Закон Долга. Среди людей

Глава 5 Растревоженные будни

Родительский дом отличался от прочих строений не только размером, но и особой атмосферой. Когда-то давно это было обычное деревянное здание в центре поселения, мало чем выделявшееся среди остальных. Год за годом его расширяли, надстраивали и ремонтировали под нужды Старшего-среди-Отцов и его семьи. Внутри это был обычный жилой дом. Отдельные комнаты представляли собой ученические классы: тут часто проводили занятия для юношества. Большие окна, дававшие много света летом, на зиму закрывались специальными ставнями и утеплялись, чтобы ни единый сквозняк не гулял по помещению. Здесь всегда было тепло и хотелось остаться подольше. Никакого богатства или роскоши — в этом месте полагалось жить и работать на благо общины. Украшениями служили вещи, напоминавшие об истории народа дайна-ви, о его тяжком пути и победах, позволивших увидеть завтрашний день.

Здесь жил правитель. Сами дайна-ви считали это слово неправильным: слишком сухим и малозначимым оно казалось им, слишком мелким для того уважения, что они питали к тому, кто ими руководил.

Самый первый Старший-среди-Отцов являлся таковым, в самом что ни на есть буквальном смысле слова. Это был отец большой семьи, авторитетный, выбранный в правители единогласно. Самый мудрый. Самый старший. Старик, выдержавший невероятные тяготы. Выживший. Сохранивший, помимо собственной жизни, и жизнь каждого из своих детей. Он недолго был на верховном посту, всего какой-нибудь десяток лет. За эти годы он успел воспитать преемника в лице третьего из своих сыновей, смышлёного и прозорливого. Дайна-ви мгновенно перенимали удачный опыт — пренебрежение могло стоить жизни. Никаких подковёрных интриг. Никакой передачи правления строго по старшинству. Исключительно за способности. Они никогда не смотрели на пол: бывали случаи, когда Отцово кресло занимала Мать. Чтили традицию: первыми право соискать верховный пост имели дети и ближайшие родственники отошедшего от дел правителя. Это делалось в память о самых первых руководителях общины. Зачастую именно среди их числа находились подходящие кандидатуры, поскольку во властвующей семье детей обучали всему необходимому едва отрывали от материнской груди.

Владыка Арай-ди, нынешний Старший-среди-Отцов, был кровь от крови своих предков. Его семья занимала этот пост уже восьмое поколение. Покойные отец и мать год за годом по крупице вкладывали в него заботу об их многострадальном народе и знания, нужные для того, чтобы тащить эту ношу. Братьев и сестёр у него не случилось, прочая же немногочисленная родня признавала его одарённость. Он добросовестно выполнял свои обязанности, хотя, видят Сёстры, предпочёл бы оказаться на месте любого из своих предшественников, подальше от того момента, что подступал год за годом. Момента, когда придётся посмотреть в глаза жителям Долины и сказать, что тепло закончилось. Он мало спал, считал часы от новости до новости, надеясь, что хоть одна из них станет лучом надежды для дайна-ви. Но гонцы несли привычное: «работать опасно», «несчастные случаи», «количество пострадавших», «поруха мало».

Поняв, что дальше ждать уже нельзя, он собрал совет и сейчас сидел на высоком стуле в одном из ученических классов, рассматривая тех, кто явился по его приказу. Поставив лавки на почтительном расстоянии, напротив него сидели рядком: наблюдатель из гвардейцев Болотной стражи, известный своим пытливым умом, все до единого Щиты Рассвета — самые неординарные личности в общине, и несколько специально приглашённых дайна-ви разных званий.

— Вам не нужно объяснять, о чём будет сегодняшний совет, — начал Арай-ди. — Вот только боюсь, что на сей раз я не смогу найти высоких слов для его начала. Вам известно всё. Кто может предложить хоть какой-то выход? Готов выслушать самые безумные мысли.

Каждый из присутствующих по-своему готовился к сегодняшнему собранию и хорошо знал свой участок работы, но вот такого вопроса с ходу мало кто ожидал, потому поначалу ответом стала тишина.

— Позволите? — спросил один из «щитов», пожилой дайна-ви, ведавший распределением ресурсов.

— Слушаем.

— Многие согласятся со мной, что от рабов сейчас нет той пользы, какая была в прочие года. Может, попробовать выменять их свободу на нужное нам горючее вещество? У жителей Низин нет поруха, но, на худой конец, и кизяк[35] подойдёт.

— Да кого менять-то? — ответил ему гвардеец. — Весь барачный люд — сплошные крестьяне да ремесленники, которых давно считают покойниками. Кто будет их выкупать? Чтобы наверняка, это к родственникам надо, тогда, может, и повезёт. А кто искать их будет? Каратели своего не упустят. Пока будем шататься по деревням, думая, кому бы всучить пойманных нами, нас самих перережут.

— Возможно. Однако это хоть какой-то шанс. К тому же, насколько мне известно, среди пленных есть прародительница хорошего рода. Вот её точно не оставят тут гнить.

— Оставят. Забыли уже их традицию? Она приняла бесчестье, прекратила борьбу ради сохранения жизни. Кому она нужна такая? Опять же, родне. Так до них ещё добраться надо.

— К тому же это полумера. Глоток воздуха перед закрытием отдушины, — сказал Арай-ди. — Даже в случае успеха, насколько хватит выкупа? Протянем лишний год? А дальше?

— Лес? — поинтересовался другой «щит».

— И уничтожить единственную преграду, что бережёт Болото и позволяет скрытно перемещаться за его пределами? Мы станем беззащитными, если начнём вырубать Пограничный лес.

— Болото неприступно.

— Мы когда-то научились по нему ходить и даже жить здесь. И они научатся, было бы желание. К тому же жизнь дровосеков будет под постоянной угрозой.

— Среди нас нет тех, кто не умел бы держать оружия.

— И сколько наших жизней мы готовы положить за каждый ствол? Не слишком ли…

— Может, найдётся что-то ещё… сверх того, что есть сейчас, что мы могли бы предложить Северу?

— Выражайся прямо. Не «что-то», а «кто-то». Ты знаешь, что это единственный «товар», которым они берут. Не, можем, конечно. Наши женщины поймут. Ради детей поймут. Но мне казалось, что им уже не нужно ничего сверх.

— Так и есть, — подтвердил молодой голос с самой крайней скамьи.

Спорить с ним не стали.

— Так что же это получается, братцы? Ох, простите, Отец…

— Ничего, продолжай.

— Сами не можем. От соседей не допросишься. Искать помощи? Но где? И что самое интересное — чем за неё заплатить?

— Да кому мы нужны… Всяк, кто нас видит — видит рабовладельца. Нас только перевёртыши и переваривают, да и то потому, что им чужда культура. Живут себе по лесному закону.

— Так, может, у них?

— У кого? У полузверей? Да они и себе крыши над головой не строят! Ни ремёсел, ни земледелия не признают! Жрут сырым, что своей шкурой добудут. Будут они на кого-то горбатиться, добывать что-то, как же! К нам на работы приходят только ради поруха для костра в честь Хараны. И взаимное ненападение у нас исключительно по причине, что друг от друга ничего не надо. Им детёнышей потренировать нужно на болоте, до нас им дела нет. Не будь у них желания почтить Сестру и получить возможность безопасно засылать сюда детёнышей — прошли бы мимо, даже не поглядели.

— Может, попросить их представлять наши интересы? У нас в этом году раввы работают, они более рассудительны, чем горо или сая. Может, согласятся побыть нашим голосом у других?

— А платить им чем за услуги послов? Бесплатно даже раввы не помогают. У перевёртышей закон Хараны в крови. По их мнению, пока мы выгрызаем себе каждый прожитый день — мы сильные, если же нет — туда нам и дорога. Да и к кому их засылать? К амелуту? К эйуна? Самому не смешно? Влари с их почитанием труда за одно только предложение помочь рабовладельцу молотком в лоб угостят. Сквирри? Сомневаюсь, что наши так называемые послы сунутся к ним в лес — они смелы, но самоубийц среди них нет. Ящеры? Авери? Ни один перевёртыш не согласится лезть в горы. А одиночек по всей Рахидэтели разыскивать — у нас опять же нечем оплатить столь долговременную услугу.

Повисла тишина. Она была долгой и мучительной, пока один из самых молодых «щитов» не озвучил то, что другие не осмелились.

— Получается… как наши предки… добывать жизнь нашим семьям… мечом?

— Были рабовладельцами, станем убийцами, — голосом, полным не то смирения, не то безысходности, сказал гвардеец.

— А что остаётся? Да к тому же… никто не заставляет убивать невинных. Нам только нужно то, что согреет наши жилища.

— Грабителями. Не знаю, что хуже. Да и к тому же по ту сторону Болота тоже не дураки живут. Как думаешь, сколько пройдёт времени, прежде чем они поймут, что нам дороже любых богатств? А дальше останется только ждать, пока нынешние правители не уничтожат все запасы горючего на саги вокруг. Пока мы ещё храним секрет как можем, о нашей слабости знают только пленные, но если начнём целенаправленно красть всё, что горит…

— Но разве есть иной выход? Мы перебрали все варианты. Если и осталась какая ниточка, то она не про наши умы и разве что Сёстрам ведома.

Снова повисла тишина. Внезапно гвардеец аж подпрыгнул на месте:

— Ну, конечно! Сёстрам!

Он огляделся по сторонам и аккуратно сел обратно на скамейку:

— Надо… спросить богинь. Кто ещё подскажет нам правильный путь? Если боги отреклись от нас, то уж лучше, как наши предки тридцать поколений назад, уходить к Маяре добровольно.

— А как же Первый божественный закон?

— Священна жизнь у угодного Сёстрам. А если мы им без надобности…

— А дети?

— На Той стороне по-любому будет лучше, чем здесь. Знать бы наверняка, что наша жизнь не пустая трата времени…

— Да не было б ничего проще, будь у нас хоть один одарённый, — сказал Мастер, специально приехавший с Утёса по случаю собрания. Сегодня он был в одежде, соответствующей званию, и нашивка Щита Рассвета блестела на свету, показывая истинное положение лекаря в общине.

— Значит, мы должны ехать в Каро-Эль-Тан, — сказал гвардеец. — Обрубать последнюю нитку чести и превращаться в убийц и воров лучше зная, что другого пути нет. Мы, Болотная стража, встанем под оружие по первому зову Отца, но… Мне бы хотелось верить, что это свершится, только когда все иные средства сохранить не только нашу жизнь, но и честь будут исчерпаны. Впав в этот грех однажды, первое мы сохраним, но вот второго лишимся безвозвратно.

— Каро-Эль-Тан, — проговорил Арай-ди, — уже тридцать поколений мы не преклоняли колен перед Сёстрами. Может, ты и прав, и наша жизнь — наша кара.

— Проще сказать, чем сделать, — сказал Мастер. — Путь трудный и опасный. Мы уже срослись с Болотом, тысячелетиями не выходили дальше Пограничного леса. Старые карты — бесполезный хлам: ни расположения поселений, ни городов. Реки могли высохнуть, леса могли вырубить. Каждый будет норовить убить, а если не способен — шарахнется в сторону. Стоит только пойти слуху, что дайна-ви вылезли из топи, и начнётся охота. К тому же время в пути… Никто из нас не умеет ездить на архи, мы уже сотни лет на них не садились — даже если украсть их у крестьян, не думаю, что это сильно поможет. Пока научишься… А наши верховые звери привлекут слишком много внимания — таких нет в Низинах. Получается, гонец должен соблюдать чрезвычайную осторожность долгие дни в пути, который станет преодолевать пешком. На священной земле он будет в безопасности, но ведь есть ещё и обратная дорога.

— Ну… обратный путь… да простят меня собравшиеся, гонцу преодолевать не обязательно. У нас мало белых рау, но ради такой цели можем задействовать большую их часть. Гонцу будет достаточно проделать путь в одну сторону и послать весточку. Никто не посмеет тронуть этих птиц — северные лично шкуру снимут. А дальше судьба гонца будет зависеть от его желания и воли Сестёр. Он может попытаться рискнуть и вернуться назад или, если будет позволено, остаться в Каро-Эль-Тане — доживать свой век на священной земле. Неприкосновенный для любого, кто хотел бы навредить. Спокойно дожить свою жизнь — достойная плата за такую опасную работу, я полагаю.

— Если богини позволят. Да и вообще, если пустят за барьер…

— Если.

Взгляды обратились на Арай-ди, и он глубоко задумался.

— Видят Сёстры, не хотел бы я узнать, что наша жизнь пустое место. И ещё более не хотел бы сообщать об этом вашим семьям и всему народу. Но если это единственный путь получить хоть каплю надежды, прежде чем прибегать к таким решительным мерам, как новая война… Однако, кто же отправится…

— Я, Отец, — сказал начальник Утёса, поднимаясь со своего места.

— Лэтте-ри? — Арай-ди не посчитал нужным скрывать своего удивления за маской. — Но почему?

— Простите, Отец. Кому как не мне? Не младшие чины гонять на такое задание. Каждый гвардеец на счету, если здесь всерьёз заговорили о войне. Остаёмся мы, Щиты Рассвета. Каждый из нас на своём месте, лишь я один не при деле.

— Лэтте-ри, ты один из лучших наших…

— Один из лучших… кто? Воин за бумажками. Управленец? Утёс исчерпал своё нутро. Руководить нечем. Продолжим добычу, как сейчас — жертвы будут куда большими, чем жизни, что удастся спасти зимой порухом. А с тем, что осталось, наставник Дарно-то справится и без меня.

— Для твоего гибкого ума всегда найдётся дело. Мне бы не хотелось потерять подобного тебе из-за случайностей пути.

— Отец. Это… нужно мне.

— Объяснись.

— Я обязан отдать долг за жизнь тем, кто спас меня на Утёсе. Они рисковали своими семьями, отдавая личное топливо для освещения на раскопках. Вряд ли найдётся что-то более равноценное, что могу отдать за эти поступки. Кроме того… Я сломан. Пора признать это. Не чувствую себя достойным называться Щитом Рассвета. Те две недели… Я видел, как женщину, что спасла меня, скручивало, стоило ей оказаться среди стен. Помогал, думал — сильный. Пока не понял, что сам больше не способен вернуться в пещеры. Я бесполезен, пока мной владеет страх. Я должен ехать. Снова взять в руки плеть. Победить ту Тень, что овладела мной.

Арай-ди помолчал, разглядывая решительное лицо собеседника, говорившее о том, что он готов прямо отсюда ринуться в путь без обратной дороги. Старший-среди-Отцов повернулся к лекарю.

— Мастер Раян-ги, вы так и не нашли средства от этих приступов?

— Нет такого. Это игра разума. От неё не существует лекарства. Возможно, последователи Великой Матери могли бы помочь, но у нас их…

Арай-ди колебался. С покойным отцом Лэтте-ри они были дружны, и к его сыновьям он питал искреннюю симпатию. Но есть ли иная кандидатура? Он поднял глаза и увидел позади Лэтте-ри две тихо подошедшие фигуры. Ну, конечно. Куда ж без них!

— А вы, как я понимаю, по примеру старшего сейчас будете мне доказывать, что вас никто не удержит на месте, если он уедет? — сказал он.

— А разве это нужно доказывать? — тихо сказал стройный даже по меркам дайна-ви молодой мужчина, вставая справа от начальника. — Если едет брат, то и я еду.

— Лин, ты нужен… — попытался дёрнуться Лэтте-ри, но его жёстко перебили.

— Не нужен. Север не даст больше того, что уже дал. Моё присутствие ничего не изменит. С меня хватит того, что Кэйхо-ри ушёл этой зимой на Ту сторону! Я еду с тобой! К тому же матушка Ойа два месяца назад подарила мне урусов. Их, конечно, не часто встретишь в Низинах, но к северным верховым животным вопросов у посторонних не возникнет, в отличие от наших болотных вага.

— Что будет с матерью? А семья?

— А ты будто не часть семьи! И в отличие от тебя, остальные в безопасности. Один ты не поедешь!

— В кои-то веки я с тобой согласен, Лин! — раздался голос слева, и твёрдая рука легла на плечо Лэтте-ри.

— Тебе не избавиться от нашего присутствия, друг мой. Смиряйся поскорее, а то нам ещё поклажу паковать.

Арай-ди смотрел на эту троицу с едва заметной усмешкой. Командир Утёса, его младший брат и лучший друг. Они оставались неразлучны, как бы ни кидали их в разные стороны время и расстояния. Каждый со своими особенностями — редко встретишь настолько непохожих, но с общими прекрасными чертами: преданностью, честью и силой воли. Если он ещё колебался, глядя на одного Лэтте-ри, то сейчас понимал, что выбор уже не будет лучше. Они были друг другу ближе и роднее, чем случается в иных семьях, и сделают всё, чтобы сохранить друг другу жизнь. К тому же если Лэтте-ри уедет один в путь, из которого может не вернуться, то эти двое, будем называть вещи своими именами: дезертируют следом.

— Хорошо! — сказал он голосом, при звуке которого все вытянулись в струнку по стойке смирно. — Щит Рассвета Лэтте-ри и младшие стражи Линно-ри и Терри-ти, я доверяю вам эту миссию и жду… мы все, весь народ дайна-ви, ждём ваших вестей.

Они поклонились и не стали задерживаться, понимая, что дорога каждая минута. Арай-ди отпустил остальных членов Совета и несколько минут сидел, придавленный грузом ответственности и безысходности. Из думы его вывело робкое прикосновение ко лбу. Он тихо выдохнул, словно избавляясь от ноши, и, подавшись вперёд, положил голову на маленькое плечо.

— Что тебя гнетёт, господин?

— Тепло моей жизни, не зови меня так, просил же. Ну, если не считать положения вокруг, то душу лорри грызут, что отпускаю Лэта. Не хотелось бы мне петь поминальную песнь по сыну друга. И так их семья уже схоронила обоих родителей, а этой зимой и их старшего брата, Кэйхо-ри из Болотной стражи. Хороший был гвардеец.

— Тебе не удержать его.

— Ты видела?

— Да, я была за дверью. Просто мешать не хотела. Командиру Лэтте-ри не найти здесь места.

— Хочешь сказать, что ему настолько плохо? Может, всё-таки остановить его?

— Дело не в его приступах ужаса в пещерах. Он словно что-то потерял и жаждет найти. Разве ты не видишь?

— Найти? Но что?

— Что бы это ни было, этого нет на Мрекском болоте.

Декада, последовавшая за памятной сценой на краю города, запомнилась Ире суматохой, постоянной сменой событий и полным отсутствием времени на нормальный сон. Приезда короля ждали со дня на день, и в Ризме разве что дороги с шампунем не мыли. Городок сверкал и переливался, повсюду носились люди, убирая с улиц всё неприглядное, вытирая до блеска окна, начищая металл, латая покосившееся, ремонтируя сломанное. В хозяйском доме пахло свежей краской — обновляли узоры в комнатах. Кесса орала на служанок голосом, слышным по всем этажам безо всякого рупора. Изо всех сундуков повытаскивали парадные занавески, скатерти, покрывала, от деталей рябило в глазах. Слуги и кухарки дневали и ночевали на кухне, заготавливая огромные горы еды для высокопоставленных гостей. Даже пекарь за работой не успевал грустить о судьбе дочери.

Дэкин после небольшого спора с Атарином согласился на то, чтобы Ира представляла интересы Лоппи перед королём, и в тот момент, когда они пришли к согласию, спокойная жизнь для Иры кончилась. Инициатива нещадно била инициатора. Ей пришлось в короткие сроки осваивать светский этикет, изучать «городские легенды» о Шукаре Мирафе и его шайке, да ещё небольшой блок местных законов и государственное устройство, чтобы хоть как-то уложить правила этикета в систему.

Запомнить это с наскока, с учётом несовершенного знания языка, было просто невозможно. На третий день она поняла, такими темпами выучить ничего не выйдет, и решила принять радикальные меры. Выдержав долгую паузу, она созналась своим учителям, что в её стране нет запрета для женщин касательно грамоты, и попросила смилостивиться и разрешить пользоваться записями. Дэкин долго поскрипывал зубами, а вот Атарин, по всей видимости, обладавший не столь закостеневшими взглядами на жизнь, без всякого упрёка поинтересовался:

— А почему вы раньше молчали, Ирина?

— На Болоте говорить: «Быть беда. Люди знать уметь писать, читать, считать». Я не говорить. Я уметь много писать, читать на мой язык. Считать уметь много-много. Моя страна женщина мочь работать, как мужчина мочь. Шукар говорить: мой папа — мастер, мой брат — подмастерье. Я есть тоже подмастерье. Как есть мой брат.

Начальник стражи был изумлён новыми знаниями о чужой стране, а Дэкин подумав стукнул по полу тростью:

— Ирина, твоя страна — твои правила. Не нам их судить. Однако тот, кто вам это сказал, был десять раз прав — у нас такого не поймут. Я не против позволить тебе пользоваться записями, коли ты владеешь грамотой, но убедительно прошу скрывать это ото всех. Я не хотел бы, чтобы ты показывала в моём доме недостойный пример женщинам.

— Понимать.

Ира с утроенной силой принялась осваивать новые знания, параллельно расширяя словарный запас, радуясь возможности полагаться не только на память. Дэкин только диву давался, сколько бумаги она способна исписать, но недостатка в ней не было, и потому никто её не корил.

Труднее всего Ире давался этикет. Она была простым человеком, не стремилась когда-либо занимать высокие посты, погоня за карьерой была ей чужда. Отец привил ей уважение к высококлассным специалистам, находящимся на своём месте. Чтобы быть начальником, тоже нужны особые знания и навыки, в частности этикет, который ей интересен не был, если не сказать больше. Не понимала она всех этих заморочек, кто, кому, куда должен руку подавать да в каком порядке. И вот на тебе! Пришлось-таки осваивать! И ладно бы поклоны-реверансы или вилки-ложки-перемены блюд. Нет! Особое внимание её учителя уделяли тому, с кем и как нужно общаться. Монархи редко путешествуют в одиночку, потому предстояло запомнить лестницу знати и понимание места каждого из этих людей, а уже этот раздел не обошёлся без краткого экскурса в государственное устройство Рахидэтели.

В целом местная иерархическая система мало чем отличалась от того, что Ире приходилось читать в учебниках истории и наиболее близко походило на Европу: те же бароны, герцоги, графы… Конечно, здесь они назывались по-другому, но мозг легко находил аналоги. А вот сама организация правления и роль титулованных особ в этом мире совсем не походили на земные. Ира долго искала подходящее слово, но в голову приходило только «менеджер». Именно так можно охарактеризовать профессию, за которую здесь наделяли титулом.

Во главе системы стоял король. Абсолютный монарх, обладающий законодательной и судебной властью, чьи полномочия передавались по наследству к старшему сыну. Сразу под королём стояли «герцоги», или если можно так назвать — «принцы крови», ближайшие родственники короля мужского пола. К ним относились младшие братья, дяди и двоюродные братья, если они у него были. В случае если династия прерывалась, то данные товарищи по сложной и запутанной системе законов могли встать у руля государства. Естественно, в этом случае не обходилось без подковёрных интриг и заговоров. Однако это были самые близкие к трону люди, как правило, игравшие роль советников, и как бы ни грызлись они меж собой, но уступать престол «чужаку» не хотелось никому из них. С ними было примерно всё понятно, а вот дальше начинались тонкости.

В голове Иры Рахидэтель была страной людей со столицей в городе Гая. Эйуна, дайна-ви, сая воспринимались ею как «иностранцы», население соседних стран, на болотистой границе одной из которых находилась Ризма. Каково же было её удивление, когда она узнала, что и люди, и эйуна, и дайна-ви, и сая, и ещё восемь народов, о которых её учителя не сочли нужным распространяться ввиду ограниченного времени, — жители одной страны! У каждого из них был свой правитель, свои обычаи и даже своя столица. Например, столицей эйуна был Анаэрлен. С территорией вообще всё оказалось интересно: города и их окрестности мог населять как один народ, так и несколько. Были нейтральные города, например, тот же «центр волшебников» Карраж, где встречались ради торговли, переговоров и прочих политических нужд. Были населённые пункты, принадлежащие эйуна, были чисто людские, были места, заселённые оборотнями и прочими существами, были смешанные, где жили бок о бок…

Земля переходила от одного народа к другому путём войн, переговоров, ради взаимной выгоды или в целях политической игры, при этом не переставая быть землёй Рахидэтели. Этакая делёжка территории «район на район». В связи с этим у знати не оказывалось того, без чего Ира их вообще не представляла, помня уроки истории: земельных наделов. Для неё было привычно, что уж если граф какой, то у тебя обязательно замок, а вокруг него угнетённые крестьяне пашут, сеют и кормят своего хозяина, радуясь тому, что им выдали клок земли для работы. А господин от щедрот своих отсыпает налоги в казну. Здесь было иначе: земля была в руках людей, её обрабатывающих, а знати оставалась только роль управленцев. Частной собственности не практиковалось, но пока отвечающий за землю человек или его семья использовали её с толком, они считались на ней полновластными хозяевами, держа отчёт о своих успехах или неудачах перед знатью.

Титулы здесь получали классическим способом: за выслугу и по наследству, но король мог «повысить», «понизить», да и вообще отобрать титул, если управленец не справлялся со своими обязанностями. Титул определял то, сколько территорий и людей отдавали под управление высокородной особе. «Топ-менеджерами» были графы — в их ведении могло находиться по нескольку крупных городов с прилегающими территориями. Если граф к тому же умудрился отличиться на службе в армии, то становился маркизом. Виконта обычно ставили управлять одним большим городом или представлять интересы людей в городе со смешанным населением, что само по себе считалось трудной задачей и головной болью. Ну а баронам доставался город сельского типа с обширными сельскохозяйственными угодьями.

Среди знати специалистов в своей области король обычно отличал повышением или крупными материальными благами для него и его семьи, в том числе, даря крошечные кусочки земли в пожизненное пользование, что ценилось больше прочих богатств. Как правило, замок знатного вельможи представлял собой очень богатый дом без земельного участка. В нём жили, как живут в иных домах, разве что очень роскошно.

Браки между представителями знати были довольно популярны, но и неравные были в большом ходу. Наличие в мире волшебников с силой богини Хараны приводило к достаточно просвещённому в вопросах здоровья обществу. В частности, правящие семьи были уведомлены, к чему приводят регулярные близкородственные скрещивания[36]. И хотя чаще всего политика играла роль в выборе, но время от времени знатные люди, вплоть до монарха, слушая советы одарённых, брали в жёны девушек из простых семей. Семья невесты в этом случае доживала свой век в сытости и достатке, но никаких должностных привилегий это не давало. Главными требованиями к будущей жене были физическое здоровье и плодовитость, необходимые для зачатия и вынашивания наследника. Поэтому к людям с даром богини природы, способным оценить эти качества в будущих матерях, прислушивались очень внимательно.

В обязанности знати входило назначать градоначальников, вести перепись населения, следить за использованием земли с максимальной выгодой. Информировать власти обо всём, что творится среди людей, и о чрезвычайных происшествиях, выслушивать жалобы и предложения от жителей, принимая решения по их вопросам, передавать Казначейству сведения о работе сборщиков налогов и ростовщиков. Кроме того, среди их дел значилась посильная помощь в поддержании правопорядка, хотя последнее главным образом было делом армии и судей.

Армия и так называемый Дворец суда подчинялись напрямую королю.

Мужчины людской расы были поголовно военнообязанные, «откосить» от армии могли только калеки и душевнобольные, а для неявки на «призывной пункт» до определённого возраста было только одно оправдание — безвременная кончина. Долгая и продуктивная служба в армии после «дембеля» давала множество льгот и привилегий, начиная от права несколько лет не платить налоги, кончая кусками земли с возможностью передавать их по наследству сроком на два-три колена. Но самым почётным считалась принадлежность к страже — профессионалам, избравшим армию делом всей своей жизни. Правом служить до конца жизни награждал лично его величество, он же мог это право отобрать.

Армия была независимой и, помимо прочего, выполняла полицейские функции, отчитываясь только перед королём. Высшие чины в армии проходили специальное обучение, что позволяло им представлять интересы людей при конфликтах с другими расами. Солдаты воюют, подавляют бунты, обеспечивают правопорядок в городах и в первых рядах вступают в переговоры с потенциальным противником. В случае поимки с поличным имеют право устроить полевой суд[37]. Этикет предписывал чтить высокопоставленного вояку не менее почётно, чем любого из знати. Но самым неожиданным знанием о военной структуре для Иры оказалось то, что волшебники тоже обязаны были отдать долг родине!

Владеющие магией лица виделись ей спокойными, мудрыми дядями в тяжёлых нарядах, с посохами и совсем не ассоциировались со стометровкой и отжиманиями. Они должны были стоять несколько в стороне от всеобщего закона, иметь особые привилегии и права. Как церковные служители на Земле: епископы или патриархи. Однако же, по рассказам Дэкина и Атарина, выходило, что их участие в государственных делах, да и вообще в любых делах — не призвание, а профессия.

Например, король сам выбирал помощника из числа наиболее талантливых и платил ему содержание, пока тот работал при дворе. Волшебники имели большое влияние и право голоса во многих вопросах. Но последнее слово оставалось за «работодателем», который в любой момент мог заменить действующего волшебника на более устраивавшего его кандидата. Количество подобных советников король также определял сам. С обладающими даром монарх делил судебную власть, что было как-то связано с культом верховной богини — Ира не особо поняла весьма запутанные объяснения Дэкина, полные незнакомых понятий.

Отношения же с волшебниками у простых людей Рахидэтели стояли на прочных рыночных рельсах и строились по законам спроса и предложения. Разве что договоров купли-продажи волшебных услуг не заключали. И да — маги служили в армии, в большинстве своём на общих основаниях, то есть «упал-отжался» касалось и их тоже. Если волшебник не был способен нести боевую нагрузку в силу ограничений, наложенных на него даром, то был обязан отслужить своими способностями, причём это приводило к увеличению срока службы. Армию сопровождали маги-лекари, маги поддержки войск и куча других: одарённому место всегда находили. Ира только сглатывала, представляя, на что способна такая армия.

Судьи также были независимой структурой. Самыми главными представителями судебной власти считались король и волшебники с силой, данной верховной богиней Илаэрой. Последних было не слишком много, и на места в отдалённые регионы отправляли вершить суд хорошо знающих законы солдат, отличившихся за время службы в сыскном деле.

Стать уважаемым в обществе человеком можно, не обладая титулом или задатками военного. Для этого достаточно быть предприимчивым и иметь деловую хватку. Проще говоря — бизнесменом. Такие люди открывали своё дело, развивали его, со временем беря работников под свою крышу и опеку. Когда таковых становилось довольно много, по всеобщему согласию, оформлялась бумага и образовывался Дом. Хозяева Домов ценились знатью, потому что их успехи позволяли им самим успешно отчитываться перед королём за вверенную их попечению территорию.

Вся эта государственная махина, державшаяся на весьма громоздкой системе законов и религиозных традиций, имела некоторое количество глобальных недостатков, основным из которых было процветающее взяточничество. Проблемы детей деревьев, превышения судьями на местах служебных полномочий, образование Домов ростовщиками и сборщиками налогов путём шантажа людей были проблемами не только Ризмы. Наверняка и других подводных камней в системе хватало. Скатиться людскому обществу не давали только по-средневековому суровые меры пресечения и регулярные чистки, устраиваемые монархом и Дворцом суда. Про приезды ревизоров тут хватило бы сюжетов не только на комедии[38], но и на трагедии, фарсы и даже романы.

То немногое, что Ира узнала про общество эйуна, рассказывал в основном Атарин, и большей частью это напоминало хвалебную песню. В его глазах они были первостатейными воинами, чтущими законы и традиции. Военная обязанность в их среде распространялась и на мужчин, и на женщин. Лестница титулов соответствовала людской, но способ передвижения по ней был только один — добыть это право в бою. Ире было трудно уложить это в голове, но по сути обращения «господин барон» или «ваша светлость» были в языке эйуна абсолютно идентичны фразам «да, господин капитан!» или «так точно, господин полковник!». И реакцией на названный титул было не расшаркивание, а отданная честь.

Парадоксом было, что полученный таким образом титул передавался по наследству. Однако если до достижения определённого возраста особа, получившая подобный подарок от предков, не доказывала битвой, что его достойна, то она начинала катиться по «лестнице» вниз, пока не останавливалась на звании, которое было по силам, или вообще не теряла право относиться к благородному сословию. Как знать эйуна поступала, если на их жизнь не нашлось войны, Ире было непонятно, но уточнять не стала — и так голова была полна новой информации, нечего лезть в дебри!

Достигнув определённого возраста и попав в армию, мужчина или женщина эйуна до конца жизни с ней не расставались. Суды вершили военные командиры, при надобности, чтобы сдёрнуть кого-то с места, достаточно было только приказа. Был и верховный суд в виде тану и каких-то стражей закона, Ира не смогла точно перевести название, но к нему прибегали редко, в особо спорных случаях.

На вопрос о том, а как же сельское хозяйство и ремёсла, если все поголовно солдаты, ей ответили, что и этой задачей ведает армия. Чем-то это напоминало советские выезды «на картошку»[39], только овощами тут не ограничивалось. При надобности, выбранным военным подразделениям отдавался приказ переквалифицироваться в крестьян, строителей, шахтёров, ремесленников и других. Отработав положенный срок, они уступали место следующим по очереди. Народ эйуна был самодостаточен в плане обеспечения продуктами и вещами. Учитывая спартанский образ жизни львиной доли населения, многого им и не требовалось. Но всё равно ресурсов было впритык, излишков на продажу почти не оставалось. Чем они зарабатывали деньги и как копила знать своё богатство, пока неясно, да и сил выяснять такие подробности уже не было. Про магов ей сказали только то, что у эйуна их очень мало.

Ира разучивала различные обращения и витиеватые фразы, стараясь для собственной простоты найти им аналоги. Для этого приходилось кипятить мозг, выуживая из него уже подзабытые знания по истории и художественную литературу на тему. «Ваша светлость», «господин барон», «виконт такой-то», «моё почтение» — надо же было как-то обозначать тот набор длинных званий и приветствий, что надиктовал ей Дэкин!

Птичку в эти дни она видела нечасто. О езде верхом и обучении сейчас говорить было нечего, потому он ошивался по усадьбе, пользуясь возможностью посмотреть на дом своего покровителя изнутри. Ходил из конца в конец, иногда помогая женщинам носить тяжести или старикам в их работе. Ребятне, если проказили и мешали взрослым, отсыпал щедрые подзатыльники, а они, насупившись, рассматривали нового жильца дома, от которого пока непонятно чего можно было ждать. Мужчины его не трогали, хотя многие посматривали с неприятием, а вот женщины крутились вокруг, будто осы у банки с вареньем. Первое время он прятался от них, пока сама Цыран на пару с Кессой не взялись позаботиться о новом жильце.

Впервые он ощутил на себе по-матерински щедрую женскую заботу. Ведь хозяйка, не имея своих детей, готова была вылить свою нерастраченную любовь на любого, кто в ней нуждался. И сейчас, когда её муж привёл в дом паренька, пережившего столько горя, её чуткое сердце отозвалось и она окружила Птичку таким вниманием, что какое-то время он не знал, как на него реагировать, и порой терял дар речи в присутствии хозяйки. Вот с её тёткой было проще. Едкая на язык старушка пришлась ему по вкусу, он сам не уступал ей в любом диалоге. А то, что Птичка всегда соблюдал границу в общении со старшими, позволяя себе быть открытым и прямым, оставаясь при этом почтительным, быстро сделало его любимцем «тётушки Кессы».

Без эксцессов тоже не обошлось. Как-то Атарин позвал Дэкина проехаться к нему домой и посмотреть, как дела у Лоппи, про которую в общей суматохе слегка подзабыли, едва снабдив всем необходимым. Птичка, услышав про это, напросился следом. Ну а Иру сейчас постоянно таскали при себе, чтобы не тратить время и объяснять всё нужное по ходу, не отрываясь от работы. Атарин приготовил для Дэкина повозку, а любители верховой езды сейчас сами напоминали застоявшихся коней, потому бегом унеслись на пастбище и нагнали их уже в дороге на Смаге и Синей Пятке. Прогулка вернула всем хорошее настроение и силы, в дом начальника стражи въехали будто праздничным кортежем.

Тавик открыл им дверь, уже без всяких признаков неприязни пропуская в дом Иру: Атарин умел проводить разъяснительную работу. Но едва они вошли в светлую гостиную, как атмосфера сразу сгустилась. У окна стоял Азарик.

— Моё почтение, отец, — поздоровался он. Он всегда разговаривал, используя вежливые обороты, которыми теперь в некоторой степени владела и Ира. Это было частью обучения для собирающихся со временем уйти в стражу. Они должны были знать этикет не хуже придворных, потому Азарик избрал самый простой способ изучить сию науку — постоянно применял её в жизни.

Атарин внимательно посмотрел на сына, проследив за его взглядом.

— Азарик, позволь познакомить. Этого юношу зовут Птичка, сын деревьев, которого взял под полог гостеприимства Дэкин. Мы приехали справиться об одарённой, уедем в обед.

— Сдаётся мне, друг мой, твой сын и мой гость знакомы, — проговорил Дэкин рассматривая застывшего подопечного.

Оба юноши медленно кивнули.

— Довелось.

— Было дело.

Атарин минуту рассматривал обоих, а потом приказал Тавику накрыть на стол и позвать Лоппи с матерью.

Чаепитие прошло в спокойной обстановке. Женщины уверили, что в доме начальника стражи им хорошо, а Атарин искренне благодарил их за какие-то ритуальные службы, которое те уже успели провести. Да и сам дом при ближнем рассмотрении изменился — всюду чувствовалась женская рука.

После женщины ушли к себе, Дэкин какое-то время занимался Ирой, рассказывая той очередные истории о Рахидэтели. Начальник стражи куда-то ушёл, а после вернулся и сел писать. Через несколько минут он поднял глаза от бумаги.

— Сын, я в малой кладовке воск для печати забыл. Принеси.

— Да, сейчас.

Азарик ушёл выполнять поручение. Внезапно Дэкин оторвался от преподавательской деятельности и обернувшись спросил:

— Птичка, слушай, у меня к тебе вопрос есть срочный про Синюю Пятку, память у меня уже не та, что прежде. Давай сходим, я тебе покажу, что хотел? Прости, Ирина, это недолго.

— Я понимать.

Птичка не возражал. Тем более что настроение после столкновения с сыном хозяина дома у него было преотвратное и он был рад поскорее уйти и оказаться среди архи. Иру разбирало любопытство: что же такое произошло между этими двумя?

Они последовали за Азариком, а следом в ту же дверь вышел Атарин. Минуту стояла тишина, потом послышался громкий и спокойный голос Азарика, звавший отца, восклицание Птички и грохот, сменившийся возмущёнными криками обоих.

Ира выбежала из комнаты, желая знать, что случилось, и затормозила, увидев улыбающихся до ушей Дэкина с Атарином. Они стояли возле запертой двери, в которую по другую её сторону колотили кулаками.

— Что есть случиться? — спросила Ира, и начальник стражи усмехнулся.

— Ничего, Ирина, просто мы решили, что молодым людям не помешает мужской разговор без посторонних, — он повысил голос, так чтобы его было слышно за дверью.

— Отец!

— Откройте, чтоб вас тени взяли!

Старые заговорщики переглянулись, и Атарин подбросил связку ключей, ловко поймав её в руку.

— Как думаешь, часа им хватит?

— Да не, думаю, раньше управятся.

Они отошли подальше от двери, утащив за собой Иру, и жестом призвали её к тишине.

После минутной тишины за дверью началось что-то невообразимое:

«Сын деревьев, это всё из-за тебя!» (БАМ!) — «Да если б я в этот дом не припёрся, то ещё б кучу лет тебя не видеть!» (БАМ! БУХ!) — «Сидел бы в своём лесу, зверёныш! Кто только имя тебе дать додумался?!» (ТАРА-РАХ!) — «Думаешь, камзол напялил, так теперь всё можно?!» — «А сам-то! Подвеску нацепили, думаешь, сразу приличным человеком сделался?! Тебе ещё сто лет учиться еду руками не хватать!» — «Я этими голыми руками с моса один на один дрался, а тебе зубочистку всучили, думаешь, сразу воином стал! Будут ещё всякие недоучки меня жизни учить!» — «Ах ты!» (БУМ! БУХ! БАМ! БАМ!)

— У тебя в той комнате ничего ценного нет? — поинтересовался Дэкин.

— Успел убрать.

— Ну и отлично! Пойдёмте пока воздухом подышим.

— Ага. Тавик! Присмотри за ними, чтобы границ не перешли.

Слуга, материализовавшийся не пойми откуда, усмехнулся и сказал:

— Да, господин, будьте покойны! Присмотрю за сорванцами.

Они и правда прогуляли около часа, а когда вернулись, то застали Тавика в задумчивом состоянии под дверью.

— Ну что там? — шёпотом спросил Атарин.

— Утихли. Знаете, господин, в армии служил — всякое бывало, но сегодня даже я узнал несколько новых слов.

Начальник стражи ухмыльнулся и приподнял бровь.

— Ну, надеюсь, наша задумка себя оправдала.

Он спокойно открыл дверь и сразу же ушёл в гостиную, утянув с собой Дэкина и Иру. Они успели рассесться и налить себе по бокалу горячего компота, когда оба драчуна явились пред светлы очи старших.

Ира прикусила губу, чтобы не засмеяться, хотя искренне сочувствовала обоим. Птичка постоянно отирал щёку, с которой тонкой струйкой текла кровь, рукав нового камзола, подаренного Дэкином, был наполовину оторван, кулаки стёсаны и в синяках, справа на лбу красовалась шишка размером со сливу. Азарик выглядел не лучше со свежим фингалом под правым глазом, выдранной с мясом шнуровкой на камзоле, царапиной на подбородке и хромотой на левую ногу.

— Ну что, бойцы, сбросили пар? — деловито спросил Атарин, рассматривая обоих.

Отвечать они не стали, только отвернулись друг от друга и кивнули.

— Ну, добро. Уж не знаю, чего вы не поделили, но отношения надо прояснять сразу. Думаю, это хороший урок для обоих. Птичка, надеюсь, теперь, когда тебя никто не привлекает к суду за то, что подрался с молодым солдатом, ты понимаешь, сколько пользы может принести пребывание в обществе. Если бы ты был просто сыном деревьев, и закон был бы куда суровее. Не настаиваю, решение в итоге всё равно придётся принимать тебе, но всё же подумай над этим на досуге. Быть равным кому-то не так уж плохо. А что касается тебя, сын… Я догадываюсь, в чём причина твоей ссоры с нашим гостем. Память у меня хорошая. Много раз говорил тебе, что людей надо судить за дела, а не за то, что навешивают на них слухи. Сегодня ты получил по заслугам. И надеюсь, поймёшь на будущее, что пути Сестёр никому не ведомы. Тот, кого ты сегодня презираешь на пустом месте, может завтра встать на одну ступень с тобой, а то и выше, и воздать за всё. И недооценивать тоже никого нельзя. Я так понимаю, Птичка оказался достойным противником, верно?

Азарик мрачно кивнул.

— Запомни, что школа школой, а жизнь подчас тоже может быть очень хорошим учителем. И кстати, сегодня ты увидел, что такое реальный бой без правил. Без счёта, без вызовов, без команды «начали» или «стоп». Тебе тоже стоит над этим подумать в свободное время. А сейчас идите.

Оба парня развернулись и вышли из комнаты, повесив носы. До самого отъезда они вели себя тише воды, и окружавшая их волна злобы и неприятия испарилась, словно дым.

Дни пролетели, глазом не моргнули. Засыпали с мыслью «а всё ли успели?», просыпались — «а успеем ли сегодня?». Всё это было прервано ясным летним днём, когда группа мальчишек, гулявших на краю Ризмы, увидела столб приближающейся пыли на дороге у поля. В лучах что-то блестело и переливалось. До ребятишек, которые последние дни радовались тому, что родителям не до них, сразу дошло: оно! То самое, ради чего вся суматоха вокруг.

— Едут, — сказал один мальчик.

— Е-е-е-ду-у-у-т! — завопил второй и понёсся в город.

— Е-е-е-ду-у-у-т! — неслось по всем улицам. К мальчишкам присоединялись другие, и скоро от их воплей некуда было деться.

Жители высыпали из домов, усадьба Дэкина не стала исключением. Женщины в спешке переодевались, бросая рабочие платья и облачаясь в нарядные. Вскоре у дома собралась толпа. Последним вышел хозяин. Оглядев домочадцев, он спокойно пошёл впереди к главной улице. Чуть успокоившись, остальные двинулись следом, стараясь во всеобщем возбуждении выглядеть достойно. На площади было уже полно народу, но увидев Дэкина, многие расступались, уступая ему дорогу. Его положение позволило всем, кому он покровительствовал, занять места если не в первом ряду, то как минимум в партере. Женщины стояли позади мужчин, скромно опустив глаза, но сегодня даже им не удавалось сдержать любопытных взглядов из-под ресниц. Только Птичка смешался с крестьянами, подальше от облечённых властью. Оставив своих домашних, Дэкин присоединился к группе высокопоставленных лиц, среди коих Ира увидела Атарина, градоначальника, судью с помощником и, конечно, Шукара, который, вопреки обыкновению, вёл себя крайне сдержанно. По толпе гулял взволнованный шепоток, глаза были устремлены на дорогу.

Постепенно звуки разговоров начал перекрывать приближающийся шум бряцающего железа. Выехала эффектная кавалькада. Ира машинально считала всадников, которых оказалось около ста пятидесяти. Все в кольчугах, с оружием. Позади них в отдалении ехал обоз с гружёнными под завязку телегами, кучей сопровождающего народу, счёту не поддающегося, и крытыми повозками. Ира видела всего пару таких в Ризме — в них обычно ездили женщины семьи «мэра».

Ничего себе! Теперь понятно, почему так переживал градоначальник Киран — поди прокорми такую ораву! Всадники подъехали, остановили архи и на минуту замерли, изучая толпу. Ира с интересом рассматривала тех, что ехали впереди.

Короля людей признать было легко — этот профиль полностью соответствовал тому, что она видела на монетах. Разве что не столь мрачный. Видимо, расстарались изготовители денежных знаков ради устрашения населения. Короны на голове монарха в данную минуту не было, но, кто знает, может, её тут и не принято носить постоянно. Повелителю людей на вид было около пятидесяти лет. Усат, бородат, с тёмными густыми волосами. Глаза смотрели цепко, будто спрашивая: «А ты что с утра сделал для родины?». Он красиво сидел в седле, легко носил тяжёлое оружие и доспехи, сразу видно, что физической силой не обделён. Рядом с ним ехал более скромный всадник, но судя по тому, что он ни на шаг не отставал от короля, это был кто-то важный. Этот человек был примерно того же возраста, что и монарх, и обладал тем, что обычно называют среднестатистической внешностью: роста среднего, телосложения среднего, особых примет нет. Вот только лысеть начал, явно фанат чёрного цвета, и глаза такие, от которых хочется спрятаться подальше.

Эйуна на фоне людей смотрелись более ярко. Впереди ехали двое в головных уборах, похожих на диадемы. Они были изящно сделаны, с минимумом камней, но проволока, из которых их согнули, имела столь причудливые выгибы, что дополнительных украшений и не было нужно. «Кто же из двоих эйуна в диадемах тану?» — задавалась вопросом Ира. Первый явно старше, спокойный, даже немного отстранённый. Красивый, безусловно, но на любителя. Русые волосы, завязанные в хвост, аккуратно падали на спину и кончались почти на талии. Этот мужчина производил впечатление высокопоставленного священника больше, чем монарха. Второй рядом с ним казался вышедшей из рамы картинкой. Конечно, кто их знает, этих эйуна, но этот явно молод, чтобы быть главой государства. Ему бы дам очаровывать, тем более было чем: сильный, высокий, глаза, как изумруды под лампочкой в музее, светлые волосы цвета жёлтого золота такие густые и длинные, что их с трудом удерживала повязка, изящные руки, пальцы пианиста и движения настолько плавные, что напоминали кота перед прыжком. Обернувшись чтобы что-то сказать своему спутнику, этот мужчина подставил лучам солнца шею, и Ира увидела уродливый рваный шрам на ней. «Господи, как же он выжил после такого?» — подумала она, представив, на что это было похоже, пока не зажило. Хотя да, конечно, магия же.

Среди людей были только мужчины, а вот среди эйуна попадались и женщины, тоже одетые с ног до головы в доспехи. Только в отличие от мужчин, носивших исключительно железо, преимущественно кольчуги, их доспехи состояли из кожи и металлических пластин в равных пропорциях. Женщины-эйуна стоили того, чтобы на них посмотреть. Ира убедилась, что пленница с Болота не являлась счастливым исключением и красота была такой же национальной чертой этого народа, как нос с горбинкой у горцев. Одно только портило впечатление — в них было мало женственности. Ни улыбок, ни хоть одного завлекательного взгляда. Поджатые губы, суровые лица, вздёрнутые носы. С другой стороны, если подумать — они же солдаты. При исполнении. Может, в кругу семьи, когда эти женщины в роли жён, возлюбленных и матерей, картина меняется? Страшненькое впечатление должно быть, если они и дома ходят такими смурными тучами.

Несколько воинов спешились и подошли к правителям и их сопровождающим, чтобы придержать лошадей, хотя выглядело это, скорее, как красивая формальность: со своими животными всадники прекрасно управлялись и сами. К королю тут же поспешила делегация от города. Киран Витус, представ перед монархом, в пару резких вздохов отдышался, низко поклонился и сказал:

— Город Ризма рад приветствовать ваши величества! Хорошо ли добрались?

— Мы рады почтить своим присутствием столь отдалённые от столицы земли. Вы, как я понимаю, градоначальник Ризмы? — спросил король, подвергнув собеседника неспешному осмотру.

— Киран Витус к услугам вашего величества!

— Мы остановимся в городе не менее чем на две недели. У вас найдётся, где разместить нас и нашу свиту?

— Да, конечно! Моя усадьба в вашем распоряжении! Кроме того, позвольте представить, ваше величество, это Дэкин, хозяин Дома Равил — уважаемый человек в наших краях. Он также предложил свою усадьбу к вашему визиту. А уж его стойл в округе на множество саг нет лучше!

— Дэкин Равил? Это вы писали нам письмо?

— Да, ваше величество, — с достоинством поклонился тот, подойдя поближе.

— Признаюсь, вы разбудили наше любопытство. Постойте… — король внимательно всмотрелся в лицо пожилого человека. — А не вы ли проводили учения по бою на мечах в непривычных условиях, когда мне было… около семнадцати, кажется?

Дэкин широко улыбнулся.

— Вы правы, ваше величество. Признаюсь, вы были способным учеником. Обычно уроки по бою с противником с другой ведущей рукой или против неожиданного оружия в битве без правил даются довольно тяжело.

— Да? А мне показалось, что я не оправдывал ваших ожиданий, вы всегда так сурово спрашивали.

— Одно из правил обучения, ваше величество. «Похвала расслабляет члены, не хвали неотточенный материал».

Король искренне рассмеялся.

— Значит, теперь я достоин того, чтобы называться «отточенным материалом»? Что ж, рад слышать. Признаюсь, я очень ценил ваши уроки. Суровость суровостью, а объясняли вы замечательно.

Дэкин низко поклонился.

— Значит, вы теперь хозяин целого Дома? И какое же дело вы ведёте после армии столь успешно?

— Развожу архи, ваше величество.

— Замечательно. Что ж. Думаю, мы остановимся у вас, заодно обговорим то, что было в вашем письме. Да и на архи ваших я тоже с удовольствием взгляну.

— Большая честь, ваше величество!

— Господин градоначальник, проследите, чтобы большую часть моих людей расквартировали в городе, а я, наш царственный брат Кальтаэн, наши ближайшие советники и женщины поселимся у господина Равила.

— Слушаюсь, ваше величество! — вытянулся в струнку градоначальник.

Король ещё какое-то время знакомился с делегацией города, осматривался вокруг, но до победного семья Дэкина ждать не стала и покинула место встречи первая. Ей необходимо было подготовиться к приходу гостей. Не желая путаться под ногами у засуетившихся слуг, у которых и так глаза были на лбу от перспективы принять самого короля, Ира юркнула в свою комнату.

Оставшись одна, она заново прокрутила в голове увиденное и поняла, что неплохо бы получить конкретику. Но к кому в такой час подойти с вопросом? Дэкин занят, Цыран тоже, да и не была она уверена, что та хоть что-то знает. Мужчинам не до неё, а женщины только отмахнутся — не по чину им тут разбираться в политике. Хотя… Есть та, что может знать! Та, что подобно привидению, проводит вечера в святая святых Дома — в комнате хозяина. Та, что знает больше, чем подаёт вид. Кесса! Если уж бабушка не в курсе, то придётся разбираться по ходу пьесы.

Комната старушки находилась на задворках женской половины. Очень удобное место, чтобы, проходя утром по коридорам, увидеть всех и всё заметить. Подойдя к двери в тёмном углу, Ира постучала. Ей было немного неуютно. Хотя вопрос об их столкновении замяли, но с того момента она ещё ни разу не общалась с властной старушкой один на один.

— Кого там несёт? — послышался ворчливый голос.

— Ирина. Кесса, я мочь ходить?

— Ну ходи, коли пришла!

Ира толкнула дверь и очутилась в небольшой, но светлой комнате, вопреки ожиданиям, убранной без излишней вычурности, без рябящих в глазах рюш и оборок.

— С чем пожаловала?

— Много спросить. Мочь я? Я видеть король. Много вопросы.

— А почему ко мне? Спроси хозяина, — Кесса наклонила голову, рассматривая её.

— Хозяин много дело есть.

— Иди к Цыран.

— Цыран… она есть хороший жена.

Ира сказала раньше, чем продумала свою фразу до конца, но она весьма точно отражала её мысль. Цыран — женщина Рахидэтели и свято чтит обычай — она не будет лезть туда, куда её не просят.

Кесса удивлённо подняла бровь, обдумывая сказанное, а после расхохоталась скрипучим смехом.

— Очень точно. Садись. Я тебя слушаю. Только недолго, у меня дел непочатый край.

Ира опустилась на лавку, Кесса присела на кровати.

— Ваш король… Он король сильный есть? Один или он есть много помощники? Помощники говорить король правильно-неправильно.

— Один, — чётко ответила Кесса, — наш король много сделал, чтобы «помощники» ему не мешали. Но он хороший король. Жёсткий. Сильный. И помощничков держит вот как, — Кесса сжала кулак и помахала им в воздухе.

— Он есть жена?

— Да. Детей нет. Наследника. Но жена молодая, ещё успеет родить. Пока ты не спросила: тану эйуна тоже один. Без помощников. Но у них так было испокон веков. Эм… Долго-долго-долго. Всегда. Ясно? Жены у него нет.

— Я видеть у короля мужчина. Ехать рядом. Такой… Мало волосы. Чёрный плащ и большой пряжка. Рядом король. Кто есть это?

— Смотришь в суть, дитятко! Это друг короля. Как бы тебе… Ну-ка, дай сюда свою бумажку!

Кесса дрожащей рукой взялась за перо и, ставя кляксы, нарисовала пирамиду.

— Король. Мы. А вот тут…

Кесса изобразила перед ней лестницу титулов. Титул незнакомца был в самом низу иерархии титулованных особ.

— Его зовут барон Бирет. Он старый друг нашего короля.

— Он ехать рядом. Друг, но внизу. Только барон?

— Король очень дорожит им. Как бы… Он друг короля. Потому он — сила.

«Изъясняясь по-нашему, понятным языком: фаворит. Имеющий больше власти, чем любой самый раститулованный».

— Эйуна в… — она изобразила руками диадему. — Кто есть тану? Старший? Красивый, молодой?

— Старший. Кальтаэн Свет Лару. Нынешний тану эйуна.

— А другой кто есть? Рана шея. Друг?

— Друг. Но не просто. Он тут, — она указала на строчку пирамиды сразу под королевскими особами.

«Граф, что ли?»

— Он… Вот так, смотри. Сын дяди тану. Сын. Дяди. Понятно?

«Родственник? Стоп! Сын дяди — это двоюродный брат. И тогда получается не граф, а герцог[40]».

— Герцог Альтариэн. Самый близкий тану. Воин. Хитрость. Ум. Деньги.

«То есть не просто фаворит, а заслуженный и авторитетный. Родня до кучи. Правая рука».

— А король люди и тану эйуна дружить?

— Дитятко, это политика! Какое «дружить»? Но вот дела вместе ведут, как бы это… слаженно. Без споров. Сейчас у них общие цели. Для нас, простого люда, это очень хорошо. У нас с потомками Первых всегда было много разногласий и поводов для ссоры. Находились монархи, которые старались вести с ними дела и поддерживать мир, но покойные отец и дед его величества подобным не отличались. Дед короля столько эйуна вырезал в своё время — вспомнить страшно, такие рассказы ходят… Жуть! А уж сколько людей в этих войнах полегло — до сих пор нарожать не можем. Его сын страстью к пыткам над ушастыми не отличался, но терпением тоже не страдал. И хоть и начал приводить всё в порядок после войны, но периодически по примеру отца бывал жесток. А вот наш нынешний правитель, слава Сёстрам, их точки зрения не разделяет. Они с тану сейчас путешествуют, как раз выискивая приверженцев старого порядка. Варин Раслинг если что и унаследовал от предков, так это страсть к стремительным расправам, — желающим снова развязать войну и строить заговоры не позавидуешь. Взойдя на престол, такую вырубку устроил среди знати — сидят и пикнуть боятся! Теперь вот за мелких взялся.

— А тану… какой он есть?

— Ты о характере? Блаженный, он и есть блаженный.

— Я не понять.

— Ну… Он глубоко чтит Сестёр. Ни шагу не сделает, не сверившись со священными текстами. Ему бы одарённым быть пошло, да Сёстры дара не дали. Про него наши говорят, что между молитвами и государственными делами у него даже времени пожевать нет. Весь в маменьку.

— Тану есть мама-папа?

— Отца нет. Умер давно от Первой Болезни. А матушка жива и здравствует. Только вот она затворница. Ну… живёт в замке в Анаэрлене и выползает из него только ради паломничества в Каро-Эль-Тан. От меча воина отказалась, что для эйуна из ряда вон, но случается. Многие злые языки и рады бы почесаться, но делают это тихо, ведь это же мать монарха, да к тому же во славу Сестёр… Тоже денно и нощно молится. Дара у неё нет, конечно, если не считать светлой головы, но она исполняет ритуалы, как самая ярая жрица. Люди бают, что тану часто к ней на поклон за мудрым советом ходит.

В этот момент раздался настойчивый стук в дверь, и, не дожидаясь приглашения, в комнату влетела доверенная служанка хозяйки, бросившись к Кессе и быстро что-то нашептав ей на ухо. Старушка подскочила и, обернувшись, сказала:

— Так! Дел по горло. Ты! Марш в свою комнату и сиди там! Не вздумай на пастбище убежать, как обычно! Позвать могут в любой момент! Никто не знает, что его величеству в голову взбредёт, поэтому будь готовой! Что стоим?!

Ира предпочла за лучшее послушаться.

В комнате она уселась на кровати, вздрагивая от громогласного топота ног за дверью. Кто-то носился туда-сюда, периодически слышались то окрик, то шипенье Кессы или строгий голос Цыран. Будто перепуганные звенели колокольчики на серьгах. Издалека раздался громкий стук — захлопала дверь в бане на первом этаже: гости с дороги захотели помыться. Весь гвалт улёгся часа через два, не меньше, а то, что осталось, переместилось на другой конец коридора женской половины, где были самые богато убранные спальни. Вскоре Ира мышкой выскользнула из комнаты — хотелось помыть руки и причесаться. Пыль, поднятая многими всадниками на площади, неприятно чувствовалась на коже. В бане никого не было, и она спокойно сделала свои дела и вернулась обратно, завернув по дороге на кухню, — в такой суматохе рассчитывать на общий обед и даже ужин не стоило.

Она успела вовремя вернуться в комнату. Оттуда вылетела Кесса, злая оттого, что не застала её. Бабушка что-то прошипела, велела бросить еду и потащила за собой. У дверей гостевой комнаты она сдала её с рук на руки той самой служанке и снова куда-то ушла, громко стукая палкой по полу. Служанка придирчиво оглядела ничего не понимающую Иру, поправила ей воротник и петли на камзоле, заправила выбившиеся волосы и с удовлетворённым видом заглянула в комнату доложив:

— Чужеземка прибыла, ваше высочество.

— Пусть войдёт, — послышался из-за двери молодой весёлый голос.

Служанка подтолкнула Иру, и она вошла, озираясь по сторонам. В комнате была Цыран с помощницами, но ко всему прочему ещё много новых лиц. Две девушки, по виду её ровесницы, богато одетые и со множеством украшений на тюрбанах и платьях. В ушах у одной были свадебные серьги с двумя колокольчиками, а у второй — такие же серьги, но с бусиной, это означало, что она ещё не замужем, но жених уже есть. Рядом с ними стояла дама лет пятидесяти, производившая настораживающее впечатление. Она смотрела вокруг тяжёлым взглядом, словно хищная птица, стерегущая добычу. Её одежда очень сильно отличалась от всего виденного Ирой прежде: абсолютно белое прямое платье без единого украшения, на шее повязан не то шарф, не то накладной воротник из тяжёлой чёрной ткани, отделанный золотой канителью. Причём отделка шарфика была выполнена не привычными Ире цветочными орнаментами, а мелкими надписями. Очередной ритуальный атрибут? Иначе с чего бы неграмотной женщине иметь надписи на одежде? Головного убора женщина не носила, но на лавке рядом лежало большое покрывало, самое обычное, весьма не подходящее по цвету ко всему остальному туалету. Короткий ёжик седых волос придавал ещё большую строгость её облику. Прочие незнакомки, стоявшие позади, по всей видимости, были фрейлинами или просто прислугой. Ира замерла, не зная, что от неё хотят, и только и могла рассматривать лица, хотя и понимала: настолько откровенно пялиться нехорошо.

— Ваше величество, — сказала Цыран, — позвольте представить вам чужеземку, которую взял под полог гостеприимства мой супруг. Её зовут Ирина. Она ещё не до конца освоила всеобщий, простите ей невольные ошибки. Ирина, перед тобой её величество Фальтэ, супруга его величества короля Варина Раслинга. И её высочество принцесса Анети, сестра короля, наречённая невеста барона Бирета.

Ира по-новому взглянула на женщин. Нет, она вряд ли ошиблась, перед ней стояли ровесницы, ну, может, чуть постарше: им точно не больше двадцати пяти. До сих пор не привыкла к разрыву в возрасте у мужей и жён. Судя по всему, разница у короля и королевы будет побольше, чем у Дэкина и Цыран. Сколько? Лет двадцать? А принцессу, значит, готовят в жёны фавориту короля. Ира поёжилась, вспомнив его тяжёлый взгляд, не хотела бы она стать супругой такого человека. Хотя сопереживать тут бесполезно. Наверняка за этой свадьбой стоит не любовь, а политика. И девушку, небось, с грудного возраста готовили к такой участи, во всяком случае, несчастной не выглядит.

Вспомнив, что её только что представили, она аккуратно поклонилась, не зная, куда деть руки.

— Оставьте нас, — спокойно попросила королева. — Мы желаем говорить с вашей гостьей наедине.

— Да, ваше величество, — сказала Цыран и вместе с прислугой вышла за дверь, бросив на Иру взволнованный взгляд. Следом покинули комнату почти все сопровождающие царственных особ, остались только королева, принцесса и «дама».

— Проходи, не бойся, Ирина, я ведь правильно запомнила имя? — произнесла принцесса дружелюбно.

— Да, ваше высочество, — Ира, наконец, смогла выудить из памяти правильные слова. — Простить. Я никогда не быть король, королева, принцесса рядом. Я не бояться, но, — она показала слегка дрожащие руки.

Принцесса улыбнулась ещё шире и указала на лавку, куда Ира, ещё раз поклонившись, с опаской присела на самый краешек. Её волновал вопрос, зачем она здесь. Пугала мысль, что король мог решить не вызывать к себе «на ковёр» женщину, а отправить её общаться с себе подобными. И потом просто соединить информацию об интересующем его объекте из рассказов жены, сестры и хозяина дома. Тогда ни о какой аудиенции и ни о какой помощи Лоппи и речи не будет! Как много она может рассказать этим девушкам? И надо ли что-то рассказывать? И посоветоваться-то не с кем, это приглашение как гром средь ясного неба. Она стала ждать, когда её начнут спрашивать, и решительно не знала, куда деть глаза и руки. Внезапно оживилась «дама». Она слегка улыбнулась, что не сделало выражение её лица менее хищным.

— Наша гостья сильно нервничает, ваше высочество, возможно, стоит сначала предложить ей что-нибудь успокаивающего выпить? — с этими словами она подошла и погладила её по голове. Ире этот жест показался наполненным не столько заботой, сколько какой-то неотвратимостью. Женщина едва коснулась её волос, но ощущение пальцев осталось даже после того как она убрала руку.

— Я тоже так думаю, Мерини, — принцесса встала, сама налила сок из кувшина на столе и, сунув руку в рукав, достала оттуда маленький сосуд, из которого капнула в напиток несколько капель.

— На, попей, — протянула она бокал.

Ира не посмела отказаться. Сок был очень свежего вкуса, и когда она его допила, то сразу почувствовала себя намного лучше, дрожь прошла. Она даже нашла в себе силы улыбнуться.

— Спасибо, ваше высочество.

— Здоровья да пошлёт Харана! Кстати, я не представила, это Мерини. Я знаю, она выглядит сурово, но она давний друг нашей семьи и одна из самых преданных подданных моего брата.

— Приятно познакомиться.

— Взаимно, — спокойно сказала дама, которая уже не выглядела столь строгой, как раньше.

— Знаешь, когда я узнала, что тут гостит чужеземка, так обрадовалась, что удастся посмотреть на тебя! — принцесса не скрывала любопытства. — Будь ты мужчиной, пообщаться бы не получилось. Расскажи! Откуда ты, когда прибыла, всё! Нам очень интересно, правда, Фальтэ?

Королева только кивнула.

Ире стало казаться, что из двух женщин тут всё же командует Анети. Если подумать, ведь она с королём с самого детства, наверняка имеет больше влияния, чем королева, которую лишь два года назад, если судить по серьгам, взяли ко двору. А зная местные обычаи, она вообще могла не принадлежать к знати или близким к престолу кругам.

Ира начала рассказывать свою историю. Осторожно, всё ещё не понимая, что именно можно выложить женщинам такого ранга. Но она зря переживала, Анети, едва прослушав начало рассказа, начала сыпать вопросами:

— А у вас все женщины ходят, не скрывая лица? А ты замужем? Вы всегда одеваетесь, как эйуна, подобно мужчинам? Ты путешествуешь одна?! — и всё в таком духе.

Её больше интересовали обычаи незнакомой страны, чем история Иры. Дама спокойно слушала, лишь несколько раз задав свои вопросы. Её интересовало, кто населяет далёкую Россию, ответ «люди» её вполне удовлетворил. Пристального внимания удостоилось заявление, что в стране нет волшебников. Для описания своей родины как высокотехнологичной у Иры не хватало нужных слов в словаре, потому она обошлась упоминанием наличия в ней большого количества умных и учёных мужей.

— Вам нравится у нас? — спросила королева.

— Да, ваше величество, — ответила Ира. — Эта дом очень хороший хозяин и хозяйка быть. Они я помогать зима. Поить, кормить, учить. Очень гости любить.

— А страна наша?

— Я не видеть весь страна. Я знать, она большой быть. Много разный люди и не люди. Я видеть люди Дом Равил, эйуна, сая и… — она осеклась.

Дама прищурилась.

— Что же вы? Продолжайте.

Ира отвела глаза. Что-то внутри неё грызло за душу, настоятельно доказывая, что врать нельзя.

— Я дайна-ви видеть.

Это заявление вызвало тишину в комнате.

— Вот как, — проговорила Анети, — где вы их видели, Ирина?

— Болото. Дайна-ви поймать я. «Хлоп» дома не быть, быть Рахидэтель. Я быть там лето, осень и зима мало.

— Как же вам удалось уйти от них? — в ужасе спросила Фальтэ. Мерини прищурилась и впилась в неё взглядом, под которым она не посмела смолчать.

— Я не уйти. Я быть там. Видеть там всё плохо быть. Там быть мальчик. Ринни-то. Он помогать я не бояться и не быть печаль. Потом осень быть… не знать слово. Большой холм, грязь, дождь, земля ехать. Мальчик упасть и мало-мало не падать болото. Я помогать. А потом… Быть… яма земля низко-низко. Мы работать, и крыша падать. Там быть главный дайна-ви. Он пытаться достать я, и стена ехать, он ноги много камни падать. Мы быть темно под земля. Много дни. Еда нет. Вода мало-мало. Темно, стены, — Ира дрожала, вспоминая весь тот кошмар, но уже не могла остановиться. — Там… животные быть. Много. Нападать. Драться. Они кусать, и быть больно-больно. Мы совсем-совсем умереть. Солдаты найти мы. Лечить. Мы здоровы, и начальник говорить «спасибо». Спасибо я спасать он и мальчик. Он идти я Болото и сказать искать люди. Я идти лес, не знать еда. И есть грибы, вы называть крухи. Я их варить, плохо быть. Люди Дом Дэкин Равил найти я.

Ира остановилась, тяжело дыша, и схватилась за волосы. Вроде уже столько месяцев прошло, а при одном воспоминании её начинала колотить клаустрофобия. Анети бросилась к кувшину и налила ещё напитка с каплями. Полегчало.

— Значит, вас отпустили в качестве благодарности за спасение жизни? — спросила Мерини.

Ира нашла в себе силы кивнуть.

— Мой дом дайна-ви и эйуна не быть. Я не видеть такой… с уши раньше. Сейчас я знать, люди Рахидэтель дайна-ви не любить, но я не знать это на Болото. Люди, который дайна-ви держать на Болото, не любить я больше солдаты дайна-ви. Не знать почему. Говорить учиться Дом Равил.

Мерини задумалась.

— Простите, что заставили вас вспомнить об этом, Ирина, — с сочувствием произнесла Фальтэ.

— Понимать. Спасибо, ваше величество.

— Боюсь, вам ещё предстоит пройти через это. Моего брата наверняка заинтересует то, что вы сможете рассказать, — сказала принцесса.

— Я понимать, ваше высочество. Я рассказать. Простить, ваш брат хотеть видеть я? Женщина?

Анети удивлённо переглянулась с Мерини, и та ответила:

— Да, Ирина, конечно. Его величество всегда сам расспрашивает чужеземцев. Как я понимаю, у вас тоже есть о чём спросить его?

— Да. Я хотеть мой дом.

— Уверена, что вам смогут помочь. Только будьте откровенны с его величеством, как были сегодня с нами. Это непременное условие.

Ира кивнула, всё ещё не способная связно мыслить после этой встряски. Не думала, что рассказ о прошлом так вывернет её наизнанку. Вроде проходила уже через это не единожды, а всё равно…

Принцесса с дамой переглянулись и решили отпустить её восвояси, видя, что она не способна дальше поддерживать беседу.

Ира вернулась в комнату и до вечера пролежала на кровати, пропуская через себя эту странную встречу и гадая, чем она аукнется в будущем.

Варин Раслинг, отослав всю прислугу, кроме камердинера, ломая глаза в свете свечей, читал огромную стопку бумаг перед ним. Было за полночь, и король иногда позволял себе тяжёлый вздох, понимая, что спать ещё долго не придётся. Камердинер скучал в сторонке, подрываясь, только чтобы поправить свечку или подложить дров в очаг. Внезапно в дверь постучали. Он выглянул наружу. Увидев посетителя, ни слова не говоря, пропустил гостя в комнату. Король поднял голову от бумаг, потёр переносицу и указал на кресло:

— Проходи, Мерини.

Женщина поклонилась, скинула покрывало и укуталась в него, устраиваясь поудобнее. Бегло осмотрела стол.

— Ваше величество разбирает донесения городских? — спросила она.

Будь в комнате кто посторонний, он бы, конечно, сразу обратил внимание на такое вопиющее нарушение правил поведения, но король только махнул рукой.

— Как обычно. Доносы, приукрашенные доклады… Каждый стремится выставить себя чистеньким, соседа — уродом, а меня — идиотом.

— Это ещё никому не удавалось, — со смешком ответила женщина.

— Надеюсь. Но работы тут непочатый край. Переданная от Кальтаэна информация и донесения моих соглядатаев совпадают — следы преступника ведут в Ризму. Надо как можно скорее найти эту сволочь, возомнившую себя дланью Карающей. Мне не терпится увидеть его голову на плахе. Мирный договор всё ждёт своего часа, но тану потребовал довести до конца начатые поиски. Слава Сёстрам, это последний…

— Главное, поймать кого нужно. Остальное уже дело полу дня.

— Да… Хотел бы лично посвятить этому больше времени и закончить поскорее, но эти рутинные бумаги совсем с борозды сбили. Каждый норовит урвать кусок от нашего личного визита. Особенно сборщик податей, который с меня слюнявых глаз не сводит, всё надеется для себя что-то выторговать. Знала бы ты, как я ненавижу эту братию.

— Ну, подати кому-то надо собирать. Вы правы, это не самый приятный тип людей для задушевной беседы. Хотя мне кажется, конкретно у этого ещё и не один скелет в подвале.

— Да наверняка. Проверять ему подобных надо обязательно, а то совсем уж вольно чувствовать себя стали. Если дело только во взятках, тени с ними, пусть пока живут, но если нет… Сидит в каждом городке такая вот мразь, доит из людей последнее, а потом народ за вилы хватается, король, мол, виноват, недоглядел. Лишнюю работу армии ищут. Только как прижать каждого? Эти скользкие личности — мастера хвосты прятать. Хотя с этим Шукаром Мирафом и так всё как на ладони — неоткуда у него своему Дому взяться. Не ведёт он никаких полезных работ. Значит, наверняка людей к себе обманом или шантажом заманил. Да только как понять в его бумагах, кто реально должен, а кто на крючке висит? Народ полуграмотный, а они этим пользуются, подписи не поддельные. Сама знаешь, сдавать таких боятся: а вдруг не докажут? Высокопоставленное лицо уедет, а людям потом месть расхлёбывать. Доставать бьющую карту из рукава раньше времени мне бы тоже не хотелось.

— Придёт и её время. А пока пускай ваши ищейки докажут, что не зря едят свой хлеб. Да, подати кому-то собирать надо, но незаменимых нет. Кого поставить, всегда найдём, а другим хоть какое-то время неповадно будет.

— Ладно. Давай к делу.

— Она не лазутчик, — сказала Мерини твёрдо.

— Уверена? — король наклонился вперёд.

— Обижаете, ваше величество. Я своё дело знаю.

— Рассказывай.

— Я поговорила с хозяйкой. С её слов, чужеземку обнаружили зимой в лесу в беспамятстве. Среди вещей нашли крухи, как потом выяснилось, она пыталась их варить, потому что не знает наших растений. Чудо, что выжила. К моменту попадания в Дом Равил она вообще не владела всеобщим, всё, что говорит сейчас, — результат усилий всего Дома. Хозяин приказал обучать её, зная ваше желание пообщаться. Из рассказов выходит, что её занесло в Рахидэтель из родного дома каким-то всплеском волшебного течения. Она оказалась в незнакомой стране совсем без вещей. Практически сразу по прибытии её скрутили ловцы дайна-ви.

— Хозяин упоминал об этом. Мне до сих пор непонятно, как она от них бежала. Тебе удалось это выяснить?

— Она не бежала, её отпустили.

— Вот как, — поднял бровь король.

— Она вообще не знает о многолетнем конфликте с дайна-ви. Более того, по её словам, у неё на родине живут подобные нам амелуту, люди. Дайна-ви, как и эйуна, были для неё диковиной, и никакой ненависти или неприязни к ним у неё нет и в помине. Она говорит, что в рабстве был мальчишка дайна-ви, который о ней заботился. Случился несчастный случай, и она спасла ему жизнь. А после ей пришлось работать под землёй, произошёл обвал крыши или что-то вроде. Ей пытался помочь один из местных командиров, который при этом сильно пострадал, — ему побило ноги камнями. В итоге они застряли на много дней, отрезанные от остальных. Без еды, практически без воды, в компании каких-то кусачих зверей. Их вытащили чуть живых, и после лечения благодарный начальник, учитывая её помощь в выживании и спасение ребёнка, даровал ей свободу и лично проводил с Болота.

— Трудно поверить, что у рабовладельцев осталось хоть что-то от чести, — король хмурился. — Если, конечно, допускать, что эта история правдива.

— Ей можно верить.

— Почему?

— Я проверяла.

— И она позволила тебе?

— Она даже не поняла, что произошло. В её стране нет одарённых. И в ней самой дара нет. Если хотите большей точности, можете попросить кого-нибудь из Голосов Рити проверить её, но я в своих словах уверена. Да и крутило её так сильно во время рассказа — не придумаешь нарочно. Она совершенно не поняла, с кем имеет дело. Моя одежда её заинтересовала только непохожестью на остальные — никакой тревоги не испытывала. А сами знаете, как мой вид действует на людей.

— Значит, одарённых нет… Это интересно.

— Но я бы не стала расслабляться. По её словам, на родине у неё много мудрецов и мастеров. Как бы не вторая Каменная Империя. Более того, она сама грамотная.

— Ты уверена?

— Ваше величество, я, конечно, не вещатель, но такие вещи мы знаем. У людей, способных на высокий уровень учёбы, волны мыслей чувствуются иначе. Мысленную паутину она строит легко, уверенно и быстро. И я бы сказала — слишком эмоционально. Хотя это можно объяснить молодостью, неопытностью и даже где-то наивностью. К портрету могу добавить, что она сильно переживает и мечтает о встрече с вами лично. Мне кажется, дело тут не только в её желании попасть домой.

— Придётся отложить это на потом. Сначала дела с убийствами разгрести нужно. А когда закончим с этим, можно и поговорить. Сообщи мне, если узнаешь что-нибудь ещё важное. Если честно, не хотелось бы мне иметь под боком вторую Каменную Империю. Особенно если её население — амелуту. С подгорными жителями хоть дела вести можно. Они не сторонники войны, несмотря на все свои чудо-машины, слава Сёстрам! А вот на низкие душонки людей я насмотрелся. Амелуту и боевые механизмы? Даже представлять не хочу!

— Согласна.

— Кстати, не спросил, вы нормально обустроились?

— Лучше некуда. Хозяева — золотые люди. Мы рады, что вы выбрали именно эту усадьбу. К тому же Анети так обрадовалась возможности поближе рассмотреть чужеземку, что даже в бане не парилась полдня, как она это обычно любит. Она мне очень помогла во время разговора. Вы знаете свою сестру, её дружелюбие кого угодно заставит расслабиться. Она будет очень хорошей женой господину барону. Может, и он, наконец, обретёт хоть чуточку душевного покоя, а то — что он, что вы света белого не видите в государственных заботах.

— Что поделать, Мерини. А как Фальтэ?

— Грустит. Ваше величество, вы позволите мне быть откровенной?

— Тебе по званию положено.

— Но не в личных вопросах, государь.

— Всё равно говори.

Мерини кивнула камердинеру, и он вышел за дверь.

— Вы совсем забросили жену. Позвали в супружескую спальню сразу после свадьбы и больше ни разу. Фальтэ два года уже живёт без вашего внимания! Она же молода, а на неё уже свалилось быть супругой не кого-нибудь, а короля! Вы должны понимать, что это значит. Бедная девочка…

Король аж покраснел под это яростной атакой, но быстро взял себя в руки и вздохнул.

— Я знаю, Мерини. Но дела…

— Зачать наследника — не менее важная государственная необходимость! Вы не становитесь моложе. Это если уж страданий девочки для вас мало.

Король устало откинулся на спинку стула.

— Не мало. Но как вспомню её слёзы в нашу первую ночь, так воротит всего. Может, я был неправ, взяв такую молодую… Никогда не мог смотреть на страдания женщин. Хотя — тени бы взяли эту мою судьбу — должен. А уж собственными руками…

Мерини удивлённо посмотрела на короля. Она давно привыкла, что он доверяет ей, и всячески старалась оправдать его ожидания, но не думала, что настолько.

— Зря вы так, ваше величество. Боли вы ей больше не причините, а естественный страх убьют забота и внимание. Ваше безразличие несёт ей гораздо больше переживаний. Ведь у неё сейчас даже из родных почти никого рядом нет! Она потеряла всё привычное, став вашей супругой. Всех стараний Анети не хватает, чтобы заставить её улыбнуться! Ей нужен мужчина, господин! Только вы способны вселить радость в сердце Фальтэ. В конце концов, именно вы поклялись быть ей «домом и опорой».

Король помолчал.

— Спасибо за честность, Мерини. Я подумаю над твоими словами. Ступай.

— Да, ваше величество.

Женщина накинула покрывало и вышла из комнаты неслышной тенью, оставив короля копаться в бумагах.