Загадка Лаудуотера

Глава X

Мистеру Флексену было нетрудно послать за Хатчингсом, чтобы тот пришел в замок, и можно было допросить его там. Но он не стал этого делать. В первую очередь, он не считал это справедливым по отношению к человеку, который уже итак серьезно навредил себе угрозами в адрес убитого. Кроме того, он будет находиться в невыгодном положении, под большим напряжением в замке, а мистер Флексен хотел увидеть его там, где он проявит себя с лучшей стороны — он хотел иметь возможность сформировать верное суждение о том, насколько вероятно, что Хатчингс — убийца. На самом деле, это должно быть очень обдуманное и верное суждение, так как мистер Флексен понимал, что оказался в трудном положении, что это был случай, в котором было возможно — и даже легко — безнадежно свернуть с верного пути. Кроме того, он хорошо осознавал то, что если кто предупрежден, тот вооружен, и в этом стоит винить тех, кто сыплет угрозами; а также то, что угрозы, выданные Хатчингсом, являются самым обычным делом и, как правило, не представляют особой важности. Но все же оставался некоторый шанс на то, что Хатчингс был не из тех, чьи угрозы — лишь пустой звук, и, если это так, то, несомненно, у него были наиболее благоприятные условия для приведения своих угроз в исполнение.

Поэтому мистер Мэнли разузнал от инспектора Перкинса дорогу к коттеджу егеря в Западном лесу, где Хатчингс жил с отцом, и сам отправился туда на машине. Хатчингс был в коттедже один — его отец был на обходе. Он пригласил мистера Флексена войти. Тот вошел, опустился в кресло и изучил лицо Хатчингса. Он видел, что этот человек явно очень взволнован и обеспокоен. И это было вполне естественно. Хатчингс, должно быть, совершенно ясно понимал, насколько плохой оборот для него приняло дело.

Также мистер Флексен был вынужден признать, что у Хатчингса было не слишком приятное лицо. На нем было раздражительное и резкое выражение, и, несмотря на очевидное беспокойство этого человека, также отражалась угрюмая ярость, которая придавала ему некоторое сходство с диким зверем, загнанным в ловушку.

Мистер Флексен, не став тратить время попусту и ходить вокруг да около, сразу сказал Хатчингсу:

— Когда вы пришли к Элизабет Твитчер прошлой ночью, вы вошли и покинули замок через окно библиотеки.

— Вы узнали об этом от этого молодого зануды Мэнли, — с горечью произнес Хатчингс.

— Вовсе нет. Я не предполагал, что мистер Мэнли знает об этом, — возразил мистер Флексен. — Значит, так оно и было?

— Да, сэр, так и было. Я всегда ходил в деревню этим путем в летнее время — так короче всего. Кроме того, его светлость почти всегда спал; а если и не спал и слышал меня, то всегда было что-то, что я мог делать в библиотеке, сэр.

Он говорил с ревностной и вполне смиренной учтивостью.

— Что ж, когда вы проходили через библиотеку, входя или уходя, не слышали ли вы, что лорд Лаудуотер храпел?

Хатчингс нахмурил брови, размышляя, а затем сказал:

— Если и слышал, сэр, я не могу припомнить. Ведь тогда я не обратил на это никакого внимания. Я думал совсем о других вещах. Конечно, я вышел достаточно тихо, но это была привычка.

— Звучит так, будто вы не слышали, как он храпел, будто вы считали, что он не спал, — заметил мистер Флексен.

— Я не считаю, что вообще думал о нем тогда, сэр, в тот момент. Я думал о других вещах, — повторил Хатчингс.

— Вы говорите, что мистер Мэнли видел, как вы выходили?

— Да, сэр. Я встретил его в холле и вошел в библиотеку. Мы перемолвились несколькими словами, и я сказал ему, что пришел забрать сигареты, которые оставил в замке.

— Вы знаете, в котором часу это было?

— Нет, сэр, наверняка — нет. Но, думается мне, это должно было быть почти в половине двенадцатого.

— Очень важно установить время, когда умер лорд Лаудуотер, — сказал мистер Флексен. — Вы не можете назвать точнее?

— Нет, сэр. Было почти без десяти двенадцать, когда я вернулся домой, и, думаю, от замка до этого коттеджа около двадцати минут ходьбы.

— И единственная цель, с которой вы пришли в замок — это чтобы поговорить с Элизабет Твитчер? — поинтересовался мистер Флексен.

— Это было единственным, зачем я пришел — единственным. И это все, что я там делал — то единственное, что я там делал, сэр, — клятвенно утверждал Хатчингс, вытирая лоб.

Мистер Флексен хмыкнул.

— Проходя через библиотеку, вы случайно не заметили: лежал ли нож на своем месте в большом письменном наборе?

Хатчингс заколебался, его губы дрогнули. Затем он ответил:

— Да, я заметил, сэр. Нож был в большом письменном наборе.

Мистер Флексен не мог определить, сказал ли Хатчингс правду или нет. Он считал, что тот солгал, однако не придал этому большого значения. Люди, которые знали, что их подозревают в преступлении, часто скармливали ему довольно глупую и ненужную ложь и конце концов оказывались непричастными к преступлению.

— Я должен был понять, что ваши мысли были слишком зациклены на других вещах, чтобы заметить подобную ​​мелочь, — сказал он несколько скептическим тоном.

И тут Хатчингс разразился тирадой. Мистер Флексен думал, что тот уже дошел до крайней степени нервного напряжения — так оно и было. Хатчингс закричал: он, мол, знает — все считают, что он это сделал, но он этого не делал. Он об этом никогда и не думал. Будь он проклят, если ему не хотелось бы, чтобы он это сделал — двум смертям не бывать, а одной не миновать, так или иначе. Тут Хатчингс вдруг принялся бранить лорда Лаудуотера на все корки. Тот-де был проклятием для всех, кто с ним общался, пока он был жив, и теперь, когда он мертв, он все еще навлекает на людей беду. Да, он, Хатчингс, хотел бы, чтобы ему пришло в голову зарезать лорда тем ножом. Он сделал бы это в два счета — и правильно бы сделал. Этот мир только выиграл, избавившись от такой свиньи, как Лаудуотер!

Лицо Хатчингса исказилось, глаза его налились кровью и сверкали, когда он говорил, а, выплеснув свой гнев в этой тираде, он умолк, дрожа и задыхаясь.

Однако мистер Флексен остался непреклонен и не убежден. Это был всего лишь взрыв эмоций сильно напуганного человека, которому недостает самоконтроля, и тирада Хатчингса ни о чем ему не сказала. По-прежнему оставалась одинаковая вероятность того, что Хатчингс совершил преступление и что он не совершал его.

— Тут не из-за чего впадать в такое неистовство, — спокойно сказал мистер Флексен задыхающемуся человеку. — Толку от этого никакого.

— Вам легко так говорить, сэр, — сказал Хатчингс дрожащим голосом. — Но я знаю, что говорят люди. Этого достаточно, чтобы любой потерял самообладание.

— Я полагаю, что вы свое теряете довольно легко, — сухо ответил мистер Флексен.

— Я знаю. У меня вспыльчивый характер, сэр. Так всегда было, я ничего не могу с собой поделать, — извиняющимся тоном пояснил Хатчингс.

— Тогда вам лучше бы научиться усмирять свой нрав, приятель, — заметил мистер Флексен.

Он достал свою трубку и медленно наполнил ее. С лица Хатчингса немного сошел яростный багрянец. Мистер Флексен закурил трубку и поднялся. Затем, подойдя к двери, он сказал:

— Я бы посоветовал вам научиться как следует контролировать вашу нелепую раздражительность. Она производит плохое впечатление. Доброго вам дня.

Мистер Флексен поехал обратно в замок, внимательно размышляя о Хатчингсе. Без сомнения, тот действительно был сильно напуган, но у него была на это причина. Мистер Флексен не мог определить, был ли у Хатчингса вид виновного или невиновного человека. Он также не мог определить, был ли дворецкий настолько глубоко поглощен своими собственными делами, чтобы не услышать храп лорда Лаудуотера, проходя через библиотеку. Вполне возможно, что лорд Лаудуотер был жив, спал и в то время еще не храпел. Храп часто бывает прерывистым.

Мистер Флексен размышлял над яростной тирадой Хатчингса. Конечно, такой взрыв эмоций показал его как человека исключительно неуравновешенного; такие всплески, в самом деле, могут иногда принимать форму неконтролируемой бешеной ярости. Но мистеру Флексену казалось, что, чтобы спровоцировать эту ярость, была необходима состоявшаяся встреча с лордом Лаудуотером. Но ведь лорд Лаудуотер сидел в своем кресле, когда умер, и, если он не убил себя сам, значит, он был убит во сне. В любом случае, вероятно, существует достаточно доказательств, узнав о которых, присяжные признают виновным Хатчингса. Если бы мистер Флексен был одним из тех часто встречающихся служителей юстиции, единственное желание которых — добиться осуждения, то он, несомненно, сразу бы его арестовал. Но осуждение не было его единственным желанием; таковым было его весьма острое желание отыскать верное решение дела. Он не знал, откуда могут взяться еще какие-то доказательства против Хатчингса. Мистер Мэнли сказал ему, что нож находился в общем использовании и что он видел, как Хатчингс разрезал им бечевку за день до убийства, и это значительно уменьшало значимость этого ножа как улики, даже если на нем обнаружится масса отпечатков пальцев Хатчингса. Мистер Флексен решил на время выбросить Хатчингса из головы и посвятить все свои силы тому, чтобы отыскать таинственную женщину, с которой лорд Лаудуотер имел бурную ссору между одиннадцатью и четвертью двенадцатого.

С этой целью по возвращению в замок мистер Флексен направился прямо в библиотеку, где мистер Каррингтон вместе с мистером Мэнли занимался осмотром документов убитого. Их было необычайно мало, и мистер Мэнли уже привел их в порядок. Лорд Лаудуотер, казалось, сохранил лишь несколько писем, а бумаги состояли в основном из подтвержденных и не подтвержденных распиской счетов.

Узнав, что мистер Флексен пришел, чтобы посоветоваться с адвокатом, мистер Мэнли принял исключительно деликатный вид и тихо удалился.

— Я хочу знать, так как это самое важное — существовала ли какая-то связь между лордом Лаудуотером и некой женщиной, — начал мистер Флексен.

— Я считаю это очень маловероятным, — не раздумывая, ответил мистер Каррингтон. — По крайней мере, я никогда не слышал ни о чем таком, и до сих пор мне не попалось и намека на что-то подобное среди его бумаг.

Мистер Флексен нахмурился, размышляя, а затем произнес:

— Вы случайно не знаете, не нанимал ли он еще кого-то для устройства своих правовых дел — не из вашей фирмы?

— Этого я не могу сказать. Но я не думаю, что это вероятно. Его всегда было нелегко заставить обратить внимание на все необходимые дела, и он всякий раз поднимал шум из-за этого. Я не думаю, что он вел дела еще с какой-то фирмой. Впрочем, он мог. Правда, в таком случае я бы нашел какие-то их счета или расписки для них среди этих бумаг — однако мой ныне покойный клиент, кажется, не потрудился сохранить многие расписки.

— Дело в том, что я узнал, что у лорда Лаудуотера произошла бурная ссора с некой неизвестной женщиной между одиннадцатью и четвертью двенадцатого в ночь его смерти, и я хочу ее отыскать. Вы понимаете, насколько это важно. Возможно, это она заколола его, или, быть может, она предоставила ему мотив для совершения самоубийства — хоть это и не кажется вероятным. Но нельзя знать наверняка: возможно, она могла угрожать ему каким-то разоблачением. Эти люди, напрочь лишенные самообладания, постоянно совершают самые бессмысленные поступки — двоеженство, например, часто является одной из их слабостей.

— Лаудуотер, конечно, был лишен самообладания, но я не думаю, что он был таким человеком, который стал бы двоеженцем, — возразил поверенный.

— Это очень упростило бы дело, если бы он им был, — недовольно ответил мистер Флексен. — Хотел бы я знать, известно ли Мэнли что-нибудь на этот счет?

— Возможно, — сказал мистер Каррингтон.

Мистер Флексен прошел через окно библиотеки и обнаружил мистера Мэнли прогуливающимся взад-вперед по лужайке, всем своим видом демонстрируя удовольствие от курения трубки и отдыха после ознакомления с бумагами.

— Мистер Каррингтон говорит, что вы пользовались доверием лорда Лаудуотера, — произнес мистер Флексен.

— Полным доверием, — ответил мистер Мэнли с большей готовностью, чем это позволяла его осведомленность по этому поводу.

Ему казалось логичным, что секретарь с его интеллектом и обходительностью должен был пользоваться полным доверием любого благородного человека, своего нанимателя — и потому он сам должен был им пользоваться.

— Тогда, возможно, вы можете сказать мне, была ли у него связь с некой женщиной, — продолжил мистер Флексен.

— Связь? Что вы имеете в виду? — удивленно переспросил мистер Мэнли.

— Ничего особенного, я полагаю. Была ли у него любовная связь с какой-то женщиной, в последнее время или раньше?

— Если и была, он, разумеется, ничего бы мне об этом не сказал, — ответил мистер Мэнли. — В отношении подобного он вполне мог не довериться своему секретарю.

— Вы случайно не знаете, не производил ли он каких-либо выплат некой женщине — пособие, например? — поинтересовался мистер Флексен.

Тут мистер Мэнли порядочно насторожился. Эти вопросы, безусловно, относились к Хелене.

— Он никогда не говорил мне об этом, — быстро нашелся он. — Конечно, не то, чтобы я сказал бы вам об этом, даже если бы он и говорил, — добавил он самым любезным тоном. — Я уже упоминал: я считаю, что он причинил людям достаточно неприятностей, пока был жив. Я не буду помогать ему причинять неприятности и теперь, когда он мертв.

Мистер Флексен подумал, что в этом клятвенном заверении не было необходимости, поскольку мистер Мэнли не знал ничего, что могло бы доставить неприятности. Он вернулся к поверенному и сказал ему, что у мистера Мэнли нет необходимых сведений.

— Кажется, это очень важный момент в деле, — сказал поверенный.

— Это так, — подтвердил мистер Флексен, нахмурившись. — Хотел бы я знать, была ли это интрижка с деревенской девушкой или женщиной, с кем-то по соседству?

— Это возможно. Лорд Лаудуотер много ездил верхом. Он проводил в седле по несколько часов каждый день. У него были и время, и возможность для подобного.

— С другой стороны, вовсе необязательно, чтобы это был кто-то по соседству. Уже не говоря о поезде, поездка на машине сюда из Лондона не займет много времени. К тому же это была лунная ночь, — вспомнил мистер Флексен.

— Тогда, возможно, вы сможете найти следы автомобиля. Эта женщина, должно быть, оставила его где-то на то время, пока разговаривала с лордом Лаудуотером, — заметил мистер Каррингтон.

— Я попробую, — сказал мистер Флексен, не слишком на это надеясь. — Но сейчас совсем мало людей ходит здесь по ночам. Пять из восьми егерей все еще за границей. Обычно по крайней мере четверо из них ходят по дорогам и по лесу, но в ту ночь здесь был только один.

— Еще одна трудность состоит в том, что у лорда Лаудуотера было так мало друзей. Это затруднит выяснение сведений насчет подобной связи — если такая имела место, — произнес мистер Каррингтон.

— Да, действительно затруднит, — сказал мистер Флексен и умолк, нахмурившись. Затем он серьезно добавил: — Я уверен, что подобная связь была, и я должен найти эту женщину.