по 5200 г. до н. э. Вероятность того, что мегалитические выравнивания в Набта случайны, равняется два к миллиону. В дополнение ко всему этому Т. Брофи обратил внимание на различные расстояния мегалитов от центрального точки. Сравнив расстояния на земле с фактическими расстояниями до данных звезд, американский исследователь с изумлением пришел к выводу, что один метр на земле в мегалитическом комплексе Набта-Плайя оказался равен 0,799 светового года на небе для отдельных звезд^{330}. Если это так, то перед нами фактически трехмерная карта созвездия Орион. Понятно, что последние утверждения Т. Брофи необходимо тщательно перепроверить с астрономической точки зрения, однако даже в случае своей необоснованности они не влияют на предпринятый этим исследователем анализ «календарного круга».

Значение открытия мегалитической обсерватории в Набта-Плайя невозможно переоценить. Во-первых, они доказывают истинность утверждения Геродота, сделанного им со слов египетских жрецов, о существовании этого сословия задолго до образования Древнеегипетского государства. Даже если исходить из археологической датировки «календарного круга», то и тогда он является неопровержимым материальным доказательством существования круга людей, обладающих крайне высокими для своего времени познаниями в астрономии, способными спроектировать такое удивительное сооружение. Причем сама обсерватория являлась многоцелевым объектом, способным отмечать не только летние солнцестояния, но и ориентировать наблюдателя на созвездие Орион, а если анализ отдельно стоящих мегалитов соответствует действительности, то и на звезду Вега. И это сословие людей существовало почти за целую тысячу лет до образования государства в Древнем Египте. Если же Т. Брофи прав и ряд камней в «календарном круге» соответствует положению звезд Ориона в день летнего солнцестояния в 16 500 г. до н. э., то это наводит на мысль о существовании ведущего астрономические наблюдения жреческого сословия уже в ту незапамятную эпоху и дает даже несколько более древнюю дату, чем расчеты его существования, сделанные на основании информации Геродота. Во-вторых, сам факт строительства данной мегалитической обсерватории красноречиво свидетельствует о существовании в V тысячелетии до н. э. на юге Египта уже достаточно развитого и организованного общества, способного осуществить столь масштабное строительство. При этом во главе этого общества стояли люди, готовые тратить значительные интеллектуальные и материальные ресурсы на увековечивание в камне достигнутых ими астрономических знаний. В-третьих, мегалиты в Набта-Плайя оказываются на тысячу лет древнее знаменитого Стоунхенджа и свидетельствуют о пристальном интересе древних людей к небесным явлениям и все более удревняющемся начале астрономических наблюдений. То, что и мегалиты Набта-Плайя, и спустя две тысячи лет пирамиды в Гизе повторяют образ одного и того же небесного созвездия, весьма показательно. Помимо исключительной значимости Ориона, образ которого эти сооружения устойчиво воспроизводили, это свидетельствует и об исключительно устойчивой традиции жителей долины Нила уподоблять свои сакральные строения на земле небесным первообразам. Об этой традиции прямо говорят и «Тексты строителей» из Эдфу, в которых сказано, что, когда бог мудрости Тот прибыл на место закладки первоначального мифического храма, по образу и подобию которого впоследствии и был построен храм в Эдфу, он провозгласил следующее: «Я сделал так, чтобы его длила была правильной, его ширина — точной, все его размеры соответствовали норме, все святилища были на тех местах, где им положено, а его залы напоминали небо»^{331}. Как видим, именно наиболее значимое и почитаемое небесное созвездие и воспроизводили на земле как самое древнее мегалитическое сооружение Египта, так и самый величественный и грандиозный комплекс строений этой страны. В-четвертых, и это самое главное в рамках рассматриваемой нами темы, данное открытие неопровержимо свидетельствует о самом пристальном интересе к Ориону уже в додинастическом Египте, проходящем красной нитью через всю последующую историю религии этой древней культуры. Именно в Набта-Плайя оказалась заложенной традиция перенесения на земную твердь расположений звезд Ориона, нашедшая свое самое яркое воплощение в строительстве великих пирамид две тысячи лет спустя. Исходя из имеющихся данных, мы пока не можем судить, отождествляли ли жители Набта-Плайя созвездие Орион с Осирисом, подобно египтянам исторического периода, и знали ли они его вообще как бога. Однако то, что именно это созвездие было избрано додинастическими обитателями долины Нила для увековечивания его в камне, не оставляет сомнений в сакральной значимости Ориона в их глазах. В-пятых, если утверждения Р. Бьювэла и Т. Брофи о том, что и в мегалитах Набта-Плайя, и в трех великих пирамидах в Гизе их создатели запечатлели не только современное им положение Ориона на небосводе, но и отметили положение этого созвездия в эпохи, отстоящие от их времени на тысячелетия, соответствуют действительности, то мы вправе говорить, что в Набта-Плайя была действительно заложена традиция отображения на земле одновременно нескольких положений почитаемого созвездия на значимые для создателей этих памятников промежутки времени. В-шестых, если указанные выше гипотезы исследователей соответствуют действительности, то это означает, что не только египтяне эпохи фараонов, но и жители до династического Египта понимали исключительную значимость цикла прецессии и старались надежно запечатлеть свои знания для последующих поколений. Следует также отметить достаточно показательное совпадение археоастрономической и археологической датировок «календарного круга», относящих время его создания к 4940–4500 гг. до н. э. Таким образом, это выдающееся археологическое открытие подтверждает свидетельство древнеегипетского текста о возникновении культа Ориона в чрезвычайно древние времена, задолго до образования самого Древнеегипетского государства. Если последние утверждения Т. Брофи о закодированных в мегалитах данных о точном расстоянии звезд Ориона нуждаются в тщательной проверке и дополнительном исследовании, то конфигурация камней, повторяющая расположения основных звезд Ориона, особых сомнений не вызывает. Чрезвычайно показательно, что из многих десятков созвездий звездного неба жители Набта-Плайя решили отобразить в камне именно созвездие Орион. Очевидно, что установленные в виде звезд данного созвездия мегалиты зримо подчеркивают ключевую роль данного созвездия по отношению ко всем остальным созвездиям, явно и недвусмысленно подчеркивая его исключительную значимость в глазах творцов этой древнейшей обсерватории. Представление об особом значении созвездия Орион не утратило своей значимости и две тысячи лет спустя, в эпоху строительства пирамид в Гизе, когда во времена фараонов древние египтяне вновь стремились отобразить на земле именно это созвездие.

На астральный характер мегалитов в Набта-Плайя указывает еще одна параллель с известной нам по письменным источникам мифологией Древнего Египта. В историческую эпоху египтяне представляли небо в виде коровы, звезды на животе которой обозначали Млечный Путь. Считалось, что Небесная Корова несет на себе солнце. Данное обстоятельство великолепно объясняет захоронение девяти коров, найденных при раскопках данного объекта: посвященный наблюдениям за небом комплекс был обозначен ритуальным захоронением символизирующего его животного. Вновь мы видим очередную преемственность в культурном наследии создателей Набта-Плайя и жителей династического Египта. Для современного сознания трудно представить небо в образе коровы, в связи с чем у читателей может возникнуть недоумение по поводу того, как могли обладавшие такими глубокими познаниями в небесной механике создатели мегалитического комплекса воспринимать и ассоциировать небо с этим животным. Однако подобное недоумение может быть обусловлено непониманием особенностей древнего мифопоэтического мышления. Касаясь восприятия неба в образе коровы применительно уже к династическому Египту, Р. Антарес в свое время верно подчеркнул: «Ни от одного египтянина не ждали, что он будет верить какому-то одному представлению о небе… Более того, поскольку у египтян было столько же здравого смысла, сколько и у нас, мы можем с уверенностью сделать заключение, что никто, кроме, возможно, самых наивных, не воспринимал комбинированное изображение Небесной Коровы в буквальном смысле. Это заключение подтверждается тем фактом, что в тех же царских гробницах, построенных около 1300 г. до н. э., существуют другие изображения неба… Нет сомнений, что в самом начале их истории, около 3000 г. до н. э., египтяне понимали, что идею неба нельзя постичь непосредственно разумом и чувственным опытом. Они сознательно пользовались символами для того, чтобы объяснить се в категориях, понятным людям их времени. Но поскольку никакой символ не может охватить всю суть того, что он выражает, увеличение числа символов скорее способствует лучшему пониманию, чем вводит в заблуждение»^{332}. С учетом последних археологических открытий мы можем отнести это утверждение как минимум на полтора тысячелетия в глубь веков от начала египетской государственности. Важно отметить, что применительно к рассматриваемому комплексу ключевых представлений есть своего рода промежуточное звено между мегалитическим кругом в Набта-Плайя и комплексом пирамид в Гизе. Речь идет о так называемой Герзейской палетке, или, как иной раз ее называют, палетке Хатхор. На палетке изображена голова коровы, лоб, глаза и уши которой украшены изображениями звезд. Данное обстоятельство недвусмысленно указывает на то, что создатель палетки стремился изобразить не просто корову, а именно Небесную Корову. Поскольку начиная с образования Древнеегипетского государства в подобной форме изображали именно богиню Хатхор, это объясняет второе название данного произведения искусства, бытующего в науке. В свое время Ф. Питри отметил, что звезды на палетке представляют собой изображение созвездия Орион. Если это действительно так, Герзейская палетка, вновь связывающая между собой образы Ориона и Небесной Коровы, хронологически занимает промежуточное положение между комплексом в Набта-Плайя и пирамидами в Гизе. Датировка данной палетки вызывает разногласия среди специалистов, однако на основании последних данных Т. А. Шеркова относит ее примерно к 3200–3100 гг. до н. э.^{333} На примере этих таких различных и внешне никак не связанных между собой трех памятников, каждый из которых отделен от другого интервалом примерно в тысячу лет, мы видим непрерывную преемственность мифо-астрономических представлений в долине Нила. Оба мифологических образа оказываются связанными друг с другом и в древнеегипетской «Книге мертвых», где одним из имен этого бога является «Осирис-Живущий-в-зале-Коров-его»^{334}, а в другом месте запечатлен диалог Осириса-Ориона с богиней неба Нут, изображавшейся в виде Небесной Коровы, о том, как сотворить счастье умершему: «Сах (Орион), сын Ра, и Нут, давшая рождение богам — двум могущественным богам небес, — говорят друг другу: «Возьми писца и рисовальщика Небсени в руки свои, а я возьму его в этот день в свои, и да сотворим мы для него счастье, когда в его честь будут воспеваться хвалебные гимны, и когда (имя его) будет упомянуто, оно будет на устах всех молодых людей и девушек». Ты воскрешен, (о Небсени,) и через дверь дома своего ты слышишь песни поминовения»^{335}. Очевидно, что взаимодействие в деле воскрешения умершего и было одной из главных причин, объединявших вместе Осириса-Ориона и Небесную Корову в религиозном сознании египтян на протяжении многих тысячелетий. Эта же идея прослеживается и в другой мистерии, посвященной нахождению Осириса в виде зерна и датируемой специалистами приблизительно 1500 г. до н. э. Суть ее заключалась в том, что сначала люди с ликованием находили новое Осирис-зерно, помещали его в глиняную форму, где уже была смоченная нильской водой земля, и торжественно относили его в храм. В верхней камере храма находилась символическая гробница Осириса, где покоился его прошлогодний предшественник. Нового Осириса-зерно на год клали в эту гробницу, а старого предавали погребению, помещая его на ветвях сикомора или, что показательно, помещали в деревянную корову, символизировавшую Небесную Корову Нут^{336}. Следует отметить, что и первый способ погребения семантически тождествен второму: сикомор был для египтян своего рода древом жизни или даже мировым древом и помещение изображения божества в его ветвях опять-таки означало его символическое вознесение на небо. Таким образом, мы видим, что Осирис устойчиво связывался с Небесной Коровой в ритуалах, призванных обеспечить торжество жизни над смертью. Наконец, если Т. Брофи прав и в «календарном круге» Набта-Плайя действительно имеется указание на прецессию, то это не только подтверждает гипотезу Селлерс об отражении этого небесного явления в мифе об Осирисе, но и показывает знакомство с ним древнего населения этой страны задолго до образования там государственности.

«Быть может, — утверждал Диодор Сицилийский, — нет другой страны, где бы порядок и движение светил наблюдались с большей точностью, чем в Египте. У них сохраняются списки за невероятное количество лет, в которые внесены эти наблюдения. Там есть сведения о соотношении между каждой планетой и рождением животных и о благоприятном или несчастливом влиянии светил»^{337}. Современные историки астрономии достаточно скептически относятся к этому утверждению Диодора Сицилийского, считая, что он сильно преувеличил знания египтян в этой области. Однако последние археоастрономические открытия показывают, что у этого древнегреческого историка были основания так говорить. Пристальный интерес древних египтян к звездному небу на протяжении нескольких тысячелетий был, без сомнения, обусловлен важными причинами. Можно ли отнести к этим причинам то, что определенное положение небесных тел указывало людям на начало тех или иных природных сезонов, от которых зависело благосостояние, а подчас и выживание всего общества? Безусловно. Как уже отмечалось выше, «календарный круг» Набта-Плайя помогал определять летнее солнцестояния, после которого в этой местности начинался период муссонов. Появление же на небосводе Сириуса, с которым было тесно связано и созвездие Орион, предвещало начало разлива Нила, от которого напрямую зависела жизнь всего Египта. Указания на наблюдения за небесными явлениями встречаются нам буквально на заре древнеегипетской государственности. На уже упоминавшейся выше палетке Нармера, датируемой 3100–3050 гг. до н. э. мы видим среди прочего знак звезды. На табличке из слоновой кости, найденной в гробнице в Абидосе и датируемой временем I династии (начало III тысячелетия до н. э.), имеется надпись, посвященная Сириусу, гласящая о том, что «Сотис — предвестник нового года и наводнения»^{338}. Данная надпись свидетельствует о том, что уже к началу правления I династии в стране велись регулярные наблюдения за небом, позволившие установить, что гелиактический восход Сириуса служит предвестником разлива Нила. С другой стороны, для древнего мифологического сознания, вероятно, большое значение имела возможность наблюдать на небе образы великих богов, которым поклонялись эти люди. Наконец, нельзя преуменьшать и стремление правителей к бессмертию своей души, посмертная судьба которой была самым непосредственным образом связана с движением звездных деканов. Не исключено, что это далеко не полный перечень причин, побуждавших древних жителей долины Нила непрерывно следить за звездным небом и, по мере возможностей, отражать его важнейшие объекты на земле.

Понятно, что в полной мере нам чрезвычайно трудно представить мировоззрение в этой области древних египтян даже эпохи фараонов, не говоря уже об их предшественниках из Набта-Плайя, от которых не осталось даже памятников письменности. Чтобы хоть в какой-то степени понять мифо-астрономические представления древних людей по возможности более полно, мы можем обратиться к так называемому «Герметическому корпусу», созданному в Египте в эпоху эллинизма. Сочинения, входящие в этот сборник, были названы так потому, что авторство большинства из них приписывается Гермесу Трисмегисту, образ которого возник в результате слияния египетского бога мудрости Тота с греческим богом Гермесом. Авторитет этого синкретического бога в позднеантичном мире был так высок, что свою книгу о египетских мистериях Ямвлих начинает со следующего утверждения: «Бог Гермес, повелитель слов, с древности справедливо почитается всеми жрецами за общего. Он единственный стоит во главе истинного знания о богах»^{339}. Исследователи согласны, что в «Герметическом корпусе» причудливо переплетаются между собой различные египетские, греческие, иудейские и раннехристианские идеи. Даже на первый взгляд ясно, что греческого в этом памятнике гораздо больше, чем египетского, однако вполне возможно, что это собрание сочинений хотя бы частично и в измененном виде отражает и древнеегипетскую традицию. В пользу этого предположения говорят как текстуальные совпадения герметических и древнеегипетских текстов, равно как и то, что в самой древнеегипетской традиции задолго до эпохи эллинизма существовало представление о книгах Тота, содержащих всю совокупность божественной премудрости. Климент Александрийский упоминает о сорока двух книгах Тота-Гермеса, которые египетские жрецы должны были заучивать наизусть. Согласно этому раннехристианскому писателю, жрец-«наблюдатель часов» должен был знать четыре книги Тота-Гермеса, специально посвященные небесным явлениям. Климент Александрийский перечисляет названия этих астрономических книг: «О порядке движения неподвижных звезд и звездных явлениях», «О порядке движения Солнца, Луны и пяти планет», «О сизигиях и фазах Солнца и Луны», «О восходах». Конечно, можно было бы усомниться в достоверности сведений этого автора, жившего во II–III вв. н. э., однако в иероглифическом списке книг из уже упоминавшегося храма Гора в Эдфу упоминаются две древнеегипетские книги со схожими названиями: «Закон обращения звезд» и «О науке обращения двух светил (Солнца и Луны)». Кроме того, писавший о периодах видимости звезд знаменитый Птолемей ссылается в своем труде и на наблюдения египетских астрономов^{340}. Все эти факты в совокупности свидетельствуют о том, что в Древнем Египте была своя астрономическая литература, посвященная наблюдению не только Солнца и Луны, но и звезд. Авторство по крайней мере части этих трактатов вполне могло быть приписано египетскому богу мудрости Тоту, который, как отмечал Диодор Сицилийский, «был первым наблюдателем порядка звезд»^{341}. Все эти факты показывают, что те фрагменты «Герметического корпуса», где речь идет о небесных явлениях могли являться если даже не пересказом, то, по крайней мере, отголоском древнеегипетской традиции.

Согласно герметической философии первоначальный бог творит материальный космос, который является также бессмертным, но первым изменяющимся существом, а завершает весь цикл творения создание человека, второго изменяющегося и первого смертного, в части своей физической оболочки, существа. Наблюдение за космосом, согласно автору «Герметического корпуса», прямо вытекает из природы и предназначения человека, поскольку бог «создал человека из души и тела, из природы вечной и природы смертной, дабы образовавшееся таким образом существо могло благодаря своему двойственному происхождению созерцать небесное и поклоняться ему и вместе с тем взращивать и управлять тем, что есть на земле»^{342}. Любить небесного бога, а также всех других богов, обитающих на небе, означает и почитать их. Поскольку изначального бога физическим зрением увидеть невозможно, то Гермес Трисмегист так поучал желающих познать его: «И если ты хочешь узреть его, подумай о Солнце, подумай о беге Луны, подумай о порядке звезд. Кто тот, кто поддерживает этот порядок?»^{343} Однако истинное знание доступно лишь ограниченному кругу лиц, и потому лишь «на некоторых из людей, хотя и очень немногих, наделенных чистым умом, возложен священный долг созерцания неба»^{344}. О том, какое исключительное значение придавалось этому созерцанию в герметизме, красноречиво говорит тот факт, что в диалоге «Асклепий» Гермес, противопоставляя истинную религиозную философию ложной светской философии, подчеркивает, что истинная философия должна обращать внимание на остальные науки лишь в той мере, в которой последние способны дать ей прикладные знания для того, чтобы восхвалять и поклоняться искусству бога-творца и божественному уму. И более чем показательно, что в этом перечне полезных прикладных наук на первом месте стоит именно астрономия, поскольку именно она может дать истинной философии «знать о том, как рассчитать кругообращение звезд на их орбитах, их предопределенную точку возвращения и скорость движения, которые можно выразить при посредстве чисел»^{345}. Однако космос следует наблюдать не только ради богопочитаиия, что уже исключительно важно само по себе. Движение небесных тел неразрывно связано с таинством кругооборота человеческих душ и помогает хотя бы отчасти проникнуть в эту всегда волновавшую человека великую тайну: «В самом деле, космическое движение, зачиная кругооборот рождений, делает их качественно определенными, одни из них делая нечистыми вследствие порочности, а другие очищая благом»^{346}. То же самое относится и к душам более высокого порядка: «Божественная душа есть движущее начало божественного тела, и такова ее энергия… Действительно, когда она покидает смертные живые существа, отделившись от собственных неразумных частей и перейдя в божественное тело, она движется в нем как вечнодвижная, перемещаясь вместе со Всем по кругу»^{347}. Чуть ниже мы вновь встретимся с этим загадочным образом Всего, игравшего большую роль в герметических текстах.

В своем сочинении «О египетских мистериях» Ямвлих со ссылкой на Гермеса излагает следующее описание кругооборота душ: «Итак, ты утверждаешь, что большинство египтян ставят даже наше собственное состояние в зависимость от движения звезд. То, как это обстоит на самом деле, следует растолковать тебе на основании многих мыслей Гермеса. В самом деле, человек, как утверждают его сочинения, имеет две души; и одна происходит от первого умопостигаемого и участвует в силе демиурга, а другая заложена в нас кругооборотом небес, к которому обращается также душа теопта; притом что они находятся именно в таком положении, та душа, которая воплощается в нас из космосов, следует их кругооборотам, та же, которая происходит из умопостигаемого, присутствуя именно умопостигаемым образом, превосходит генесиургическое кругообращение..»^{348}

Подробнее этот механизм рассматривается в другом герметическом произведении — «Определения Асклепия царю Аммону». В нем достаточно много говорится о величии солнца и, в частности, отмечается, что «вокруг него также располагаются многочисленные хоры демонов, подобные разнообразным войскам, которые живут вместе с бессмертными и тем не менее недалеки от здешних мест. Они, занимая промежуточное положение, надзирают над человеческими делами и вершат то, что назначено богами, посредством бурь, ураганов, смерчей, воздушных пертурбаций и землетрясений, а также голода и войн, сражаясь с непочтением к богам»^{349}. Естественно, слово «демоны» здесь употреблено в античном, а не христианском его значении и обозначает просто сверхъестественных существ либо не имевших собственного имени богов, а не представителей нечистой силы. Чрезвычайно показательно, что данный фрагмент перекликается с древнеегипетской традицией, посвященной магическим книгам бога мудрости Тота. В одной из сказок рассказывается о том, как Ноферка-Птах, сын фараона Мернеб-Птаха, искал эту священную книгу, о содержании которой ему поведал один жрец: «Я расскажу тебе, где хранится книга, написанная рукой самого бога Тота в те времена, когда он спускался на землю с другими богами. Есть в этой книге два заклинания. Если ты скажешь первое заклинание, заворожишь ты небо и землю… А если ты скажешь второе заклинание, то сможешь даже в гробнице принять тот облик, который имел на земле. И ты вновь увидишь, как солнце совершает в небе свой путь в окружении сонма богов, как луна зарождается в высоте, и ты увидишь все звезды в их истинном образе»^{350}. Обращает на себя внимание текстологическое сходство описания солнца в окружении хоров демонов в герметическом трактате и в окружении сонма богов в древнеегипетском папирусе. Остается добавить, что герметическое определение во многом совпадает с мнением выдающегося русского ученого XX в. А. Л. Чижевского, показавшего влияние дневного светила не только на природные катаклизмы типа бурь и землетрясений, но и на непосредственную деятельность людей в виде войн или революций.

Продолжая объяснять мироустройство царю Аммону, Асклепий утверждает: «Ему (солнцу. — М. С.) подчинен хор демонов, а вернее, хоры; их много и они разнообразны, поскольку подчинены руководству звезд, и равны им по числу. Таким образом, они, расположенные наподобие бруска, служат каждой звезде, будучи благими и дурными по своей природе, то есть по своей энергии; ибо сущность демона есть энергия. [А есть и такие среди них, которые смешаны из блага и зла.] Поскольку им по жребию назначена власть над всеми предметами на земле, <…> они причинствуют также и для беспорядков, творящихся на земле, и творят многообразную рознь — как общую для городов и народов, так и частную для каждого из них. Ведь они преобразуют наши души и привлекают их к самим себе, расположившись в наших жилах, в мозгах, в нервах и в артериях [и в самой голове] и достигая самой печени. В самом деле, каждого из нас, когда он появился и обрел душу, захватывают демоны, прислуживающие в самый момент рождения, которые подчинены каждой из звезд; ведь они в тот момент изменяются, не оставаясь теми же самыми, но вновь совершают кругооборот. И потому они, погрузившись в две <неразумные> части души, при посредстве тела тревожат ее — каждый в согласии с собственной энергией. <.. > Всех же остальных людей (кроме немногих просветленных. — М. C.) как в душах, так и в телах ведут и направляют демоны, поскольку люди любят и принимают их энергии… Стало быть, <демоны> управляют всем вот этим земным устроением, используя в качестве орудия наши тела. И именно такое устроение Гермес назвал роком»^{351}. Как видим, согласно этому описанию, дневному светилу подчинено множество сверхъестественных сущностей, равные по числу звездам, которым они также подчиняются. В момент рождения каждого человека эти демоны, которые также совершают свой собственный кругооборот, захватывают его душу и располагаются в человеческом теле. Поскольку сущностью демонов является энергия, которая может быть как благой, так и дурной либо смешанной, они незримо руководят большинством людей, которые любят и принимают их энергии. Единственным исключением являются немногочисленные мудрецы, которые приобщились к божественному уму и душа которых освещена лучом божественного света. Всех же остальных людей демоны используют как марионеток, верша посредством их тел земные дела. Естественно возникает вопрос: демоны ли всех звезд вселяются в человеческую душу или только некоторые? Хоть «Определения Асклепия» не дают ответа на этот вопрос, можно предположить, что имеются в виду в первую очередь звезды, входящие в состав того или иного декана. «От их могущества, — утверждает другой герметический текст, — проистекает все, с чем сталкивается человечество на пути бедствий»^{352}. В «Асклепии», другом герметическом произведении, вслед за констатацией того, что сущностью света правит солнце, непосредственно идет следующее утверждение: «Тридцать шесть богов, имя которым Гороскопы (или деканы, как отмечает переводчик. — М. С.), располагаются в круге неподвижных звезд; правителем сущности их является так называемый Пантоморф (буквально «Всеформ». — М. С.), потому что он придает различные формы существам. Для семи небесных сфер правители сущности — Случайность и Рок, которые преобразуют все согласно закону природы и установленному порядку, который поддерживает разнообразие в непрерывном движении»^{353}. Тридцать шесть гороскопов-деканов упоминаются между солнцем и семью небесными сферами, которыми правят Случайность и Рок. Однако в «Определениях Асклепия» именно роком Гермес Трисмегист назвал тот порядок вещей, когда подчиненные солнцу и звездам демоны посредством человеческих тел управляют земными делами.

Завершает общую картину один из диалогов Гермеса с Татом, фрагменты из которого сохранились в «Антологии» Стобея:

«Тат. Ранее, в «Общих положениях», ты отложил объяснение, относящееся к тридцати шести деканам, расскажи же мне ныне о них и об их энергии.

Гермес. С удовольствием, Тат; это рассуждение будет наиболее важным и главным из всех. Понимай же это так.

Я уже рассказывал тебе о зодиакальном круге, несущем изображения животных, и о пяти планетах, Солнце и Луне и о круге каждого из них.

<…>

Как-то я говорил тебе, дитя, о том, что существует тело, объемлющее всё. Итак, понимай и его как круговую фигуру; ибо таково Всё.

Тат. Я мыслю эту фигуру так, как ты говоришь, отец.

Гермес. Под кругом этого тела располагаются тридцать шесть деканов, занимающих среднее положение между кругом Всего и зодиаком, разделяющих эти два круга и словно возвышающих первый круг и свыше созерцающих зодиак.

<…> Они движутся вместе с планетами и обладают равной силой с движением Всего, направленным в обратную сторону по отношению к движению семи <кругов>… Так вот, давай будем понимать это так: «скрути семи планет, а также все остальное управляется деканами,> а вернее, они поставлены словно в качестве стражей надо всем в космосе, сохраняя Всё и оберегая его упорядоченность.

<…>

Тат. А обладают ли и они (деканы. — М. С.) энергией, направленной на нас, отец?

Гермес. И величайшей, дитя. Ведь если они воздействуют и на те <небесные тела>, то разве могут они не оказывать влияния и на нас — на каждого в отдельности и на всех вместе? В самом деле, дитя, энергия того, что вообще случается, исходит от них; например, [обдумай то, что я говорю] смены царствований, падения городов, голод, моровая язва, наводнения, землетрясения; ничто из этого не происходит, дитя, помимо их энергии. [Обдумай также вот еще что: ] <…> поскольку они повелевают теми <небесными телами>, а мы подчинены семи планетам, то не думаешь ли ты, что и в отношении нас самих их энергия упреждает энергию планет, которая действует на нас вследствие их, но через планеты?

Тат. А каково будет, отец, очертание их тела? Не таково ли, как у тех, кого большинство называет демонами?

Гермес. Конечно, их род не является каким-то особенным родом демонов. Их тела также не состоят из какой-либо собственной, материи, и не приводятся они в движение душой, как мы; напротив, они есть энергии этих тридцати шести богов.

Далее, имей в виду по поводу них, Тат, следующее: они сеют на земле семена, которые называют [танами] <некими энергиями>, и одни из них спасительные, а другие — гибельные»^{354}.

Благодаря данному фрагменту картина герметической космогонии приобретает законченный вид. Очевидно, что кругообразное Всё, находящееся над тридцатью шестью деканами в данном тексте, тождественно Пантоморфу (по-гречески слово «Пан» и означает «Всё»), являющемуся правителем сущности этих же самых деканов в «Асклепии». То, что в последнем произведении правителями сущности для семи небесных сфер оказываются Случайность и Рок, что вроде бы противоречит высказанному в «Определениях Асклепия» утверждению, что Роком является ситуация, когда неразрывно связанные со звездам демоны управляют земными делами, находит свое объяснение в диалоге с Татом, где утверждается, что энергия этих самых деканов как непосредственно, так и посредством подверженных их влиянию семи планет предопределяет происходящее на Земле. Описание социальных и природных катаклизмов, производимых на нашей планете энергиями этих тридцати шести деканов, практически тождественно описанию этих же катаклизмов, производимых подчиненными солнцу хорами демонов в «Определениях Асклепия», из чего следует логический вывод о тождественности этих сверхъестественных сущностей. То, что в обоих текстах особо подчеркивается, что их энергии могут быть как благими, так и губительными, не оставляет никаких сомнений в том, что под хорами демонов в «Определениях Асклепия» имелись в виду не все звезды, а именно те из них, которые образуют тридцать шесть деканов.

Наконец, следует отметить целый ряд важных положений, которые следуют из рассмотренных герметических текстов. Выше мы видели, что в диалоге Гермеса с Татом эти тридцать шесть деканов четко отделяются от круга зодиака. В свое время О. Нейгебауэр на основе детального анализа древнеегипетских текстов доказал, что древнеегипетские деканы составляли на небесной сфере круговой пояс, идущий параллельно и несколько южнее эклиптики^{355}. С этим его выводом полностью согласны как отечественные, так и зарубеждные исследователи истории астрономии. С другой стороны, как отмечает Г. Е. Куртик, «в эллинистический период деканы стали отождествлять с третями знаков зодиака, и характер астрологического воздействия этих третей был связан с характером божества соответствующего знака»^{356}. Таким образом, рассмотренная особенность герметического текста представляет собой чисто египетскую черту, поскольку в греческой астрологии подразделение небесного круга на тридцать шесть частей было перенесено уже на зодиак. Как было показано выше, задолго до эпохи эллинизма деканы играли важную роль в египетской религии, самым непосредственным образом влияя на посмертную судьбу человеческой души. Хоть в диалоге Гермеса с Татом тридцать шесть деканов по своей значимости поставлены над всеми остальными небесными телами, однако в «Определениях Асклепия» тождественные им хоры демонов подчиняются одновременно как своим соответствующим звездам, так и солнцу. Это противоречие можно устранить, если принять во внимание ту огромную значимость, которую придавала древнеегипетская религия и астрономия гелиакальному восходу звезд. В этом случае их энергия смешивалась с энергией дневного светила, что, очевидно, играло решающую роль в предопределении человеческой судьбы согласно древним мифо-астрономическим воззрениям. Если предложенное объяснение верно, то перед нами еще один пример древнеегипетского влияния на герметические тексты.

Кроме того, следует обратить внимание и на находящееся над тридцатью шестью деканами кругообразное тело Всего, объемлющее все в диалоге Гермеса с Татом, она же придающая различные формы существам Всеформа в «Асклепии». В другом диалоге «Об обыкновенном уме» Гермес говорит: «Бог же вокруг всего и во всем. Ибо он есть энергия и сила, и нет ничего трудного, дитя, в том, чтобы мыслить его, а если хочешь, то и созерцать его. Взгляни на порядок космоса и космичность порядка… взгляни на столь великого бога, движущегося вместе со всеми сущими в нем благими и прекрасными богами, демонами и людьми»^{357}. Мысль о том, что «бог — вокруг всего и во всем», представляется Гермссу столь важной, что на протяжении данного диалога он еще дважды повторяет ее. В «Асклепии» мы также видим похожие утверждения: «Всеобщее, содержащее в себе все, которое само по себе уже есть все, придает движение душе и космосу, а также всему тому, что содержит в себе природа. Во множественном единстве жизни Всего разнообразные виды, различаемые по их видовым признакам, объединены, и потому космос также оказывается единым; следовательно, все происходит от единого»^{358}. В другом месте этого же произведения наряду с аналогичными рассуждениями с богом вновь связывается разнообразность форм: «В самом деле, бог есть все и все происходит от него и зависит от его воли… Вне его ничего не было, нет и не будет; ибо все — от него, все — в нем, все — через него: все разнообразие качеств, наибольшие количества, величины, превосходящие возможности любого измерения и разновидности всех форм (курсив мой. — М. С.)»^{359}.

Определенную аналогию мы находим в образе Осириса, почитавшегося жителями долины Нила задолго до написания «Герметического корпуса». Казалось бы, Всё герметиков нельзя отождествить с древнеегипетским Осирисом. С одной стороны, миф рассказывает о расчленении и последующем воссоединении Осириса, а сам он традиционно изображался в основном в виде стоящего или сидящего на престоле бога загробного царства либо в обличье Саху-Ориона возглавляет небесные деканы, а не находится над ними. Тем не менее определенное сходство между двумя персонажами существует. Во-первых, характеристики Осириса как «владыки всего сущего» и «хозяина Вселенной» вполне соответствуют руководящему положению Всего в мироздании, согласно герметическим текстам. Во-вторых, древнеегипетская традиция прославляет Осириса как «повелителя вечности» и «властелина вечности». Однако, согласно многочисленным указаниям трактата «Ум к Гермесу», практически такое же отношение к вечности имеет и бог герметической традиции: «Бог созидает вечность, вечность — космос, космос — время… Далее, вечность — в боге, космос — в вечности, время — в космосе, становление — во времени. Далее, вечность покоится вокруг бога, космос движется в вечности… Силой бога выступает вечность, делом вечности — космос, никогда не возникший, но вечно возникающий благодаря вечности. <…> Итак, космос зависит от вечности, подобно тому как сама вечность зависит от бога; и душа вечности — бог, душа космоса — вечность…»^{360} В-третьих, древнеегипетская «Книга мертвых» неоднократно подчеркивает связь Осириса с формами: «Хвала тебе, о Осирис, повелитель вечности, Ун-нефер, Херу-Хути (Хармахис), чьи обличья не считаны и чьи формы исполнены величия..»^{361}, он прославляется как «повелитель целого», «Осирис-во-всех-творениях-своих» и «Осирис-во-всех-состояниях-своих»^{362}. В обращении к нему этот бог характеризуется как «Осирис, победоносный, правитель мира во времена, установленные милостью твоей; ты есть властелин небесного царства»^{363}, а в другом месте подчеркивается, что он движется по кругу: «Имя твое создано в Ре-сетау, а сила твоя — в Абту (Абидосс). И вот ты воскрешен, о Осирис, и ты совершаешь путь по небесам вместе с Ра, и ты смотришь на поколения людей, о Тот, кто движется по кругу, о Ра»^{364}. Наконец, в другой главе этой книги отмечается, что загробный мир, властелином которого стал Осирис, связан с созданием форм бытия. В ней умерший говорит: «Приветствую тебя, Аукерт (т. е. загробный мир), скрывающая в себе спутника своего, создатель форм бытия…»^{365} В-четвертых, существуют несколько необычных изображений интересующего бога, где его тело изогнуто кругом. Особенно интересно последнее изображение, где Осирис окружает своим кольцеобразным телом загробный мир Дуат (рис. 5). Однако, как было показано выше, в мифологическом сознании древних египтян Дуат был не только загробным миром, но и определенным участком на небесном своде. Получается, что по древнеегиптским представлений Осирис окружал кольцом если не все небо, то, по крайней мере, какую-то его часть. Следует добавить, что изображение, на котором Осирис охватывает Дуат, было изображено на саркофаге Сети I, того самого фараона, в гробнице которого были начертаны упоминавшиеся выше

Рис. 5. Осирис, окружающий собой Дуат

«Драматические тексты», объясняющие сложнейший механизм духовно-астрального взаимодействия применительно к звездным деканам. Вряд ли это совпадение можно считать случайным. С этими редкими изображениями Осириса перекликается изображение свернувшейся в кольцо змеи, кусающей себя за хвост, известной в науке под древнегреческим названием «уробброс». Одно из древнейших изображений этого символа встречается нам опять-таки в Древнем Египте и датируется промежутком примерно между 1600 и 1100 гг. до н. э. Весьма примечательно, что свернувшаяся в кольцо змея была высечена на стенах храма Осириса в Абидосе, что подчеркивает связь между двумя этими мифологическими персонажами. И это далеко не единичный случай. В «Книге пещер» говорится: «Это Хенти-Ур [загробный змей], пребывающий в своей пещере, охватывает кольцом и хранит его [Осириса]»^{366}. В приводимом в книге Я. Липинской и М. Марциняка древнеегипетском рисунке показана сцена воскресения Осириса, во время которой бог с эрегированным фаллосом лежит на холме Хепри, опоясанном великим змеем. По мнению исследователей, для древних египтян уроборос олицетворял такие понятия, как вечность и вселенная, а также цикл смерти и перерождения, рай, вода, земля и звёзды, одним словом, совокупность всех существующих элементов, старых и новых. Д. Бопру полагал, что он обозначал стражника загробного мира, а также пороговый момент между смертью и перерождением^{367}. Кроме того, образ этой змеи присутствует и в древнеегипетском сочинении «Амдуат» («(Книга) о том, что в Дуате»). В шестом участке путешествия по загробному миру упоминается пятиглавый змей по имени «Многоликий», «Тот, Кто держит во рту Свой хвост». Польские исследователи древнеегипетской мифологии Я. Липинская и М. Марциняк так характеризуют этот мифологический образ: «Кольцо, образуемое змеей, держащей во рту свой хвост, — символ вечно восстанавливающегося мирового порядка, который проявляется в каждодневном возрождении солнца, заключенного в этом кольце»^{368}. Таким образом, мы видим, что образ змеи, кусающей свой хвост, либо свернувшегося кольцом бога был тесно связан в сознании древних египтян именно с Дуатом. Обращает на себя внимание и пятиглавость змеи из «Амдуата», поскольку в ряде традиций в созвездии Орион выделялось именно пять звезд. Кроме того, в одной из глав «Книги мертвых» содержится отголосок легенды о потопе, в которой от имени одного из богов (Атума, как полагают некоторые исследователи) говорится о превращении его и Осириса в змей: «Я есть Судьба (или Время) и Осирис, и я совершил превращения свои в подобие ныряющих змей»^{369}. В диалоге Атума и Осириса вновь поднимается эта тема, когда Атум говорит Осирису, что только они двое будут пребывать вечно, когда мир прекратит свое существование и вновь превратится в первозданный океан. Тогда Атум и Осирис примут облик змей, и не будет ни богов, ни людей, чтобы увидеть их^{370}. Таким образом, мы видим, что и Осирис мог принимать змеиную форму, что еще более сближает его с уроббросом.

Считается, что из Древнего Египта символ кусающей себя за хвост змеи перешел в европейскую культуру. В гностическом трактате «Пистис София» она символизирует материальный мир, как следует из определения: «Материальная тьма есть великий дракон, что держит хвост во рту, за пределами всего мира и окружая весь мир». Вместе с тем тело мистической змеи имеет двенадцать частей, что соотносится с двенадцатью месяцами, т. е. совокупностью годового времени. Большое распространение этот символ получил в средневековой алхимии. В ней он был воплощением цикла смерти и перерождения и олицетворял законченность процесса трансформации, преобразования четырех элементов. Уроборос встречается на многих гравюрах, изображающих различные этапы алхимического действа. Не следует забывать, что конечной целью алхимиков было получение так называемого философского камня, способного не только превращать обычные металлы в золото, но и даровать человеку бессмертие. Присутствие данного символа в процессе изготовления философского камня показывает, что и уроборос имел непосредственное отношение к данной цели. В этой связи стоит вспомнить, что родоначальником алхимии традиционно считается Гермес Трисмегист, которому приписывается и авторство «Герметического корпуса». Понятно, что это всего лишь мифологическая традиция, однако возможно, что она имеет под собой какие-то реальные основания, хотя бы в части определении страны происхождения алхимических идей. Как отмечают современные исследователи, ряд алхимических символов действительно имеет египетское происхождение, что указывает, откуда в Европу попала как минимум часть данных представлений.

Понятно, что образ кусающей себя за хвост змеи имеет множество значений, однако современные исследователи считают, что в наиболее общем значении он символизирует движение космоса, вечность и бесконечность и, в частности, циклическую природу жизни, состоящую в чередования периодов созидания и разрушения, жизни и смерти, постоянного перерождения и умирания^{371}. Как видим, у древнеегипетского Осириса и герметического Всего слишком много общих черт, от сущностных характеристик до иконографического описания их образов, чтобы считать их просто случайным совпадением.

Как уже отмечалось выше, «Герметический корпус» нельзя рассматривать как образец мифологии Древнего Египта в чистом виде, хоть он и несет на себе явный отпечаток мифоастрономических представлений этой культуры. Но его огромная ценность заключается в том, что он позволяет хотя бы в отдаленной степени представить современному человеку все богатство и многообразие представлений древних о неразрывной связи бога, звездного неба и человека не в виде разрозненных и потому во многом непонятных для нас фрагментов, а в виде целостной системы взглядов.

Достаточно подробный экскурс в религию Древнего Египта был нами предпринят не только потому, что это древнейший записанный миф об Орионе, сохранившийся у человечества, но также и потому, что египетский пример дает нам великолепную возможность проследить логику развития этого образа в условиях развитого земледельческого общества. Последнее обстоятельство помогает нам лучше понять образ Ориона в славянской традиции. Легко заметить достаточно большое количество совпадений между древнеегипетской и славянской традициями. Очевидно, что своим возникновением они обязаны не прямому заимствованию в историческую эпоху, против чего говорит чрезвычайная территориальная и хронологическая отдаленность обеих культур, а более или менее похожему развитию единого, как будет показано ниже, архетипа, имеющего общую для всего человечества астрономическую подоснову, в более или менее сходных условиях хозяйствования. Как в мифе об Осирисе, так и в русской сказке мы видим центральный мотив смерти и воскресения главного персонажа. Общим оказывается даже мотив инцеста с сестрой, которая в русской сказке играет резко отрицательную, а в египетском мифе — исключительно положительную роль. Как русская сказка, так и конструкция пирамиды Хеопса указывает на важную роль незаходящего северного созвездия, обеспечивающего воскресение главного героя. Если у египтян это было созвездие Дракон, то на Руси вследствие прецессии, в результате которой полюс мира переместился из созвездия Дракон в созвездие Малая Медведица, эту роль играет медведь. Если в Египте Осирис воспринимался как всеобщее животворящее начало, то в Польше вооруженный палицей охотник назывался богом жизни. Более того, определение западнославянского Живе как «верховного владыки Вселенной» находит свою аналогию в древнеегипетском определении Осириса как «владыки всего сущего» и «хозяина Вселенной». Ведущая роль Ориона-Осириса в непрекращающемся кругообороте звездных деканов и его кругообразная форма, окружающая Дуат, возможно, помогают прояснить возникновение и значение древнерусского названия кружилие для данного созвездия. Если изначально идея смерти и последующего воскресения ассоциировалась у людей с регулярно восходящими, затем пропадающими за горизонтом и впоследствии снова восходящими созвездиями, то с возникновением земледелия у человеческого разума появилась еще одна образная аналогия на тему бессмертия: рождающееся, срезаемое, т. е. убиваемое, захораниваемое в землю, а затем снова оттуда прорастающее воскресшее зерно. Неудивительно, что, увидев еще один цикл воскресения, на этот раз не на небе, а на земле, человек связал оба смысловых ряда. Поскольку восход созвездия Орион знаменовал начало наиболее благоприятного времени для обработки земли, а его заход — окончание сельскохозяйственных работ, становится понятным перенос на него черт земледельческого божества. В силу этого в Египте мы видим тесную связь Осириса с выращиваемыми человеком растениями и злаками, а у славян достаточно позднее восприятие созвездия Орион в качестве косарей или пахарей.

Не меньшее количество совпадений мы видим и с индоевропейской мифологией в целом. Это и указание народной этимологии на силу этого божества, и его гиперсексуальность, и даже сохранившиеся у Осириса рудиментарные черты охотника. В астрономическом плане Осирис-Орион был неразрывно связан с Сириусом, воспринимавшимся, правда, уже не как собака охотника, а как олицетворение его жены-сестры Исиды. Впрочем, древнеегипетский бог был тесно связан и с собакоголовым богом Анубисом, о чем более подробно будет рассказано в шестой главе этой книги. С образом правителя Осирис оказывается связан в различных формах — и как царь богов и людей, и как правитель загробного мира, и как олицетворение очередного умершего фараона, душа которого после соответствующих таинственных ритуалов соединялась с созвездием Орион. Хоть древнеегипетские тексты и называют Осириса божественным отцом, весьма показательно, что сами древние египтяне воспринимали его не как своего национального бога, а в качестве бога всего человечества. Не менее интересно и то, что Осирис-Орион имеет не только общую с соответствующими индоевропейскими божествами аграрно-календарную приуроченность, что может быть легко объяснено временем прохождения небосвода этим созвездием, но и такую гораздо более специфичную черту, как связь Ориона с восходом солнца. В гораздо большей степени, чем у индоевропейцев в образе египетского Осириса получили развитие такие темы, как смерть и воскресение, бессмертие и вечность. В отличие от индоевропейской мифологии египетский бог оказывается не просто правителем загробного мира, но и судьей над умершими, давая справедливое воздаяние за добрые и злые дела людей при жизни. Точно так же исключительно египетскими оказываются представления о вечном духовном теле саху, находящемся на звездном небе, мумифицировании, роли Осириса-Ориона как предводителя деканов и указателя явления прецессии. Разнообразные древнеегипетские памятники неоднократно указывают на него как ключевое созвездие звездного неба, подчеркивая его связь с олицетворением неба Небесной Коровой. Еще более специфически египетскими оказываются такие представления об Осирисе, как о духе разлива Нила либо окружающем Дуат божественном теле. Памятники древнеегипетской культуры, в древнейший период не связанной с индоевропейцами, помогают нам гораздо лучше понять общие черты и тенденции развития образа обожествленного созвездия Орион. Кроме того, особую значимость наследию цивилизации долины Нила придает тот факт, что оно показывает исключительную древность поклонения данному созвездию, уходящего своими корнями в далекое прошлое додинастического Египта и исчисляемого, возможно, десятками тысячелетий.