Загадка Лаудуотера

Глава VII

Мистер Флексен обнаружил, что инспектор Перкинс ждет его в столовой с сообщением о том, что Джеймс Хатчингс находится в коттедже своего отца в Западном лесу и что он оставил одного из своих детективов следить за ним. Кроме того, Перкинс рассказал о своем открытии: Хатчингса в целом не жалуют в деревне так же, как и в замке, потому что он несдержанный, раздражительный человек с привычкой скандалить с каждым, кто с ним ссорится, в большинстве случаев — с мягкими и безобидными людьми, которые совершенно не в состоянии постоять за себя в ссоре с неприятными последствиями.

Мистер Флексен обсудил с инспектором вопрос о взятии ордера на арест Хатчингса, и они решили, что нет никакой необходимости предпринимать такой шаг — во всяком случае, на данный момент; достаточно было следить за ним. Несомненно, он узнает, что о его визите в замок накануне поздним вечером стало известно. Если, узнав это, он испугается и решит сбежать, то этим весьма упростит дело.

Затем мистер Флексен снова послал за Элизабет Твитчер и подробно расспросил ее о том, как лорд Лаудуотер ворвался к леди Лаудуотер прошлым вечером и, в конце концов, о состоянии, в котором он пребывал. Элизабет была в несколько мрачном настроении, так как чувствовала себя виноватой в том, что известие об этом дошло до ушей мистера Флексена. Она была более озабочена объяснением того, что как бы лорд Лаудуотер не был разъярен, Оливия не приняла это всерьез и решила проигнорировать данное ей указание покинуть замок. Мистер Флексен не упустил того факта, что лорд Лаудуотер угрожал изгнать полковника Грея из армии, но на данный момент не придал этому значения. Это было той угрозой, какими взбешенный человек весьма склонен разбрасываться при подобных обстоятельствах.

Отпустив Элизабет Твитчер, мистер Флексен отправился обедать с уверенностью, что за утро продвинулся в решении этого дела настолько, насколько этого можно было ожидать. Он пока не мог определить, что было важнее: присутствие Хатчингса в замке в столь поздний час и вероятность того, что он вошел и покинул дом через окно библиотеки, или появление в замке женщины, имевшей яростную ссору с убитым. Его первостепенным делом должно стать выяснение того, кем была эта женщина.

Мистер Мэнли ожидал его в маленькой столовой, готовый выполнять обязанности хозяина. За обедом они говорили на общие темы и немного о себе. Мистер Мэнли узнал, что мистер Флексен более семи лет служил в индийской полиции и был вынужден уйти в отставку из-за своего подорванного здоровья, а также то, что за время войны он в разных районах дважды успел побывать в роли начальника полиции и трижды — в роли оплачиваемого судьи. Мистер Флексен же из слов мистера Мэнли понял, что тот сражался во Франции с выдающейся отвагой, однако не получил того общественного признания, которого заслуживал, и узнал, что тот был уволен из армии по слабости сердца. Их общее расстройство здоровья стало залогом взаимопонимания и дружески расположило их друг к другу.

В их беседе наступила пауза, и оба они с должным вниманием занялись поглощением куриного крылышка. Что было вполне характерно для мистера Мэнли, его сильное чувство надлежащего порядка вещей не заставило его предложить правое крылышко гостю. Он решительно занялся им сам.

Затем мистер Флексен произнес:

— Я полагаю, вы достаточно часто виделись с Хатчингсом, дворецким. Что он за человек?

— Он был даже больше похож на своего хозяина, чем если бы был его братом-близнецом, за исключением того, что он носил усы, а не бороду, — ответил мистер Мэнли с острой неприязнью в голосе.

— Кажется, он вообще не особенно нравился другим слугам, — заметил мистер Флексен.

— Он определенно не нравился мне, — сухо сказал мистер Мэнли.

— За что лорд Лаудуотер уволил его?

— Из-за комиссионных, взятых за покупку вина, — пояснил мистер Мэнли, а затем самым серьезным тоном добавил: — Послушайте: пребывание в окопах выбивает из человека порядочно дури, и я откровенно скажу вам: если бы я как-то мог помочь вам найти преступника, я не стал бы этого делать. Мне кажется, что если вообще кого-то и надо было убрать с дороги, так это лорда Лаудуотера, и раз уж его устранили достаточно безболезненно, то, вероятно, это был благой поступок, независимо от его мотивов.

— Я полагаю, что довольно многие люди возвращаются из окопов с совсем иными представлениями о справедливости, — снисходительно ответил мистер Флексен. — Индийская полиция также изменяет представление о ней. Но мой долг — проследить за тем, чтобы справедливость восторжествовала, и я его выполню. Кроме того, я очень заинтересован в том, чтобы разобраться с этим делом, если это возможно. Похоже, что Хатчингс был в замке вчера вечером около одиннадцати часов, и, так как вы упоминали о том, что спускались выпить примерно в это время, я подумал — возможно, вы можете что-то знать о его передвижениях здесь.

— Что ж, так случилось, что… — начал мистер Мэнли, умолк и после паузы продолжил: — Кажется, вы решили для себя, что это было убийство, а не самоубийство.

— Значит, вы знаете что-то о передвижениях Хатчингса, — с улыбкой сказал мистер Флексен. — Вы понимаете, что будете вызваны в суд в качестве свидетеля, если он будет обвинен в убийстве.

— Это, конечно же, было бы совсем другое дело, — серьезно произнес мистер Мэнли.

— Что касается того, было ли это убийством, я вполне убежден — да, это было убийство, — заметил мистер Флексен.

Мистер Мэнли серьезно взглянул на него:

— Вот оно как? — спросил он и добавил: — Что касается ножа и отпечатков пальцев на нем, в случае, если таковые обнаружатся… Я подумал, что вы можете оказаться в мучительном положении из-за их ошеломляющего обилия. Я знаю, что на нем будут и мои отпечатки, и леди Лаудуотер, которая использовала его позавчера, чтобы разрезать страницы томика поэзии, и Хатчингса, который вчера разрезал им бечевку на посылке с книгами, и, весьма вероятно, отпечатки пальцев самого лорда Лаудуотера. Вы знаете, как это бывает с таким ножом, который лежит на виду и под рукой. Все используют его. Я видел, как леди Лаудуотер пользовалась им, чтобы срезать цветы, а лорд Лаудуотер обрезал им сигару — изрыгая проклятия, разумеется, потому что он не смог найти каттер для сигары, а нож был тупым, — да и сам я много чего им разрезал.

— Да, но отпечатки пальцев убийцы, если их удастся обнаружить, будут располагаться поверх всех остальных. Я просто возьму отпечатки у каждого из вас и исключу их.

— Конечно, вы можете выяснить это таким образом, — согласился мистер Мэнли.

Они помолчали, пока Холлоуэй ставил на стол сырные палочки.

Когда он вышел из комнаты, мистер Флексен небрежным тоном сказал:

— Вы случайно не знаете, не было ли у лорда Лаудуотера связи с какой-либо женщиной, живущей поблизости?

Мистер Мэнли помолчал, потом рассмеялся и сказал:

— Это совершенно бесполезно. Когда я сказал вам, что я не пролью света на это дело, если это от меня зависит, я действительно имел это в виду. В то же время я не стану умалчивать, что, учитывая его репутацию жестокого человека, я считаю это весьма маловероятным.

— С женщинами никогда нельзя сказать наверняка. Похоже, что многие из них предпочитают жестоких скотов. И, в конце концов, лорд остается лордом, — подвел итог мистер Флексен.

— Это так, — задумчиво согласился мистер Мэнли.

Однако он слабо нахмурился, ломая голову в попытке понять, что навело мистера Флексена на след Хелены Траслоу — так как он, должно быть, говорил о Хелене.

— Думаю, я смогу разузнать это у его адвокатов, — продолжил мистер Флексен.

— Это обещает быть интересным — в дело вступает любовная история, — отозвался мистер Мэнли с более живым интересом в голосе. — Я полагал, что это убийство — если это было убийство — будет отвратительным делом, в соответствии с характером лорда Лаудуотера. Но если вы собираетесь ввести в это дело леди, то оно обещает представлять бóльший интерес для драматурга. Я пишу пьесы.

Но мистер Флексен не собирался раскрывать тот любопытный факт, что незадолго до момента своего убийства лорд Лаудуотер имел бурную ссору с леди. Он не сомневался, что миссис Карратерс будет молчать об этом.

— О, вы же знаете, в подобном деле нужно принимать во внимание любую возможную причину, — небрежно сказал он.

Лицо мистера Мэнли несколько помрачнело. Мистер Флексен предположил, что это было результатом его отказа удовлетворить склонность того к драме. Некоторое время они помолчали.

— Когда вы собираетесь снять наши отпечатки пальцев? — наконец поинтересовался мистер Мэнли.

— Не раньше, чем я узнаю, есть ли отпечатки на рукоятке ножа, — ответил мистер Флексен. — Перкинс уже отправил нож в Скотланд-Ярд.

— Я и не подумал об этом. Действительно, было бы пустой тратой времени снимать отпечатки, прежде не узнав, есть ли они на рукоятке, — сказал мистер Мэнли.

Холлоуэй принес кофе; мистер Мэнли подал мистеру Флексену отличную сигару, и они заговорили о войне. Мистер Флексен быстро выпил свой кофе, сказал, что должен вернуться к своей работе, и добавил, что надеется иметь удовольствие от компании мистера Мэнли за ужином. Мистер Мэнли собирался поужинать с Хеленой Траслоу; однако после вопроса мистера Флексена о том, имел ли лорд Лаудуотер связь с какой-либо леди, живущей поблизости, он подумал, что ему следует пообедать с ним. Он мог бы узнать что-то полезное, если бы ему удалось разговорить мистера Флексена под расслабляющим влиянием от ужина. Он решил использовать свои полномочия, чтобы подать самое лучшее вино, что было в погребе. Он был полон решимости сделать все от него зависящее и не допустить, чтобы имя Хелены всплыло в этом деле, и считал, что это ему удастся.

Мистер Флексен покинул его. Мистер Мэнли медленно допил вторую чашку кофе, размышляя о вопросе мистера Флексена о лорде Лаудуотере и некой женщине. Затем, так как за утро он закончил все дела, о которых мог припомнить, отдав распоряжения для подготовки к похоронам, он быстро направился к дому Хелены, надеясь, что она сможет пролить какой-то свет на дело.

Мистер Мэнли приветствовал ее с привычной теплотой, но затем, когда ему довелось не спеша рассмотреть ее, ему стало ясно, что убийство явилось для нее куда большим шоком, нежели он ожидал. Это его удивило, потому что она заверила его, что в действительности никогда не любила лорда Лаудуотера, и он ей поверил. Но не было никаких сомнений в том, что она была сильно расстроена известием о его смерти: ее яркий румянец потускнел, у нее был встревоженный вид, и она была необыкновенно нервной и неловкой. Мистер Мэнли посчитал странным, что она так глубоко задета смертью человека, которого у нее была весомая причина ненавидеть. Но, разумеется, нельзя предугадать, как женщина что-то воспримет; горе леди Лаудуотер было куда меньшим, чем он ожидал, в то время как горе Хелены превзошло его ожидания.

К чести мистера Мэнли следует признать, что менее чем через двадцать минут Хелена Траслоу уже выглядела другим человеком; на ее лицо вернулся румянец, а встревоженный вид ушел с него, и она сидела на его колене в состоянии самого приятного спокойствия. По его теории женщина никогда не чувствует себя слишком больной, слишком неловкой или слишком несчастной, чтобы принимать ухаживания. Он руководствовался этой теорией.

Когда он таким образом вернул ей спокойствие, он рассказал ей, что мистер Флексен спрашивал его, была ли у покойного лорда Лаудуотера связь с какой-либо леди, живущей поблизости, и спросил, может ли она предположить, по какой причине он задал этот вопрос. Казалось, она очень испугалась, услышав об этом, но не смогла назвать никаких причин для такого вопроса. Тогда он спросил ее о том, каким образом ей выплачивалось пособие, и с радостью узнал, что мистер Флексен вряд ли узнает о том, что она получала такое ​​пособие от лорда Лаудуотера. Пособие выплачивалось ей через молодого адвоката по фамилии Шеперд из Лоу-Уиком (адвоката, который занимался вопросом передачи ей дома, в котором они были) из арендной платы за несколько принадлежащих лорду Лаудуотеру домов в этом городе, и этот адвокат находился где-то в Месопотамии, а его практика не велась в отсутствии владельца.

Хелена была полностью согласна с мистером Мэнли, что будет лучше, если ее имя никак не будет связано с трагедией, произошедшей в замке. Она указала, что также преимуществом было то, что она только что получила пособие за этот квартал, и оставалось еще три месяца до следующего платежа. К тому времени, вероятно, убийство уже сотрется из памяти людей, а мистер Флексен займется другими делами. Мистеру Мэнли казалось, что мистеру Флексену будет нелегко узнать о пособии, разве что мистер Каррингтон также знал о нем, что было маловероятно, хотя всегда оставалась возможность, что среди бумаг лорда Лаудуотера в замке существовала какая-то запись на этот счет. Вскоре после семи часов мистер Мэнли покинул Хелену, чтобы вернуться в замок и поужинать с мистером Флексеном.

Мистер Флексен был немало удивлен во второй половине дня. Он приказал Роберту Блэку найти Уильяма Ропера и привести его к нему. Он хотел услышать историю, которую тот накануне вечером рассказал лорду Лаудуотеру, так как, возможно, было глупо предполагать, что лорд Лаудуотер покончил жизнь самоубийством, и потому это не стоило воспринимать всерьез. Блэк достаточно долго искал Уильяма Ропера— тот был занят работой в лесу. На самом деле, он еще не слышал о том, что лорд Лаудуотер был убит, потому что был на ногах большую часть ночи, встал поздно, съел собственноручно приготовленный завтрак в своем отдаленном коттедже в глубине Западного леса и вышел на обход. Констебль обнаружил его в коттедже, готовящего себе обед — или, скорее, чай и ужин — без четверти четыре.

Уильям Ропер был действительно поражен, услышав об убийстве, а затем сильно раздосадован. Все это время на обходе он поздравлял себя с предстоящим продвижением и прикидывал в уме множество преимуществ, которые можно из этого извлечь, не последним из которых была лучшая перспектива найти жену. Чашка, поднесенная им к губам, опустилась. У него не было никаких заслуг в глазах нового лорда Лаудуотера; и, если убитый человек раскрыл источник своей осведомленности о шашнях нынешней леди Лаудуотер с полковником Греем, то, скорее всего, Уильям превратил ее в своего врага. Он поглощал свою смешанную трапезу с очень мрачным видом, слушая отчет констебля об обстоятельствах преступления. Однако пока он слушал, его лицо постепенно прояснялось; новая информация, которую он получил для своего убитого работодателя вполне могла иметь непосредственное отношение к самому преступлению. Он все еще мог утвердиться в качестве благодетеля семьи.

По дороге к замку он держался с Робертом Блэком настолько таинственно, что дородный полицейский стал жертвой любопытства, смешанного с сомнением. Он не мог решить, действительно ли Уильям Ропер знает что-то важное или же попросту бахвалится. Тот же не стал ни удовлетворять его любопытства, ни развеивать сомнений. Уильям Ропер ясно понимал преимущество сохранения своей информации для наиболее важного слушателя с тем, чтобы как можно больше выручить за нее.

Как только мистер Флексен увидел Ропера, он понял, что перед ним важный свидетель, ощутив к нему сильную неприязнь — а по его наблюдениям за многолетний опыт раскрытия преступлений самый важный свидетель для поимки преступника очень часто являлся отталкивающим типом, стукачом. Уильям Ропер принадлежал к этому типу, но рассказанная им история действительно была поразительной.

Сначала он рассказал, что вчера во второй половине дня видел, как полковник Грей поцеловал леди Лаудуотер)мистер Флексен заметил, что лорд Лаудуотер обвинил Оливию в том, что она поцеловала Грея), и что они провели большую часть вечера в павильоне в Восточном лесу. Срок наблюдений за ними уже увеличился в памяти Уильяма Ропера. В этих фактах не было ничего нового, и мистер Флексен не видел оснований полагать, что они имели какое-то отношение к преступлению. Но Уильям Ропер продолжил и рассказал, что вчера вскоре после десяти часов вечера он был на обходе в Восточном лесу, когда увидел, как полковник Грей направляется к замку. Любопытство Уильяма было разбужено тем, что он увидел во второй половине дня; подумав, что Грей, вполне вероятно, направляется на новую встречу с леди Лаудуотер и что долг верного слуги — убедиться в этом, чтобы сообщить своему хозяину в случае, если его подозрения оправдаются, Ропер последовал за ним.

Полковник прошел прямо через лес в сад у замка, обошел замок, держась в его тени, пока не остановился под окном одной из комнат леди Лаудуотер.

Здесь ему, казалось, пришлось задержаться. В комнате на первом этаже под ее будуаром горел свет. Полковник ждал довольно долго; затем он обошел замок и вошел внутрь через окно библиотеки.

Уильям, очень удивленный дерзостью полковника, занял свою позицию в зарослях высоких рододендронов напротив окна библиотеки, откуда он мог продолжать наблюдение.

— В котором часу это было? — спросил мистер Флексен.

— Да не позже двадцати минут одиннадцатого, сэр, — ответил Уильям Ропер.

— И что произошло потом? — поинтересовался мистер Флексен.

— Почитай десять минут ничего не происходило. Затем Джеймс Хатчингс, дворецкий, вошел в сад через южные ворота, будто бы из деревни, и зашел в замок через окно библиотеки — то самое окно-то.

Мистер Флексен уже подозревал, что, вполне возможно, Хатчингс вошел в замок этим способом. Он был доволен, что его догадка подтвердилась.

— Это было около половины одиннадцатого, — заключил он. — Вы могли разглядеть что-то в библиотеке?

— Только самую малость, сэр.

— Вы не видели, направился ли полковник Грей, а затем Джеймс Хатчингс через библиотеку прямо в зал или кто-то из них проходил в курительную?

— Нет, так далеко разглядеть я не мог, хоть в библиотеке и горел свет, — признал Уильям Ропер.

Это был новый факт в деле. Любой человек, проходивший через библиотеку, мог увидеть открытый нож, лежащий в большом письменном приборе.

— Продолжайте, — сказал мистер Флексен. — Что произошло дальше?

— Ничего не происходило долгое время — как по мне, минут двадцать, — а потом из-за правого угла замковой стены вышла женщина, прошла вдоль этой стены и вошла в окно библиотеки. Сначала я подумал, что это миссис Карратерс или одна из служанок — для ее светлости эта женщина была слишком высокой, — но это были не они.

— Вы совершенно в этом уверены? — спросил мистер Флексен.

— Уверен, сэр. Я бы узнал, если б это был кто-то из них. Кроме того, она была вся вроде как закутана. Никак лица не разглядеть.

— Она заколебалась, перед тем как войти через окно библиотеки? — спросил мистер Флексен.

— Насколько я подметил, нет. Казалось, она прямиком вошла туда.

— Как будто для нее было привычно заходить в замок таким образом? — подчеркнул мистер Флексен.

Уильям Ропер почесал голову. Затем он осторожно ответил:

— Казалось, она хорошо знает этот способ войти в замок, сэр.

— А как она была одета?

— Она была не в черном. Цвет одежды был не такой темный, как черный, но все-таки темный. Возможно, серый, а может и нет. Может, это был синий или коричневый. Видите ли, сэр, луна хоть и не была за облаками, а все ж за замком. И я не видал ее в свете полной луны, как вы можете сказать, видел только, как пришла и ушла — прошла вдоль стены, завернула за правый угол да и скрылась в сумерках.

— И кто из этих троих ушел первым?

— Эта женщина. Она пробыла в замке не больше двадцати минут или того меньше.

— Казалось ли, что она спешила, когда вышла из замка? Может, она бежала или быстро шла?

— Нет, не могу этого сказать. Она ушла так же, как и пришла — без особой спешки, — ответил Уильям Ропер.

Мистер Флексен умолк, размышляя, а затем снова спросил:

— А кто ушел следующим?

— Следующим вышел полковник — минутами десятью позже.

— Было похоже, что он торопился?

— Он шел довольно быстро и хмурился, будто был в бешенстве. Он прошел близко от меня, так что я хорошо его рассмотрел. Я бы сказал, он был порядком разозлен, да, был, — сказал Уильям Ропер важным и довольным тоном человека, который дает изобличающие показания.

Мистер Флексен не стал ничего говорить и подвел итог:

— Выходит, последним ушел Джеймс Хатчингс?

— Да. Минут через пять после полковника. И он тоже был достаточно взволнован. По крайней мере, он хмурился и бормотал про себя. И тоже прошел близко от меня.

— Похоже было, что он спешил? — спросил мистер Флексен.

— Он шел довольно быстро, — ответил Уильям Ропер.

Мистер Флексен снова замолчал, размышляя. Он подумал, что Уильям Ропер пролил на дело весь свет, который только мог; и, конечно, он раскрыл ряд фактов, которые казались весьма важными.

— Это все, что вы видели? — спросил он.

— Это все — за исключением ее светлости, — сказал Уильям Ропер.

— Ее светлости? — резко переспросил мистер Флексен.

— Да. Видите ли, мне не было нужды тут же возвращаться в лес, сэр, и я сел на одну из скамеек в саду, у кустов веллингтонии, чтобы выкурить трубку и пораскинуть мозгами. Я понимал, что мой долг — рассказать его светлости об этих происшествиях, мне в голову прийти не могло, что он сидел там в это время, заколотый ножом. Думаю, спустя минут двадцать я увидал, что из замка выходит ее светлость. Конечно, я уже был дальше от окна, но я видел ее вполне ясно.

— А куда она пошла? — сказал мистер Флексен.

— Да никуда она не пошла, можно сказать. Просто ходила взад-вперед по гравийной дорожке — как будто вышла подышать свежим воздухом. Затем она вернулась в замок. Она была вне замка минут десять или с четверть часа, не больше.

Мистер Флексен молчал и, хмурясь, размышлял; затем он добрую минуту пристально смотрел на Уильяма Ропера и, наконец, сказал:

— Что ж, это может оказаться важным, а может и нет. Но очень важно, чтобы вы держали эту информацию при себе, — он снова уставился на Уильяма, счел за лучшее обратиться к его тщеславию и добавил: — Вы довольно проницательны, как мне кажется, и вы понимаете, что самое главное — не заставить преступника — если это было преступление — насторожиться.

— Полагаю, мне нужно будет рассказать на разбирательстве о том, что я знаю? — с важным видом осведомился Уильям Ропер.

Мистер Флексен задумчиво посмотрел на него, обдумывая вопрос. Был целый ряд фактов, которые могли иметь важное значение по делу об убийстве, a могли и не иметь, но они в то же время могли привести к весьма болезненному и опасному скандалу, если были бы обнародованы при данных обстоятельствах.

Кроме того, их публикация может заставить его действовать по навязанным обстоятельствам, а он предпочел бы иметь в этом деле ту свободу действий, какую привык иметь в Индии. Там мистер Флексен имел дело более чем с одним случаем подобного рода, скорее чтобы гарантировать осуществление правосудия, чем точное исполнение закона. Быть может, что в этом деле, чтобы обеспечить правосудие, лучше будет предоставить убийцу на суд его — или ее — совести, чем причинять нескольким людям большое несчастье, осудив его. Он был склонен думать, соглашаясь с мистером Мэнли, что убийца мог совершить благое дело для окружающих, удалив лорда Лаудуотера из мира, который он едва ли украшал. В любом случае, мистер Флексен твердо решил иметь свободу действий, чтобы разобраться с этим делом и, безусловно, не собирался позволить этому неприятному молодому человеку воспрепятствовать этой свободе и принятию окончательного решения.

— Ваши доказательства представляются мне слишком значимыми для того, чтобы сообщаться на простом разбирательстве. Их нужно сохранить для судебного разбирательства, — внушительно произнес он. — Но если станет известным, что вы рассказали мне о том, что видели, преступник будет готов обесценить ваше свидетельство, и, вероятно, оно станет совершенно бесполезным. Вы должны не проронить ни слова ни единой душе о том, что вы видели, пока мы не подтвердим ваше свидетельство, чтобы его никак нельзя было опровергнуть. Вы понимаете?

На мгновение Уильям Ропер показался разочарованным. Он надеялся прославиться в этот самый день. Но он осознал свое огромное значение в этом деле, и его лицо прояснилось.

— Понимаю, сэр, — сказал он с мрачной серьезностью.

— Ни слова, — еще более внушительно заключил мистер Флексен.