Заговор Красного Волка

Через окно он увидел, что река здесь была необычайно широкой. Он смог

разглядеть дальний берег, который, казалось, находился на расстоянии многих

миль, и множество островов, поросших густым лесом — над ними кружили чайки и

другие морские птицы.

— Значит, мы недалеко от моря, Глиндрик?

238

-

239-

— Очень близко, — сказала она. — Вода настолько соленая, что даже

фликкеры не могут ее пить. Но на склоне холма, за яблонями, есть колодец.

— Часто ли бывает аукцион?

— Каждые две недели. Но как ты выучил фликкер, мальчик? Ты вырос среди

нас?

Они проговорили все утро напролет. Она хотела знать все о его Даре и

поразилась его припадками, даже обращалась к своим книгам в поисках какого-нибудь способа предотвратить или отсрочить их.

— Может быть, цветущий ночью черносок, — сказала она. — Жуй цветы: они

притупляют чувствительность разума к заклинаниям. Стоит попробовать, в любом

случае.

Днем он задремал, а когда снова проснулся, то почувствовал себя совершенно

здоровым. Он оделся и сошел на берег по небольшому трапу, соединявшему ее

плавучий дом с берегом. Несмотря на ее возражения, он взял топор, расколол

несколько дюжин поленьев на куски для ее дровяной печи и отнес их внутрь. Тогда

Глиндрик сказал ему, что через три или четыре дня мимо пройдет охотник на

лосей, «честный простак», который отвезет его обратно в Утурфе́ по суше.

— Как я могу отблагодарить тебя? — спросил ее Пазел.

Глиндрик улыбнулась:

— Что ты хочешь делать со своей жизнью, Пазел Паткендл?

Пазел удивленно посмотрел на нее.

— Меня никогда раньше об этом не спрашивали, — сказал он. — И я все равно

не знаю ответа. Я всегда думал, что буду плавать, как мой отец, но теперь Кодекс

это запретил. Так что, возможно, однажды я вернусь в школу, если найду ту, которая принимает ормали. Но сначала я должен остановить эту бессмысленную

войну, и, конечно, найти свою семью, и...

Он резко замолчал. В его сознании внезапно всплыло лицо Таши.

Глиндрик протянула свою длинную руку и коснулась его.

— Сложно! — сказала она. — Мою собственную мечту никогда не было

трудно рассказать. Она улыбнулась, довольно печально. — Да, рассказать было

легко.

— Что это, Глиндрик?

Она со вздохом встала:

— После того, как я принесу воды.

— Позволь мне, — сказал Пазел, вскакивая.

Она посмотрела на него, размышляя. Наконец она сказала:

— Тогда принеси ее, дорогой, но что бы ты ни делал, не задерживайся. Скоро

тебе снова захочется лечь. Я хочу, чтобы ты вернулся через десять минут, ты

понял?

— Да, доктор, — сказал он, и Глиндрик радостно рассмеялась.

Тропинка к колодцу вилась вверх по песчаному берегу, через огород Глиндрик

и рощу корявых яблонь. Там были пчелы и кузнечики, а кролики жирели на ее

239

-

240-

капусте. Пазел добрался до колодца и откинул деревянную крышку.

Холодок пробежал по его спине: он вдруг подумал о длинных руках на своих

руках и ногах. Руки, как у Глиндрик, поднимают и швыряют его в шахту, очень

похожую на эту.

Стряхнув с себя эту мысль, Пазел наполнил ведра и поставил их на землю, чтобы немного отдохнуть. Он посмотрел на север, где широкие петли реки

исчезали в холмах Вестфирта. Суша, подумал он. Подумать только, что можно

отправиться отсюда, как корабль в открытое море, и путешествовать месяцами или

годами, не достигая берега. Эта идея всегда казалась ему абсурдной.

Он посмотрел вниз со склона холма. Он не мог разглядеть плавучий дом, но

сквозь низкие сосны море подмигнуло ему в ответ. Двадцать лет в одиночестве, подумал он. Что это была за мечта, Глиндрик?

Затем он обернулся и увидел кладбище.

Оно было аккуратно разбито за яблонями: двадцать или тридцать могил

короткими рядами, каждая отмечена речными камнями в форме Молочного Древа.

Человеческие могилы, подумал он: фликкеры не поклонялись Рину или какому-либо другому богу человечества.

Сцена, возможно, была трогательной, но после ужасных воспоминаний об

обмане в Утурфе́ Пазел почувствовал тревогу и подозрения. Глиндрик никогда не

говорила о тех, кто умер на ее попечении.

Вдруг снизу раздался ее голос:

— Пазел! Пазел! Вернись сейчас же, мальчик. Время отдохнуть!

Пазел не пошевелился. Почему она не упомянула о кладбище, когда они

говорили обо всем другом?

Глиндрик снова закричала, на этот раз более настойчиво.

Он поднял ведра и начал спускаться по склону, еле волоча ноги. Ему пришла в

голову ужасная мысль: неужели она ставила эксперименты на тех мальчиках?

Пробовала свои варева и зелья на людях, чтобы посмотреть, вылечат они или

убьют?

Пазел остановился за разросшимся кустарником. Ни звука, кроме жужжания

пчел: Глиндрик перестала звать его по имени.

Чушь, подумал он, она спасла мне жизнь. И все же какой-то инстинктивный

страх удерживал его на месте еще мгновение. Затем он глубоко вздохнул и пошел

по берегу к плавучему дому.

Он думал, что она будет ждать на берегу, но она была внутри.

Он пересек трап, спустился на палубу и услышал ее голос из каюты.

Но Глиндрик разговаривала не с ним.

— Очень болен! — сказала она. — Никакой пользы для тебя. А теперь ему

стало совсем плохо и он поковылял в лес. Чтобы умереть, я полагаю.

— Разве я тебе не говорил? — сказал мужчина-фликкер, смеясь.

— Говорил, Праджит. Я никогда не научусь, старая дура.

Пазел замер. Они вернулись, его похитители. Он молча поставил ведра на

240

-

241-

палубу.

— Мы должны забрать его кости, — сказал другой фликкерман.

— Его кости мои! — сказала Глиндрик, почти крича. — Я купила его у тебя, помнишь? В любом случае, он сбежал несколько дней назад. Нет, друзья, он ушел, давно ушел!

— Почему ты кричишь, женщина? Ты что, оглохла?

Пазел знал почему. С бешено колотящимся сердцем он шагнул обратно на

трап и на цыпочках его пересек. Однако, как только его ноги оказались на твердой

земле, он обнаружил, что не бежать невозможно. Он побежал вверх по тропинке на

склоне холма, затем промчался через сад, обогнул кустарник...

...и столкнулся лоб в лоб с фликкерманом, который заквакал, выронил охапку

яблок и оглушил Пазела до потери сознания прикосновением.

Когда он проснулся, было уже совсем темно. Он лежал лицом вниз в одной из

узких фликкерских лодок: возможно, это была та самая, которая привезла его из

Утурфе́. Его руки были связаны за спиной.

— Лживая ведьма, — сказал голос фликкера. — Мальчишка полностью

исцелен; сегодня вечером мы получим за него больше, чем получили бы на

прошлом аукционе. Но почему она лжет? Почему не хотела продать его нам

обратно?

— Она жульничает, — сказал второй голос. — У нее должен быть другой

покупатель. Иначе зачем бы ей так упорно бороться, чтобы его спасти?

Пазел еле сдерживался, чтобы не удариться головой о корпус. Дурак, круглый

дурак! Глиндрик была именно тем, кем казалась: другом. Она хотела, чтобы он

вернулся в постель, чтобы еще раз притворился больным, прежде чем появятся

Праджит и его люди. Теперь Пазел вернулся к тому, с чего начал две недели назад.

Как он мог быть таким дураком?

Застонав от ярости, он повернулся и сел. Он мог только видеть плавучий дом

Глиндрик у уменьшающегося берега и старую женщину, печально наблюдающую

за ним с палубы.

Похитители больше не называли его Шплегмуном. Их лодка уже

приближалась к большому речному острову, его песчаные берега сияли в лунном

свете. За дюнами высились низкие деревья.

Лодка ударилась о песок; фликкеры выпрыгнули и вытащили ее на берег.

Вокруг них были и другие суденышки, вытащенные на берег, поблизости

раздавались голоса фликкеров. Они подняли Пазела на ноги и толкнули его на

песок.

Голоса доносились из толпы на опушке леса: по меньшей мере дюжина

фликкерманов с восемью или десятью захваченными мальчиками. Пазел оглядел

их: большинство из этих мальчиков были высокими и сильными. Их продадут

достаточно быстро. Но одна фигура в глубине толпы была очень маленькой. Его

похитители тыкали в него пальцем, ворча : никакой пользы, подождите и увидите, 241

-

242-

мы застрянем с ним до конца ночи.

Один злобно дернул за веревку маленького мальчика. Мальчик крикнул в

ответ:

— Отстань, жаба! Мне чертовски больно!

Пазела словно громом ударило. Это высокий голос нельзя было спутать ни с

чем.

— Нипс!

Маленький мальчик протиснулся вперед сквозь толпу, и вот он стоит, разинув

рот.

— Пазел Паткендл! Будь я проклят!

— Нипс, ты, бешеный кот! Как они до тебя добрались?

— Списан на берег за драку! — сказал Нипс.

— Опять!

— Это все этот мужлан, Джервик! Он и этот мошенник Свеллоуз, я должен

был...

— Никаких разговоров! — рявкнул главный фликкерман, его тело заискрилось

от гнева. — Построиться в одну линию! Мы идем на аукцион!

Они повели плененных мальчиков вверх по дюне. Пазел ощутил странное

столкновение эмоций: радость от встречи с другом, удивление от того, что тот

оказался здесь, ужас при мысли о том, что ждет их обоих. Хуже всего было

мучительное подозрение, что увольнение Нипса как-то связано с ним.

На вершине дюны Пазел обернулся и посмотрел назад, туда, откуда они

пришли. Широкая дельта реки расстилалась под ними в лунном свете, веер

колышущихся серебристых и черно-серых островов. Дальше лежало открытое

море. Однако среди островов была спрятана группа океанских кораблей: пятнадцать или шестнадцать маленьких бригов и шхун покачивались на якоре.

Нипс тоже их увидел.

— Что-то подсказывает мне, что мы здесь долго не пробудем, — прошептал

он. — Рыгающие дьяволы, приятель, я был таким чертовым дураком.

Пазел подумал, что Нипс никак не мог превзойти его в глупости.

— Но как ты сюда попал? — требовательно спросил он.

— Позже, — сказал Нипс. — Они смотрят.

За дюнами последовал тяжелый путь через кустарниковый лес острова, где

каждая ночная птица, которая когда-либо жила, ухала, свистела, пела и кричала.

Время от времени Пазел ловил проблески света костра сквозь деревья впереди.

Когда ветер переменился, он уловил запах древесного дыма и жареной рыбы.

Резкий смех достиг его ушей. Тропинка внезапно вывела их на большую

поляну, где пылали костры. Здесь собралось не меньше ста мужчин — они ели, боролись, пили спиртное, обменивались насмешками и оскорблениями. За

исключением примерно двадцати фликкеров, все они были людьми, но ни один из

них не внушал Пазелу надежды на спасение. Много моряков — их всегда можно

было узнать по обветренной коже, — но, когда они смотрели на него, в их глазах не

242

-

243-

было братской теплоты. У всех были клинки. В бородах некоторых были вплетены

кости или другие мурт-талисманы. У многих не хватало зубов, глаз или пальцев.

Рин, спаси нас, подумал Пазел, это пираты.

Главный фликкерман провел каблуком ботинка линию в грязи, а остальные

поставили мальчиков вдоль нее по размеру . Был ли это рынок рабов, спросил себя

Пазел. Безусловно, все это напоминало то, что он видел во время изнасилования

Ормаэла — за исключением документов о собственности и клейма. И, конечно же, главными были фликкеры.

Они работали парами. Один стоял, положив руку на голову пленника. Другой

запрыгивал на ящик, поднимал руки с длинными пальцами над головой и пел о

качествах заключенного странным, наполовину рифмованным напевом:

— Сильный-сильный-мальчик, очень-длинный-мальчик! Чистый-не-больной-на-го́лову-тупой! Он-такой-высокий-выдержит-работу!

И так далее. Когда покупатель выкрикивал цену, нижний фликкерман

указывал в его сторону и начинал мягко светиться. Затем поступала более высокая

ставка, фликкерман поворачивался, указывал на нового клиента и светился еще

немного ярче, а его партнер сверху пел с большим волнением и преувеличением:

— Юнга-идеал! Книжки-все-читал. Крепкий, словно лев, но не чертов эльф, купишь за гроши — будешь в выигрыше.

Когда кто-то все-таки покупал мальчика, два фликкера в унисон кричали:

«Ииих!», и светящийся фликкер гас, как задутая свеча. Вся эта демонстрация, казалось, оказывала своего рода гипнотическое воздействие на пиратов, которые

тратили деньги довольно свободно для людей, которые шли на такие меры, чтобы

их заполучить.

Однако, пока его похитители ждали своей очереди, Пазел увидел, что более

умные пираты знали лучше и не слушали песню. Они тыкали и щупали мальчиков, осматривали их зубы и глаза.

— Слишком много продавцов, — проворчал один из их похитителей. — Мы

ничего не заработаем на этих коротышках.

— Этим животным не нужен качественный товар, — проскулил другой

фликкерман. — Подойдет любой мальчик, все равно через несколько месяцев его

наверняка утопят, зарежут или расстреляют из пушки.

— Так неэффективно! Я не понимаю, почему люди убивают друг друга.

— Они тоже не понимают.

Затем первый говорящий удивленно чирикнул:

— Эхиджи, смотри! Это Драффл, Долливильямс Драффл! Что он здесь делает?

Мистер Драффл, о котором шла речь, выглядел весьма необычно. У него были

сальные черные волосы, которые безвольно свисали до плеч, длинный нос и

грязная куртка, из которой торчали костлявые руки, похожие на кочергу. Через

одно плечо свисало что-то скользкое и резиновое. Подойдя ближе, Пазел увидел, что это огромный угорь.

Сразу за Драффлом шли четверо здоровенных вооруженных людей. У них

243

-

244-

были черные бороды, подстриженные клинышком; из-под железных полос вокруг

предплечий бугрились мускулы. Каждый нес копье, заточенное до бритвенной

остроты и покрытое толстым слоем засохшей крови там, где наконечник встречался

с древком. Пока их глаза осматривали толпу, даже самые свирепые пираты

расступались с их пути. «Волпеки», шептали мужчины. Так оно и было: Пазел

узнал их по рисункам в книгах своего отца. Теперь они стояли здесь во плоти: наводящие ужас наемники Узкого Моря, готовые сражаться и убивать для любого, кто заплатит.

Позади волпеков двигалась шеренга из восьми мальчиков, скованных цепями

за запястья. Их лица и кожа говорили о многих родинах. Однако у них была одна

общая черта: все они были довольно маленькими.

— ...безусловно, опытные! — Драффл что-то говорил фликкерману. — У них

не будет времени учиться отсюда и до Чересте!

Сердце Пазела пропустило удар. Дом. Чересте был полуостровом, на

оконечности которого стоял город Ормаэл.

— Но почему ты выполняешь чужие приказания? — захотел узнать

фликкерман.

— Называй это так, если хочешь, — сказал Драффл. — Я называю это золотом

за легкую услугу. И у него полно золота.

— Торговец, говоришь?

— Ага, жабби, — сказал Драффл. — Джентльмен, направляющийся в Ормаэл

собственной персоной. Мы должны встретиться там через неделю. Итак, ты

видишь, что я должен отправиться с рассветом — и не секундой позже. Еще два

ныряльщика, всего два, и я ухожу. Ты! — Он остановился перед тощим мальчиком

слева от Пазела. — Ты когда-нибудь нырял за жемчугом?

Ошеломленный, мальчик пробормотал:

— Да! О да, сэр! Много раз!

— Где?

— Где… там, где его находят, этот жемчуг, сэр.

— Ты лжешь. Ба, все равно задержи дыхание. Давай.

В руке Драффла появились серебряные карманные часы. Мальчик глубоко

вздохнул. Драффл приблизил ухо к лицу собеседника, прислушиваясь к любому

обманчивому дыханию. Вскоре лицо мальчика стало багровым.

В конце ряда Пазел увидел, как Нипс наклонился вперед, чтобы посмотреть на

него. Довольно громко, но на соллочи, он сказал:

— Начинай дышать сейчас, приятель. Дыши так глубоко, как только можешь

— ну же!

Фликкер заставил его замолчать. Но Пазел понял. Нипс был ныряльщиком —

по сути, ныряльщиком за жемчугом. Драффл, конечно, купит его. И если бы у них

был хоть какой-то шанс остаться вместе, Пазел тоже должен пройти испытание.

Тощий мальчик выглядел больным. Драффл стащил огромного угря со своего

плеча. Подмигнув, он приблизил серо-зеленую голову к лицу мальчика, а затем, 244

-

245-

внезапно, крепко сжал нос ребенка.

— Ты под водой, парень! Не дыши, не дыши!

— Аааууу!

Мальчик вздохнул. Драффл фыркнул от отвращения.

Следуя указаниям Нипса, Пазел начал делать глубокие вдохи. Голова слегка

закружилась, но он внимательно наблюдал, как Нипс легко прошел тест. Драффл

отсчитал несколько золотых в руку фликкера. Мужчина посмотрел вверх и вниз по

ряду.

— Мне нужен еще один, — сказал он.

Рискнув, Пазел крикнул на ормали:

— Испытайте меня, сэр!

Главный фликкерман предостерегающе поднял палец. Драффл, однако, расплылся в улыбке.

— Мальчик с Чересте! — сказал он. — Ну, теперь нас двое. Давно ты не был

дома?

— Очень давно, — сказал Пазел.

— Итак, ты скажешь мне все, что угодно, чтобы вернуться в Ормаэл. Точно

так же, как жабби скажет мне все, что угодно, за золото. Где ты нырял?

— С борта китобойного судна. Мой капитан каждые две недели заставлял нас

искать соляных червей.

Драффл вздохнул, отворачиваясь:

— Значит, никаких долгих погружений?

— Ну, сэр! — сказал Пазел, хватая его за рукав. — Вы хотели правды, а правда

в том, что я могу нырять, как чертов морской котик! Простите за прилагательное, сэр. Вы найдете мои легкие вместительными, непропорциональными моему телу...

— Хе-хе, — засмеялся Драффл.

— И мурты, мистер Драффл! Я чуть не забыл о морских муртах! Они любят

китов и ненавидят китобоев, вот что сказал наш капитан. Он боялся, что они

написали проклятия на днище корабля, и нам приходилось нырять и искать их, сэр, и тщательно стирать, что было довольно сложной задачей, поскольку их не

существовало...

— Заткнись! Если ты сможешь задержать дыхание после такой того, как

наболтал столько чепухи, ты действительно ныряльщик! Давай, попробуй.

На самом деле вспышка гнева Пазела свела на нет все его усилия по глубокому

дыханию, но какой у него был выбор? Он сделал последний глоток воздуха и

задержал его. Драффл посмотрел на часы. Фликкеры посмотрели на Пазела.

Волпеки покачали массивными головами.

Довольно скоро Пазелю стало казаться, что на его собственную голову

наступила лошадь.

— Не дыши! — прошипел Драффл.

— Не дыши! Не дыши! — проквакали его похитители, размахивая руками и

сверкая, как жуки-молнии. Главный фликкер ущипнул Пазела за нос.

245

-

246-

Когда Пазел продержался в два раза дольше, чем первый мальчик, перед его

глазами появились фиолетовые пятна. Не дыши! Не дыши! Он топнул ногой.

Встревоженное лицо Нипса появилось в поле зрения, но его заслонило лицо

Драффла, которое, казалось, превращалось в лицо угря. Фиолетовые пятна стали

черными. Он был готов упасть.

Прощай, Нипс.

Внезапно Драффл бросился вперед, отбив руку фликкера.

— Дыши, дыши, ради любви Рина! — крикнул он. — Ты мой!

Глава 28. СПАСЕНИЕ СТЕЛДАКА

25 модоли 941

73-й день из Этерхорда

Закат: сухой ветер, медные небеса.6 Капитан Роуз закрыл свою бухгалтерскую

книгу (официальную, смехотворную, а не секретный гроссбух его личных доходов) и положил перо на стол. В десяти футах от него стюард суетился вокруг обеденного

стола, полируя тарелки, расставляя старинное серебро. Роуз нахмурился. Гости за

его обеденным столом были формальностью, которую он не любил.

В задней части стола его ползун-заключенный скорчился в своей грязной

клетке. Роуз краем глаза изучал существо. Что-то здесь было странное: лицо

ползуна было слишком безмятежно. Он вонял, дрожал и привлекал мух. Призраки

тоже кружились вокруг него, болтая, когда Роуз поворачивалась к нему спиной: он

предположил, что ползун болен. Но сегодня его дегустатор ядов был странно

спокоен. Роуз даже заметил, как он потягивается и разминается, ну прям акробат, готовящийся к трюку. Подозрительное поведение, и Роуз решил заменить ползуна

при первой же возможности. Свеллоуз, всегда высматривающий черепа ползунов, заплатит ему что-нибудь за этого негодяя.

— Двадцать минут, капитан, — сказал стюард. — Помочь вам одеться?

— Присмотри за столом, я оденусь сам.

Он положил клетку в ящик стола и с грохотом захлопнул его. Ползун даже не

поднял головы, когда Роуз оттолкнул его назад, в темноту.

— Ты, маленькая чертова личинка, — сказал Роуз.

Он подошел к шкафу, надел смокинг и начал расчесывать бороду. Мистер

Теггац приходил и уходил, слегка покачиваясь и кланяясь, неся то хлеб, то вазу с

фруктами, то тазик с ароматным песком, в который Оггоск выплевывала хорошо

пережеванный сапворт. Настроение Роуза омрачилось еще больше. Естественно, она принесет кошку.

Первым пришел Сандор Отт. Когда Теггац удалился, он подошел к капитану

6 ...белели под прахом, который меж ними

Даже до медных небес воздымали копытами кони (Гомер. Илиада. Песнь 5-я. Пер. Н. И. Гнедича).

246

-

247-

сзади и пробормотал:

— Вы приставили к Шаггату прекрасную охрану. Я сам не смог бы сделать

лучше.

— Авгронгам плевать, кто находится за дверью, — сказал Роуз. — Но больше

никто этого не знает.

— И Его Мерзость, несмотря на все эти разговоры о том, что он Бог, не

стремится разозлить этих зверей. Естественно, его сыновья напуганы до

полусмерти. Тем лучше держать их всех в тишине, а?

— Ничто не заставит этого сумасшедшего долго молчать, — сказал Роуз.

Отт улыбнулся:

— «Мой волк, мой красный железный волк!» Вы хоть представляете себе, что

это значит?

— Что он сумасшедший.

— Конечно, но и то, что у него отличная память. Оперативники Тайного

Кулака сообщили о некоем Красном Волке из Мзитрина. Люди его боялись и за

него боролись. Я бы очень хотел знать, почему Шаггат бредит им сейчас. — Отт

покачал головой. — В любом случае, Таша Исик выйдет замуж через десять дней.

И как только мы окажемся в пустом море, Шаггат сможет реветь, как ему

заблагорассудится.

— Как и я, — сказал Роуз. — Реветь, и даже больше, чем реветь. И Болуту

будет первым, кто это почувствует.

Отт поднял палец:

— Вы не должны убивать ветеринара, сэр. Он странный, но в то же время

лучший в империи, и он должен следить за здоровьем наших свиней, коров и кур.

Кто знает, как долго мы будем лакомиться их вкусным мясом? Прошло больше

столетия с тех пор, как кто-либо пересекал Правящее море. Но после свадьбы Таши

мы можем заковать его в цепи, если хотите.

Роуз хмыкнул:

— Он может спать там, где работает, среди животных. И есть с ними. Но что с

сокровищем, Отт? Что скажут ваши люди?

— Что они могут сказать? Конечно, никто не подозревает, где мы его прячем.

Не бойтесь, капитан: его не украдут, не присвоят и не сбросят в море. Все это

будет, когда Его Мерзость будет готов его использовать. Но этот день еще далек.

Начали прибывать другие гости. Юная Паку́ Лападолма, племянница

музыканта, притащила за собой Ташу Исик с кислым лицом. Болуту, изысканная

одежда и джентльменская улыбка. Тайн, единственный оставшийся представитель

Компании, держался как можно дальше от Отта и Роуза. Сирарис принесла

извинения за посла (опять головные боли, бедняжка).

Последней пришла Оггоск со своей кошкой на руках. Не успел стюард закрыть

за ними дверь, как Снирага сердито взвыла и, вывернувшись, исчезла под столом.

Паку́ рассмеялась, но Таша Исик нахмурилась и положила руку на свое ожерелье.

Ужин начался плохо: Паку́ прочитала отрывок из патриотических стихов своей

247

-

248-

двоюродной бабушки («В Арквале мы счастливые пчелы / но, пожалуйста, не

забывайте о наших жалах!»), а Таша выбрала этот момент, чтобы подавиться

супом. Затем Тайн заставил всех встать, чтобы поднять тост за Великую Леди, находившуюся в Этерхорде, Болуту почувствовал себя обязанным рассказать о

доброте леди Лападолмы к одной бездомной собаке, и Паку́ заявила, что ее

двоюродная бабушка дала ей «все, абсолютно все, что делает меня такой, какая я

сегодня есть», на что Таша приподнял бровь, словно говоря: И что бы это могло

быть?

— Три дня до Ормаэла! — продолжила Паку́. — Новейшая территория

Арквала! Как вы думаете, что с ней сделали пять лет в Империи? Насколько я

понимаю, ее стена была восстановлена, центр города приведен в порядок, сброд

изгнан и настоящие семьи арквали поселились в лучших домах. Давайте выпьем за

это!

Оггоск (которая так и не сдвинулась со стула) шумно плюнула в свой тазик.

— Этот сапворт на вкус как тина, — сказала она.

Стало еще хуже, когда Отт попытался вовлечь леди Ташу в разговор: разве она

к настоящему времени не узнала довольно много слов на мзитрини? Таша

решительно покачала головой, но Сирарис воскликнула:

— О, она это сделала, я ее слышала! В конце концов, до ее свадьбы осталось

всего десять дней! Скажите что-нибудь, дорогая. Звучание этого языка такое

первобытное!

Таша посмотрела на нее с отвращением, затем внезапно прорычала несколько

слов. Она сказала им, что это означает: « Враг моего врага — мой друг». Но Роуз

заметил, как Болуту подпрыгнул и бросил на нее быстрый изумленный взгляд.

Все привыкли к тому, как мало говорил капитан, и после десяти недель в море

это их не особенно волновало. Это была его каюта: они с радостью не обращали на

него внимания и ели его еду. Но незадолго до окончания ужина он вскочил на ноги, покачнув стол.

— Оггоск! Эта трижды проклятая рыжая кошка только что заговорила со

мной!

Он указал на свой письменный стол; все взгляды обратились туда. Снирага

сидела рядом с его ящичком с письмами, кончик ее хвоста слегка подергивался.

— Фа, — сказала Оггоск.

— Капитан! — крикнула Паку́ Лападолма. — Вы думаете, у вас на руках

разбуженная кошка?

— У меня вообще нет никакой кошки!

— Тем не менее, она льнет к вам, — заметил Болуту. — Интересно, что делает

вас ее любимчиком?

Глаза Таши Исик сузились:

— Что она сказала, капитан?

Роуз заколебался, глядя на них сверху вниз.

— Ничего важного, — наконец сказал он.

248

-

249-

— Но, конечно, первые слова животного важны сами по себе, верно? —

спросила Паку́.

— Они у нее не первые.

— И какие?

Роуз посмотрел на двух девушек.

— Маленькие шпионы, — сказал он.

— Прошу прощения?!

— Именно это и сказала кошка: «Маленькие шпионы».

Никто не осмеливался смеяться. Затем Оггоск вытерла жир с пальцев и

подняла глаза:

— Я уже говорила тебе: Снирага — не разбуженное животное. Она умна, как и

все кошки, но не более того. Тебя преследует злой дух, Нилус: какой-то дух-кот из

твоего детства или семейной истории. Не вымещай злость на моей питомице.

Она говорила так, словно разговаривала с надоедливым ребенком. Роуз

плюхнулся на стул и начал шумную атаку на яблоко. Тайн и Сирарис попытались

возобновить разговор, но все были отвлечены Роузом, чьи пристальные глаза

следили за кошкой, где бы она ни бродила по каюте.

Наконец ужин закончился: гости осушили свои бокалы и ушли. Стюард и его

мальчик заметались вокруг стола, убирая посуду, гася лампы. Затем они тоже ушли, и Роуз остался один.

В каюте царил полумрак. Роуз стоял неподвижно, как встревоженный бык. Не

было слышно ни звука, кроме вспенивающегося кильватерного следа корабля.

— Вы здесь, не так ли? — прошептал он наконец.

Тишина. Он рванул бороду во внезапной вспышке ярости:

— Говорите! Где ты, черт вас побери? Чего вы хотите?

Тишина, а затем фортепианная музыка: издалека, из салона первого класса.

Вспомним старые, старые души, ду-у-ши, потонувшие в бездне морской.

Роуз невесело рассмеялся, почти всхлипнул. Затем повернулся и вышел из

каюты, заперев за собой дверь.

В течение двух минут ничто не шевелилось. Затем, с самым тихим звуком, который только можно вообразить, что-то произошло.

В тазике с песком и кусочками пережеванного сапворта, стоявшем рядом со

стулом Оггоск, всплыло на поверхность что-то крошечное и круглое, повернувшееся влево и вправо. Женская голова. Она изучала каюту. Затем одним

быстрым движением пятеро икшелей вырвались из песка, прижавшись друг к другу

спинами, руки уже прилаживали стрелы к лукам.

— Чисто, — сказала Диадрелу.

— Хорошо, — ответил Талаг. — Выбирайтесь из этой грязи, вниз — и

перегруппируйтесь. И бросьте немного сапворта на пол. Устройте беспорядок.

Они держали в руках дыхательные трубки из полой соломы: они резали их на

куски и зарывали в песок. Затем они вытерли друг друга, улыбаясь, но не смеясь, когда песок сыпался с их волос. Четыре икшеля соскользнули с края тазика на пол, 249

-

250-

а последний выбросил за край тазика кусочки сапворта. В этом налете будут винить

крыс.

— Мне показалось, что он нас нашел, — сказала Диадрелу.

— Ты забываешь, что Роуз — сумасшедший, — сказал Таликтрум. —

Дружески беседует с призраками.

Его отец кивнул:

— Если бы он знал, что на его корабле разгуливают ползуны, разговоров бы не

было. Он бы обкурил корабль, и мы бы умерли. Энсил! К дверному косяку.

Фентрелу, балки. Ты должен поговорить с заключенным, несмотря ни на что.

— Я все еще чувствую запах этого чудовища, Снираги, — сказал Фентрелу.

— Хватит! — рявкнул Талаг. — Если нас прервут, ложись ровно в центре

балки — тебя не будет видно с земли. Мы как-нибудь вернемся за тобой. У всех

есть инструменты? Тогда пошли.

Пять теней метнулись по полу каюты. Никто не мог сказать, сколько времени

капитан проведет на воздухе, прежде чем ляжет спать. У них может быть тридцать

минут или три.

Дри, Талаг и Таликтрум направились прямо к рабочему столу Роуза. Один

прыжок — и Дри оказалась на его стуле, другой — на самом столе. Она подняла

глаза: там была Энсил, уже усевшаяся, как паук, на дверь каюты. Фентрелу она не

могла видеть; тот все еще карабкался по стене к балкам палубы. Присев на

корточки, она наблюдала, как ее брат и племянник ковыряются в нижнем ящике

лезвиями их мечей. Дерево было старым, покоробленным. Ящик сдвинулся на долю

дюйма и крепко застрял.

— Я помогу, — прошептала она, но Талаг отмахнулся от нее. Конечно, он был

прав: у всех пятерых были четкие задачи и должности. Никого нельзя было

отвлечь.

Она наблюдала, как мужчины напряглись, задыхаясь. Ящик, казалось, безнадежно заклинило. Затем голос, которого никто не знал, окликнул их — из

ящика.

— Проскользните в верхний ящик, братья, проскользните внутрь и нажмите

сзади!

Дри почувствовала, как ее сердце затрепетало. Это было правдой, Великая

Мать! Один из их рода!

— Ты можешь открыть верхний ящик, сестра? — прошипел Талаг.

Дри наклонилась и схватила ручку. Ящик легко выдвинулся.

Талаг хлопнул сына по руке:

— Вверх, вверх!

Таликтрум рванулся, как стрела из лука. Два прыжка, быстрая улыбка Дри — и

в темноту ящика. Она услышала, как он толкается и извивается, затем стон от

усилий. Нижний ящик выдвинулся.

Талаг схватился за медную ручку и потянул изо всех сил. Большой ящик

боролся с ним еще мгновение, затем широко открылся.

250

-

251-

— Вытащи Таликтрума оттуда! — приказал Талаг, запрыгивая в ящик.

Она наклонилась и позвала своего племянника. Он вышел, перепачканный

карандашной пылью и грязью, и, не говоря ни слова, нырнул в нижний ящик вслед

за отцом.

Она смутно слышала их работу: сборку кривошипно-шатунного механизма, которое согнет прутья клетки заключенного. Если только Фелтруп говорил правду, и это была не более чем обычная птичья клетка. Они не могли согнуть закаленную

сталь.

Глухой удар: Фентрелу сбросил веревку с балки наверху. Дри поймала конец и

быстро завязала пару петель длиною в фут. Когда она снова посмотрела вниз, то

почувствовала волну облегчения. Талаг и Таликтрум были там, помогая третьему

мужчине выбраться из ящика.

Он плохо выглядел — больной, грязный, — но не потерял всю силу. Хотя он и

не мог допрыгнуть до рабочего стола, но достаточно проворно вскарабкался на

стул.

Она не позволит ему поклониться.

— Ты оказываешь нам честь своим выживанием, брат! Я Диадрелу из Дома

Иксфир — или Дри, ты должен называть меня так.

— Раньше мы все принадлежали Дому Иксфир, — сказал Таликтрум. — Но

никто из нас не собирается возвращаться.

Заключенный приложил сложенные руки ко лбу — старомодный жест

благодарности; она не видела его со времен своей бабушки.

— Я Стелдак, леди Дри. Мой дом — Етреджи в Трот Чересте, но прошло

тридцать лет с тех пор, как я ступал на его землю.

— Трот исчез, — сказал Талаг, — поглощен Арквалом, хотя некоторые

гиганты все еще используют это имя. Но я никогда не слышал об икшель, живущих

там.

— Мы жили там, милорд. У моего народа был отличный дом в каньоне

Этрела, пока гиганты не запрудили реку и не затопили нас. Многие погибли; остальные рассеялись по обе стороны каньона. Мы, с восточного берега, направились к морю. Я не знаю, что случилось с западной группой. Среди них

были моя жена и дети.

Он сказал эти слова совсем просто, но Дри видела по его лицу, что рана все

еще болит, три десятилетия спустя. Его немного лихорадит? Взгляд Стелдака

блуждал и не мог ни на чем сфокусироваться.

— Больше никаких разговоров, — сказал Талаг. — Вставь ноги в эти петли, брат. Фентрелу доставит тебя в безопасное место, пока наша работа здесь не будет

закончена.

— Милорд! — внезапно сказал Стелдак. — Роуз сойдет с ума, когда узнает, что вы освободили меня. Вам следовало подождать, пока мы не окажемся в порту, и тогда можно было бы бежать вглубь страны.

— Мой клан не бежит, — яростно сказал Талаг. — Наверх.

251

-

252-

Он резко дернул за веревку, и Стелдак начал подниматься, все еще странно

глядя на них. Остальные принялись за работу. Отец и сын подтащили клетку вперед

и начали разбрасывать грязь по ящику, имитируя борьбу. Дри пробежала вдоль

рабочего стола, скользнула на пол на крыльях ласточки и снова приземлилась в

песчаном тазике. И начала копать.

Крыса лежала в коме примерно на глубине восьми дюймов. Вытаскивать ее

тело на поверхность — изнурительная работа, и Дри еще приходилось все время

слушать, чтобы не пропустить предупреждение Энсил. Наконец зверь освободился, и она тянула его за хвост, пока усы не коснулись пола. Затем дала упасть на пол.

Перетащив крысу на расстояние нескольких футов от двери каюты, Дри

посмотрела на нее с благодарностью. Это была не какая-то особенная, но самая

обыкновенная крыса, на которую они устроили засаду в Ночной Деревне, накачали

блане́ и утащили в шкаф, где, между приемами пищи, хранился тазик с песком

Оггоск; там крыса и все пятеро пролежали в ожидании десять часов. Но это

служило их цели, и за это их могли убить.

Дри бросилась обратно к столу. Слово блане́ означало «смерть-дурак». Яд

было безумно трудно изготовить — цианид золота, кровь осы и чернила осьминога, охлаждать в течение сорока лет в свинцовых бутылках под землей, — и у них не

было больше ни капли. Однако результаты были впечатляющими: блане́ не

причинял никакого вреда, но почти идеально имитировал смерть. Что еще лучше, это можно было бы мгновенно обратить вспять.

Но противоядие, которое выводило существо из состояния глубокого сна, было еще труднее приготовить. Дри вытащила покрытую оболочкой стрелу из

колчана. У нее будет только один выстрел.

В целом этот план — как и все планы ее брата, — был совершенно блестящим.

Каюта Роуза казалась неприступной: здесь не было ни промежутков между

палубами, ни пустых смежных комнат. Им пришлось бы пройти через несколько

занятых комнат или по длинному и оживленному коридору. Но Талаг обратил

внимание на любовь Оггоск к сапворту.

Свист, и они оказались рядом с ней на рабочем столе.

— Я разбросал крысиный помет по полу, — сказал Таликтрум. — И проверил, что следов нет. Каюта готова.

— Я выйду из этой комнаты последним, — сказал Талаг. — Сестра: ты будешь

наконечником копья.

Таликтрум резко обернулся. Наконечник копья был самой опасной позицией

во время бега, местом, где принимались решения о жизни и смерти. Почетное

место.

— Ты обещал его мне! — сказал он.

— Но я не могу позволить этого сейчас. Заключенный слишком слаб, и, как и

Фентрелу, я чувствую, что в этой каюте что-то не так. Сердце предостерегает меня.

Нас поведет Диадрелу.

Таликтрум не скрывал своей ярости. Возглавив их побег, он завершил бы

252

-

253-

последний обряд возмужания и мог бы претендовать на титул лорда.

— Мы договорились, — прошипел он.

— Ты осмеливаешься спорить? — сказал Талаг, в свою очередь разъяренный.

— Посмотри на свою тетю, мальчик! Она слишком доверчива и мягкосердечна, но

в то же время самоотверженна. Она не считает себя выше клана, не отвлекается в

момент опасности. Это признак лидера, а не твое наглое нытье.

Таликтрум был глубоко потрясен.

— Отец... — начал он.

— Молчать! — рявкнул Талаг. — Клянусь Преисподней, ты позоришь меня!

— Фентрелу, — позвала Диадрелу, глядя на балку, — как Стелдак? Он может

бежать?

— Он так утверждает, м'леди, — донесся из темноты голос Фентрелу.

— Он должен попытаться. Быстро пробирайтесь к дверному косяку.

И тогда Стелдак закричал:

— Нет!

— Что? — воскликнул Талаг. — Как нет, брат?

— Я хочу остаться и убить его! Помогите мне! Одолжите мне меч, и тиран

умрет!

— Ты с ума сошел? Убить Роуза? Ты подпишешь смертный приговор нам

всем!

— Мы сделаем так, чтобы это выглядело как самоубийство, лорд Талаг! Все

знают, что он чокнутый...

— Ни слова больше! — сказала Дри. — Ты будешь повиноваться нам и

станешь частью нашего клана! Конечно, ты нам кое-что должен? Немедленно к

дверному проему!

— Вы не понимаете, м'леди! Он привел Шаггата на борт! Шаггата! Бога-Короля нессарим! Целые страны будут опустошены, если Роуз добьется своего!

Арквал захватит Бескоронные Государства, а со временем и Мзитрин!

— Шаггат Несс утонул в море, — сказал Талаг.

— Ложь! Главная ложь Арквала! Он здесь, на борту — вот почему мы

остановились в Личероге!

Брат и сестра посмотрели друг на друга.

— Нет времени на споры, — сказала Дри.

— Да, — согласился Талаг. — Послушай меня, Стелдак. Роуз не будет убит.

Ни он, ни император не достигнут своих грязных целей. Этот корабль — мой. Я дал

кровавую клятву вывести свой народ из ада страха и страданий, которым является

Арквал, и увидеть, как они вернутся на остров, откуда все икшель были украдены

много лет назад. Роуз может доставить нас туда — единственный из всех людей.

Присоединяйся к нам и будь желанным гостем — или я убью тебя своей

собственной рукой! А теперь иди!

Стелдак больше ничего не сказал, но Дри почувствовала ужас от его

разоблачения. Заговор наконец-то раскрыт, и это подтвердило худшие опасения

253

-

254-

клана по поводу гигантов и их жестокости. И они действительно жестоки. Во имя

Девяти Преисподен, сам Шаггат! Для чего Арквалу этот мясник?

И тут Энсил закричала:

— Роуз идет!

Теперь никому не нужно было командовать. Таликтрум спрыгнул на темный

пол; Дри натянула лук. Талаг стоял рядом с ней, напряженный, как гепард, готовый

к прыжку.

Дверь открылась: вылетела стрела Дри. Свет лампы из холла пролился желтым

светом на пол. Крыса в ужасе завизжала, ожила и юркнула под стол.

— Поджарь и разрази тебя гром! — крикнул Роуз, бросаясь вслед за ней.

Дри и Талаг уже спустились со стола и были на полпути к двери, которую Роуз

оставил открытой для света — как и предполагал Талаг. Дри увидела, как Энсил

метнулась в безопасное место.

А потом разразилась катастрофа. Чей-то голос над головой крикнул: «Стой!»

Брат и сестра обернулись и увидели, как Стелдак сражается на перекладине с

Фентрелу. У них на глазах заключенный, со страшной силой безумца, вырвался из

рук Фентрелу и бросился с балки — прямо на спину Роузу.

Капитан залез под стол, высматривая крысу. Он, по-видимому, что-то

почувствовал, потому что привстал, ударился головой о стол и заревел от боли.

Стелдак, цепляясь, как паук, за рубашку Розы, начал двигаться вверх.

— У него мой нож! — закричал Фентрелу.

В следующее мгновение Дри уже летела. Подъем в воздух с места едва не

сломал ей руки, но она пролетела через каюту в мгновение ока, обнажив

собственный меч. Она убьет этого бедного безумного Стелдака, унесет его тело, помолится за него...

Черный шок боли. Когти, клыки, падение.

Снирага!

Когти вонзились в ногу и туловище. Грохот: ее прижали к полу. Меч исчез. Ее

ласточкины крылья схлопнулись. Пасть кошки сомкнулась над ее головой и

плечами, пахнущее кровью дыхание наполнило легкие. Левой рукой она выхватила

нож и ударила — пасть отступила, но коготь зацепил руку и разорвал ее, а затем

нож тоже исчез.

Роуз это чувствовал. Твоих дело рук, а?

Кошка все это время ждала.

Дри была готова к смерти. Но смерть не пришла. Вместо этого появились ее

брат и сам Стелдак — два вращающихся, колющих клинка. Она увидела, как Талаг

глубоко вонзил свой меч в шею Снираги. Оглушительный вой. Ее швырнуло в

воздух.

Где-то близко, казалось, почти над ней, Роуз ревел:

— Убей ее, животное! Убей эту крысу, и я почти буду думать о тебе хорошо!

Дри лежала у ножки стола, кровь быстро текла. Она заставила себя подняться.

Роуз, пошатываясь, обходил дальний конец стола, держась за голову. Но где же

254

-

255-

Снирага?

Голос Таликтрума, пронзительный от страха: «Папа!» Много лет прошло с тех

пор, как он так называл Талага.

Потом Дри увидела кошку. Та прыгнула на стул, перекатилась и ударила по

чему-то — по Таликтруму, но мальчик парировал удар ее передних лап, его меч

описал ослепительную дугу. Стелдак держал ее хвост в одной руке, а другой

яростно рубил ножом, украденным у Фентрелу. Талаг, обмякший и окровавленный, свисал изо рта Снираги.

Дри бросилась к стулу. Из ее руки брызгала кровь, но она этого не

чувствовала. Талаг! Талаг!

Стул опрокинулся, Таликтрум был прижат к земле. И Снирага одним мощным

прыжком вылетела в открытую дверь.

Дри бежала до тех пор, пока ей не показалось, что ее сердце разорвется, больше не заботясь о том, кто ее увидит. Стелдак держал кота за хвост на

протяжении половины пустого коридора. Затем он тоже упал, схватив пригоршню

меха. Из шеи Снирага хлестала кровь, но она завернула за угол и исчезла.

Другие икшель сбежали незамеченными. Молитвы в трюме в ту ночь были не

за Стелдака — тот думал о самоубийстве и сидел в одиночестве с каменным лицом,

— а за Талага, их убитого Лорда, без колебаний пожертвовавшего своей жизнью

ради клана.

Глава 29. БЕГ ПЕРЕД ШТОРМОМ

2 теала 941

80-й день из Этерхорда

Корабль Драффла назывался « Принц Рупин», но королевского в нем было

только имя. Пазел ахнул, увидев его. Судно провисло в середине, как старый мул, от его краски осталось почти одно воспоминание. Порванный такелаж свисал с

рангоутов, и матросы наверху двигались осторожно, как будто ожидая, что ножные

перты оборвутся. У него не было орудийных портов, но три ржавых орудия были

направлены назад с квартердека. Очевидно, корабль привык к тому, что его

преследуют.

Капитаном был хмурый мужчина с густыми волосами, не питавший любви к

мистеру Драффлу.

— Тратить время — очень рискованно и глупо! — приветствовал Драффла

капитан, когда ялик приблизился к « Принцу Рупину». Драффл ответил грубым

жестом с участием угря.

Один за другим купленные мальчики поднимались по ее лестнице, за ними

следовали Драффл и его головорезы-волпеки. Мальчики сгрудились на носу, игнорируемые угрюмой командой. Матросы уже крутили кабестан, вытягивая

255

-

256-

якорь. Бакру, Повелитель Ветра, напевали они, словно в полусне. Не позволяй

своим львам сожрать нас. Вскоре корабль уже плыл по течению реки, оставляя

островки позади и соскальзывая в море.

Наступил рассвет, и Пазел с одного взгляда на воду понял, что плавание будет

трудным. Свирепый южный ветер бил по ним с левого борта, а впереди собирались

желто-черные тучи, похожие на жуткие синяки.

Он поплотнее закутался в старую куртку. Волны были неровными и

беспорядочными. И все же (с Драффлом под локтем, подгоняющим его) капитан

приказал поднять грот.

— Грот? — удивился Нипс, как будто не мог поверить собственным ушам.

Пазел посмотрел на растерзанное ветром море.

— Невозможно, — сказал он.

Другие мальчики с тревогой смотрели на них:

— Что-то не так? Вы смолбои? Что невозможно?

Но это произошло. Матросы наверху — гитовы отданы — большие

квадратные паруса распахнулись...

— Держитесь! — крикнул Пазел.

Корабль рванулся вперед. Мачты застонали, старые паруса изо всех сил

пытались оторвать болты от рам; люди на реях цеплялись за все, что, казалось, могло оторваться мгновением позже. Вскоре ветер выл в вантах, а волны на носу

были похожи на людей, пытающихся вышибить дверь.

Пазел и Нипс слышали все эти звуки раньше — но никогда все сразу и никогда

на таком явно ужасном корабле. Но если они просто испугались, то другие

мальчики пришли в ужас. Одного укачало в первые же несколько минут, и ему

пришлось перегнуться через поручни под хлещущими брызгами.

Драффл, однако, выглядел почти веселым. Он, пошатываясь, расхаживал по

палубе, черный плащ развевался, как у пугала, и с одобрением поглядывал на

огромное полотнище.

— Он псих! — сказал Пазел. — Это старое корыто не выдержит такой

скорости!

Нипс кивнул:

— Да, плохо дело, приятель, я это чую. Но что нам делать? Совершенно

очевидно, что им не нужно наше мнение.

— Ага, — согласился Пазел. Но он не мог оторвать глаз от парусов.

— Пошли, — сказал Нипс. — Давай уйдем с этого ветра. И поговорим, если

сможем.

Они укрылись за одной из жалко выглядевших спасательных шлюпок

« Рупина». Сначала они почти не слышали друг друга. Но, когда они легли на живот

и прижали головы друг к другу, им удалось разговаривать почти нормально. И

Нипсу было что рассказать о « Чатранде». Тайна убитых крыс была только

началом. Среди смолбоев распространился слух, что корабельные плотники и

кузнецы работают над секретным проектом в глубине корабля. Целые палубы были

256

-

257-

закрыты для посещения днем и ночью, за исключением моряков, допущенных

самим Роузом.

— Рейаст слышал разговоры о железной двери и висячем замке, — сказал

Нипс. — Он думает, что они строят дополнительную гауптвахту.

— Но и в обычной гауптвахте никого нет. Зачем им две?

— Твоя догадка так же хороша, как и моя, — сказал Нипс.

— Я вообще не могу догадаться, — сказал Пазел. — Но ты не сказал мне, что с

тобой случилось.

— Сейчас расскажу. Я же говорил тебе, что это дело рук Джервика — разрази

его гром! — однако и Таша приложилась. Клянусь солью, эта девушка — угроза!

Похоже, Таша и Сирарис сражаются не на жизнь, а на смерть. Таша застукала

консорт, открывающую флаконы с лекарством от головной боли посла Исика: флаконы, запечатанные доктором Чедфеллоу еще в Этерхорде. Сирарис

утверждала, что она просто добавляла травяной тоник, чтобы успокоить нервы

Исика. «Безвкусный и безвредный, — сказала она Таше. — Ты могла бы пить его

стаканами». Но Таша не поверила ни единому ее слову. Она обвинила Сирарис в

отравлении ее отца.

— Но они женаты — или достаточно близки! — сказал Пазел.

— Ну, приятель, разве не в этом все дело? — Нипс пристально посмотрел на

него. — Достаточно близки, чтобы унаследовать его золото, если Исик отдаст

концы, верно?

— Ты хочешь сказать, что она хочет его смерти?

— Кто знает? Таша, возможно, полностью сбрендила. Она думает, что старая

карга Оггоск шпионит за ней — с тех пор, как кошка ведьмы завладела ее

ожерельем. И она также подозревает Джервика.

— Джервик, шпион? Кто был бы настолько глуп, чтобы использовать его?

— Никто, но Таша убеждена в этом. Мы встретились через час после того, как

тебя выкинули на берег. И она плакала навзрыд.

— Из-за ее отца?

— Из-за тебя, ты, тупой пень. И плакала несколько дней подряд.

Пазел подумал, что ветер сыграл с его ушами злую шутку. Нипс не смог

сдержать смеха.

— Да, Пазел, она в тебя втрескалась! «Деньги, почему я не дала ему немного

денег?» — продолжала причитать она. Неплохой вопрос. Но теперь она сама в беде.

Ее отец принял сторону Сирарис в той битве. «Ты можешь хотеть для меня

лучшего, девочка, — сказал он ей, — но Сирарис знает, что есть что». Это чуть не

разбило сердце Таше. И как раз в то время, когда она рассказывала мне все это —

мы были внизу, на спасательной палубе, — мы услышали глухой удар в нескольких

ярдах от нас. Это был Джервик и двое других смолбоев, которые стали его

лизоблюдами. Они притаились за переборкой и подслушивали.

— Они утверждали, что Ускинс послал их проверить шум в цепях руля. Но

Таша на них вызверилась. «Я, что, похожа на рулевую цепь? Так вот почему ты

257

-

258-

повсюду ходишь за мной по пятам? Так вот почему ты вчера вечером прижал это

уродливое ухо к моей двери?» Джервик сказал, что никогда этого не делал. Но он

сказал это, подмигнув своим приятелям. О, Пазел, — Нипс ухмыльнулся от уха до

уха, — ему следовало пропустить это подмигивание.

— Что произошло?

— Она начала избивать его, приятель. Я никогда не видел ничего подобного.

Джервик был прижат к стене прежде, чем понял, что его ударило, и только

защищал свои яйца. Один из его приятелей бросился бежать. Другой схватил Ташу

за руки сзади. Я оттащил его — нанес ему два хороших удара в живот — но он, ну...

— Он избил тебя, — сказал Пазел.

— Только из-за его колец, — сказал Нипс, покраснев. — Иначе я бы его

отделал. Тубсунг, этот вонючий громила. Как бы то ни было, я на мгновение

отключился. Когда в моей голове прояснилось, Тубсунг уже валялся на палубе. Как

и Джервик, свернувшийся калачиком. Таша стояла над ними, кричала, называла их

червями. Я имею в виду громко, приятель. Орала. «ЧЕЕЕЕЕРВИ!»

— О, — сказал Пазел. Он мог догадаться, что произошло дальше.

— Набежала толпа — моряки, пассажиры третьего класса, морпехи. Ускинс

был первым прибывшим офицером, и он приказал морпехам увести Ташу в ее

каюту в мгновение ока. Она закричала: «Я начала это! Не вини его!», но Ускинс так

и не поверил, что она их избила. Джервик, этот грязный язык, сказал, что я

приставал к Молодой Хозяйке. И что я мог сказать? Как я мог рассказать ему, что

мы делали на спасательной палубе, когда теперь там вообще запрещено быть?

Затем Джервик продемонстрировал свои синяки. Сказал, что я напал на него после

того, как он поймал меня на том, что я просил Ташу о неподобающих услугах. Как

ты думаешь, что это значит? Еда из салона первого класса?

— Это означает поцелуи и тому подобное, Нипс, — сказал Пазел, улыбаясь в

свою очередь.

Нипс покраснел еще ярче, чем раньше.

— Мразь, — сказал он. — Я его убью!

— Даже не шути об этом! — сказал Пазел, удивляясь собственной резкости. —

Кроме того, ты не сможешь убить всех Джервиков и Ускинсов в мире.

— Я соглашусь на одного или двух.

Пазел вздохнул:

— Ты все еще не объяснил, как оказался здесь.

— Очень просто, — сказал Нипс. — Они собирались выбросить меня на берег

в следующем порту захода. Но примерно в то время, когда Ускинс разделил нас, впередсмотрящий заметил « Леди Апсал» — зерновоз, ты его знаешь, а?

— Конечно, — сказал Пазел. — Он из Этерхорда.

— На самом деле он направлялся обратно в Этерхорд. Мы сошвартовались, чтобы обменяться почтовыми мешками. И, видя, что его следующей остановкой

будет Утурфе́, Роуз попросил их капитана выбросить меня там «вместе с остальным

258

-

259-

мусором». Как тебе это нравится?

— Примерно так же, как и тебе. Что было дальше?

Нипс снова вышел из себя:

— Последний штрих пришел от Свеллоуза — пусть сгниет его язык! Он сказал

мне, что отправил тебя в гостиницу на Блэкуэлл-стрит. Естественно, я сразу же

отправился тебя искать.

— И нашел фликкерманов. — Пазел лег на палубу, прикрыв глаза рукой. —

Мне очень жаль, брат.

— Слушай, приятель, никогда не называй меня так.

— Что, брат? Почему бы и нет, ради Рина? У меня никогда не было лучшего

друга, чем ты!

— Так что зови меня другом. Не братом — только не в твоей жизни.

Вот оно, опять: кипящая ярость в глазах Нипса. Пазел знал, что лучше не

спорить по этому поводу.

— Друг, — сказал он немного неловко. Затем он покосился на воротник

Нипса. — Питфайр! У тебя на плече отвратительный синяк. Он черный, как

чернила.

Нипс разинул рот:

— Пни меня, приятель, я забыл! Это и есть чернила! Послание, для тебя.

— Послание? — Пазел поднял голову. — От кого?

Нипс снова разозлился:

— Джервика, если ты спросишь меня. Я проснулся, и кто-то написал это на

моей коже. Джервик знал, что я отправлюсь искать тебя в Утурфе́. Может быть, он

хотел позлорадствовать в последний раз. Можешь поверить в такую наглость?

Самое странное, что он использовал какой-то иностранный язык. Никто из нас, смолбоев, не смог его прочесть.

— Но, пылающая рыба, Нипс, я могу это прочитать! А что, если это был не

Джервик?

— Кто еще мог сделать такую гадость?

— Икшель!

— Икшель? Икшель? — Глаза Нипса расширились. — Ты хочешь сказать, что

« Чатранд» заражен ползунами?

— Не называй их так.

— Ты хочешь сказать, что знал — и позволил им использовать меня в качестве

промокашки для чернил?

— Они не так плохи, как мы думаем.

— На самом деле! — сказал Нипс. — И почему ты никому не рассказал о

своих маленьких друзьях, так любящих топить корабли?

— Они сказали, что убьют меня.

— Как мило. Я полагаю, услышать их позволил тебе твой Дар?

— Да, с этого все и началось. Но если они хотят, чтобы ты их услышал, они

просто немного напрягаются — искажают голос, по их словам, — и из них выходят

259

-

260-

слова, которые может услышать любой.

Пазел оттянул воротник Нипса назад, обнажив большую часть его плеча, и

вскрикнул от ужаса:

— Почти все смыто! Я не могу прочитать ничего, кроме «Симджа» и

«должен». О, Нипс, ты, голова два уха! Что, если это было важно?

Нипс посмотрел на него через плечо. Затем он закрыл глаза:

— « Релега Пазел Паткендл эб Симджа глиджин. Иленек ке остран хай

Бетрин Белг». Вот. Я запомнил это на всякий случай. Пазел! Что случилось?

Пазел задрожать всем телом. И опустил глаза.

— Найди, чем заняться, — прошептал он. — Не вызывай у Драффла

подозрений. Нам придется бежать.

— Ты знаешь, что это значит, а?

— О, да, — сказал Пазел. — Это на их языке, на икшель. Очень простое

послание: «Скажи Пазелу Паткендлу, что он должен приехать в Симджу. Они

собираются убить свадьба-девушку».

Ближе к полудню ветер немного стих. Драффл снова достал своего угря, черного как сажа после нескольких часов жарки в печи камбуза, и разделал его

топором на верхней палубе. Внутри мякоть была нежной и розовой. Драффл бросил

каждому мальчику по толстому куску обжаренного угря, достаточно большому, чтобы задушить медведя, и они поели с медвежьей свирепостью, не вставая с места, забыв о страхах. Проиграл только мальчик, страдающий морской болезнью.

— Очистите до костей! — Драффл рассмеялся. — Вы нужны нам сильными

для нашей маленькой работки на побережье!

— На каком побережье, мистер Драффл, сэр? — спросил Пазел.

— Подожди и увидишь, мое сердце Чересте! И не говори с набитым ртом.

Пазел и Нипс прислонились к спасательной шлюпке, продолжая жевать. На

полный желудок побег казался более возможным — но только чуть-чуть. Они

смотрели на бурный Нелу Перен, — Какое-Угодно-но-не-Спокойное море. По

правому борту виднелось темное пятно гор. Материк, всего в двух или трех лигах

отсюда, но с таким же успехом он мог бы быть на луне.

— Мы никуда не уйдем, пока длится такая погода, — сказал Нипс.

Пазел кивнул:

— И она снова станет хуже, разве ты не чувствуешь?

— Чувствую, — сказал Нипс. — Хуже, чем когда-либо, я бы предположил.

Может быть, назревает настоящий шторм.

— Есть и другая проблема, — продолжал Пазел. — Куда бежать? Наверняка

мы знаем, только то, что « Чатранд» везет Ташу в Симджу.

— Мы направляемся на запад, — сказал Нипс, — поэтому, мне кажется, эти

горы могут быть частью Ипулии. Но Ипулия — страна озер. Ее называют Голубым

Королевством, в конце концов.

— Может быть, там есть и горы, — сказал Пазел. — Или, может быть, мы уже

к западу от Ипулии, и этот хребет — часть Трот Чересте. Тогда это Ормаэл, Нипс.

260

-

261-

Мой дом — или то, что от него осталось.

— Разве ты не говорил, что Ормаэл находится всего в дне пути от Симджи?

— Меньше, — сказал Пазел. — Но, даже если мы высадимся в Ормаэле и

каким-то образом сбежим от этих психов, кто перевезет нас через пролив в

Симджу? Мы больше не смолбои. Симджа может находиться за пределами

империи, но она по-прежнему использует Кодекс Мореплавания. Все Бескоронные

Государства используют.

— В Ормаэле никто не узнает, что мы не смолбои.

— Да ну? Насколько я знаю Ускинса, первым делом он отправится в

Регистратуру Мальчиков. Мы, наверняка, уже в черном списке.

— Этот скунс! — сказал Нипс. — Как бы я хотел, чтобы его сожрал авгронг.

Вскоре ветер снова усилился. Они еще немного поговорили, но волны все

время росли, и их маленькое убежище регулярно обдавало брызгами. Другие

мальчики жались как можно дальше от бортов, на их лицах было выражение

отчаяния.

С наступлением темноты Драффл приковал их цепями к поручням. Мальчики

сами попросили цепь, потому что море к этому времени неуклонно перекатывалось

через нос, и существовала реальная опасность быть смытым за борт. Пазел и Нипс

отказались от цепи (это было сопряжено с риском другого рода), но они сцепились

локтями с другими мальчиками с подветренной стороны бака. Погружаясь и

вспахивая волны, корабль продолжал истерически бежать на запад.

Говорить стало невозможно. Промокшие и замерзшие, они наблюдали, как

команда борется со штормом. Зубы Пазела стучали, а ноги стали бледно-голубыми.

И все же каким-то образом он соскользнул в жалкий сон. Ему снилось, что он сам

стал угрем, плывущим на огромной скорости вокруг белой башни — та

поднималась со дна моря, пронзала волны и уходила далеко в небо. Вокруг него

копошились рыбы со светящимися телами, фиолетовыми глазами, похожими на

драгоценные камни, и острыми зубами. В башне были затопленные окна и даже

дверь, все еще плотно закрытая под тяжестью океана. Затем раздался вой банши, и

Пазел проснулся.

Мальчики вскакивали — только для того, чтобы снова упасть, когда «Рупин»

тошнотворно накренился на левый борт.

— Марсель! — крикнул кто-то. — Марсель лопнул пополам!

Пазел нащупал опору для рук, пытаясь разобраться в хаосе, охватившем его

чувства. Должно быть, прошло несколько часов. Ночь была черной, ветер яростным

— и что-то ужасное лежало прямо по курсу.

Он не знал, откуда ему это известно. Вокруг корабля сгустилась тьма.

Разорванный холст хлопал над их головами со звуком, похожим на топот копыт.

Ветер, волны и гром заглушали крики людей.

Сверкнула молния. На мгновение мир озарился безумно ярким светом, и

пятьдесят моряков закричали, как младенцы: прямо перед ними и невероятно

близко возвышалась скала. Мертвы! вот и все, о чем Пазел успел подумать, а

261

-

262-

потом корабль ударился.

Но это была не скала, а дождь, чудовищный фронт дождя, который разбился о

бушприт, как огромная стеклянная стена. Все были ослеплены. Мальчики обнимали

поручни, цепь, друг друга. Где-то капитан кричал: «На ванты! Вверх! Вверх!» В

следующей вспышке можно было увидеть людей, уже на полпути к марса-рее, с

топорами, заткнутыми за пояс, чтобы срезать разорванный холст. Было ужасно

видеть их, едва держащихся на прогнивших веревках — их хлестал такой сильный

дождь, что казалось, за ними тянутся сосульки.

Форштаг лопнул, как гигантская тетива лука. Мачта накренилась, матрос

закричал, и при следующем ударе молнии Пазел увидел, как он падает в море, размахивая руками. Тьма поглотила его.

Все мальчики потеряли голову от страха. Некоторые плакали, другие кричали, чтобы Драффл отпер их, пока они не утонули. И Пазел знал, что они утонут, если

нос погрузится под воду — так же быстро, как тот упавший человек.

Но Драффл был вне пределов слышимости или, возможно, ему было все равно.

В конце концов Пазел справился с этой задачей матросским топором. Двое

мальчиков остались на цепи, но, по крайней мере, остальные были свободны.

— Ради Рина, оставайтесь на месте! — закричал на них Нипс. — Поручень не

поддастся, пока сам корабль не разлетится на куски!

Потом Пазел никогда не мог сказать, как долго корабль метался, как бешеный, пока его несло через шторм. Но, наконец, наступил момент, когда они вылетели из

шторма так же внезапно, как и вошли. Дождь пронесся мимо; они слышали, как он

со свистом уносится на восток, словно рой проклятий. Ветер стих, потом совсем

исчез. Вскоре единственными звуками были шум насосов на нижней палубе, вода, бьющая из шпигатов в море, — и хриплые ругательства мистера Драффла.

— Гонщик, да? Быстрый морской конек! Это то, что ты назвал « Рупином», не

так ли, капитан Змеязык? Шесть якорей тебе в глотку, брамианин! Этот корабль —

позор!

— Только когда ты ведешь его как сумасшедший! — огрызнулся капитан, несчастный.

— Следи за собой, жирные кишки!

— С меня хватит! — рявкнул капитан. — Эй вы, волпеки, что толку от его

денег, если мы все утонем? И вообще, много ли вы их видели?

— Половину, — проворчал один из волпеков, с некоторым подозрением глядя

на Драффла.

— А остальное при доставке товара! — прорычал Драффл. — Вы знаете

правила.

— Твои правила, — сказал другой волпек. — Не наши.

— В трюме восемь футов воды! — Капитан топнул ногой. — Мы пьем море!

Присоединяйтесь ко мне, вы, бойцы! Мы можем спасти этот корабль! И после того, как мы выгрузим эту кричащую обезьяну, мы встретимся с Гильдией! Вот именно, Гильдией Грегори! У них найдется для вас работа — мужская работа, а не посылать

262

-

263-

мальчишек в их...

— МОЛЧАТЬ! — прогремел Драффл, поднимая руку. Перемена в его голосе

была поразительной: звук пронесся по палубе, как удар хлыста. Капитан

отшатнулся назад, схватившись за челюсть, и даже пошатнулся, как от удара.

Драффл хихикнул:

— Тебе следовало бы знать лучше, капитан! А вы, бородавчатые скоты, — тут

он повернулся к волпекам, — разве Долливильямс Драффл когда-нибудь

обманывал человека? На чем же тогда строится его репутация? Блин, да вы меня

оскорбляете.

В последнюю очередь он повернулся к мальчикам:

— Вы будете удивляться моим способностям, ребята. Как я заставил эту

старую ондатру продержаться весь шторм? Ну, дело в том, что в моей семье все

маги. Мой отец был великим чародеем, тем, кого мы называем волшебником с

большим пальцем, так как ему нужен был всего один палец, чтобы творить свои

заклинания. Мои дяди были морскими колдунами на жалованье вице-королей

Бектуриума. А у матери была какая-то хрень с речной кровью. Так что лучше не

переходить мне дорогу: я могу превратить любого в медузу, даже если не

собирался.

Он счастливо посмотрел на них сверху вниз. Никто не знал, что сказать.

Но Пазел подумал: Гильдия Грегори?

Рассвет показал разрушенный корабль. От носа до кормы лежала спутанная

масса такелажа и полосатых парусов. Фок-мачта разлетелась на куски, остатки

валялись на палубе. Грот-марса-рей, тридцатифутовый брус, провалился сквозь

квартердек и аккуратно расколол капитанскую койку надвое.

Но они все еще двигались на запад. Пара триселей пережила ночь, и вместе им

едва удалось удержать плавучую развалину в движении. Стояло нежное, солнечное

утро. Нипс спал как убитый. Но Пазел почувствовал странное волнение в груди. На

ободранных коленях и обожженных веревками руках он пополз к правому борту. И

там он увидел картину из своих снов.

Утесы из песчаника. Пышные луга на их высотах, смелые черные скалы в

прибое внизу. Водопад толщиной с карандаш, который ветер разбивал в брызги

еще до того, как он касался волн.

— Ормаэл! — Пазел вскочил, забыв о своей боли, забыв обо всем. — Ормаэл!

Ормаэл!

Он бы продолжал кричать еще пять лиг, но чья-то рука схватила его за локоть

и дернула вниз. Это был Драффл.

— Убирайся отсюда, ты, шумный клоун! Ты пытаешься разбудить весь берег?

— Но там никто не живет, мистер Драффл!

— Я это знаю. Скала Куоррел не походит ни для чего.

— Она хороша для воздушных змеев, мистер Драффл! И мой отец говорил, что

отсюда можно скрытно проникнуть в город. Так вот почему мы плывем так близко, мистер Драффл, сэр?

263

-

264-

— Хе-хе.

— Мистер Драффл, что такое Гильдия Грегори?

— Ты ормали. Ты должен знать о капитане Грегори Паткендле.

Сердце Пазела подпрыгнуло в груди. И почти в то же мгновение ему пришло в

голову, что Драффл ни разу не спросил его имени.

Прежде чем он смог обрести дар речи, вмешался один из других мальчиков:

— Паткендл — предатель.

Пазел развернулся, сжимая кулаки. Драффл поднял бровь.

— Ну и ну, — сказал он. — Это не наша забота. Никто толком не знает, почему он присоединился к сиззи. Но он бросил их, сечешь? Нашел себе приятелей

получше среди нас, флибустьеров, и это был наш счастливый день. Да, действительно! Для нас капитан Грегори — принц. А старый Змеязык врет. Грегори

никогда не имел дела с такими подонками, как он.

Пазел знал, что флибустьеры — это контрабандисты.

— Вы состоите в Гильдии Грегори, мистер Драффл, сэр?

— Ты задаешь кучу правильных вопросов, парень.

— Спасибо, сэр! Капитан Грегори все еще жив?

Но Драффл только погрозил пальцем, не слишком сердито, и отвернулся.

Они подползли ближе к Ормаэлу. Пазел смотрел, как скала Куоррел уступила

место четырем скалам, имевшим имя (Печная труба, Старик, Капюшон Монаха, Гончая). Он увидел коз на высоком лугу, где однажды устраивал пикник со своей

матерью и Недой, и зеленые выпуклости, которые, как он знал, должны были быть

кронами самых высоких сливовых деревьев.

Мой отец не с врагом, подумал он. Он контрабандист. Есть? Был? Затем

корабль обогнул мыс, и Пазел увидел Ормаэл.

Город, каким он его знал, исчез. Половина гордой стены лежала в руинах, и, подняв голову, он мог видеть — никто, смотрящий с уровня моря, не должен был

видеть — районы, где он беззаботно и бездумно бегал пять лет назад. Они были

похожи на свалки пепла. Сам дворец Ормаэл был разрушен с одной стороны, плохо

залатан новыми камнями и увенчан флагом Арквала с изображением рыбы и

кинжала вместо солнца Ормаэла. Повсюду высились черные закопченные остовы

старых башен, храмов, магазинов.

Не говоря ни слова, Нипс встал рядом с ним.

— Мой дом все еще стоит, — оцепенело сказал Пазел. — Видишь там, на

гребне? Тот, у которого стена увита виноградной лозой? Орч'дьюри. Хотел бы я

знать, кто там сейчас живет.

— Они неплохо поработали над городом, — сказал Нипс. — На Соллочстале

они только сожгли нашу верфь. И, конечно, набрали людей. И скормили нашу

королеву крокодилам.

— Я не знал.

— Как ты мог? Это не напечатали в « Моряке».

— Вот это сделал отец Таши, — сказал Пазел. — Он командовал флотом.

264

-

265-

— И знаешь, что я думаю? — сказал Нипс. — Придет день, и это случится с

ними. С Арквалом. С Этерхордом. Ситуация выйдет из-под контроля, и кто-нибудь, где-нибудь, отомстит.

Пазел посмотрел на него. На этот раз в голосе Нипса не было ярости: он не

испытывал радости от своего предсказания. Затем взгляд Пазела скользнул мимо

его плеча. И он застыл от изумления.

В заливе Ормаэл стоял на якоре « Чатранд».

— Нипс...

— Я вижу его!

На мгновение все глаза на « Рупине», казалось, были прикованы к Великому

Кораблю. Как всегда, он выглядел слишком большим для своего окружения: грузовые суда ормали, снующие взад и вперед от берега, были похожи на муравьев

рядом с арбузом.

Понадобится неделя, чтобы разгрузить его, подумал Пазел. Но он

сомневался, что судно задержится так надолго.

— Наконец-то нам улыбнулась удача, — сказал Нипс. — Нам придется

проплыть прямо мимо него, чтобы причалить в Ормаэлпорте. Во всяком случае, достаточно близко, чтобы закричать.

— Помолчи минутку! — сказал Пазел. Нипс повиновался, озадаченный. Почти

пять минут они стояли молча. Затем Пазел поймал его взгляд и отвел на несколько

шагов к корме.

— Те два матроса у поручня, — прошептал он, взглянув в их сторону. — Они

говорят друг с другом по-кепперски и не думают, что кто-то еще понимает. Я все

утро слушал вполуха, и они, наконец, сказали что-то полезное.

— Что-то о нас? — тихо спросил Нипс.

Пазел кивнул.

— «Прекрасный корабль, черт возьми, — сказал высокий, и коротышка

ответил ему: — « Чатранд? » Да, и богатые люди на борту, брат. О, какие богатые и

могущественные люди! Один джентльмен платит за всю эту экскурсию. — Ты

хочешь сказать, что он босс мистера Драффла? — спросил другой. — Драффл

называет его Клиентом, — сказал коротышка. — Он тот, кто послал нас за этими

маленькими ныряльщиками». Вот и все.

Нипс уставился на него:

— Кто-то на « Чатранде»... купил нас?

— Похоже на то, — согласился Пазел. — Но кто это может быть? Не Роуз — у

него мы были, и он бы не дал за нас и свиной щетинки. Нет, я бы поставил свою

левую руку на то, что это тот чародей, о котором предупреждал нас Рамачни.

— И Драффл работает на него, — сказал Нипс. — Держу пари, именно

поэтому у него есть пара магических амулетов в рукаве — что-то, одолженное у

мага. Но почему они вообще позволили фликкерманам забрать нас, если мы такие

чертовски важные?

— Потому что не важные, — сказал Пазел. — Фликкеры ни слова не сказали о

265

-

266-

том, что мы с « Чатранда», а Драффл не спрашивал. И он покупал совсем не меня, помнишь? Этому чародею нужны ныряльщики — любые ныряльщики, в не мы в

особенности.

Нипс снова посмотрел на « Чатранд»:

— Должно быть, ты прав. Но есть кое-что еще, приятель. Мы не высадимся в

Ормаэле.

Пазел подпрыгнул. Это было правдой. За последние несколько минут они

миновали ближний подход к Ормаэлпорту и уже удалялись. « Рупин», прихрамывая, шел дальше.

— Мы должны были догадаться, — сказал Нипс. — Они не могут войти в порт

с волпеками на борту. Я вообще поражен, что мы проходим так близко.

— Нипс, — настойчиво прошептал Пазел, — ты мог бы доплыть до

« Чатранда»?

Теперь настала очередь Нипса подпрыгнуть от удивления.

— Да, мне кажется, — сказал он. — Но не средь бела дня! И ветер такой

слабый, что они услышали бы, как мы прыгаем. И, кроме того, Драффл положил на

тебя глаз. Не смотри! Может быть, он был добр к тебе, поскольку вы оба ормали, но он не захочет рисковать.

— Придется рискнуть нам! — Пазел начал расстегивать куртку.

Нипс схватил его за руку.

— Это не риск, это стрела волпека между лопатками. Успокойся, приятель. Я

знаю, ты хочешь вернуться домой.

— Нет! Я хочу помочь Таше!

— Ты не сможешь помочь ей со дна моря.

Пазел, разъяренный, стряхнул его руку. Но Нипс был прав. Беспомощный, он

беззвучно бушевал и смотрел, как корабль и город удаляются.

К полудню Ормаэл скрылся из виду, и они могли видеть на суше только

поросшие елями холмы мыса Циристел. День был ясный и спокойный. Мальчиков

заставили чинить канаты, в то время как матросы укрепляли уцелевшую мачту и

натягивали лоскутный грот на перекошенные реи. Они немного прибавили

скорость. Но капитан часто бегал на нижние палубы и каждый раз возвращался, озабоченно качая головой. Он бросал ненавистные взгляды на Драффла, и не раз

было слышно, как он бормотал слова критическое положение. Пазел спросил себя, какая новая катастрофа их ожидает.

Все знают, что мыс Циристел легко обогнуть с востока на запад, и

сегодняшний день (к счастью) не стал исключением. Большим сюрпризом стало то, что произошло дальше. Как только избитый волнами кончик мыса остался позади, капитан выкрикнул приказ лечь на правый галс. Матросы потянули за

импровизированный парус, и « Рупин» болезненно накренился. Они собирались

следовать вдоль северного берега. И этого просто не могло быть.

Отец Пазела рассказывал ему много историй о Нелу Перен. Пазел прекрасно

помнил одну из них — никто, начиная с древних моряков Чересте, не поворачивал

266

-

267-

на север от Циристела. Там было много опасностей: лабиринт скал, течения и

смертоносные болота, называемые Крабовыми Болотами, которые душили материк.

Но одна угроза затмила их всех: Призрачное Побережье. Пазел не знал в точности, что это такое: отец не хотел говорить об этом, а противоречивых слухов на

школьном дворе было так много, что Пазел никогда не мог в них разобраться. Но

все они сходились в одном: любому кораблю, которому не повезло войти в эти

воды, никогда не спастись.

Даже Нипс, который никогда не был поблизости от Ормаэла, слышал о

Призрачном Побережье.

— Мы, что, туда направляемся? — крикнул он, когда Пазел рассказал ему об

этом. — И ты предполагаешь, что мы будем нырять именно там? Это и есть то, чего

хочет Драффл?

— Не Драффл, — сказал Пазел. — Его «Клиент».

Нипс просто посмотрел на него.

Пазел поднес руки ко лбу.

— Я почти понимаю это, — сказал он. — Всю эту интригу, всю эту ложь.

Чедфеллоу пытался сказать мне это еще в Соррофране. А теперь... теперь...

— Дай мне поразмышлять над загадкой, — сказал Нипс. — Что сказал твой

чертов доктор?

Пазел закрыл глаза:

— Он намекнул, что « Чатранд» направляется на территорию Мзитрина, хотя

официально Симджа — самый далекий порт маршрута. А потом он начал говорить

о последней войне и Пяти королях.

— И это все?

— Он сказал… что четверо из Пяти Королей осудили Арквал как страну зла.

Но один этого не сделал: Шаггат Несс, чей корабль...

Мальчики посмотрели друг на друга.

— Был потоплен Арквалом, — сказал Нипс. — Это я знаю.

— Где-то к северу от Ормаэла, — прошипел Пазел. — Зубы Рина, приятель, вот куда мы направляемся! К обломкам « Литры»! Должно быть, кто-то, наконец, нашел их!

— Но какое это имеет отношение к Таше?

— Не знаю... пока. Но так закончилась последняя война, верно? С убийством

этого Шаггата.

Лицо Нипса стало немного бледнее:

— И что-то пошло ко дну вместе с тем кораблем...

— То, что может привести к началу следующей, — сказал Пазел. — Держись

поближе, приятель. Если представится такая возможность, мы должны быть

готовы.

Возможность действительно представилась — через час, на самом деле.

« Рупин» находился всего в полулиге от берега: пустынного берега с высокими

дюнами и небольшими густыми дубами. Солнце нещадно пекло. В ярком свете

267

-

268-

экипаж выглядел болезненным и испуганным.

Появилась своего рода еда: где-то в глубине « Рупина» повар сварил бульон.

Капитан, совершенно утратив чувство собственного достоинства, носил свою

порцию по палубе; в перерывах между приказами он отхлебывал из миски, раздувая щеки, как пару воздушных шариков, размышлял о предмете и

проглатывал. Пазел смотрел на него с жалостью. Он был такой же развалиной, как

и его корабль.

Эти щеки только что снова наполнились, когда из-за досок донесся глубокий, мягкий звук, похожий на довольное ворчание купающегося слона. Все моряки

замерли. Звук повторился. Затем капитан выплюнул свой суп на Драффла, уронил

миску и бросился в ближайший люк.

Остальная команда начала кричать.

— Помпы! Помпы! — закричал первый помощник.

— Что это? Что происходит? — закричали мальчики.

— Не волнуйтесь, ребята! — сказал Драффл, вытирая суп с глаз. — Течь, может быть, какая-нибудь маленькая течь, хе-хе.

Но его смех был натянутым. Мальчики взвыли и начали носиться по палубе, вопя на полудюжине языков.

— Мамет! Рин-лай! Спаси меня, милый Ангел!

Пазел посмотрел на Нипса. Нипс пожал плечами. Они тихо подошли к

планширу.

— Мы обо что-то ударились! Это киль!

— Это руль!

— Спустить паруса! Спустить паруса!

Драффл боролся с подверженным морской болезни мальчиком, который, казалось, был готов выброситься через нос. Пазел и Нипс были единственными

спокойными фигурами на корабле. Поэтому никто не обращал на них ни малейшего

внимания.

Они двинулись на корму. Пазел бросил старую куртку на палубу.

— Помни, что сказали фликкеры, — прошептал Нипс, ухмыляясь. — « Не

дыши! Не дыши! »

Они нырнули с кормового поручня, одетые только в бриджи, и плыли под

водой так быстро и далеко, как только могли. Вода была холодной, но не ледяной, и

течение оказалось не сильным. Вынырнув на поверхность на сорок футов ближе к

берегу, Пазел сразу понял, насколько они будут заметны, если кто-нибудь

потрудится посмотреть. Когда первая волна подняла его, он снова нырнул под воду.

Он попытался дождаться следующей впадины, чтобы удержать волну между собой

и « Рупином». Но нельзя было добиться прогресса, изучая волны. Он сдался и

направился к берегу со всей возможной скоростью, поднимаясь, чтобы вздохнуть, когда ему это было нужно.

Из « Рупина» не вылетело ни стрелы, ни тревожного крика. Слева от него Нипс

поймал его взгляд и снова ухмыльнулся.

268

-

269-

На самом деле им все равно, подумал Пазел. У них все еще есть восемь

мальчиков.

Это было легко. Это оставалось легко. Не успели они опомниться, как

оказались на полпути к берегу.

Пазел рискнул оглянуться — и так встревожился, что глотнул морской воды.

Все четыре спасательные шлюпки были в воде, битком набитые волпеками, изо всех сил гребущими к берегу. Откуда взялось так много людей? На нижних

палубах, должно быть, были спрятаны дюжины! Позади спасательных шлюпок

« Принц Рупин» накренился под самым непригодным для плавания углом. Пазел

мельком увидел, как матросы прыгают и машут руками, бросаясь в море.

Они покидали корабль.

Одна спасательная шлюпка была впереди остальных и направлялась прямо на

них. На ее носу стоял сам Драффл. Он показывал пальцем. Он видел их.

Пазел не мог сказать, где нашел в себе силы плыть быстрее. Рядом с ним Нипс

бороздил море с таким же отчаянием. Теперь они могли слышать шум прибоя. Но

плыть тоже становилось все труднее: подводное течение пыталось утащить их вниз.

— Я зажарю вас живьем, мои сердца Чересте!

Голос был в двух шагах позади. Пазел рванул изо всех сил. На волнах была

пена, вода во рту имела привкус песка. Он выплевывал воздух, выдыхал пузыри.

Большая волна подняла его, и сквозь мелководье под ней он увидел галечное дно

моря.

— Схватить их! Схватить или застрелить! Нет, НЕТ...

Сзади послышался чавкающий звук, и Пазел обернулся как раз вовремя, чтобы

увидеть, как лодку Драффла захлестнуло гигантским валом. Волпеки влетели в

прибой; Драффл просто исчез. Затем волна ударила Пазела в грудь. Она подняла

его, закрутила, как пробку, протащила по берегу, похоронила в крутящемся песке.

Затем она с шипением удалилась, оставив его лежать на животе.

Песок был у него во рту, в носу и в глазах. Он поднял голову. Мир все еще

вращался. Он понял, что его вырвало в море.

Слева от него Нипс лежал на боку, его рвало.

Пазел с трудом поднялся на ноги, глядя сверху вниз на своего друга.

— Сломанные кости?

— Ха! — сказал Нипс.

— Тогда вставай, приятель.

— Мне и здесь нравится.

В пятидесяти ярдах от них полдюжины волпеков вытаскивали из волн

спасательную шлюпку. Пазел резко дернул Нипса за руку.

— Бежим!

Они, пошатываясь, отошли от берега, пытаясь перейти на бег. Перед ними

высились дюны, и они были намного выше и круче, чем казались с « Рупина». Их

обращенные к морю склоны, выдолбленные ветром, нависали над мальчиками.

— За ними! Шевелитесь, вы, жирные кишки фарины!

269

-

270-

Голос принадлежал Драффлу. Пазел мельком увидел его костлявую фигуру, поднимающуюся из прибоя, как тощий Морской Старик, но вооруженный

кортиком.

— Стойте, где стоите, парни! — крикнул он. — Не заставляйте нас

использовать стрелы!

— Иди поцелуй кальмара! — крикнул в ответ Нипс.

Полетели стрелы. Их черные древки падали вокруг них, исчезая по

наконечники в песке. Мальчики добрались до дюн и начали карабкаться вверх.

Нипс карабкался, как обезьяна, но Пазел обнаружил, что барахтается. Песок

осыпался, куда бы он ни ступил; это было все равно, что снова бороться с волнами.

Позади смеялись волпеки. Затем каким-то образом конечности Пазела погрузились

достаточно глубоко и дали ему опору, и он взлетел на дюну за считанные секунды.

Его единственной мыслью было броситься вниз по дальнему склону, воздвигнув стену между собой и лучниками. Но он замер, когда увидел, что ждет

его впереди.

Крабовые Болота.

Они раскинулись перед ним, почти облизывая подножия дюн: серо-зеленое

пространство чахлых деревьев и колючего кустарника, мха, виноградных лоз и

стоячей воды, окутанное белым туманом, который сочился сгустками. Оно казалось

бесконечным и темным. Стоял сильный запах гнили и соленой воды.

— Не стой там, дурак!

Нипс схватил его, и вместе они заскользили вниз по внутренней стороне дюны.

— Мы должны войти, — сказал Нипс. — Они никогда не найдут нас, если мы

щас оторвемся от них.

Пазел ничего не сказал. Болота гудели, как какая-то огромная машина, и он с

ужасом понял, что слышит крылья насекомых.

Но они нырнули внутрь. Не было и намека на тропу; действительно, не было

твердой почвы, по которой могла бы пролегать тропа. Песок превратился в глину, а

глина — в черную жижу. Низкие деревья сомкнулись над ними, как скрюченные

руки.

Голос Драффла прогремел с вершины дюны, призывая своих людей спуститься

в болото. Почему его это волнует? подумал Пазел. Почему бы не позволить нам

уйти?

И по этому ужасному месту они шли босиком. При каждом шаге грязь

цеплялась, как сосущее существо, из глубины, как копья, торчали зазубренные

шипы. Сквозь кустарник они могли видеть не более чем на десять ярдов, и, когда

дюны остались далеко позади, вокруг них образовались странные сгустки тумана.

Время от времени пробивалось солнце, но яркие лучи скорее ослепляли, чем

освещали. Даже звуки были искажены. Пазел слышал, как волпеки ругаются и

плещутся, но были ли они слева или справа от него? В ста шагах или в десяти?

Было ли безопасно даже отдышаться?

— ...вонючие непокорные тупицы со свиными мордами! — раздался совсем

270

-

271-

рядом голос Драффла. — Вы разочаруете Клиента!

Ужасы нарастали. Пазел соскользнул в скользкую яму под корнями дерева и

чуть не утонул в грязи, которая хлынула за ним. Толстая синяя оса ужалила Нипса в

руку: он взвыл и прихлопнул ее — и волпеки рванулись к ним. Они наткнулись на

стаю зеленых крабов мукетч, из-за которых Пазел получил прозвище, и прыгнули в

безопасное место со свирепыми маленькими бестиями, все еще были

державшимися за их лодыжки. Они переплыли лагуну, разбрасывая змей с

пухлыми челюстями.

— Держу пари, с заходом солнца москиты выпьют нашу кровь досуха, Пазел.

— Если только мы сначала не наступим на болотного ската. Они могут убить

тебя.

— Посмотри на этого чертова паука.

— Посмотри, как вода кипит от червей.

Такими разговорами им удалось значительно испортить настроение друг другу

— настолько, что они едва заметили удачу, когда она пришла. Голоса волпеков

затихали. Они оторвались от преследователей.

— Пиявка! Вонючая, кровососущая пиявка!

— Тише, Нипс! Мы добились своего! Мы от них сбежали!

Нипс оторвал скользкую тварь от своей ноги.

— Да, мне кажется, — сказал он. — Но сейчас мне нужно только одно —

скромное сухое бревно или дерево, на которое мы могли бы взобраться.

Пазел протер глаза и повернулся.

— Вот твое дерево, — сказал он, указывая через Болота на одинокий дуб. —

Держу пари, мы сможем до него добраться, но только если нас совсем припрет.

— Давайте попробуем сейчас, — сказал Нипс.

Дерево было дальше, чем они думали, и выше, чем казалось издалека. Но когда

они добрались до него, то обнаружили, что его корни образовали нечто вроде

приподнятой решетки над грязью и тиной. Они упали, обессиленные, и

обнаружили, что это на удивление удобно, как в прочном гамаке.

Двадцать минут они лежали на спине, безмолвно вглядываясь в лианы и ветви.

Затем Нипс сказал:

— Мы должны были прыгнуть в Ормаэле.

— Нет, — сказал Пазел. — Ты был прав. У нас не было ни единого шанса.

— Но что нам делать теперь?

Пазел откинулся назад.

— Я тебе скажу. Мы заберемся на это дерево и выясним, где находится берег.

Мы вернемся туда к ночи и пойдем на восток по внутренней стороне дюн. К

рассвету мы будем на полпути к Ормаэлу.

— Нет, хрен тебе, мое сердце Чересте.

Драффл, ухмыляясь, высунулся из-за дерева с дальней стороны. Когда

мальчики вскочили на ноги, он сделал то же самое с кортиком в руке. Он никогда

не выглядел более невменяемым.

271

-

272-

— Вы хитрые, — сказал он, прижимая их к стволу, — но недостаточно хитрые

для Драффла. Я выбрал это дерево час назад и наблюдал, как вы тащитесь к нему.

Мило, с вашей стороны — я был выжат, как лимон, и это правда.

— Мистер Драффл, — сказал Пазел, не сводя глаз с длинного лезвия, — вы на

самом деле не такой уж плохой человек, верно?

Ухмылка Драффла исчезла. Казалось, он был глубоко поражен этим вопросом.

— Да, не такой, — сказал он.

Он посмотрел на кортик и тяжело вздохнул. Затем он погрузил его в грязь и

оперся на него обеими руками.

— Мне просто чертовски не повезло. Вы поняли, парни?

Они решительно заверили его, что так оно и есть.

— Я совершал ошибки! — внезапно воскликнул Драффл. — Никогда этого не

отрицал! Долливильямс Драффл не из тех, кто винит других в своих ошибках. Но, все равно, невезуха.

Он покачал головой, скорчив гримасу.

— Стыдно, стыдно, — пробормотал он.

— Не стыдитесь, сэр, — сказал Пазел.

Драффл беспомощно указал на Болота:

— Никто не ожидает, что опустится до такого! Было время, когда я мог

позволить себе приличный корабль и настоящих наемников. Позор! Я никогда в

жизни не видел таких плохих стрелков! Они даже не ранили вас! И все же, я

полагаю, мне лучше их покликать.

Он выпрямился и приложил ладонь ко рту. Но крика не последовало: вместо

этого он согнулся пополам, задыхаясь. Нипс, который раньше Пазела догадался, чего стыдится Драффл, выковырял из грязи камень и в упор швырнул его во

взрослого мужчину. Приличного размера камень, и Драффл пошатнулся, свирепо

глядя на них, как дьявол.

Это был их единственный шанс. Пазел пощупал вокруг, нашел упавшую ветку

дерева и замахнулся ею изо всех сил. Ветка треснула по спине Драффла, жилистый

мужчина пошатнулся и выругался. Он нанес удар: лезвие прошло в дюйме от груди

Пазела. Нипс, не найдя больше камней, был вынужден швырять грязь. Пазел снова

замахнулся своей веткой, но Драффл увернулся, как змея, и ударил его рукоятью

кортика. В следующее мгновение Пазел почувствовал лезвие у своего горла.

Никто не шевелился. Драффл вытер кровь с глаза.

— Вы двое мне действительно нравитесь, — сказал он. — Честно говоря, мои

дорогие, я вас люблю. Но приказ есть приказ. Клиент сказал, что я должен убить

любого мальчика, который поднимет на меня руку. Как пример для остальных.

— Пример? — прошептал Нипс.

— Ты понял меня, парень.

— Но мы совсем одни, — прошептал Пазел.

— Вы могли бы просто сказать ему, что убили нас, — сказал Нипс.

Драффл выглядел серьезно оскорбленным:

272

-

273-

— Соврать, вы имеете в виду? Как вам не стыдно, ребята! В бизнесе ваше

слово — ваш основной капитал! Выучитесь этому или вы никогда ничего не

добьетесь.

Он поднял кортик. Но вместо того, чтобы обрушить его на горло Пазела, он

поднял глаза к горизонту, словно смакуя какую-то мысль. Затем его челюсть

отвисла, и он повалился назад в болото.

Нипс прыгнул вперед и пинком отбросил кортик Драффла:

— Без сознания! Что случилось? Он умирает?

Пазел хлопнул мужчину по щеке. Ни одно веко не дрогнуло. Он наклонил ухо

ко рту Драффла:

— Не думаю, что он дышит, Нипс.

— Я убийца, — прошептал Нипс. — Должно быть, я разбил ему печень этим

камнем!

В это мгновение раздался пугающий звук птичьих крыльев. Мальчики

отпрыгнули от Драффла и увидели самое странное существо, какое только можно

вообразить: деревенскую ласточку с лицом женщины. Крошечное существо

пронеслось низко над их головами, яростно замахало крыльями и приземлилось на

спине Драффла.

— Ты не убийца, — сказала она, глядя на Нипса. — И он не мертв.

Глава 30. ПО СЛЕДУ ЧАРОДЕЯ

3 теала 941

81-й день из Этерхорда

— Диадрелу! — крикнул Пазел.

Ибо это была она, в поразительном плаще из перьев, который, казалось, превращал ее руки в крылья, а тело — в тельце темной птицы. Нипс потерял дар

речи: он никогда в жизни не видел икшеля, тем более такого, который мог летать.

— Что вы здесь делаете? — снова крикнул Пазел.

— Спасаем ваши жизни, — сказал другой голос. — Разве это не очевидно?

Пазел узнал этот голос: это был более молодой икшель, Таликтрум. Вот он, пикирующий вниз в костюме, похожем на костюм Диадрелу. Пазел вздрогнул, вспомнив, как Таликтрум водил ножом взад-вперед у него за ухом.

Диадрелу повернулась к Пазелу.

— Ты рассказал о нашем присутствии на борту « Чатранда», — строго сказала

она. Затем она продолжила более мягко: — Но только для того, чтобы сообщить, что один из нашего рода лежит в цепях. Поэтому мы прощаем тебя.

— О чем она говорит? — воскликнул Нипс, все еще выглядя так, как будто

ожидал, что его укусят.

— Долгая история, — ответил Пазел.

— Не такая уж долгая, — сказал Таликтрум, пожав плечами. — Он дал моей

273

-

274-

тете слово. И не сдержал его. В результате некоторые из нас погибли, и, если бы

девушка тоже заговорила прежде, чем сбежать с корабля, Роуз и его убийцы, возможно, убили бы весь наш клан. Вот и вся история.

— Таша сбежала с « Чатранда»?

— Да, — сказала Дри. — Она ускользнула в Ормаэл, и никто не знает, где она.

Люди губернатора перерыли весь город и продолжают рыть: до ее свадьбы

осталось всего пять дней. Но она не выдала нашего присутствия, как ты хорошо

знаешь, Таликтрум, — даже своему любимому Рамачни, магу. Ему сказала эта

крыса, Фелтруп.

— Они чокнутые, верно? — Нипс в отчаянии посмотрел на Пазела.

— Диадрелу, — сказал Пазел, — что привело тебя сюда?

— Заговор, — серьезно сказала она.

— Торговец, — сказал Таликтрум. — Толстяк, который продает мыло.

— Мыло? — переспросил Пазел. — Вы имеете в виду этого парня из Опалта, Кета?

— Это одно из имен, которое он использует. Но идем: нам нужно пройти

много миль до наступления темноты, а волпеки все еще охотятся за вами.

— А как насчет Драффла? Что вы с ним сделали?

— Кое-что очень дорого нам обошедшееся, — сказал он. — Мы укололи его

стрелой, пропитанной блане́, или смертью дураков. Он скоро очнется: доза была

минимальной.

— Почему вы носите с собой такой странный яд?

— Не твое дело, — отрезал Таликтрум. — Яд спас тебя от клинка этого

человека — разве этого недостаточно?

— Нам многое нужно обсудить, — сказала Диадрелу. — Как только мы

достигнем места повыше.

Икшели повели их на север, перелетая с ветки на ветку и возвращаясь, чтобы

отдохнуть на плечах мальчиков. Полет явно давался им нелегко, потому что они

приземлялись измученными, и Пазел спросил себя, каким образом они забрались

так далеко от « Чатранда».

Но если икшели устали, то он и Нипс были разбиты вдребезги. Они тащились

за Дри и Таликтрумом в немой агонии от ушибов, порезов и ноющих конечностей.

Прошел час, потом другой. Солнце начало опускаться за деревья.

И вдруг они оказались на твердой земле. Пазел с трудом верил своим глазам.

Это была приподнятая дорога из утрамбованной грязи с двумя выбоинами от колес, между которыми рос мох. Она изгибалась влево и вправо, уходя в Болота.

— По этой дороге мы въехали в Болота сегодня утром, — сказала Дри, — с

мистером Кетом и очень подозрительной вереницей фургонов. Он покинул Ормаэл

глубокой ночью. Мы спрятались в ящике с инструментами и не могли наблюдать за

тем, что он делал по пути. Но три раза фургоны останавливались, и мы слышали

детские крики. Когда представилась возможность, мы выскользнули наружу и

увидели, как обоз въехал в Болота в месте, хорошо скрытом кустарником и

274

-

275-

виноградными лозами. Я предполагаю, что это дорога контрабандистов. Кет сейчас

должен быть очень далеко.

— Вы почти мертвые, — продолжила она. — Отдыхайте; мы покараулим.

Мальчики не стали спорить и бросились на землю. Пазел наблюдал, как

икшели взлетели на ветку в нескольких десятках футов над дорогой, где начали

расхаживать и перешептываться. Таликтрум указывал на мальчиков и делал

возмущенные жесты. Дри жестом призывала к спокойствию.

Час спустя она подтолкнула их и разбудила. Уже совсем стемнело, от солнца

остался тусклый красный отблеск среди деревьев на западе. Мальчики поднялись, кряхтя и напрягаясь. Икшели наблюдали за ними, скрестив руки на груди.

— Теперь слушайте и слушайте внимательно, — наконец сказала Дри. —

После вашего изгнания на Великом Корабле творились грязные дела. Крысиный

король, Мастер Мугстур, объявил капитана Роуза еретиком и поклялся убить его.

Сандор Отт, замаскированный под некоего командора Нагана, и его возлюбленная

Сирарис...

— Я так и знал! — воскликнул Нипс. — Эта гарпия!

— …настолько ослабили отца Таши, что он едва поднимается с постели. Мы

не знаем, какой яд она использует и как. Но они не убьют его до тех пор, пока не

состоится свадьба Таши и принца Фалмурката Младшего. Они не сделают ничего, что могло бы помешать свадьбе Таши.

— Почему вы так уверены? — спросил Пазел.

Диадрелу опустила глаза. Через мгновение она сказала:

— Заключенный, Стелдак, многое нам рассказал. Но мы заплатили высокую

цену за его знания.

— Смерть моего отца, — сказал Таликтрум. — Такова была цена. Убийца-Снирага унесла его прочь. А без него мы пропадем.

— Талаг был моим братом, — сказала Дри. — Да, мы можем пропасть. Но

ради него мы должны постараться этого не делать. Талаг часто говорил, что смерть

— это момент, когда все теряет ценность, кроме правды. Я никогда не понимала, что он имел в виду, но теперь, кажется, понимаю. Ибо, если мы помним что-то

ложное о мертвых, они вдвойне потеряны для нас — как в памяти, так и физически.

Возможно, именно так мы, икшель, пришли к обычаю писать письма павшим в

ночь их кончины — письма, хранящиеся в семейных архивах, чтобы их могли

прочитать дети и внуки. Но Талаг давным-давно взял с нас обещание не делать

этого — более того, не совершать никаких смертных обрядов, пока мы не

достигнем...

— Тетя Дри! — в ярости закричал Таликтрум.

Дри моргнула, словно очнувшись от сна:

— Достигнем конца борьбы, ради которой жил, — это все, что я имела в виду.

Но есть и другие печальные новости. Когда мы приближались к Ормаэлу, боцман

Свеллоуз убил одного из ваших. Вы, должно быть, знали его: темноволосый

заикающийся мальчишка.

275

-

276-

— Рейаст! — в отчаянии закричали оба мальчика. В мгновение ока Пазел

вспомнил нежное, часто озадаченное лицо их друга, который любил смеяться, над

которым чаще смеялись.

— Этот монстр Свеллоуз! — прошипел он. — Почему?

— Чтобы понять это, — сказала Диадрелу, — вы должны сначала узнать

истинную миссию « Чатранда».

Затем, когда по телу мальчиков поползли мурашки от ужаса, она рассказала им

о посещении Тюремного Острова, о Шаггат Нессе и о том, как император

планирует использовать его.

— Возвращение Шаггата предсказано пророчеством, — сказала она, —

придуманным самим Сандором Оттом и распространенным его шпионами в

Гуришале: Шаггат вернется, когда принц Мзитрина возьмет в жены дочь солдата

Арквала.

— Ташу, — сказал Пазел.

— Конечно, — сказал Таликтрум. — Но за пределами Гуришала пророчество

мало известно. Лишь когда брак будет скреплен печатью, новости разнесутся по

земле, как лесной пожар, поклонники Шаггата восстанут, и только тогда короли

Мзитрина поймут, как их одурачили. И, естественно, в мгновение ока убьют вашу

Ташу Исик.

— Точно так же, как Свеллоуз убил Рейаста, — сказала Дри. — Задушил его

простыней, потому что мальчику удалось подружиться с авгронгами, и один из них

показал ему то, что они охраняют: скрытую каюту, где содержится Шаггат.

— Свеллоуз сотворил знак Древа над убитым мальчиком, — сказал Таликтрум.

— А потом засунул ему в горло куриную косточку, чтобы казалось, будто мальчик

подавился украденной едой.

Снова воцарилось молчание. Пазел сморгнул слезы. Ему было холодно и

страшно, и никогда в жизни он не чувствовал себя таким беспомощным. Но он

должен был действовать, он должен был продолжать думать — Таша будет убита, если он остановится.

— Минутку, — сказал он. — Последователи Шаггата были сосланы в

Гуришал. Это далеко на западе. Сиззи не позволят нам пройти тысячи миль по их

водам, чтобы высадить его там.

— Да, действительно, — сказала Диадрелу. — Но « Чатранд» не собирается

проходить через них. Он их обойдет.

— Обойдет! — закричали оба мальчика. — Через Правящее море?

— Где никто не сможет последовать за ним, и никто ничего не заподозрит, —

сказала Дри. — Вот почему нужно было выследить Роуза и заставить его снова

вести Великий Корабль. Ни один другой капитан не отваживался войти в Неллурог, живой капитан.

— Что произойдет, если они добьются успеха? — прошептал Пазел.

— Гражданская война в Мзитрине, — сказал Таликтрум. — И миллионы

погибших. Города сожжены, легионы солдат убиты на поле боя или утонули вместе

276

-

277-

со своими флотами. Конечно, Шаггат тоже умрет — на этот раз об этом

позаботятся короли Мзитрина. Но они заплатят за это дорогую цену. У них не

останется сил, чтобы помешать Арквалу захватить Бескоронные Государства. Так

что Магад захватит их всех, в течение года или двух.

— Это, это... дико! — воскликнул Нипс.

Таликтрум рассмеялся.

— Но это ничего не значит. Со временем, когда Арквал станет таким

могущественным, а его враг — покалеченным... разве ты не понимаешь?

— Мзитрин? Арквал нападет на сам Мзитрин?

— Некоторые сумасшедшие мечтают об этом, — сказала Диадрелу. —

Особенно фанатики Рина, те, кто хочет разбить идолы Старой Веры, уничтожить ее

верующих и навязать всему миру веру в Рина.

— Мой закон — Мир, а мое царство — Братство, — с усмешкой

продекламировал Таликтрум. — Поэтому живите в моем царстве и соблюдайте

мой закон. Такие прекрасные слова в устах убийц и воров. Восхитительно быть

гигантом, не так ли? Избранный народ, лорды Алифроса, сидящие на троне из

черепов.

Нипс сел, свирепо глядя на него:

— По крайней мере, мы не сверлим дыры в кораблях, полных женщин и детей, и не пускаем их на морское дно!

— Вы используете пушки, — сказал Таликтрум. — Жизнь ничего не значит

для таких, как вы.

— Что ты знаешь, ты, злобный маленький...

— Нипс! — воскликнул Пазел.

— Что я знаю? — сказал Таликтрум с ужасной резкостью в голосе. —

Рассказать тебе немного истории, арквали?

— Нет, ты не расскажешь! — закричала Диадрелу, прыгая между ними. — И

он не расскажет тебе, что предпочел бы быть личинкой, чем сыном Арквала.

Дураки! Пока мы сражаемся, наши враги становятся сильнее! И они уже сильны —

сильнее, чем ты думаешь, Таликтрум.

Племянник посмотрел на нее, ожидая объяснений. В луче лунного света Пазел

увидел страх в глазах Диадрелу.

Она сделала глубокий вдох:

— Таша не подозревает Сандора Отта. Ее отец не подозревает Сирарис. И

никто не подозревает самого опасного человека на борту, человека, который привел

нас всех в это место.

— Вы снова говорите о Кете, не так ли? — сказал Пазел.

— Кет — это имя, под которым он живет на « Чатранде», — сказала Диадрелу,

— но в темных анналах истории его зовут Арунис.

Таликтрум громко рассмеялся.

Дри не обратила на него внимания и продолжила:

— Арунис был чародеем Шаггата. Он всегда был дьявольской рукой, 277

-

278-

толкавшей Шаггата. Большинство считает, что он сам изобрел ту извращенную

разновидность Старой Веры, которая оправдала возвышение Бога-короля. Если бы

этот безумец победил других королей в последней войне, истинным императором

Мзитрина был бы Арунис.

Когда Шаггата и его сыновей вытащили из тонущей « Литры», то же самое

произошло и с чародеем. Все четверо были спрятаны в Личероге. Но Арунис изо

всех сил пытался сбежать, и однажды ему это почти удалось. Именно тогда Сандор

Отт решил, что он слишком опасен, чтобы жить. Арунис был повешен на

Тюремном Острове, проклиная своих похитителей, богов, всю вселенную. Тело

девять дней висело на виселице, затем его разрезали на куски и бросили в море — и

все же он жив. Каким-то образом он выжил.

Пазел переводил взгляд с одного икшеля на другого:

— Этот Арунис… он находится на борту « Чатранда»?

— Нет, — резко сказал Таликтрум.

— Да, — сказала Дри. — Или был, пока вчера корабль не встал на якорь, и

Арунис поехал сюда. Роуз, Отт, Дрелларек, Ускинс — ни один из этих злодеев не

подозревает его. Как и мы, икшель. Приложив огромные усилия, мы раскрыли план

Отта, и это было чудовищное открытие, как яма под банкетным залом. И все же

сердце подсказывает мне, что под ямой есть еще яма.

— Что вы имеете в виду? — спросил Пазел. — Разве Арунис не хочет того же, что Отт и император — начать войну?

— О, да, — сказала Диадрелу. — Но, как мне кажется, он хочет другого конца.

— Чародей Арунис, восставший из мертвых, — презрительно усмехнулся

Таликтрум.

— Или вообще не умиравший, — возразила Диадрелу.

— Диадрелу, — сказал Пазел, — мистер Кет спас жизнь Герцилу. Если он

такой злой человек, зачем ему рисковать собственной жизнью ради незнакомца?

— Мы вместе спасли Герцила, — со вздохом сказала Диадрелу. — Стрела, которая заставила головореза споткнуться, была моей. Мистер Кет появился

несколько мгновений спустя и довольно жестоко дрался с этим человеком —

слишком жестоко для упитанного торговца. Но с той ночи я сотни раз задавала себе

один и тот же вопрос. Зачем Герцил нужен Арунису живым? Могут ли они быть

союзниками?

— Ни в коем случае! — сказал Пазел. — Герцил любит Ташу, как младшую

сестру. И он, черт побери, хороший человек — это сразу видно.

— Нет, — сказала Диадрелу, — не видно. И, я надеюсь, ты никогда не узнаешь

это на собственном горьком опыте, Пазел Паткендл. Тем не менее, я склонна

согласиться с тобой насчет Герцила. Иначе я не стала бы пытаться спасти его.

— Неразумно пытаться, — сказал Таликтрум. — И ты потерпела неудачу, в

конце концов. Камердинер, наверняка, мертв.

— Он толясский воин, — сказала Диадрелу, — а таких людей трудно убить.

— Предположим, вы правы насчет Кета, — сказал Нипс. — Если он чародей, 278

-

279-

то что это за набег на обломки кораблекрушения? Что он пытается найти?

Диадрелу покачала головой:

— Мне кажется, я знаю. Боюсь, он ищет Нилстоун. И я была бы очень рада

ошибиться, потому что в руках Шаггата проклятый камень действительно может

принести гибель этому миру. Но эти люди говорили только о том, что хотят найти

на месте кораблекрушения золото — золото, серебро и какого-то железного волка, красного цвета, с поднятой передней лапой. Они очень интересовались этим

волком.

— Красный волк! — сказал Пазел. — Человек в саду Таши говорил что-то о

красном волке, как раз перед тем, как его убили. Герцил сказал, что это связано с

великим злом. И он исчез... Нипс! Вот оно! Он исчез в конце прошлой войны!

— Если ты действительно веришь в эту чушь, — требовательно спросил

Таликтрум, — почему ты ничего не сказала моему отцу — и никому из клана?

— Не было доказательств, — сказала Диадрелу. — И я считала, что они

появятся только тогда, когда Арунис ненадолго покинет корабль, вместе со своей

маскировкой.

— Какая еще маскировка? — взревел Таликтрум. — Он жадный торговец, а не

маг! Он грабит обломки кораблекрушения, а не воюет со всем Алифросом!

— Никто не будет счастливее меня, если это будет так.

— Эта безумная поездка на фургоне из Ормаэла, — продолжал Таликтрум, повысив голос. — Использование костюмов-ласточек при дневном свете, один из

которых ты уничтожила, бессмысленное спасение этих оборванцев...

— Ого! — сказали Пазел и Нипс вместе.

Таликтрум яростно указал на Диадрелу:

— Когда-то я благоговел перед тобой, тетя. Ты никогда не была ровней моему

отцу, хотя, признаю, я считал тебя мудрой. Но когда мы вернемся, я попрошу клан

рассмотреть твою пригодность для руководства.

— Твое право, — тихо сказала Диадрелу, но за ее спокойствием потрескивал

гнев.

— Ты не сказала мне, — продолжал Таликтрум, — потому что знала, что я

буду против этой нелепой вылазки, и без моего голоса...

— Заткнись! — сказал Нипс.

— Собака! — взорвался Таликтрум, вытаскивая свой меч. — Как ты смеешь

вмешиваться!

— Я вижу факелы! Тише, дурак, они тебя услышат!

Быстрые, как мыши, икшели взобрались на плечи мальчиков. Это было

правдой: кто-то был на дороге через Болота, направляясь в их сторону.

— Прочь с дороги, прочь! — прошептала Дри с плеча Пазела. — И молчите, если вам дорога ваша жизнь!

Мальчики поползли обратно в болото. Было трудно молчать в этой темноте из

бревен, лиан и грязевых ям, но каким-то образом им это удавалось. Через тридцать