Забытый прародитель человечества

Глава 5 СОЗВЕЗДИЕ ОРИОН В МИФАХ НЕИНДОЕВРОПЕЙСКОЙ ЧАСТИ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА

Следует сразу предупредить читателя, что целью настоящей главы не является детальный анализ образа Ориона в мифах народов всего земного шара, подобный тому, какой был предпринят в отношении индоевропейской и египетской мифологий. Единственным исключением в этом отношении будет другая, дошедшая до нас древнейшая письменная запись мифов на интересующую нас тему, сделанная жителями Междуречья, которая по времени создания может быть сравнима с египетской. В отношении мифов других народов мира мы поневоле будем вынуждены ограничиться достаточно сжатым их изложением. Для подробного исследования образа Ориона у каждого народа, где сохранились предания и мифы о нем, рамок одной главы явно будет недостаточно. Таким образом, цель этой главы гораздо скромнее — показать, хотя бы в самом кратком и конспективном виде, распространение данного мифа в масштабе всего человечества.

Интересующее нас созвездие было хорошо известно в Междуречье, другом древнейшем очаге человеческой цивилизации. В Вавилоне Орион именовался «Верный Пастух Небес», и, возможно, само это название намекает на главенствующую роль этого созвездия, руководящего остальными звездами подобно тому, как пастух на земле пасет животных. Согласно «Молитве при совершении гаруспиции в ночи», Орион также считался одним из десяти созвездий, которые обеспечивали правдивость гадания^{372}. В шумеро-аккадской мифологии этим небесным пастухом считался бог Думузи (шумер, «истинный сын»), чье имя впоследствии зачастую произносилось в форме Таммуз. Культ этого бога был весьма древним, и в составе личных имен оно впервые записывается в XXVI в. до н. э.^{373} Хоть мифы устойчиво характеризуют его как пастуха, тем не менее он при этом считался царем Урука, одного из древних городов-государств Месопотамии^{374}. Победитель кочевников-кутиев, царь Урука Утухегаль, правивший в конце ХXII в. до и. э., называет его в числе своих богов-покровителей: «Инанна, моя госпожа, была мне поддержкой; Таммуз, великое знамя небес, изрек мне судьбу; Гильгамеш, сын Нинсун, был дан мне в хранители»^{375}. Очевидно, что изречение судьбы Таммузом, которому здесь дан эпитет «великое знамя небес», напрямую перекликается с упоминанием Ориона в «Молитве при совершении гаруспиции в ночи» в качестве одного из созвездий, обеспечивающего правдивость прорицания этой самой судьбы. Нс менее интересно упоминание Таммуза в этом тексте вместе с богиней Инанной, чьей планетой считалась Венера. Взаимоотношениям Думузи-Таммуза с Инанной-Иштар посвящен целый ряд текстов. Все начинается с того, что бог-пастух Думузи и бог-земледелец Энкимду сватаются к юной богине. Инанна первоначально благоволит к земледельцу, однако богу солнца Уту, ее брату и опекуну, удается переубедить сестру и склонить сердце красавицы к богу-пастуху. Думузи выступает здесь как бог плодородия, священный брак которого с богиней любви и плодородия должен обеспечивать плодородие природы в самом широком смысле этого слова. Более поздняя ассирийская молитва так рисует этого бога:

В этом описании проглядывает уже знакомая нам иконография Ориона: его знаменитый пояс и трансформировавшаяся в посох палица. Кроме того, здесь бог-пастух не только умножает плодородие скота, но уже именуется и «владыкой хлебов», что указывает на то, что с ним в Междуречье начинали связывать уже и плодородие нив. К этому остается добавить, что дошедшие до нас тексты свидетельствуют о том, что во времена III династии Ура и I династии Исина, в XXI–XIX вв. до н. э., царь вместе с жрицей во время коронационного ритуала воспроизводили этот священный брак двух божеств, обеспечивая тем самым «жизнь всех земель». Факт проведения этого ритуала в самом начале II тысячелетия до н. э. показывает, что сам миф о священном браке должен был возникнуть гораздо раньше. Кроме того, интересно и отождествление правителей этих двух городов с Думузи, который никогда не считался в шумеро-аккадской мифологии царем богов. Это обстоятельство показывает, что, возможно, некогда бог-пастух занимал более высокое место в шумерском пантеоне. Ассирийский источник сообщает, что священный брак Иштар и Таммуза совершается с седьмого по семнадцатый день месяца ajaru, который В. В. Емельянов отождествляет со вторым месяцем Ниппурского календаря, соответствовавшего, по современному летоисчислению, 21 апреля — 21 мая. Помимо священного брака к сексуальной стороне образа этого бога отсылает и такой ассирийский текст о нисхождении Инанны-Иштар в Подземный мир: «На Таммуза, супруга твоей юности, освященную воду возлей, лучшим маслом (его) умасти… блудницам утолить желания пусть (он) позволит»^{377}. Кроме того, в честь этого бога жители Двуречья дали название месяцу Таммуз, соответствующему нашему июню — июлю^{378}, что вновь отсылает нас к положению Ориона на небосводе в наиболее благоприятный для земледельца период. Восходящая к шумерскому первоисточнику Астролябия Б так характеризует данный отрезок времени: «Месяц шу, (в небе) звезда Праведный Пастырь Небес (=Орион) — Ниншубур, великий визирь Ana и Инанны; месяц насыпания семени, проращивания раннего семени, крик месяца (?) Нинруругу; месяц, (когда) пастыря Думузи схватили»^{379}. Как видим, с положением Ориона на небосводе жители Междуречья напрямую связывали сев зерна. Другие тексты Древней Месопотамии характеризуют четвертый месяц так: «Месяц шу — когда Иштар народ Страны по своему мужу Думузи плакать заставляет»; «Хватание Пастуха, отверзание могилы»; «месяц плача, месяц, (когда) схватили Думузи (и) оплакивание установили»; «месяц, когда врата Подземного мира открываются для нисхождения умершего бога»^{380}. В. В. Емельянов полагал, что священный брак Инанны и Думузи во втором месяце Ниппурского календаря символизировал «открывание» земли, освобождение плодородия почвы, а смерть бога в четвертом месяце соответствовала распахиванию земли и обряду сева. Интересно, что некоторые шумерские источники относили уход под землю Думузи не к четвертому, а к шестому месяцу (август — сентябрь). По мнению исследователя, подобная двойственность определялась тем, что у шумеров с севом было связано два обряда: в четвертом месяце семена засевались при глубокой вспашке, а в шестом месяце сеялся ячмень. Хоть все эти данные рисуют Думузи земледельческим божеством, однако его устойчивый эпитет «пастух» указывает на то, что поклонение ему началось еще в тот период, когда главенствующим занятием в обществе было не земледелие, а скотоводство.

Показательно, что связанное с именем этого бога название месяца и соответствующий ему культ был заимствован у шумеров многими соседними народами. В аккадском мифе об Адапу Таммуз фигурирует как один из двух небесных превратников, которых должен пройти главный герой по пути ко дворцу бога Ану, где он чуть было не получает дара бессмертия^{381}. Другим таким народом были сабии, живущие в окрестностях города Харрана и, несмотря на мусульманское владычество, сумевшие сохранить многое из своей религии, основывавшейся на почитании небесных тел. Арабский автор Ибн ан-Надим в X в. оставил нам описание календаря и праздников этого народа, где, в частности, так говорится об интересующем нас месяце: «Это тауз — праздник, справляемый для божества Тауза. И плачут женщины по таузу, поскольку убил его хозяин, и смолол кости его на мельнице, и развеял их по ветру. <.. > И на семнадцатый день его устраивают мужчины таинство Севера для джиннов… И режут они ягнят для Хамана — вождя (и) отца всех божеств, и приносят жертву Намзии (=Немезида?)»^{382}. Как видим, с течением времени из сюжета исчез образ жены, ставшей причиной гибели этого бога, но зато появился образ мельницы. Весьма показательно, что этот мифологический образ прецессии применительно к Ориону фигурирует не только в русской сказке, но и в мифологии искушенных в наблюдении за небом сабиев. Кроме того, достаточно интересно, что именно в месяце Тауз сабии поклонялись Полярной звезде, совершая для нее «таинство Севера», богине судьбы и Хаману, вождю и отцу всех божеств. Хоть Ибн ан-Надим ничего не говорит о тождестве Тауза и Хамана, тот факт, что поклонение прародителю богов совершалось именно в том месяце, который был посвящен Думузи-Таммузу, позволяет поставить вопрос о том, не существовала ли ранее какая-то связь между двумя этими мифологическими персонажами.

Что же касается завершающей характеристики месяца, связанной со схватыванием Думузи, то он объясняется тем, что, согласно мифу, через какое-то время Инанна захотела стать правительницей загробного царства. Она отправляется в Подземный мир, где и погибает и только благодаря богу Энки вновь возвращается к жизни. Тем не менее она не может выйти из Подземного мира, не оставив вместо себя там замену. Взгляд богини падает на ее мужа, сидящего на троне в царских одеждах. Думузи с помощью своего родича Уту и своей сестры Гештинанны (чье имя значит «виноградная лоза небес») пытается бежать. Клинописные тексты доносят до нас одну интересную подробность — спасаясь от демонов, Думузи просит Уту о следующем:

Хоть Уту и выполняет просьбу родственника, однако демоны смерти все-таки находят Думузи и разрывают его на части. В Месопотамии мы впервые сталкиваемся с мотивом о том, что Орион мог представляться не только в образе небесного охотника, но и в образе дичи, на которую охотятся. Подобная двойственность восприятия данного созвездия была зафиксирована этнографами и у ряда других народов. Любящая Думузи сестра готова сойти за него в Подземный мир, и Инанна решает: «Полгода — ты, полгода — она», деля между ними время пребывания в загробном мире^{384}. Таким образом, шумеро-аккадский миф объясняет период невидимости Ориона на небосводе, вводя Думузи в ряд умирающих и воскресающих богов древности. Когда вавилонское влияние широко распространилось в регионе Ближнего Востока, то в Иерусалиме задолго до почитания Иисуса Христа женщины, по свидетельству Иезекииля (8,14), оплакивали Таммуза у северных ворот храма Яхве. Весьма важно и то, что здесь, в отличие от египетской мифологии, появляется мотив гибели бога, олицетворяющего созвездие Орион, из-за женщины, широко представленной и в индоевропейской мифологии. В составленных в III тысячелетии до н. э. шумерских плачах по Таммузу, он предстает также и как владыка загробного царства:

Если обратиться еще к одной известной цивилизации древнего мира — минойской, — то и там, возможно, Орион занимал видное место в религиозных представлениях. Поскольку минойская письменность до сих пор не расшифрована, судить мы можем только по косвенным данным. Шведский ученый П. Бломберг соотнес керамические статуэтки, найденные в двух минойских святилищах Крита, с описанием звездного неба, сделанным древнегреческим автором Аратом. Как отечественные, так и зарубежные специалисты сходятся во мнении, что в основе описания Арата лежал гораздо более древний источник, относящийся приблизительно к 2000 г. до н. э. и принадлежавший, вероятнее всего, минойской культуре. Если предпринятая П. Бломбергом реконструкция правильная, то созвездие Орион воспринималось минойцами в образе двойного топора лабриса^{386}. Однако именно этот лабрис и был одним из главных религиозных символов этой цивилизации, а в соседнем Египте понятие бога передавалось с помощью иероглифа, имевшего вид топора.

Несколько особняком стоит восприятие Ориона в китайской астрономии и астрологии. Там оно называлось Ши-чэнь — «вечные борцы» и символизировало тот период времени, когда все сущее начинало слабеть, силы тьмы усиливаться, все начинало смешиваться. Для государства это грозило массовыми катастрофами, войнами, вторжениями извне. Вместе с тем оно положительно влияло на армию и олицетворяло такие мужские качества, как воинская доблесть, сила и красота тела, умение побеждать, суля участие в войнах, заслуги, воинские звания и другие почести. Ригель, одна из звезд Ориона, в Китае называлась Звездой Достоинства и Чести. Планетой-управителем Ши-чэнь считалась Венера^{387}. Выше уже отмечалось вероятное влияние индоевропейских кочевников на китайское обозначение неба, и нельзя исключить, что оно сказалось в подобном «милитаризированном» восприятии Ориона как вечных борцов и покровителей военных. С учетом того, что в средневековой Европе Орион воспринимался в том числе как покровитель рыцарства, вполне возможно, что весьма похожее представление о нем китайцы заимствовали от своих воинственных северных соседей. Согласно европейской астрологической традиции Беллатрикс, одна из звезд созвездия Орион, покровительствовала воинам^{388}. Вместе с тем интересна его связь на китайской почве с Венерой, имеющая аналогию в мифологии жителей Месопотамии.

Довольно неожиданной, но от того не менее интересной оказывается связь Ориона с мифом о Шамбале, легендарной стране мудрецов, недоступной для обычных людей. В той или иной степени данный миф впитал в себя помимо собственно тибетских источников, разнообразные индийские, китайские влияния и, возможно, отдельные элементы дозороастрийской религии Ирана. В свое время Н. К. Рерих в так и названной им главе «Дар Ориона — легенда о Сокровище Мира» писал: «В незапамятные времена с далекой звезды упал чудесный Камень. На том месте, где он появился, была основана Шамбала — Твердыня Света. И по сей день хранится этот Камень здесь же, на башне Ригден-Джапо в особом помещении. Этот посол дальних миров содержит некое вещество, помогающее хранить вибрации дальних миров»^{389}. С тем, чтобы уже не оставалось никаких сомнений, с какой именно звезды упал этот чудесный камень, в той же легенде он пророчествовал: «Новая Страна пойдет навстречу Семи Звездам под знаком Трех Звезд, пославших Камень Миру»^{390}. Его жена Е. И. Рерих вообще утверждала, что энергетический ритм этого Камня есть ритм Космического Магнита, или Сердца пашей Вселенной, которое находится в пространстве созвездия Орион. Хоть собственно тибетские легенды действительно упоминают о чудесном камне, хранящемся в Шамбале, однако в них он не падает на Землю из созвездия Орион, а является даром змей: «Боги-змеи дали царю драгоценность, выполняющую все желания его сердца, пока он сидит на своем троне»^{391}. В Индии этот магический камень был известен под именем Чинтамани, в Тибете и Монголии — Норбу Римпоче. В буддийском искусстве этот камень обычно изображался в виде трех кругов, охваченных пламенем, иногда помещаемых в чашу. К одному этому известию Н. К. Рериха можно было бы отнестись скептически, однако вряд ли простым совпадением является то, что именно из Шамбалы, как утверждает традиция, во внешний мир пришла Калачакра — мистическое учение о времени. По преданию, учение Калачакры было изложено Буддой царю Шамбалы и с тех пор бережно передавалось в этой стране из поколения в поколение. Позднее индийский йог Цилупа отправился на поиски таинственной страны и после многочисленных трудностей принес это учение во внешний мир. Если существование Шамбалы не подтверждается научными доказательствами, то распространение Калачакры во внешнем мире датируется примерно X в.: в 960 г. это учение распространяется в Индии, а один из тибетских календарей начинает отсчет времени с 1026 (по другим данным — с 1027) г. — того года, когда другой индийский йог принес систему Калачакры в Тибет^{392}. Занимавшийся изучением истории этого учения Ю. Н. Рерих охарактеризовал ее как святая святых северного буддизма. Еще одним «совпадением», наводящим на размышления, является подчеркнутая троичность этого учения, состоящего из трех частей, называемых внешней, внутренней и иной Калачакрой. Троичность прослеживается и во времени обучения этому учению, определенному тибетской рукописью XV в.: «Медитацией занимаются в течение трех лет, трех полумесяцев и трех дней, согласно методу, который хвалит Калачакра. В течение этого периода организм становится готовым к полному изменению»^{393}. Изначальный будда, дающий начало колесу времени, представляется в виде божества с голубым телом цвета неба, символизирующего его всеохватывающую природу^{394}. Цари-жрецы Шамбалы, являющиеся верховными учителями Калачакры, носят титул кулики, что дословно означает «первопредок», «тот, кто порождает род»^{395}. В контексте данного учения речь идет о духовном родстве, однако изначально данное понятие означало, скорее всего, именно физического первопредка. В свете нашего исследования особый интерес представляет грядущий, двадцать пятый царь Шамбалы, который взойдет на трон в 2327 г. и при котором, согласно текстам Калачакры, произойдет решающее сражение между светом и тьмой. Пророчества данной ветви буддизма утверждают, что различные несчастья обрушатся на весь мир, религия исчезнет и в конечном итоге вся планета попадет под власть некоего злого царя. Считая себя всемогущим, он внезапно узнает о существовании Шамбалы и попытается ее захватить, однако в решающей битве он будет убит, а его армия разбита. После этой судьбоносной победы грядущий двадцать пятый царь Шамбалы распространит свое правление на весь мир, который станет продолжением благодатной страны, и на Земле установится новый золотой век. Этого будущего царя Шамбалы, а впоследствии и всего мира будут звать Рудрачакрин^{396}. Буквально это имя означает «Рудра с колесом», что выдаст индийское влияние на эту часть традиции Калачакры. Однако в самой Индии, как было показано выше, этот бог отождествлялся именно с созвездием Орион. Весьма показательна и иконография будущего двадцать пятого царя Шамбалы, где он изображался в сопровождении двух больших черных собак^{397}. Данная черта также несомненно заимствована из индийской мифологии, где подобным образом традиционно изображался Яма, царь загробного мира. Однако в своей основе, как явствует из сравнительного анализа индоевропейской мифологии, изображение правителя-первопредка с двумя собаками генетически восходит к образу созвездию Орион, сопровождаемому и на небе своими любимыми охотничьими собаками. Кроме того, на связь Ориона с Рудрачакрином намекает и хронология грядущих событий. Согласно пророчествам, решающая битва со злобным императором варваров произойдет в 98-й год правления царя Шамбалы, т. е. в 2425 г., после чего настанет новый золотой век^{398}. Однако, согласно астрономическим расчетам, из-за эффекта прецессии созвездие Орион на наибольшей высоте по отношению к Земле будет находиться около 2550 г., после чего оно начнет приближаться к нашей планете^{399}. С учетом того, что сам цикл прецессии длится около 26 тысяч лет, погрешность оказывается совсем маленькой, и время правления Рудрачакрина достаточно точно совпадает с завершением удаления Ориона от Земли и началом его пути по направлению к человечеству. Таким образом, мы видим достаточно много общих моментов, сближающих миф о Шамбале и ее грядущем правителе с мифом о небесном охотнике. Несмотря на то что в науке еще нет полной ясности о времени и путях происхождения легенды о стране мудрецов, мы видим определенное влияние, какое на него оказал миф об Орионе. Отличием преданий о Шамбале от мифов о небесном охотнике у других народов оказывается то, что они относят его образ не к далекому прошлому, к эпохе начала мира, а к будущему, возвещая грядущий приход, победу и правление Рудрачакрина на всей Земле.

Восприятие этого созвездия в качестве бога или человека не ограничивалось древними цивилизациям и встречается нам буквально по всему земному шару. Сирийцы и арабы звали Орион «великаном», что отразилось в происходящих из арабского современных названиях главных звезд данного созвездия: Бетельгейзе (араб. «ибт аль-джауза») — «плечо великана» и Ригель (араб. «ридж аль-джауза») — «нога великана». Как отмечал в своем библейском словаре Э. Нюстрем, фантазия народов Востока видела в этом созвездии охотника Нимврода, сильного зверолова перед господом, который за свое нечестие был привязан к небесному своду. Якуты сохранили миф о том, как охотник, преследуя лося, загнал его на небо, где они стали созвездиями Орион и Большая Медведица^{400}. Другая группа якутов на Олекме, называвшая охотника сыном неба Халлаан уола, считали Млечный Путь следом от его лыж, оставленным во время небесной охоты. Как мы увидим ниже, связь Млечного Пути с небесным охотником весьма показательна. Чукчи также видели в созвездии Орион охотника, преследующего северного оленя— Кассиопею. Пояс Ориона они считали спиной, а Меч — половым органом охотника. В созвездии Лев чукчи видят жену Ориона, приревновавшую его к Плеядам и ударившую кроильной доской, от чего его спина стала горбатой. Потом Орион-Кривоспинник действительно попытался жениться на какой-нибудь из шести женщин Плеяд, но они прогнали его из-за его слишком большого члена, он стал стрелять в них, а они убежали. Коряки называли это созвездие искусным стрелком Rultejet, только охотился он у них уже не на Кассиопею, а на Плеяды, в которых они видели не одного, а несколько оленей. У азиатских эскимосов соотношение с небесными объектами также оказалось измененным: Орион остался охотником, Плеяды стали уже девушками, Большая Медведица — северными оленями, Близнецы — луком, а Кассиопея — медвежьим следом. Расмуссен на Аляске записал, что Пояс Ориона отождествлялся аборигенами с тремя охотниками, но не на лося, а на медведя. Племя амазонских индейцев десана называют Ориона Хозяином Животных, которого они представляют как охотника, который идет по Млечному Пути, неся определенную дичь, кукан с рыбой или корзину с плодами, в зависимости от соответствующего сезона. Живущие на Филиппинах негрито Лусона видят в этом созвездии уже не охотника, а шест, на котором несут охотничью добычу.

Иногда мифологема об охотнике, его собаке и дичи связывалась с тремя звездами созвездия Орион. Так, жители Конго видели в них собаку, пальмовую крысу и охотника. Похожие представления были и у других племен бантуязычной Африки. Луба-касаи воспринимали четыре звезды Ориона в качестве четырех великих духов летнего неба, а три звезды Пояса Ориона — как собаку, охотника и дичь. О значимости, которую данное племя придавало центральной звезде Пояса Ориона, красноречиво говорит тот факт, что охотник считался сыном духа Tshamc, который после христианизации стал отождествляться с Иисусом Христом. Поскольку созвездие Орион в этом регионе не видно три месяца в разгар сухого сезона, оно играет большую роль в хозяйственной жизни этого племени. Сонге точно так же называли Пояс Ориона «собака, охотник, дичь», но у них охотник назывался Ветер, который уносил души людей в страну мертвых, собака — его помощник Радуга, а дичь считалась первопредком людей и всех млекопитающих Mpucla. Как видим, у этого африканского бантуязычного племени Пояс Ориона имел самое прямое отношение к первопредку человечества и переходу человеческих душ в загробный мир, видную роль в котором играла именно собака. У третьего бантуязычного племени чокве три звезды Пояса Ориона воспринимались как зверь (kashitu), охотничья собака (kawa) и охотник (mutu). Зачастую сама собака именуется muta, т. е. связашшй с охотой дух собаки, собака первого охотника Cimbundu. О большом влиянии данного астрального мифа на жизнь данного племени говорит и то, что на домах чокве встречается роспись в виде трех кружков на стене, символизирующих Пояс Ориона, а после удачной охоты охотник поворачивается к Ориону, воздавая хвалу духу собаки (muta). Еще одно африканское племя того видело в западной звезде Пояса Ориона кабана, в средней — собаку, а в восточной — охотника. С другой стороны, тсвана воспринимали звезды Ориона как трех собак, преследующих трех бородавочников (Пояс Ориона). В данном случае, вероятно, мы уже видим постепенное полузабвение первоначального мифа, в результате чего с Поясом Ориона стал связываться уже не охотник с собакой, а дичь.

Пример определения сельскохозяйственных сезонов по положению на небе интересующего нас созвездия мы видим в Западной Африке. У живущего там племени темне исследователи записали следующее сообщение: «Koklovino — созвездие, в котором мелкие звездочки — цыплята, а большая — их мать; оно находится слева и на большом удалении от Dzeretsia; у Dzeretsia в руках натянутый лук, нацеленный на наседку с цыплятами; Dzeretsia — большое созвездие; по нему определяют время полевых работ; его представляют мужчиной с двумя ногами, двумя руками, половым органом; на поясе татуировка с изображением трех мужчин; у него натянутый лук; созвездие (Stem) заходит раз в год сразу после сева ямса; восходит на востоке, заходит на западе; когда выше всего, тогда сеют ямс; когда созвездие исчезает, начинаются дожди; говорится, что «Dzcrctsia наступил ногой в воду»; если при восходе Dzcrctsia его первым увидят змеи, в наступившем году люди станут умирать от болезней; если же обезьяны, то год будет мирным». Другой пример связи сельскохозяйствснного сезона с интересующим нас созвездием мы видим у африканских догонов. Важную роль в их традиционной культуре играло здание амбара для хранение пищи, представлявшее в их глазах вселенную в миниатюре. Его круглое основание символизировало собой солнце, а крыша — небо с луною. По центру каждой из сторон, ориентированных по сторонам света, идут лестницы длиной в десять ступеней каждая. Эти четыре лестницы представляли собой единство мужского и женского начал и обозначали восемьдесят потомков восьми первопредков. Кроме того, каждая лестница была связана как с небесными объектами, так и земными существами. В этой своеобразной системе координат северная лестница соотносилась с Плеядами и представляла человека и рыбу, а южная — с Поясом Ориона и домашними животными. Поскольку амбарная дверь, располагавшаяся на северной лестнице, ассоциировалась с половыми органами Матери-Земли, можно заключить, что Плеяды соотносились у догонов именно с женским началом. Соответственно, именно эти два созвездия играли для этого племени ключевую роль в определении сельскохозяйствснного года: «Три звезды пояса Ориона, ориентированные на восток/запад, представляли nommo die, tityayne и принесенных в жертву Номмо, то есть хранителей хлебных зерен между жатвой и следующим сезоном сева. Поэтому эти звезды связаны с сохранением зерна. <.. > Плеяды связывались с родом, посевами и жатвой. Рисунки, представляющие Плеяды и напоминающие «кучу сжатого проса» состоят из девяти точек, означающих «восемь зерен и семя тыквы в девятом». «Группа звезд (Плеяды) отражают восемь зерен Аммы, которые он дал для еды (человеку)». <.. > Их восход указывает на приближение зимы, когда начинается подготовка к посеву. Это время определяется восходом (Плеяд) на горизонте; говорят… «Плеяды появляются вовремя». Жатва начинается, когда при заходе солнца они стоят в зените»^{401}. Живущее в Восточной Африке племя сандаве определяет время обработки земли по созвездиям Плеяды (Wiya) и «Плеяды-мужчина» (Wiya maxae), в которое они включают Пояс и Меч Ориона. Кхмеры в Индокитае называли Орион Djem Koi, буквально «время плуга». Живущие на островах Торресова пролива меланезийцы также объединяют Орион и Плеяды в одно созвездие, по которому определяют время посадки ямса. У индейцев навахо Орион хоть и не связан напрямую с сельским хозяйством, но представляется им мужчиной, следующим за Плеядами, в которых они видели семью, запятой посадкой растений.

В Бенине Орион был известен как охотник Ago с тремя собаками, в других местах Западной Африки в Поясе Ориона видели обезьяну, ворующую кукурузу на поле, преследующую се собаку и хозяина собаки; трех собак, с которыми охотники пошли на охоту; охотника, его собаку и дичь; антилопу, собаку и охотника; собаку, зайца и охотника. Весьма показательно, что в Uzia созвездие Орион называли Owibielame, что переводится как «охотник на зверей». Схожее представление зафиксировано и у рутульцев на Кавказе, где крайняя правая звезда Пояса Ориона и соседняя с ней звезда Меча Ориона назывались «козами»; средняя звезда Пояса — «волком», а левая — «собакой». Вож гонится за козами, собака за вожом, но никто никого не может поймать. У живущих в Юго-Западной Африке готтентотов мы также видим постепенное забвение исходного мифа: три звезды Пояса Ориона они воспринимали как трех зебр, а охотника, пустившего две стрелы в среднюю зебру, видели в Мече Ориона. Вместе с тем у них сохранилась такая немаловажная подробность, как представление о Плеядах как женах Ориона. У обитавших неподалеку бушменов Восточной Намибии также было зафиксировано представление, что «Орион связан с легендой о небесной охоте». Тибетцы видели в Поясе Ориона трех оленей, которых преследовал охотник, безжалостно истреблявший живые существа. Животные добежали до пещеры, где жил отшельник Миларайба, который обратил охотника в буддистскую веру, после чего олени, охотник и его собака были перенесены на небо.

Интересно, что в одной из записанных у тюрко-монгольского населения Сибири версий астральные позиции охотника и его собаки перепутаны между собой. Согласно ей охотнику Кокетею удалось добыть крылатую собаку Хубай-хус, от которой никто не мог уйти. Однажды собака погналась за тремя маралами, которые заманили ее под воду. Кокетей проклял маралов, в результате чего их души превратились в три звезды Пояса Ориона, Хубай-хус — в меч Ориона, вечно преследуя их, а сам охотник Кокетей стал Сириусом. Как видим, у данной части жителей Сибири собака и охотник поменялись местами на небе, что свидетельствует о постепенном забвении тюрками исходного астрального значения мифа. Аналогичная путаница наблюдается и у одного индейского племени. Марикопы воспринимали три звезды Пояса Ориона как оленя (звезда, которая выше остальных), горного барана (средняя) и антилопу (самая нижняя звезда). Охотник (звезда низко над южным горизонтом, видимо, Сириус) выстрелил в горного барана; три звезды к востоку — наконечник его стрелы, три в линию к западу (Меч Ориона?) — ее оперение.

Живущие на севере саамы считали Ориона охотником Kalla pameh, Большую Медведицу — его луком, а Кассиопею — лосем, которого он гонит со своей собакой. По другому варианту саамского мифа Орион назывался охотником Тиермес, а олень был созвездием Телец, рога которого состояли из звезд Гиад, хвост оленя — Персей. О глубокой древности данного финно-угорского мифа свидетельствует, возможно, петроглиф на Бесовом Носе, на котором лыжник преследует лося. О космическом характере данного персонажа говорит то, что в его руках, по всей видимости, находится полумесяц и солнце, символизирующие дневное и ночное светила. Сопоставляя саамский фольклор со средневековыми венгерскими преданиями, в которых первоначальные языческие предания мадьяр о своем происхождении перемешались с библейскими образами, М. Янкович пришел к следующему выводу: «Об Орионе следует говорить отдельно. В Месопотамии это созвездие отождествлялось с образом Нимруда, библейского царя-охотника. Согласно венгерским средневековым хроникам Менрот, отец близнецов-охотников, и библейский Нимруд — один и тот же образ. Это предположение подтверждается тем, что по верованиям финно-угорских народов и в Месопотамии образу одного из охотников и супругов богини в образе оленя соответствует Орион»^{402}. Поскольку венгры производили происхождение своего парода от Мадьяра, одного из близнецов — сыновей самки мифического животного, то и его отец Менрот-Орион оказывался прапрапредком венгров. На противоположном конце Евразии, в Японии, созвездие Орион получило называние звезды Ватанабэ и стало символом основателя древнего клана Мори^{403}.

У уже упоминавшихся выше ербогачснских эвенков Мангы-Дёромго (Орион) пересекает на лыжах небесный свод, убивает лосиху (четыре звезды ковша Большой Медведицы) стрелой (три звезды от Ориона к Большой Медведице) под лопатку, а сопровождавший ее теленок (первая звезда Большой Медведицы) падает на землю, и от него происходят нынешние лоси. Казахи в трех звездах Ориона видят трех баранов, а в других трех — трех охотников. Охотники на земле убили слишком много животных, бараны пожаловались богу, который поднял их на небо, а за ними на небо поднялись и охотники. Почти все племена Южной Сибири и Монголии воспринимали данное созвездие как преследующего маралух охотника с собакой. Показательно, что перед охотой и во время се тувинцы и алтайцы смотрели на Орион, особенно на звезду, которая обозначала стрелу, и угощали ее чаем. Этот обряд явно напоминает обращенную к Ориону благодарственную молитву охотников африканского племени чокве после удачной охоты. Вряд ли подобное обращение на противоположных концах Старого Света именно к данному созвездию за помощью в охоте было случайным — скорее всего, это говорит об уходящих в глубокую древность охотничьих ритуалах, возникших еще в ту эпоху, когда далекие предки африканцев и алтайцев могли контактировать.

Различные материальные следы почитания Ориона разбросаны и по всему Новому Свету. О значении, которое придавали этому созвездию североамериканские индейцы, свидетельствуют т. н. каменные «колеса». Они представляют собой кольца из камней диаметром от 1,5 до 60 м, в центре которых находится каменная пирамидальная насыпь, от которой в ряде случаев идут «спицы», число которых обычно равно 28, также выложенные из камней. Всего на территории от Техаса до Южной Канады найдено около пяти миллионов каменных «колес». Астроном Джон Эдди определил, что в каменном «колесе» в штате Вайоминг (США) место восхода солнца в день летнего солнцестояния обозначено одним лучом-радиусом, а заход — другим. Кроме того, он обнаружил, что лучи-радиусы указывали также точки восхода трех ярчайших звезд Северного полушария: Сириуса (созвездие Большой Пес), Ригеля (созвездие Орион) и Альде-барана (созвездие Телец). В канадской провинции Саскачеван еще одно «колесо» имело точно такую же ориентацию на те же звезды. По расчетам эти «колеса» были созданы около 1700 лет назад^{404}. В загадочных изображениях пустыни Наска в Южной Америке видят еще одно возможное доказательство интереса индейцев к этому созвездию. Немецкий математик М. Райхе и американский астроном Ф. Питлуга считали, что гигантский Паук в пустыне изображает Ориона, его тонкая талия символизирует три звезды Пояса, а ось симметрии фигуры нацелена на место захода Ориона в ту эпоху, когда создавались рисунки Наска^{405}. То, что это созвездие воспринималось в данной культуре подобным неожиданным образом, объясняется тем, что еще до нашествия инков индейцы предсказывали с помощью пауков дожди и другие природные явления, а в эпоху инков специальная группа жрецов-пакчарикус использовала этих насекомых для предсказания будущего. О древности подобных представлений свидетельствуют похожие на пауков чудовища на барельефах храма Гарагай, находившегося примерно на месте современной Лимы и датируемого специалистами 1800—900 гг. до н. э.^{406} Еще один пример почитания данного созвездия мы видим у инков, где в городе Чавин-де-Уантар был найден алтарь с семью созвездиями, точно соответствующими по расположению семи звездам Ориона^{407}. Однако в Новом Свете имеется еще один, гораздо более грандиозный памятник, свидетельствующий о почитании интересующего нас созвездия. Археологи Хосе Фернандес и Роберт Кормак установили, что центральная часть города Утатлана в Гватемале, последней столицы майя в 1150–1524 гг., была спроектирована «в форме созвездия Орион». Фернандес показал, что все главные храмы Утатлана «были ориентированы на точки гслиакальных заходов звезд Ориона». Согласно представлениям майя это созвездие было «местом творения». Три главные звезды его пояса называются в «Пополь-Вух» тремя камнями, что установлены в «сердце творения», или «черепахой возрождения»^{408}.

У алтайцев, кроме того, был записан еще один вариант, детализирующий соотношение звезд: охотник Канджигей перебил почти всех зверей, за исключением маралухи с двумя детенышами, стрела пронзила ее и вышла окровавленная. Соответственно, три звезда Пояса Ориона — это маралуха с детенышами; под нею Канджигей, над нею стрела, а подле маралухи три собаки. В этой группе сюжетов данное созвездие зачастую воспринимается одновременно как охотник и преследуемая им дичь. По другому варианту, охотник Когольдей обещал перебить всех маралов, за что бог его проклял. В созвездии Орион три маралухи стали звездами, четвертая звезда — Когольдей, пятая — лошадь, шестая — стрела, а седьмая — собака. В еще одном записанном на Алтае мифе преследователя трех маралух зовут Коголь-Майман, в одной звезде Ориона видят его собаку, в другой — беркута, в третьей — стрелу, а в остальных трех — хвост маралух. Также показательно, что Коголь-Майман является покровителем охотников и именно его они просят об удаче в промысле зверя. Шорцы в созвездии Орион видят богатыря Кан-Ергека, его лошадь, трех собак, лося и пронзившую его стрелу. У монголов применительно к этому созвездию сохранилось предание об охотнике Когульдей-мергене, его коне, двух собаках Асыр и Басыр (что весьма показательно в свете индоевропейских данных) и загнанных им на небо трех маралухах.

Связь созвездия Орион с небесным охотником не ограничивается одним лишь Старым Светом. Живущие в Калифорнии индейские племена кауилья, купеньо, луизеньо воспринимали данное созвездие как горного барана, охотника-левшу и пущенную им стрелу. Индейцы Юго-Запада мохаве в Поясе Ориона также видели горного барана, в Канопусе — старого охотника, попавшего в него стрелой. Раненый баран бежит к западу, где его поджидает Сириус — юный сын Канопуса. Для индейцев Великих равнин Пояс Ориона — это три самца бизона, а две звезды ниже — готовящиеся выстрелить в них охотники, оказавшиеся на небе. Живущие там же вичита вообще относят этот эпизод к началу мироздания: в начале времен голос велит человеку убить третьего оленя; черный, белый и черно-белый олени выпрыгивают из воды; человек стреляет в черно-белого, после чего светила приходят в движение, начинается чередование ночи и дня, а три оленя и охотник с тех пор видны на небе. У живущих в Большом Бассейне чемеуэви три звезды Пояса Ориона — три горных барана, находящийся в середине пронзен на земле стрелой слепого охотника, оперение стрелы — меч Ориона, наконечник — голова Ориона; Бетельгейзе, Ригель — охотники в засаде; Альдебаран, Сириус — загонщики. Весьма близкие представления существовали и у индейских племен Большого Юго-Запада. На Северо-Западном побережье Америки племя квакиутль считает Ориона охотником, владельцем тумана. По другому мифу, записанному у них, Плеяды — это калан, преследуемый охотниками, ставшими Орионом. Аборигены Австралии видели в Орионе охотников на кенгуру, сблизиться с которыми стремятся девушки Плеяды. Другое австралийское племя питжанджара воспринимали это созвездие как преследующего семерых сестер Плеяд старика, который в процессе погони своим копьем наметил сакральные пункты на местности. Камиларои рассказывали о том, как группа мужчин загнала группу женщин на дерево, откуда бог помог им забраться на небо и сделал Плеядами. Предводителем мужчин они считали Ориона, подчеркивая наличие у него пояса и бумеранга. Племя вилман хоть рассказывало другой миф, но тем не менее в Поясе Ориона видела охотника с двумя сыновьями-подростками, а в Плеядах — его жену с младшими детьми. Другие племена северо-востока Южной Австралии считают Плеяд покрытых сосульками красавицами сестрами, а Орион — их мужьями. Хоть австралийские мифы прямо пе называют Ориона прародителем этих племен, однако следует учитывать особенности их мифов. Так, например, по мифологии австралийского племени аранда, тотемистические предки, странствуя по стране, оставили в разных местах «детские зародыши», которые лежат там до сих пор и затем входят в тела женщин^{409}. Живущие на границе Тибета и Индии мири, равно как и бенгальцы, видят в Поясе Ориона юношу или юношей, преследующих по небу девушек Плеяд. Бирманские карены считают мужьями Плеяд только три звезды Пояса Ориона. Тангуты передают сказание о том, как красная звезда Гачари приревновал свою жену (Плеяды) к Ориону и спустил ему на спину камень; с тех пор это созвездие посредине надломлено. Айны Японии считали Пояс Ориона тремя юношами, пытавшимися схватить девушек Плеяд. В Полинезии маори также видели в данном созвездии охотника на птиц Taotoru, бывшего возлюбленным небесной девы, но нарушившего запрет видеть ее лицо. После этого на охоте Taotoru упал с дерева и разбился, по просьбе его бывшей возлюбленной он был поднял на небо и превращен в созвездие Орион. Данный сюжет примечателен еще и тем, что здесь, как в греческой мифологии, мотив смерти Ориона связывается с женщиной. Индонезийское племя клемантан также видит в этом созвездии в земного юношу Lafaang, который стал возлюбленным небесной девы и, хоть и умер на земле, был превращен в созвездие. Другое живущее там племя ментавай, наоборот, видело в Плеядах восемь братьев, а в Поясе Ориона — жен трех из них.

Выше мы уже отмечали, что у чукчей и австралийцев сюжет небесной охоты плавно перетек в сюжет о стремлении охотника Ориона овладеть женщинами Плеядами. Эта астральная проекция взаимоотношения полов не ограничивалась только этими регионами. Живущие в Восточной Африке манжа считают созвездие Орион своим культурным героем Seto, который стоит с поднятыми руками и смотрит на Плеяд — группу девушек, которыми он желает овладеть и которые позже станут его женами. Пояс Ориона ассоциируется с его пенисом. Их соседи банда также называют Ориона Seto. Туареги Северной Африки называли Ориона — «проводником», а его Меч также воспринимали как половой орган. Плеяды («дочери ночи»), по их представлениям, — это шесть жен Альдебарана и Ориона, седьмая звезда представляла собой мальчика. В связи с чем Ориона туареги называли проводником, не уточняется, но с учетом других мифов можно предположить, что он был для людей проводником не только в их странствиях по земле, но и по пути в загробный мир. Показательно, что в древнеегипетской «Книге мертвых» одним из эпитетов Осириса является именно «проводник загробного мира»^{410}. Следует отмстить, что олицетворение мужской силы видели в Орионе и финно-угры: «Меч Калева у эстонцев, Коса Вяйнямейнена у финнов, ножи Колдуна у вогулов — все это синонимы Пояса Ориона и эвфимизмы для обозначения отцовского фаллоса, который заключает в себе будущих сыновей в виде семени»^{411}.

Пример связи этого созвездия с загробным миром мы видим у живущих в Сибири иванкинских шёшкупов, которые рассказывали, что жившие на «тонком острове с пятью мысами» первые люди разгневали бога Нома, который взорвал остров. На вершинах гор удалось спастись только немногим людям, Ном же взял души погибших на небо, где они звездами повторяют контуры острова в созвездии Орион. Интересный вариант мифа встречается у аларских бурят. Как и другие племена Сибири, они рассказывают про охотника Хухэдэй мэргэн, погнавшегося за тремя марали и поднявшегося за ними на небо. Одной стрелой он прострелил всех их навылет, после чего они стали Орионом, а его собаки превратились ниже в три звезды поменьше. Сам Хухэдэй мэргэн остался на небе и иногда стреляет громом и молнией, делая шаманами тех, в кого попадает. Как видим, данный вариант мифа связывает небесного охотника с шаманизмом. На эту же связь указывает и приводившееся выше вогульское название Пояса Ориона. Про это же писал известный путешественник и исследователь Н. К. Рерих: «Созвездию Орион посвящены древние таинственные храмы Средней Азии. Шаманская мудрость поклоняется (этим звездам)». По утверждению новосибирского археолога П. П. Лабецкого, следы поклонения этому созвездию можно встретить в святилище в урочище Мугур-Саргол на Енисее, а также в Кара-Оюке (другое название Чаганка) в Горном Алтае^{412}.

Живущие в предгорьях Анд в Перу индейцы чаяуита, наоборот, отрицательно относятся к данному созвездию. По их преданиям, яркие звезды в созвездии Орион были людьми на земле из племени ауахун, которые много воевали, убивали и ели других людей. Предки чайяуита уходили ловить рыбу и не возвращались. Так продолжалось достаточно долго, пока они не узнали, от чего гибнут их соплеменники. Тогда чайяуита решили воевать с ауахун и перебили почти всех. Оставшиеся, чтобы спастись, поднялись на небо, стали звездами в созвездиях Орион — Нуну Пайя Нанто («нога Нуну»), Плеяды — Нуну Йя’пира («глаза нуиу») и Гиады — Тайя Кувирато («челюсть белого каймана»). Данное предание показывает, что предки чайяуита столкнулись с племенем, выводившим свое происхождение от Ориона, что свидетельствует, что миф о происхождении людей от данного созвездия уже существовал ко времени заселения Америки. Судя по всему, определенное негативное отношение к Ориону существовало и у евреев. В Библии это созвездие называется словом «Кссиль», этимология которого неясна, однако в Ветхом Завете упоминается город в Иудином колене Кесил, который переводится как «безрассудный», «глупый».

Однако приведенные выше факты не означают, что это созвездие всегда и везде воспринималось именно как охотник. Так, например, у многих американских племен Орион — это человек с отрубленной ногой, у навахо — он танцующий бог, у оджибва — создатель мира Нанабуш, спасший людей от потопа и передавший им шаманские знания. На последнем персонаже, известном различным индейским племенам Северной Америки также под именами Манабозо, Мичабо или Глускэп, следует остановиться несколько подробнее. Согласно североамериканским мифам, будущий создатель мира родился от смертной женщины и западного ветра, символизирующего соответствующую сторону света. Повзрослев, Нанабуш отправился странствовать по свету, оказывая благодеяния человечеству. Так, он не только спас людей от потопа и, подобно Прометею, подарил им огонь, но и создал для них разнообразные ремесла и искусства, а также даже пиктографическое письмо для индейцев оджибве. Победив злых духов, Нанабуш был посвящен в тайны магии, знание которой он также передал людям, создав шаманское общество Мидевивин. По совершении своих подвигов культурный герой поселился вместе со своей бабкой на далеком острове на востоке^{413}. Члены знахарского общества оджибва Мидевивин проходили многоступенчатую систему посвящения и славились в Северной Америке как искусные знахари^{414}. В индейской пиктографической рукописи «Валам-Олум» Напабуш изображен верхом на черепахе. Однако следует иметь в виду, что в мифологической традиции североамериканских индейцев черепаха символизирует землю^{415}. Остается добавить, что братом Нанабуша-Манабозо считался волк, который провалился в нижний мир, утонул и после воскрешения стал хозяином царства мертвых^{416}. Таким образом, хоть мифы американских индейцев и не подчеркивает охотничью ипостась Ориона-Нанабуша, но зато они отмечают такую исключительно важную его деталь, как связь с волком и миром мертвых.

У различных индейских племен это созвездие также ассоциируется с кистью руки. Живущее на Великих Равнинах племя тетон полагает, что ежегодное исчезновение с небосвода Руки (части Ориона) означает, что земля теряет свое плодородие. О происхождении этого созвездия у них записан миф, по которому Громы оторвали руку вождю, отказавшемуся совершить жертвоприношение. Хоть юноша Падающая Звезда и вернул ему руку, получив в награду дочь вождя, тем не менее рука каждый раз вновь появляется на небе зимой, напоминая людям, что они должны действовать в соответствии с ходом вещей. В легендах индейского племени хидатса рассказывается про двух братьев — Речного и Домашнего. Опасаясь, что Речной станет слишком могущественным, Длинная Рука забирает его на небо и привязывает его к столбу, где он выучил ритуальные песни, которым затем научил людей. Стремясь спасти его, Домашний превращает себя и брата в пауков, и они убегают. Когда Длинная Рука закрыл своей рукой (созвездием Орион) отверстие в небе, братья ударили по руке топором, в результате чего на ней образовался шрам — Пояс Ориона. Схожие мифы зафиксированы у племен мандан, хидатса, кроу, тетон. В них описывается, как один из братьев-близнецов поднялся на небо через небесное отверстие, отрубил руку небесному вождю и повесил ее при входе на небо с целью закрыть его; это Пояс Ориона и звезды внизу от него.

Жители Хадрамаута именовали Ориона не только «великаном», но воспринимали его как «рыцаря» и даже «всадника». У индонезийцев Плеяды — лодка братьев, а три звезды Пояса Ориона — лодка их жен. Аргентинское племя тоба рассказывает, что во время мирового пожара удалось спастись и, поднявшись на небо, стать звездами некоторым людям, в том числе трем старухам (Пояс Ориона), группе мальчиков (Плеяды) и трем детям (Меч Ориона). Живущие в Гвиане макуши рассказывают миф о трех братьях — двух холостых и одном женатом (Сириус). Один из холостых, отождествляемых с планетой Венера, убивает в лесу другого и отрубает ему ноги. Жена третьего брата находит труп, а убийца бросает ноги в реку. Тело убитого превращается в созвездие Орион, а ноги в рыб; те же ноги видны на небе рядом с Орионом. Данный гвианский миф отдаленно напоминает египетский миф об Осирисе. Как мы видели уже при анализе славянских представлений об Орионе, данное созвездие могло восприниматься как посох или различные сельскохозяйственные орудия, такие как цеп, плуг, коса, грабли, пила, коромысло. У других пародов оно воспринималось как весы, сеть, ножка стола, три волхва, три старухи, бабушка женщины. Не менее разнообразно и восприятие Плеяд. Различным народам оно виделось как сеть, сито, цыплята, курица с цыплятами, утки, гнездо или яйцо дикой утки, голуби, группа оленей, плуг, расстеленная на полу шкура, группа мальчиков, решето, муравьи, осиное гнездо, пчелиный рой, семь королей, не дошедших до Иисуса Христа, сандалии, ушные украшения или семь щенков.

Могло ли восприятие созвездия Орион именно в качестве охотника у столь многих народов на земном шаре, подчас разделенными между собою тысячелетиями и десятками тысяч километров, быть случайным совпадением? Полагаю, что нет. Если мы сравним восприятие небесных созвездий у египтян и шумеров или даже у принадлежащих к одной языковой семье греков и индийцев, мы увидим, что, за исключением некоторых ключевых эпизодов, внешне они подчас довольно сильно отличаются друг от друга. Тот факт, что в славянской традиции Орион мог восприниматься как палка или плуг, либо три марала у населения Сибири, или человеческая рука у американских индейцев, показывает, что восприятие этого созвездия именно в антропоморфной форме, не говоря уже о его образе именно как охотника, отнюдь не было автоматически предопределено. Все это говорит о происхождении данного образа из единого источника. Можно еще предположить, что образ Ориона как охотника мог распространиться по Евразии путем заимствования от одного народа к другому. С некоторой натяжкой можно даже предположить, что путем заимствования он попал и в Африку либо наоборот, хоть подобное предположение применимо только к прилегающей к Средиземному морю северной части Африки, а отнюдь не к лежащей южнее Сахары большей части континента, долгое время остававшейся практически terra incognita даже для жителей Средиземноморья, не говоря уже про жителей Евразии. Но предположение о заимствовании совершенно не подходит для объяснения распространения образа Ориона как охотника на двух других континентах. С учетом того, что до эпохи Великих географических открытий никаких контактов жителей Европы с Австралией не было вовсе, а с Америкой они были крайне эпизодические и отнюдь не способствующие передаче мифологических образов, это свидетельствует об исключительной древности возникновения мифа о небесном охотнике. Еще менее вероятно случайное возникновение независимо друг от друга в различных концах света образов сопровождающих небесного охотника двух собак, связанных притом именно с загробным миром, и созвездия Плеяды как его жен. Все эти факты указывают нам на единый центр происхождения данного комплекса мифологических представлений. Причем время существования этого единого источника по необходимости должно быть исключительно древним, чтобы объяснить возможность контактов предков жителей Европы, Азии, Африки, Австралии и Америки. До эпохи Великих географических открытий был только один момент истории, когда далекие предки жителей всех земных континентов могли контактировать и передавать друг другу те или иные мифологические представления. И об этом моменте мы подробнее поговорим в заключительной главе нашего исследования.

Поскольку, как мы видели, речь идет о едином мифе человечества, варианты которого у различных народов в значительной степени отличаются друг от друга в силу временных и географических различий, попробуем выделить во всем множестве этих вариантов общее содержание, присущее, по всей видимости, этому изначальному мифу. Во-первых, главным персонажем этого мифа является, как правило, отождествляемый с созвездием Орион или какой-то его частью охотник. Эта общая черта объединяет мифы значительной части африканских племен и народов (жителей Конго, Бенина, Западной Африки, луба-касаев, сонге, чокве, того, темне, готтентотов и бушменов), жителей Азии (якутов, чукчей, коряков, эскимосов, саамов, эвенков, казахов, шорцев, алтайцев, тибетцев, монголов, полинезийцев, которые видели в нем охотника на птиц, жителей Ближнего Востока, отождествлявших его с библейским охотником Нимвродом), аборигенов Австралии и американских индейцев (племена кауилья, купеньо, луизеньо, мохаве, вичита, квакнут ль, десана). Даже это краткое перечисление даст представление о поистине общечеловеческом масштабе распространения мифа об Орионе как об охотнике. При этом следует отметить, что центральноазиатские варианты этого мифа оказываются удивительно похожи на древнегреческие представления об Орионе и рисуют этого охотника как безжалостного истребителя всего живого. В тибетской легенде говорится об безжалостно истреблявшем живые существа охотнике, казахи видели в этом созвездии уже трех охотников, убивших слишком много животных и за это обращенных в звезды, а в алтайском варианте Когольдей навлек на себя божественное проклятие своим обещанием перебить всех маралов. Легко понять, что небесный охотник становится покровителем земных охотников и следы поклонения ему эпизодически встречаются нам в различных местах Старого Света: алтайцы просили об удачной охоте Коголь-Маймана, у тувинцев и алтайцев это созвездие охотники угощали чаем перед охотой, а африканские чокве после нее поворачивались к Ориону и воздавали хвалу духу собаки, которую видели в одной из его звезд. Когда в ходе дальнейшего развития общества в нем выделилось военное сословие в ряде мест Орион прямо или косвенно стал ассоциироваться с ним. Так, в Хадрамауте он стал представляться в облике рыцаря или всадника, на Древнем Крите — в виде двустороннего священного топора лабриса, в Китае — как покровительствующее военным созвездие «вечные борцы», а в Тибете как Рудрачакрин, при котором произойдет решающее сражение между силами света и тьмы. Очевидно, что военная ипостась Ориона является логическим развитием его образа могучего охотника в других общественных условиях.

Как охотник Орион достаточно часто воспринимался древними людьми в сопровождении одной или нескольких собак, астральную проекцию которых могли видеть как в отдельных звездах этого созвездия, так ив соседних звездах. Уже упоминавшийся грядущий правитель Шамбалы Рудрачакрин изображался с двумя черными собаками, и именно с двумя собаками мифы изображают монгольского охотника Когульдей-мергена. Не менее интересно сибирское предание о крылатой собаке Хубай-хус, принадлежащей охотнику Кокетею, хоть, как отмечалось выше, астральные проекции этих персонажей были перепутаны и сам охотник соотносился с Сириусом, «собачьей звездой» у многих других народов, а Хубай-хус — с Мечом Ориона. Помимо этих примеров образ собаки или собак, сопровождающих небесного охотника, встречается нам по всей Южной Сибири и Монголии, в Тибете, а также значительной части Африки (Конго, Бенин, западная часть континента, бантуязычные племена, сонге, чокве, того). В Новом Свете братом Нанабуша, отождествляемого оджибва с Орионом, оказывается Волк.

Другой отличительной чертой небесного охотника можно назвать его сексуальность. Чукчи в Азии и туареги в Африке, не сговариваясь, видели в Мече Ориона его половой орган, африканское племя темне также отмечало в этом созвездии половой орган, а финно-угры видели его в Поясе Ориона. Хоть племя тетон американских индейцев видело в этом созвездии не фаллос, а руку, тем не менее их утверждение о том, что с исчезновением с неба Руки Земля теряет свое плодородие, свидетельствует, что и они некогда видели в Орионе производящее начало. Многие мифы связывают это созвездие в качестве мужчины-охотника с девушками Плеядами любовными узами, которые осуществились или только планировались небесным охотником. Такие представления мы встречаем у чукчей, азиатских эскимосов, мири, бенгальцев, бирманцев, тангутов, айнов в Азии, манжа, готтентотов и туарегов в Африке, а также различных племен Австралии. В случае постепенного забвения мифа возможны варианты, когда меняется половая атрибутация созвездий, что мы видим у некоторых племен в Индонезии, когда уже Плеяды воспринимаются как мужья, а звезды Ориона, как их жены. То, что африканское племя сапдве или меланезийцы воспринимали оба этих созвездия как одно целое, также указывает на весьма тесную связь между ними. Наряду с этим в мировой мифологии встречаются и более экзотичные варианты: у полинезийцев и индонезийцев Орион оказывается возлюбленным небесной девы, у чукчей его жена — созвездие Лев, у тангутов — красная звезда Гачари, в Месопотамии супруга Думузи-Таммуза — богиня Инанна-Иштар, олицетворение планеты Венера и именно эта планета оказывается управителем данного созвездия в Китае. Следует отметить, что священный брак Думузи и Инанны в Междуречье, который на земном уровне воспроизводили правители некоторых расположенных там городов-государств, был призван ни много ни мало обеспечить «жизнь всех земель», т. е. плодородие Земли, что перекликается с упоминавшимися выше представлениями о небесной Руке-Орионе американского племени тетон. Наконец, следует отметить и распространение за пределами неиндоевропейского ареала и мотива гибели Ориона по вине женщины. Если в шумерском мифе Инанна-Иштар является непосредственной причиной гибели своего мужа, то у полинезийцев небесная дева, а точнее, запрет видеть ее лицо, является косвенной причиной гибели охотника за птицами. Отголосок данного сюжета присутствуют в преданиях чукчей и тангутов, где жена из ревности ломает спину Ориону.

На примере последнего мотива в шумерской мифологии мы видим появление у Ориона другой его важной характеристики как владыки загробного царства. Обреченный своей женой на гибель, Таммуз, как об этом говорится в шумерском плаче по нему, становится «государем Преисподней, владыкой могилы». Африканское племя сонге в одной из звезд Пояса Ориона видело охотника по имени Ветер, который уносит души людей в страну мертвых, а в другой звезде, что весьма показательно, — собаку этого охотника. Западноафриканское племя темне хоть прямо и не формулировали подобного утверждения, однако у них существовало поверье, что если при восходе созвездия Орион, которое и они представляли себе в виде охотника, его первым увидят змеи, то в наступившем году люди будут умирать от болезней. У американских индейцев, как уже отмечалось выше, правителем загробного мира считался Волк, брат Нанабуша-Ориона. Иванкинские шешкупы в Сибире хоть и не воспринимали Ориона как охотника, однако видели в этом созвездии очертания уничтоженного богом острова с душами погибших людей.

Только что упоминавшееся племя сонге в Африке в третьей звезде Пояса Ориона, помимо охотника Ветра и его собаки, видело первопредка людей и всех млекопитающих. Таким образом, у них это созвездие оказывалось одновременно и первопредком, и связанным с загробным миром охотником, и его собакой. Представление об Орионе как о своем первопредке мы видим и на обширных просторах Евразии у венгров и японского клана Мори. В Южной Америке оно встречается нам у врагов предков индейцев чаяуита, живущих в Андах. Отголоски этого предания присутствуют в мифологии африканских догонов, где одна из лестниц амбара, в их символике, оказывается связанной как с потомками первопредков, так и с интересующим нас созвездием. Стоит вспомнить, что и в тибетских легендах о Шамбале цари-жрецы этой легендарной страны мудрецов, одним из которых будет Рудрачакрин, носят титул кулики, т. е. «первопредки».

То, что именно из Шамбалы, как гласят предания, в Тибет и Индию проникла календарная система Калачакра, означающая буквально «колесо времени», можно было бы рассматривать как случайность, если бы не связь Ориона с календарем в других частях света. Уже в Междуречье мы видим сев зерна в два посвященных Думузи-Таммузу месяца. Точно так же по этому созвездию определяли время сельскохозяйственных работ темне, догоны и сандаве в Африке, кхмеры и меланезийцы в Азии. Если отождествление изображения Паука в пустыне Наска с Орионом верно, то это свидетельствует о длительной традиции определения по данному созвездию сезонов и в Южной Америке. Согласно преданиям племени вичита из Северной Америки, именно Орион своей охотой положил начало мирозданию, движению небесных светил и чередованию дня и ночи. Живущие в Амазонии десана представляют Ориона как идущего по Млечному Пути охотника Хозяина Животных и определяют сезоны по тому, что в данный момент находится у него в руках. Поскольку индейцы Амазонии вплоть до настоящего времени жили практически в условиях каменного века, это связанное с Орионом календарное представление следует считать наиболее ранним, в наибольшей степени отражающим реалии первобытных охотников и собирателей.

Поскольку календарь в древности был связан с наблюдением небесных светил, интересно посмотреть на соотношение Ориона и неба в различных культурах. Про перенос в китайской культуре связанной с этим созвездием символики на обозначение неба вообще было сказано выше. В Месопотамии царь Урука характеризует Таммуза как «великое знамя небес». Индейцы Северной Америки видели в этом созвездии руку, закрывающую вход на небо. В одном из вариантов якутских мифов охотник, олицетворяющий Орион, называется сыном неба. На примере Древнего Египта мы видели, что, по мнению ряда исследователей, в мифах о данном созвездии отразились знания древних о таком важном астрономическом явлении, как прецессия. На связанную с этим явлением дату начала приближения интересующего нас созвездия к Земле указывают тибетские мифы о правлении будущего царя Шамбалы Рудрачакрипа. У живущих на Ближнем Востоке сабиев мы также видим применительно к Ориону-Таузу образ мельницы, часто служивший в мифологии других народов символом, обозначающим прецессию.

Кроме того, у целого ряда народов мы видим наделение персонажа, олицетворяющего собой созвездие Орион, различного рода сакральными или магическими знаниями. Рудрачакрин, как и любой предшествующий ему правитель Шамбалы, является верховным хранителем мистического учения Калачакры. В Северной Америке в мифах оджибва Нанабуш оказывается посвящен в тайны магии, которые он передает людям, создав для этого целое шаманское общество с развитой системой инициаций. Хоть живущее в том же регионе племя хидатса представляло это созвездие не как создателя мира, а как живущую на небе Длинную Руку, тем не менее, согласно их преданиям, один из братьев выучил ритуальные песни, находясь в плену у Длинной Руки. Аларские буряты думали, что небесный охотник Хухэдэй мэргэн стреляет громом и молнией в людей, делая шаманами тех, в кого попадает. Название Пояса Ориона у вогулов также весьма показательно — Ножи Колдуна. Австралийское племя питжан-джара видело в Орионе старика, преследующих девушек Плеяд и в процессе своей погони наметившего своим копьем сакральные пункты на земле. Наконец, согласно представлением древних шумеров, это созвездие предсказывало судьбу и обеспечивало правдивость гадания.

На примере различных народов, стоящих на разных ступенях общественного развития, мы видим, какое подчас значительное место могло занимать созвездие Ориона в их религиозных представлениях. Стадиально один из древнейших образов мы видим у племени амазонских индейцев десана, представлявших это созвездие как охотника Хозяина Животных и определявших по нему смену времен года. У живущих в Северной Америке оджибва Нанабуш-Орион выступает уже как создатель мира и владыка тайн магии, которыми он делится с людьми. Согласно мифам другого североамериканского индейского племени вичита, именно Орион своей охотой положил начало мирозданию, запустив механизм движения небесных светил. Об исключительной значимости, которое могло занимать это созвездие в мифологии древних людей, говорит и тот факт, что африканское племя луба-касаи видело в центральной звезде Пояса Ориона охотника — сына духа Tshame, который после христианизации был отождествлен с Иисусом Христом. Манжа и банда, два других восточноафриканские племени, считали это созвездие своим культурным героем Сето. Когда охотники и собиратели постепенно перешли к скотоводству и земледелию, род занятий Ориона у некоторых народов стал меняться. На примере шумерских текстов мы видим, что это созвездие стало именоваться «Верный Пастух Небес», а потом и «владыка хлебов». Соответственно, с переходом к государственности изменилась и социальная проекция: во время коронации священный брак Таммуза и Инанны воспроизводили теперь цари и жрицы шумерских городов-государств. Точно так же и в Тибете будущий Рудрачакрин мыслился теперь не простым охотником, а грядущим царем сначала Шамбалы, а затем и всего остального мира.