Закон О.М.а

ШОКОВАЯ ТЕРАПИЯ

Вот это да! Они приготовили инвесторам шоковую терапию. Отличный бонус в дополнение ко всем проблемам. Только русские могут выставлять на торги верфь без предварительной санации.

Пауль Ланге летел из Франкфурта в Киев. Двухчасового перелета было достаточно, чтобы прочесть номенклатурную спецификацию оборудования Черноморской судостроительной верфи и открытую бухгалтерию предприятия.

Документы, предоставленные в его распоряжение главным офисом, датировались началом этого века. Оборот – тридцать восемь миллионов гривен, общая прибыль – почти семьсот тысяч, долговые обязательства – шестьдесят семь миллионов.

Какая-то хитрая игра. Почему за этот технологический труп ожидается грандиозная битва инвесторов? Какой интерес для англичан и американцев из «Aker Kvaerner» могут представлять эти развалины? Неужели только нулевой стапель?

Он открыл наугад страницу. Штатное расписание.Веселая динамика. В 1990-м числилось двадцать семь тысяч рабочих, а через десять лет – уже тысяча шестьсот. Из них восемьдесят процентов – управленцы. Интересно, чем они там управляют сегодня? Санация завода потребует единовременного вливания средств, полной замены оборудования, перестройки цехов, плюс отвлечения капитала на выполнение накопившихся обязательств. Дешевле построить новую верфь, чем заниматься латанием раритета. Это для любого инвестора – шоковая терапия.

Объявили посадку. В Украине оказалось прохладней, чем в Германии. Падал редкий снег. Пауль Лангеподнял воротник пальто и плотнее запахнул вязаный шарф. За стеклянной дверью багажного терминала увидел Риту Штольц – руководителя украинского представительства «Clever Yards». Ланге улыбнулся ей и помахал рукой.

- Рада видеть вас, Пауль, - крепкое рукопожатие хрупкой женщины. – Какие планы?

- Ехать в Николаев.

- Вы хотите прямо сейчас?

- Да, меня ждут.

- Синоптики обещают метель и гололёд на сегодняшний вечер.

- Ничего, я буду аккуратно. Говорят, что до Одессы ведёт замечательный автобан.

- Слухи о его замечательности, коллега, преувеличены.

- Спасибо, что переживаете, но меня ждёт дед.

- Какой дед?

- Мой родной, он живёт там в пригороде. Хочу обрадовать старика.

- А-а, теперь понятно, почему именно вас зарядили на торги. Приятное с полезным…

Возле «Золотых ворот» машина повернула на Богдана Хмельницкого и остановилась возле ресторана «Citrone». Парковка была забита автомобилями. На капотах лежал толстый слой снега.

- Они что, живут в этом ресторане? – кивнул Ланге на машины.

- Нет, Пауль, это корпоративная стоянка «для своих». Здесь не нужно платить, поэтому сюда паркуются все кому не лень.

Бежевый тон интерьера был разбавлен яркими картинами и цветочными горшками. Между столами скользили официанты в пёстрой форме, напоминающей опереточный костюм диктатора из «Королей и капусты». Пауль Ланге огляделся по сторонам и удобно устроился в кресле напротив большого окна. Вдалеке угадывались пятна массивных зданийукраинской оперы и германского посольства. Многочисленные прохожие спешили укрыться от начавшегося снегопада.

Удивительный народ. Они хотят построить у себя скучную Европу, существовать в режиме предсказуемости. В Германии сегодня тоскливо. Нельзя прийти в гости к друзьям, не предупредив их за две недели заранее. У европейцев атрофировано чувство радостного ожидания неизвестного завтра. Все прекрасно знают, какими будут следующий и последующие дни, что случится через неделю, месяц и год. Люди давно утратили способность удивляться случайным событиям. Для них незапланированный ход бытия – катастрофа, форс-мажор глобального масштаба. Я помню, как дед после России тосковал в предсказуемой Германии. Его отъезд из Кёльна был похож на бегство из скучного рая…

- Пауль! – отвлекла Рита. - Здесь неторопливые официанты, есть время оглядеться. Что будете кушать?

- Доверюсь вам. Чужая кулинария – опасная территория, а вы по ней давно ходите...

- Помилуйте, коллега, это всего-навсего французский ресторан, каких и в Германии тысячи. Нет никакой опасной территории. Давайте вместе посмотрим.

Она углубилась в меню.

У нас с ними всё разное. Любовь и ненависть, верность и предательство, правда и ложь. Даже пища иная. Русские – другая цивилизация, они никогда не станут похожими на нас. Это понимали и Бисмарк, и Гитлер, понимает сегодня и Меркель.

С ними нельзя строить корабли, паровозы и самолеты. У них привлекательны только люди и ресурсы, которые им достались по природе, от Бога. Онидо сих пор не в состоянии пользоваться ими. Если бы у немцев была хотя бы десятая часть того, что имеют русские…

- На чём остановимся? – Рита нетерпеливо постукивала пальцами по обложке меню.

- Я вам доверяю. Что себе, то и мне.

- А пожелания? – пододвинула карту вин.

- Что-то традиционное, не сильно авангардное.

Из ниоткуда возник официант.

- Всего по два: vichyssoise, gardenier avec jambon grillé, macedoine, bûche de noël, french tom bordeaux reserve.

Протараторила, зараза. Лягушачий язык, лягушачья пища, - неприязненно мелькнуло у Ланге.

- А можно нормальным языком всё это обозвать?

- Всё просто, - открыто улыбнулась Рита, - холодный луковый суп, гарнир из свежих овощей с горячей ветчиной, фруктовый салат, рождественский кекс и красное сухое «Бордо». Ничего лишнего.

- В Украине можно немного выпить за рулём?

- Правила здесь действуют избирательно. В зависимости от статуса водителя.

Официант подкатил тележку, расставил горшочки, тарелки и в центре водрузил супницу.

- М-да, не похоже на простую украинскую еду, – Ланге подцепил вилкой кусок буженины.

- Не расстраивайтесь, Пауль. С настоящей украинской едой у вас всё равно не сложится.

- Почему?

- Украинская еда, коллега, - суровое испытание для желудка, – Рита пригубила вино. – Всё очень жирное, тяжёлое и в больших количествах. Напитки крепкие, сорок процентов и выше. Всего подается много. Отказываться не принято, особенно от выпивки. Это традиция, которая живёт у них в позвоночнике.

- В каком позвоночнике?

- Это сленг, Пауль. Традиция, впитанная с молокомматери, ну… на генетическом уровне. Так что, готовься сражаться за столом, «немецкая душонка»!

- Что-0-0?

- «Немецкая душонка» – местная квинтэссенция образа человека из Германии. Один немецкий бизнесмен пытался победить русское разгильдяйство железной немецкой волей. Но умер.

- Мой бог! Кто? Отчего?

- От еды. На празднике он сел между двумя попами. Один из них спросил: «Ну что, немецкая душонка, съешь сто блинов?». Бизнесмен принял вызов. Он съел ровно сто блинов и тут же за столом умер. Немецкая железная воля завязла в бытовой русской абсурдности.

- Когда это было?

- Более ста лет назад. Об этом написал в книге русский писатель, который, видимо, не очень любил немцев, - Рита промокнула губы салфеткой.

- По-моему, с тех пор много что изменилось. Я очень хорошо знаком с русской кухней через своих родителей. И мне кажется, не всё так страшно, как виделось этому писателю.

- Если вы хотите сегодня выехать, нужно поторопиться. Зимой темнеет рано…

Можем ли мы со своей стороны устроить русским лобовую шоковую терапию на этих торгах? Вряд ли… – Ланге рассчитался с официантом. – Они постоянно живут в атмосфере, которая у нас считается шоком. Кто будет бороться за государственный пакет с украинской стороны? Сколько существует реальных акционеров Черноморской верфи? Этого я не знаю. А кто знает? Отцовский приятель Мамут? Наверное. Но скажет ли? А вдруг у него по-прежнему есть свои интересы в судостроении?

Рита уверенно развернула автомобиль на заснеженной улице и припарковалась на заднем дворе офиса.

- Добро пожаловать в нашу конюшню, Пауль.

Они вышли из машины.

- На чём предпочитаете путешествовать? «BMW», «Ford», «Renault»?

- Буду патриотом.

- Немецкое авто – круизная яхта на этих дорогах, – Рита Штольц ухмыльнулась. – Жаль, что местные дороги – не акватория тихого яхт-клуба.