Закон Долга. Вестница

Глава 4 Каро-Эль-Тан

Последние два дня до Заповедного леса прошли в молчании. Ира машинально садилась в седло и, чувствуя себя роботом, ехала, пока не раздавалась команда о привале. Она находилась в смятенных чувствах и никак не могла отойти от событий того утра. Неожиданное предложение начальника Утёса выбило её из колеи. Она никак не могла понять, почему от всего случившегося ей настолько плохо.

Во-первых, было непривычно, что на неё обратил внимание столь зрелый мужчина. Сколько ему лет? Тридцать? Может, чуть больше. Лет десять разницы меж ними есть точно. Нет, стариком она его не считала, наоборот, он производил очень сильное впечатление, но вот чтобы привлечь кого-то подобного… Не верилось. Те, с кем она пыталась строить отношения дома, были такие же, как она, буйные студенты, у которых ветер ещё гулял в голове, хотя многие уже становились на профессиональные рельсы. Но говорить о чём-то серьёзном? Нет! Они радовались жизни и жили, как все, от сессии до сессии — весело. Время казалось бесконечным, и остепеняться никто даже и не думал. Ну может, на весь институт и находились два-три-четыре женатика, но, как правило, среди тех, кто поступил после армии, а потому был старше основной массы.

Во-вторых, рядом с Лэтте-ри она чувствовала собственную незрелость. Что он мог найти в подобной неумёхе? Нет, конечно, сейчас она уже кое-что может. С голодухи не помрёт, научилась ставить силки, ездить верхом, освоила некоторое количество специфических бытовых навыков и уже не такая рохля, как раньше. Даже изъясниться может. Но именно он тот, кто видел её в самый первый день поимки. На что она тогда была похожа, неприятно и самой вспоминать. Через призму окружающих Ира казалась самой себе расползшимся от жира и лени шаром, и то, что она работник интеллектуального труда, тогда не сильно утешало.

Так, может, и нет в ней ничего привлекательного? И его поступок — действительно отражение банальной благодарности. Кажется, у эскимосов есть обычай класть дочерей под дорогого гостя, чтобы разбавить кровь в племени. И если где-то существует традиция предлагать ночь любви в качестве гостеприимства, почему бы не существовать традиции заменять ночью любви слово «спасибо»? Только вот такое отношение причиняло боль. Нет, она не оскорбилась, просто у «спасибо» нет продолжения. Это точка. Сплелись в объятии, наутро расплели руки-ноги и пошли каждый своей дорогой. Получается, её расстраивает, что вся эта ситуация не будет растянута во времени?

Рассматривала ли Ира его вообще в подобном качестве? Да, будем честны. Ещё когда легла с ним в одну кровать там, на болоте, смирившись с последствиями, если им суждено случиться. Это казалось естественным. Как прощание с существом, с которым много пережили. Но что лежало в основе её собственных эмоций? Благодарность? Страх? «Эффект висячего моста»? Ступаешь на твёрдую землю и втюриваешься в первого, кого видишь. Потому что сердечный ритм, адреналин и вся остальная химия, когда чувствуешь себя в безопасности, очень похожа на ту, что бывает во время влюблённости. И нужен просто объект для приложения этой химии. Сама она искренна ли? Или это всего лишь игра молекул?

И главное — о каких вообще отношениях может идти речь, когда она скоро окажется дома без шанса вернуться? О том, что что-то может не сложиться в этом вопросе, даже думать не хочется. Значит, остаётся просто отгородиться от этих воспоминаний, настроиться на то, что она тут просто прохожий. Согласиться на единственную ночь ради воспоминаний? От мысли и сейчас больно. Лучше не начинать.

Солдаты, окружавшие её, хранили молчание. С каждым часом, приближавшим конец пути, Ира всё чаще заставала их за молитвой. Кто-то, вроде одарённых, был погружён в глубокую медитацию, кто-то, как герцог с бароном, мрачнел с каждой минутой. Были и такие, кто краснел и бледнел, выводя пассы дрожащими руками. Они напоминали ей школьные дни и тех одноклассников, кого дома ждал батин ремень за двойку, старающихся позвонить домой заранее, чтобы грозный родитель успел остыть к вечернему возвращению с работы. И эти, как видно, тоже замаливают грехи на год вперёд, каются, прежде чем предстать пред светлы очи хозяек Каро-Эль-Тана. Даже на дайна-ви на какое-то время махнули рукой, погружённые в заботы о духовном.

Из обрывков разговоров Ира знала, что в пути пришлось сделать довольно широкий крюк — они объезжали по дуге город Пьеллу. Он являлся местным паломническим центром, где обычно оставляли архи, запасались провизией и всем необходимым для дальнейшего пешего пути. Наличие в их отряде дайна-ви и «амелутки» с открытым лицом сделало поездку туда крайне нежелательной. Город, хоть и находился под юрисдикцией эйуна, имел среди горожан достаточное количество амелуту, искренне верующих, устроившихся жить недалеко от священных мест.

Между городом и целью их путешествия простирались обширные и пышно цветущие луга — праздно гулять на этих территориях считалось не принятым. Потому обогнув Пьеллу, они достигли леса, не повстречав посторонних.

Заповедный лес. Его нельзя было перепутать ни с чем. Лиственные деревья мощью и высотой стволов под стать корабельным соснам[6]. Гвалт птиц, ударивший в уши, стоило только подъехать. Любопытные глаза лесных животных, выглядывающих из каждого дупла и из-за каждого куста. Прислушайся и поймёшь — человек здесь ни разу не царь природы.

Герцог и барон приказали разбить лагерь. Среди солдат прошли «смотры» — отбирали тех, кто продолжит путь дальше, остальные оставались на страже. К Ириному удивлению, далеко не все бывалые воины рвались ехать.

Верховых животных оставляли в лагере. Правила касались всех — «в Заповедный лес нет хода всаднику». Она с печалью прощалась со Смагой, нервничая оттого, что оставляла его в руках солдат, которые её саму недолюбливали. Ещё, чего доброго, отыграются на животинке… Ему, уже привыкшему бегать свободно, снова на скорую руку соорудили загон, явно показав, что возиться не собираются.

А вот Мальку и Рэгу дайна-ви просто отпустили, выдав им на прощание набор непонятных команд. Как ни пыталась Ира убедить их, что нельзя так относиться к надежде на будущее, они верили, что для них эта дорога — в один конец. Барон, сжимая зубы, смотрел, как враги амелуту в последний раз ласкают шеи урусов, снимают груз, оставляя только сёдла и несколько длинных посланий под ними, которые звери должны были доставить на Мрекское болото от каждого из мужчин. Если бы не полог гостеприимства… Гигантские лисы, получив напутственное поглаживание, вспороли лапами землю и быстрее молний скрылись из глаз.

Последней частью приготовления стал досмотр вещей. В дорогу категорически нельзя было брать средства охоты — она запрещена в священных местах. Даже Ире пришлось оставить свои силки в лагере. При воинах оставалось только оружие ближнего боя — меч или кинжал, и предполагалось, что чисто в парадных целях. Арбалеты сложили среди прочего скарба. Альтариэн требовал от Иры, чтобы находящийся у неё под крылом Терри-ти тоже расстался со своим оружием. Но дайна-ви ни за что не желал отдавать его в руки врага. В итоге, посовещавшись с Лэтте-ри, он отказался только от гарпунов. Без них его арбалет бесполезен, потому он со спокойной душой взял его с собой.

Из семи десятков военных, что выехали из Ризмы, в Заповедный лес ступили лишь три, включая начальство и одарённых.

Восемь дней пешего пути лёгкими не были: лес непрерывно тестировал гостей на прочность. Ира не могла найти другого объяснения тому, что животные, насекомые и растения постоянно проверяли выдержку вторгшихся в их владения. То хищники выходили поперёк дороги, и стоило огромных усилий не схватиться за оружие, пока тебя обнюхивали со всех сторон, капая слюной на землю. Однажды их окружила стая дэфов, не давая двигаться дальше, пока щенки не наигрались с Довалем. Птицы налетали в большом количестве, пугая внезапностью. Из ниоткуда вырастали заросли ядовитых или колючих трав, которые нельзя было и пальцем тронуть, не говоря о том, чтобы проложить себе дорогу через них мечом.

Ира эти стычки с природой, к своей радости, наблюдала со стороны. Не без учащённого сердечного ритма, конечно. Но по её душу пока прибегали только небольшие грызуны, которые спокойно давали себя погладить, да прилетали бабочки размером с ладонь, решившие, что вполне сойдут за живые украшения для её причёски. Однажды подошёл белый хусса. Клыки в его пасти были первой вещью, о которой она подумала, но когда зверь тоже попросился на коленки за лаской, она не смогла сдержать слёз, наслаждаясь возможностью дарить тепло, а не охотиться.

Другой обитатель леса чуть не заставил её поседеть раньше времени. Они уже собирались тронуться после очередного привала, когда обнаружили Линно-ри сидящим под деревом без движения. Никто не посмел приблизиться, наблюдая, как змея длиной с человеческую руку и толщиной с кулак медленно ползает у него на коленках.

— Кажется, творения Хараны решили сами позаботиться о том, чтобы ты стал кормом для лесного зверья. А, дайна-ви? — спросил Изаниэн. Не скрывая своего нетерпения, он наблюдал, как змея поднимает голову и направляется к груди Линно-ри.

— Травяная чернохвостка. Не повезло тебе, — сказал Доваль.

— Тогда подождём, пока всё кончится, и двигаемся дальше, — потирая руки, говорил боец, которому прошлый раз не удалось убить Линно-ри в схватке.

Ира с ужасом смотрела, как змея поднялась ещё выше по руке и направилась к шее. Из разговоров солдат становилось ясно, что животное ядовито.

— Не надейтесь, — сказал подошедший Лэтте-ри, наблюдая за братом. Ира глянула на его лицо и удивилась, не найдя на нём и грана беспокойства.

— Это точно. Лин ещё юным с болотным веретёнцем в сапоге просидел от светила до светила. У него со змеями свой общий язык, — усмехнулся Терри-ти.

— Болотное веретёнце?! — Доваль не смог скрыть изумления. — И до сих пор жив?

— Как видишь, одарённый амелуту. Догадываюсь, тебе прискорбно это слышать.

Змея обернулась вокруг шеи Линно-ри. Ира заметила, что у того изменилось дыхание, стало более медленным и глубоким. Змея чуть подвигалась в районе уха, потом снова сползла на грудь и остановилась там, чуть шатаясь в такт дыханию мужчины. Она будто вошла с ним в единый ритм, и когда через несколько минут сползла по руке, Линно-ри аккуратно подвигал ладонями, приподнимая тело змеи, совершенно без опаски. Потом уже уверенно и плавно переложил в сторону, на травку, на самое солнечное место. Животное свернулось в кольцо и замерло греясь. Линно-ри спокойно встал, отряхнулся и огляделся. Видно, выражения лиц вокруг доставили ему удовольствие, потому что он еле слышно хмыкнул. После чего ушёл заканчивать сборы.

— Сын змеи! — сказал Изаниэн ему вслед. Вопреки его ожиданиям, дайна-ви нисколько не оскорбились словами, брошенными в сторону товарища, а Терри-ти даже легонько засмеялся:

— Так и есть.

Ире было отрадно видеть, что в отряде частично спало напряжение. Священная земля. Место, перед величием которого пали титулы и звания. Нет, распри в Заповедном лесу не исчезали сами собой, но в его пределах никому не пришло бы в голову поднять оружие. Результат был непредсказуем. Могло сойти с рук, но большей частью все были уверены, что живность, которая пока просто брала на испуг, божественной волей способна разом стать врагом. Смерть в этом случае будет не самой быстрой и безболезненной. Потому мужчины в ее шатре теперь спокойно спали ночью, обходясь без караула, равно как и все остальные солдаты. Рисковать никто не желал, и уповали в разрешении своих разногласий на волю Сестёр.

Восемь дней спустя, вечером, они сделали последний привал, а наутро начальство дало всем выспаться до последнего. Они остановились у небольшого озера, которое, как следовало из сухого объяснения барона, было предназначено для омовений перед тем, как вступить в Каро-Эль-Тан. Ира, порывшись в сундуках, выволокла все женские штучки, необходимые для наведения марафета, лишний раз мысленно помянув благодарностью щедрость Цыран и женщин Дома Равил. Мылом и полотенцами она поделилась с дайна-ви и ушла обходить водоём в поисках укромного места, чтобы раздеться и не попасться на глаза мужчинам.

На сей раз никто не потащился за ней следом, и через некоторое время она осталась одна, найдя для себя купальню с водой по пояс в густых зарослях ветвей плакучего дерева, которые надёжно отгородили её от посторонних глаз. В тёплой воде она с удовольствием смыла с себя грязь, конский пот и дорожную пыль, вымыла волосы. Причесавшись, Ира так захотела поплавать, что не вытерпела. За отсутствием купальника натянув на тело нижнюю рубаху, она нырнула под ветки и, вынырнув с другой стороны от импровизированной занавеси, поплыла на середину озера. Её переполняли неимоверная радость и добрые предчувствия. Наплескавшись вдоволь, она подплыла к тому берегу, где стояли солдаты. Они развели костёр, и он так и манил погреться.

Лишь выйдя из воды, Ира поняла, что сделала очень грубую ошибку: в порыве радости совсем забыла о том, какие здесь обычаи. Во всяком случае, люди, увидев её в одной, пусть и совсем непрозрачной, рубахе хоть и промолчали, но какого они о ней мнения, и так было понятно. Закрывать конюшню, когда лошадь убежала, было уже поздно, и она, вздохнув, подошла к костру, протягивая руки. «Не волнуйтесь. Скоро меня тут не будет. Уж потерпите пару дней, и я не стану мозолить вам глаза своим бесстыдным поведением».

В это время вернулись дайна-ви. Они тоже выбрали себе место для купания подальше от прочих солдат и теперь медленно шли, неся в руках камзолы и обувь, оставшись в одних нижних штанах. У костра повисла тишина. Ира тоже замерла. Она впервые видела кого-то из этого народа без одежды. Настолько. Всё мельком, при врачебных осмотрах, оголённые куски кожи, притаившиеся под распахнутыми камзолами. Крупным планом это было страшное зрелище. Ребро на ребре, на Линно-ри с его телосложением вообще без успокоительного не взглянешь… Шрамы. Не один, множество. Большие и маленькие. От тонких царапин до широких рваных. Тот, что проходил у Лэтте-ри на животе, почти рядом с пупком, она даже знала откуда. Как можно получить столько травм за столь небольшой отрезок жизненного пути?! И вдруг её глаза расширились. Она подошла к мужчинам и дёрнула Лэтте-ри за локоть, чтобы разглядеть нечто на его плече. Потом перевела взгляд на отметины на плечах Линно-ри и Терри-ти.

— Что это есть быть? — спросила она шёпотом, не убирая дрожащих пальцев. — Это плётка быть! Почему есть?!

— Одна из наших традиций, — сказал Лэтте-ри.

— Правило? Как быть можно такой правило?

— Урок боли. Один из ритуалов, связанных с достижением зрелости, — сказал Терри-ти, покосившись на солдат вокруг. — Вот этот отпечаток, — он указал на своё плечо, — получают все, кто берёт в руки оружие. Звено от шейба-плети вдавливают в кожу, пока оно в ней не застрянет глубоко, иногда помогая инструментом. Потом рана заживает вместе со звеном. А когда зарастает, звено извлекают специальным ножом. Когда и эта рана заживёт, считается, что ты готов взять в руки оружие и никогда не забудешь, какую боль оно способно причинить. Не станешь использовать его бездумно. А это, — он указал на шрам Лэтте-ри, который помимо основного звена имел ещё один отпечаток из нескольких звеньев, — знак, который получают все, кто избрал себе оружием шейба-плеть. Один удар. Её дают в руки лишь тому, кто на своём теле познал, на что она способна.

— У тех, кто от неё умер, участь не стала от этого легче, — зло сказал Изаниэн.

Ира уже давно заметила, что скромный и незаметный солдат явно имеет на дайна-ви зуб. В истории его семьи есть те, кто пострадал во время войны или понёс ещё какой-то урон? Но ведь война была так давно… Или у них вендетта из поколения в поколение передаётся?

Сама Ира тоже приняла рассказ близко к сердцу.

— Я понимать сейчас. Понимать почему, — тихо сказала она, обняв себя руками и подразумевая слишком много, чтобы можно было объяснить словами. Почему не чувствовала жестокости. Почему так легко была остановлена экзекуция Минэ. Почему её пощадили, не уродуя спину. Иначе как пощадой она это не считала, потому что собственными глазами видела, как бывает иначе. Когда действительно желают наказать.

— Я вижу, все выкупались, — прервал её размышления герцог. — Собирайтесь. У нас ещё несколько часов пути.

После озера их уже не беспокоила никакая живая тварь, хотя вокруг их стало гораздо больше. Шли в молчании, всё больше и больше погружаясь в сосредоточенное состояние и тревожные предчувствия.

Вход в Каро-Эль-Тан, Колыбель Творения, оказался похожим на мыльный пузырь. Он поднимался от земли в небо, скрывая под куполом лес внутри. Высоты с лихвой хватило, чтобы спрятать деревья высотой с многоэтажный дом. Тонкая плёнка блестела в солнечных лучах, переливаясь зелёными бликами, отскакивающими, как солнечные зайчики, от окружающей листвы. Маленькие радуги возникали то тут, то там, и не приходилось сомневаться, что «пузырь» имеет волшебное, а не естественное происхождение.

Некоторое время они стояли, разглядывая мерцающий полог. У Иры не было состояния преклонения, которое сейчас испытывал каждый из солдат. Был страх перед неизведанным. А ещё где-то на задворках сознания гулял скепсис: по-своему она всё ещё не верила в то, что сможет вживую увидеть богов. Всё воспитание и знания противились предстоящим событиям. А вот для окружающих всё оказалось крайне серьёзно. Кто-то уже стоял на колене, кто-то на двух, покорно склонив голову. Лэтте-ри и Линно-ри не сводили глаз с полога. Обернувшись к Терри-ти, она чуть не прыснула от смеха, глядя на его отвешенную челюсть. И всё же скепсис взял верх.

— Что делать надо мы? Как быть внутри это? — спросила она.

Эйуна и люди посмотрели на неё так… Лучше бы не смотрели. Барон нахмурился, но всё же сподобился ответить:

— Сёстры сами выбирают достойного войти. Просто идите вперёд. Если милость Их с вами, то барьер пропустит.

— А нет быть милость?

Барон промолчал.

— Идите уже, Ириан, — сказал герцог.

Она пожала плечами и ещё раз неуверенно посмотрела на пузырь. Уже сделала было шаг, когда внезапно вспомнила о важном.

— Нет! Дайна-ви идти первых!

Не хватало ещё, чтобы с ними расправились, пока она внутри. Войти-то можно, а вот вылезти обратно ещё не известно, дадут ли. Зайдёт она внутрь, а с ними разберутся, пока она будет стучать кулаками в магическую оболочку, если, конечно, эта штука не под электрическим током. Магия в пузырике вон на какую высоту отгрохана… Ведь если подумать, место местом, хоть десять раз священное, но вдруг у кого из солдат не вовремя чувство долга перед народом перевесит каноны вероисповедания. Пока ещё можно пойти на риск, а вот внутри жители болот уже точно будут в абсолютной безопасности. Ей объясняли, что капля пролитой крови за барьером Колыбели карается, хорошо, если просто молнией по макушке.

Герцог пожал плечами, а барон усмехнулся.

Он поднялся с колена, сделал шаг назад, картинно освобождая дорогу. Ира с испугом посмотрела на дайна-ви. Она и думать забыла о решении барона за эти дни! Приключения в Заповедном лесу напрочь выбили из головы его приказ — расправиться с её гостями, если «богини не сочтут их достойными войти в священный лес»…

Самих дайна-ви этот диалог обеспокоил мало. Лэтте-ри решился первым. Он медленно протянул руку и коснулся радужной оболочки. Она поплыла под его пальцами, пошла волнами и уже напоминала не тоненькую плёнку, а ткань. Мужчина замер, глядя, как отплясывают переливы по его запястью, и уже увереннее повёл рукой в сторону, сдвигая плёнку, словно занавеску на окне, в сторону. Из открывшегося прохода сразу донеслись глубокий цветочный запах, прохлада и трель неведомой птицы. Влекомый чем-то невидимым впереди, Лэтте-ри, как заворожённый, зашёл внутрь. «Занавеска» пала, и «пузырь» снова стал гладким.

Барон напряг губы, скривив лицо: первая добыча ушла от карающего меча правосудия.

Терри-ти и Линно-ри переглянулись, сглотнули и так же осторожно коснулись барьера. Две «занавеси» разошлись в сторону, пропуская и их. Ира сказала бы «напуганных».

Альтариэн хмуро смотрел на плёнку, сквозь которую между радужными бликами виднелись неясные силуэты вошедших мужчин.

— На всё воля Сестёр, — прокомментировал он. Не то чтобы шибко радостно.

Ире надоело мучиться неизвестностью. Она шлёпнула рукой по барьеру, как в фантастическом фильме, где кладут раскрытую ладонь на пропускной датчик, чтобы он сверил с базой данных отпечатки пальцев.

«Бам!» — раздался громоподобный звуковой удар в уши, и с самой высоты купола к её ногам полетела тонкая радужная молния, расколов барьер на две части. Занавес раскрылся сам, достаточно широко, чтобы пропустить всех людей, стоявших рядом.

Ира отскочила в сторону, приложив руку к трепыхающемуся сердцу, не способная выдавить хоть слово, не заикнувшись при этом.

— Вас пропустили… Что же вы? Проходите, — сказал Доваль с хрипом. Звуковые и световые эффекты подействовали не только на неё.

Она на негнущихся ногах вошла, вцепившись в руку, протянутую Лэтте-ри.

Барьер не схлопнулся за спиной, пропустил всех, кто шёл следом. Мужчины оглядывались, дыша полной грудью. У Терри-ти мерцали влагой глаза, Линно-ри и Лэтте-ри всё ещё выглядели оглушёнными. Одарённые сияли счастьем, а со всех остальных потихоньку слетала напряжённость. Дома. Под властной рукой Родителей, которые и любят, и наказывают при случае. Но всё равно — дома. Приняли. Пустили. Простили. Так, наверное, можно описать то, что она читала на лицах.

Они медленно пошли по лесной тропинке.

Барон и герцог чуть отстали, но на это никто не обратил внимания.

— Я думал, это мы её везём, — тихо проговорил Альтариэн на языке эйуна, оглядываясь на медленно срастающийся купол.

— А выходит, что не она при нас, а мы при ней, — сказал барон, тоже переходя на другой язык, который отлично знал, хоть и изъяснялся с акцентом.

— Сначала дайна-ви, теперь барьер, раскрывшийся «для тебя и всех, кто с тобой».

— «На всё воля Сестёр», — передразнил его барон, в конце перейдя на шёпот, вспомнив, где находится. — Что думаете делать теперь?

— А что мы можем на святой земле?

— Когда-то придётся вернуться. Нам обоим предстоит отчитаться перед своими монархами. Слов не подберу, как сообщить, что барьер пропустил дайна-ви… Надеялся, что всё закончится здесь.

— И дэфа накорми, и в живых останься, — сказал герцог. — Думали, по их души хищники придут сами или отринет барьер. И волю божественную и государеву выполнить, и с врагами поквитаться.

Барон не стал отрицать.

— У меня часовые вдоль Заповедного леса расставлены, половина отряда с приказом «догнать и прирезать». В Заповедном лесу на каждую ягодку высочайшее разрешение нужно. А иначе либо голод, либо попытка прорваться наружу, где у нас были бы развязаны руки.

— Я поступил так же. С теми же надеждами, которым, увы, не пришлось оправдаться.

— А теперь ещё выходит, что мы и наши люди идём как некий довесок к бесстыжей взбалмошной девице, которой ума хватило взять рабовладельцев под полог гостеприимства!

— Что касается девчонки… Я и за барьером отказываюсь что-либо предпринимать, пока не выясню, с чем мы имеем дело, — сказал Альтариэн.

Барон кивнул.

Идти пришлось недолго, около часа. Прогулка не напрягала, казалось, сам воздух наполняет тебя силой не то что сделать следующий шаг, а миллион, миллиард шагов пройди и не запыхаешься. Звери выглядывали из-за деревьев и свешивались с кустов, демонстрируя любопытные морды, гомон птиц звучал радостно, даже правильнее — с триумфом. Словно все певчие самцы вокруг исполняли победную песнь, найдя самую желанную самку в лесу. Дёргало за душу и за сердце, всё чёрное, что тяготило изнутри, готово было испариться, стоило только пожелать это отпустить. С каждым шагом становилось легче, то ли паришь без крыльев, то ли в детство вернулся.

Правда, действовало окружающее так не на всех. Вот Вакку и правда почти летал. В какой-то момент у него снесло все барьеры, и он с увлечением стал комментировать Ире, впервые попавшей сюда, достопримечательности. Он знал название каждого источника и дерева, что считались священными, а вон, смотрите! Огромный зверь, рога с чёрными кончиками — посланник самой Лайоли!

Доваля, напротив, тянул к земле неведомый груз. Барону и герцогу шаги давались тяжело, в какой-то момент они перестали смотреть друг другу в лицо, погружённые каждый в свои мысли. Рикан, несмотря на возраст, шёл впереди всех, словно его тащила на поводке надежда, а Изаниэн сжимал губы, не сводя ненавидящего взгляда с дайна-ви, не способный вообще воспринимать что-либо. Его душа была наглухо закрыта для красот вокруг. Что касается жителей болот, то их крутило больше всех. Терри-ти уже не пытался украдкой утирать мокрые дорожки на щеках, Лэтте-ри не сводил глаз с дороги впереди, неведомый голос звал его идти и не останавливаться. Окажись на его пути сейчас ревущая стена пламени, он через неё прошёл бы не заметив. Линно-ри посветлел лицом, и если бы речь шла не о дайна-ви с их мимикой бронзовой скульптуры, то Ира бы зуб дала, что он улыбается.

В конце пути, на небольшой поляне их ждала деревня с вышедшими навстречу жителями.

Ире показалось, что она попала в музей зодчества. Маленькие домики из дерева и камня, не похожие один на другой, и при этом не разберёшь, какую часть домиков «строила» природа, а где приложили руку разумные — настолько нестандартная архитектура. Вились лианы, с крыш свисали ползучие цветы. Беседки, скамейки, дорожки не нуждались в дополнительных украшениях, будучи обросшими растениями и мхом. В примитивном открытом водопроводе журчала вода. Солнечные часы на огромном, отполированном до блеска валуне. По дорожкам бегала домашняя скотина, но при этом вокруг царили кристальная чистота и полное отсутствие запахов, свидетельствовавших о ведомом сельском хозяйстве.

В толпе их встречающих преобладали амелуту. В основном все приличного, по местным традициям, облика, но попадались и женщины без покрывал, и мужчины с видом бандитов с большой дороги — дочери и сыновья деревьев. Пяток эйуна среди них тоже затесались, особенно выделялась статная старая женщина, одетая в свободные серые шаровары и бледно-голубую рубаху без всяких украшений, подпоясанную ремнём с массивной пряжкой. Седые волосы собирала за ушами тяжёлая заколка в форме полуобруча. Именно эта женщина вышла им навстречу.

— Добро пожаловать на порог Колыбели, путники! Вы — желанные гости в Каро-Эль-Тане! Я приветствую каждого из вас. И сим напоминаю, что, пока вы не покинули этой земли, каждый может приветствовать каждого как друга и брата. Отриньте титулы и звания, оставьте лишь имя отца и матери ваших в памяти своей! Здесь мы все — творения Сестёр! И нет меж нами границ!

По всей видимости, это приветствие являлось ритуальным, поскольку реакцией стало хоровое: «Доброго дня тебе, сестра!».

Альтариэн вышел вперёд и преклонил перед женщиной колено:

— Я свято блюду кодексы и законы, но личное уважение к вам, тётушка, заставляет меня сейчас склонить голову!

«Тётушка?»

Женщина ласково улыбнулась.

— Рада видеть тебя, Альтариэн. При дворе от тебя не услышишь столь ласкового обращения. Как поживает мой сын?

— Сиятельный тану старается во всём следовать вашему примеру, светлейшая Латнерия.

— Отрадно слышать, хотя я полагаю, ты всё же не откровенен до конца. Бережёшь материнское сердце? Поверь, я знаю, какое бремя лежит на Кальтаэне. Так как?

— Ему бы не помешало отдохнуть.

— Да, милый. Знаю.

Она осторожно тронула шевелюру герцога, и он, прежде чем встать, поймал её руку и приложил кончики пальцев к своему лбу.

Ира распахнутыми глазами смотрела на женщину. Мать тану! Та самая, о которой упоминала Кесса, характеризуя её как мудрую советчицу и весьма набожную особу. Сменившую меч на облачение последовательницы богов. Затворница.

— Если ты здесь… Мирный договор ещё не подписан? — спросила она.

— Подписан. Волею Сестёр не государям велено привезти его. Брат поручил это мне.

— Вот как? О, вижу, что король амелуту тоже прислал ожидаемую кандидатуру. Здравствуйте, барон.

— Светлейшая Латнерия, — поклонился он, — большая честь видеть вас. Ваша последняя книга — отрада для заблудших душ.

— Вы читали? Спасибо, мне лестно это слышать. Хотя уверена, что многие ваши жёны написали бы ещё более пронзительные вещи… если бы им было дозволено писать. Но не будем об этом! О Сёстры… — ахнула она, разглядев в отряде дайна-ви.

Она медленно подошла поближе.

Мужчины замерли под её пронзительным и цепким взглядом. Перед ними стояла не ласковая старушка. Подними Латнерия сейчас оружие, никто бы и не удивился. Однако она вскоре взяла себя в руки.

— Как трудно сохранять чистоту души и следовать священному закону, — сказала она. — Даже здесь, на святой земле. Мой муж ушёл одним из первых. С той войной связано так много… Оставаться спокойной и тем более назвать братьями врагов… Но если вы ступили на эту землю, значит, достойны того, чтобы выделить вас из прочей массы вашего народа. Никогда не думала, что моей душе предстоит такое испытание…

Дайна-ви переглянулись.

— Вы ведь Латнерия, супруга предыдущего тану… — шёпотом проговорил Терри-ти.

— Удивлена, что вы ещё это помните.

— Такое трудно забыть. Что касается лично вас, то в наших летописях нет ни единого дурного слова о боевой подруге и жене Натанлиэля, — сказал Линно-ри. — Если это важно.

— Чего не скажешь о том, кому подарило жизнь моё чрево, не так ли, дайна-ви?

Мужчина выдержал её взгляд и кивнул.

Мать тану тронула пальцами виски, как бы борясь с собственными мыслями.

— «Мудрость обретается в спокойствии. Стремительные поступки и решения могут быть нужны, но не всегда правильны». Здесь нам спешить некуда. Меня уже давно считают выжившей из ума все поборники соблюдения кодексов, и только титул да собственный сын с племянником берегут от преследования. Где ещё, как не на святой земле, можно поговорить с врагом по душам? Весь опыт подсказывает мне, что разговор никогда не был и не будет лишним. Люблю истории. Мой дом открыт для вас так же, как и для всех остальных. Но боюсь, мне не хватит терпения дождаться более подходящей обстановки, чтобы узнать ответ на вопрос: как получилось, что дайна-ви оказались в отряде моего племянника и барона Бирета?

— Если быть кратким, тётя, — ответил ей Альтариэн, — то в городе Ризме брату и его величеству Варину Раслингу представили вот эту молодую женщину. Ириан. Она чужеземка. Много всего случилось, но главное — Голос Илаэры… ты её знаешь, советник его величества, Мерини Дэбальт… передала приказ быть чужеземке судьёй каравана. А в итоге её судейских способностей хватило только на то, чтобы побороться с одним из моих солдат за жизнь покусанного насекомыми архи и чтобы взять дайна-ви под полог гостеприимства. Кстати, именно она открыла для нас барьер Каро-Эль-Тана. Ума не приложу, как доложить обо всём этом брату.

— Уж красноречия тебе никогда было не занимать. Но не спорь с судьбой, если тебе напророчила Мерини. Она не ошибается. На моей памяти такого не было, а я на неё не жалуюсь. Чужеземка! Ка-а-ак любопытно! — воскликнула Латнерия, подойдя к Ире и словно стараясь проглотить её взглядом. — Я уже говорила, что люблю истории? Пойдём, дорогая, наверняка ты соскучилась по женскому обществу в компании солдат. Они хоть и люди чести, но грубы бывают к месту и не к месту. Не волнуйся за своих гостей, о них позаботятся. Никто никогда никого не обидит в Каро-Эль-Тане. Даже дайна-ви.

Ира не успела придумать предлога, а её уже тащили за руку к ближайшему дому. И видит бог, она не чувствовала себя сейчас способной к сопротивлению.

В доме висели приятные прохлада и полумрак. Сквозь окошки проникали солнечные зайчики, все разноцветные, так как свет, пока добирался до окон, успевал поцеловаться со всеми цветами и листьями по дороге. Они скакали по удивительной мебели, непонятно из чего сделанной, так как от кончика ножек до края спинки она была покрыта мхом. Ира сомневалась, а можно ли вообще тут присесть куда-нибудь, но Латнерия уверенно указала ей на нечто подобное креслу.

В комнате помимо матери тану находилось несколько женщин-эйуна в форме. Странно было бы предположить, что королеву-мать, или как она там называется, отпустили одну куда-либо, пускай даже и в паломничество, без охраны. Оружие телохранительниц блестело остриями, будучи аккуратно сложенным поверх дорожных сундуков. Вид у охранниц был довольно расслабленный. Недолго. Ровно пока гостья хозяйки не переступила порог.

— Садитесь, Ириан, что же вы, — сказала Латнерия.

А Иру мучили противоречия. Она не хотела здесь находиться. Хватит с неё допросов. Мать тану даёт ему советы, а раз он её слушает, значит, ум у этой женщины довольно остёр. Она умеет задавать вопросы и выуживать информацию. Ира не хотела снова проходить через диалог с высокопоставленными лицами, достаточно того, что уже успела нечаянно разболтать на приёме в Ризме. Одной перемены лица Латнерии при виде дайна-ви хватило, чтобы понять, что под маской или… нет, помимо тихой паломницы, в ней ещё жива та, что помнит, с какой стороны держатся за оружие. И она мать. Значит, на стороне сына. А Ира не хотела в очередной раз оказаться на чьей-то стороне. Это приводит к потере хороших отношений с теми, кто с тобой не согласен. Другая её половина сейчас ратовала за соблюдение этикета. Что, в конце концов, перед ней не кто-нибудь, а мать монарха, что эта женщина ещё не сделала ей ничего плохого, что, вообще-то, так невежливо… Но нервное напряжение брало своё. Она устала. Ей хотелось оставить разборки между жителями Рахидэтели в стороне, доползти до богинь, плюхнуться в ножки с воплем: «Отпустите меня домой!», проверить, что у дайна-ви всё хорошо и, передав привет хорошим существам, с чистым сердцем провалиться в портал до Москвы. До этого оставалось так немного и каждое промедление, отвлечение на общение, какие-то дворцовые интриги, о которых она знать не хотела, заставляли её внутренне беситься и биться головой в воображаемую кирпичную стену.

— Светлейшая Латнерия, — сказала она, вспомнив, как обращался к ней барон, — я… приятно быть. Но я не хотеть говорить. Простить. Я знать, вы королева быть. Но я гость Рахидэтель. Я уйти. Скоро. Я не хотеть говорить. Простить я.

Королева-мать не стала скрывать своего изумления отказом и не сразу собралась с ответом.

— Ириан, я понимаю, вы гость нашей страны, но… вы первая, кто близко общался с дайна-ви и увидели в них нечто, что вызвало в вас желание взять их под защиту. Мы уже давно воюем с этими изгнанниками, и потому ваше поведение… Что вы делаете?

Ира молча раздевалась. Она скинула камзол, рубаху и быстрыми движениями расшнуровала топик. Под изумлённые взгляды женщин она развернулась к ним спиной и откинула косу в сторону. Постояла минуту и начала одеваться. Пока она не закончила, никто не прерывал повисшую тишину. Поправив одежду, она подняла глаза и чётко сказала:

— Дайна-ви делать больно моя спина, прийти вместе я Каро-Эль-Тан. Я не мочь сказать два-три слова делать так. Почему простить он и другой дайна-ви делать я без свобода. Я видеть дайна-ви жить. Вы — нет. Не иметь слова для вы, я видеть на болото. Вы не я надо говорить. Вы говорить дайна-ви. Очень много говорить. Они иметь сказать. Много. Без видеть вы не понимать. Простить я, мама тану. Знакомиться я быть рада.

С этими словами она поклонилась и вышла на улицу, не оглянувшись. Как же замечательно, что сейчас здесь не действуют титулы! И она собиралась пользоваться этим без зазрения совести. Снаружи ещё не все разошлись, и она спросила барона, удивлённого её быстрым возвращением, куда ушли дайна-ви. Он неохотно показал ей дом.

Ира сама не знала, почему ноги привели её туда. Почему-то именно в обществе рабовладельцев ей было спокойнее всего. Она осознавала, что трусливо бежит от чего-то, чему сама не могла дать названия. Равно как и не могла объяснить перепада настроения. Вроде полчаса назад наслаждалась пением птиц и разве что вприпрыжку не танцевала. Скорее всего, виновата обстановка. Необходимость затормозить прямо у порога желанной цели. Отвлечься на политес. Сколько ещё потребуется бюрократических, ритуальных и прочих проволочек прежде, чем их пустят пред светлы очи?

Дом, куда отвели дайна-ви, оказался весьма просторным. Там хозяйничало двое детей… Нет! Ира распахнула глаза, осознав, что перед ней стоят необычные существа, ни к одному из которых не применимо слово «ребёнок». Вроде люди. Но какие-то уменьшенные. Мужчина ростом не выше метра двадцати. Женщина, как и положено, ниже. Нет, не карлики и не гномики. Самые настоящие люди, пропорционально сложенные, только… маленькие. Оба рыжие, как солнце на закате, с белозубыми улыбками и с такой россыпью веснушек, что меж ними и мелкой родинке негде затесаться. Волосы пушистые, мужчина кучеряв, а если заплести волосы женщины, то коса окажется толщиной с кулак. Практичная одежда из шерсти серого цвета, украшенная яркой вышитой аппликацией, и повязанные поверх штанов и юбки пёстрые платки делали их облик донельзя домашним. Этих созданий совершенно не волновало, что в их доме расположились жители болот, мужчина о чём-то увлечённо разговаривал с Терри-ти. Одного этого факта хватило, чтобы Ира прониклась к этим существам тёплыми чувствами.

— Ириан? — спросил Линно-ри. — Разве вы не у её величества?

Ира хотела было ответить и собиралась с мыслями, как бы так тактично попросить разрешения побыть вместе с ними, а может, и остаться в одном доме, как к ней подлетела рыженькая женщина.

— Вот мужчины! Не видите, девочку чуть не трясёт всю! Прям всю-всю от высоченной макушки до вот этих пяточек! Дорогой, нам бы креслице! Вот, моя радость, садись. Да не смотри ты на меня так. Будто впервые видишь рыжих!

— Боюсь, она впервые видит не рыжих, а авери, — сказал Терри-ти. — Мы тоже ни разу не видели, но хотя бы знаем о вашем существовании.

— Это как это так, молодой да красивый? А ну-ка объяснись!

Терри-ти в двух предложениях представил Иру, изложив цель её визита в Каро-Эль-Тан.

Женщина всплеснула руками, засуетилась, собирая на стол и не забывая ахать на тему «довели таку лапушку», «без дома, где ж это видано!». Ира смотрела на хозяйку и вдруг поймала себя на том, что потеряла интерес к происходящему. Новая… раса? Племя? А вот ей не хотелось знать. Они остаются здесь. А она хочет домой. Единственный насущный вопрос — сколько лет маленькой женщине и как правильно к ней обратиться, чтобы узнать, можно ли остаться под её крышей. Она потерянно посмотрела на Лэтте-ри, ища в нём поддержки, собираясь со словами, но когда он присел возле неё на корточки, только тихо произнесла:

— Когда?

Ответил ей Линно-ри, очевидно, уже успевший узнать распорядок.

— Завтра. Днём. Тут много паломников, наша очередь, когда Лару будет в зените.

И правда, равноправие. Мирный договор? В очередь! Вон за той бабушкой, она пришла первая! Узнать, почему корова второй год не телится. Она издала нервный смешок и опустила глаза.

— Лэтте-ри. Страшно.

Очень. До дрожи. А что если завтра… Как вообще можно пережить сутки ожидания, если на кону такое: дом, семья, родной мир?!

Дайна-ви взял её за руки, внимательно посмотрел, а потом сказал хозяйке:

— Нужна вода.

Та не стала задавать вопросов и быстренько поднесла на подносе небольшой кувшин и кружку. Лэтте-ри полез в поясную сумку за маленьким ножиком и оттянул край своего воротника. С обратной стороны был пришит небольшой тканевый квадратик, который он отпорол. Ему на ладонь упало прозрачное нечто, похожее на сушёный рыбий плавательный пузырь, с белым порошком внутри. Он аккуратно царапнул его и высыпал содержимое в кружку. Женщина сбегала за ложкой и, аккуратно подцепив пальцами, повертела в руках остатки пузыря. Потом поднесла его к носу и еле-еле вдохнула запах вещества. Глаза её расширились.

— Это что, чага?! Но это же яд!

— Нет. Если правильно обработать, вымочить в соке живоягоды, а потом перетереть в порошок и растворить в воде, то получится обычное снотворное. У нас каждый вечер эту дрянь пьют, — ответил ей Терри-ти.

— Но зачем?!

— Мы не можем себе позволить бессонницы. «Каждый рассвет должен быть встречен силою, достаточной для борьбы за следующий день», — процитировал дайна-ви скривившись.

— А с собой-то она для чего?

— Вы правильно заметили, уважаемая О-Мариф. Без воды это всё ещё яд. Правда, не столь жестокий, как его чистокровный родственник без примесей. Умирать в случае плена лучше без боли.

Ира приняла напиток. Забавно. Реально ведь в рубашке родилась, раз выжила тогда, хлебнув сверхдозу этой штуки. А сейчас уже привычно, хотя в очередной раз собирается в себя влить жидкую версию рыбы фугу[7]. Она с благодарностью посмотрела на дайна-ви и в несколько глотков осушила кружку. Какая же гадость! Ностальгия, однако. Она встала и почувствовала, как её пошатывает. Краткий вопрос Лэтте-ри: «Где спальня?» — она слышала уже в абсолютной темноте, устроившись у него на руках и вдыхая запах леса и костра от его камзола.

Утром Ира не сразу смогла разобраться, где находится. Она лежала на странном пуфике, поросшем мхом, который еле-еле пах скошенной травой. «Пуфик» за ночь принял форму её тела и стал донельзя уютным. Сверху её укрывало стёганое одеяло в разноцветный треугольничек. Она встала и осмотрелась. На ней только рубаха, все вещи сложены у кровати на… столбик? Кубик? Не комната, а норка, повсюду трава и мох, с потолка свисают чуть блестящие шарики-ягодки и цветы, сквозь маленькое окошко проникает свежий ветерок. В углу она с изумлением обнаружила ямку, куда прямо из стены текла вода, просачиваясь сквозь дно и исчезая в неизвестном направлении. Это что у них, умывальник такой? Она ощутила себя феечкой в домике на дереве. А следом сознание затопил триумф. Сегодня. Наконец-то!

Одевшись и приведя себя в порядок, Ира вышла за дверь и спустилась по лестнице, держась за перила, образованные живыми ветвями с мелкими листьями. Ощущение сказки было сильно как никогда.

Из кухни, а её она нашла по запаху, умопомрачительно пахло. Она робко заглянула внутрь. Все завтракали. Только рыжего кучерявого мужчины не видно. Дайна-ви выглядели отдохнувшими, она впервые видела у них такие расслабленные лица. Да и саму её крепкий сон настроил на более спокойное восприятие действительности. Маленькая женщина закончила помешивать содержимое котла и заметила её. Размер котла по сравнению с её ростом казался огромным, достаточным, чтобы приготовить еду на всех собравшихся, что не мешало хозяйке ловко с ним управляться, орудуя ложкой для помешивания на длинной палке.

— О! А вот и наша лапушка проснулась!

— Светлого утра. Я просить простить. Я быть плохо не вежливый вчера. Зовут Ирина.

— Что ты такое говоришь, милая! А ну быстро за стол! Еда стынет. Не гоже!

— А вы быть…

— О-Мариф, дорогая. А мужа моего зовут Д`Харт. Мы авери с Лакских гор. Садись-садись! Покушаешь, всё расскажу!

Ире оставалось только подчиниться, заняв свободное место рядом с Терри-ти. Готовила рыжая женщина просто виртуозно. Поглощая еду, Ира периодически ловила себя на желании вылизать пальцы и тарелку. Посуда была непривычно маленькой, и Ирина постоянно просила добавки, на что повариха только улыбалась. Совсем не хотелось останавливаться, но желудок напомнил, что он не резиновый. После такой трапезы только и оставалось, что последовать примеру дайна-ви и откинуться на спинку того, что здесь заменяло стулья. Встать и пойти куда-то? Через пару часиков. Не раньше.

О-Мариф удовлетворённо оглядела пейзаж за столом. Собирая и перемывая посуду, она, ни к кому конкретно не обращаясь, сказала:

— Мы с мужем приехали в Каро-Эль-Тан с дарами от нашего народа. Лакские горы не самые лёгкие для путешествий, и потому съездить поклониться Сёстрам удаётся не всем и не всегда. Обычно выбирают посланцев. И они везут сюда груз с подношениями от всего ватаха. Деревни, по-вашему. А обратно — вести и остатки даров, если не все оказались угодны Сёстрам. В этом году эту роль выполняем мы.

— Эта домик вы есть хозяева? Вы есть дом Каро-Эль-Тан? — спросила Ира.

— Ну что ты, милая! Эти дома никому не принадлежат. Они общие. Среди пришедших сюда есть те существа, что живут здесь долгое время, а то и всю жизнь. Кающиеся, скрывающиеся, кому было предоставлено убежище волею Сестёр, служители, одарённые… Тут рады всем. И святая обязанность каждого — оказать гостеприимство и приветить любого, кто бы ни пришёл, какие бы законы ни нарушил, против чьих бы заветов ни пошёл. Открытый барьер уже показатель достоинства ищущего. Это часть послушания богиням. Переступить через себя, пожать руку врагу, обнять обидчика. У порога Колыбели нет места вражде и распрям.

— Много народ быть тут?

— Сейчас уже не время для летнего нашествия жаждущих сестриного слова. В основном остались те, кого привели долг или беда, как вас, и те, кто проведёт тут зиму. Вы можете прийти в любой дом. И вас везде примут. Такова традиция.

— Жить тут делать что?

— Служат. Встречают путников, помогают в нужде и добрым словом. Творят красоту вокруг Колыбели. А коли душевных сил уже нет, то приходят в себя, молятся, ищут ответы. И ежели с пути не собьются, то обязательно найдут. Ну а мы завтра с утра сделаем что до́лжно, и домой. До Лакских гор путь не близкий.

— Вы жить высоко горы. Низко горы?

— Высоко. Очень высоко и далеко. Мы редкие гости в Низинах, у нас свой долг и своя работа. Но ежели волею богов окажетесь у нас — милости прошу в наш ватах. Закон гор — гостеприимство. Горы не прощают его нарушения. Традиция.

— Далеко горы… Осень. Опасно.

О-Мариф загадочно улыбнулась:

— Не так, как прочим, милочка. Помните об этом сами, путешествуя там, а у нас… свои пути.

— Я думать, я быть моя дом и не видеть вы горы. Грустно быть очень.

Маленькая женщина серьёзно посмотрела на неё.

— Мудрость моего народа гласит: «Горы стояли задолго до тебя, они стоят вместе с тобой, будут стоять и после. Но ты не знаешь, какая рухнет завтра. Делай свои шаги. Не уйти от лавины, что ревёт следом, не сбежать от гнева земли. Но кто знает, задрожит ли земля под тобой или на соседнем пике. Не стой, иди в гору, делай шаги и в ближние дни дойдёшь до своего ватаха». Никому не дано знать, что будет. Самые сладкие мечты разрушаются случайностью. Долг живущих — не переставать идти.

«Да уж, про случайности наслышаны… Сидишь, зубришь теорию вероятности, а через секунду сетки, плётки, барак, болото и кирку в зубы. Больше года уже иду до «своего ватаха». И чем ближе подступаю, тем страшнее становится. Что будет, если не дойду и сегодня?»

— Кстати, — женщина многозначительно указала на окно, — а не пора ли вам?

Ира и мужчины переглянулись.

— Уважаемая О-Мариф, вы же говорили днём, — уточнил Терри-ти.

Женщина звонко рассмеялась.

— Так вы сколько спали-то! Почитай обед!

Даже дайна-ви не смогли сдержать эмоций. Под непрекращающийся смех рыжей горянки они вчетвером резко поднялись. Линно-ри и Терри-ти так целеустремлённо бросились к выходу, что столкнулись в дверном проёме. Ира чуть не сшибла стол, подхватила начавшее падать блюдечко. Лэтте-ри протянул ей руку, она схватилась за неё, и они выбежали наружу, чуть не спотыкаясь друг об дружку, второпях раскланиваясь с О-Мариф.

Душа парила. Они быстрым шагом двигались сквозь деревушку, и Ира могла поклясться, что в глазах у каждого из мужчин после этой суеты в дверях на секунду промелькнула частичка детства.